Последний закат

2 года спустя. В детстве многие не задумывались о новом дне, о том, что произойдет завтра или послезавтра, через месяц или через год. Я входила в это число. Проживая один день насыщенно и интересно, мне было плевать на завтра, ведь я жила сейчас, прямо сейчас. Время летит, и догнать его всегда очень трудно, порой невозможно. Эти два года прошли очень быстро, словно несколько месяцев, и такое было впервые. Как-то я задумалась над этим, проживаю ли я жизнь так, как хочу? Все ли делаю правильно? Да, наверное, да. Я там, где должна быть. Что значат пару лет для кадета? Ничего. Так и было для меня. Мы тренировались каждый день, кроме воскресенья, именно в этот день мы могли полностью расслабиться и отдохнуть после тяжелой недели. Время летело незаметно для меня и всех, кто был в отряде. Я находилась с ребятами бок о бок каждый день, не замечая, как они взрослеют, как внешне, так и внутренне, пока главнокомандующий Гарнизона ни отметил, как парни возмужали, а девушки похорошели. Тогда я посмотрела на своих сослуживцев и ужаснулась: все давно поменяли облик, в котором приехали сюда два года назад. Клара все также ходила с короткой стрижкой, всегда стриглась, как только волосы становились чуть ниже плеч. Никогда ей не перечила в этом, наверное потому, что тоже привыкла ее видеть именно с такой длиной. Я же в свою очередь забыла, что такое стричься, волосы отрасли очень сильно, мне нравилось, но Шадис несколько раз делал замечание, что за стеной они сыграют со мной злую шутку. Чтобы приуменьшить гнев мужчины, я обычно заплетала косу, от чего видимость длины и густоты становилась менее заметной. Конечно, я понимала, что нужно немного подрезать, но старалась отсрочить это на столько, на сколько это было возможно. Совсем недавно мне исполнилось восемнадцать, этот день Рождения прошел также, как и два прошлых. Шадис выделил несколько минут перед тренировкой, отряд хором поздравил меня и учение продолжилось. Так проходили все дни Рождения кадетов, от чего атмосфера праздника с каждым годом улетучивалась, но письма мамы в этот день держали эти тонкие нити радости и счастья. Она отправляла мне в этот день всегда разные, но достаточно дорогие подарки, от чего, при получении, я мысленно корила ее за трату денег. На восемнадцать лет мне передали письмо, шоколад и фрукты. Для нее это было слишком дорого, но сколько я ни просила ее не тратиться — все было тщетно. В своем последнем письме она намекнула о мужчине, с которым познакомилась недавно, но уже посчитала нужным сказать мне. Я обрадовалась. После смерти отца у нее никого не было, но она еще молода и достойна счастья с другим. Я хотела, чтобы она была счастлива, ведь если хорошо ей, то хорошо и мне. Я с ней не виделась все два года, ведь разрешалось это мероприятие только после окончания обучения, и я очень скучала за ней. За прошедшее время я познакомилась с многими ребятами, но особенно сблизилась с простодушной и отважной девушкой Сашей Браус. Шатенка хотела поступить в Разведкорпус, что немного меня обрадовало, ведь я также не изменяла своим планам на будущее. Девушка была очень дружелюбной и очень быстро нашла общий язык с моими друзьями и стала частью целого. Жан Кирштейн давно перестал быть для меня нежелательным собеседником, став достаточно близким приятелем. Парень очень возмужал за это время, став еще привлекательней. Мы проводили с ним достаточно много времени, и я замечала, что он становился более рассудительным и практичным, но карьеризм у него никто не отнимал. Он был одним из самых успешных кадетов, и я была уверена, что он встанет в тройку первых из десяти лучших из лучших. Я этого хотела, он