Недолюбила я в тот короткий вечер, Душа застыла, и согреться нечем, Всё разбудила нечаянная встреча вновь Зара — «Недолюбила»
Сколько нужно времени, чтобы забыть свое прошлое? Или может для этого вообще не нужно время, потому что прошлое, которое снилось ей долгих двадцать лет в снах, забыть нельзя, как не старайся. Елизавета продолжала сидеть спиной к вошедшему, со всей силы стиснув в ладонях чашку, что, кажется, ещё немного и она треснет. Лев Борисович бросил осторожный взгляд на блондинку, а потом поднялся навстречу визитеру, попутно протягивая руку для рукопожатия: — Проходи, Платон Ильич, — мужчина сделал приглашающий жест, указывая на стул, который стоял напротив стула, на котором сидела Филатова. — Садись. — Да нет, — Земцов посмотрел на спину «незнакомки», а потом посмотрел на Левушку. — У тебя здесь пациентка. Я наверное, не вовремя. — Вовремя, ты вовремя, — протянул Лев Борисович, покосившись на Елизавету, которая, кажется, и не дышала. Поняв, что сидеть так больше нельзя, женщина опустила чашку на блюдце с характерным звуком и медленно обернулась, поднимая глаза на мужчину в серой рубашке и чёрных брюках, который сначала даже и не понял, кто именно перед ним, и лишь когда услышал голос, такой же, как и двадцать лет назад. Тот, который думал, что забыл, но не забыл. — Здравствуйте, Платон Ильич, — она смотрела на него теми же голубыми глазами, такими же, как и у его дочери. Глазами, которые он почему-то не смог запомнить счастливыми, а запомнил только грустными. Её волосы уже посеребрила седина, также, как и его, а на лице появились морщины, которые не мог скрыть макияж. — Здравствуйте, Елизавета Юрьевна, — сумел выдавить он, а дыхание почему-то забилось, но он непозволительно долго продолжал рассматривать её. Фигура совсем не изменилась. Всё такая же стройная, элегантная. Кажется, прошедшие года только добавили ей красоты, а ему? Что эти года принесли ему? Смогли залечить рану, которая была нанесена женщиной, которой он когда-то открыл свои чувства? Он не был в этом уверен. Рана осталась, только он научился с ней жить и не обращать внимания. — Проходи, — сквозь пелену мыслей услышал Платон голос Квитко. — Мы здесь чаевничаем, прошлое вспоминаем. — Да нет, Лев Борисович, у меня что-то нет настроения ностальгировать, — Платон посмотрел на Левушку. — Я пойду, простите, — не глядя больше не Елизавету, Земцов покинул кабинет. Квитко лишь вздохнул, возвращаясь на свое место. Лиза рухнула обратно на стул, потому что ноги внезапно подкосились, и приложила ладонь к груди, ощущая, как бешено колотится сердце. — Вот это встреча, — пробормотал Лева, одним глотком допивая оставшийся на дне чашки чай. — Тёплой её точно не назовёшь. Смотрел на тебя, словно ты ему смертельную обиду нанесла. — Так и есть, — тихим голосом ответила Лиза, рассматривая свои руки. — Двадцать лет назад, перед моим отъездом в Москву, Земцов мне в любви признался. — А ты? — медленно протянул Квитко, зная все и так, но хотелось услышать это от подруги. — А я уехала. Побоялась поверить, побоялась открыть сердце для любви, вот и заплатила за свою трусость одиночеством и слезами. — Я догадывался о его к тебе чувствах, — тихо сознался Левушка. — После того, как ты исчезла, Земцов ходил, как тень. Срывался на всех подряд. Нам даже казалось, что мы в прошлое вернулись. А потом. — Что потом? — Лиза сглотнула, вытирая слезы на глазах. — Ничего. Он подал заявление и вернулся к родителям. Вернулся через три года. Вновь устроился ординатором в родильное. — Лев Борисович, — на пороге мялась медсестра — Там Вам из минздрава звонят. — Чёрт! — ругнулся мужчина, доставая из кармана пиджака мобильный телефон. — Совсем из головы вылетело. — Левушка, я тоже уже пойду, — Лиза сняла со спинки стула сумочку и натянуто улыбнулась другу. — Благодарю за угощения. — Пустяки, — махнул рукой Лева. — Лиза, ты приходи к нам в гости. Виточка, знаешь, как тебе обрадуется. — Приду, — пообещала Елизавета и, попрощавшись, вышла из кабинета. Лев провел подругу взглядом, держа в руках собственный сотовый. Что-то ему подсказывало, что Елизавета что-то да не договаривает.***
