Черный лотос

Вень Нин тихо стоял возле комнаты молодого господина Цзиня, от скуки перебирая непослушные пальцы. Он охраняет их уже несколько часов. На одном месте. Почти неподвижно. Может, это один из плюсов его мертвого тела? По крайней мере, ты никогда не знаешь усталости. Не знаешь ни боли, ни страха, ни радости, ни счастья… Вень Нин не жалуется. Если это цена за жизнь, то он согласен. Он хотел бы увидеть собственными глазами, как растет А-Юань, услышать еще раз похвалу сестры, увидеть еще одну улыбку господина Вэя и может… Улыбку господина Цзяна? Глава Цзян очень хмурый и серьезный человек. Хоть он и расслабляется возле господина Вэя, все же Вень Нин не смог поймать ни одной искренней улыбки. Может, он просит слишком многого? Возможно. Но когда-нибудь… Просто хотелось бы разочек… - Эх, - Вень Нин негромко вздыхает, сетуя на свою беспомощность. Он понимает, что господин Цзян никогда не позволит улыбке появиться на своем лице, пока он рядом. Ведь он во многом виноват перед ним. Очень виноват. Как бы он хотел искупить свою вину, но знает, что это бесполезно, что это ничего не изменит, но он действительно не хотел. Никогда не хотел убивать. Вень Нин просто хотел жить спокойной жизнью с сестрой, с дядями, с тетей, с бабушкой и А-Юанем. Он понимает, что этого никогда не было бы возможно под гнетом дяди Жоханя, однако даже освободившись от него, мир не принял их, грязных отбросов, имеющих фамилию "Вень", словно забыв, как в вполне мирные времена, их с распростертыми объятиями приветствовали на горе Илин. Каждый из пришедших на гору заклинателей обещал им помочь в трудные времена, как они помогли им. А тогда, когда весь мир отвернулся от них, они также закрыли глаза, слепо крича проклятия и пожелания нелегкой смерти. Лицемерные глупцы, которые не могут сдержать свое же слово, смотря на них с презрением и чуть ли не плюясь им под ноги. Однако жалкими являются только они. И даже орден Гусу Лань, восхваляемый своей праведностью и благородством, не решился заглянуть поглубже и вспомнить, кто помогал с родами, когда рождались эти известные на мир нефриты. Только Юньмэн, которому их бывший орден принес больше всего потерь и боли, очистил их черное имя и принял их в свою семью. Вень Нин не обращает внимания на презирающие взгляды вокруг, смотря как маленькие дети с яркой улыбкой дарят ему всякие безделушки, приглашая играть в разные игры. Цюнлинь, честно говоря, никогда не играл в детские игры, но это только забавляло местных детишек. Он искренне любит этих людей и готов сделать все, чтобы их защищать. И то, что большая часть заклинателей его ненавидит, неважно. Что в конце концов изменилось? Это нормально, он привык к такому отношению. Орден Вень также презирал его уродство. Только сестра и семья были на его стороне. И они остались. Этого достаточно. И если господин Вэй иногда просил страшные вещи, как убить человека, и что-то абсурдное и странное, как продавать редис на улице, или немного надоедливое: загрузить этот мешок картошки в телегу и отвезти на гору, зная, что его сестра будет против, и, в конечном итоге, отвозить этот мешок обратно в этот городок, Вень Нин радовался этим мирным и тихим дням. Пока пятый дядюшка не начинает кашлять кровью, а его сестра безнадежно качать головой, говоря, что травы стоят слишком дорого и они не могут себе его позволить, пока бабушка однажды не свалится в обморок от недоедания и впадет в тревожное забытье на долгие дни, пока А-Юань не начнет есть грязь от голода, ведь все деньги ушли на поддержку жизни его заболевшего дядюшки. А господин Вэй снова запрется в своей пещере, не впуская в свое убежище никакие вести. К счастью, у него еще были люди, заботившиеся о нем. Они привозили огромное количество мешков с продовольствием, которых хватило на многие месяца вперед. И пусть они и пытались скрыть свою принадлежность