Другого выхода нет.

      Антон собрался домой после вечернего рандеву гораздо позже, чем следовало бы, и на то было две причины. Первая заключалась в том, что, проводя время в компании Арсения Сергеевича, Антон не смотрел на часы и совершенно потерял счёт времени. Вторая же была менее банальная: он был в отличном настроении после этой случайной встречи, и домой идти не хотелось совершенно. Шастуну казалось, что от переполнявших его эмоций он мог с легкостью взлететь, не то, что носиться по району на своих двух.       С неба начало неприятно капать. Дождь усиливался с каждой секундой, а Антон только сейчас понял, что пора домой, потому что зонтика у него с собой не было. Зашёл старшеклассник в подъезд под сильный ливень и штормовой ветер, задувавший во все щели.       В квартире стояла гробовая тишина, и только часы в гостиной нарушали её своим спокойным тиканьем.       Всё казалось для Антона сном, он давно себя не чувствовал таким энергичным и живым. Мама уже спала, а Шасту не хотелось даже на кровать ложиться, ему хотелось танцевать, но умений не было, а на ухо Антону наступил медведь, поэтому идею пришлось отложить. Но музыку он включил.       И в этот момент Антону показалось, что он отчётливо запомнил имя и фамилию преподавателя, а эта информация, как всем известно, очень необходима в поиске человека в социальных сетях. И все надежды оправдались – перед Шастуном на экране компьютера открылась страничка Арсения Сергеевича. На фотографии профиля преподаватель стоял спиной, как будто шёл куда-то, а на чёрной толстовке, аккуратно подчёркивающей его такого же цвета волосы, ярко светилось белое сердечко.       В это время вполне себе такое красное сердечко смотрящего на эту фотографию готово было взлететь до Луны, в животе приятно потеплело, а уши слегка заложило. Если бы только мы могли видеть наши зрачки во время всех химических реакций, давно бы уже сошли с ума, и слава богу, что Антон не видел самого себя в зеркале прямо сейчас: кончики ушей не красные, а бордовые, щёки пылают румянцем, зрачки размером с радужку глаза, губы расплылись в лёгкой улыбке.       Он был доволен собой, фактом, что смог доказать Арсению, что держит слово, а значит, ему можно доверять. Антону нравилась мысль, что завтра на уроке они снова увидятся, и Шастун в очередной раз почувствует себя важным и кому-то нужным.       С экрана на него смотрело белое сердце, но старшекласснику хотелось заглянуть куда-то глубже, посмотреть в глаза Попову, и такая возможность была. Арсений, судя по количеству фотографий, мало того, что был фотогеничен, так ещё и демонстрировал это всем своим друзьям, поэтому сложности в поиске портретной фотографии не было, но случилось другое.       Антону захотелось ему написать, что-нибудь глупое, простое, или нет, лучше подумать хорошенько и написать оригинальное, а, может быть, сделать вид заучки и спросить про домашнее задание? Голова была готова разорваться от такого количества идей и мыслей, но лишь одна осветила разум Антона: он ведь не сделал домашнее задание по литературе.       – Блять, – шепотом ругнулся Шаст и потянулся к пакетам, в одном из которых лежала тетрадь, выбранная самим Арсением Сергеевичем. В ней не было ничего особенного, но, видимо, свойство этой тетради, заключающееся в человеке, который обнаружил её на полке, делало эту тетрадь самой лучшей из всех существовавших.       Пока он аккуратно выводил дату и тему задания, ему подумалось, что было бы забавно прийти без домашки, мол, мы вчера с вами весь вечер вместе были, вот и не сделал ничего. Остатки здравого смысла кричали о том, что сделать домашнее задание нужно, поскольку тогда он действительно станет любимчиком. И, возможно, как-нибудь напросится на дополнительные занятия после уроков, во время которых они будут пить чай и обсуждать что-нибудь умное, много смеяться, и Антон сможет часами любоваться на великолепную улыбку Арсения Сергеевича.       Проще смириться с тем, что Шастун начинает чувствовать себя особенным рядом с преподавателем и возносит до небес в благодарность за подаренные эмоции и чувства, нежели пытаться избавиться от мыслей о том, что Шастуну нравится Попов.       За окном только-только начинало светать, а старшеклассник сидел и залипал в одну точку от пришедшего озарения - он испытывает симпатию к своему преподавателю по литературе, который, скорее всего, на самом деле даже никак не выделяет этого ученика. У него их десятки, и явно есть поумнее Антона, интересней и приятней в общении.       Пошла стадия загонов на тему: “Он мне нравится, но ведь я говно и никогда ему не добьюсь взаимности”. Потихоньку кололо в районе лёгких от ревнивых мыслей, и становилось уже не так легко и весело в душе. Наоборот, Антон загнал себя в такой угол, из которого просто так не выберешься – ему хочется взаимной симпатии.       Полный решимости и идиотской уверенности в себе, он открыл диалог с Арсом и написал:

Антон Шастун:

Я не сделал домашку по вашему предмету, поскольку весь вечер выбирал тетради. Надеюсь на ваше понимание.