Приехав на работу в одиннадцать часов дня, Земцов закрылся в кабинете, не желая никого видеть. Перед глазами до сих пор была она. Женщина из прошлого, чей голос до сих пор звучал у него в ушах. Голос, который царапнул слух, словно острый нож. Он всегда был тихим и срывался на крик очень редко. И то во время работы или когда нужно было отчитать сотрудников за их «косяки». Мужчина помотал головой, желая отогнать от себя все те мысли, которые были связаны с ней. Зачем они ему сейчас? Ведь, казалось, забыл, отпустил. С глаз долой, из сердца вон! Так зачем себя сейчас мучать? Зачем искать ответы на вопросы, которые он сам себе создал? Взяв первую попавшуюся папку, которая лежала на краю стола, Платон попытался переключиться на работу, но это не вышло. Откинувшись на спинку кресла, мужчина закрыл глаза и помассировал пальцами виски, потому что начала болеть голова. Уйдя в свои мысли, он не услышал, как в кабинет вошли, лишь когда его плеча коснулись, мужчина открыл глаза и увидел Марию Степановну. — Платон Ильич, простите, — промолвила женщина, пряча руки за спину, — у нас здесь ЧП небольшое. Земцов сел, потирая глаза, а потом посмотрел на старшую медсестру, чуя что-то неладное. — Мария Степановна, что значит небольшое ЧП? Черноглазая повела плечами, словно школьница, а потом выпалила: — В одной из палат слишком радостный папаша окно разбил. Мужчина шумно выдохнул, качая головой. — Мария Степановна, что значит «слишком радостный». И как он его умудрился разбить, объясните мне? — Платон Ильич, а Вы подумайте, как наши мужчины любят отмечать рождение наследника? Вот он наотмечался, а потом решил жену навестить. — А чтобы уж совсем запомнить этот знаменательный день, он решил ещё и окно вынести! — закончил начмед, закрывая лицо рукой. — Да, мне казалось, что за время работы здесь я видел все. Ошибся, — мужчина отнял ладонь. — Вообще-то так, Мария Степановна, чтобы до возвращения Марины Станиславовны окно было, как было. Пусть этот папаша хоть сам его стеклит. Я ясно выразился? Старшая медсестра лишь кивнула, понимая, что начальство не в настроении. — Конечно же ясно. Куда уж яснее, — пробормотала Мария, покидая кабинет. Земцов нервно засмеялся, провожая коллегу взглядом. Весёлый денёк. Нечего сказать.***
Дина и Рита после пар сидели в кафе и ели мороженое, болтая. Хотя, больше говорила Любавина, Рита же молчала, думая о своём. — Ритка, — кареглазая помахала перед глазами подруги рукой, пытаясь привлечь её внимание. — Земля вызывает Маргариту. Голубоглазая посмотрела на подругу, пытаясь вспомнить, что она говорила. — Прости, я задумалась, — честно созналась девушка, мешая ложкой подтаявшее лакомство. — Вижу, — хмыкнула брюнетка, складывая руки на груди. — Ну и о чем, а может быть о ком? — девушка сощурила глаза, глядя, как Земцова закатывает глаза. — Ни о ком, а об учёбе! — Ай, Рита, скучно с тобой! — махнула рукой Дина, поправляя прядь волос. — Одна учёба на уме. Слушай, давай я тебя познакомлю с братом моего Юрки. Он симпатичный, холостой, а то с такими успехами ты рискуешь только к тридцати замуж выйти. — Дина, — засмеялась Рита, доставая из сумки кошелёк, чтобы расплатится. — Тебе нужно было не в мед поступать, а свахой устроится, — Земцова положила на стол пару купюр и начала прятать кошелёк обратно в сумку, но из сумки выпала коробочка, которая была тут же подхвачена Любавиной. — Так, и что здесь у нас? Галстук? — рассмотрев аккуратно упакованный предмет мужского гардероба, девушка подняла взгляд, полный любопытства, на лучшую подругу. — Так, ану, рассказывай, подруга. Кстати, лгать, что ты купила его отцу или брату, не нужно. Во-первых, Платон Ильич галстуки не слишком жалует, а твой брат, хоть и работает в офисе, терпеть их не может, считая удавками! — привела аргументы девушка, поднимаясь из-за стола. Маргарита спрятала коробку в сумку и направилась к выходу из кафе, но это не помогло избежать расспросов подруги. — Земцова, колись. Ритка, ну я же