заслужил. Жан на протяжении всего времени не переставал проявлять недружеские чувства, но я не могла ему ответить взаимностью, я не испытывала даже каплю того, что питает он. Мне нравилось с ним дружить и что-то большее я не могла даже представить, поэтому на какие-либо порывы чувств я не отвечала. Наши с ним отношения не были такими насыщенными, как у Конни и Клары, который совсем недавно стали парой. Парень теперь был выше брюнетки на голову, уж точно, и они счастливы вместе, это главное. *** Сегодняшний день не отличался от вчерашнего и, скорее всего, не будет отличаться от завтрашнего. Нас разбудили в шесть утра, но многие уже не спали, так как режим стал вторым «я». Умывшись и сделав по привычке косу, я направилась в столовую, где уже за столом сидели все мои близкие друзья. Поставив тарелку каши и молоко и сев рядом с Кристой, я взглянула на дальний стол, где сидел Кирштейн со своими приятелями. Он никогда не садился с нами, так как поддерживал общение отчасти только со мной. Парень еле улыбнулся, что и сделала я, неуверенно подняв руку на уровне груди и помахав ей. — Почему он тебя еще не поцеловал? — раздался тихий вздох, и я сразу же повернула в сторону голоса Клары, которая сидела напротив меня. Мое лицо бегло наполнилось румянцем, я сжала зубы и шикнула на девушку, торопливо оглядев внимательные лица друзей. Конни пустил смешок, будто держался до последнего, но желание посмеяться было превыше всего. Он тут же закрыл рот кулаком и прокашлялся, приковав внимание всех на себя. — М-м-м-м, какая вкуснятина! — застонала Браус и бросила ложку в пустую тарелку, принявшись гладить полный живот. Кажется, она разбавила ситуацию и все забыли слова Хилл, также? Надеюсь, что да. — Если хочешь, можешь съесть мою порцию, — Криста пододвинула нетронутую тарелку к шатенке и улыбнулась, заставив ее резко распахнуть загоревшиеся глаза. — Да? — девушка радостно потерла ладони друг об друга и пододвину тарелку к себе. — Спасибо, Криста.— Браус кивнула и принялась уплетать кашу. Я тихо захихикала, поглядывая на лицо каждого сидевшего за столом, в надежде увидеть безразличие к словам Хилл. Кажется, всем было плевать, точно плевать. Все смеются, им будет не до меня и Жана. — Так почему он тебя еще не поцеловал, Рейчел? — с иронией в голосе спросил Конни и скрестил руки на груди. Один уголок его губ пополз медленно вверх, отчего на лице застыла неприятная ухмылка. Да сколько можно, мать твою?! — Потому что мы друзья. — «бросила» я и отпила немного молока, пытаясь показать, что меня это никак не задевает, и этот диалог мне попросту безразличен. — Прекрати, Конни! Ты смущаешь Рейчел, — еле разборчиво промямлила Браус, пытаясь говорить и пережевывать одновременно. Она толкнула парня в бок и нахмурилась. На лице девушки это выглядело нелепо, ведь она выглядела так, будто злиться не умела вовсе, но я была ей благодарна, что она попыталась хоть как-то угомонить юношу. Снова раздались смешки, но назойливых вопросов в мой адрес никто больше не кидал. Меня это порадовало, что наконец-то от меня отстали, хотя бы сейчас. Время завтрака закончилось, и мы стали все подниматься со своим мест, чтобы проникнуться в еще один день изнуряющей тренировки. Медленно мы плелись к двери, ожидая, пока толпа спереди выйдет, но как только шатенка, стоящая во главе всех, тронулась ручки, дверь распахнулась. В столовую вбежал парень в форме Гарнизона, он был совсем молод, старше нас на года два-три. Его побледневшие губы жадно хватали частички кислорода так быстро, будто он бежал несколько километров без остановки. На его мокром от пота лбу выступила вена, а глаза судорожно бегали по непонимающим