Survival

Выспаться совершенно не получилось никому из братьев. У младшего голова распухала от экономики, но Чимин, на странность самому себе, втянулся в подготовку и тупо перестал следить за часами. Гук его проверял с периодичностью в один час, как и обещал, но потом тот уже сам начал штудировать учебники, забивая голову полезной (хотя он готов поспорить) информацией. А вот Чон эту полезную нигде найти так и не смог. Он понятия не имеет, с чего начать и как вообще все грамотно вырулить, чтобы выйти сухим из воды, то бишь с наименьшими потерями. Стаю, да и медведей, подставлять не хочется, людей калечить тоже, но они с вероятностью в сто процентов нарвутся на праведный гнев, если продолжат в том же духе. Так и прошла ночь, абсолютно бессонная, только лишь под утро оба вырубились, но приперся Хосок… Даже не так — влетел в дом волком, скуля и рыча, что всему пиздец, что произошла полнейшая хуйня. Чонгук подорвался, дрему как водой смыло, они рванули до границы со всех четырех лап, прихватив с собой несколько членов стаи, потому что проблема, резко свалившаяся на плечи дополнительным грузом, не терпела отлагательств. Медведи их встретили, как всегда, крайне недружелюбно. По состоянию Намджуна понятно, что главарь в гневе, по рычащему и изнывающему рядом омеге, что произошло непоправимое. Юнги рядом не видно, мальца либо дома оставили, либо куда-то спровадили, но раз Чимин ничего не сказал, а спросонья только спросил, что за шум в гостиной, значит с альбиносом все нормально. — Они убили двух медведей! — ревет Ким, а Чонгук пытается сохранить маску хладнокровия и чистого разума. Это чудо, что Намджун сдерживается, а не выгрызает глотки чужакам. — Скольких вы убили в ответ? — рычит волк, перекидываясь на ходу. Намджун делает тоже самое. — Они застрелили самых сильных, Чон! — Сколько? — спокойно переспрашивает волк, а сам пытается не сорваться. — Одного, — отвечает правая рука главаря медведей, тоже не оставаясь в своем зверином облике. — Минхи и Сэджон пошли ночью до границы на разведку, люди шли с вашей стороны, они были вооружены, — Чонгук прикрывает глаза, маска трещит, белки глаз заплывают красным, это не уходит от внимания Хоби, который берет инициативу разговора на себя. Вожаку надо успокоиться. — Сколько всего было людей? — Около десяти, остальные сбежали на машинах. Мы гнались за ними до полей на нейтральной территории, — отвечает Субин, скидывая с плеча автомат, испачканный кровью, сам он, кстати, тоже весь в крови. В человеческой крови. — Они охотились, без разбора отстреливали зверей. У них полные багажники трупов, Чон. — Вы же понимаете, что это значит, Хосок? — Намджун поднимает взгляд сначала на одного, потом переводит его на Чонгука, — Это браконьерство, они здесь из-за этого! — Чонгук кивает, зарываясь рукой в волосы на затылке, и сильно оттягивает, чтобы привести себя в чувства. — Нам придется объединиться, мы в равной степени опасности. Они знают теперь, что здесь еще и медведи есть. Люди забрали медведей? Минхи и… — Нет, не успели, но очень хотели. Мы вовремя подоспели, — Чон кивает, говоря уже более спокойно, хоть внутри и бурлит чан злости: — Собрание все еще в силе, мы должны решить, какую тактику предпринять. Почти все согласно кивают, перекидываются и ступают на волчью землю, добираясь до деревни за считанные минуты, в которой все жители уже на ушах стоят. …Люди времени не теряют, Чонгук еще в первый раз понял, что добыча торфа — это всего-навсего прикрытие. Что все действия абсолютно точно похожи на браконьерство. Одно не может понять, они по-любому должны были быть осведомлены, что земли не пустые, что в этих лесах есть деревни, на кой черт они суются сюда со своим браконьерством? Отлов в этой местности