Explozie după explozie

Карл, поймавший волну вдохновения, говоря о своих замечательных изобретениях, не замечает чужого вопроса. Он увлеченно тыкает пальцем в печатные изображения газеты и продолжает: — Эти идиоты, называющие себя инженерами, в механическом и термическом сборе нефти разбираются примерно столько же, сколько и ты. Безусловно, я имею большой опыт в составлении конструкций, если можно сказать-, он паскудно улыбается,- медицинских. Но нынешнее поколение так непреклонно в вопросах ебучей морали, что я удивляюсь, как у них у всех еще не отвалились члены. Итан хмурится. Именно эта «ебучая» мораль поддерживает относительный мир в построенной на крови цивилизации. А придурок засел своей железной конуре, обился толстыми стенами и рассуждает о «морали». — В лучшем случае, тебя скуют наручниками и засадят в тюрьму. В худшем, если твои сраные намёки на насилие будут сдерживаться так же «никак», как сейчас, запихнут в медицинскую лабораторию, о которой ты так пьяно грезишь, и отпрепарируют мозг-, горячего выводит Итан, стискивая зубы и сводя пальцы на столешнице до побелевших костяшек. — Ооо, ты не можешь себе представить, с каким удовольствием я бы отпрепарировал мозг тебе, Уинтерс —, клокочущее рычание в ответ возвращает вспышки адреналина. Защититься. Когда Хайзенберг встает, Итан вцепляется в ручку пищащего чайника и бросает его, выбирая первенство для атаки. Пускай метал завис в воздухе, но кипяток…комнату разряжают наэлектризованные частицы, словно вспыхнувшей молнией - проклятиями. Уинтерс считает про себя секунды, прежде чем оказывается вжатым в металлическую поверхность стола. Хайзенберг заводит руки наглого, напыщенного, слабого, не без умственной отсталости парня в захвате для пыток. Он тянет сустав, почти физически ощущая, как выводит его из суставной сумки. — Маленький, лживый уёбок…-, шепчет он угрожающе, опускаясь ближе к взмокшей от страха шее. Пускай его самого трясет от полученных ожогов и подступающей ярости, кто-то заслужил хороший урок воспитания. — Психопат-, хрипло выдыхает Уинтерс, закусывая щеку до крови. Орать он не станет, гордость упирается в горло комком, только выгибает спину в направлении давления и шипит, — Общество светит тебе только в психушке. — Кажется, ты еще не понял, кто здесь главный-, Карл бьет ногой по его коленям, заставляя расставить ноги. — Видишь ли…-, начинает он, разгоряченный властью, — В вашей «морали» непослушных солдатиков трахают для профилактики самоубийственного долбоебизма-, звук расстегивающейся бляшки ремня бьет по ушам. Уинтерс не верит в происходящее. Нет, нет, нет блять, эта конченная мразь, этот.. — Отпусти меня!-, кричит он, лягаясь ногами, в попытке задеть стоящего сзади мутанта, но получает удар куда-то в бок, и сгибается. — Убери свои грязные блядские руки!-, повторяет он, вывихивая плечо и панически выдыхая «блять, блять», когда давление пропадает. Итак хватается за плечо и разворачивается, глядя бешеными глазами на Хайзенберга. Тот лишь хватает его за шкирку, чтобы выволочь прочь из рабочей комнаты-кухни. — Я предупреждаю только один раз. Один, блять, ты меня слышишь, Уинтерс, раз! Стоит твоим сладким, девичьим губкам еще раз поставить в одно предложение меня или какую-либо мою часть и опыты, я обещаю сделать твое пребывание здесь крайне увлекательным-, с этими словами он захлопывает дверь в уже Итановскую комнату, давая ему поразмыслить над произошедшим, а сам, тяжело дыша и нервно перебирая пальцами, врезает через стену стоявшую лампу в холодный металл двери, свет в соседней комнате гаснет. Уинтерс, в полной темноте вглядывается в закрывшийся перед его носом выход. Он стонет совсем тихо, растирая руки и, собрав остатки своего достоинства, ползет на ощупь в сторону дивана. Там он давит подступающие к глазам слезы, но неудачно. Градом стекая по щекам, они плавятся в горячей коже, стекая по губам и подбородку размытыми ручейками. Парень всхлипывает между рыданий от настойчиво давящего чувства безысходности, пропащего будущего, от страха перед возможным изнасилованием, пока в очередной раз зажмуренные глаза не закрываются, оставляя его в болезненном обмороке.

***

-Абсолютно тупой недоумок!-, кричит Карл, оказавшись далеко. Он расстегивает рубашку и сбрасывает ее с себя, чтобы промокнуть обожженную кожу смоченной в холодной воде тряпкой. -Конченный полоумок! Я взял его тощую шкуру, латал его, носился, как сраная курица-наседка! А он бросил в меня моим же блять чайником! Грозился психушкой! Сукин сын…-, лицо краснеет от гнева и несильной боли. Этот удар был болезненным не сам по себе, а из-за разрушенного Уинтерсом минутного акта доверия. Стоило Карлу только открыть рот и встать, как щенок кинул в него чайник! Чайник бля его блять кофе! Пожалуй, он вел себя как очевидный ПТСРщик, доверять ему было бы глупо, но что, черт подери, вынудило его воспользоваться таким идиотским методом вести разговор?! Разве он сделал недостаточно, чтобы просить к себе одну ебучую каплю уважения? Сморщившись, Карл устало выдохнул, прикрывая сверкающие глаза. На секунду он позволил непрошенной надежде на то, что принцесса не сломается, занять место бушующей ярости. Худой, без еды, теперь еще и без света, наверняка, напуганный до усрачки… Ладно, быть может Карл и не был прав, используя подобные манипуляции. Не лучший выбор. Какой асоциальный уебок должен быть Сократ, утверждая, что в спорах истина. Остаётся только надеется, что подобного недопонимания более не будет. Уинтерс и без того должен был понять, о чем с ним говорить не стоило. Эта триггерная точка у них была общая.