лицами. — Я…Э-э… — замямлил он, но, услышав свою речь, нервно прокашлялся и продолжил: — Оставайтесь здесь, не выходите. Как только Кис Шадис прибудет, он даст вам распоряжение. — проговорил он это очень быстро, нервно разглядывая каждого из нас. От этого парня веяло диким ужасом и страхом, но он пытался держать самообладание. Что произошло, черт возьми? По моим рукам пробежала дрожь, я моментально нащупала руку Клары и схватила ее, так мне было чуточку спокойнее. Резко всю столовую оглушил гул новобранцев, они закидывали вопросами бедного парня, от чего тот медленно попятился назад, не сумев выдержать столь сильный напор. В помещении летали догадки произошедшего, но я в них не вслушивалась. Я сильно сжимала руку подруги и смотрела на солдата. — Заткнулись все! — раздался голос Кирштейна в толпе, и все разом замолчали, непонимающе уставившись на него, считая нас. Юноша растолкал зевак и медленно вышел вперед. Его лицо было очень хмурым, но отражение суеты и страха в нем явно виднелось. Он положил свою ладонь на плечо солдата Гарнизона и немного наклонился к нему, а затем четко и медленно спросил: — Что произошло? — в голосе Жана была настойчивость, смешанная со спокойствием и пониманием. Он смотрел в глаза солдата, пытаясь выудить правду одним взглядом, и у него это получилось. — Ш-ши-и-ганшин-а пала, — тихо и боязливо процедил парень и поджал губы. Жан резко отдернул руку и повернулся всем телом к отряду. В его глазах застыл ужас и непонимание сказанного. Все постепенно стали перешептываться, а через секунду столовую снова наполнил гул возгласов. — Что? Что он сказал? — я посмотрела на каменное лицо Клары, а затем на такое же лицо Кристы. В груди сильно заболело, и я тут же отпустила руку брюнетки, неуверенно шагнув вперед. — К--к-ак пала? — виски сильно пронзила боль, такая острая и тянущая, что голова резко закружилась. Не может быть такого, это просто нереально. Стены столько лет защищали нас, но что случилось? Что? — Колоссальный титан разрушил ворота Шиганшины, титаны заполнили город. Сейчас там все три войска. — до ушей донеся голос солдата, такой же тревожный и тихий. Юноша заикался, как будто сам не понимал, что такое может быть возможно. — Почему мы не там?! — завопил Жан и одним шагом приблизился к солдату, немного нависнув над ним. — Это запрещено! — замотал руками парень перед лицом Кирштейна и сглотнул. Он очень быстро моргал, и пот еще сильнее выступил на коже лица, катясь каплями по вискам. — Вы еще не готовы, прошло слиш… — дальше я уже не слышала. В ушах стоял гул, но он был такой отдаленный и размытый, словно я была под водой. Я не могла поверить в то, что слышала. Мама. Она там. Она там одна. Как же такое могло случиться. Она может быть уже мертва — раздавлена этими монстрами или сожрана заживо. К горлу подкатила тошнота, я выставила руки вперед и оперлась о стол, перед глазами расстилалась белая пелена от слез, которые медленно скатывались по моим щекам к подбородку. Как же так? Почему мы здесь, когда жителям нужна помощь? Два года мы готовились к этому! Готовились, мать твою! Моего плеча коснулась чья-то рука. Она аккуратно поглаживала его, но я не могла понять, кто это был. Я пыталась сфокусироваться на человеке, но все было тщетно. — Рейчел, там все три войска, они спасут твою маму, все будет хорошо. — над моим ухом раздался голос, и он принадлежал Кристе. Она успокаивающе гладила меня, ее рука подрагивала, но она старалась держаться и не показывать панику, которая медленно, но уверенно заглатывала ее с головой. — Я должна знать, что с ней все хорошо, должна. — прошептала я, захлебываясь слезами. Сказать это было очень трудно, не знаю, поняла ли девушка