Коридоры, коридоры, коридоры.
Проникаешь в свободную комнату и выдыхаешь с болью, к стене прислоняясь. С чего ты взяла, что сможешь его понять? С чего ты взяла, что хоть кто-то сможет его понять? — Т/и, я пошутил, — шаги и голос, полный безмятежности, сквозящий смехом — чистым и искренним. — Ты так стремительно убежала, что я даже не успел тебя остановить. Ха-ха, да выходи же. Нет, нет, нет, замираешь, задерживаешь дыхание, прекрасно знаешь: ложь это, доверять нельзя. Он цокает, ты слышишь, как он за спиной бормочет себе что-то вроде "Ну только попадись" — и удар кулаком в твою как раз же стену сотрясает мозг. Пока все инстинкты кричат о том, что нужно затаиться, скрыть себя — ты неосознанно давишь внутри тяжелый всхлип. Дверь раскрывается мгновенно — и хищный взгляд, полный мальчишеского торжества, буквально застает врасплох. Скарамучча на пороге, прожигает тебя взглядом голодных глаз. — Так вот, где спряталась птичка, — ехидный голос, столь ребяческий, но вместе этим — жуткий, предостерегающий, с ноткой угрозы в нем. — В своей же клетке.Предвестник закрывает дверь.
Ты неотрывно смотришь на него. Бежать некуда, отступать некуда, нужно собраться, сбросить страх, ты обещаешь себе, что не будешь его умолять о чем-либо. Как бы больно ни было. — Зачем ты похитил меня? — он неизменно приближается, вставая прямо над тобой, пока ты, сидящая спиной к стене, не поднимаешь взгляд. Снизу вверх. Уже промах, уже признание слабости. Так нельзя. — Мы всего лишь... — внезапная улыбка его — словно оскал. — Поиграли. И вновь глаза его тускнеют, а улыбка — ухмылка — слезает с лица, подобно змее, что выгнулась и вот-вот совершит свой ядовитый прыжок. Скарамучча опускается, вплотную наклоняясь так, что едва ли не задевает тебя своей шляпой. — Но ты проиграла, — одними губами он шепчет вердикт. Твои запястья — словно вата, то ли слишком слабой стала после бега, а может, он и впрямь сильнее, чем казалось изначально — но хватает их обеими руками, вжимает в стену так, что кости начинают ныть, а худое, даже несколько щуплое, но безупречно гладкое лицо — прямо напротив. — Скара... — Молчать. Ты выдыхаешь — и чем дальше, тем все быстрее погружается в туман, мелькающие тени, рукам больно, глаза вот-вот сомкнутся — на Предвестника трудно взглянуть. Он привык командовать, и только одно слово, подвергающее сомнению его приказ, выводит Сказителя из себя. Внутренний демон этой маленькой фигуры слишком велик, не забывай. — Веди себя послушно, — он уже слишком близко, так, что своим обжигающим дыханием буквально вводит в ступор; шея — вся в мурашках, это жестокая пытка, стерпеть ее нельзя. — Может быть, тогда я тебя отпущу. Жар возле шеи заставляет встрепенуться, он — тонкими губами трогает поверхность кожи, так незаметно, что ты напрягаешься: вот-вот укусит. Но Скарамучча, лишь едва касаясь кончиком зубов, вбирает твою кожу глубже, глубже — отметку оставляя за собой. Видеть ее нельзя, но чувствовать тот самый обжигающий засос, наверняка с лиловым отпечатком — ты можешь даже слишком хорошо. — Обычно я убиваю своих жертв, — его чуть хрипловатый голос все еще звенит осколками угроз, но — показалось? — уже мягче. Он отпускает твои руки и отодвигается, глядя на то, что только что тебе оставил. — Но тебя не хочу. Пока что. Он поднимается, и томный, проникающий, сверлящий насквозь взгляд его — как выстрел пулею навылет. Делает вдох, видимо, тоже чувствуя, как стало слишком жарко — даже для него. Взгляд замирает на отметке, и вновь тонкая, змеиная улыбка мелькает на лице. — Ты же не думаешь, что это конец, верно? — гадко, но вожделенно усмехается он. — Ровно тогда, когда мой знак на твоей шее вновь начнет белеть... Сказитель раскрывает дверь и взглядом, жаждущим игры, тебя пронзает всю.— Я приду за тобой снова.