запрещен законом, слишком уж много редких видов, в том числе и оборотни, о которых никто не знает, кроме них самих. Хотя чему уж там удивляться, они, по словам Со Доён, отвалили дофига денег, чтобы разместиться именно здесь. Вывод из всей этой ситуации — у них иные цели и есть крыша над головой. — Хо, ты что-нибудь узнал о Робигус? — спрашивает вожак сразу же, как только они расселись в одном из переговорных пунктов на краю деревни. — Небольшая компания, недавно открытый филиал крупной нефтедобывающей корпорации, расположившийся, непосредственно, в Китае. В основном, они свои дела ведут из Пекина. Также есть филиалы в странах с выходом к морю. Есть пара мелких компаний по добыче леса и вот — Робигус — добывает торф. Они год назад были в Пекине, а до этого в России, но там все чисто, я просил проверить знакомого. Он не нашел ничего подозрительного. — Точные места добычи есть? — после минуты размышлений спрашивает Намджун. Хосок кивает, быстро забивая в карты данные, и демонстрирует главарю медведей. Чонгук подходит ближе, вглядываясь в точки. — Это же не самые богатые месторождения, — размышляет Намджун, — Там были случаи браконьерства? — Нет, насколько мне известно. Но они могли все засекретить. Людям сейчас плевать на животных, их любые деньги заткнут. Чонгук цыкает, морщится, тяжело тянет воздух. Не нравится ему все это, будто не хватает чего-то. Он ударяет кулаком в деревянную стену, сотрясая каркас и привлекая к себе все внимание собравшихся, благо ничего не разваливается — сооружение на честном слове держится. Он разворачивается к выходу, просит подождать его немного и бежит в сторону своего дома, разрывая спортивные штаны, потому что время на переодевание тратить не хочется. Чимин сидит как ни в чем не бывало, залипает на кухне в ноутбук, пока в проеме не мелькает черная тень, врезаясь в один из углов и хлопая дверью в кабинете. — Гук? — он откладывает ложку с зачерпнутым мороженным и слезает с барного стула, держа путь в сторону, откуда доносится шум, — Гук, ты чего? — Чимин, где карта источников? Ты не брал? — бросает Чон, принимаясь перебирать очередной ящик с бумагами и выкидывать неподходящее прямо на пол. — Остановись, сейчас принесу, — на ходу кричит младший, ретируясь в свою комнату. Он быстро ее находит, свёрнутой в трубу под кроватью. Давно стащил, но вернуть забыл, видимо тогда не до этого было. Возвращается в тишину и бардак, замечая голого брата со стопкой бумаги в руках. Ждет праведного гнева, но старший лишь обращается в облик волка, хватает трубу зубами и молча вылетает на улицу. Чонгук не одевается, когда заходит в переговорную, разворачивает карту на ходу и устраивает на пустом столе. Всем присутствующим, на самом деле, плевать на его внешний вид, видали, было, проходили. Некого стесняться, все одинаковые, хоть в нормальных офисах и принято свою наготу прикрывать, но они ненормальные. Они даже не люди. Их дальнейшая судьба сейчас решается, а не очередной маркетинговый план. Сопоставив все факты, собравшиеся приходят ко крайне неутешительному выводу. — Все месторождения были недалеко от источников, — говорит вожак, все-таки нацепляя на бедра шорты, которые минутами ранее ему подсунул Хосок, — У нас нет связи с обитавшими на тех землях стаями, а у вас есть? Помнится, вот здесь, — он указывает на одну из точек на карте на краю Китая, — живут ваши сородичи, — Намджун сводит брови к переносице. — Нет, к сожалению. Я давно там не был. — Мы должны понять, что после себя оставил Робигус. Они могут знать о нашем существовании. — Думаешь, это «охота на ведьм»? — Что-то вроде того, — фыркает Чон, болезненно улыбаясь. — Блять, Чон, почему ваша деревня так далеко от Кынводжи? Почему вы не построили ее прям