Умножая

Место действия и персонажи Двухэтажный дом тонул в зелени деревьев и аромате цветов, заботливо выращиваемых в саду его хозяйкой, а от окружающего мира был отгорожен лишь забором со стороны соседей по поселку. Ворота, хотя они, конечно же, были там, закрывались поздно ночью и открывались с рассветом, и пыльная дорога подползала к самому крыльцу, словно соединяя его с городом, до которого было, не много, не мало, полсотни километров по широкой, никогда не смолкающей автотрассе. Необходимость преодолевать их каждое утро и каждый вечер была платой за возможность жить вдали от городской суеты и - будь они трижды прокляты - городских знакомых, которые, впрочем, все равно наведывались иногда в это тихое местечко. Все здесь было слишком просто и по-домашнему для одних из самых успешных предпринимателей области. Супруги Ковровы приобрели этот дом пять лет назад, и до сих пор ни одному из них даже в голову не приходило променять его уют на городскую суету. Здесь было спокойно. Даже нервная от природы Нина Сергеевна успокаивалась, возвращаясь сюда. Едва она выходила из машины и окидывала взглядом тенистый сад, цветочные клумбы и виноградную лозу, покрывавшую забор, и альпийские горки, которые она соорудила своими собственными руками; едва она только видела перед собой скрытый за ветвями деревьев дом, как все тревоги минувшего дня и опасения дня грядущего отступали от нее, и женщина улыбалась тогда так умиротворенно и счастливо, что Анюта, недавно нанятая домработница, удивленно поднимала светлые бровки, и в ее голубых глазах проскальзывало выражение, схожее с испугом. Девушка работала в доме недолго, но уже вполне ощутила на себе крутой нрав нанимательницы, и такие тихие, светлые улыбки казались ей совершенно неуместными на красивом, жестоком лице Нины Сергеевны. Анюта была наблюдательна не от любопытства. Она ненавидела сплетни и не понимала людей, часами, а то и дольше обсуждавших своих знакомых и не очень знакомых тоже. Но она была наблюдательна просто потому, что ее глаза были зорки, а разум остер. Так получалось, что девушка замечала многие вещи, которые не должна была бы замечать, наверное. Но она просто видела их и понимала, и ничего не могла поделать с этим. Она заметила сразу, что Нина Сергеевна резкая и грубая женщина, которая высоко ценит свое мнение и обожает свою племянницу, а больше, пожалуй, ей ничего не интересно, кроме успеха совместной с братом фирмы. Роман Сергеевич Волосов иногда появлялся в доме сестры с женой - красивой и еще молодой женщиной, в глазах которой читалась затаенная печаль и тоска даже когда она улыбалась. И Анюта приметила сразу и эту грусть, и странную задумчивость Оксаны Константиновны, которая могла простоять у окна несколько часов, не участвуя в общей беседе и даже не вслушиваясь в нее. Несколько раз до Анюты доходили обрывочные фразы, брошенные ей мужу, и девушка легко поняла, в чем здесь дело. Роман Сергеевич казался беспечным и продолжал шутить с женой, пытаясь разговорить ее, но Анюте было отлично видно, что вся его веселость напускная, а в глубине его синих глаз кроется вина. Замечая, что жена опять задумывается, Роман Сергеевич смотрел на нее так, словно она была бесконечно далеко, и ни дотянуться, ни дозваться он ее не мог и уже не надеялся. В такие моменты Анюте было жаль его, но девушка сознавала с суровой честностью юности, что он сам виноват в разладе с женой. Единственным человеком, который безусловно нравился Анюте в доме Ковровых, был сам Владислав Юрьевич Ковров - муж Нины Сергеевны и директор производства на их с Романом Сергеевичем совместном заводе. Он был веселым и общительным и казался девушке очень добрым, несмотря на то, что жена рассказывала о нем не самые лицеприятные вещи. Нина Сергеевна, когда злилась, выплескивала свое раздражение на того, кто оказывался ближе всех, и у Анюты были основания сомневаться в правдивости ее слов. Впрочем, кое-что из рассказов хозяйки дома было правдой, конечно, в этом девушка тоже не сомневалась. Но у нее просто не получалось осуждать Владислава Юрьевича, как она осуждала Романа Сергеевича, и часто Анюта корила себя за то, что личное отношение мешает ей судить о людях одинаково справедливо. Это было неправильно, вот как она думала, но до сих пор она ничего не могла поделать со своей симпатией к Владиславу Юрьевичу. У Владислава Юрьевича был двоюродный брат, Станислав Викторович Скоборев, который очень редко появлялся в доме Ковровых, и вот этот человек, один из всех, не вызывал своим поведением ни малейшего протеста в душе Анюты. Он был замечательный. Замечательный, и точка. Правда, в последнее время Станислав Викторович казался Анюте грустным и потерянным. А от Владислава Юрьевича она слышала пару раз, что причиной этого стала девушка, очень хорошая, но непонятная девушка, как он выразился. Кроме четы Ковровых в доме жила племянница Нины Сергеевны Людмила Алексеевна Волосова. Она приехала год назад с намерением поступить в местный ВУЗ и без труда поступила туда. Но, судя по немногим оброненным девушкой фразам, она переехала к тете в первую очередь потому, что не желала больше оставаться рядом с родителями. Родители ее развелись несколько лет назад, и у каждого была своя семья (а у отца, судя по словам Нины Сергеевны, вторая семья появилась еще до развода). Насколько поняла Анюта - и ей не понравилось это - Людмила Алексеевна не терпела ни родителей, ни сводных братьев и сестер. Она просто вычеркнула их из своей жизни и надеялась, что вычеркнула навсегда. И эта жестокость в ней, такой еще юной - девушке не было и двадцати - поражала Анюту и напоминала ей характер Нины Сергеевны, а чем-то и характер Романа Сергеевича, способного быть не менее безжалостным, чем сестра, если то ему требовалось. Но Людмила Алексеевна искренне любила тетю и дядю, и те тоже души в ней не чаяли. Возможно, так оно и лучше, рассуждала Анюта, ведь они счастливы друг с другом. Ей очень хотелось верить, что так лучше, но было страшно отчего-то смотреть в темные, недобрые глаза Людмилы Алексеевны, следившие так внимательно и пристрастно за Владиславом Юрьевичем. Анюта заметила это сразу, как только устроилась на работу к Ковровым. Но еще больше ее настораживали быстрые, скрытные взгляды, которые бросал на племянницу жены сам Владислав Юрьевич. Это было нехорошо, с какой стороны ни посмотри, а Нина Сергеевна видела и замечала все, но ничем не выдавала себя. Просто наблюдала со стороны, словно ей и дела не было. И все эти люди, постоянно лгущие и притворяющиеся друг перед другом, и делающие вид, что верят лжи и не замечают притворства, казались простой, мудрой в своей искренности Анюте актерами, играющими друг для друга какой-то неправильный спектакль. Вся их жизнь была неправильной в ее строгих глазах. Но ей нужны были деньги, и потому девушка старалась работать хорошо и как можно меньше замечать за людьми вокруг. Их жизнь ее не касалась, в конце концов. Акт первый Действие первое Сцена первая Выйдя из спальни, Влад прислушался к звукам в доме. Это утро началось для него рано. Обычно он не выезжал в город до середины дня. Но на сегодня были назначены две важные встречи, и он не мог пропустить их. С первого этажа доносился голос жены, которая в очередной раз отчитывала за что-то молоденькую домработницу, и Влад решил обязательно купить девушке какую-нибудь приятную мелочь в качестве поощрения за то, что она до сих пор не сбежала от них. Ее предшественницы не выдерживали характер Нины даже неделю, а эта бедняжка мучилась уже второй месяц. Определенно она должна быть вознаграждена за свою беспримерную стойкость. Улыбнувшись этим мыслям, Влад взглянул на женщин, которые стояли у самой лестницы. Нина, словно коршун над голубкой, нависла над съежившейся от страха девушкой, и он вздохнул, сочувствуя той. Нина была редкостной скандалисткой. И сколько бы она ни рассуждала о том, что за столь щедрую плату Анюта могла бы стараться и лучше, и она не требует от нее ничего невыполнимого, но для Влада ее слова ничего не стоили. Он отлично знал желчный характер своей супруги. Сейчас ей просто нужно было сорвать на ком-нибудь злость, а ближе всех, на свое несчастье, оказалась Анюта. Но вряд ли в обязанности домработницы входило терпеть подобное отношение и, уж конечно, ей за это никто не доплачивал. Приятные мелочи не в счет, ей они за общую вредность полагаются, рассудил Влад вполне серьезно. Наконец, Нина успокоилась и, отпустив насмерть перепуганную девушку, вышла из дома. Дверь за ней захлопнулась, и снаружи послышался шум автомобиля. Перегнувшись через перила, Влад поманил Анюту к себе. Та приветливо улыбнулась, увидев его. - Владислав Юрьевич, доброе утро, - поздоровалась она. - Спускайтесь. Сейчас я Вас накормлю. - Анютка, ангел мой, - улыбнулся тот, - за что тебя опять? Девушка вздохнула и развела руками. - Не справляюсь, - лукаво улыбнулась она. Она отлично понимала, что не имеет смысла обсуждать то, чем в очередной раз была недовольна хозяйка. Нина Сергеевна всегда находила, чем быть недовольной, и это вовсе не означало, что все эти причины существовали на самом деле. И стоит ли отнимать время Владислава Юрьевича, жалуясь ему на жену, если он, в любом случае, не может повлиять на нее? “Вот такая вот истеричка”, - рассудила о своей нанимательнице Анюта еще при первой встрече и первом же скандале. Но ей нужна была эта работа, и приходилось терпеть характер хозяйки, а Владислав Юрьевич и так был очень добр, и иногда он даже делал ей просто так очень милые и далеко не дешевые, по мнению девушки, подарки. Так зачем расстраивать его лишний раз? - Куда это она с утра пораньше? - безразлично поинтересовался мужчина, кивнув на дверь. Анюта пожала плечами. - Для Нины Сергеевны это уже день, - откликнулась она и добавила, помедлив: - Звонил Роман Сергеевич. Кажется, возникли проблемы с какими-то заказчиками. - Вот оно что, - протянул Влад задумчиво, спускаясь вниз. - Нина Сергеевна сегодня вообще не хотела ехать на фирму, - откликнулась Анюта просто. - У нее подруга из другого города приехала. Вы знаете, Жанна Владиленовна. Они собирались весь день вместе провести, а вечером с Людмилой Алексеевной куда-то пойти. Я забыла. Она виновато вздохнула, и Влад невольно улыбнулся. - Ну что же ты, Анюта, самое важное и забыла? - рассмеялся он и добавил, устраиваясь за обеденным столом: - Ладно, корми меня. Кстати, Людмила Алексеевна, - он подмигнул заулыбавшейся этим словам девушке, - уже встала или как? - Или как, дядя, - раздался со второго этажа насмешливый голос. И, посмотрев наверх, Влад увидел там, где стоял минуту назад он сам, встрепанную после сна девушку. Она вышла из комнаты в пижаме, заспанная, теплая, такая прекрасная и юная, что, глядя на нее, нельзя было ее не пожелать. Мужчина опустил взгляд к столу и нахмурился. Его совершенно не радовала перспектива и дальше жить под одной крышей с такой “племянницей”. “Нужно как можно скорее убедить Нину снять для нее квартиру, - подумал он, - иначе ничем хорошим это все не закончится, - и, взглянув на девушку, застывшую на верхней ступени лестницы и не сводившую с него пристального изучающего взгляда, уточнил мрачно: - во всяком случае, для меня”. - Спускайся, Мила, - произнес он сдержанно. - Хотя сначала не мешало бы тебе одеться. Не мне морали читать, и все-таки, - он усмехнулся, - тетя будет недовольна тобой! Мила рассмеялась и окинула себя взглядом, словно проверяя обоснованность его опасений. Она и правда была не совсем одета, если только можно вообще считать одеждой легкую пижаму из коротких шорт и маечки на бретельках, которые то и дело соскальзывали с плеч. Но девушка, похоже, не видела в этом ничего плохого. Еще в самом начале, когда она приехала к тетке, Нина заверила ее в том, что дядю Славу она может считать кровным родственником, а перед кровными родственниками Мила представала и не в таком виде. Обеими руками взлохматив короткие волосы, девушка сбежала по лестнице и села рядом с Владом. - Не стоит переживать об этом, дядя, - весело произнесла она, оперевшись о стол локтями. Майка ей была определенно велика, и Влад поспешил отвести взгляд в сторону. Мила не заметила этого и продолжала болтать о своем: - тетя узнает о моем неподобающем поведении, только если вы с Аней расскажете ей, а ведь вы меня не выдадите! И, беспечно рассмеявшись, она вскочила на ноги и, схватив с подноса подошедшей к столу домработницы стакан сока, залпом осушила его почти до половины. Анюта озадаченно вздохнула. “Вот ведь бесноватая!” - подумала она. Эта девушка с самого начала казалась ей очень странной, а у Анюты было чутье на людей. - Я принесу еще, - сказала она. Но Влад уже поднялся на ноги и, взяв с подноса булочку, направился к выходу. - Не надо. Все равно уже опаздываю. Отдай все нашей голодающей, - улыбнулся он на прощанье. - Удачного дня, дядя! - долетел до него смеющийся голос Милы. Сев в автомобиль, Влад откинулся на спинку и на минуту закрыл глаза. Как все так обернулось? Он не понимал, отказывался понимать это. Сцена вторая На фирме Влад бывал не так часто. Должность директора производства предусматривала особый график, и он предпочитал работать дома или на квартире, регулярно появляясь лишь на заводе, где без него, разумеется, было не обойтись, тем более что лаборатория тоже располагалась в помещениях производства. Те формальности, с которыми он должен был разбираться лично, не требовали много внимания, и Влад по возможности организовывал свое время так, чтобы бывать на фирме не чаще раза в неделю. В конце концов, с коммерческой документацией мог разобраться и Ромка, на то он и генеральный директор, а вот находиться в одном здании с шурином дольше часа было в последнее время просто физически тяжело. Влад сам не понимал, за что так невзлюбил брата жены, но Ромка отвечал ему полной взаимностью, во всяком случае, и отношения у них уже давно были далеко не родственные. Они примирялись лишь ради дела, и это было поистине удивительно, учитывая то, насколько близки они становились, если от их совместных усилий зависело благополучие фирмы. Впрочем, тут Влад не исключал изрядную долю влияния Нины. И он, и Ромка - сказать по правде, оба они - побаивались ее, особенно когда в работе что-то шло не так. И Ромка без споров брал на себя часть “бумажных” дел зятя, а Влад проводил переговоры с потенциальными клиентами, объясняя им, как он один мог, достоинства продукции фирмы. В конце концов, это он был ее разработчиком. Встреча с заказчиками была назначена на два часа, и до тех пор Влад спешил завершить все дела на фирме, чтобы уже не возвращаться туда в ближайшее время. На самом деле, у него не было настроения работать с самого утра, но некоторые вопросы требовали его вмешательства немедленно, и их мужчина не мог проигнорировать. На двенадцать часов у него была запланирована еще одна исключительно важная встреча. Если бы Влад рассказал кому-нибудь из знакомых о том, что для него она не менее важна, чем судьбоносная, не иначе, для завода встреча в два, над ним бы наверняка посмеялись. Но что его знакомые вообще понимают в подобных вещах! Мелодия сотового телефона прервала размышления мужчины, и, ответив на звонок, он быстро вышел из кабинета. - Томочка, я отлучусь минут на сорок, - улыбнулся он секретарю, - и пусть меня пока никто не дергает. Хорошо? Женщина улыбнулась и согласно закивала, но едва шеф повернулся к ней спиной, улыбка исчезла с ее лица. О Владиславе Юрьевиче на фирме говорили всякое, и эти слухи давно распаляли любопытство Тамары. Говорили, например, что с Ниной Сергеевной они до сих пор в браке лишь потому, что той удобнее держать главного технолога при себе. И хотя их связи на стороне ни для кого не секрет, но разведутся эти двое только в каком-нибудь исключительном случае, а таких случаев за десять лет их совместной жизни не было. Да и правду сказать, у Владислава Юрьевича вряд ли могло возникнуть желание делить что-то с женой. В отличие от нее и Романа Сергеевича, он не был учредителем, и единственным, что вложил в их общий бизнес, были разработки, о патенте на которые Владислав Юрьевич в свое время не позаботился, и теперь права на все продукты, созданные по ним, принадлежали фирме. Хотя люди говорили, что он не слишком огорчается таким положением вещей. Жене безразличны его измены, пока они происходят на стороне и не касаются работы, а она безразлична ему в любом случае. Они оба живут так, как хотят, и ничем не ограничивают свободу друг друга, тем более не ограничивают ее брачными клятвами, которые для их союза давно не актуальны. Можно было бы даже сказать, что отношения между ними очень гармоничны; в конце концов, их соединяет нечто более крепкое, чем сиюминутная страсть или даже любовь, которая, сколько бы ни продлилась, имеет свойство заканчиваться. Их соединяет общее дело. Без проницательности и настойчивости Нины Сергеевны, разглядевшей перспективы подобного производства и сумевшей привлечь средства для его подъема, оно было обречено на провал еще на старте. Без руководства Романа Сергеевича оно наверняка прогорело бы сотню раз. Но без таланта Владислава Юрьевича его не было бы вовсе, ведь это его идеи легли в основу продуктов, сделавших небольшой завод успешным и прибыльным десять лет назад. Во Владиславе Юрьевиче не было прозорливости жены и азарта шурина, но он был отличным технологом, и на заводе едва ли не молились на такого руководителя производства. В два часа он должен был встречать очередных потенциальных клиентов. Тамара задумчиво цокнула языком. “Снова повезет их на завод и будет грузить своей технической и химической терминологией, - подумала она. - Вот хоть бы раз послушать, что он там такое говорит!” Ей было известно, что о преимуществах своего продукта Владислав Юрьевич говорит очень убедительно, но сама женщина ни разу не слышала, чтобы он обсуждал это на фирме. “Наверное, по горло хватает выступлений перед покупателями”, - рассудила она. Однако не только о талантах директора производства болтали служащие в коридорах и курилках. В фирме ходило множество слухов о романтических и не очень похождениях Владислава Юрьевича, и сотрудницы без споров признавали его красавцем мужчиной и отъявленным ловеласом. Поэтому, став его секретаршей, Тамара ожидала от этой работы чего-то большего, чем просто работа, и теперь с трудом скрывала свое разочарование. Она считала себя очень привлекательной женщиной и равнодушие начальника, за два месяца обратившего на нее внимания не больше, чем того требовали дела, расценивала как личное оскорбление. Это при его-то репутации! Печально вздохнув, женщина вернулась к делам. Похоже, слух о том, что Владислав Юрьевич никогда не заводит интрижки на фирме, подтверждается. Сцена третья Спустившись в кафе на первом этаже, Влад обвел зал внимательным взглядом и улыбнулся. “Да, вот она, сидит такая печальная, словно случилось что-то непоправимое”, - подумал он, с нежностью глядя на девушку за столиком у окна. Яна Самойлова, двадцать три года. Бездонные синие глаза, румяные пухлые щеки и золотисто-русые волосы, расчесанные на прямой пробор. Настоящая русская красавица. И если бы не ее безоглядная, бесконтрольная искренность, Влад, наверное, положил бы на нее глаз еще при первой встрече. Но эта девушка была не из тех, с кем можно закрутить интрижку в несколько встреч, и это он понял сразу. Два месяца назад она проходила собеседование в фирме и прошла его очень удачно, но в последний момент неожиданно отказалась от места. А в прошлое воскресенье она сама позвонила ему. Она плакала, она хотела попробовать снова, ей было все равно, куда уходить, она просто хотела уйти с той своей, прежней, любимой, работы хоть куда-нибудь. И Влад не понял, а почувствовал, что нужно ей сейчас не столько место, сколько понимание. Похоже, эта милая девушка нарушила один из главных принципов успешного карьериста. Она влюбилась в своего шефа, а это само по себе было нехорошо, не говоря уже о том, кто был ее шеф. “Тот еще идиот”, - подумал Влад, вспомнив совершенно скисшего за последние месяцы брата. - Здравствуйте, Яна, - улыбнулся он, остановившись рядом с девушкой, которая даже не заметила его приближения, погруженная в свои безрадостные мысли, и, сев напротив, заглянул ей в глаза. - Кофе? Даже от этого простого, ничего не значащего вопроса на глаза Яне набежали слезы, и Влад вполне убедился теперь, что дело действительно очень и очень плохо. - Ну, ну, не надо плакать, - словно маленькую, уговаривал он ее, - возьмите платок. Сейчас мы выпьем кофе, обсудим все и что-нибудь придумаем. Хорошо? - Хорошо, - кивнула та. И мужчина понял, что еще мгновение, и она разрыдается. Не дожидаясь этого, он поспешил заказать кофе. Когда официант поставил чашки на стол, Яна уже немного успокоилась и только шмыгала носом, глядя на собеседника опухшими от слез глазами. “Должно быть, она всю ночь проплакала”, - пронеслось у Влада в голове, и ему внезапно захотелось