Апокалипсис уже наступил

Дверь с шумом отворяется и в темное помещение, освещенное только нашими слабыми фонариками, проникает свет. Видимо, Сережа нашел, как включить в бункере аварийное освещение, и хотя лампы на потолке не зажглись в комнате, где находились мы, я все равно в очередной раз приятно удивился. Насколько же качественно раньше все делали. Вот уж действительно, «на века». Дима и Сережа заходят, почти вбегают, в комнату. Судя по лицу Димы, он либо зол, либо очень переживает. Как выяснилось позже, и то и то предположение оказалось верным. — Какого хера вы молчите?! Мы кричали вам минут пятнадцать! — возмущенно произносит Позов до того, как видит нас, сидящих на полу. — Антон, что случилось? Оценив ситуацию, он наклонился ко мне, но я поспешил его успокоить: — Все хорошо Дим, я в порядке. — У тебя был приступ? — серьезно спрашивает Сережа, который стоит чуть поодаль. — Да, — я поднимаюсь, опираясь на Арсения, тело слушается с неохотой, а усталость давит на меня. — Уже все хорошо. — Вы тут все проверили? — деловито спрашивает Матвиенко, бегло оглядывая стол и стены. — Остался только стеллаж, — кивает в сторону дальней стены Арсений, и отходит вместе со мной, позволяя ребятам пройти. Я улавливаю недовольный взгляд Позова в сторону Сережи, который открывает дверцы стеллажа здоровой рукой, при этом держа фонарик в зубах. — Матвиенко, давай ты прижмешь свою задницу, — устало просит Дима. — Да я же просто смотрю, — невинным голосом говорит Серега, на пару секунд вытащив фонарик изо рта, и продолжая исследовать содержимое шкафов. Дима на это заявление только обессилено вздыхает и включив свой фонарик, начинает помогать неугомонному Матвиенко. Я начинаю чувствовать себя немного лучше, чем пять минут назад, но продолжаю держаться за плечо Арсения, боясь потерять равновесие. — Арс, отведи Антона в машину, — кивает Дима в сторону выхода. — Там на заднем сидении чай с сахаром в термосе, пусть выпьет. Двери бункера мы заблокировали, больше не закроются. Я с трудом игнорирую подобный разговор и не ввинчиваю свои комментарии, ведь Дима говорит так, будто меня тут нет или я в обмороке, но я понимаю, что нервы Поза и так на пределе, и благоразумно молчу. Путь из бункера кажется мне ужасно долгим и тяжелым. Арсений придерживает меня за плечи, аккуратно, словно фарфоровую куклу — это смущает и напрягает, но я снова сдерживаю себя от комментариев, незачем срываться на человека, который хочет тебе помочь. — Спасибо, — говорю я, принимая из рук Арсения чай, когда мы садимся на задние сидения автомобиля. — Я хорошо себя чувствую, не нужно так трястись надо мной. — Извини, — Арсений пожимает плечами и отводит взгляд. — Я просто не люблю чувствовать себя беспомощным, — поясняю я, на всякий случай, — тебе не за что извиняться. Мне все еще неловко, и немного подумав, я не сдерживаю внезапный порыв и накрываю руку Арсений своей ладонью и говорю, как мне кажется, достаточно проникновенно: — Мне лестно, что нашлось, кому обо мне позаботиться. Кажется, я смутил Арсения еще больше, и, поняв это, я спешу убрать руку. Может быть смутился я сам? Он улыбается и смотрит мне в глаза, будто и сам хочет что-то сказать, но его отвлекает звук хлопнувших дверей джипа — вернулись Дима и Сережа. Мы с Арсением одновременно вздрагиваем, разрывая зрительный контакт. — Ничего нет, — сообщает Позов. — Какой дальнейший план действий? — уточняет Арсений. — Я бы предпочел еще раз вправить кое-кому мозги, — раздраженно говорит Дима, поглядывая на Матвиенко, — но толку от этого всё равно никакого. Поэтому сейчас возвращаемся в квартиру, Серега и Антон восстанавливаются, а через день поедем дальше. — Но я… — Сережа, видимо, собирался сказать, что готов ехать прямо сейчас. — Для своего же блага, заткнись, — предупреждающе перебил его Дима. Кажется, настолько раздраженным и агрессивным я видел Позова впервые за многие года дружбы с ним, видимо, Сережа успел натворить что-то по пути сюда. Когда мы возвращаемся в дом, Арсений сразу же ведет меня на пятый этаж, чтобы я нормально поспал, не желая слушать мои протесты. И противился я совершенно зря, так как уснул почти мгновенно, растянувшись на