рядом? — вспыхивает Намджун, — Так можно было бы не париться даже, когда вода под боком. — Спроси это у наших предков, Ким. Мне почем знать? Несколько сотен лет тут обитаем, а не там! Наверное были причины, — Чон пожимает плечами, добавляя: — Например, болото и густая лесистая местность, — Намджун вздыхает, ему больше нечего сказать, его вообще всего от злости трясет. — Я могу попросить вас не высовываться? Это ради нашего общего блага, пока мы не решим, как их выгнать отсюда и защитить Кынводжи. — Они убили двоих наших, Чон! — цедит Намджун, у него политика простая, глаз за глаз. А еще людей ненавидит, но это издержки памяти. Он также понимает, что на рожон лезть не стоит. Люди одним выстрелом завалили лучших медведей-бойцов, что уж там говорить об остальных? Чонгук поджимает губу, всегда знал, что медведи принципиальные, но к здравому смыслу нехотя, да возвращаются. — Дайте время, будьте на связи. Вместе мы что-нибудь придумаем. — Ладно, в этот раз я пойду у вас на поводу, — все присутствующие медведи недовольно рычат, Намджун на них лишь усмиряющий взгляд бросает, — Я свяжусь со знакомыми, узнаю, чем занимался Робигус на моей старой родине в Китае, — Чон кивает, — У вас есть неделя, а после мы пойдем мстить. С этими словами медведи покидают деревню. Чонгук знал, что так будет, что Намджун никогда от своих принципов не убежит. Он половину банды покалечит, но своего добьётся, так было уже однажды, но благодаря дипломатическим взглядам вожака волков и умению убеждать неубеждаемых — они обошлись без серьёзных потерь, точнее потерь вообще не было. Покусали друг друга, да и только. Зато ни в чем неповинные люди остались целы и невредимы. Тогда волки потеряли часть своих полей, на которые посягнула банда, но это пыль. Медведям земли нужны были из принципа «хочу, получу», так там ничего и не делают. Поля тупо простаивают, но даже без них фермерство цветет и пахнет. Никаких потерь. — Хо, — выныривая из размышлений, зовет вожак, когда они остаются только вдвоем, — Мы прокатимся до Робигуса.

***

Чонгук ничего не чувствует, они почти приехали, а пахнет лишь привычным болотом и немного чужаками — едва заметный запах. Они останавливаются у ограничителя, где их встречают несколько альф в спецодежде с эмблемой того самого Робигуса. Улыбаются во все тридцать два, от чего мерзко, но Чонгук с Хоби все равно давят из себя приветственные улыбки, связывая своих внутренних волков, чтобы — не дай Господи — сорваться. — Здравствуйте, вы кто и какими судьбами? — басит один из альф. — Добрый вечер, мы хотели бы поговорить с главным, это возможно? — с напускной любезностью говорит Чонгук, а ему кивают, говоря как проехать дальше и где искать, что немного выбивает почву из-под ног. Они думали, что даже не смогут ступить на эту территорию, а тут вот как получается. Чересчур радушный прием — подозрительно. Машину паркуют у огромного грузовика, запертого на ключ, глушат двигатель и синхронно спрыгивают на землю, хлопая дверцами. — О, это вы? Местные, да? — из рядом стоящего вагончика выходит тот самый водитель, который совсем недавно встретился Чонгуку по пути из леса. Чонгук кивает, протягивая руку для рукопожатия, — Какими судьбами? — Да вот, решил разузнать, кто сюда приехал. Надо знать новых соседей в лицо, — улыбается Чон, оглядывая местность, где еще вчера была куча мертвых животных, а сейчас пусто. Ни намека на кровь или зловонный запах смерти. Они все подчистили, — Меня Чон Чонгук зовут, а это Хосок. Хоби делает поклон, точно так же сканируя территорию. Люди снуют туда сюда, сооружают временные постройки, каждый занят своим делом. Складывается впечатление, что сюда приехали реально по важному делу, работают бесперебойно, практически