придушить брата, который, дожив до тридцати с лишним лет, так и не научился ценить женщин. Потом Яна немного врала ему, совсем недолго, потому что она не умела врать, что бы она сама ни думала об этом, а Влад слушал эту ложь и притворялся, что верит. Но в какой-то момент он дал слабину. Он уже нарисовал в своем воображении примерный сценарий того, что произошло с девушкой, но он хотел быть уверенным, что с ней не случилось ничего худшего. Влюбленность в Стаса можно и пережить, но если этот придурок обидел ее… - Вас обидели? - спросил он, не желая додумывать и растить в себе ненависть к родственнику. Яна не удержалась и улыбнулась. Владислав Юрьевич смотрел на нее так внимательно добрыми карими глазами, и его взгляд был таким теплым! Совсем как взгляд шефа, подумалось ей, и девушка опустила голову, чтобы скрыть навернувшиеся слезы. - Нет, - ответила она, - но мне нужно срочно уйти оттуда. Вы меня извините, что я так нагло себя повела, просто… - и она развела руками, не зная, чем оправдаться. - Но я подумала, может быть, Вы не шутили в тот раз, - добавила она, помолчав, - и, может быть, у Вас есть сейчас вакантные места. Яна замолчала, ожидая ответа и медленно помешивая остывший кофе. Влад смотрел ей в пробор, улыбался и щурился от яркого весеннего солнца, сквозь прорези штор слепившего ему глаза. Хорошо. Пусть ее правда остается при ней, решил он; в конце концов, все лгут ради каких-либо целей; она лжет, защищаясь, и это не худшая ложь. Но что бы там ни было, не оставлять же на улице такую способную и милую девушку. - Думаю, мы договоримся, - произнес он, наконец. - Идемте. Продолжим беседу на месте. И, расплатившись за кофе, к которому ни один из них даже не притронулся, Влад пригласил изумленную девушку следовать за собой. Было место в отделе кадров. Нина, правда, прочила его дочери своей знакомой, но, в конце концов, Нина и так уже устроила не менее сотни знакомых с его помощью, а он пользовался привилегией директора впервые. Ускорив шаг, Влад успел задержать лифт. - Яночка, давайте скорее, - поторопил он подбежавшую девушку и, пропустив ее вперед, весело улыбнулся, предвкушая реакцию жены, которая не должна была заставить себя ждать. Сцена четвертая Так оно и случилось. Получив новости из фирмы, Нина бросила подруг и примчалась домой раньше назначенного времени. Анюта открыла хозяйке дверь и поспешила исчезнуть с глаз. Нина была взбешена, и в этот раз ее крик напугал даже видавшую виды Милу. Выпустив из рук вечернее платье, девушка приоткрыла дверь комнаты и прислушалась. Что такое мог натворить Владька, чтоб настолько вывести ее из себя? - Ублюдок! - выкрикнула женщина, с порога швырнув в голову растянувшемуся на кровати супругу маленькой, но увесистой сумочкой. - Мы, кажется, договаривались, что своих пассий ты не будешь устраивать на фирму! Влад отбил сумочку ребром ладони и, открыв один глаз, посмотрел на жену и улыбнулся. У него потрясающе хорошо получалось насмехаться и ехидничать; и этот непринужденный жест, и этот смеющийся взгляд, и сонная полуулыбка - Нину бесило без исключения все сейчас. А когда мужчина заговорил, ее забило мелкой дрожью от злости. - Родная, - произнес он нараспев, поднявшись с кровати и сладко позевывая, - ты ведь уже узнала от своей службы разведки, кто наша новая сотрудница, так зачем же клевещешь на девочку? Или не ты обещала Стасу пристроить ее, если он возьмет Милу к себе? С его стороны все обязательства выполнены, теперь твоя очередь. Нина упала в кресло у двери. - Вот урод, - пробормотала она устало, опустив голову и сжав руки на коленях. Она ожидала, что у мужа найдется, что ей ответить, но он действительно ответил лучшим образом сейчас. К Стасу после всего, что она наговорила в прошлый раз, она, конечно же, не пойдет. - В любом случае, - добавила она, помолчав, - я не намерена терпеть ее на фирме. Избавься от нее. Мила застыла у двери, пытаясь успокоиться, но у нее ничего не получалось: сердце билось, как сумасшедшее. Она догадалась, о ком идет речь, и теперь боялась услышать ответ Влада. Янка ведь уже сдала дела сегодня, и обратного пути в контору для нее нет. Влад рассмеялся. - Нет, дорогая, так не пойдет, - произнес он все так же тягуче и насмешливо. - Яночка прекрасный работник, у нее хорошее резюме, ее способности проверены в тяжелых, - он усмехнулся, подумав о своем, - условиях. Она подходит нам. А твои протеже, ты извини, но… - он снова обидно рассмеялся. - Давай закроем тему. Бизнес есть бизнес. Нина вскочила на ноги и пристально посмотрела мужчине в глаза. - Лучше тебе самому разобраться с этим, - произнесла она, и ее голос очень не понравился Миле, - или я найду способ решить эту проблему без твоей помощи. Мила вздрогнула и уже шагнула к двери, но уверенный голос Влада заставил ее остановиться. - Ты не тронешь ее. Яна будет спокойно и плодотворно трудиться в нашем дружном коллективе и даже краем уха не услышит ничего, что бы расстроило ее. Однажды ты уже пыталась вырвать у этой девочки кусок хлеба из рук; второго раза не будет, - произнес он, и Нина отступила перед внезапно ожесточившимся взглядом темных глаз. Но Влад закончил совершенно спокойно, и голос его прозвучал так же беспечно, как и в начале разговора: - Договоримся на том, что я подыщу твоей протеже другую должность. Идет? И, схватив с кровати свой пиджак, он направился к двери. Жена проводила его удивленным взглядом и отвернулась к туалетному столику, медленно снимая и складывая на него украшения. - Идет, - откликнулась она. - Но я одного не пойму, тебе-то с этого какая выгода? - Не все на продажу, милая, - откликнулся Влад и распахнул дверь. И застыл, изумленно глядя на девушку, стоящую за ней. Из одежды на ней было только черное кружевное белье и чулки. Мила как раз собиралась на спектакль, но из-за внезапного появления тетки и шума, который та устроила, выскочила в коридор, в чем была. В этот раз она действительно испугалась. Закрыв за собой дверь, Влад остановился напротив девушки и медленно проскользил взглядом по ее полуобнаженному телу. Мила поежилась. Он оценивал ее, и эта мысль приводила девушку в бешенство. Фигура у нее была нестандартная, и до современных стандартов красоты ей было очень и очень далеко. По совету тетки Мила в этом году даже впервые в жизни села на диету, но в результате получила только дикий голод и не менее дикое озлобление на весь род людской, и на этом с диетами пришлось завязать. А сколько бы она ни изматывала себя в спортзале, это не помогало добиться эталонных форм. Милу это безумно злило, потому что на улицах города она видела толпы эталонных девушек и не понимала, почему они могут, а у нее не получается быть такой. Влад едва заметно улыбнулся. Он надеялся, что, при всем своем упрямстве, Мила никогда не сумеет достичь этих дурацких стандартов. Сама мысль о том, что эта сияющая красотой и юностью девушка может измотать себя голоданием и стрессами до состояния ходячего скелета (а эталонные девушки с городских улиц виделись Владу именно так), приводила его в ужас. Мила была другая. Женственная, живая и желанная, она была похожа на Венеру и в чем-то, пожалуй, на Дину Дурбин. На очень молодую Дину Дурбин. Поняв, что он слишком увлекся своими размышлениями и слишком внимательно рассматривает побледневшую от злости девушку, Влад подтолкнул ту к ее спальне. Мила не упиралась. Если Нина увидит их сейчас, не поздоровится обоим, это она прекрасно сознавала. Но в ее душе бурлила бессильная ярость, и она не знала, что сказать, что сделать, чтобы не чувствовать себя такой глупой и оскорбленной. - Честно говоря, я совсем не против, чтобы ты одевалась именно так, но боюсь, Нина не поймет, - донесся до Милы голос Влада. Остановившись в дверном проеме, он еще раз окинул ее взглядом и иронично улыбнулся. - Поэтому в следующий раз, когда побежишь смотреть мое убийство, накинь хотя бы халат. Он вышел и закрыл дверь, оставив Милу наедине с ее смятенными мыслями. Он ведь даже не смутился, увидев ее. Девушка тихонько вздохнула. Все старания, все муки, перенесенные в спортзале - абсолютно все, что она делала, чтобы стать красивее, было бессмысленно. Приблизившись к туалетному столику, Мила сосредоточенно посмотрела на свое отражение, пытаясь оценить себя глазами мужчины. Но у нее ничего не получалось. Из зеркала на нее смотрела она, просто она, и точка. Такая вот обыкновенная, ничего особенного: среднего роста шатенка с короткой молодежной стрижкой, с самыми обыкновенными карими глазами и фигурой, как на фото сороковых годов. Подумав о последнем, Мила запустила в зеркало подвернувшимся под руку платьем. Никогда ей этого не исправить! В дверь тихо постучали, и Нина усталым голосом напомнила племяннице, что сегодня они идут в театр и должны быть готовы через полчаса. - Я помню, Нин, - откликнулась Мила, поднимая платье с пола, - я почти готова. И, скинув сорочку, которая была ей совершенно ни к чему, она стала одеваться. Ткань туго обтянула ее тело, и, посмотрев в зеркало вновь, Мила невольно улыбнулась. Сейчас ее фигура вовсе не выглядела нестандартной, и казалось даже, что длинное вечернее платье на ней смотрится намного лучше, чем смотрелось бы на худышке. “Должно быть, это потому, что такие и носили актрисы сороковых”, - пронеслось в голове, и девушка, помрачнев, принялась за макияж и прическу. Сцена пятая В театре было оживленно. Весь так называемый бомонд города собрался там в этот вечер, чтобы оценить игру приезжих актеров и, конечно, покрасоваться друг перед другом. Тут и там вздрагивали на свету манящим блеском драгоценности дам. Их длинные платья шуршали по полу, и юбки колыхались над ступенями, демонстрируя идущим позади мужчинам стройные и не очень ноги. Их кожа и волосы расточали в воздухе, и без того душном от обилия народа, убийственную смесь множества дорогих, но неразличимых ароматов. Их смех, их шепот шелестел, как их юбки, и, как их украшения, возбужденно блестели их глаза. И все это было фальшиво так же, как запах их духов. Намного тише и спокойнее, да и реже звучали в общем хоре голоса мужчин, многие из которых, если бы только не их спутницы, и не удостоили это мероприятие своим вниманием, а прочие являлись либо ценителями, не склонными к показушничеству, но таких было меньшинство, либо пришли сюда от скуки. Некоторые молодые люди выглядывали среди присутствующих симпатичных девушек и пробовали познакомиться, и со стороны это смотрелось довольно мило. Наблюдая за ними, Нина и Жанна сошлись во мнении, что эти уж наверняка потратят вечер не впустую. Женщины были очень довольны и спектаклем, и самим фактом того, что, встретившись после долгой разлуки, столь приятно проводят время вместе. В антракте они увлеченно беседовали, обсуждая декорации и игру актеров, и то, какой привлекательной девушкой стала Мила. На эту тему Жанна могла говорить, не смолкая, и Нина, польщенная ее вниманием к своей любимице и без всякой лицемерной скромности гордясь племянницей, поддерживала подругу в ее рассуждениях. Одной Миле было не по себе от этого разговора, в котором ее уже и замуж выдали, и детей ее крестили. Она весь вечер витала в своих мыслях и даже не разобрала толком, что за театр играет для них сегодня, о чем спектакль и чего хотят от нее все эти молодые и не очень люди, следующие за ней по пятам, отпуская весьма сомнительные комплименты ее внешности. Действие второе Сцена первая Выбежав из дома, Влад сел в автомобиль и вставил ключ в замок зажигания. Ему тяжело дышалось, и он сам не понимал, как выдержал эти пять минут с ней наедине и не сорвался. Влад не желал даже предполагать, что могло произойти, задержись он еще на мгновение. Но Мила тоже хороша! Вылететь в коридор практически без ничего, это надо суметь. “А вообще, во всем Нинка виновата, - подумал он, выезжая на трассу. - Если бы не ее ор, Мила не перепугалась бы так”. Губ мужчины коснулась болезненная улыбка. Так, значит, она испугалась за него? В магнитоле еще с утра остался диск Армстронга, и Влад включил музыку на полную громкость, надеясь ею заглушить свои мысли. Это было не самым лучшим решением. Вряд ли песня “Только ты” могла отвлечь его. В небе над собой он видел перепуганную, бледную от гнева девушку. Он все еще чувствовал едва уловимый аромат ее духов и тепло кожи на своей ладони. Машина мчалась по шоссе на предельной скорости, гремел джазовый оркестр, и в открытое окно дул холодный ветер, но ничто не могло развеять это наваждение. И когда Влад въехал в город, он все еще видел Милу в рассеянном свете городских фонарей. В ее мерцающем влажном взоре отражалась сама ночь, полная соблазнов. У Милы были темно-карие глаза, в них не было видно даже зрачков, одна тьма; и когда девушка щурилась с задумчивой полуулыбкой, которой Влад до сих пор не мог разгадать, ему чудилось в ее взгляде нечто греховное. На нежную кожу девушки ложились отблески праздничной иллюминации, разноцветными нитями соскальзывая с ее плеч, как бретельки домашних маечек, которые всегда были ей немного велики, опутывая сияющей паутиной бедра, отбрасывая на округлые колени розовые и желтые блики и рассыпаясь по груди, словно следы от поцелуев. Захлопнув за собой дверь квартиры, Влад с рычанием повалился на диван. Не важно, где он и что делает, мысли об этой девчонке преследуют его! Может быть, переехать в город, пока она не переедет? Она ведь планировала, кажется. Она планировала это с того самого момента, как поселилась в их доме. Зачем она вообще приехала? Перевернувшись на спину, Влад посмотрел на потолок, по которому пробегали отсветы фар. Она приехала сюда учиться, подумал он. Но главное, чему она научилась за все это время, это сводить его с ума. На потолке вырисовалась сначала чувственная линия насмешливого рта, затем мягкий контур лица, шеи, округлые плечи. Длинные ресницы холодным неоновым светом рассекли темноту, и спустя несколько секунд Мила уже смотрела на него вызывающе и весело своими порочными темными глазами. Влад зажмурился, чтобы не видеть ее. Впору было выть от отчаяния. Почему все так обернулось? И ведь у нее есть парень, так зачем она дразнит его? Неужели не боится тетки? И неужели сама Нина ничего не замечает? Широко раскрыв глаза, Влад уставился в лицо усмехающейся девушке над собой. Точно! Это же отличный способ удержать его при себе даже в случае развода. Как он сразу не догадался? В конце концов, Нина всегда боялась потерять его, ведь, что ни говори, а без его мозгов фирмы попросту не существовало бы. Если бы однажды он ушел, она не нашла бы на его место никого, кто смог полностью его заменить. Для нее их брак был гарантией того, что Влад не выйдет из дела, но этот способ срабатывал лишь до тех пор, пока в жизни Влада не появился некто важный настолько, что кольцо на безымянном пальце превратилось бы из формальности в помеху. Тогда он ушел бы, не задумываясь. Нина отлично понимала его и радовалась, наверное, что ни одна пассия мужа не задела его чувств настолько глубоко или хоть сколько-нибудь глубоко. Ни истое свободолюбие, ни давняя разочарованность - ничто не остановило бы Влада, если бы он полюбил снова. Но у него и в мыслях такого не было. Ему достаточно было Нины, постоянно пытавшейся командовать им. С ней он мог легко совладать, потому что не любил. Но любовь осложняла абсолютно все в этой жизни. Влад испытал однажды в полной мере и безумие, и безволие, и отчаяние из-за любви к женщине и решил, что одного раза с него довольно. Он не желал, чтобы когда-нибудь снова другой человек приобрел над ним такую власть. Женщины оставались для него самыми восхитительными существами на свете. Он прощал им тщеславие, ложь и жестокость просто потому, что они были слабы и прекрасны в его глазах. И он умел вызывать в их сердцах такой же теплый отклик. Наверное, он их понимал. Но любить он не собирался больше ни одну. И он даже не заметил, как скоро, как крепко присох к Миле. Так, что порой буквально не мог дышать, не видя ее хотя бы раз за день. И Нина использует это? Только ей мог прийти в голову подобный план. Ей ведь совершенно все равно, ради чего он останется на фирме, главное, чтобы остался и работал, как сейчас. А значит, нужно опередить ту женщину, что может появиться рядом с ним в будущем. Сотворить любовь всей его жизни из подручного материала. Даже вообразить подобное дико! Но это вполне в духе Нины, если подумать. И самая подходящая соблазнительница как раз переехала в их дом год назад, когда из-за постоянных склок с женой он уже всерьез стал задумываться о разводе. Шурхнув по коже, длинные ресницы на мгновение закрыли глаза мужчины. Мысль о разрыве с женой не приходила ему в голову с тех пор. Нина сделала правильную ставку, как всегда. Ей, наверное, и невдомек, что для него нет никакой связи между личной жизнью и работой. Женщина. Очень умная, очень хитрая, но женщина без капли логики, она затеяла эту игру. Она решила подчинить его волю. Снова! Взгляд Влада вспыхнул яростью, но ни подушки, ни пепельницы не полетели в стену. Если Нина хочет поиграть, то так тому и быть. И если эта маленькая дрянь пытается манипулировать им, он даст ей мастер-класс по манипуляциям. Решив так, Влад усмехнулся девушке на потолке. Она все еще улыбалась ему снисходительно и надменно. - Ну-ну, хорошо смеется тот, кто смеется последним, - произнес он и почти мгновенно заснул. Сцена вторая Приятеля Милы Влад видел только несколько раз, и то мельком. Оценить его по справедливости он не мог, да и желания не было. Просто молодой легкомысленный парень, с которым Мила проводила почти все свое свободное время. Высокий, с подтянутым и натренированным телом, со всеми этими бицепсами, трицепсами и кубиками, во всяком случае, внешне он был очень хорош, и они с Милой отлично смотрелись вместе. Если верить рассказам Нины, то ладили они не хуже. “Интересно, между ними было уже что-нибудь?” - думал Влад, лежа с закрытыми глазами и слушая гул ночного города. Спокойной музыки у него не оказалось, и успокаиваться пришлось относительной тишиной. Он многое отдал бы за возможность узнать правду. Это было бессмысленно и глупо, конечно, но неведение было невыносимо. Владу уже не раз снились сны с участием этих двоих, и каждый раз, проснувшись, он готов был убить парня, даже имени которого не мог запомнить. Это никуда не годилось. Услышав рядом с собой странный шорох, Влад открыл глаза и замер, не в силах отвести взгляд от склонившейся над ним девушки. Он понял уже, что спит, и все-таки, все-таки… Шелковый халатик соскальзывал с ее плеч. Ее кожа мерцала в свете фар. И она смотрела на него, загадочно и маняще улыбаясь. Его Мила. Присев рядом с ошеломленным мужчиной, девушка дотронулась ладонью до его щеки и осторожно провела по кончикам длинных пушистых ресниц большим пальцем, заставив Влада зажмуриться на мгновение. Среди ночного шума ее смех прозвучал необыкновенно легко и звонко. И, открыв глаза, Влад улыбнулся тоже, глядя на нее, такую прекрасную и желанную. Мила наклонилась и, едва коснувшись поцелуем губ мужчины, соскользнула ему на грудь. “Как змея”, - промелькнуло в голове, но Влад не обратил внимания на эту странную мысль, почувствовав, как пальчики девушки одну за другой расстегивают пуговицы его рубашки. В открытое окно врывалась музыка с улицы, и его даже не удивило ни тогда, ни потом, что это был Фрэнк Синатра. Отделенная от тела мужчины лишь невесомой тканью халата, Мила лежала на его груди и чертила по ней замысловатые узоры. Она ждала его реакции, и Влад отреагировал на эту внезапную близость здесь, во сне, так, как наяву он не мог себе позволить. Выпрямившись, он сжал запястья девушки и привлек ее к себе. Захватывая ртом то нижнюю, то верхнюю губу, он словно пытался распробовать ее на вкус, и эти чувственные поцелуи будили желание большего. Слабо рассмеявшись, Мила проникла языком мужчине в рот, разрушив этим прикосновением все, что еще оставалось от его самообладания. Теперь он целовал ее алчно и требовательно, и девушка отвечала не менее горячо. Покрывая ненасытными поцелуями плечи и шею Милы, Влад безуспешно пытался развязать нелепо затянутый пояс халата. Девушка хотела помочь ему, но оба они внезапно стали ужасно неловкими. Ничего не получалось. Наконец халат распахнулся, обнажив молодое тело, настолько обольстительное, что у Влада перехватило дыхание. С тихим рычанием он стащил с девушки одежду. Запах и жар ее тела, ее вкус опьяняли. И, не сдерживаясь больше, ведь это был всего лишь сон, Влад прижал Милу к подушкам, впиваясь жгучими поцелуями в ее благоухающую кожу. Она тихо смеялась, словно от щекотки, и пыталась снять с него рубашку, и все шептала, шептала что-то, чего Влад не мог разобрать за гулом своей крови. - Милый, милый, - прошептала она с едва заметной хрипотой в голосе, и, легко оттолкнув его на спинку дивана, села сверху. Влад удивился только в первое мгновение, в следующую секунду его ладони уже сжали бедра девушки, привлекая ту ближе. Мила легко поддалась ему. Обвив его шею