Вечное "люблю"-2

Едва Агнесса ушла, всем стало ясно, что голос Дженаро звучал куда увереннее, чем он сам себя чувствовал. Парень тут же упал в кресло, обхватил руками голову и заплакал. Навзрыд. Страшно. И, несмотря на его вчерашнюю выходку, сердце мое наполнилось жалостью. Я уже не могла сердиться на него за то, что он пытался ко мне приставать. В конце концов, ведь мотивы сего поступка у него были продиктованы заботой о брате. Глядя на этого загнанного в угол, эмоционально убитого человека, его невозможно было бояться. Поэтому я первой поднялась, осторожно погладила кузена Федерико по плечу и спросила: — Может сделать тебе чаю? Дженаро поднял на меня удивленные заплаканные глаза и озадаченно заметил: — Просто удивительно. Я вчера так ужасно себя повел, а ты теперь меня жалеешь. — Элементарного сочувствия достоин всякий человек, — грустно улыбнулась я. — К тому же, не тебе отдуваться за грехи матери. — Похоже, я ошибался на твой счет, Виолетта, — вздохнул Дженаро. — Извини. Ты сильно испугалась? — Не больше, чем любая другая порядочная девушка на моем месте, — успокоила его я. — В конце концов, тебя тоже можно понять. Ты увидел ту сцену в окно, испугался за брата, рассердился на меня, вот и пошел на столь радикальные меры, не разобравшись. Ты просто заботился о Федерико, правда? — Конечно, — заверил меня Дженаро. — У меня и в мыслях не было ничего из того, что я тебе наговорил. Если бы не это объятие с Эрнесто… — Ладно, — вмешался Федерико, снова усадив меня рядом с собой. — Не оправдывайся. Если Виолетта тебя простила, я тоже прощаю. Но напомни следующее. Огорчишь ее еще раз — и эти синяки покажутся тебе детским лепетом, как и сломанный нос. Кстати, сходил бы ты к врачу, а то так и останешься коршунообразным, — Схожу, как только разберусь со всей этой котовасией, — вздохнул Дженаро. — Собираешься искать родственников отца? — подал голос Эрнесто. — Уже нашел, — отвечал тот. — Я все выяснил еще до того, как мы сюда приехали. Кто такой Леонитас Кавильо, мне известно не хуже вашего. Поэтому, обнаружив завещание, я напряг несколько своих знакомых, да и сам прошерстил интернет. В общем, оказывается, мой родитель был очень предусмотрительным человеком. Он как будто от всего на свете перестраховался, только бы я сумел нормально вступить в права наследования. Сами посудите. Чтобы бизнес не перешел к жене, с которой он так и не успел официально развестись, Леонитас оставил два экземпляра завещания. Первый находится в руках у тети Аврелии, а второй — у адвоката отца. И, как Вы, тетя, можете видеть, там есть определенная оговорка. — Да, — кивнула мать Федерико, опустив глаза в документ. — «Если же моя смерть наступит раньше, чем сын сможет самостоятельно управлять бизнесом, то этим будет заниматься мой поверенный, Эннио Филлигрино». — Правильно, — кивнул Дженаро. — А этот Эннио, как выяснилось, — кристально честный парень. Он был близким другом отца и во всем ему помогал. Вчера я с ним связался по телефону. Он готов хоть сейчас передать мне бизнес и научить всему, что необходимо для управления им. Мой отец поручил ему стать для меня наставником и помощником. Он доверял ему, как себе. И, по-моему, правильно делал. За все эти годы Эннио вдвое расширил сеть и готов отчитаться за каждый потраченный песо прибыли. И, кажется, он даже рад, что больше не будет управлять бизнесом. В общем, сегодня вечером я встречаюсь с ним, чтобы подробно все обсудить. — Значит, с бизнесом проблем не возникнет? — уточнил Федерико. — Что ж, хоть это хорошо. А что еще ты унаследовал? — К нему перешла вся личная собственность Леонитаса, — ответила за племянника Аврелия, не отвлекаясь от завещания. Три квартиры в