молча. На гостей даже взгляд заинтересованный не поднимают, будто и нет тут никого лишнего. Но для волков именно люди здесь лишние. — Приятно познакомиться, зовите меня Джин. Может быть, пройдем в шатер? Я думаю, у вас много вопросов к нам, не так ли? — А вы проницательны, Джин-щи, — кивает Чон, следуя за мужчиной. Беседка, куда их привел директор Робигуса, он сам должность по пути озвучил, не внушает доверия, но от комаров, которых тут не так много, и ветра защищает, от дождя, вероятнее всего, тоже. Буквально вчера всего этого здесь не было, Чонгук своими глазами видел — постройки разрослись в количестве с шокирующей скоростью. Они будто всю ночь напролет работали, либо очень хорошо умеют играть в лего. — Вы собираетесь добывать торф? — Да, мы работаем на компанию, занимающуюся энергетической промышленностью и удобрениями. Ничего особенного, очередной заказ, — Чонгуку очень хочется возмутиться, — Думаю, вас волнует больше всего осушение болота, я прав? — и ведь так по-доброму говорит этот Джин, от чего ни Хосок, ни Чонгук не могут в голове уложить все то, что произошло за эти пару дней. — Именно. Просто понимаете, если вы начнете это делать, то наши плантации к северу отсюда подкосит засуха. Из болота выходит подземная река, доставляющая на наши земли воду, — Джин несколько раз кивает, а потом выходит из-под навеса и кричит в скопившуюся массу людей. — Тэхен! Принеси нам холодный чай, — он возвращается и извиняется, что сразу не предложил гостям освежающие напитки, — Вам не нужно переживать об этом, наш проект одобрен советом сельскохозяйственной безопасности, ваш урожай не пострадает. Наша технология позволяет качественно добывать торф и не причинять вред экосистеме этого места. Чонгуку очень хочется заорать, что экосистеме они уже вредят, истребляя зверей в округе, но упорно молчит, прикрываясь натянутой улыбкой и маской доброжелательности. Зато волк внутри воет от собственной двуличности. Тем временем Джин продолжает: — Мы опробовали на пустых землях наши методы добычи, ничто не пострадало, — что-то Чонгуку подсказывает, что кто-то все равно пострадал, но он молчит, слушая дальше, — Так что вам незачем беспокоиться, мы здесь всего-то на один сезон. Просто продолжайте заниматься своим делом, а мы своим. Вы даже не заметите, как мы отсюда уедем, оставив после себя все, как было до нас, — а еще они оставят после себя бесчисленное количество смертей, если продолжат в том же духе. Джин лишь улыбается, не подозревая о чужих мыслях, со шлепком убивает присосавшегося ко лбу комара, размазывая собственную кровь по коже. Директор все еще ничем не пахнет, что странно для одного вожака волков, — Этот гнус за последние сутки меня уже извел, — смеется. А Чон думает: волков он так же спокойно убивает? Беседка от мошкары не спасает — упущение. — Вы давно тут живете? — Сколько себя помним, — улыбается волк, переводя взгляд на вход в беседку, Джин тоже смотрит на вошедшего молодого человека, видимо это и есть Тэхен. Тот аккуратно ставит поднос с кувшином и несколькими стаканами на стол и делает поклон. В глазах все те же печаль и тоска, что еще вчера в машине заметил вожак. Только вот сейчас Чон чувствует запах этого омеги, зрачки расширяются от одной только мысли, что парень пахнет чем-то до боли знакомым свежим и сладким. Но он не может вспомнить, где слышал этот аромат. Сердце пропускает удар, нос непроизвольно принюхивается, в ушах свистит, время будто останавливается на мгновение, но из ступора выдергивает голос директора: — Тэ, знакомься, это местные фермеры, пришли поругать нас за попытку испортить им урожай, — смеется Джин, оглашая имена вышеупомянутых, а Тэхен делает еще один быстрый поклон и ускользает с глаз долой. — Эх, мой