руками, она быстро осыпала легкими поцелуями лицо Влада, едва касаясь ранних морщинок у его глаз и чуть скривленного вниз уголка рта, потом спустилась ниже, сантиметр за сантиметром покрывая неторопливыми, волнующими поцелуями поджарое тело мужчины. На самом деле, Влад никогда не был красавцем, но было в нем что-то такое, что не оставляло женщин равнодушными. Вот и Мила сейчас шептала: “Милый, милый”, - дрожащим от возбуждения голосом, словно ей не хватало воздуха и не хватало слов выразить свои чувства. В реальности, не во сне, могло ли быть между ними нечто подобное? Губы Влада скривила презрительная усмешка. В реальности эта девчонка просто смеется над ним, и она похожа на очень молодую Дину Дурбин, а он - на Грегори Пека из “Убить пересмешника”. Тонкие пальцы Милы соскользнули с его плеч, и девушка, словно обессилев, прижалась лицом к груди Влада. Тот глухо простонал. Все в ней сводило с ума. Но этот покорный доверчивый жест, это было чересчур даже для бреда. Словно его соблазняет ребенок. Резко выпрямившись, Мила заглянула ему в глаза и улыбнулась. Она сказала что-то, но Влад снова не расслышал этих слов. Мила не казалась ему неопытной, и даже во сне это насторожило Влада. Но потом он вспомнил, что это всего лишь сон. Подхватив девушку на руки, он уложил ее на диван и спустился ниже, целуя и лаская ее, срывая с ее губ короткие, изумленные стоны. На мгновение отстранившись, Влад посмотрел ей в лицо и улыбнулся. Она была такой трепетной и пылкой, и взгляд ее темных глаз был таким смятенным! Тяжело сглотнув, Мила вытерла пот с лица. - Не надо оценивать меня, - попросила она тихо, и в это мгновение она смотрела на него точно так же, как накануне вечером. Она только не побледнела. Она раскраснелась, и дышала быстро, прерывисто, и впервые казалась смущенной. - Я тебя давно оценил, - улыбнулся Влад и, склонившись к девушке, снова поцеловал ее. - Ты прекрасна, - шептал он, - ты необыкновенная. Ты лучшая. И каждое его слово, проговоренное уже множеству женщин до нее, заставляло Милу открываться и доверяться ему, словно они звучали сегодня впервые - только для нее одной. Эта мысль молнией пронзила сознание Влада, но тут же он вспомнил, что это всего лишь сон. “Нет, это я хочу, чтобы так было”, - подумал он с горечью. Он правда хотел этого: хотел сказать Миле о том, как она прекрасна, как он любит ее; хотел быть только с ней. Но вряд ли Мила могла пожелать того же. Приподнявшись, Влад развел колени девушки в стороны. В первое мгновение Мила попыталась оттолкнуть его, но Влад, не колеблясь, пресек ее сопротивление. Он целый год подавлял свое влечение к ней и хотя бы во сне желал получить то, на что наяву у него не было ни единого шанса. Осторожно удерживая запястья девушки, Влад медленно опустился, поцелуем заглушив ее протест. Мила дернулась и замерла. Только теперь Влад ослабил хватку. И спустя несколько секунд дрожащие пальцы Милы вцепились в его плечи. “Снова и снова…” - доносился с улицы бархатистый баритон. Их тела сливались воедино, и Влад не хотел, чтобы это прекращалось. Капли пота срывались с его ресниц, туманя взгляд. Пальцы Милы впивались в его спину, словно она пыталась прижать его как можно ближе к себе. Он видел ее неожиданно отросшие волосы, разметавшиеся по подушкам и совершенно закрывшие глаза, и ее полуоткрытые влажные губы, с которых слетали последние, истомленные, стоны. Он даже не был уверен теперь в том, что все это происходит с ним во сне. Все было слишком ярко, и его чувства и ощущения были обострены до предела. - Наверное, я люблю тебя, - прерывисто прошептал он, уткнувшись лицом в шею Миле, и его голос все еще дрожал от напряжения. Она не отвечала, и, приподнявшись над девушкой, Влад заглянул ей в лицо, на котором появилась вдруг незнакомая насмешливая ухмылка. Мила отбросила волосы с глаз. Она все еще была возбуждена и дышала прерывисто и часто. Но она смотрела на него осмысленно, надменно и безжалостно, как на поверженного врага. От этого взгляда Влад проснулся. В его памяти долго еще оставалась четкой сцена из этого бредового сна, и целый день он не мог работать нормально, вспоминая лицо Милы и ее беспощадный взгляд. Влад понимал, насколько это глупо, но почему-то он только об этом и думал. Одно, что радовало его, это то, что, поразмыслив, он сам опроверг свои вчерашние догадки. Нине, какой бы стервой она ни была, даже в голову не может прийти использовать любимую племянницу подобным образом, да и Мила слишком глупа и неопытна как женщина, чтобы сыграть роль искусительницы, тем более соблазнить его. Но от осознания этого Владу не становилось легче. Впервые он не мог получить женщину, которую желал больше всего. Действие третье Сцена первая Беспечно напевая одну из песен Льюиса Армстронга, директор производства быстрым шагом шел по коридорам фирмы, весело улыбаясь приветствующим его сотрудникам. Вслед ему доносились восхищенные вздохи женщин и приглушенные смешки мужчин, но Влад игнорировал и то, и другое. С самого утра у него было прекрасное настроение! Hello, Dolly, well, hello, Dolly. It‘s so nice to have you back where you belong. You‘re looking swell, Dolly, We can tell, Dolly… Ворвавшись в кабинет кадровиков, мужчина расплылся в довольной улыбке. В кадровом отделе был настоящий розарий, и он сам возделал этот сад, чем бесконечно гордился. - Девушки, милые, - протянул он в своей обычной, немного насмешливой, но совершенно лишенной сарказма, манере, - здравствуйте, красавицы! - Доброе утро, Владислав Юрьевич! - хором откликнулись пять молодых голосов, и из-за высоких стеллажей, которые в кадровом отделе были всюду, выглянули пять хорошеньких девушек. Марья Семеновна с улыбкой покачала головой, наблюдая эту картину. Она давно работала в фирме, и директор производства, как и генеральный директор, впрочем, казался этой умудренной жизнью женщине сущим мальчишкой. Но в них были немножко влюблены все женщины на фирме, и с этим приходилось считаться; в конце концов, даже сама Марья Семеновна была совсем чуть-чуть влюблена в этих двоих. - Доброе утро, - произнесла она, поднявшись навстречу шефу. - Как тебя сюда занесло-то? Влад поцеловал женщине руку и заговорчески улыбнулся, показав файл с резюме и копиями документов. - Марья Семеновна, ну, как иначе меня могло сюда занести? - шутливо пожаловался он. - Кстати, кто занимается этим вопросом? Женщина бегло просмотрела резюме и вздохнула. Ну, вот опять! - Яна, кто же еще, - откликнулась она. - Девчонки, как чувствовали, свалили на нее эти собеседования. Неслышно приблизившись к начальнику, Яна заглянула тому через плечо. - Здравствуйте, Владислав Юрьевич, - тихо поздоровалась она, заставив мужчину вздрогнуть от неожиданности. - Это для собеседования? Влад обернулся и обижено посмотрел на девушку. Он хотел уже заметить ей, что сзади подкрадываться к людям нехорошо, но, взглянув в ее большие синие глаза, забыл об этом и приветливо улыбнулся. - Доброе утро, Яночка! Как работается? Яна пожала плечами и тоже улыбнулась. Владислав Юрьевич все-таки был немного не от мира сего, так она решила еще при первом их знакомстве и с тех пор только укреплялась в этом мнении. Но он был такой добрый, такой понимающий, такой славный человек. Впрочем, чего еще она ожидала от того, кто так разительно похож на шефа? Подумав об этом странном сходстве вновь, девушка едва сдержала горестный вздох. Все было прекрасно в ее новой жизни, все было просто замечательно, но она не могла, не в силах была не тосковать по конторе. Ну, или, если не лгать хотя бы себе, тосковать по шефу, разумеется. - Хорошо. Так это мне? - Тебе, тебе, - недовольно проговорила Марья Семеновна, отходя. - Вам, Яночка, - подтвердил Влад, протягивая девушке файл. - Оформляйте! Яна взглянула на бланк и, прочитав верхние графы, перевела на мужчину недоуменный и растерянный взгляд. - Владислав Юрьевич, но я же… - пробормотала она и смолкла, услышав, как шесть вздохов слились в один. - То есть я думаю, что нашла прекрасную кандидатку на эту должность, - продолжила девушка более уверенно. - Взгляните, и резюме отличное, и опыт работы есть, характеристики очень хорошие с прежнего места. Почему бы Вам не поговорить с ней сначала? Она замолчала, заметив как странно, печально, улыбается Владислав Юрьевич, глядя на нее. - Яночка, я все понимаю, - произнес он, - но и Вы поймите, что принять нужно именно эту девушку. - Почему? - спросила Яна, прямо посмотрев ему в глаза. Влад обнял ее за плечи и вручил, наконец, файл. - Потому что так хочет один из учредителей, - ответил он, и Яна тихонько вздохнула. - Понятно. Она выглядела такой грустной, что у Влада просто сердце разрывалось. Но он обещал Нине, он должен держать слово, и, в конце концов, причиной, по которой он пошел на эту сделку, была именно Яна. Но не мог же он сказать ей этого! Цокнув языком, Влад приблизился к сникшей девушке, которая уже вернулась за стол с намерением оформить документы новой работницы. - Давайте посмотрим, что за кандидатку нашли Вы, - произнес он. Лицо Яны просияло радостью, и, сметая со стола бумаги и канцелярские принадлежности, она потянулась за папкой на верхней полке стеллажа, но не удержала ее и уронила на пол. Ахнув, девушка наклонилась за документами. Вид сзади у нее был просто сногсшибательный, и Влад уже начинал понимать брата, хотя он до сих пор не понимал, почему тот так тормозит. Уведут же. - Как Вам наш дружный коллектив? - шепотом спросил он. - Не обижают? Яна рассмеялась и, выглянув из-под стола, протянула ему файл с резюме. - Не обижают, - ответила она, поднимаясь на ноги и оправляя юбку. А Влад отметил про себя, какой же чудесный искренний смех у этой девушки и какие же у нее стройные ножки. Непременно уведут! - Не пристают? - продолжил он свой шутливый допрос, устраиваясь на краю стола с бумагами в руках. И прежде, чем Яна ответила хоть слово, Машенька, ах, эта умница Машенька, слышавшая весь разговор, конечно, своими аккуратными ушками, отодвинула несколько папок на полке стеллажа и посмотрела на начальника, сердито насупив рыжеватые бровки. - Конечно же, пристают, Владислав Юрьевич! Вы о чем вообще? - выдала она. - Не говоря о прочих, Роман Сергеевич уже неделю каждый день - у нас и пару раз даже предлагал Яну домой подвезти; хорошо парни тут сновали с медосмотром, мешали, а потом мы все вместе ушли. Вы б хоть намекнули ему. Оксана Константиновна камня на камне не оставит, если узнает. Историю с Наташей помните еще? Оторвавшись от своих дел, остальные сотрудницы отдела поддержали девушку, сообщив шефу факты, известные им лично. И даже Марья Семеновна заметила коротко, но веско: “Поговорил бы ты с ним”. Влад слушал женщин очень внимательно и ни разу не перебил. А Яна все это время стояла, как на публичной казни, красная от стыда и обиды. Она понять не могла, ну, вот зачем девчонки подняли эту тему при Владиславе Юрьевиче? Тихо, мирно со временем все само бы забылось. Не стал бы Роман Сергеевич ее преследовать, как маньяк, верно? Да и сдалась она ему! Девушек кругом полно, и красивее есть. А задумчивый взгляд Владислава Юрьевича, прикованный к носку ботинка, покачивающегося в такт слышной ему одному музыке, Яне определенно не нравился. - Так значит, подкатывает к тебе ген. директор? - поинтересовался он, когда все сотрудницы высказались. Яна активно замотала головой. - Нет! Просто пару раз сказал что-то приятное и предложил подвезти, ничего такого, - запротестовала она под насмешливыми взглядами коллег. Влад соскочил со стола. - Подкатывает, - заключил он уверенно. - Так вот, Яночка, когда он снова предложит тебе что-нибудь в этом роде, ты передай ему от меня… - дальше следовал перечень исключительно недружелюбных пожеланий. Закончив, Влад улыбнулся опешившей девушке все так же лучезарно. - Хорошо? Яна отрицательно покачала головой. - Нет, не хорошо, - возразила она серьезно. - Роман Сергеевич генеральный директор и учредитель, к тому же. И он не сделал ничего плохого. - Пока, - уточнила Машенька мрачно. Влад цокнул языком и широко улыбнулся. - Вот незадача, - произнес он, возвращая Яне резюме. - Ну, тогда скажи этому старому козлу, что я искал его. Сам объясню. - И Вы тоже не можете сказать этого! Владислав Юрьевич! - отчаянно выкрикнула Яна ему вслед, и Влад улыбнулся ее наивности. Должно быть, Стас и правда занимает все ее мысли, раз, проработав на фирме три месяца, она так ничего и не поняла. Совсем ничего не замечает вокруг, влюбленная дурочка, подумал Влад с нежностью. - А твоя кандидатка, знаешь, не отказывай ей пока, - сказал он и, распахнув дверь, исчез за ней, оставив женщин разбираться между собой. Сцена вторая Мила спрятала коробку с тортом за спину. Влад так неожиданно открыл дверь, что они с Ромкой едва успели отскочить. - Шпионите, - заметил Влад угрюмо и добавил, просканировав шурина враждебным взглядом: - Как раз тебя искал. Ромка, конечно, был красавец. Высокий, подтянутый, холеный мужик, голубоглазый блондин, наконец. Даже Влад, при всей своей неприязни, не мог отрицать, что по внешнему виду его “далеко за сорок” в нем нельзя и предположить, тем более что Ромка оставался таким же живчиком сейчас, как и десять лет назад. Но почему бы ему не поискать развлечений на стороне, где-нибудь подальше от фирмы и Оксаны, разумеется? Ему-то она только морду расцарапает, если узнает об этих походах в кадровый отдел, а вот Яне так просто не отделаться. Оксана обязательно закатит скандал, потребует у Нинки уволить девчонку, и что он тогда будет делать? С одной истеричкой сил уже нет справляться, а тут будут две, и на взводе. Влад положил ладонь шурину на плечо. - Есть разговор… - вздохнул он устало, и Ромка, кажется, сразу все понял. Усмехнувшись, он сбросил руку Влада, и вместе они отошли в конец коридора, подальше от посторонних глаз, разговаривая тихо и напряженно. Мила просто-напросто не могла оставить их наедине сейчас. И, крадучись, она последовала за мужчинами, старательно игнорируя любопытные взгляды служащих, которые те бросали на ее тортик и на нее саму. Однако она опоздала. Похоже, все самое важное было сказано без нее. - В чем дело, Слав? - ухмыльнулся Ромка, остановившись у окна и обернувшись к зятю. - Разве я сделал что-то, противоречащее нормам нравственности и морали? Всего лишь предложил помощь девушке. Очень милой и очень печальной девушке, - уточнил он. - Если ты не заметил, то она все время грустит с тех пор, как появилась здесь. Так что если кто и обидел ее, то произошло это раньше, - он цинично рассмеялся. - И знаешь, мне даже самому интересно, чем Стас так расстроил девочку, что она все никак не отойдет… Последние слова дяди Мила не расслышала, но на Влада они произвели сильное впечатление. Побледнев, он обвел пустой коридор быстрым взглядом и, сжав плечо шурина, прошипел что-то ему на ухо, а потом ударил под дых. Задохнувшись, Ромка согнулся пополам и уперся ладонью в стену. А Влад просто отошел в сторону, глядя на него и мстительно усмехаясь. Мила бросилась к дяде. - Ромчик, ты как, в порядке? - причитала она, поддерживая его и бросая на Влада испепеляющие взгляды. - Да что мне сделается? - прокашлял тот, насколько мог, весело и, подняв на Влада взгляд, добавил насмешливо: - Я понял, понял. - Что за привычка дурацкая все решать кулаками! - пробормотала Мила зло, продолжая хлопотать около него. - Ромчик, тебе, может, прилечь? Ромка потрепал ее по волосам и, отдышавшись, выпрямился, наконец. - Я не так стар, чтобы лежать после каждого хука, - рассмеялся он, обнимая девушку, и добавил, подставляя той щеку: - но я очень не против, чтобы ты меня полечила! Убедившись в том, что с дядей все в порядке, Мила радостно рассмеялась и обвила руками его шею. - У кошки боли, у собаки боли, а у Ромчика не боли! - лепетала она, словно ребенок, покрывая частыми поцелуями его лицо. Ромка беззаботно смеялся и уверял, что этот заговор всегда ему помогает, в особенности, если заговаривает его любимая племянница. Понаблюдав эту сцену пару минут и не заметив никаких изменений: дядя и племянница были слишком увлечены друг другом, чтобы обратить внимание на него, - Влад совсем невесело усмехнулся и направился к лестнице. Сцена третья Мила догнала его на выходе из здания и, несмотря на полнейшее безразличие, выказанное Владом к ее словам, выпалила все, что думает о его поведении. - Ты совсем с катушек слетел? Нельзя было по-человечески поговорить? - негодовала она, следуя за мужчиной по парковке и в гневе потрясая коробкой с воздушным тортиком. - К твоему сведению, мы с Ромчиком уже обсудили вопрос, и вот эти твои хуки или что там были совершенно ни к чему! - Это был не хук, - устало откликнулся Влад, остановившись у машины, и бросил на Милу быстрый сиротливый взгляд. Она из-за дядьки так взвилась? Но если она сама говорила с ним, значит, все понимает, тогда почему злится сейчас на него, а не на Ромчика своего беспутного? Такое отношение девушки больно задевало Влада. - Подвезти? Мила фыркнула, взметнув в воздух влажные от пота рыжие кудри, и Влад расценил это как отказ. Достав ключи из кармана, он собирался уже открыть машину, как вдруг Мила сжала его пальцы, потянув обратно к зданию. - Идем. Ромчик тебя великодушно прощает, - заявила она недрогнувшим голосом. Влад вырвал руку и отшатнулся от нее. Под скулами у него заходили крупные желваки. Вот теперь она окончательно вывела его из себя! - Идите вы с Ромчиком и вашим великодушным прощением… - начал он обозлено, против воли продолжая рассматривать золотисто-розовую от загара девушку. Она отрастила, окрасила и завила волосы. И хотя они были не намного длиннее, чем раньше, особенно с этими непослушными кудряшками, но Миле безусловно шел этот легкомысленный образ. И нежно-розовый загар ей тоже очень шел. На ней было легкое летнее платье с имитацией корсета, и грудь девушки, возвышавшаяся над ним из белоснежных оборочек, против воли приковывала взгляд Влада. Он ругался еще довольно долго, но на Милу его ярость не произвела никакого впечатления. Девчонка усмехалась, и в распутном взгляде ее темных глаз ясно читалось понимание. Устав кричать, Влад отвернулся от нее и безнадежно вздохнул. Она раскусила его? Следовало ожидать, наверное. В последнее время он слишком часто ошибался. Приблизившись к смолкнувшему мужчине, Мила снова взяла его за руку. - Идем, начальник, - усмехнулась она снисходительно, словно ничего и не слышала, и не видела, и не знала. - Хоть тост за здоровье скажешь, раз уж это ты ее сюда привел! Влад сощурился от яркого солнца. Кажется, он начинал понимать. - Яна? У нее День рождения, что ли? - Нет, это я просто так с тортом, как дура, бегаю! - шутливо вспылила Мила, увлекая поддавшегося мужчину к дверям. - Идем, идем! - и она пропела исключительно фальшиво: - Дэй бай дэй! Усмехнувшись, Влад тихо напел мелодию, но, похоже, слух у Милы отсутствовал напрочь, и она все равно продолжала петь мимо нот. Сцена четвертая Впрочем, Мила и не собиралась петь этим вечером. Этим вечером, когда в кабинете кадрового отдела собрались за чаем с тортиком все его сотрудницы, директор производства, генеральный директор и даже Оксана, которая хотя и удивилась приглашению, но отказываться не стала, петь предназначалось только одному человеку. И возможно, даже не ради сияющих счастьем глаз Яны затеяла Мила этот нехитрый праздник, а только ради его пленительного, чуть хрипловатого, как у Фрэнка Синатры, голоса и его широкой, как у Фрэнка Синатры, улыбки. Ромка даже гитару привез, поэтому шансов отнекаться у Влада не было никаких. И он весь вечер послушно исполнял роль музыканта, радуясь тому, что хоть что-то в нем действительно радует людей. Женщины таяли, слушая его, девушки тихонько вздыхали и мечтали о своих принцах (иначе о ком?), и даже Яна казалась почти такой, какой она была в феврале. Глядя на нее, Мила неслышно вздыхала. Дуреха! Никто даже не заметил, как Ромка вышел из кабинета. А заметив это, встревожились все. Оксана - та просто по привычке, а вот Марья Семеновна, девчонки из отдела и особенно Мила знали, что у мужчины есть причины повести себя сейчас, мягко говоря, некрасиво. Ромка не был злым, он вообще-то был неплохим парнем, но мстительным до крайности. А Влад дал ему серьезный повод для мести. Однако раньше, чем сотни догадок пролетели в головах женщин, он вернулся назад с бутылкой дорогого вина, совсем недавно подаренного Нине клиентами и, устроившись за спиной певца, протянул тому полный бокал. - Промочи горло. Влад жестом отверг спиртное. - Нет, это тебя жена домой доставит, - улыбнулся он, - а мне еще Милу довезти надо, - он бросил на девушку быстрый веселый взгляд, - желательно, без происшествий. Ромка рассмеялся и осушил бокал. Он так и знал, что Влад пить не будет. Впрочем, племянница составила ему компанию, чему мужчина был очень рад. Вино оказалось довольно крепким, что послужило поводом для спора на тему “кто кого перепьет”, и присутствующие женщины, особенно Оксана, уже до самого конца застолья