***
— Доброе утро! — до слуха Дэна донёсся бодрый девичий голос за спиной его, когда покинул он комнату для гостей, которую временно занимал. — Доброе утро, — отвечал Кузо вяло, устало и совсем скупо на эмоции. Душевные переживания и муки, что навалились вновь так внезапно, отнимали последние силы, а компания вечно активной и бодрой, слегка навязчивой Руно стала едва выносимой для вымученного Дэниэла. — Прости, я не выспался. Он не сумел найти в себе силы заставить себя повернуться к старой подруге, которая когда-то почти сумела стать чем-то большим, чем просто подруга, переступить за черту простой старой дружбы. Оборачиваясь в прошлое своё, никогда Кузо не ставил под сомнение решение своё остаться лишь друзьями, мысленно благодарил и хвалил себя за подобное решение. Ценил он Руно как подругу, рад был пройти вместе с ней безмерное количество трудностей и препятствий, но и не более того: почувствовать что-то нежнее к ней, сильнее и интимнее к Руно он так не сумел, несмотря на множество его усилий. Вздохнул он тяжко в уверенности, что Мисаки в который раз отправится к своим подругам обсуждать его злобно, покачал головой устало. Не мешал Дэниэл сплетням и осуждению её, однако саднило под рёбрами слегка: такого исхода он не желал. Не желал он ругаться бесконечно, не желал таить обиды и злобу, не желал и ранить чувства подруги. А правду о положении его нелёгком, чувствах пожирающих, Кузо всё при себе держал, точно под бесчисленными замками. — Да ты просто самовлюблённый эгоист! Дэниэл остановился на пару кратких секунд, ощущая колючий укол боли и обиды под рёбрами от слов чужих. Дэн не проронил и слова, не бросился в очередной спор, захлёбываясь в желании победу одержать и отстоять себя, и не ответил противными колкостями — лишь молча дальше зашагал, продолжил борьбу с самим собой, с неприятными тоскливыми мыслями и с бушующим хаосом чувств на душе. Дэну отчаянно хотелось оправдаться, доказать, что слова её вовсе не правдивы и не знает она, насколько ошибается и сколько таится на душе его боли и печали. Он злился: злился на себя самого, злился на неспособность чувства свои, злился на несправедливость и жестокость мира человеческого, сжимал кулаки в желании спустить гнев на любой из поверхностей. Дэн опёрся острыми локтями на край столешницы из белоснежного камня и потёр переносицу, испустив тяжёлый усталый вздох. — Руно не может знать, что творится у тебя на душе. Вряд ли у неё имелось бы желание сказать подобное, зная правду, — голос Драго показался приглушённым. — Она бы не стала тебя задевать, если бы и сама не волновалась. И даже так — не стоит брать эти слова на себя. Дэниэл проигнорировал слова чужие в попытке совладать с колкой обидой и неприятным гневом, отстраниться вновь как можно дальше от внешнего мира и раздражителей его. Чистка зубов прошла на автомате, сам Дэн находился где-то глубоко в своих мыслях. Он всё думал и думал над словами Мисаки, думал о том, как она могла так кидаться словами, как она могла не заметить гору его страхов и переживаний, его неуверенность в себе, когда дело заходило чуть дальше простых боёв. — Дэн, послушай. Руно была неправа, ты ведь это знаешь. Её слова не должны для тебя хоть что-то значить, — Драго летал вокруг Дэна. Он всегда был серьёзен, когда Кузо сомневался в себе. — Ты сделал уже достаточно много для вселенной, чтобы обращать внимания на такие жалкие попытки задеть тебя. Почему ты позволяешь этому случиться? Всё в твоих руках, и только ты можешь решать, что тебя обижает, а что нет, и работать над своей неуверенностью, Дэн. Драго затих и снова свернулся в гладкий шар, и Дэн прекрасно знал, что это значит: Драго не собирается разговаривать с ним до того момента, как он не подумает хорошенько о его словах. — Да, Драго, — голос звучал слегка отрешённо. Пусть Кузо и знал где-то далеко в глубине своей души, что