сын всегда был замкнутым. Представляете, устроил мне истерику перед приездом сюда, потому что я, видите ли, лишаю его последних каникул в универе, — Чонгуку это знакомо, — Он учится в Сеульском университете на предпоследнем курсе, топит за экологию, — Джин разливает чай по стаканам. — Замечательная возможность познакомиться ближе с природой, — парирует Хосок, перенимая один из стаканов. Чонгук принюхивается к чаю, пахнет точно так же, как и от Тэхена, но мозг отказывается вспоминать чем. — А я о чем! — всплескивая руками, говорит Сокджин и отпивает чай, — Освежает, попробуйте, — кивает на стаканы, тяжело выдыхая и продолжая ругаться на сына, как самый настоящий родитель, —Я ему одолжение сделал, может тут все вдоль и поперек исследовать, а он ноет. Папу надо слушаться, он злого своему ребенку никогда не сделает. До Чонгука доходит, что перед ним точно омега. А потом он слышит подсознательно, как к нему в мысли стучится Хосок, если у него самого мозг отказывается вспоминать, то у его друга работает отменно. Не зря же он считается самым умным среди волков и самым образованным. «Чай с аконитом!» — кричит Хоби, а Чонгук весь напрягается, но маску не теряет. «Пей и уходим», — командует вожак, закрывая свои мысли для следующих возмущений, синхронно вместе с Джином делает несколько щедрых ядовитых глотков, кивает и даже не морщится. Если хоть один мускул на лице дернется, то их прям тут за секунду освежуют, а шкуру повесят сушиться на перекладинах. — Правда освежает, а что тут за травы? — делая вид чрезмерной заинтересованности, спрашивает альфа, сдерживая в себе позывы перекинуться в волчий облик. А в глазах Джина радость начинает плескаться. — Солодка, ромашка, пустырник, одуванчик и что-то еще, не припомню. Тэхен, как ни было бы странно, очень любит эти мелкие фиолетовые цветочки, а я все время забываю. Дайте вспомнить… — он прикладывает палец к подбородку, задумываясь, но Хосок перебивает эти размышления: — Дельфиниум, люпин, аконит или какой-то другой… — Да, да! Точно! Аконит! — Нередкий цветок в этих лесах, я, как биолог, знаю, о чем говорю. — О, так вы… — Преподаватель в одном из местных колледжей, пока каникулы, я здесь, — Хоби улыбается, но за эмоциями следить уже сложно. Внутри все огнем горит от этого чудо-сбора. У них буквально пара десятков минут осталась, чтобы избежать последствий, — Чонгук, думаю нам пора, солнце уже почти село. — Да, Хосок, — вожак поднимается с места, отправляя стакан обратно на поднос, — Спасибо за чай и радушный прием. — Всегда пожалуйста, приходите снова, — директор провожает их до машины, — Кстати, Хосок, если вас не затруднит, может быть как-нибудь позанимаетесь с моим сыном, расскажете, где можно найти интересные растения? — Хосок кивает, из последних сил выдавливает из себя солнечную улыбку и забирается в пикап, — И да, Чонгук, спасибо за то озеро, оно волшебно по вечерам. — Обращайтесь! Они выезжают с невозмутимыми лицами, а когда оказываются в километре от лагеря людей тяжело выдыхают, потому что: — Сколько у нас времени? — Если оставим Додж и рванем через лес, то успеем. Чонгук газует, поднимая пыль на песчаной дороге. Запущенный таймер слишком быстро тикает, унося в прошлое драгоценные секунды. Им стоило отказаться от напитка, любой другой волк на их месте давно бы уже озверел, перекинулся, начал громить и разрывать в клочья все на своем пути, но только не эти двое. У Чонов такую бурную анафилактическую реакцию этот волчий яд не вызывает. Их с детства, к сожалению, приучили к акониту, организм натренирован на высшем уровне. Отец Чонгука был суров, ненавидел людей из-за потери первого мужа. Он случайно попал в руки одного жадного до денег искателя, достаточно осведомленного существованием