следили за спорщиками тревожными взглядами. Азарт был присущ всем без исключения в семействе Волосовых. А Влад перебирал струны, не зная, какую песню выбрать, и украдкой бросал короткие взгляды на Милу, распивавшую с дядей эту странную и на цвет, и на запах жидкость. Сегодня она смотрела на него иначе, чем всегда. Не отводила глаз, встретившись с ним взглядом, не маскировалась шутками и насмешками. Она открыто изучала его. Почти открыто, ведь никому и в голову не придет, что Мила может им интересоваться. Но мягкие губы девушки блестели от влаги, и темные глаза влекуще мерцали в полумраке, и грудь неровно вздымалась в вырезе платья. И Влад никак не мог начать петь, видя ее такую в двух шагах от себя. Наконец он понял, что молчание слишком затянулось, и склонился к гитаре, чтобы не видеть девушки. Так ему легче дышалось, и мысли не были настолько безрассудными. “В конце концов, это ведь как игра для нее”, - Влад вскинул на Милу лихорадочный взгляд и улыбнулся. И она улыбнулась в ответ, словно подтверждая верность его догадки. Мужчина нервно ухмыльнулся и коснулся пальцами струн. Мелодию узнали все и с первых же секунд. Даже Оксана, казалось, забылась немного, вслушиваясь в чуть более хрипловатый от усталости голос певца, и не сбросила ладонь мужа, накрывшую ее пальцы, а только тихонько вздохнула, посмотрев на него. Ромка отлично понимал этот взгляд. L o v e m e tender, Love me sweet, Never let me go. You have made my life complete, And I love you so. Love me tender, Love me true, All my dreams fulfilled. For my darlin' I love you, And I always will… Мила склонилась головой на стол, продолжая наблюдать за мужчиной, который теперь совершенно не замечал ее, поглощенный музыкой. У него очень красиво получалось петь эту песню. С тех самых пор, когда Мила приехала к тетке впервые, на каникулы после восьмого класса (она тогда просто сбежала от вечно лающихся родителей), и впервые услышала, как он поет, Влад казался ей лучшим из существующих певцов. Девушка улыбнулась этой мысли и подперла голову руками. Это даже звучало смешно. На свете, разумеется, сотни и тысячи певцов, намного превосходящих Влада и талантом, и мастерством. Но только его голос, с того памятного дня и до сих пор, тревожил в ее душе чувства и касался струн, которые никто не тревожил, которых никто не касался прежде. Мила слишком много выпила, размышляя об этом. Только пьяный смех Ромки вернул девушку к реальности. - Ты как, доедешь? - поинтересовался он, усаживая племянницу на заднее сиденье автомобиля, и в ответ на ее недовольное бормотание пояснил весело: - Прикончили мы подарочный партнерский самогон. Нинка заметит, крика будет! Мила слабо рассмеялась. - Я тебя не сдам. - Мы будем немы как рыбы! - поклялся мужчина, отбиваясь от жены и Влада, которые, похоже, пытались и его усадить в машину, и выкрикнул уже из салона: - Нас Оксанка сдаст! Оксана пихнула его обратно в автомобиль и, захлопнув дверцу, устало вздохнула. - Садитесь, - обратилась она к работницам. - Поздно уже. Яна и Марья Семеновна ушли раньше, Машеньке было не по пути, но остальные с благодарностью приняли приглашение. В конце концов, и они выпили немного (исключительно ради того, чтобы ген. директор и Мила не упились). Сцена пятая “Вообще-то Оксанка не плохая, - размышляла Мила, сквозь сон вслушиваясь в далекий голос Эллы Фицджеральд. - Тут уж ничего не поделаешь, раз она такая ревнивая, да и Ромчик масла подливает, не забывает. Чего им не живется спокойно? А если не живется, почему не разойдутся? - на этом месте мысли девушки переключались на болезненную для нее тему. - Влад тоже не уходит от Нины, - думала она с обидой. - Что бы там у них ни было, а ведь не уходит же!” Услышав сзади странный звук, подозрительно похожий на всхлип, Влад посмотрел на девушку в зеркало. Мила лежала на сиденье, свернувшись калачиком, как брошенный котенок, тихонько посапывала и терла глаза и нос руками. Она определенно плакала. Отъехав на обочину, Влад остановил автомобиль и вышел. Даже если это показалось ему, то ему и показалось это впервые. Он вообще был уверен, что эта девчонка не умеет плакать, и теперь просто проверить свою догадку было очень нелегко. Открыв заднюю дверцу, Влад наклонился и прищурился, пытаясь рассмотреть лицо спящей девушки, и, резко выпрямившись, больно ударился затылком. Слез он не увидел. Но лицо Милы во сне было по-детски невинным, к чему он точно не был готов. Она ведь была расчетливой, жестокой, лживой и порочной и отлично маскировала свои чувства. Влад сотню раз убеждался в этом. В конце концов, в них с Ромкой текла одна кровь, и разница в двадцать четыре года здесь не играла роли. Но сейчас Мила казалась ему трогательной, ранимой и беззащитной, как всякая обычная девушка, хотя, конечно, она не была для него всякой. Кто-то обидел ее, и во сне весь ворох повседневных масок слетел с ее лица. Сотни мыслей, полных сочувствия, негодования и вины, и несусветных догадок, в мгновение ока пронеслись у мужчины в голове. Но, успокоившись, Влад пришел к заключению о том, что во сне все мы более или менее похожи на детей, а переживания Милы вряд ли останутся с ней надолго. Сев на сиденье, он осторожно коснулся растрепавшихся волос девушки. Она решила отращивать их после той самой ночи. Не ирония ли? Мила всхлипнула еще раз и стихла. И, немного осмелев, Влад бережно убрал разметавшиеся пряди с ее глаз; едва касаясь кожи, провел пальцем по мягким губам и растерянно усмехнулся, когда они растянулись вдруг в широкой улыбке. - Владька, - прошептала Мила и обеими руками сжала его кисть. И Влад не решался и не хотел высвободиться сейчас. Сердце заходилось бешеным стуком, и его удары набатом отдавались в висках; к горлу подступали обжигающие комки углекислого газа; и Влад знал, что попытайся он произнести хоть слово - ничего не выйдет. Она была перед ним наяву, но сейчас, несмотря на все безумное влечение к этой девушке, он не мог позволить себе слабости. Мила казалась такой родной, близкой и открытой, чего, конечно же, никогда не было между ними на самом деле, и Влад боялся разрушить эту прекрасную иллюзию. Он так и сидел, склонившись над ней, осторожно перебирая ее кудри и всматриваясь в улыбающееся лицо в свете фар пролетающих мимо автомобилей и холодном мерцании магнитолы. И он сидел бы так еще очень долго, любуясь ею, потому что Мила была прекрасна, даже более чем прекрасна, когда она была без маски. Идиллию разрушила Нинка. Она не могла уснуть, пока ее обожаемой племянницы нет дома, и, хотя Оксана созвонилась с ней еще из офиса и разъяснила ситуацию, набрала мужа. Быстро приняв вызов, Влад отвечал на все ее дурацкие вопросы, вроде “а не пил ли он”, терпеливо и сдержанно, хотя и был готов уже сотню раз послать супругу по всем известному адресу. Если он сел за руль, то подразумевается, что он не пил, разве нет? Но он боялся разбудить Милу. Теперь она лежала почти у него на коленях, сжимая его ладонь пальцами, и ее дыхание обжигало кожу Влада, помрачая тому взгляд и, пожалуй, разум. “Это очень плохо, что никого нет рядом”, - думал он, беспокойно оглядываясь на девушку. Сейчас он не отказался бы даже от компании шурина. - Нин, мы едем домой, - произнес он устало. - Успокойся и ложись спать, хорошо? Все, пока. Убрав телефон, Влад удрученно вздохнул. Нинка умела вымотать нервы. Почувствовав, что Мила отпустила его руку, мужчина обернулся. Мила близко смотрела ему в лицо и улыбалась. - Залезай, - пригласила она просто, отползая назад. - Ну? И ее улыбка была совсем как в том бредовом сне. Влад нахмурился. - Не спишь. - Уже нет. Влад залез в салон и захлопнул за собой дверцу. - А спала? - произнес он тихо, не глядя на девушку. Он чувствовал себя опустошенным этой ложью, и внезапный поцелуй Милы ошеломил Влада. Он даже не успел удивиться тому, как быстро отстранилась девушка, едва коснувшись губами его траурно скривленного рта, как внимательно наблюдает она за сменой выражений на его лице. Влад не смотрел на нее и не видел растерянного, испуганного взгляда таких дерзких обычно глаз, обижено дрогнувших губ, краски, залившей ее щеки. А ведь она была совсем рядом. Но он ее не оттолкнул, и, успокоенная этим, Мила склонилась головой на плечо мужчины. - Дурак ты, Владька, - прошептала она незнакомым, нет, знакомым и памятным голосом, вплотную приближаясь к нему, и коснулась ладонью его лица, заставив обернуться к себе, - совсем дурак. Совсем ничего не видишь. Ее сердце билось так же быстро и сильно, как сердце самого Влада. Прильнув к мужчине, Мила нерешительно поцеловала его, осторожно забирая то нижнюю, то верхнюю губу, словно пытаясь распробовать его на вкус. Ее поцелуи были робкими, неловкими, незавершенными; они только распаляли страсть Влада, и тому казалось, что Мила нарочно испытывает его терпение. Как бы то ни было, терпения у него осталось немного. Полностью обернувшись, Влад привлек девушку к себе. Но Миле было неудобно, и, оперевшись о сиденье коленом, она в одно мгновение оказалась с ним лицом к лицу и обвила руками его шею. Влад сильнее стиснул ее в объятиях, покрывая поцелуями соленые, солнечные плечи и безуспешно пытаясь выровнять сбившееся дыхание. “Она ничего не соображает!” - пронеслось в голове, но теперь даже эта мысль не могла остановить его. Вся она - с головы до пят - была воплощенное в плоть желание. Больше года его влекло к ней, он мучился от этого, и, в конце концов, он был только человеком из плоти и крови; он не мог сопротивляться искушению вечно. А Мила с тихим смехом склонялась над ним, осыпая его лицо благоухающими кудрями и трепетными, жаркими поцелуями. Влад сознавал, что выдержка вот-вот изменит ему, и при прочих равных условиях он даже не беспокоился бы об этом - сама напросилась. Но он никогда не мог понять ее. Он был слишком беззащитен перед ней и боялся быть обманутым, осмеянным этой жестокой девчонкой. Страх не давал ему покоя, и Влад спросил внезапно честно, что с ним вообще случалось редко, откинувшись на спинку сиденья и пристально глядя в шальные глаза девушки: - Зачем ты делаешь это? Мила рассмеялась, и среди гула автотрассы ее смех прозвучал чарующе. И, вновь обвив руками его шею, она склонилась к лицу мужчины, шепча настолько тихо, что тот едва мог расслышать ее голос: - Владька, хороший мой, хороший, - и целовала его, целовала так откровенно и горячо, как никто и никогда, каждую морщинку, уголки губ и глаза. Так по-детски. А Влад уже искал, где же на этом дурацком сарафане молния. Безрассудная нежность Милы будила в нем неистовое желание, и он не собирался сдерживаться. Но едва он становился настойчивее, Мила припадала к его шее, и Влад слышал ее тихий, жалобный шепот: “Подожди, Владька!” - и каждый раз он уступал ей, не в силах преодолеть непонятное чувство, осознанное лишь несколько минут назад, даже ради утоления голода, мучившего его больше года. А она продолжала истязать его своими детскими ласками, доводя до исступления и ускользая всякий раз, когда, казалось, готова была дать больше, чем эти невинные поцелуи, пробуждая в сердце мужчины бессильную ярость. - Ты это нарочно, ты специально, - прохрипел он и, сжав голову девушки в ладонях, накрыл ртом ее губы, показав на деле, как целуются взрослые. Все тело Милы пронизала дрожь, и Влад плотоядно усмехнулся. Она не могла сопротивляться ему! Она не могла отвергнуть его. И Влад алчно целовал ее горькие губы, упиваясь своей властью над ней. Но, сколько бы он ее ни целовал, он не мог насытиться, а руки девушки смыкались на его шее все более тесным кольцом. “Как удавка”, - пронеслось у него в голове. - Владька, хороший, - прошептала Мила, уткнувшись лицом в шею мужчине, словно обессилев. И тот, поддавшись чувству, испытанному им впервые сегодня и похожему на смесь жалости, нежности и страха, прижал к себе ее косматую голову, ероша волосы и целуя их и задыхаясь от счастья и ужаса одновременно. Ведь это может быть очередной его сон; а если нет, то завтра все снова будет как прежде, если не хуже. И если уж рассудить трезво, то никакого “завтра” для них двоих нет. Подумав об этом, Влад помрачнел и сильнее прижал голову Милы к своей груди. Что бы ни было потом, но сейчас - и не важно, по своей воле или под действием этого подозрительного алкоголя - она с ним и, кажется, счастлива. Мила чуть откинулась назад и взглянула мужчине в лицо. Глаза у нее действительно были заплаканные, но сухие и веселые. “Шалые”, - всплыло в памяти забытое слово. Взгляд Милы был безрассудным, как никогда. “Наверное, это из-за вина”, - подумал Влад, и ему стало больно от сознания того, что и внезапная страсть Милы, и ее нежность к нему - все было из-за вина, как этот шальной взгляд. - Оставайся со мной, - неожиданно произнесла девушка. - Навсегда оставайся. Но только без вранья, понимаешь? Со мной, как с Ниной, не получится. Она была совершенно серьезна и больше не казалась пьяной, и поначалу это удивило Влада. Но после он вспомнил о своей давней догадке. Неужели тогда он был прав, и Нина действительно затеяла эту игру? Но сама Мила, зачем это ей? И что будет, если он скажет “да” сейчас? Глаза Влада мстительно сузились, и, запустив пятерню в волосы девушке, он чуть оттянул ее голову назад. - Кто ты мне, чтоб говорить такое? - произнес он напряженно. - Даже не любовница. - В твоей власти все изменить. Взгляд Милы выражал полную решимость, и пальцы Влада разжались сами собой. Эта девчонка не просто играет, она настроена выиграть. Она убедилась в своей власти над ним и теперь думает, что сумеет управлять его волей. Губы Влада скривились уголками вниз. Посмотрим. - А что, если я соглашусь? - произнес он, когда Мила вновь прильнула к его груди. - Ты поверишь? - он горько усмехнулся и, погрузив пальцы в волосы девушки, прижал ее голову к себе и тотчас оттолкнул снова. - Твое предложение соблазнительно, но я не хочу заведомо лгать. Ты ведь сама просила обойтись без этого… Влад чувствовал злобное удовлетворение, говоря все это. Мила слушала его, задержав дыхание, и только ее ресницы едва ощутимо касались кожи мужчины, и сердце отчаянно колотилось в груди. Она нервничала. Она не хотела проигрывать ему, и что бы ни стало причиной этого притворства, Влад всем своим существом желал сейчас разоблачить ее насколько это только возможно жестоко. Он умел быть беспощадным, когда ему причиняли боль, а она ранила его своей ложью, как еще никто не ранил. И Влад мог сказать еще много безжалостных, полных желчи и яда слов, но Миле было довольно сказанного. Отстранилась от него, девушка соскочила на сиденье и больше не подняла глаз. - Ясно, - произнесла она странно дрогнувшим голосом. - Тогда забудь, что я сейчас сказала. “Она не врала!” - вспыхнула в сознании Влада паническая мысль, и он сжал плечо Милы, пытаясь заставить ту вновь посмотреть на себя. Но он звал и не мог дозваться ее. Уронив голову на руки, девушка спряталась от его взгляда. - Я пьяная, - произнесла она тихо и добавила устало: - Поехали домой. Меня тошнит. Акт второй Действие первое Сцена первая И словно притяжение между ними рухнуло. Словно не было ничего. Она продолжила свою жизнь на следующий день так, как будто ночью не признала: он необходим ей. Она смогла это! И именно то, что Мила сумела так просто вычеркнуть его из своей жизни, поразило Влада сильнее всего. Он не мог забыть ее. Но и приблизиться к ней он тоже не мог. Мила его просто не подпускала. Она все дни пропадала с этим своим Максимом, с которым они, кажется, очень сблизились в последнее время. Влад наблюдал за ней со стороны, бесился и пил, а потом с головой ушел в работу, решив этим все проблемы. На переживания просто не осталось времени. Нина с тревогой наблюдала за неестественно шумной племянницей и внезапно притихшим мужем. Она привыкла, как говорится, всегда держать руку на пульсе, будь то дела фирмы или дела семейные, и теперь, когда ситуация в доме вдруг вышла из-под контроля, Нина злилась на себя. Самым близким людям было плохо, а она не знала, как им помочь, и собственное бессилие бесило женщину. С течением времени, впрочем, и Влад, и Мила стали почти прежними, но Нину больше всего беспокоила даже не сама перемена их настроения, а это “почти”, сути которого она не понимала. С Владом она могла еще предположить, что он иссохся по Миле. Склонность мужа с самого начала не была для нее тайной, и Нина давно готова была услышать от него о разводе, и искренне недоумевала, почему Влад молчит об этом. Но Мила, что случилось с ней такое, чтобы серьезная не по годам девчонка вдруг стала сутками пропадать вне дома, совершенно забив на летнюю практику? На Милу это было совсем не похоже. Она ведь мечтала учиться в этом ВУЗе на этого, как его! Раздосадованная своими мыслями, которые, в любом случае, сводились только к бесполезному нытью, Нина едва не запустила бокалом в стену, но вовремя опомнилась, представив, как эта девчонка, Анютка, ангел или как еще ее называет Влад, будет с тихими смиренными вздохами подбирать стекло, оттирать пятна с ковра - и наверняка не ототрет - и про себя сетовать на истеричный нрав хозяйки. Ее, Нины, нрав. А как тут не быть истеричкой, если вокруг творится бог весть что?! И только брат - и на том спасибо - вроде успокоился немного. Во всяком случае, Оксана давно не навещала дом золовки. В дверь позвонили, и Нина напряглась, узнав этот короткий нервный звонок. Оксана. Злая Оксана. Поставив бокал на столик, Нина откинулась в кресле и, прислонившись затылком к спинке, устало смежила веки. Нет, это всемирный заговор какой-то, и его цель - окончательно свести ее с ума. Анюта быстро прошлепала к двери, и оттуда послышалось ее беспечное щебетание. Нина зажмурилась сильнее, подавляя раздражение. Ну как можно оставаться такой невозмутимой и беззаботной, словно вся жизнь - это непрекращающийся праздник? Тем более жизнь этой девчонки праздником точно не была. Иногда Нина даже казалась себе злобной мачехой. Но она просто терпеть не могла Анюту с ее немеркнущей, несмотря ни на что, улыбкой, и все тут! Она должна была доказать ей, что жизнь - это страдание. В идеале, конечно, Нина хотела уволить Анюту, но за все время работы дерзкая девчонка так и не дала повода сделать это, а без повода даже увольнение несносной домработницы не доставило бы ей удовольствия. - Вы не войдете? - донесся до слуха задумавшейся женщины удивленный и, пожалуй, даже взволнованный голос Анюты. - Нина Сергеевна дома. Оксана ответила не сразу. И ее ответ насторожил Нину. Впервые она слышала у невестки такой невыразительный голос. - Ну, вот и передашь Нине Сергеевне, хорошо? Прощай, Анюта, - кажется, Оксана улыбнулась. И Нина, вскочив с кресла и споткнувшись о ненавистные итальянские туфли, босиком кинулась к двери. - Держись тут. Ты умница. Оксана уже развернулась, собираясь уйти, но золовка успела схватить ее за руку. - Куда?! - выкрикнула она, затаскивая упирающуюся женщину в дом и пытаясь заглянуть той в глаза, но Оксана отводила взгляд, словно прячась, и это встревожило Нину еще сильнее. - Что еще случилось? Оксана передернула плечами и оттолкнула ее от себя. Она была красивая. Нина внезапно заметила это сейчас. Просто бросилось в глаза. Оксана действительно была потрясающе привлекательной женщиной - чувственной и нежной, в чем-то даже аристократичной. Словно актриса, только без глянцевого налета фальшивой безупречности, и если бы Нина решила сравнить ее с актрисой, она выбрала бы для сравнения лучших из них. И более того, в свои “почти сорок” Оксана сохранила то очарование молодости, которое редкие женщины переносят через тридцатилетний рубеж. Она не увяла, не состарилась внешне потому, что сердце ее было юно и билось быстро. Ее кровь не застаивалась. Возможно, была в этом и заслуга Ромки. Подумав об этом, Нина вздохнула и виновато опустила взгляд. Ни одной лишней морщинки не было на прекрасном печальном лице ее невестки - только те, которыми отметил его муж: радужные скобочки в уголках губ от улыбок и черточки в уголках глаз - следы слез. - Нин, меня такси ждет, - произнесла Оксана негромко, отступая к двери. И ее спокойствие сильнее, чем прежде, обеспокоило Нину. Понятно было без слов, что Оксана рассорилась с Ромкой, но обычно в таких случаях она ругалась, игнорировала мужа, пытавшегося заслужить прощение, потом неизбежно прощала его, и снова они были влюбленные голубки, как на заре своего брака. В конце концов, все их ссоры, за исключением той памятной, три года назад, были пустячные, что называется, ради примирения. Оксана всегда ревновала мужа, Ромка с завидным постоянством доставлял ей поводы для ревности, и они ссорились и мирились всю свою совместную жизнь. Так уж повелось, и это вовсе не означало, что Оксана была истеричкой или Ромка - патологическим изменщиком, хотя многие люди думали о них именно так почему-то, но люди вообще склонны к поспешным выводам. Эти двое были проблемной парой, но парой идеальной. Но сейчас Оксана не злится и не дуется, она просто просит отпустить