      Сообщение было отправлено, а телефон отброшен на кровать, сам Шастун сел на подоконник, распахнул окно, и начал жадно курить. На улице очень медленно и верно начинало светать, утро было ранним, холодным и туманным. В душе, как и за окном, моросил мелкий дождь, состояние уже не было такое взбудораженное, хотелось выкурить всю пачку и с наглым видом зайти в кабинет к Попову, чтобы у того глаза на лоб полезли от такой дерзости. Хотелось пропахнуть сигаретами, чтобы запах табака смешался с ароматом туалетной воды Арсения и висел в воздухе, напоминая преподавателю об Антоне.       Шаст взлохматил волосы и глубоко вдохнул, голова слегка закружилась, ладони вспотели, ему было душно. Хотелось высунуться в окно, засунуть эту влажную, дождливую и прохладную осень в себя. Он задумчиво смотрел на ещё спящий город и медленно успокаивался, но эта непонятная обида на самого себя за наивность и доверчивость всё так же колола изнутри, слегка туманя разум и заставляя находить виноватых вокруг, а не внутри себя.       Под удар попал никто иной, как Арсений Сергеевич Попов.

***

      Арсений Сергеевич Попов вернулся в душную квартиру раньше желаемого, но работа не любила ждать, а врать ученикам про пролитый кофе или съеденные собакой тетради не хотелось, поэтому пришлось сесть за стол и взяться за проверку сочинений. Мысли кружились в голове, водя хороводы, и раз за разом возвращались к одному и тому же человеку. Антон Шастун, чьего присутствия хватало для успокоения души, залезал куда-то под кожу преподавателю и сверлил своим присутствием ребра, разливаясь теплом по всему животу. Сосредоточиться на работе не получалось, поэтому пришлось отвлечься и включить какой-то второсортный фильм отечественного производства, но вникнуть в сюжет не удавалось.       Арс нахмурился и пошёл в душ, даже не поставив кино на паузу. Он зашёл в ванную комнату, посмотрел на себя в зеркало и увидел весьма жалкое зрелище: синяки под глазами хранили многолетние запасы недосыпа и стресса, щетина обрамляла добрую половину лица, волосы спутались и превратились в сосульки. От одного только вида начинало тошнить. Попов не считал себя уродом, да в принципе с самооценкой всё было в порядке, но встречая этого парня в зеркале, хотелось ходить в балаклаве всю оставшуюся жизнь.       Тем не менее, голубые глаза подчёркивали неярко выраженные скулы и тёмные волосы. Бледная кожа отражала лучи света, от чего казалось, что Арсений слегка светился. Руки, которыми Попов опирался на раковину, казались слегка синими из-за выступающих вен и были похожи на руки мертвеца. Арсу подумалось, что нужно съездить на юг, чтобы погреться и немного загореть, но впереди был целый учебный год, и слава богу, в Москве он не выделялся аристократичной бледностью, поэтому поездку следовало бы отложить на лето.       После горячего душа легче морально не стало, но хотя бы тело частично восстановило свои силы и энергию. Обернув полотенце на бедрах, Арсений вышел из душевой и посмотрел на часы: утро наступало незаметно и неумолимо быстро, стрелки показывали половину пятого, спать уже поздно ложиться, поэтому нужно закончить с домашними заданиями и досмотреть этот странный фильм, а там уже и работа, и долгожданный урок литературы в 11Б.       И не был бы он таким желанным без Антона. Арса передёрнуло от переизбытка теплых чувств, возникших резко, без предупреждения, захотелось чем-нибудь укрыться и просто лечь, развалив руки-ноги по всему дивану. Стоило только Попову переодеться в шорты и кофту, как он услышал уведомление с телефона, лежавшего на столе рядом с тетрадями, которых осталось не так много, но желания проверять их не было всё равно. Видимо, придётся что-то придумать, чтобы объяснить отсутствие проверенных работ, но это будет потом, сейчас было кристально похер на это всё.       Всё, что интересовало Арсения в этот момент, так это то, кто в такое время отправляет сообщения и не спит. Может быть, МЧС опять предупреждают о непогоде? Но как только преподаватель взял в руки телефон и увидел от кого сообщение, внутри всё перевернулось. Антон Шастун: Я не сделал домашку по вашему предмету, поскольку весь вечер выбирал тетради. Надеюсь на ваше понимание.       Наглость и дерзость в одном флаконе, Арсу это, что странно, понравилось. Надо будет придумать что-нибудь в качестве некого наказания за такую вольность, но опять же всё потом, сейчас нужен ответ.

Арсений Попов:

Завтра поговорим о том, почему вы, во-первых, пишите преподавателю в личное время, а во-вторых, почему вы не выполняете домашние задания.

      Попов настолько устал за этот день, что сил придумывать что-то оригинальное не было. Но своим ответом он был доволен, поэтому, получив немного энергии благодаря сообщению Антона, он пошёл наливать себе кофе, иначе день будет тяжелым без сна. Вернувшись обратно к излюбленному дивану, Арс обнаружил новое уведомление от Шастуна, но кроме засыпающего смайлика ничего больше не было. Не было и понятно, засыпает ли Антон, потому что не спал всю ночь, или же из-за “скучного” ответа преподавателя. В любом случае, завтра придётся серьёзно поговорить с учеником, для кого понятия “субординация” не существует, судя по всему.