иных существ. Папу Чонгука накачали аконитом, истерзали тело и выкинули как мусор, наигравшись. Отец был в ярости, нашел этого исследователя, убил, а позднее основательно взялся за стаю, искореняя любую слабость, которая только могла пошатнуть концентрацию и самообладание. Первыми под руку попались десятилетние Чонгук и Хосок, до Чимина он добраться не смог, потому что его папа, второй муж отца, психанул и увез в город своего единственного годовалого малыша, где прятался от этих ужасных экспериментов. Так продолжалось несколько лет и это не самые лучшие годы в жизни Чонгука, ему совсем не хочется вспоминать. Пить аконит — это пытка для еще неокрепшего организма, он столько боли никогда не чувствовал, даже когда первый раз обращался. Половину своей жизни тупо не помнит — был под действием яда. Но организм боролся, запомнил этот токсин и со временем привык. Старый вожак из-за своих экспериментов совсем потерял рассудок, одно дело молодняк накачивать, другое — старое поколение. Многие погибли, потому что не смогли справиться с ядом в крови. Даже от войны таких потерь не было, как от жажды старого вожака найти волчью неуязвимость. Это как зависимость, даже одержимость. Из него волнами агрессия выходила, он не мог контролировать ни один из обликов, а позднее остался волком, который потерял шерсть. Справиться так и не смог, за несколько дней зачах и умер. Чонгуку тогда вот-вот исполнилось восемнадцать. Чимин с папой вернулись, как только узнали о смерти старого вожака. Пак Минсок взял бразды правления, но спустя три года заколебался от свалившейся на плечи власти и ответственности, просто взял и ушел в закат, оставив на Чонгука и стаю, и брата. Этот омега всегда был ненадежным, Чонгук даже пару раз находил его, умолял вернуться, а тот наотрез отказывался, аргументируя это тем, что от волков и леса хочет держаться подальше. А потом Минсок вообще уехал в Канаду с очередным альфой и больше от него ничего не было слышно. Додж оставляют в одном из секретных мест у реки, скидывают вещи и бегут, чтобы успеть. Зрение уже давно потеряло фокусировку, что уж там говорить о слухе и нюхе. Единственная проблема во всей этой истории с аконитом — на какое-то время человек в волке теряется, подчиняясь первобытным инстинктам. И лучше в это время быть подальше от любопытных глаз, а еще лучше рядом с сородичами, которые сдержат агрессию и не дадут ситуации выйти из-под контроля. Из последних сил, почти что без зрения, но по памяти они летят на всех парах в сторону деревни. Чонгук уже чувствует как теряется, до Хоби докричаться и подавно не может, но тот своей рыжей шерстью мелькает в нескольких метрах и ни на шаг не отстает от вожака. Постройки уже совсем близко, к ним на встречу бегут, их проблему почувствовали. Последнее, что помнит Чонгук, прежде чем забыться окончательно, — это белая морда взволнованного Чимина, а дальше тьма беззвучная, тяжелая. Из чувств только свободное падение в глубины собственного подсознания, которое по определению должно иметь хоть что-то. Но есть только ничто, заволакивающее, окутывающее пеленой, не дающее пошевелиться, лишь плыть по течению в неизвестность, пустую, лишенную чего-то важного и огромного. Каждый раз ощущение, что тьма попадает в глотку и садится горечью, которую так и хочется выплюнуть. Но тело не подчиняется разуму. Что по ту сторону — неизвестно. Что делает его волк и подавно. И это до дрожи страшно, но он не чувствует дрожь, это фантомно, мерзко и больно. Хочется зарычать, зареветь, завыть, хочется лезть на стену собственного разума, чтобы найти путь наружу, но он смиренно ждет, когда придет конец, поэтому просто отпускает, надеясь выплыть из трясины. Так всегда было, будет так и в этот раз.