он может решить свои проблемы, услышать такие слова от друга было с ровню открыть что-то новое и совсем неизведанное. — Я возьму себя в руки. И не с таким справлялись. Дэниэл рывком встал и пошёл в сторону своей временной комнаты в доме Маручо. Долгое время он провёл в раздумьях над словами напарника своего, прежде чем до слуха его донёсся приглушённый визг Джули. Вниманием Дэна целиком интерес захватил, что заставил всем телом напрячься, отмести долгие рассуждения прочь, и прислушаться к тихим голосам за дверью — звукоизоляция в доме чужом была столь хороша, что едва ли что-либо расслышать удавалось сквозь стены — и он разочарованно вздохнул, не услышав ничего путного, и поднялся с кровати нехотя. Дэниэл успел только потянуться к ручке двери, как дверь его комнаты резко распахнулась, заставив Дэна отступить назад, а на пороге предстала перед ним невысокая фигура с густой копной ярких рыжих волос. — Элис! Широкая улыбка, полная радости и света, что озаряла круглое лицо Гехабит совсем вскоре оказалась где-то в дэновом плече. Он крепко, но осторожно сжимал старую подругу в своих объятьях и на разум его приходили сотни счастливых воспоминаний, каждое из которых было необычайно ценным и важным для него. Не замечал ранее Кузо, как не хватало Элис в команде на самом деле, как они нуждались в ней, в её расчётливости и знаниях. Она почти никогда не сражалась, но всегда поддерживала Бойцов, принимала участие в их расследованиях, помогала чем только смогла бы. Дэн часто думал, что из неё вышел бы отличный боец, стоило бы ей тренироваться немножечко больше, принимать участие в боях почаще и отпустить сомнения в собственных силах. Ребята вместе спустились к остальным и сели за накрытый стол. — Телячьи медальоны! — радостно завопил Кузо, будто маленький, стоило ему увидеть угощения. — А ты не меняешься, — хмыкнул Маручо. — Ребята, я хотела вам кое-что сказать, — голос Элис был тихим, не совсем уверенным. Она зажмурилась на пару секунд, будто бы размышляя, стоит озвучивать мысли или нет. — Я решила участвовать в боях. И… я сменила стихию. Бойцы, в том числе и Фронт Сопротивления, молча глядели на неё, ожидая, когда девушка продолжит свою речь. Гехабит уже множество раз твёрдо заявляла, что никогда не вернётся в бои, потому для её друзей новость оказалась весьма неожиданной и даже заставила кого-то чуть приоткрыть рот. — Может быть когда-то я была Маской, но мы всё равно разные личности. Я не могу вечно винить себя за это и убегать от боёв. В этом нет смысла. Тем более, — Элис говорила спокойно и не запнулась даже на имени её тёмной личности. Несложно было догадаться, что думала она об этом давно. — Маска ведь перешёл на нашу сторону, он помогал нам. Я давно изменила своё отношение к нему. Но всё-таки бойцом Даркуса был именно он, а не я. Стихия Хаос мне гораздо ближе. Это Дерайн, познакомьтесь. На плечо взмыла закрытая белая сфера с жёлтыми узорами и раскрылась. Она быстро направилась к остальным бакуганам, почти не уделив время их напарникам. — Поздравляю тебя с возвращением, Элис, — Казами самый первый подал голос. На его лице была привычная в разговорах с друзьями, едва заметная, улыбка, а глаза чуть прикрыты. Если Шун и удивился новости, он не подал виду, мастерски скрывая истинные эмоции. Чего нельзя было сказать об остальных. — Эли-и-ис, мы так долго этого ждали! — Я буду твоим лучшим наставником! — Ты всех порвёшь! Помещение ещё долго наполняли радостные голоса, громкий задорный смех со всех сторон, визги от поражений в какой-то глупой настольной игре и высказывания о людях от бакуганов.***