каким-либо орденам, слабый аромат лотосов оставался на мешках. Вень Цин никогда и никак это не комментировала, однако он видел ее облегчение и благодарность. И теперь они все здесь. Вень Нин глубоко вздыхает этот свежий воздух, вспоминая свою радость в те безысходные дни. Господин Цзян очень хороший человек и Вень Нин его бесконечно уважает и почитает. Он бы хотел заботиться о нем лучше в прошлом, но прошлого не изменить. Нужно действовать в настоящем. Цюнлинь робко улыбается, полный решимости отплатить за все добро, которое он и его семья получили. Однако он задается вопросом, заслужил ли он этой доброты? Ведь сейчас все его руки испачканы кровью невинных людей и не совсем. Он знает, что никто не чист, что и господин Вэй также был безжалостен на войне даже с невинными детьми и слабыми стариками, ни разу не взаимодействовавшими с главой Вень, будучи преданными прошлому главе, пропагандировавшего справедливость и доброту ко всем людям, независимо от того, кем они являются. Но господина Вэя нельзя в этом винить, он ведь не знал и у него были причины мстить. Ему даже повезло, что он спас их, даже если из-за долга, а не о ложной справедливости, о которой он так любил твердить. Если бы он действительно хотел быть героем, то ему стоило бы узнать больше о тех простых людях, даже не заклинателей, живших в заброшенных деревнях, прежде чем убивать их. Он знает, что все люди являются грешными по сути, но он не винит их. У всех были причины. И у него тоже. Хотя его желание отплатить доброте господина Вэя сложно назвать обоснованной причиной для убийства кого-либо. Этим он напоминает глупого пса, слепо следующим за своим хозяином, зная, что тот, возможно, и не прав, как Вень Чжулю. Цюнлинь машет головой, пытаясь убрать из головы это глупое сравнение. Это не так, он не похож на Вень Чжулю, он не такой. Он никогда не... Что? Не убивал невинных людей? Или не причинял никому вреда? Или никого не оставлял сиротой? Не слушался приказов господина Вэя, ни разу не усомнившись? Вень Нин в ужасе замирает, открывая эту необоснованную истину. Нет, невозможно. Он не хочет быть похож на этого ужасного человека, причинившего большую боль господину Вэю и господину Цзяну. Он ничем не похож на Вень Чжулю. Однако сейчас смотря на свои мертвые руки, он впервые чувствует тошноту. Он действительно такой отвратительный и ужасающий, как о нем говорят, ведь эти руки с легкостью лишают жизни. И ему совершенно не было страшно убивать, что действительно пугает его. Он ничего не чувствовал, когда лишал их жизни. И это то, что в действительности его пугает: отсутствие каких-либо эмоций. Но с этим ничего больше не сделать, приходиться смириться и жить дальше. Но как можно спокойно идти вперед, зная, что за тобой гора трупов? Что практически каждый человек боится даже произнести твое имя, с ужасом оглядываясь на тебя. Что почти каждый использует твое имя, чтобы распугивать детишек по ночам. Как можно так жить? Вень Нин даже немного радуется, что мертв и теперь слабо осознает последствия своего оживления. Поэтому это не слишком сильно задевает его. Не задевает ведь?... Теперь не задевает. Он помнит их тщательно скрываемый страх за фальшивым облегчением. Он помнит, как четвертый дядюшка буквально прятал А-Юаня за спиной в первый раз, когда он только очнулся. Он знал, что причинил им большие неприятности во время своего буйства, однако это все равно было так неприятно. Он помнит тень отвращения на лице второй тетушки, когда он пытался назвать ее по имени засохшими губами и отсохшим языком. Он помнит с каким безумием на лице смотрел на него господин Вэй, думавший как сделать его более совершенным, более живым, когда Вень Нин не нуждался ни в первом, ни во втором. Он помнит, как его сестра горько плакала по ночам. Поначалу он был так огорчен, что его оживили, мечтая умереть, но сейчас он