Риме, загородный особняк, вилла в Испании, счета в нескольких банках и… Стоп! Это же… — Квартира, в которой мы все это время жили, — закончил за нее племянник. — Что Вас так удивляет? Ведь моя матушка только что призналась, кто ее купил. — Но я думала… — … что у нее хватит совести переехать оттуда после того, как она убила своего бывшего любовника. Видимо, не хватило. — Слушай, это не женщина, а чудовище какое-то, — подала голос Глория. — Дженаро, без обид, но, по-моему, тебе и твоим сестрам, вообще, лучше держаться от нее подальше. Кузен Федерико посмотрел на нее слегка удивленно, а я хлопнула себя ладонью по лбу и воскликнула: — Прости, мы забыли вас познакомить. Это Глория, девушка Эрнесто. Наверное. не стоило упоминать об ее родстве с моим парнем в присутствии Аврелии. Она злилась при одном упоминании Иглессиаса. Да и хватит семейных тайн для одного дня. — О, — пробормотал Дженаро. — Ну, раз у него есть девушка, то я, тем более, был неправ. — Ты уже прощен, — отмахнулся Федерико. — Давай не будем пока трогать эту тему. А вообще, Глория права. Я бы, на твоем месте, к матери больше не приближался. Так что ты теперь намерен делать? — Ну, с остальной частью наследства тоже проблем нет, — покачал головой его кузен. — Все это. кроме нашей квартиры, временно передано во владение матери Леонитаса, то есть моей бабушки. Но владение ограниченное. Она может следить за порядком в домах и квартирах, может сдавать их в аренду или жить там самостоятельно. Но ей запрещено их продавать, дарить или переоформлять. А счета в банках, по указанию, адвоката, давно переоформили на мое имя. Эннио же все это время следил за тем, чтобы банки не обанкротились, и стабильно счета пополнял. Так что теперь мы с девочками в шоколаде. А что касается этой квартиры в Милане… — Ты ведь не выгонишь родную мать, правда? — оборвала его я. — Хоть она и убила твоего отца, ты его почти не помнишь, и… — Я помню достаточно, чтобы презирать ее, — отвечал Дженаро. — Пойми меня правильно. Я рос в условиях ужасной строгости. Жил в постоянном страхе перед матерью. Она может наказать за малейшую провинность. Наказать сурово и очень болезненно. Ты не знаешь, как ловко эта женщина обращается с кнутом. И я всегда находил утешения в этих снах… то есть мне казалось, что это сны. Я видел, как отец катал меня на плечах, подбрасывал, кормил мороженным, качал на качелях. Для меня это было то единственное хорошее, что я имел. Пусть это было всего лишь грезами, я ими жил. Ты не понимаешь. Я мечтал заснуть и не проснуться. Жизнь была для меня адом. А теперь оказывается, что мать сама, своими руками, лишила меня тех счастливых минут. Обратила их в мир снов. Поставь себя на мое место. И я поставила. А в следующую секунду едва не расплакалась. Душа моя наполнилась состраданием к забитому и испуганному ребенку, который переживал очередной день лишь для того, чтобы снова очутиться в тех прекрасных снах. Я возненавидела Агнессу лютой ненавистью, и теперь больше не собиралась ее защищать. За то, что она сделала с родным сыном, любое наказание будет для нее слишком гуманным. — Прости, — вздохнула я. — Ты прав. Можешь делать, что угодно. — Мы поддержим тебя в любом решении, — добавил Федерико. Несколько минут в гостиной царило молчание. Мой парень приобнял меня, стирая боль, которую я как бы приняла от его кузена. Эрнесто, Аврелия и Глория просто ободряюще улыбались молодому человеку, а близняшки, сев перед ним на колени, гладили брата по рукам. Наконец, Дженаро оглядел всех присутствующих. Он был все еще бледен, но глаза его светились решимостью. — Я хочу, чтобы моя мать покинула эту квартиру, — заявил он с металлом в голосе. — Обсужу этот вопрос с Эннио.