от любопытства сгорю, — проныла дочь Марины Станиславовны. Марго вздохнула, понимая, что ей не отвязаться от Дины, которая, как назло, бывает очень любопытной. — Хорошо. Помнишь того парня, которого мы с тобой видели в ночном клубе? Ты ещё говорила, что он без конца на меня смотрит? — Такого красавчика трудно забыть, — хмыкнула кареглазая. — Стой, так это ты ему галстук купила? Ничего себе у вас отношения развиваются. Что вы уже даже конфетно-букетный период прошли. — Дина, — остановила брюнетка подругу, у которой была очень хорошая фантазия. — Всё было совсем не так, как ты себе придумала! Любавина скисла, услышав такое от Риты, а Земцова наконец-то смогла рассказать, как все было на самом деле. Выслушав историю, кареглазая зажглась ещё больше, считая, что эта встреча ни что иное, как знак свыше. Рита звонко рассмеялась, удивляясь с Дины. Вот уж действительно сказочница. Так ведь только в сериалах может быть, в жизни все куда сложнее, но Дина заявила, что никогда не знаешь, когда встретишь свою судьбу.***
Вернувшись домой не в самом лучшем состоянии, Елизавета, нагружена сумками с продуктами, принялась готовить ужин, вспоминая встречу, от которой на глазах выступали слезы. Мужчина, любви которого она побоялась, снова ей встретился. Случайно, но так правильно. И ничего, что она хотела провалиться сквозь землю во время этой встречи. Было стыдно. Перед ним было стыдно за поступок двадцатилетней давности. Не позволила впустить в свое сердце любовь, а что она имела теперь? Жизнь без смысла и воспоминания. Самые прекрасные воспоминания, которые были связаны с ним. Закончив готовить, блондинка прошла в гостиную, где, укутавшись в плед и забравшись в кресло, которое стояло возле окна, обхватила руками чашку чая, ощущая, как дрожат руки. Облизнув солёные от собственных слез губы, Елизавета прикрыла глаза и отчётливо увидела образ Платона. Странно, но именно таким она его себе и представляла долгими ночами, когда не могла уснуть. Единственное, что изменилось в нем — это взгляд, которым он на неё смотрел. Сегодня это была ненависть, которую он пытался скрыть, и неожиданность. Такая же неожиданность была в его глазах, когда она появилась на пороге его квартиры, чтобы спустя несколько часов бросить. Вздрогнув от дверного звонка, который прозвучал словно выстрел, Елизавета вздрогнула, бросая взгляд на часы, которые показывали десять вечера. Комнату полностью окутала темнота, а ноги затекли от бесконечного сидения. Поднявшись осторожно, поддерживая на плечах плед, голубоглазая направилась открывать. Посмотрев на себя в зеркало, женщина помахала на лицо руками, но понимая, что это совсем не спасёт её вид, повернула ключ в замке и увидела девушку двадцати трех лет, одетую в чёрную юбку на запах, белую блузку и чёрных туфлях на шпильке. Её волосы были заплетены в ажурную косу, но несколько непослушных прядей все же выбились и придавали образу незапланированной романтичности. — Валери, — севшим голосом произнесла Лиза, увидев дочь. Девушка переступила порог квартиры и, поставив в угол чемодан, а наверх положив пиджак, который до этого она держала в руках, а затем заключила маму в объятия. — Мамочка, как же я рада тебя видеть! — Валери крепко обняла Лизу, а потом, разорвав объятия, нахмурилась, увидев, что та заплаканная. — Мам, ты чего? Ты что, плакала? Лиза отрицательно покачала головой, не желая расстраивать свою девочку. Совсем взрослая стала. Красавица. Когда она успела вырасти? Ещё вчера ведь была маленькая девочка, которая хотела знать все на свете. Её солнышко, которое держало её на этом свете в самый сложный момент её жизни. — Всё хорошо. Просто аллергия, — попыталась соврать Лиза, но Валери не поверила матери и, проследовав за ней на кухню, где Елизавета принялась готовить чай, заявила: — Мама, у тебя плохо получается врать, поэтому не нужно учиться на старости лет. Что у тебя произошло? Лиза вздохнула, закрывая шкафчик и поворачиваясь лицом к дочери: — Валери, ты только что приехала. Иди, приведи себя в порядок. — Но потом мы