широком диване. Я открываю глаза после сна и понимаю, что проспал всего пару часов — небо за окном только начинает темнеть. К моему удивлению, Арсений сидит недалеко от меня, в кресле, и увлеченно читает книгу. Я смог рассмотреть автора — Оскар Уайльд, название же мне разглядеть не удалось, только две первые буквы «Те…». — Привет, — тихо, что бы не напугать, произношу я, обращая на себя внимание. — О, ты быстро проснулся, — улыбается Арс приветливо, поднимая на меня глаза. Он закрывает книгу, положив ее названием вниз. Мне кажется, или это движение было слегка нервным? Арсений даже не заглянул в нее еще раз, чтобы запомнить страницу, на которой остановился. — Что читаешь? Уайльда? — я не могу удержаться от любопытства. — Это.… Одна из стилизованных под него работ, никто не знает авторства, но приписывают ему… — Арсений отчего-то заминается и спрашивает, словно у меня и быть не могло еще вопросов на счет книги. — Как себя чувствуешь? — Нормально, — подложив руки под голову, я вытягиваю ноги и с удовольствием потягиваюсь. — А ты чего здесь, а не с ребятами? Арсений слегка теперь очевидно смущается, и говорит слегка нервно: — Они там… Отношения выясняют… — Что случилось? — снова мое любопытство одерживает верх. — Когда я спустился, все было относительно спокойно, — начинает объяснять Арсений, ему явно нужно было поделиться этим. — Они сидели за столом, молчали. А потом я спросил, что произошло, пока мы находились в бункере и Дима «взорвался». Оказывается, когда он приехал назад, Сережа пытался заниматься зарядкой. От скуки. Он откопал где-то обезбаливающие таблетки и гантели, представляешь? В общем, Дима начал на него орать, Сережа кричал в ответ. Я решил им не мешать. Они там явно… Кхм… Мирятся, — закончив рассказ, усмехается он. — Мда, — говорю я. — Серега неисправим. Мы проводим в тишине пару минут, Арсений задумчиво смотрит в окно, а я изучаю трещины на потолке, которые будто бы складываются в различные фигуры и образы. — Слушай, — нарушает тишину Арс, — а как вы вообще стали Искателями? Откуда столько информации о бункерах? Что ж, эту историю я всегда могу охотно рассказать. — Через несколько месяцев после начала апокалипсиса мы попали в группу посвященных. Ты же видел эти «агитки»: «Спаси планету от зомби!», которые были на каждом углу? — начал рассказывать я, вспоминая события тех времен. — Их изготовили задолго до начала. Как нам объяснили, власти всех государств давно знали об угрозе инфицирования и не смогли предотвратить распространение зомби-вируса, но наши, московские ученые, успели создать сыворотку. Проблема в том, что все посвященные в проект погибли за несколько недель до начала Дня Икс — кто и почему это сделал неизвестно. В общем, одна организация решила разобраться в этом и спасти человечество. Искали добровольцев для поисков, но так как от того самого дня прошло всего пару месяцев, люди еще не поняли как жить в новом мире и им было не до благотворительных миссий. Нас было не много, в нашей группе около десятка человек на несколько районов. — Да, я помню это время, — кивает Арсений. — Нам тоже было не до этого, сам понимаешь… — Арсений, видимо, вспоминает друзей, так как в один миг грустнеет. — Конечно, — киваю я и продолжаю. — В общем, нам всем раздали карты с указанием бункеров и описанием сыворотки. Сказали, увидите ее — не перепутаете. А через год поисков мы поняли, что почти никакие бункеры не проверены. Из десятков человек единицы остались верны делу, — я вздыхаю, — или банально не погибли. — Ясно, — Арсений продолжал сверлить взглядом окно. — Это звучит как утопия, но после сегодняшней вылазки я тоже «уверовал». Ну, увидев бункер вживую. — Я рад, что ты теперь с нами, — искренне улыбаюсь я. И снова тишина и неловкость. Я замечаю бутылку воды на столике рядом с Арсением и прошу мужчину кинуть ее мне. Но он, видимо до сих пор сомневаясь в моем физическом состоянии, поднимается с места, прихватив бутылку, и садится рядом со мной, облокотившись о спинку дивана и слегка касаясь моих полусогнутых ног. — Спасибо, — говорю я, и после небольшой паузы добавляю: — Слушай, Арсений, а почему ты ничего больше не рассказываешь о себе?