мою речь. — Где Клара? Ее родители тоже в Шиганшине, — проговорила я, сглотнув. На секунду я почувствовала себя сволочью, думающей только о себе, ведь родные моей близкой подруги находятся в опасности также, как и моя мать. Я поднесла дрожащие руки к своему лицу и вытерла слезы, хотя вряд ли это можно было назвать так. Вода просто размазалась по моему лицу, но стала немного легче, словно я скинула лишний груз с себя. Пелена стала просвечивать, и я постаралась рассмотреть окружающих вокруг. В глаза бросился Жан, разговаривавший в солдатом Гарнизона, мои сослуживцы, которые разбились на группы и разошлись по столовой, но большая часть стояла возле Кирштейна и высшего по званию. Некоторые также плакали, как и я, видимо, у многих семьи были из Шиганшины или это из-за страха? Да, наверное. Другие же бурно обсуждали навалившуюся информацию. Я перевела взгляд и встретилась глазами с Конни и Сашей, которая судорожно откусывала куски хлеба и мгновенно проглатывала, уставившись в одну точку. Спрингер же в свою очередь держал ладони Клары в своих руках, а голова брюнетки была удобно уложена у него на плече. Глаза девушки были закрыты, но как только ресницы содрогнулись, по щекам покатились слезы. Я медленно поплелась к подруге и, подойдя к ней вплотную, уселась перед ней на колени. Голова стала очень тяжелой и мгновенно опустилась на колени к Хилл. Девушка тут же переплелась пальцами левой руки со моими и тихо хмыкнула: — Все будет хорошо. Время тянулось очень медленно, будто вовсе остановилось. Мы сидели в столовой, может, час или даже два, не могу сказать точно, я потерялась во времени. Слезы перестали литься, но мокрые дорожки на щеках еще не высохли, как и у Клары. Мы сидели за столом и молчали. Каждый думал о своем и обсуждать ситуацию не посмел никто. Сердце болело от боли и незнания, что сейчас с моим самым близким человеком. Я корила себя, что оставила ее, отправившись в кадетское училище, корила за то, что заставляла ее плакать. Сейчас бы я отдала все на свете, отдала бы свою жизнь, лишь бы она была жива. Я молилась, мысленно молилась все это время, успокаивала себя тем, что моя мать сильная женщина, она справиться и ей обязательно помогут. В мыслях на секунду появился капитан Разведкорпуса — бессердечный и неприятный мужчина, который с легкостью плюет на жизни других и мог просто оставить мою мать умирать, если увидел бы ее. Непроизвольно всплыли события двухлетней давности, когда один из новобранцев упал с дерева и погиб, не справившись с УПМ. Да, конечно, я помню лицо, на котором мелькнуло отвращение, помню слова сероглазого мужчины, от чего по шее прошлась дрожь, спускаясь к ногам. Я мгновенно отбросила все мысли и сфокусировалась на Кирштейне, который уверенным шагом направлялся к нашему столу. На его лице боролись боль и страх со спокойствием и самообладанием. Он сел рядом со мной и положил свою ладонь на мою, немного ее сжав. Сердце пропустило удар, но я не стала убирать руку, мне было спокойно, что он рядом. Хотелось прижаться к нему и расплакаться, но я сдержала этот порыв, посчитав, что это будет неправильным по отношению к нему. — Как ты? — начал он, аккуратно задав вправду волнующий его вопрос. Он знал, что я чувствую себя ужасно, но надеялся на что-то…положительное? — Отвратительно, — с очевидностью в голосе ответила я, и юноша тут же поджал губы, быстро закивав. Его глаза мельком прошлись по моим друзьям, а затем и по всем, кто находился в помещении. Из груди парня донесся еле слышный вздох, но он был таким тяжелым и понимающим, что сердце машинально сжалось. Дверь столовой распахнулась и в помещение вошел солдат Гарнизона, он медленно перешел порог