***

— Тэхен, ты тут? — Джин заходит в свой вагончик, прислушиваясь к тишине, — Сын, ау! — он цокает, убедившись, что омегой тут даже не пахнет, разворачивается и спрыгивает на землю, плюя на наличие ступенек. Останавливает одного из мимо проходящих работников за плечо, бросая безэмоционально: — Не видел Тэхена? — подчиненный мотает головой, извиняется и продолжает дальше толкать тележку со шкурами, — Кто-нибудь видел моего сына? — орет на всю территорию Джин, привлекая внимание и заставляя людей резко оторваться от своих дел. — Кажется, он ушел на поле, — кричат ему с другой стороны лагеря. Джин ничего больше не говорит, направляясь в нужную сторону, экспрессивно отмахивается от мошкары и низко расположенных еловых веток. Матерится себе под нос, но все же преодолевает эту узкую часть лесополосы, выныривая на противоположной стороне и сразу замечая несносного сына на покрывале среди полевых цветов. — Читаешь? — Тэхен хлопает книгой, бросая незаинтересованный взгляд на папу, поднимается на ноги, сгребает покрывало в кучу и показательно уходит в противоположную сторону, — Ты теперь со мной вообще разговаривать не будешь, Тэхен? — омега останавливается, тяжело вздыхая и прикрывая глаза, — Я тебе сто раз говорил… — Это тебя не оправдывает, — ровно говорит младший Ким, не желая вообще ничего слышать из уст единственного родителя. — Тэхен! — Что Тэхен? Что? Зачем ты меня сюда привез, если не хочешь видеть эту кислую рожу? — тычет указательным пальцем себе в лицо, — Я что, радоваться должен тому, чем ты тут занимаешься? — да, он снова психует, да, снова кричит, потому что не просил всего этого, — Если не хотел видеть мои возмущения, то оставил бы дома… А, ой, у нас же нет дома, а из общаги на лето выселяют! — Тэхен! — рявкает Джин, еще чуть-чуть и младший перегнет палку, но тому плевать. У него эгоцентризм и борьба за свои принципы. Они никогда друг друга не понимали. — Почему не мог меня снова скинуть на дядю? Ах, да, точно, — он фыркает, расплываясь в болезненной улыбке, — Вы же с ним поругались из-за этого же! И теперь он никого из нас видеть не хочет! — Тэхен вздыхает, крепко сжимая книгу в руке, еле сдерживает слёзы, которые пытался так долго усмирить, а тут опять одна и та же шарманка, по которому кругу подряд, чтоб его! — Мне даже уже ехать некуда, тебя все ненавидят, пап. А ты все равно продолжаешь заниматься тем, чем занимаешься! — Тэхен яростно швыряет книгу и покрывало на землю, срывается с места и убегает за глазами вперед, подальше от разговора и этого фигурального болота. — Тэхен, стой! — орет Джин, подрываясь за ним, но младший скрывается в соседнем лесу за считанные секунды, — Черт, стемнеет же скоро! — прикусывая губу, он теребит затылок, снова выругиваясь. Подбирает плед и книгу, ухмыляясь выбору, — Тирон Сун «Волчья тайна», — раньше это была любимая история Джина, когда-то он тоже обожал читать сказки, пока они не оказались кровавой правдой. Единственное, что его успокаивает — к Тэхену точно не подойдет ни один волк, они в этой местности всех перестреляли, а остатки на пушечный выстрел к болоту не подойдут. Медведи тоже не опасны, как показала практика, обитают далеко отсюда. Других хищников тут тоже нет или они умело скрываются, притворяясь обычными людьми. Парень перебесится, испугается темноты и вернется сам, он психованный, но точно не дурак, далеко не уйдет.