ее. И вот что действительно странно. Услышав тихий звон, Нина перевела взгляд на застывшую у двери Анюту. Девушка вопросительно смотрела на нее и потрясала в воздухе связкой ключей. Нина тихонько ахнула от изумления. Вот теперь все встало на свои места! - Так, ангел, - насмешливо и благодарно улыбнувшись Анюте, произнесла она, снова сжимая цепкими пальцами плечо невестки, - возьми деньги у меня в сумочке, - на мгновение Нина задумалась, взглядом шаря по гостиной, - где-то здесь и отпусти такси. - Там вещи! - воскликнула Оксана быстро. - И вещи забери, - добавила Нина, увлекая ее к лестнице на второй этаж. Она не собиралась сдаваться так просто! Если Ромка с Оксанкой вконец разбегутся, от ее жизни, в которой и без того было немного смысла, останутся одни руины. Однако, выслушав короткий рассказ невестки, в котором, по сути, не было большего отличия от рассказа трехлетней давности, чем то, что этот случай должен был стать последним, Нина не знала, что ответить. Что вообще она может сказать ей теперь? Налив вина в два бокала, она протянула один Оксане, а второй осушила сама. Брата хотелось придушить своими руками, причем душить долго и с наслаждением. - И ты точно все решила? - спросила она, наконец. - Не попробуешь снова… Оксана устало усмехнулась в ответ и, опустившись в большое кресло, едва пригубила вино из своего бокала. - Попробовать что, Нин? - вздохнула она. - С меня хватит. - И куда ты? - ни слова не возразив, спросила Нина, наливая себе еще. Из-за этого придурка она теряет главного маркетолога! Эта мысль еще больше разозлила женщину. - Может быть, подождешь немного? Мне тебя некем заменить, сама знаешь, да и расчет оформим пока, - произнесла она тихо. - С карточки я деньги где угодно сниму, - откликнулась Оксана. - А замена есть. Новикова давно слюни на это место пускает. - Не потянет. - Потянет. Ты ей шанс дай, - Оксана слабо улыбнулась и откинулась в кресле. - А на ее место поставь Лену. - А на место Лены кого? - оторвавшись от бокала, Нина рассеянно посмотрела на невестку. Ей все еще не верилось в то, что Оксана уходит, в самом деле уходит от Ромки. Но та была настроена решительно. - А на место Лены я девочку подыскала, - ответила она. - Она позвонит в понедельник. Встретитесь, поговорите. По-моему, способная девочка. Нина опустилась на пол у ее ног и подняла на женщину горестный взгляд. - Давно же ты все спланировала, - задумчиво произнесла она. - Значит, давно все это случилось? Оксана сумела сохранить спокойствие, только губы дрогнули, на миг скривившись в плаксивой гримасе. - С месяц. - Почему сразу не ушла? - Не могла же я так все бросить, - Оксана вздохнула. - Я вроде все подготовила, но если что, звони, пиши. За документами я приеду, когда устроюсь, так что мы еще увидимся. И она улыбнулась вдруг тепло и дружески, окончательно добив Нину этой всепрощающей улыбкой. - Не уезжай, Оксанка! - простонала та обреченно, уткнувшись лбом ей в колени. - Ну что ты будешь делать в этом своем захолустье? - Работать буду. Может, еще замуж выйду. Не сильно старая, - ответила Оксана веселее. - Все, Нин, мне пора. Самолет через два часа. Не прощаюсь. Она снова улыбнулась, обняла золовку и вышла, оставив на подлокотнике кресла полный бокал. “Прибью идиота!” - вспыхнула в голове у Нины полная ярости мысль, едва дверь за ней закрылась, и она швырнула бокалом в зеркало над кроватью. Легче от этого не стало, и, схватив телефон, женщина быстро набрала номер брата. Потом она позвонила Миле, так, на всякий случай. А вдруг? А потом, осознав вполне четко, что ни Ромка, ни Мила Оксану остановить уже не смогут, упала на пол у кровати и разрыдалась в голос. Сцена вторая Она с самого начала предвидела, что этот идиот не сумеет жить по-человечески, и даже такая любящая - бесконечно влюбленная в него двадцать лет назад - Оксана оставит его в конце концов. Но ведь прошло двадцать лет! И, ради справедливости, стоит признать, что Ромка был идеальным мужем большую часть из них. Да, он постоянно заставлял ее ревновать. Он, должно быть, получал удовольствие от этого, придурок! Да, они ежедневно ссорились, но ведь и мирились каждый день. Дольше их обиды не длились, кроме того случая. Для них стычки днем были так же обязательны, как близость по ночам. И даже сама Оксанка, сходя с ума от ревности к мужу, понимала, наверное, не хуже других, что Ромке кроме нее никто не нужен. Только один раз, один раз, три года назад, она говорила прежде эти слова. “Я ухожу!” - она сказала это тогда, но так и не ушла. Она простила его. Должно быть, сыграло роль ее дикое, доисторическое какое-то, понимание брака. “Женщина, не способная произвести на свет потомство, изначально не может рассчитывать на верность, потому что мужчина подсознательно будет стремиться к продолжению рода”, - так она говорила. И она стерпела это тогда. А теперь не захотела терпеть. “Если это повторилось дважды, значит, повторится сколько угодно раз”. Нина криво усмехнулась, вспомнив эти слова. Оксана всегда была принципиальной и решительной, и как бы странны ни были ее принципы, но ее решительность была непреклонна. Сегодня она поставила точку в своей семейной жизни. Все! Кончено! От осознания этого Нина рыдала все отчаяннее. Она забыла даже, что теряет ведущего маркетолога. Этот идиот теряет единственного человека, который был и остался бы с ним всегда - в горе и радости. Они ведь даже венчались! Остановившись рядом с женой, Влад посмотрел на заляпанное зеркало над кроватью, на подушки, засыпанные битым стеклом, а потом присел рядом с ней и осторожно обнял за плечи. - Нинка, что случилось? - спросил он тихо, прижимая к груди вырывающуюся женщину. И та перестала дергаться и, заикаясь, выпалила вдруг все, что было у нее на сердце. - Все, Славка, - хныкала она, размазывая слезы и косметику по лицу. - Оксана уезжает! Сейчас уезжает! Этот дебил добился своего! Влад гладил ее по голове и задумчиво улыбался. “Вот, значит, как? И у Нинки случаются минуты слабости”, - думал он с невольной нежностью. И почему-то, он не знал, почему, но ему очень хотелось защитить жену сейчас; защитить то немногое истинно женское, что еще осталось в ней, спустя годы войн за место под солнцем. Может быть, он хотел защитить ее последнюю веру. Нина разуверилась уже во всем на свете: в боге и людях, в дружбе и любви, в честности, верности, в светлом “завтра”. Но до сих пор она отчаянно верила, что эти двое созданы друг для друга, что пока они вместе, несмотря ни на что, жизнь, и даже ее безрадостная, безумная жизнь, имеет смысл. - Ладно, - произнес он, наконец, - не реви раньше времени. Ты выяснила, какие рейсы идут на ее Тьмутараканск? Нина удивленно шмыгнула носом. - Нет. - Ну, так выясни и набери мне. Я в аэропорт, - поднимаясь на ноги, произнес Влад. Сцена третья В аэропорт он прибыл последним, когда вся веселая компания была уже в сборе. Мила привлекла к операции по задержанию тетки даже Максима, который, хотя и не участвовал в ней непосредственно, похоже, получал удовольствие от зрелища. Бросив на ухмыляющегося парня недружелюбный взгляд, Влад прошел мимо него и остановился, наблюдая за происходящим из толпы зевак, которых привлек шум и крики, и немало повеселила развернувшаяся на виду у всех семейная сцена. Оксана, бледнея от гнева и краснея от стыда, пыталась обойти преградившего ей дорогу мужа, но тот, разумеется, и не думал пропускать ее, и на глаза женщине выступали слезы обиды и злости. - Да как вы вообще меня нашли? - воскликнула она, толкнув Ромку в грудь. - Дай пройти! Обойдя дядю, Мила осторожно положила ладони ей на плечи. - А помнишь, ты зубы лечила у отца моего сокурсника? - промурлыкала она. - Так вот тогда мы тебе навигатор и запломбировали. Слушай, Оксан, давай сядем, поговорим, - продолжила она серьезнее. - Ну, нашкодил, ну, дурак. Но ведь скучать же будешь! Всплеснув руками, Оксана оттолкнула девушку. Она больше не сдерживала слез. - Да что ж вы и уехать мне нормально не даете? - всхлипнула она беспомощно. - Обязательно поиздеваться? Муж шагнул, было, к ней, но женщина отскочила от него, не позволив даже прикоснуться к себе, и, не желая слышать его слов, выкрикнула ожесточенно: - Хватит! С меня хватит! Можешь спать с кем угодно, где угодно, только меня больше не трогай! - Оксан, - выдохнул Ромка изумленно, и его руки так и повисли в воздухе, не дотянувшись до жены. Он не мог понять, неужели она правда не простит его? Это все? Ромка тряхнул головой, отгоняя страшные мысли, и снова шагнул к жене. Это не может быть все! - Оксана, послушай… - прошептал он. - Тебе же сказали не подходить, - угрожающе произнес Влад, возникнув перед шурином словно из пустоты. И, обняв плачущую женщину за плечи, он заслонил ее собой. - Успокойся, Оксана. Когда рейс? Давай я донесу вещи. Как ты их сюда сама дотащила вообще? - тихо говорил он, и даже сам его уверенный голос успокаивал Оксану. - Время есть. Давай по кофе? Ну? Бог весть, когда еще увидимся. - Хорошо, - всхлипнула женщина, направляясь за ним в кафетерий. Взгляд Ромки вспыхнул яростью, и, выругавшись, он пошел за женой. А Мила, которая не могла понять поступков Влада и очень опасалась, что мужчины подерутся серьезно в этот раз, поспешила нагнать дядю. Максим последовал за ними, недовольно хмурясь. Все оказалось не так уж весело, как он думал. Они сели за соседний столик и могли слышать весь разговор. Это был самый обыкновенный разговор, ничего особенного. У Влада с Оксаной были неплохие отношения, если не считать инцидент с девушкой Наташей. И теперь, прощаясь, Влад расспрашивал женщину о планах на будущее и сетовал на то, что такой замечательный маркетолог уходит из фирмы. - Нинка сильно переживает, - говорил он, потягивая кисловатый кофе, который, возможно, был даже и не кофе вовсе. - Специалиста твоего уровня так просто не найдешь. Да и тебя на малой родине, - он взглянул в лицо женщине поверх ободка чашки, - ждет ли кто? Оксана только всхлипнула в ответ. Она предполагала, что Влад попробует ее отговорить, но знала точно, что у него ничего не получится. Не в этот раз. - Я не говорю уже о том, что, если ты уедешь вот так, ты так и останешься повязанной с этим кобелем, - произнес тот неожиданно для нее, кивнув в сторону Ромки. - Не мне советовать, но, если уж решила начать новую жизнь, порви со старой. Оформишь развод, а там… Чудом избежав удара, Влад рухнул на пол. И яркие голубые глаза Ромки сверкнули ему в лицо истовой ненавистью, когда, бледный от ярости, тот навис над ним и приподнял за отвороты пиджака. - Ты ей что советуешь?! - матерясь через слово, выкрикнул он. Потом он полностью перешел на мат, и Максим поспешил оттащить его от столика. Глядя на то, каких усилий стоит молодому и крепкому парню удерживать Ромку, Влад впервые оценил по достоинству его участие во всем этом странном предприятии. Не будь Максима рядом, Ромка, должно быть, избил бы его до полусмерти, рассудил он, оглядываясь на взбешенного шурина. Однако люди торопливо покидали кафетерий, работники беспокойно озирались на шумных посетителей, и кто-то грозил вызвать полицию. Закругляться нужно было как можно скорее. Потерев затылок, на котором должна была вскорости образоваться внушительных размеров шишка, Влад поднялся на ноги и отряхнулся. Оксана виновато ахнула, взглянув на него, и это мужчина расценил как добрый знак. - Ну? - пожав плечами, усмехнулся он, принимая из ее рук бумажные полотенца и промакивая ими облитый кофе костюм. - Тебе самой не хочется поскорее избавиться от него? - Заткнись, сволочь! Убью! - выкрикнул Ромка, порываясь встать из-за столика, но Максим снова удержал его. Оксана едва заметно улыбнулась. До сих пор беситься приходилось только ей. А вот пусть попробует, каково оно на вкус! Впрочем, что касается развода, документы действительно проще оформить сразу, рассудила она. - Тем более вам имущество делить, - поддержал Влад ее размышления. - Оставайся. Закончишь все дела и уедешь свободной женщиной. Кто знает, может быть, скоро на свадьбу пригласишь? - Без зубов оставлю! - выплюнул Ромка озлобленно, исподлобья наблюдая за женой, которую перспектива развода с ним, похоже, нисколько не расстраивала, а возможность нового брака даже радовала. - А поживешь пока у нас, - продолжал Влад, словно не слыша его угроз. - Пусть этого, - он бросил на Ромку презрительный взгляд через плечо, - обихаживают его шлюхи. Это был грязный прием, и Влад отлично сознавал это; и он понимал, что делает больно не только шурину, но и Оксане. Но он и представить не мог, насколько глубоко ранил их обоих этими словами. Он должен был остановить Оксану сейчас - не важно, как. Не слыша ответа, Влад обернулся к ней, и глотку ему свел судорожный спазм. Сколько же еще сволочного он в себе не знает! Оксана моргнула, и с ее ресниц сорвалась темная слеза, но женщина не произнесла ни слова, только кивнула в знак согласия и последовала за ним. Для Ромки молчание жены стало последней каплей в чашу отчаяния. Он не знал, как вернуть Оксану теперь, когда у нее даже слов - и даже злых слов - для него не осталось. И безысходность, и собственное бессилие лишь умножали его ненависть к Владу. На самом деле, Ромке необходимо было кого-нибудь ненавидеть сейчас, чтобы не возненавидеть себя. Он все разрушил, но, даже видя это, он не мог смириться, он не мог принять своего поражения. Он не мог без Оксаны, которая очень даже могла без него. Без нее он был беспризорником в огромном холодном мире, и мысли, и чувства - бестолковые и запутанные как никогда - хаотично бились в его сознании, причиняя нестерпимую боль. - Да ты такой же! - выкрикнул он, вскочив на ноги и перевернув стол. Максим и Мила испуганно отшатнулись в стороны, но Ромка не стал буянить. Он был раздавлен своим внезапным одиночеством. - Ты еще хуже! - пробормотал он и, отмахнувшись от служащих аэропорта и полицейских, крикнул вслед уходящей жене: - Оксанка! - та даже не обернулась, и, безнадежно вздохнув, мужчина обвел потерянным взглядом людей вокруг. - Ну, что вам всем надо? От меня жена ушла. Сцена четвертая - Рассмотрим плюсы ситуации, - размышляла Мила, помогая работнице кафетерия убирать разбросанную дядей посуду и мебель и отмывать разведенную им грязь, пока сам он расплачивался за причиненный ущерб. - Оксана осталась в городе. Развод ты ей, разумеется, не дашь. Ну, а пока суд да дело, у тебя будет много времени, чтобы помириться с ней. Уйма! Девушка довольно улыбнулась. - Да Владька психолог! - воскликнула она, осененная внезапной мыслью. - В таком состоянии только идея развода с тобой и могла задержать ее, а не уговоры и мольбы о прощении! - Я твоему Владьке зубы выбью, - угрюмо произнес Ромка, остановившись рядом с ней. - А если Оксанка со мной разведется, убью. Мила обернулась к дяде и снизу вверх заглянула ему в глаза. - А ты намерен дать ей развод? - Конечно, нет! - воскликнул тот. - Только через мой труп! - Значит, не разведется, - улыбнулась Мила, поднимаясь на ноги, и обратилась к девушке, которой помогала: - Где у вас тут руки вымыть можно? Ромчик, спускайся, я скоро, - бросила она на ходу, следуя за вызвавшейся проводить ее работницей. - Поговорим с Ниной и Владькой и состряпаем стратегический план. Мужчина проводил ее унылым взглядом. Разговор с сестрой не сулил ему ничего хорошего, это он понимал. Но на тот момент он еще не понимал, насколько зла на него Нина. Действие второе Сцена первая Только вечером она открыла брату дверь. Косметики на ней не было, значит, Нина плакала, и плакала долго, судя по тому, как покраснели ее глаза. Преградив Ромке путь, она прямо посмотрела ему в лицо. - Убирайся, - заявила она ожесточенно. - Убирайся и не появляйся, и даже не звони мне, если только не случится нечто из ряда вон! И она попыталась захлопнуть дверь у него перед носом, но Ромка успел протиснуть в щель руку. - Постой, Нин, - улыбнулся он примиряюще, пришибленным взглядом следя за спустившейся вниз Оксаной. - Что “из ряда вон” должно произойти, чтобы я мог позвонить тебе? Я должен, например, заболеть? - Если заболеешь, звони в “Скорую”! - гневно воскликнула Нина. Ее ответ был предсказуем, и он не смутил Ромку. - А если я попаду в неприятности? - предположил он с натянутой веселостью. - Если меня арестуют, я могу позвонить тебе? Нина зло стиснула зубы и опустила взгляд. Некоторое время она молчала. - Если ты снова влипнешь, тебя арестуют или что-то вроде того, звони адвокату! - выкрикнула она вдруг и, ударив брата ручкой подвернувшегося зонта, вытолкнула того за дверь. Ромка потер онемевшие пальцы. - Но у меня нет адвоката, - пробормотал он растерянно. - Да не нужен тебе адвокат! - донесся до него задорный голос племянницы. И, обернувшись, мужчина увидел ее у своей машины. На плече у Милы висела дорожная сумка. - Поехали, Ромчик, - улыбнулась она, забрасывая сумку в открытое окно. - Я скрашу твое одиночество, пока Оксанка не одумается. Ну, и кто-то ведь должен следить за твоим гастритом, - добавила она задумчиво, - а то сдохнешь еще без присмотра. - Милёныш ты мой, - вздохнул Ромка растроганно. - Ну, кто кроме тебя вспомнил бы о моем гастрите? Мила рассмеялась в ответ, и они сели в автомобиль. Сцена вторая Остановившись за спиной невестки, Нина проводила машину брата задумчивым взглядом. - Мила сбежала, - сообщила она просто, словно иного и не ожидала от племянницы. Оксана кивнула. - Я видела. Любит она его, - заметила она тихо, продолжая смотреть в окно. Сквозь слезы мир казался размытым и радужным. Это даже немного успокаивало. - Еще бы нет, - откликнулась Нина мрачно. - Свои родители ей почти не занимались, а уж после развода и вовсе… - она вздохнула. - Можно сказать, Ромчик и я - это и есть ее родители. Так что в одиночестве она дядю не оставит. Оксана едва заметно улыбнулась. - Ромчиком она его прозвала? - А то кто же? - усмехнулась Нина добродушно. - Маленькая была, мы к ним приезжали, и все дни напролет только и было слышно “Ромчик” да “Милёныш”, - она хмыкнула. - Сладкая парочка! - Она хорошенькая была, - тихо произнесла Оксана. - Славная такая. Я по ней скучала. Но Рома никогда меня с собой не брал, - помедлив, она обернулась и спросила просто: - Он пожадничал? Нина недоуменно уставилась на невестку, по щекам которой текли мутные слезы. Она только теперь поняла, что сказала лишнее сейчас. - Да просто не совпадало как-то, - несмело попыталась солгать она. И Оксана даже не стала спорить. Молча вышла из кухни. Безнадежно вздохнув, Нина села к столу и оперлась о него локтями. - Да что же это происходит такое? - прошептала она. Конечно, все совпало бы, если бы Ромка захотел, но он - Нина горько усмехнулась, повторив про себя это детское слово, - пожадничал. Он боялся показать Оксане свою любовь к этому ребенку, ведь своих детей у него не могло быть, во всяком случае, с ней не могло. Он боялся ранить ее и вот ранил стократ сильнее этой ложью. Оксана признавала свою ущербность как женщины и не держала его с тех пор, как приговор врачей стал окончательным. Но Ромка любил ее; он не ушел ни тогда, ни потом. Оксана не умела этого понять, и измены мужа были в ее глазах попытками заполнить пустоту из-за отсутствия детей, которых она не могла ему дать. А сегодня она осознала вдруг, что нет никакой пустоты, что Ромка давно нашел утешение в племяннице, тогда как она в своем горе всегда была одинока. Что творится в ее сердце теперь, Нина не могла даже представить. - Лучше бы правду сказали, - заметила Анюта, невесть откуда появившись за спиной хозяйки. И, нисколько не растерявшись под ее грозным взглядом, добавила серьезно: - Ну, любит Роман Сергеевич детей, ну, тосковал без них. Но ведь он не ушел, - девушка помолчала, подбирая слова. - А тот случай по пьяни вышел. Хотел бы изменить, так уж позаботился бы, наверное, чтоб не застала. - Вот я дура! Так и надо было сказать, - выпалила Нина, упав головой на сплетенные пальцы. Анюта промолчала, словно соглашаясь с ее словами. - Вы бы альбомы Оксане Константиновне показали, - предложила она, спустя несколько минут. - А толк? - всхлипнула Нина. - А толк выжидать? - откликнулась девушка строго. - Развод - дело несложное. Помириться сложнее. Я бы, конечно, не простила, но Оксана Константиновна может, если захочет. Нина подняла на домработницу недобрый взгляд. Глаза нестерпимо жгло, и поэтому она постоянно щурилась. - Ты какая-то разговорчивая стала, - заметила она. Анюта безразлично пожала плечами: - Извините, забылась, - и занялась обедом. Нина цыкнула языком и ухмыльнулась. Вот ведь язва! И, вытерев слезы, она пошла за альбомами. Кто знает, может быть, от советов этой девчонки будет больше толка, чем от всего ее горького жизненного опыта. Действие третье Сцена первая Вернувшись с работы запоздно, Влад неслышно прокрался на второй этаж. Он теперь всегда возвращался поздно. Дома его никто не ждал. Точнее сказать, его не ждал тот, кого он желал видеть больше всех на свете. И, вспоминая свои размышления пятимесячной давности, в которых он так