и плюхнулся на лавку, стоящую возле двери. Его руки прильнули к лицу и протяжно прошлись сверху вниз, оттягивая кожу. Его уставшие глаза прошлись по таким же уставшим лицам, полных боли и ожидания. Мое сердце тихо застонало, ведь предчувствие говорило одно: ничего хорошего ожидать не стоит. Я аккуратно вытащила свою руку из-под руки Жана и обняла себя руками, словно это поможет скрыться от всего, что происходило вокруг. — Стена Мария разрушена, титаны заполонили местность. Жители вывезены за стену Роза и находятся в лагерях для беженцев. — на одном дыхании произнес он и закрыл лицо руками. — Господи, — прошептала Криста, сидевшая напротив меня, и закрыла ладонью рот. Ее и без того большие глаза увеличились в размере. Она не могла поверить, как и все мы. Клара тихо захныкала справа от меня, но я ее почти не слышала, так как шум от голосов очень быстро разошелся по помещению. Голова болела, словно тысячу гвоздей всадили в затылок и в виски, а затем невыносимо медленно крутили их. По щеке скатилась слеза, а затем еще и еще. Мне хотелось забыть этот день, как страшный сон, хотелось провалиться под землю и скрыться ото всех. Мне было страшно. Очень страшно. Тело ломило, будто я отжалась сто раз, а после пробежала пару километров. Я надеялась, что с мамой все хорошо, я всем сердцем верила, что она в порядке, но когда я узнаю это? Мир вокруг рушился, казалось, что происходящее — это страшный сон, и я совсем скоро проснусь и пойду на тренировку. Все будет хорошо. Стены целы, мама в безопасности, но нет! Нет! Все происходящее — реально. Шиганшина пала, стена Мария была пробита, но как? Колоссальный титан? В моей голове не укладывалось то, как он мог выглядеть, ведь стены около пятидесяти метров, и ни один титан не доставал до них. Ужас смешался с осознанием, что мир катится на дно, и скоро мы все погибнем. Слабая. Какая же я слабая. Прошло еще несколько часов перед тем, как вернулся Шадис. Он окинул нас хмурым взглядом и сказал, что вечером нас ждет серьезный разговор. Он ни слова не сказал про произошедшее, и никто не смел спрашивать его об этом. Все лишь удовлетворительно кивнули, когда он приказал разойтись по казармам и отдохнуть. Всех пугали недомолвки начальства, но все надеялись, что вечером все станет ясно. Мне хотелось спать, ужасно хотелось спать. Каждая кость в теле болела и передвигаться было очень тяжело. Я дошла до своей кровати и плюхнулась на нее, в надежде уснуть и проснуться утром, тем утром, когда все будет хорошо. Образ мамы стоял перед глазами, она улыбалась и шептала мне, что все наладится, что все будет хорошо. Она гладила меня по волосам и целовала в лоб, укачивая. Я быстро провалилась в сон, понимая, что не смогу без нее. Сквозь сон я почувствовала, как меня трясут за плечо, а голос отдаленно бормочет: «Рейчел». С каждой секундой касание становилось все более реальным, а голос громче и громче. Глаза неохотно распахнулись, но тут же закрылись, отреагировав на свет, так повторялось пару раз перед тем, как перед моим лицом склонилось лицо Хилл. — Вставай, пора идти. Шадис сказал, чтобы все были через десять минут на поле. — перед тем, как встать, она задержала на мне полной боли взгляд и провела рукой по моим волосам. Она пошла к своей кровати, а я неторопливо приподнялась, поставив ноги на пол. Боль в голове не прошла, а усилилась еще сильнее, было тяжело сфокусироваться на чем-либо, все плыло, но, посидев пару минут в одном положении, стало немного лучше и только тогда я поднялась. Мы вышли на улицу, где половина новобранцев уже выстроилась в две шеренги, мы с Кларой дополнили ее и стали наблюдать, как ребята подтягиваются и выстраиваются позади