действительно благодарен господину Вэю, что может жить, как обычный человек. Раньше он ничего не мог поделать с их страхом. И сейчас он ничего не может сделать. Вень Нин просто хотел… Разве теперь важно чего он хотел? Он жив и это главное. - Г-глава Цзян, - открывая не слишком послушный рот, неловко кланяется Вень Нин. Хоть и прошло достаточно много времени, ему до сих пор сложно контролировать свой новый язык идеально. Возможно, это судьба у него такая: постоянно заикаться. - На колени, - приказывает Цзян Чэн, моментально вытаскивая из ножен Саньду. Мгновенно живой мертвец с грохотом падает на колени перед этим человеком, словно тот мог управлять им, как своей марионеткой. Тот мог. Ваньинь хмыкает носом, протирая жаждущее крови оружие. Совсем скоро он будет сыт и доволен. Он наконец сможет отомстить за причиненную боль. «Но разве он виноват?»: спрашивает его совесть. Нет, может и не виноват. Но объяснишь ли это ревущему от невыносимой боли сердцу? И даже если здравый смысл кричит ему, что чужой смертью сердце не вылечишь, Цзян Чэн попытается. Потому что это больно. Потому что пути назад больше нет. - Г-глава Ц-цзян, - с нотками сомнения, начинает Вень Нин, большими мертвыми глазами смотря на мужчину снизу вверх. Ваньинь не поддается на эти щенячьи глазки. Он больше не поддается ни на что. - Вень Цюнлинь, вы обвиняетесь в покушении на убийство главы Цзян, - Ваньинь небрежено разбрасывается серьезным обвинением, говоря о себе в третьем лице, словно о постороннем, словно это дело не имеет к нему какого-либо отношения, словно он лжет. При этом он поглаживает свой меч, как своего старого друга, разделяющего все его грехи. Вень Нин только сейчас замечает две довольно незаметные, но такие знакомые маленькие точки на теле Цзян Чэна. Хоть одна и была скрыта под ханьфу, окровавленный участок одежды выдавал всю нежеланную правду. Мертвец неверующе смотрит на это. Это ведь невозможно. Его сестра никогда не посмела бы напасть на их спасителя. Скорее, она бы умерла сама. Правда, ведь? Но доказательства говорят сами про себя. Конечно, если их только не подделали. Характер ран не слишком в стиле его сестры. Она предпочитает убивать мгновенно, стреляя иглой прямо в лоб, а не в шею, как хотелось бы показать мужчине. Но зачем главе Цзян это делать? Наверняка его обманули. Он бы не стал так подделывать раны, чтобы... Убить их? Цюнлинь с неким ужасом смотрит на Цзян Чэна, молясь, чтобы то, о чем он подумал, не оказалось правдой. Господин Цзян не станет же убивать человека, не разобравшись в деле? Но ведь сейчас он это и пытается сделать. Где его сестра? Она не должна умереть. Вень Нин приоткрывает рот, чтобы спросить о своей сестре господина Цзяна о своей догадке, но тот оказывается быстрее. - Преступление карается незамедлительной смертью, - Цзян Чэн замахивается мечом и, вложив все силы в удар, окончательно убивает мертвеца. Или собирался сделать это, ведь неожиданно даже для самого себя Вень Нин уклоняется. Ваньинь безучастно смотрит, как меч ударяется о деревянную доску, вместо нужного ему тела. Как же это раздражает. Почему ничего не может пойти по плану? Почему обязательно что-то должно пойти не так? Почему ему нужно обязательно уклоняться? Почему он не может просто принять смерть от его руки? Он уже нарушает все законы жизни и смерти, являясь живым мертвецов, тогда как его душа по сути должна находиться на судилище перед Циньгуан-ван, где считали бы его прегрешения и ошибки. Цзян Чэн любезно готов своими руками отправить его в подземное царство, где ему и место. Но тот уклоняется. Какое знакомое чувство. Неужели все вещи, принадлежавшие Вэй Усяню будет невозможно уничтожить для него? Хах, как же это глупо. Цзян Чэн усмехается своим мыслям, оставляя своего бедного друга торчать глубоко в дереве. Позже он его заберет. А пока необходимо разобраться с этой