страстно желал переезда Милы, Влад понимал вполне отчетливо: если эта девушка исчезнет из его жизни, в ней не останется ничего значимого. Он не видел ее меньше месяца, а казалось - вечно. Остановившись у двери Милы, Влад прислонился к ней затылком и медленно провел ладонью по дереву. С концом этого месяца закончатся и его муки, подумал он с надеждой. Либо Оксана простит Ромку, либо они разведутся. Мила в любом случае вернется домой. Впрочем, насчет последнего Влад не был до конца уверен. Оксана решительно была настроена развестись с мужем, а Мила слишком любила своего непутевого дядю: она могла и остаться утешать его после развода, и помчаться вместе с ним следом за Оксаной, чтобы возвратить ее назад. Влад вздохнул. Вряд ли хоть что-нибудь могло теперь помочь Ромке вернуть жену. Нанесенное им оскорбление было слишком глубоко. Оксана обещала подумать до конца месяца, но с тех пор не прекращала готовить Новикову на замену себе, и ее заявление об уходе так и осталось неподписанным у Нины на столе. И наверное, права была Анюта, слова отповеди которой до сих пор были свежи в памяти Влада. Поздно было пытаться исправить хоть что-нибудь. Тогда они все: Оксана, Нина и он сам - слышали их с Ромкой разговор. - Анютка, пусти, а? - жалобно протянул Ромка, пытаясь войти в дом, но девушка была непреклонна. - Роман Сергеевич, ну, Вы же знаете, что Вас запрещено впускать, - сказала она, удерживая дверь. - Нина Сергеевна будет злиться, если узнает, что Вы снова приходили. И вообще, Вы на работе-то бываете? Нина Сергеевна ругается. - И ты, Брут, - вздохнул Ромка, отступая. Анюта приоткрыла перед ним дверь. - Нет, я все еще Аня, - сказала она. Видно было, что ей жаль мужчину. - Но только Вы ничего не добьетесь, если будете ходить сюда, - добавила она погодя. - Хоть во дворе поселитесь, Оксана Константиновна Вас не простит. Это же все напоказ, а измена, - она вздохнула, - так просто не прощается. Я бы вообще не простила. - Анюта! - возмущенно воскликнул Ромка. - Что “Анюта”? - откликнулась та сердито. - Пить надо было меньше и думать головой, а не другим местом. Оперевшись локтем о косяк, Ромка сверху посмотрел в чистые глаза девушки и горестно улыбнулся. - Не понимаешь ты, Анютка, - вздохнул он, - мы, мужики, так устроены. - Не понимаю, - невозмутимо ответила та, даже на секунду не отведя глаз. - Мой устроен как-то иначе. Ромка хмыкнул и отвел взгляд. - Просто хорошо врет. - Он мне не врет, - мгновенно возразила девушка. - Это у Вас: личная жизнь, семейная жизнь - и не смешивать. А у нас одна личная жизнь, и одна семейная будет! - Ну да, ну да, - безнадежно вздохнул Ромка. - Все знают, как жить другим. - Я Вас жизни не учу, - произнесла Анюта строго, - но вот если бы Вы любили Оксану Константиновну, то Вы бы жалели ее и не обижали, и ничего подобного вообще не произошло бы. Влад обернулся к Оксане, и невольно отступил назад. Гневная речь Анюты произвела на женщину настолько сильное впечатление, что та не могла сказать ни слова, а из глаз у нее все текли и текли слезы. Нина сочла это хорошим знаком, и как-то вдруг она предложила: “А может, ты подумаешь еще?” Оксана согласилась. Но теперь, прокручивая в памяти события прошлого, Влад четко осознавал: Оксана с самого начала была уверена в том, что муж рано или поздно предаст ее снова, и она с самого начала не собиралась оставаться с ним. Ей просто надоело, так она говорила, и Влад понимал теперь: ей просто надоело ждать измены от самого дорогого человека. Ромка растоптал ее своим равнодушием. “Со стороны я кажусь точно таким же или я такой и есть”, - подумал Влад с горечью, привалившись спиной к двери, и едва удержался на ногах, потеряв опору. Дверь распахнулась, и мужчина даже не успел удивиться ни этому, ни тому, что в глубине комнаты горел слабый свет ночника. Он слышал знакомую мягкую поступь и чувствовал едва уловимый аромат духов. Войдя и плотно закрыв за собой дверь, Влад внимательно огляделся вокруг. В комнате царил беспорядок. На кровать была набросана одежда, и Мила крутилась перед зеркалом в одном нижнем белье, прикладывая к себе серое платье в молодежном стиле - короткое и облегающее, с молнией спереди, рукавами-фонариками и широким поясом, - и недовольно хмурилась. Влад сразу понял, что она готовится к свиданию, и от этого стало погано на сердце. Не скрывая больше своего присутствия, Влад приблизился к девушке, которая, заметив его, даже не попыталась прикрыться. - Ты бы хоть изобразила смущение, - проговорил он медленно, пожирая ее голодным взглядом. - В такой ситуации приличная девица просто обязана засмущаться. Мила ветрено рассмеялась и жестом указала на комплект белья, в который была одета. - Владька, это то же самое, что купальник. Чего мне стесняться? Тем более смущаться тебя вообще глупо. Влад зло сощурился, продолжая взглядом скользить по телу девушки и мысленно проклиная дурацкое белье. “И почему бы тебе не засмущаться меня?” - думал он с раздражением. Однако Мила была полностью поглощена процессом выбора одежды и на него не обращала никакого внимания. - Свидание? - поинтересовался он, как мог, безразлично. Мила согласно кивнула, и Влад ощутил желчное желание отпустить какое-нибудь обидное замечание по этому поводу, чтобы поубавить ей энтузиазма, который, по всему, бил через край, но сдержался и пробормотал только: - Готовишься, значит. - Ага, - откликнулась Мила и, обернувшись к нему с двумя платьями в руках, спросила просто: - Какое? - Серое, - ответил он тихо. - Хочешь сделать это с ним? Мила натянула выбранное платье и придирчиво осмотрела свое отражение. - Не то чтобы я очень хотела сделать это, - ответила она спустя некоторое время, - но нельзя же томить парня вечно. Ты мужчина, должен понять. Взгляд Влада вспыхнул ненавистью, и он отступил от девушки, которую готов был задушить своими руками в это мгновение. Так просто! - Не понимаю, - произнес он угрожающе. - Если ты не хочешь, тогда зачем? Мила только усмехнулась. И ее ухмылка в темном зеркале была точно такой, как в том сне. - Будь ты на его месте, ты рассуждал бы иначе! Шея девушки, осыпанная колечками рыжих кудрей, все еще приковывала взгляд Влада, и тому зверски хотелось сломать ее после этих равнодушных, циничных слов. - Будь я на его месте, ты постоянно хотела бы меня, - прошептал он, приблизившись к ней, и осторожно убрал волосы с ее шеи. Мила попыталась отстраниться, но Влад удержал ее за руку. - Будь я на его месте… - повторил он, коснувшись губами ее заалевшегося уха, и, перехватив руку взбешенной девушки, обнял ее, вплотную прижав к себе, упиваясь пряным вкусом ее кожи. Мила попробовала вырваться снова, но он легко совладал с ней. Он так долго мечтал о ней. Он бредил ею. Он хотел поднять ее на руки, прижать к груди и унести из этого дома, забрать ее, навсегда забрать только для себя. Заставив девушку обернуться к себе, Влад склонился к ней, покрывая нежными, страстными поцелуями любимое лицо. - Будь со мной, - прошептал он требовательно. Мила привстала на цыпочки и обняла его за плечи, позволив целовать себя. Но в этот раз она была совсем не такой, как в ту ночь, на дороге. Ее порывистые поцелуи были злыми и болезненными, словно укусы, и дрожь ее тела была сродни горячке. Намеренно или подсознательно, но Мила отвергала его. И когда ей надоело это, она оттолкнула потрясенного мужчину так, словно между ними никогда ничего не было. А между ними действительно никогда ничего не было, кроме той ночи, и с той ночи страсть Милы, если она была вообще, уже давно перегорела, подумал Влад с горечью. Если сейчас он выдаст ей свои чувства, он навсегда ей проиграет. - Вот так, - произнес он все еще неровным от возбуждения голосом, отступив на шаг от девушки, - иначе это не имеет смысла. Мила тряхнула головой, пытаясь собраться с мыслями, но у нее ничего не получалось. Секунду назад он был полностью в ее власти. Он был настолько поглощен ею, что сказал эти запретные слова, не задумавшись, как тогда, на дороге, над тем, что будет потом. И вот он стоит перед ней совершенно спокойный, равнодушный, безразличный и улыбается! А ее все еще бьет как в лихорадке, и она не может совладать с этим пугающим чувством. Девушка опустила взгляд потемневших от гнева глаз к полу и тяжело вздохнула, пытаясь успокоиться. - Мастер-класс, значит, - произнесла она прерывисто. - Что ж, спасибо за науку, обязательно применю полученные знания на практике. Она вернулась к своему занятию и некоторое время укладывала одежду в небольшой рюкзак. А Влад следил за ней пристальным и враждебным взглядом, раз за разом прокручивая в памяти ее последние слова. Мила не бросала слов на ветер - это он хорошо усвоил. - Завтра у Стаса День рождения. Ты приглашен, между прочим, - произнесла девушка наконец. Влад тихо вздохнул. Он все равно безнадежно проигрывал ей. - Я знаю. Сама пойдешь? - Мила отрицательно покачала головой, и он продолжил: - Кстати, я поделился с ним историей Ромчика, и у него родилась неплохая идея. Только мне понадобится помощь твоего Максима. Завтра сможете подойти к офису в районе двенадцати часов? Бросив на мужчину недоверчивый взгляд, Мила неуверенно кивнула в ответ. - Надеюсь, Максиму это не повредит, - озвучила она свои мысли. Влад недобро усмехнулся. Почему-то с некоторых пор он люто ненавидел этого Максима, хотя малый он был, надо признать, толковый. - Боюсь, что повредит, но только самую малость. Я подстрахую. - Сам факт твоей страховки уже внушает опасения, - заметила Мила мрачно, накинув ремни рюкзака на плечо. - Ладно, до завтра. И она вышла, оставив его в одиночестве. Сев на пол у стены, Влад ссутулился и запустил пальцы в волосы. Он не умел побеждать ее, он не знал, как, но он согласен был даже на роль побежденного, если бы только Мила хоть капельку любила его. А она его не любила. Сцена вторая Вернувшись в квартиру дяди, Мила заперлась в ванной комнате и включила воду. Оперевшись о раковину, она пристально посмотрела в зеркало и нервно взлохматила волосы. Он считает себя таким неотразимым? Что ж, посмотрим. Она даже наденет это самое платье завтра! Девушка медленно сползла на пол и уткнулась лицом в колени. Она плакала беззвучно, почти без слез, но она не могла не плакать. Он ей нравился. Сцена третья Он ей сразу понравился. Еще с тех пор, когда она приезжала к Нине на каникулы, сбегая от вечно скандалящих родителей. Но Мила долго не могла сообразить, что такого необыкновенного она нашла в муже тетки. Вроде бы он ничем не выделялся и не был ни красавцем, как Ромчик, ни умником, как Стас. Правда, у Влада был потрясающий голос, но девушка скоро осознала, что не это привлекает ее в нем. Он ей нравился. Когда Мила осознала это, ее чувство настолько выросло из этого детского определения, что девушка даже не ощутила вины перед Ниной. Впрочем, она еще со школы знала о любовниках тетки, и почувствовать вину перед ней было бы очень трудно. Но, переехав, она убедилась очень скоро, что и слухи о любовных похождениях Влада имеют под собой достаточно твердые основания. Его связи были мимолетны, но почему-то о них знали без исключения все знакомые. Как так получалось, Милу не волновало, ей просто больно было узнавать от посторонних людей новые слухи о новых любовницах ее Влада. Вряд ли он согласился бы считаться ее даже в мыслях. Печально вздохнув, девушка провела блеском по губам и, отложив косметичку, поднялась на ноги. Наверное, Влад из тех, кто не бывает чьим-то. Сорвав с вешалки плащ, Мила быстро вышла из квартиры и спустилась во двор. А Максим добрый, размышляла она, улыбаясь выглянувшему из окна автомобиля парню; не такой замечательный, как Влад, но веселый и добрый. С ним ей будет хорошо. - Поехали, - скомандовала она в привычной шутливой манере, запрыгнув на соседнее с водителем место. - Нам еще надо успеть помочь в одном предприятии. Максим улыбнулся и, наклонившись к девушке, поцеловал ее в губы. - Что за предприятие? - поинтересовался он без особого интереса, любуясь ею. Мила задумчиво хмыкнула. - Понятия не имею, но ты можешь пострадать. - Звучит заманчиво! - рассмеялся парень. Он, конечно, не забыл еще прошлое “предприятие” Милы, и одержимый взгляд ее Ромчика долго преследовал парня; но, если Мила просит, он не мог отказать, даже наверняка зная, что пострадает. Эта мысль вызвала невольную улыбку на лице парня, и Мила тоже улыбнулась, посмотрев на него. Сцена четвертая Без пяти минут двенадцать они уже были у здания фирмы, и Влад отдавал Максиму короткие, четкие и весьма странные указания. - Все просто: поднимаешься, целуешь Оксану, уходишь. Все! - проговорил он и добавил недовольно, взглянув на часы: - Снова задерживается. Заработает гастрит, как благоверный. Парень озадаченно молчал, время от времени бросая на подругу вопросительные взгляды. Но Мила уже приметила машину дяди на парковке и поняла план Стаса. Ей действительно было жаль Максима, но это был выход! - Ну, что тебе стоит? - прошептала она на ухо парню и добавила, коснувшись губами его рта: - Один поцелуй, и все счастливы, - Максим усмехнулся, не понимая задумки. Но дело было пустячное, и он согласно кивнул. Девушка горячо поцеловала его и подтолкнула между лопаток. - Оксана! Заметив на крыльце Оксану, парень даже присвистнул от неожиданности. “Она шикарна!” - пронеслось у него в голове. В аэропорту, заплаканная, жалкая, она казалась совсем другой, но сейчас от этой женщины было не оторвать глаз. И, не заставив уговаривать себя больше ни секунды, Максим взбежал по ступеням и горячо поцеловал ее. Она даже не успела удивиться. Точнее сказать, парень, набросившийся на нее с поцелуями, привлек внимание Оксаны намного меньше, чем возникший за его спиной муж. И, пристально посмотрев Ромке в глаза, женщина положила ладони Максиму на плечи и ответила на поцелуй. Ромка даже не сразу поверил в то, что видит все это наяву, поэтому Владу и подоспевшему как нельзя кстати Михаилу Семеновичу удалось нейтрализовать его уже после первого удара. Нос он Максиму, конечно, разбил, но не сломал, как уверила мужчин Мила, и на этом все успокоились. Михаил Семенович отправился на обед, Мила занялась ранами Максима, которому появление ревнивого мужа, похоже, нисколько не испортило впечатление от поцелуя с Оксаной. Саму Оксану, несмотря на все ее крики и мольбы о помощи, Ромка на глазах изумленных прохожих запихнул в машину, и Влад надеялся, что хотя бы в этот раз они разберутся до конца в своих запутанных отношениях. - Теперь ты вернешься домой? - спросил он спустя немалое время, оглянувшись на Милу, которая продолжала страстно благодарить Максима за его помощь, выражая свою благодарность, в основном, поцелуями. Та кинула на него насмешливый взгляд. - Нет, мы с Максом собираемся на море, - ответила она. И, словно опомнившись, парень воскликнул: - Мы опаздываем! Он быстро попрощался с Владом и увлек Милу к автомобилю. Влад не успел даже спросить, когда они уезжают. Сцена пятая Только дома, от жены, он узнал, что отъезд намечается на утро следующего дня. - Пусть развеется. Хотя не заслужила, конечно, да и тронутая какая-то в последнее время, даже отпускать страшно, - рассуждала Нина, надевая украшения. - Но Макс парень надежный, он за ней присмотрит. Влад слушал ее и скручивал удавку из галстука. А потом они пошли на День рождения Стаса, и он жутко напился. До такой степени, что внезапно стал говорить правду, одну только правду и ничего, кроме правды. На его счастье, рядом в тот момент оказалась Яна, в молчании которой Влад ни минуты не сомневался. Она слушала его, укачивая в танце, как плачущего ребенка, и ни разу не перебила. И она смогла ответить на этот неудобный, неловкий и сбивающий с толку вопрос: “Почему ты меня пожалела?” Она сказала: “Потому, что Вам плохо”. Просто. В жизни вообще все очень просто, только люди способны так усложнить ее для себя. Размышляя об этом, Влад даже не заметил, как брат посадил его в такси, и как они с Ниной доехали до дома, и как он оказался на кровати. Он даже не слышал ни слова из выговора жены. - Надеюсь, Стас не будет идиотом и женится на этой чудесной девушке, - пробормотал он. И когда Нина, удивленная этими словами, обернулась к нему, Влад посмотрел ей в глаза и произнес почти с мольбой: - Нинка, давай разведемся. Жемчужное колье с тихим стуком упало на туалетный столик, и глаза Нины расширились от изумления. Она давно ждала от мужа этих слов. Она всем сердцем желала услышать их и думала, что готова покончить с этим странным браком, ставшим тягостным для них обоих. Но схожий с суеверием страх потерять Влада был слишком силен. Порвав с ней, не бросит ли он и дело тоже? И чем она удержит его, и как сможет на него повлиять, когда больше ничто не будет их связывать? Когда ему нечего будет терять? Он и сейчас не слишком дорожит тем, что имеет, так что же станет с ним, когда она освободит его? Нина никогда не забывала: достаток, дом, возможность получить за деньги то, что хочется, - ничто из этого не привлекало Влада само по себе, скорее, обременяло лишними заботами, которых он по характеру был чужд. Талантливый ученый, слишком беспечный для того, чтобы просто задуматься о завтрашнем дне, он был беззащитен в этом жестоком мире, где каждый думает только о своей выгоде. И с ней он порывал по-идиотски глупо, даже не попытавшись хоть чем-нибудь обеспечить свое будущее. А ведь мог бы получить права на свои разработки - и тогда, и сейчас - просто никогда не волновался об этом. Ему было лень. И Нине страшно было дать ему свободу, которой на деле он никогда не умел распорядиться. Ведь сам пропадет, и фирма без него загнется. - Слав, ты серьезно? - спросила она внезапно осипшим голосом. - Ты хочешь уйти из фирмы? Влад устало улыбнулся. - А ты меня выгонишь? Взбешенная его легкомысленностью, Нина даже не смогла подобрать подходящих ругательств и поэтому выкрикнула, что подумала: - Нет, конечно! Как я буду без тебя? - Значит, я не уйду, - прервал ее рыдания Влад. С самого начала их с женой соединяло только общее дело, и их брак был лишь гарантией честности деловых партнеров. Но теперь Влад осознал, насколько он обездолил их обоих. Они могли разойтись уже давно, не обижая, не оскорбляя друг друга этим равнодушным сосуществованием, если бы только говорили правду друг другу. Но они продолжали лгать. Это было безумно глупо. - Только давай разведемся, хорошо? - повторил он свою просьбу. Нина приблизилась к кровати и долго стояла над ней, глядя в измученное лицо мужа, а потом стала медленно стаскивать с него пальто и костюм. - Высушила она тебя, Славка, - вздохнула она виновато. Влад пьяно ухмыльнулся. - Кто? - Мила, кто ж еще, - недовольно откликнулась Нина и села рядом с ним. - Как совместно нажитое делить будем? - спросила она осторожно. - Ты ведь оставишь мне дом? Тогда квартира твоя. Влад поморщился от головной боли. - О чем ты, Нин? - пробормотал он, словно протрезвев от слов жены. - Да забери и квартиру, плевать. Только давай разведемся. - Что значит “плевать”? - горячо воскликнула та. - Не на улицу же выбросить тебя! - Ну, я не собака, чтобы меня на улицу выбрасывать, - усмехнулся Влад с горечью. - Как-никак взрослый мужик, специалист, - он помолчал и добавил сонно: - Нин, слушай, при желании ты в любом случае можешь меня обмануть, поэтому сделаем проще: я положусь на твою честность и просто подпишу бумаги. Хорошо? А сейчас давай спать. И он уткнулся лицом в подушку. Нина повздыхала еще и пошла в кабинет. Документы на развод у нее были готовы уже давно, нужно было только подправить в них кое-что. - А да, - усмехнулся Влад, остановив женщину уже у самой двери, - можете не прятаться больше. А то по-детски как-то все. - Ты о чем? - переспросила Нина. - Я о твоем протеже, - уточнил Влад насмешливо. - И кстати, не надейся, что я дам ему повышение. Он полный бездарь. Спокойной ночи, Нин. Нервно усмехнувшись, женщина вышла из комнаты и закрыла дверь. - Вот ведь сволочь, все знал, - пробормотала она весело, на ходу набирая номер любовника, и почти пропела в трубку: - Миша, разводимся! Наблюдая за хозяйкой, из глаз которой струились слезы счастья, когда она рассказывала кому-то о своем предстоящем разводе, Анюта сердито хмурила бровки. Они с Сережей вовремя накопили денег, решила она, потому что оставаться в этом сумасшедшем доме уже невыносимо. Акт третий Действие первое Сцена первая Швырнув жену в кресло, Ромка быстро запер дверь на все замки и снова обернулся к ней. Кулаки у него хрустели, и один был вымаран кровью, но Оксану пугало не это. Ее пугал взгляд мужа. Ромка казался невменяемым, и Оксана впервые видела его таким. Она хотела, чтобы он ревновал, бесился, чувствовал себя бессильным изменить хоть что-то, как она в течение последних трех лет. Но сейчас перед ней стоял незнакомец. И ей было страшно. Она была уверена: он изобьет ее. Будь она мужчиной, она избивала бы его до полусмерти за каждую измену. Особенно за последнюю из них. Съежившись в кресле и низко опустив голову, Оксана ждала действий