Дэн тихо выдыхает, крепче сжимает перила и прикрывает глаза. Он не слышал, скорее чувствовал шаги близкого друга позади. — Я знаю, что ты тут, Шун. — Должен признать, я удивлён. — Спрашивай, — на губах Кузо вымученная неискренняя полуулыбка и он поднимает руки над головой. — Я готов к расспросу. — Дэн, я хочу тебе помочь. Я делаю это не ради интереса, — тёмные брови Казами сошлись у переносице. — Тайны нас не приведут ни к чему хорошему. — Ты прав, — у Дэна нет сил спорить и скрывать свои чувства, он разворачивается лицом к другу и видит обеспокоенные янтарные глаза. — Я и не знаю, с чего начать. Проходит пару секунд, прежде чем Кузо чувствует, как его резко прижимают за его тонкие плечи, а спустя мгновение уже утыкается лицом в плечо друга. Дэн чувствует лёгкий запах жасмина и тихо смеётся. Времени на дружбу почти не оставалось во время спасения Новой Вестрои, так что он успел совсем позабыть о том, как это — чувствовать поддержку от близкого друга. Дэниэл прижимается к Шуну сильнее, а затем обнимает в ответ. Они стоят так недолгие пару минут, но Кузо уже чувствовал, как их, давно потерянная, связь помалу восстанавливается. Парни ещё долго почти молча идут в парк, в котором вместе провели всё своё детство, в котором ославляли друг другу кучу ран и ссадин, а порой и шрамов, которыми до сих пор могут похвастаться. Они уселись на одну из скамей, расположенных по краям небольшого парка. Он удивительно хорошо сохранился, и порой дети приходили играть туда. — Помнишь, как мы здесь зарыли клад? — в голосе Дэна почти нет усталости, он давно умело прячет её под широкой самоуверенной улыбкой. Он знает, что Шун уже давно не верит в эту иллюзию, но никак не может избавиться от привычки прятать истинные чувства. — Мы обещали открыть его по истечению десяти лет. В этом году. Дэн снова улыбнулся, однако в этот раз улыбка была настолько искренней, что он и сам не сразу в это поверил. Он резко поднялся с места и рванул в сторону старой двухместной качели. — О нет, Дэн, ты серьёзно? — Ещё как! Когда Казами присоединился к занятию, Кузо уже почти нашёл в песке чёрную небольшую коробочку. Он достал её с небольшими усилиями и помахал перед лицом друга. — Вот видишь! Она до сих пор тут! А я знал! — Дэн говорил громко и звонко, а во взгляде его не осталось и следа от бывалой грусти. Дэн аккуратно достал из коробочки два кулона-кристалла и передал один Шуну, другой же надел на свою шею. Он посмотрел на Казами и его брови взмыли вверх, когда он увидел его улыбку во все зубы, а позже услышал слегка приглушённый, но задорный и беззаботный смех друга. Дэн так давно не слышал смех Шуна, что в первые секунды он и не поверил своим ушам, а через мгновенье залился звонким и столь же беззаботным хохотом, как и его друг чуть ранее. Дэн с Шуном ещё долго гуляли по ночному городу, обсуждали минувшие страшные битвы, делились мыслями и переживаниями. И Дэн всё рассказал Шуну о Маске. Рассказал о своей глупой привязанности, рассказал о подробностях последней совместной битвы, рассказал о своих вопросах к нему. А Шун молча слушал, иногда сжимал плечо Дэниэла или легко хлопал по нему, оказывая необходимую поддержку. Иногда он изрекал не слишком длинные, однако наполненные большим смыслом и одобрением, поддержкой фразы, и Дэну становилось заметно легче. — Я слышал, вы с Руно поссорились, — Казами говорил тихо и слегка растягивал буквы. — А, Руно, — Дэн хмыкнул коротко. — Мы не ссорились. Просто мне стало тяжело закрывать глаза на её недовольства. Сколько бы я не пытался наладить что-то между нами, сколько бы не делал, она всегда находила недостатки и извинялась лишь тогда, когда я был на грани. Она очень хороший друг, но не более. — Не стоит терпеть такого отношения к себе. Никогда, — только и сказал Шун. Он снова обратил свой взор на тёмное небо и едва видную луну, что скрылась за серыми облаками. — Спасибо тебе, Шун. Ты мне очень помог. Кузо замечает широкую улыбку на лице Казами и неосознанно копирует её. Он видел её так редко, что от каждого её появления он был готов скакать вокруг друга и пытаться заставить эту улыбку стать ещё шире. — Пора идти, Дэн.