***

Чимин снова меряет шагами гостиную, снова грызет пальцы, снова выпил несколько чашек успокаивающих сборов и порывался уйти на поиски пойла покрепче, только вот Чонгук вместе с Хоби уже несколько минут просто лежат на полу, не двигаясь, а не шатаются хрен пойми где. И уж лучше бы они на своих двоих или четырех мотались по лесу, чем это утомительное ожидание пробуждения. Не в первый раз Чимин видит эти отходняки, но каждый раз как в первый. Фельдшер заверил, что скоро они очнутся, что делать ему, грубо говоря, с ними нечего, их организмы справятся сами. Медицинская помощь больше нужна паре альф, которые получили от Чонгука когтями по морде, пока те пытались успокоить разбушевавшегося вожака. И наверное, если бы не мантра, то исход был бы куда серьезней. Хосок так вообще сразу вырубился, стоило Чимину запеть, а Чонгук брыкался до последнего, пока его массой не прижали пятеро волков. Пятки уже гудят ходить туда-сюда, Чимин падает напротив головы брата, принимая позу лотоса и глубоко вдыхает через нос: — Луна, три березы… — это он себя теперь так успокаивает, помедитировать не помешает, — Потерялись в лесу, — пытается пропевать спокойно, — Вместе со звездным огнем, мы разгоним всю тьму. Три юных волчонка сквозь деревья бегут. Светлячки вдалеке приглашают, зовут. — Чим, заткнись! — хриплым голосом стонет брат, а до Чимина не сразу доходит, — Зачем так громко-то, Господи! — он кряхтит, пытаясь собрать свои конечности по полу, случайно сдергивая покрывало с Хоби. — Слава волкам, ты очнулся, — младший кидается на шею со спины, крепко-крепко обнимая, — Я уже подумал, ты откинешься, тупица! — Задушишь, Чим! — Ты сейчас вожака тупицей назвал? — это уже Хосок очухался, перетягивая плед на себя и оголяя того самого вожака, на шее которого висит омега, — Мы столько раз через это проходили, но почему каждый раз так хуево-то? — скулит в пустоту, закручиваясь в кокон, — Добейте, пожалуйста, я не хочу чувствовать свое тело. — Как же я с тобой солидарен, Хо! — болезненно смеется Чонгук, пытаясь вместе со всхлипывающим Чимином подняться на ноги, — Чим, ты волк, а не обезьяна, слезь с меня, — он смахивает рыдающую тушку, а та валится на пол и перекатывается к кокону с Хоби, обхватывая всеми конечностями. — Нас как будто избили, честное слово! — все еще ноет Хосок, перекатываясь вместе с Чимином по полу. Зато уборку делать не надо, всю пыль уже собрали. — Это вы Ханли и Сонвона покалечили, когда вас пытались успокоить, — недовольно бубнит Пак, оставляя наконец-то тело Хоби в покое. Он даже облегченно выдыхает. — Вы, кстати, на этот раз дольше отходили. Я переживал… — Ну отошли же, — кидает Чонгук, встает на трясущиеся ноги и хватает с дивана подготовленную одежду, чтобы одеться и уйти на кухню. — И слава Богу. Этот случай в лагере людей Чонгуку дал ответ на несколько важных вопросов. Во-первых, Джин точно знает об оборотнях, иначе просто так фиолетовые цветки в чай бы им не подсыпали. Для людей это растение безопасно, но не для волков. Давным давно именно так и пытались дифференцировать скрывающегося волка от обычного человека. Во-вторых, они абсолютно точно хорошо изучили план местности и знают, что из себя представляет волчий лес. Возможно даже знают как добраться до деревни. Джин сам сказал, что проект по добыче одобрил комитет безопасности, и это проблема. В любой момент к ним в поселение могут заявиться любопытные и увидеть то, что нельзя. В-третьих, Джин в первую встречу либо прикинулся потерявшимся, либо просто не разобрался в картах. Но что-то подсказывает Чонгуку, что директор Робигуса многое не договаривает, хотя они и пообщались всего ничего, но этого хватило, чтобы понять, насколько двулична натура этого мужчины. Он даже запах свой скрывает, что уж там говорить о настоящих мотивах его пребывания на болоте. — Нам больше нельзя обращаться в волков даже в деревне? — переспрашивает Чимин, опуская палочки с раменом обратно в миску, — Но… — Сейчас это опасно, люди дошли до границы и убили двух медведей. Если они узнают, что мы не простые, то начнётся охота за головами, я более чем уверен в этом. — Да, ЧимЧим, твой брат прав. Пока что мы отвели подозрения, но это вопрос времени, когда они узнают о нас. Есть много способов вывести волка наружу, так что впредь будь осторожен. — Вы же скажете Ким Намджуну? — робко спрашивает Чимин, но альфы лишь переглядываются, — Что, не скажете? — Чимин, если Намджун узнает, что люди осведомлены о существовании оборотней, то они пойдут и тупо всех там убьют, подвергая опасности наше спокойное существование. Он не терпит утечки информации и ненавидит людей. У нас есть чуть меньше недели, чтобы понять, как действовать дальше. — Так что наберись терпения и не суйся в лес, — заканчивает Хосок, едва улыбаясь и приступая к своей порции лапши.