мужа. Она слышала, как он бросил ключи на столик, переобулся, как он хрустит кулаками в шаге от нее. Она чувствовала, как он сверлит взглядом ее темя, но не поднимала головы. Ощутив его приближение, Оксана только зажмурилась от ужаса. И изумленно распахнула глаза, когда горячие ладони мужа коснулись ее щиколотки. Стоя перед ней на одном колене, Ромка осторожно снимал с ее ног туфли, обувал тапочки. И он не глядел на нее. - Я сейчас, - произнес он, растерянно посмотрев на свой кулак, кровь на котором уже засохла, и вышел из комнаты. Это был шанс. И Оксана, не переобуваясь, ступая как можно тише, прошла к двери. Она уже отомкнула замки, но так и застыла на пороге. Страх и мерзостное чувство незавершенности удержали ее от побега. Через минуту Ромка остановился рядом. Услышав за спиной его неровное дыхание, Оксана снова закрыла глаза. Она никогда не думала, что настанет день, и она будет бояться мужа. И, словно поняв ее мысли, Ромка произнес тихо: - Я тебе ничего не сделаю, - он помолчал, вслушиваясь в то, как звучат эти слова - он не думал, что когда-нибудь ему придется сказать нечто подобное жене, - и добавил горестно: - Присядь на минутку. - Я постою, - стараясь сохранить хотя бы видимость спокойствия, что ей уже не могло помочь, откликнулась Оксана и вернулась в комнату. Ромка вздохнул и, войдя следом, рухнул на диван. - А я сяду, - произнес он бесцветным каким-то голосом и поднял на жену полный горечи и разочарования взгляд: - Ты с ним спала? Оксана не сразу поняла, о чем он говорит. Но лицо мужа выдавало все его чувства, и, не в силах сопротивляться своей проклятой мстительности, она ответила “Да” недрогнувшим голосом. - Да, - повторил Ромка потерянно. - И как? Оксана отвернулась, чтобы не видеть его глаз. Они были как у побитого пса, как у побитого безногого пса, у которого отняли единственную кость. - Обыкновенно, - ответила она и невольно вздрогнула от страха. Ромка ведь едва не убил Максима сегодня, если бы не Влад, он бы точно забил парня до смерти; и Оксана боялась представить, что он может сделать с ней в порыве ярости. Но отступить она уже не могла. Не важно, какой ценой, но она хотела заставить мужа страдать; заставить его почувствовать хотя бы раз то, что мучило ее в течение трех лет. И она готова была ради этого даже на большее, чем грозящие ей побои. Но Ромка ничего не сделал и не сказал. И, подождав еще немного, Оксана бросила на него быстрый испуганный взгляд. Он сидел, не шевелясь, судорожно сцепив красивые длинные пальцы и низко опустив голову. - Что значит “обыкновенно”? - произнес он, наконец, и его голос заметно дрожал. Это была не злость, даже не разочарование, это была боль, и Оксане самой вдруг стало больно. - Зачем ты сделала это, если… Глаза женщины сверкнули ненавистью. По себе равняет! - А вот так вот просто взяла и сделала! - воскликнула она, не обращая внимания на слезы, текущие по щекам. - Ты мужик, ты так устроен, а я вот из мести переспала, и ничего так было, не хуже и не лучше, чем с тобой! Ромка ничего не отвечал, и Оксана смолкла, пораженная его взглядом. Да как он умудряется только? Она же ненавидела его секунду назад, а теперь себя ненавидит за эти слова! Она прерывисто вздохнула. С самого начала весь ее план мести был обречен на провал. Ей всегда будет больнее, потому что она всегда будет переживать и его боль тоже. - Какая же ты сволочь, - всхлипнула она безнадежно. - Ты… - Ромка запнулся, не сумев закончить фразу. - Ладно, плевать. Что ты теперь? Теперь ты вернешься ко мне? Оксана молчала. Она всегда была очень внимательна к словам. Иногда она была слишком внимательна к ним. И сейчас только одно слово билось в ее сознании, причиняя боль настолько сильную, что перед ней отступал даже страх. Плевать. Отступив назад, она подняла на мужа ожесточенный взгляд темно-серых глаз. Они казались еще темнее от слез, которые она даже не замечала сейчас. - Плевать? Значит, тебе плевать даже на это? - выговорила она, поборов дрожь в голосе, и выкрикнула вдруг со всей яростью и отчаянием, на какие способна оскорбленная женщина: - Зачем я тебе тогда?! Почему ты просто не отпустишь меня? Ромка закрыл глаза и провел пальцами по векам. Из слов жены он понял только одно: Оксана хочет уйти от него. Что бы он ни делал и ни говорил, она все равно хочет уйти. - Почему? - произнес он тихо, поднявшись на ноги и заставив Оксану в панике попятиться назад. - Ты не можешь простить меня? Или это из-за него? Ты хочешь остаться, - Оксана попыталась открыть дверь спальни, но муж сжал ее пальцы на ручке, не позволив сделать это, - остаться с ним?! Ударив кулаком в стену над головой жены, Ромка замер, обжигая сиплым дыханием ее лицо и шею. Только теперь, словно протрезвев от боли, он начинал понимать, наконец, что она сказала минуту назад. А она стояла, не шевелясь, зажатая между ним и дверью, дрожащая от гнева, страха и возбуждения, любимая и любящая, жизненно необходимая, но больше не желающая быть его. - Почему? - повторил он, все еще задыхаясь от бессилия, и, отстранившись, заставил жену обернуться к себе. - Ты ведь любишь меня, Оксанка. Прости меня. Клянусь, больше никогда. Только вернись ко мне. Оксана зажмурилась, пытаясь справиться с чувствами, но слезы все равно хлынули у нее из глаз. - Врешь, сволочь! - выкрикнула она. - Ты приволок шлюху в наш дом, в нашу постель! Остаться сейчас значит совсем себя не уважать, и Оксана не намерена была оставаться. Но она не могла вырваться из объятий мужа. - Оксанка, прости меня, прости меня, - шептал он едва слышно, покрывая поцелуями ее дрожащие соленые губы. Он боялся, что, если замолчит, Оксана просто развернется и уйдет от него. Уйдет навсегда. Но когда она сказала: “Пусти”, - очень тихо и очень решительно, низко опустив голову, чтобы избежать новых поцелуев, Ромка понял, что не сможет удержать ее силой, и отступил назад. - Пожалуйста, Оксанка, - повторил он. Его голос дрогнул так странно. Шмыгнув, Оксана выпрямилась и растерянно посмотрела на мужа. Такой большой и сильный, он был совершенно беспомощен перед ней сейчас. Он был в отчаянии, был раздавлен одиночеством, как она и хотела, и теперь она даже могла беспрепятственно уйти, просто оттолкнув его со своего пути. Но она не могла оттолкнуть его. - Ты меня чуть не ударил, - всхлипнула она. Взгляд Ромки сверкнул негодованием. - Я никогда не ударил бы тебя, - сказал он. Оксана не сомневалась в правдивости этих слов. И все же она возразила упрямо: - Ты хотел. Ромка вздохнул. Он понимал, что жена нарочно спорит с ним, что это продолжение ее мести, и все же ее слова причиняли боль. - Я никогда не ударил бы тебя, - повторил он твердо. - Я бил в стену. Оксана вздохнула и снова опустила голову, словно обдумывая ответ мужа. Ее волосы растрепались и источали сладкий аромат, воспоминание о котором будило Ромку по ночам вот уже месяц; губы дрожали, и лицо было перепачкано косметикой. И Ромка хотел только одного: обнять ее и не отпускать больше никогда. И вдруг она спросила: “Зачем?” - так просто, будто можно было этого не понять! - Затем, что ты спала с другим! - проорал он, и его безумный взгляд снова напугал Оксану. Резко отпрянув назад, она ударилась затылком о дверь. Ромка подступил ближе и прижал ее к груди. Он так крепко обнимал ее, что казалось, между ними нет воздуха. - Ну, зачем ты? - прошептал он горестно, губами касаясь волос жены, и глубоко вдохнул их дурманящий запах. Просто запах шампуня, но без него Ромка не представлял свою жизнь. Это был запах его Оксанки. Даже если она предала его - на этом мысль Ромки сбивалась на отчаянное отрицание - то ведь он предал первым. Он мог смирить свою гордость, а без Оксанки он не мог. И он сказал: - Прости меня. Ты ведь отомстила. Он многое еще сказал, пытаясь донести до жены свои чувства: боль, раскаяние, смирение и надежду, - а Оксана гладила его по волосам и слушала; долго, долго слушала тот бред, что он нес, раздевая ее, покрывая саднящими поцелуями ее шею и грудь, и с каждым мгновением все сильнее щурилась от злости. И, наконец, резко оттолкнула его. Опешив от неожиданности, Ромка отступил назад. - Значит, и мне тоже можно, - выдохнула Оксана, не поднимая глаз. - Это хорошо. Равноправие. Но, если так, то зачем тебе жена вообще? Подойдет любая, - на последней фразе она не смогла сдержать икоту и, впервые подняв на мужа горящий ненавистью, застланный слезами взгляд, сказала, как плюнула: - шлюха! Ромка смотрел в яростно сверкающие глаза жены и улыбался. И когда Оксана оттолкнула его вновь, пытаясь прорваться к выходу, он, едва не задушив, сгреб ее в охапку, быстро, горячо целуя туда, куда получалось. - Оксанка, хорошая моя, - шептал он сбившимся от волнения голосом, без труда справляясь со все слабеющим сопротивлением женщины. - Я не смогу без тебя. Не уходи! Ощутив на щеке влагу, Оксана дернулась, пытаясь вырваться, но у нее ничего не вышло, и она могла только шептать требовательно и строго, сжимая в ладонях лицо мужа: “Не смей, не смей плакать!” - не забыв и не простив, но просто не в силах расстаться с ним. Она не знала, чего было больше в этом чувстве: страха остаться без него или страха оставить его в одиночестве, - но об этом у нее будет время подумать после. А сейчас она томилась в его объятиях, опаленная надсадным дыханием, оглушенная сиплым шепотом, истерзанная безжалостными поцелуями, словно оставшись без кожи и желая лишь одного - раствориться в нем до конца, - и все ее силы уходили на то, чтобы скрыть от мужа свою слабость. Когда Ромка внес ее в спальню, у Оксаны мелькнула гадливая мысль о той кровати, когда-то их кровати, на которую она не желала возвращаться больше никогда, и она запротестовала. Но муж только тихо рассмеялся в ответ и, уложив ее, продолжил избавлять от одежды. Его ладони обжигали, и Оксане с трудом давалось ее показное равнодушие. Пытаясь отвлечься от своих чувств, она провела кончиками пальцев по одеялу и усмехнулась. - Как новенькая! - Она и есть новенькая, - откликнулся Ромка, стаскивая с нее юбку; и все внутри Оксаны вздрогнуло и зазвенело от его утробного, голодного урчания. - Глупо обновлять двуспальную кровать в одиночестве, - добавил он и отчаянно простонал. Жена оставалась холодной и безучастной, словно ничего и не происходило. - Оксанка! Не будь такой! - Ах ты бедненький, - усмехнулась та, принимая мужа в свои объятия, и прошептала удивленно, едва ощутимо дотронувшись до его рассеченной кисти: - Ты поранился. - Ерунда… - пробормотал Ромка, целуя ее и чувствуя себя так, будто он вернулся домой. Она всегда была его домом. Но сказать это Оксане Ромка не успел. Утомленная переживаниями и ласками, она перекатилась на край кровати и отвернулась от него. И на все требования мужа вернуться назад, обнять его, спать на его груди она ответила устало и насмешливо: “Ромка, ну, кровать на то и двуспальная, чтобы делить ее на две половины. Спи”. И тотчас уснула самым наглым образом. Ромка не смог сомкнуть глаз до самого утра. Он мучился бессонницей все время, пока спал один, и вот теперь, когда Оксана вернулась и даже была с ним, он снова не мог уснуть. Сцена вторая Он не мог спать без ее объятий, без запаха ее волос, без ее дыхания, ее губ, во сне касавшихся его кожи. Он не мог так, а Оксану это не волновало, и каждую ночь она делила кровать на две части, не позволяя ему приблизиться к себе. Сначала Ромка думал, что когда у нее пройдет обида, она снова станет прежней, но время шло, а ничего не менялось. Они жили вместе, спали вместе, жена ни разу не отказала ему в близости, но она не желала больше обнимать его во сне. И Ромка не мог и не желал смириться с этим. Кроме того, ему пришлось испытать впервые в жизни, потому что раньше Оксана не давала для этого даже малейшего повода, то отвратительное чувство, которое совсем недавно он со смехом называл беспочвенной ревностью. Почвы для нее, конечно, не было никакой. Но Оксана уволилась из фирмы и устроилась на новое место. Теперь она все дни проводила вдали от мужа, и Ромка не знал и не мог проверить, чем она занимается, пока его нет рядом. И почему-то ему вдруг стало наплевать, есть или нет у его ревности почва, он просто ревновал, и все. Это ужасно злило Ромку, но ему приходилось подавлять свое раздражение. Он до сих пор боялся, что жена может оставить его, и он этого даже не скрывал. Оксана смеялась. “Да зачем я тебе? Нашел бы молодую, здоровую, детей бы родили”, - говорила она. “Это уже мое дело”, - отвечал он хмуро. Жена в такие моменты смотрела на него очень пристально, словно пытаясь разглядеть что-то. А он знал уже, что, живя у Нины, она просмотрела больше десятка альбомов, где были сотни фотографий его и Милы, и плакала, и говорила, что она тоже хотела быть тогда с ним. Он пожадничал? Он не захотел делить с ней любовь этого ребенка? Вот о чем она спрашивала Нину, и та не знала, как ответить, а Ромка не понимал, как эти мысли вообще пришли ей в голову. Если бы он только знал, что она примет Милу, но он помнил ее слова, сказанные десять лет назад. “Я не сумею полюбить чужого ребенка!” Она отказалась принять на себя эту ответственность. Оксана вообще была безжалостно честной в том, что касалось чувств. Но ведь это не означало, что она не была бы рада, что ее боль не стала бы меньше, если бы Мила вошла в ее жизнь со своей веселой озорной улыбкой и звонким смехом, как вошла в его. И получается, он действительно пожадничал. Он унял свою тоску по детям, которых у них никогда не будет, но даже не задумался о той боли, которую все эти годы в одиночестве переживала Оксана. А она никогда не жаловалась и только удивлялась иногда, в скупых и непонятных для него фразах, тому, почему он до сих пор с ней. И он не мог, нет, он ленился понять это! А теперь он не знал, как искупить это, самое страшное, предательство. И, устав от своего бессилия и не зная, что делать, Ромка позвонил Миле и просто вывалил на нее весь ворох своих сомнений и страхов. Она была на двадцать четыре года моложе, но она была единственным человеком на свете, с которым он мог откровенно поделиться, и чьего совета он мог спросить. Сцена третья Мила слушала дядю внимательно, переспрашивала и уточняла, и только изредка отвлекалась, чтобы отослать друзей, с которыми отдыхала, и которые то и дело звали ее куда-то. - Ромчик, а ты где вообще? - спросила она, наконец. Мужчина усмехнулся в ответ. - В мебельном. Кровать выбираю. Мила нахмурилась и, четким ударом отбив волейбольный мяч, проговорила нерешительно: - Так ведь, вроде, выбрали. Не понравилась? - Не знаю, - откликнулся Ромка задумчиво. - Мне полуторка нужна. - А нафига тебе полуторка? - изумилась Мила, даже не обратив внимания на приближение волейболистов, привлеченных ее словами. Те озадаченно переглянулись и остановились неподалеку от девушки. - Вас же двое! - А нужна полуторка, - упрямо возразил Ромка и добавил с надеждой: - Так что, Милёныш, идеи есть? Мила оглянулась на парней, забросивших свою игру и с интересом вслушивающихся в ее слова. - Без палева вы так, - пробормотала она, отходя, и снова заговорила с дядей: - Ну, положим, есть одна идея. Папашу моего блудного помнишь? - Мила… Ромка хотел попенять девушке на столь пренебрежительный отзыв о родителе, но, вспомнив своего бесспорно блудного брата, замолчал. Мила рассмеялась, безрадостно, понимающе. - Так вот, - продолжила она, спустя некоторое время, - моему младшему сводному в этом году шесть будет. В школу готовится. Вообще, шустрый такой, сообразительный мальчишка. В кого только, - протянула она недоуменно. - Я, конечно, к ним не собираюсь. Да и к матери тоже, - добавила она решительно. - Но вы бы могли навестить родственников. С Оксаной и мать, и отец всегда ладили. При ней скандалить не будут, наверное. А мальчишка действительно славный. - Ты братьев вообще по именам не называешь? Вы не общаетесь, что ли, совсем? - спросил Ромка тихо. Ему почему-то стало ужасно скверно от этой мысли. Но Мила лишь рассмеялась в ответ, и ее смех был все таким же скорбным. - Да кому оно надо? - ответила она и добавила веселее: - Ладно, идею я подала. Дальше дело за тобой. Удачи, Ромчик! - Спасибо, Милёныш, - откликнулся мужчина печально. - Всегда ты меня выручаешь. - Да обращайся! - рассмеялась Мила и завершила разговор. И еще долго она стояла неподвижно, глядя на телефон в своей ладони и ничего не отвечая на слова парней, приглашавших ее в игру. Заметив, что эти волейболисты совсем окружили девушку, а та никак не реагирует на их присутствие, Максим оставил компанию и поспешил к ней. При виде его незнакомцы спешно удалились. Парень остановился рядом с подругой и внимательно посмотрел ей в лицо. Мила выглядела крайне странно, вот что он подумал, но он и предположить не мог причины этого. - Мил, с кем ты говорила? Что-то случилось? - негромко позвал он, тронув девушку за плечо. И та впервые подняла на него опустошенный взгляд. - Давай прогуляемся, - произнесла она тихо, направляясь в сторону каменистой гряды, крутым изломом завершавшей этот холодный пляж. Максим пошел следом, недоумевая о настроении подруги. Они с первого же дня облюбовали это местечко. Отдыхающих там почти никогда не бывало. С камней, если взобраться повыше, открывался очень красивый вид на море. И утром или вечером, во время восхода или захода солнца, это место казалось просто волшебным. Казалось, стоит протянуть руку, и ты можешь коснуться расплавленного диска солнца на горизонте. Там хорошо думалось и откровенно говорилось, и Максим понял, что Миле сейчас нужно именно это. Устроившись на краю насыпи, девушка долго сидела, обняв руками колено и неподвижно глядя на солнце. Только когда в глазах совершенно потемнело от его сияния, она упала на спину и смежила веки. - Макс, знаешь, а ведь я скучала по Оксанке, - тихо заговорила она. - Я же два года прожила с дедом. Девяностые, дефолт и все такое. Тогда вся семья, за исключением моих, жила вместе. Бизнес у деда горел. У Нины и Ромчика его тогда вовсе не было. И, кажется, даже Владьки не было тогда в их дружной компании, - она нервно усмехнулась. - Ну, ты в курсе, чем мой отец промышлял в девяностые. Дети были как-то… - девушка замолчала и нахмурилась. - Ни к чему мы с Сережкой им тогда были, короче, да и не жили они вместе два года. Но это я уже потом узнала, из первых уст, так сказать, когда они лаялись и выясняли, чьей головной болью я должна быть, - она снова надолго замолчала и вдруг изрекла уверенно: - Оставили бы нас бабке, и не было бы тогда ни у кого проблем! И Сережка, может, мы бы до сих пор общались с ним. А так он к матери перебрался почти сразу. Ну, моя настояла, не захотела быть мачехой. Знаешь, когда они с отцом развелись, наконец, я еще успела прочувствовать, как это - жить с мачехой, и даже поняла ее… в каком-то смысле. Еще и прилепилось это дурацкое “мать”, - Мила болезненно усмехнулась. - Нина теперь всегда уточняет, которую из них я имею в виду, когда говорю так. А в первое время, довольно долго, я все рвалась назад, - губ девушки коснулась горькая улыбка, - к деде, к бабе. Ну, и разумеется, к Нине и Ромчику, и к Оксане. Потом Нина с Ромчиком стали приезжать, довольно часто. Не знаю, какой бы я выросла, если бы их не было. А Оксана не приезжала, и Ромчик говорил, что она не может. Врал. Она замолчала ненадолго, и Максим тоже молчал, понимая, что большее, что он может сделать для нее сейчас - это просто выслушать, ничего не оценивая в ее жизни. Наконец, Мила заговорила снова. - Я тогда закончила восьмой и смылась из дома. Помню, родители, то есть отец и мачеха, - уточнила она, - весь день орали, выясняли что-то. Мне это так надоело! Я хотела сначала просто сбежать на пару дней. Ну, пусть бы понервничали, - пухлые губы девушки скривились в жалкой усмешке. - А потом я вдруг подумала, что, раз уже каникулы, то я могу сбежать от них до конца лета. Это было так заманчиво, что я быстренько собралась, позаимствовала у отца денег на дорогу и дернула к Ромчику. Они это заметили только наутро. Еще искали меня в городе, по друзьям. Кажется, даже больницы обзванивали, - снова повисло молчание. - А я без проблем добралась до Ромчика. У меня был его адрес, да и Нины тоже, но Нина ведь живет в поселке, а туда я не знала, как добраться. Была уже ночь, и было немного страшно в чужом городе. Я нашла его и позвонила в дверь. И дверь мне открыла Оксанка. Мила замолчала, и, взглянув в ее лицо, на котором блуждала задумчивая, мечтательная улыбка, Максим невольно сам улыбнулся. - Ни одна женщина никогда не производила на меня такого сильного впечатления, как она в ту ночь, - произнесла Мила, наконец. - Высокая, стройная, в одной сорочке, с распущенными волосами. Босая, - она весело усмехнулась. - Она была просто воплощением красоты, как я ее понимала. Ну, я-то всегда была с комплексами по этому поводу, - протянула она задумчиво, и Максим невольно рассмеялся этим словам. Мила открыла глаза и посмотрела на него. - И, знаешь, она как будто не удивилась, что я завалилась к