поговорим, — перебила Валери маму, исчезая в коридоре. Приняв душ и переодевшись в шорты и майку, Валери вернулась на кухню, где Лиза заканчивала накрывать на стол. — Я вся во внимании, — на полном серьёзе произнесла дочь Жака, беря кусочек помидора. — Говори. Елизавета вздохнула, оперевшись об тумбочку, а потом все же произнесла: — Я сегодня случайно встретила человека из своего прошлого, которого очень сильно обидела, — поделилась Елизавета, нервно заламывая пальцы на руках. Брови Валери сошлись на переносице, и она выключила закипающий чайник. — И из-за этого ты плакала? Мам, я очень хорошо тебя знаю. Из-за простого человека из прошлого, как ты сказала, ты сейчас бы не была в таком состоянии. Он был для тебя дорог? — осторожно поинтересовалась девушка, ставя перед матерью тарелку с салатом. — Был, но я сама все разрушила, — печально произнесла блондинка. — Ладно, давай не будем больше об этом. Ты лучше расскажи, как там у тебя дела? Как Луи? Что ты ему сказала? — Сказала, что хочу открыть сеть своих бутиков на родине, — рассказала Валери, наколов на вилку кусочек помидора. — Кажется, поверил. Мам, я на все пойду, но исправлю свои ошибки. Лиза печально улыбнулась, сжимая руку дочери. — Какая же ты. — Глупая? — усмехнулась Валери, но её мать отрицательно покачала головой. — Сильная. Не теряешь веры в то, что все будет хорошо. Я в свое время так не смогла. Текла по течению. Не смогла противиться судьбе, считая, что так будет лучше. Ошиблась. Ладно, дочка. Поздно уже. Ты устала. Валери согласно кивнула, поднимаясь из-за стола. Остановившись на пороге, она обернулась, а потом произнесла: — Мам, а исправить ошибку никогда не поздно. Попытайся, как я пытаюсь. Может быть, хоть тебе повезёт, — она печально улыбнулась и ушла в комнату.***
Платон сидел в своей спальне и, несмотря на поздний час, смотрел семейный фотоальбом, который хранил маленькие мгновения радости, которые, так или иначе, были связаны с его детьми. Вот его мама держит на руках маленькую внучку. Как она радовалась девочке, называя её голубоглазой радостью. Вот Артём и Рита на карусели, вот они лепят снеговика. Мужских уст коснулась улыбка, хотя события, которые произошли после этого, были не очень радостные. Рита заболела ангиной и несколько дней провела в постели, а он был вынужден взять отпуск, чтобы ухаживать за дочерью. Вот Марго пошла в первый класс, а здесь она уже совсем большая выпускница в длинном платье цвета алой зари, с прической, наполненная мечтами о счастливом будущем. — Ностальгия? — усмехнулась Маргарита, остановившись на пороге отцовской спальни со стаканом воды в руках. Мужчина кивнул, а Рита, устроившись рядом с отцом, забрала из его рук фотоальбом, продолжая рассматривать свои детские фото. — Я это помню, — промолвила голубоглазая, проведя пальцем по фото, на котором была изображена она в семилетнем возрасте и держала в руках плюшевую игрушку собаки. Платон тоже посмотрел на фото и усмехнулся. — И ничего смешного, — проворчала девушка, заметив улыбку отца. — Я попросила на свой День рождения собаку. Настоящую, а вы мне с Артемом подарили игрушечную! — Зато она тоже могла лаять, — заявил Артем, стоявший у двери и наблюдавший за сестрой и отцом. — Могла, — подтвердила голубоглазая, закрывая фотоальбом. — Пока кому-то не стало интересно, что у нее там внутри, и ты не сломал механизм. — Я тебя тоже люблю, сестренка, — очаровательно улыбнулся Артем. — А теперь пойдём, накормишь меня ужином, а то есть хочу — умираю. Заодно сможешь продолжить читать мне нотации. — Есть после шести вредно, — беззлобно произнесла Рита, выходя с Артемом из комнаты. Платон положил альбом на место, и в этот момент раздалась трель мобильного звонка. Взяв телефон в руки и увидев, что номер не определился, мужчина, поколебавшись, принял вызов. — Слушаю Вас. Говорите. — Платон Ильич, это Филатова, — донёсся из мембраны грустный женский голос. — Мы можем завтра с Вами встретиться и поговорить? Это очень важно! Земцов ничего не ответил, услышав звонкий смех Риты, доносившийся из кухни.