нас. Я заметила Жана и Конни в первой шеренге, они смирно стояли, то сжимая, то разжимая кулаки. Через несколько минут, когда все встали, инструктор, стоящий посреди поля, сделал шаг вперед и замолчал, оглядывая каждого из нас. На его лице мелькнуло понимание и, кажется, сочувствие? Он молчал, выжидал чего-то. Но, как только из главного здания вышли главнокомандующие трех войск, он, кашлянув, начал: — Паршиво выглядите, ребята, — констатировал факт мужчина, и все тихо заохали, впервые услышав от него «ребята» вместо «крысы подвальные». Это было правда неожиданно, но одновременно нагоняло жути еще сильнее. Все не просто так. Рядом с ним, чуть правее выстроились главнокомандующие, на которых не было лица. Они молча оглядывали нас, внимательно слушая, что скажет Кис дальше. — Сегодня произошло то, что противоречит всем нашим знаниям о титанах. Не буду врать, мы находимся в полной жопе, но сейчас главное совладать со своими эмоциями и не терять самообладание! Колоссальный титан пробил стену Шиганшины, впустив обычных титанов в город, а после, бронированный титан пробил стену Мария. — мужчина на секунду замолчал, осмотрев наши удивленные от ужаса лица. Еле кивнув, будто самому себе, что можно продолжать, он заговорил: — Погибло очень много людей, как жителей, так и солдат всех трех войск. Этими люди могли быть ваши родные, поэтому завтра вы отправитесь за стену Роза и сможете увидеться с ними в лагере для беженцев. — голова пошла кругом, как только я представила свою мать, лежащую где-то раздавленной под обломками стен. — Сегодня был совет у самого короля стен, — я не заметила, как в середину вышел Найл Док — главнокомандующий Военной полиции. Мужчина приковал все внимание к себе, заставив внимательно вслушиваться в каждое сказанное им слово. — Было принято решение закончить обучение новобранцев на год раньше и принять их в три войска. Десятка лучших сохраняется, и в нее входят: Жан Кирштейн, Саша Браус…— все это было похоже на какую-то сказку, словно над нами устроили злую шутку, чтобы поразвлечься. Не верилось, что все происходят именно так, как происходит. Я бы очень хотела услышать свою фамилию в списке, но этого не произошло. Я, Клара и Криста не попали в рейтинг, что заставило меня немного напрячься. Было обидно, ведь я вправду старалась все два года, но… Черт возьми, хватит ныть, Рейчел! Добьешься успехов чуть позже, если тебя не сожрет титан на первой вылазке. —…Эти люди могут вступить в военную полицию, другие же в два оставшихся войска. — продолжил мужчина, как только зачитал списки. Все, кто был в нем — молчали, хотя в моих мыслях они ликовали и радовались. — Я думаю, вы давно решили, с чем именно связать свою судьбу. — Док вернулся на свое место и, взяв у своего помощника бумагу и перо, снова встал на середину поля. Началась перекличка, как только Найл назвал мое имя, я без колебаний ответила, куда иду, но тут же уловила, как Ривай Аккерман вздернул бровь, но его лицо тут же стало непроницаемым, как и всегда. Очередь дошла до Жана и он четко ответил, что идет в Разведкорпус, что удивило не только меня, но и многих ребят, считая инструктора, но он не стал вмешиваться. Конни, который также собирался в Военную полицию, назвал Разведкорпус, и я снова удивилась. Зачем они это делают? Почему? У них такой шанс вступить в подчинение самого короля, но они выбрали более опасное решение. Не понимаю. Криста также не изменяла своим планам, как и многие другие, назвав Разведкорпус. Много ребят выбрали Гарнизон и только семь человек остановились на Военной полиции. — Теперь вы — солдаты! Боритесь до конца! — заорал Шадис, и мы тут же отдали честь. Мы будем бороться. Я буду.