ним среди ночи. Словно так и надо, - произнесла она недоуменно. - Отправила меня мыть руки, накормила ужином, потом отправила в душ. Одолжила мне свою одежду. А еще, знаешь, - Максим вскочил, разглядев в глазах девушки слезы, но та жестом успокоила его, - когда Ромчик сказал, кто я, она сначала посмотрела на меня так, как будто испугалась. Я думала, она разозлится. Ну, я же знала, что, - горло ей свело судорогой, и Мила не смогла закончить мысль, - ты понял, - произнесла она, погодя. - А она улыбнулась и сказала: “Ты стала такой взрослой”. И все, ничего больше. В то лето она была такой хорошей, - Мила шмыгнула, вытирая слезы с глаз, и снова посмотрела на парня. - Макс, вот почему так? Люди, которым дети нафиг не нужны, рожают и рожают, а те, которые были бы лучшими родителями на свете, не могут? Она снова упала на спину, ладонями закрыв глаза, из которых все текли слезы, и Максим, сев рядом, осторожно коснулся ее волос, успокаивая. - Они помирились? - спросил он, спустя несколько минут, когда ручейки слез на щеках девушки превратились в соленые дорожки. Мила хмыкнула и широким жестом вытерла нос. - Да вот не совсем! - выдала она недовольно. - Знаешь, Оксанка, она хорошая, добрая и Ромчика очень любит. Но она такая злопамятная, зараза! Теперь к ней на хромой козе не подъедешь. Расслышав над собой подозрительное хрюканье, Мила открыла глаза и выпрямилась, оскорблено глядя на давящегося смехом парня. - И что смешного я сказала? - поинтересовалась она зловеще. Максим широко улыбнулся в ответ. - Господи, Мила, да в вашей семейке ни одного нормального человека нет! - заявил он. Мила усмехнулась. - Нормальность - понятие относительное. Сцена четвертая Оксана была зла на себя. Она не собиралась мириться с мужем, не собиралась возвращаться к нему, она твердо решила это; и вот, не выдержав двух месяцев, она вернулась, и они даже спят вместе. “Похоже, сила воли у меня отсутствует напрочь”, - размышляла она, вполуха слушая своих новых коллег. Она оказалась единственной женщиной в коллективе, и теперь у сотрудников их отдела вечерние разговоры на крыльце превратились в своеобразный ритуал. Оксану не смущало их внимание. Она понимала, что дальше невинного флирта дело не зайдет, и в какой-то степени она даже понимала теперь мужа, флиртовавшего с девушками на фирме. Но больше она не желала видеть это. В конце концов, несмотря ни на что, она не могла перестать ревновать Ромку, и, вернись она на фирму, все повторилось бы снова. Оксана не хотела этого. Она не простила, не забыла, но она вернулась к мужу, дала ему надежду и теперь обязана была приложить все силы к тому, чтобы еще раз, последний раз, попытаться поверить ему, а это было сложно. Если бы они продолжали работать рядом, и каждый день она видела снова и снова, как в Ромке, пусть и без всякого дурного умысла, просыпается кошак, мысль о его изменах, не случившихся, но возможных, не оставляла бы ее и на минуту. Она не хотела испортить все сама. Пусть лучше он обманет ее, и тогда она больше никогда ему не поверит, но до тех пор Оксана решила верить и верила, как умеет верить только любящая женщина, невзирая на всю прошлую ложь. А Ромка, похоже, не понимал и даже немного ревновал. Но он так старался загладить свою вину, что до сих пор ничем не обнаружил этого. Простившись с коллегами, женщина направилась к машине, на ходу нашаривая в сумочке ключи. Было еще не очень поздно, и если бы с утра она договорилась с мужем, сейчас они успели бы заехать в магазин. Но она упрямо не желала прибегать к его помощи, а без помощи мужчины она не решалась покупать технику; и теперь Оксана ужасно жалела, что не позвала с собой Влада или Стаса, ну, или хоть кого-нибудь, кто в технике разбирается лучше нее. В другой ситуации, конечно, она могла бы положиться и на себя, но ситуация была особенная, поэтому она волновалась. Она так задумалась, что перестала замечать что-либо. Ромка зло сощурился, наблюдая за женой, которая, не обратив внимания на его окрик, продолжала топтаться у автомобиля, теребя связку ключей в руках. Ему на секунду даже стало интересно, как она отреагирует, когда поймет, наконец, что это ключи от квартиры. “Но хорошо же она задумалась, - пронеслась в голове гневная мысль. - Интересно, о чем? - он поджал губы, взглядом сверля затылок жены. - Там у них, кроме нее, что и женщин нет?” Мысль о том, что Оксана проводит целые дни в окружении мужчин, и он никак не может этому помешать, приводила Ромку в отчаяние. Ну почему так? Или это такая изощренная месть? - Оксана! - крикнул он снова, когда женщина, вздохнув, убрала ключи обратно в сумочку. Вздрогнув, она обернулась на голос. Ромка посигналил фарами. Вздохнув еще раз, Оксана перешла дорогу и села в автомобиль. Муж бросил на нее недовольный взгляд. И чего вздыхает? - Привет, - произнес он угрюмо. - Что какая потерянная? На работе что-то не так? Оксана отвернулась к окну, чтобы скрыть мстительную усмешку. Что, сладко? - На работе все хорошо, - ответила она и, помолчав немного, искоса наблюдая за все больше мрачнеющим мужем, добавила неожиданно: - Заедем в магазин? Хочу машину стиральную купить. Ромка недоуменно нахмурился. - Чем наша плоха? - спросил он. - Тем, что бэушная, - откликнулась Оксана с нежной, немного насмешливой улыбкой. - Мне новая нужна. Все еще не понимая намерений жены, Ромка согласно кивнул и развернул автомобиль. Он никак не мог взять в толк, почему каждый раз, выбирая технику, Оксана спрашивает его мнение. Она-то уж точно намного больше понимает во всем этом. Но это означало не только то, что Оксана постоянно чего-то боится, как говорила Мила, но и то еще, что все-таки она доверяет ему до сих пор, хотя бы в выборе техники, что уже неплохо для начала. Этими мыслями Ромка утешал себя, пока Оксана со знанием дела допрашивала консультанта о марках представленных стиральных машин. Определенно, помощь мужа в этом ей была не нужна, и тому оставалось только одобрить ее выбор. - Все давно остыло, - пробормотал он, направляясь к кассе. Но Оксана не услышала этих слов, увлеченная изучением кухонного комбайна, попавшегося ей на глаза на выходе из торгового зала. И консультант снова завел свою бесконечную песню о том, как эта штука облегчит труд хозяйки на кухне и сколько всего вкусного и замечательного можно приготовить с ее помощью. Сцена пятая Домой они вернулись затемно. - Все давно остыло, - вздохнул Ромка едва слышно и, войдя в квартиру, поставил коробку с комбайном на пол. - Оксан, вот серьезно, зачем он тебе, а? - спросил он уныло, снимая плащ и ботинки. - Ты же почти не готовишь. Жена обиженно посмотрела на него. Полумрак, рассеиваемый лишь слабым светом настенной лампы, неуловимо преобразил ее облик, и глубокие серые глаза на усталом лице казались еще серьезнее и строже, чем всегда. “Словно призрак”, - подумал Ромка и, притянув ее к себе, поцеловал в губы. Без какого-либо намерения, просто чтобы убедиться в ее осязаемости. Поцелуй вышел сухой и горячий. И почти сразу Оксана оттолкнула мужа. - Зато ты готовишь, - сказала она, переступая порог спальни. Ромка проводил жену злым взглядом. В такие моменты ему хотелось убить ее. Войдя в ванную комнату, он включил воду и уже потянулся за мылом, когда из спальни до него донесся возмущенный крик Оксаны. - Ромка! Что это? Ты зачем… Мы где спать теперь будем? - Где спали, там и будем, - откликнулся он насмешливо. Оксана встретила его в дверях ванной комнаты. Глаза ее сердито и решительно сверкали. - Отлично, - сказала она, обходя мужа и снова включая воду, - значит, ты будешь спать на диване. Она уже переоделась в домашнее; и Ромка подумал вдруг, что его рубашки идут ей лучше любой одежды на свете. Снимая деловой костюм, Оксана словно снимала панцирь, и теперь казалась мягкой и нежной, уязвимой. Остановившись за спиной жены, тщательно моющей руки, Ромка обнял ее и сжал ее кисти в ладонях, по очереди осторожно массируя каждый палец и нашептывая на ухо покрасневшей женщине строчки знакомых с детства стихов. - Вот теперь тебя люблю я, вот теперь тебя хвалю я, наконец-то ты, грязнуля, Мойдодыру угодил… - шептал он прерывисто, едва касаясь губами ее уха и чувствуя, как Оксана тянется к нему, забыв все обиды, и ее дыхание сбивается на тихий жалобный стон. Осознав это, женщина дернулась, разорвав кольцо его рук, и, быстро смыв мыло, вышла из ванной, шепотом ругаясь и проклиная не то его беспечность, не то свое безволие. Ромка не мог понять. Он вообще с трудом понимал ее теперь. Вздохнув, мужчина выключил воду и вышел на кухню. - Все остыло, - сообщил он застывшей посреди нее жене. Оксана еще раз обвела взглядом наготовленные мужем блюда и едва заметно улыбнулась. Зачем ему, действительно, комбайн? - Деньги на ветер, - задумчиво произнесла она, доставая тарелки, и добавила уже обыденным тоном: - Ничего, сейчас разогрею. Есть, наверное, можно. Ромка закрыл лицо ладонью. - Оксанка, ты весь настрой одной фразой убила, - простонал он. - Я в душ. Жена откликнулась невнятно. Она уже пробовала что-то и так волнующе вздыхала от удовольствия, что Ромка поспешил поскорее выйти. Сцена шестая Впрочем, и разогретой его стряпню вполне можно было есть, Оксана была права, хотя, конечно, это было уже не то. Но что было, то было. Ромка опасался желать большего сейчас. И, уплетая в одиночестве и в темноте, освещенной только мерцанием экрана, блюда, на приготовление которых он потратил чуть ли не весь день, он вполуха слушал новости и печально вздыхал, вспоминая, какой теплой и мягкой, какой страстной и податливой была Оксана всего полчаса назад. А потом вдруг раз, и нет ничего. Из ванной комнаты доносился шум воды, и мужчина думал с тоской, что он был бы совсем не против оказаться по ту сторону двери сейчас. Но Оксана все еще злилась на него, и рассчитывать на нечто подобное не приходилось. Впрочем, у него был свой план. Провалиться он, по мнению Ромки, просто не мог. Оксана пробыла в ванной долго. Она выжидала, пока Ромка поест и уснет. Она понимала, что муж воплощает какой-то свой гениальный, конечно же, план примирения, но мириться с ним у нее не было ни малейшего желания. Она и так слишком ослабила бдительность. Он умудрился соблазнить ее детскими стихами! Наконец, решив, что дольше Ромка не мог сопротивляться сну - он всегда был соней, - Оксана закончила затянувшееся купание. Промокнув волосы махровым полотенцем, она накинула сорочку и босиком вышла в зал. На диване Ромки, разумеется, не оказалось. Оксана нахмурилась. Вот, значит, как? Открыв дверь спальни, она на цыпочках прокралась к кровати и тихо вздохнула, в свете ночника различив по-детски безмятежное лицо мужа. Спит, как младенец! А где спать ей? Осторожно забрав раскрытую книгу у Ромки из рук, Оксана положила ее на тумбочку и села на край кровати, в полумраке всматриваясь в родное лицо. Она даже не заметила, как начала гладить его по голове. У нее это само собой получилось, по привычке. И только прикосновение мужа заставило женщину опомниться. Отдернув руку, она хотела встать, но Ромка удержал ее за запястье. Его глаза сияли счастьем. - Оксанка, хватит, пожалуйста, - прошептал он, привлекая жену к себе. Его горячая ладонь скользнула по прохладной после душа коже Оксаны, и раньше, чем та сообразила, что он задумал, он уже избавил ее от одежды. И прижал к себе, целуя нежно и горячо и совершенно не слушая протестов. - Оксанка, пожалуйста, - повторил он, наклонившись над женой, и, обхватив ее колени, затащил на кровать и прижал к груди, не позволяя даже шелохнуться. На этой кровати они могли уместиться вдвоем только так. - Пожалуйста, не надо, - повторил он с мольбой, сильнее обнимая ее, боясь, что она вырвется, - не уходи. Оксана тихо вздохнула. Если бы она настояла на своем, он отпустил бы ее, в этом женщина не сомневалась. Но она слышала, как громко и часто бьется сердце Ромки, каким тихим стало его дыхание в эти бесконечные секунды ожидания, и она не могла сбросить его руки. - У меня совсем нет ни гордости, ни воли, - вздохнула она и обняла мужа, прижавшись щекой к его груди. - Я люблю тебя, - прошептал он, будто в ответ. Действие второе Сцена первая Простившись с Максимом, Мила взбежала по ступеням крыльца и позвонила в дверь. Она уже готова была выкрикнуть что-нибудь совершенно бессмысленное и радостное и повиснуть на шее Анюты, для которой, разумеется, привезла подарок с моря. Но, к удивлению девушки, дверь ей открыла сама хозяйка. Опешив, Мила отступила назад. - Эм, а Аня… - пробормотала она растерянно. Нина окинула загоревшую девушку насмешливым взглядом. - То есть тетку ты даже не поцелуешь? - усмехнулась она, входя в дом. Мила, подхватив чемодан, прошла следом. - Сбежал ваш ангел, - саркастически произнесла Нина, получив свой поцелуй. - Самым подлым образом. Вышла замуж и уволилась почти сразу, как ты уехала. Вот с тех пор и не могу никого подобрать на ее место, - она помолчала и добавила убежденно: - Не зря она мне не нравилась! Усмехнувшись этим словам, Мила поставила чемодан у дивана и, поздоровавшись с Михаилом Семеновичем, который, похоже, был смущен ее появлением, вручила тому сувениры. - Вы к Владу? - поинтересовалась она просто, усаживаясь рядом с оторопевшим мужчиной. Тот ответил отрицательно, но он мог бы и не отвечать. Миле хватило пары секунд, чтобы понять произошедшую в доме перемену. - Уже не секрет? - спросила она, кивнув на бокалы, стоящие на столике. Нина усмехнулась ее проницательности, и девушка добавила недоуменно: - А Влад? - Неделя, как в разводе, - ответила Нина, искоса наблюдая за реакцией племянницы. Та была невозмутима, лишь покраснела немного, но за загаром этого можно было бы и не заметить, если не ожидать. - Быстро вы! - присвистнула она. - А с чего вдруг? Михаил Семенович поежился, и Миле стало жаль его отчего-то. Но Нина словно и не замечала, насколько мужчине не по себе от этого разговора. - Да не вдруг, а все к тому шло, - лениво откликнулась она, потягивая вино. - По большому счету, ничего не изменилось: он остался на фирме, остался в квартире, только здесь бывает теперь редко, - Мила нехорошо ухмыльнулась, и это рассердило Нину. - Или что, ты думала, я оставлю его без гроша? - поинтересовалась она напряженно. Девушка согласно кивнула. - Была мысль. - Ты плохого мнения обо мне, - произнесла Нина мрачно. Мила улыбнулась. - Всегда так было. Михаил Семенович следил за женщинами испуганным взглядом. Их странный диалог был не совсем о том, о чем они говорили - это мужчина понимал - но ему было не по себе оттого, что он не знал, что они имеют в виду на самом деле. - Кстати, раз уж все самое интересное прошло мимо тебя, могла бы навестить “дядю”, - бросив на племянницу выразительный взгляд, заметила Нина после непродолжительного молчания. - Он приболел с тех пор, как ты уехала. На работе только раз появился, ради переговоров. Стас говорит, даже врача вызывали, но с чего его лихорадка, так и не выяснили. - Думаешь, у меня получится? - усмехнулась Мила и добавила между прочим: - Кстати, что Стас? - Женился, - протянула Нина разочарованно, - на этой девчонке из кадрового, - Мила весело присвистнула, и она добавила с непонятной Михаилу Семеновичу улыбкой: - Лера в пролете. - Так и должно было быть! - радостно воскликнула Мила и уточнила, нахмурившись: - Погоди, уже? Что ж все так быстро-то у вас? Я всего на две недели уезжала! - Ну, Стас вообще странный, - улыбнулась Нина мягче. Ей вспомнилось, как краснела перед ней эта девочка, Яна, на третий день после памятного им обеим Дня рождения появившись в офисе уже Скоборевой. Стас определенно торопился узаконить свои права на нее. - Так что, - продолжила она, испытующе посмотрев на племянницу, - ты навестишь Славку или нет? Темные глаза Милы недобро сверкнули из-под густых ресниц. - Благословляешь? - Ну, увести из семьи ты его не смогла, - усмехнулась Нина язвительно, и Михаилу Семеновичу стало совсем неуютно между двух этих женщин. На его счастье, у Милы не было настроения состязаться с теткой в остроумии, и, парировав ее слова малопонятным для него замечанием, она поднялась к себе, оставив их с Ниной наедине. - И что это было? - поинтересовался мужчина хмуро, когда девушка вышла. Нина усмехнулась в бокал. - Ох, Миш, не бери в голову, - откликнулась она. Сцена вторая Захлопнув за собой дверь спальни, Мила без сил упала на кровать и раскинула руки. Это надо же! Стоило отлучиться на пару недель, а тут уже и развод, и свадьба. - И все без меня! - усмехнулась она, нашаривая сотовый телефон. Во-первых, нужно было позвонить Яне и выяснить, каким таким чудом Стас зашевелился, наконец, спустя почти два года. А Владька пусть пока поваляется со своей лихорадкой. Это еще посмотреть надо, что за лихорадка, наверняка мелочь какая-нибудь, а он расклеился. Ну, мужик, что с него возьмешь? - Да нет, знаешь, самая, что ни наесть, лихорадка, - серьезно возразила Яна на шутку подруги, когда, спустя час беседы, разговор коснулся этой темы. - Температура, озноб, слабость, а главное, врач сказал, что это не простуда и вообще не связано ни с чем подобным, - она помолчала немного и произнесла озадаченно: - Он сказал, это на нервной почве. Мила нахмурилась. - Брось еще! На нервной почве, - хмыкнула она, не желая выдавать своего беспокойства. - Он же мужик, а не тургеневская барышня, в конце концов. Яна пробормотала что-то невразумительное, из чего Мила разобрала лишь: “Человек все-таки. И у него нервы, как у всех”, - и ей стало уже совсем невесело после этих слов. Складывалось такое ощущение, будто Яна не договаривает. Но даже заподозрить ее в притворстве Мила не могла и не стала ничего выпытывать. - Ладно, ему на пользу, - бросила она безразлично и сменила тему. Однако с тех пор мысли о загадочной нервной болезни Влада, свалившей его с ног, как-никак, на две недели, не оставляли девушку. И хотя она не собиралась навещать его, тем более не собиралась делать этого после раздражающих намеков Нины, но вечером она пришла на квартиру. Потоптавшись у подъезда, размышляя о своем странном поведении и находя его все более странным раз от раза, Мила поднялась на второй этаж и, поборов несвойственную ей нерешительность, уже протянула руку к звонку, когда дверь перед ней открылась, и на пороге показалась Нина. Мила сплюнула через левое плечо. - Нин! Какого ты здесь делаешь? - злясь и краснея под смеющимся взглядом тетки, пробормотала она. Та сделала ей знак говорить тише и вышла за дверь. - Ну, ты же отказалась его навестить, - произнесла она с понимающей улыбкой, - пришлось самой зайти. Ладно, я пойду. Передаю его в твои заботливые руки. И, вложив в ладонь племянницы связку ключей, женщина, довольно хихикая, сбежала вниз по лестнице. Мила проводила ее свирепым взглядом. У Нины всегда было это: она знала, когда и как можно манипулировать людьми, и она не стеснялась применять свои знания на практике. В итоге она всегда оставалась в выигрыше. Может быть, это и называют чутьем? Войдя в квартиру, Мила тихо закрыла дверь и остановилась у нее, прислушиваясь к звукам, доносящимся из зала, и сквозь полуоткрытую дверь пытаясь рассмотреть его обстановку. Если задуматься, она была здесь второй раз в жизни, но квартира Влада не сильно изменилась за десять лет. Обыкновенная холостяцкая конура, с тем только отличием, что повсюду валялись распечатки с формулами и чертежами, а из зала доносилась джазовая музыка. Вскоре она стихла, и девушка увидела, как Влад подошел к дивану с гитарой в руках. Выглядел он действительно ужасно, но на простуду или грипп, как и говорила Яна, это даже отдаленно не было похоже. Сев на диван, мужчина провел пальцами по струнам, и Мила услышала знакомую мелодию. Должно быть, это была любимая его песня в последние годы. Во всяком случае, Влад знал массу вариантов ее исполнения. И этот, оптимистический, как он сам говорил, был самым безнадежным и печальным из всех. Опустившись на корточки у стены, Мила уронила свой рюкзак на пол, вслушиваясь в переборы бесконечного проигрыша. О, не лети так, жизнь, Слегка замедли шаг. Другие, вон, живут, Неспешны и подробны. А я живу, мосты, Вокзалы, ипподромы Отмахивая так, Что только свист в ушах. О, не лети так, жизнь, Мне сорок с лишним лет. Позволь перекурить Хотя б вон с тем пьянчужкой. Не мне, так хоть ему Немного посочувствуй, Ведь у него, поди, И курева-то нет. О, не лети так, жизнь, Мне важен и пустяк. Вот город, вот театр. Дай прочитать афишу! И пусть я никогда Спектакля не увижу, Зато я буду знать, Что был такой спектакль. О, не лети так, жизнь. Я от ветров рябой. Позволь мне этот мир Как следует запомнить, А если повезет, То даже и заполнить Хоть чьи-нибудь глаза Хоть сколь-нибудь собой. О, не лети так, жизнь, На миг, но задержись. Уж лучше ты меня Калечь, пытай и мучай. Пусть солнце надо мной Всегда скрывают тучи… Струны жалобно звякнули, и певец смолк, не допев четверти куплета. Мила усмехнулась сквозь слезы и поднялась на ноги. Он всегда так делал. Театральный сезон, 10.08.2013 года.