надоедливой мошкой. И в игру вступает Цзыдянь, готовая также преданно бороться за своего хозяина, как и Саньду. Ваньинь пальцем приглаживает кольцо, как ненасытного избалованного питомца, покорно принимающего ласку и просящего еще, еще, еще. Но Цзян Чэн безжалостно убирает палец, переключаясь на более интересную цель, на Вень Цюнлиня. Мертвец тем временем с испугом смотрит на агрессивного мужчину, надвигающегося на него. Он не боится главы Цзян, он не боится обжига и боли от удара Цзыдянем. Он боится потерять контроль и ранить, не дай бог, даже убить его. Одна только мысль об его убийстве вводит его в ужас. Только не его. Он в смертельном долгу перед ним и не посмеет пойти против него. Поэтому… Поэтому… - На колени. – с нажимом в очередной раз приказывает Цзян Чэн и Вень Нин покорно опускается перед ним. Он не станет спрашивать и молить о спасении. Если главе Цзян понадобилась его жизнь, то Цюнлинь смиренно лишиться с ней. Ему бы только… Хоть один раз увидеть… Ту самую беззаботную улыбку, которой он разбрасывался на обучении в Гусу Лань, услышать тот самый искренний и легкий смех, который он дарил в кругу близких, где когда-то совершенно случайно оказался Вень Нин. В последний раз… - П-прошу, - молит Вень Нин, чуть ли не плача. Только слезы не идут, они никогда не идут из этого мертвого тела. Фантомная боль достигает сердца Вень Нина, и он впервые за долгое время чувствует себя живым. Это вызывает у него улыбку. Все-таки приятней быть живым, чем мертвым. А Цзян Чэн с наигранным отвращением шарахается от него, но в глубине этих глаз мертвец видит боль и обескураженность. Этого достаточно. И Цюнлинь решительно закрывает глаза, ожидая резкой боли. Но, к огромному сожалению, он так ничего и не почувствовал. Цзян Чэн смотрит на окончательно мертвое тело и не может поверить. Огромное количество бессонных ночей Вэй Усяня стоили одного искреннего удара Цзыдяня? Он знает, что его оружие-кнут может уничтожить даже сильнейших тварей, однако Вень Нина? Он ведь столько раз мог его уничтожить в прошлой жизни, просто не сосчитать. Он даже целенаправленно охотился за ним с этим оружием. И при этом Призрачный Генерал стоил всего одного удара? Ваньинь с некоторым разочарованием и жалостью оглядывает мертвое тело, ожидая от него большего. Казалось, еще секунда и тело оживет снова. Однако чуда не случилось. Только не в случае Цзян Чэна. Поэтому он легким движением убирает свое оружие, которое не успело вдоволь насладиться пытками и чужой болью, но послушно сворачивающееся в его незаменимое кольцо на пальце. Ваньинь не знает, какими должны были быть последние слова этого чудовища, может, что-то наподобие: «Прошу, сохрани мою жизнь, не убивай меня». Но это бред. Если бы Вень Нин хотел жить, то не стал бы так покорно принимать свою смерть, в ожидании закрывая глаза. Скорее, он просил милости для остальных. Такой наивный, такой глупый… Цзян Чэн, возможно, хочет что-то сказать напоследок. Но ему не удается. Голова нещадно гудит с момента, когда Вень Нин встал на колени перед, не позволяя своему носителю расслабиться, задуматься хоть на секунду. Это и есть его карма? Его напоминание о том, что все, что он делает бессмысленно, ведь сердцу до сих пор нет покоя. Он это заслужил. Ваньинь, шатаясь, подходит к своему мечу, резким движением вытаскивая из дерева. Остается огромная дыра, которую никак не спрятать и починить. Кто-то с этим разберется. Позже. Возможно. А за дверью доносится чистый искренний детский смех детей, еще не омраченных свежими ужасными вестями. Цзян Чэну стоило бы поторопиться, увидеть А-Лина, утопить свое горе и безысходность в его совсем некрепких объятиях, удостовериться, что они наконец будут счастливы, но он не может. Потому что знает правду. Потому что скоро его руки будут перепачканы в крови невинных и этими руками ему придется утешать свое дитя.