***

      Антон слушал музыку и просматривал новостную ленту, но ничего интересного, цепляющего взгляд, не было, из-за чего глаза потихоньку начинали закрываться, тело расслабляться, а Морфей уже протягивал свои руки навстречу Шастуну. Но всё прервал звук уведомления, и веки пришлось разлепить.       Прочитав полученное сообщение, перед этим немного покурив (всего две сигареты), походив по комнате, размахивая руками в воздухе, старшеклассник заулыбался во все тридцать два, почувствовав совершенно не лёгкое волнение под ребрами, ладони снова вспотели, а уши покраснели не только кончиками. Он был в предвкушении предстоящего дня, и чётко решил для себя, что сделает вид, будто он на уроке первый раз, снова с огромной тетрадью, снова готов аргументировать, почему тетрадь всего одна. Было только одно но, которое вполне могло помешать этому плану: Арсений Сергеевич вполне мог не поддержать данную затею, и все мечты и сладкие надежды разобьются о суровую реальность. Нужно что-то придумать, но мозг хочет спать, поэтому в голове перекати-поле катается туда-сюда.       Арсений не помнил, как прошёл остаток ночи, так что вполне вероятно, что он успел подремать, но фильм так и остался на паузе, тетради без оценок, а сам преподаватель без какого-либо желания существовать.       Кое-как добравшись до учебного заведения, Попову пришлось зависнуть в машине подольше, поскольку прямо перед ним прошёл Антон, мать его, Шастун. Который точно так же зависал куда-то себе под ноги, периодически поднося длинные пальцы, держащие не менее длинную сигарету, ко рту. Про себя преподаватель в очередной раз отметил приятные для себя черты в долговязом парне, который уже успел дойти до калитки, но на территорию школы не шибко торопился.       Арс ухмыльнулся, вспомнив, как Сергей Борисович, прося у буфетчицы “три пиццы, пожалуйста”, параллельно долго и нудно ворчал об Антоне, который совершенно перестал ходить на его предмет и, если бы не его рост и многочисленные украшения на руках, то учитель давно бы уже забыл, как выглядит Шаст. Сегодня был вторник, а значит, у 11Б первым уроком стояла физика, если память Арсения Сергеевича ему не изменяла, а она не могла ему изменять. Поэтому, опираясь на собственное наблюдение, учитель сделал вывод, что Антон сомневается насчёт похода на физику. Нужно было его подтолкнуть, потому что ещё одну лекцию на тему безответственности подрастающего поколения Арс не переживёт.       – Доброе утро, Антон, – получилось жёстче, чем хотелось, поэтому Попов поспешил ретироваться с места встречи в сторону школьного крыльца.       – Ой, здравствуйте, – Шаст вздрогнул от неожиданности и поспешил за преподавателем, бросив бычок в лужу, где-то глубоко в душе разрываясь от страха и в то же время желания быть пойманным с сигаретой во рту. – Точнее, доброе утро.       Шасту хотелось что-нибудь вкинуть в диалог, как-то построить утренний разговор, но получалось только мычать, хмыкать и восхищённо смотреть на широкую спину Попова, находившуюся под слоем одежды. А самое главное: под чёрным пальто в пол, от которого шлейфом разносился парфюм, не первый день сводящий с ума Шастуна, застрявший у него памяти намертво.       Попову не было неловко идти рядом с учеником ещё недели две назад, когда какая-то десятиклассница подловила его на пути к школе и допрашивала про декабрьское сочинение. Но сейчас он испытал настоящий взрыв положительных эмоций, от чего хотелось бежать, но не, как вчера вечером, ото всех, а наоборот, к нему.

***

      Сейчас стоило бы сказать о том, что Арсений давно замечал Антона в стенах школы. Пару раз они даже общались в коридоре и на каком-то мероприятии, на котором Попов про себя отметил, что старшекласснику очень идут рубашка и брюки. Антон же отчётливо помнил тот день, когда Арс только пришёл к ним в школу, потому что писк девочек от такого красавчика стоял в ушах и голове ещё дней шесть. Тогда у Шаста завязывались первые отношения, не приведшие ни к чему, кроме крепкой дружбы, так что в тот момент ничего необычного в учителе литературы найдено не было, разве что лёгкий снобизм и высокомерие. Но говорить о чем-то по типу симпатии – глупо, потому что тогда ни тому, ни другому было не до этого.       Но в этот раз всё иначе, и главную роль сыграл тот злосчастный урок, за который Шастун был готов благодарить кого угодно. И если Арсений прошлой ночью отказывался принимать факт своей легкой эмоциональной привязанности к старшекласснику и слушать внутреннего себя, кричавшего о том, что будоражит не от осенней прохлады, а от старшеклассника, то Антон провёл остаток ночи в самокопании и понял, что играть в обиженку не стоит. Нужно попытаться действовать, ведь не попробуешь – не попробуешь, верно?