кохай мене, уфімец

Капитан на удивление Сана, привёз его в участок и стал более серьезным, чем в машине, когда они раскидывались своими локальными шуточками. Хонджун даже надел фуражку и поправил погоны, чтобы выглядеть более презентабельно. — Э, Капитан, ты меня че, рил хочешь за решетку усадить? Я же ни в чем не виноват. Да мы же вроде договорились работать против Пистолета. — Санзик заметно засуетился, сжимая в руках свою чёрную кепку. — У вас тут кондей такой мощный… Меня аж оштумарило. Заморозить меня хочешь? Клонировать меня удумал? — Санзик, заткнись, у нас сегодня проверка, поэтому я должен круто выглядеть. Да и мне повышение нужно, а то моя маман уже переживает. — Я б тоже переживал, если мой тридцатилетний сын был без жены и детей. Ты о матери подумай. Тебе сколько? Тридцать три будет скоро? А ты меня тут заморозить пытаешься! Убавь кондей, ебаный рот, Капитан! Или дай курточку свою, будто мы на свиданке у костра сидим, — Сан довольно улыбнулся и подмигнул Хонджуну, чуть приманивая его к себе указательным пальцем. — Сам же сказал, что мне жена нужна! Так какого черта ты меня кадришь, гражданин Бочка! — Не называй меня так! — К тебе пришли, кстати. Какой-то Потеряшко, впервые эту фамилию слышу. Ты ему денег задолжал? — Капитан вопросительно поднял бровь, смотря на Санзика и в руках держа лист бумаги, где коряво было написано «Потеряшко». — А? Солнышко? Что он тут забыл? Ты ему позвонил? Опозорить меня хочешь? Дай одеться хоть, а то стыдно как-то перед ним в одних шортах и кепке. — Да даже твою жопу уже все видели, за сиськи не переживай. Пойду приведу его. Сиди смирно. Двинешься к моему столу — переебу нахуй, понял? — прокурор не стал дожидаться ответа Санзика и вышел из кабинета, конечно же, зная, что тот его ослушается и полезет шариться на столе. Но Сан сидел в той же позе, в которой его и запомнил Хонджун. Ему действительно было неловко, что Солнышко увидит его в полицейском участке, да ещё и в таком виде. Что же он себе надумает? Подумает, небось, что гроза продаёт своё прекрасное тело. Нет, конечно, Хёнджин так не подумает, но Санзик ведь не знает об этом. Солнышко тихо зашёл в кабинет и обнял со спины холодного старшого, шепча ему на ухо: «Не думав, що ти дружиш з ментом». — Блять! Ты придурок мне шептать на ухо украинские слова… — А что, боишься, что возбудишься? — Ты зачем сюда пришёл? Чтобы подъебывать меня, что ли? — Сан посадил Хёнджина себе на колени, чтобы было удобнее разговаривать. Естественно это сопровождалось рукой на талии украинца и пальцами грозы, которые пробегали по его спине. — Минги мне звякнул и сказал, що тебя задержали за наркотики, и я пришёл сюда, чтобы вживую уже спроситю. Ты серйозно продваючи наркоту? — Нет, конечно! Я вообще против наркоты, бля. Она убивает людей и превращает их в овощей тупорылых. Как я могу?! — Дурень, — Хёнджин ткнул Санзику указательным пальцем в лоб и чуть откинул его голову назад. — Ты напугал меня. — А ты что, переживал? — Не дочекаешься! Кстати, я тут поговоривши немного с Хонджуном, он оказался очень дивным хлопцем, и он, короче, нас на своё Уродини пригласил. Добавил ещё, что тебе нельзя отказываться, — Хёнджин проводил рукой по голому телу Санзика, будто пытаясь им манипулировать, ведь малой очень хотел сходить на День Рождения уфимского прокурора. — Ты сказал «своё» имея ввиду «День Рождения»? Ты в курсе, что День Рождения — это он. Праздник. — Перестань вести себя как дурень. Там будут все. Хонджун, почему то, упомянул какого-то Чонина. Ты не говоривши никогда про него. — Это… Охуеть долгая история. И мы вообще с ним не оч знакомы, он скорее… Как бы так сказать, очень тесно связан с Тапулей. Тебе необязательно шарить за это, поэтому забей хуйца. И вообще, я не особо горю башкой идти на ДР Капитана, там просто его мама… А мы с ней в рамсах уже лет пять, смекаешь? — Будешь так вироблятися — до смерти зацелую, бесишь меня. — Серьезно зацелуешь? Тогда, пожалуй, пойду, — Санзик нервно похихикал и спихнул своего сусидонько, чтобы встать и попить водички, а то в горле будто кошки насрали. — Тикай до дому, мне ещё в магазин надо зайти и побалакать кое с кем. — С кем тебе надо побалакать? — Со знакомым своим. Он, виявляется, тут в сусидньому районе живёт. Мы с ним тыщу лет не видались. Хотя, зайди ти в магазин, а я посижу немножечко у него, ладушки? — Стоп, бля, че ещё за кореш? Случаем не Уён? Боже мой, надеюсь, что не этот обрубок, — Сан сложил руки, молясь всевышнему. — Так ты его тоже знаешь! Давай вместе потикаем! — Это… Солнышко… Давай попозже к нему сходим, ладненько? Он сегодня занят, я с ним утром виделся. Сказал мне, что у него дела какие-то, бля. — Бляха… Ну ничего, потикаем в следующий разок! Ловлю на слове, Санзик. Только не смей мне врать, я все смекаю все равно. Даже сейчас вижу, что ты що-то утаиваешь от мене. — Пойдём уже, епта. Я замёрз, — гроза открыл дверь из кабинета и уже выходил из него, потому что оттягивать разговор уже никак не получается. Ну как он сможет сказать Хёнджину, что он в рамсах с Уёном и его бойфрендом? Они наверняка дружили семьями, как и все на Хуторе. Это же очевидно, что Уён хуторянин, поэтому в этом деле нужно быть осторожным и деликатным. Если бы они сегодня пошли к Уебанам, то между этой четвёркой была самая неловкая тишина из всех существующих. Да и Чанбин вечно подтрунивал бы над Солнышком и Санзиком, ибо это такая удачная возможность выбесить грозу Орджоникидзевского района. После этого инцидента с арестом, жизни новоиспеченных соседей стали рутинными и очень приземлёнными. Они просто сидели дома и спасались от жары с помощью новенького вентилятора, который купил на Авито украинец, и вечно пили холодную воду без какого-либо страха простудиться. Санзик изредка выходил на улицу за продуктами, список которых каждый раз составлял Хёнджин, ибо уфимец понятия не имеет, что нужно его сусидонько на этот раз. Кстати, как факт, Сан ни в одно горло не пил алкоголь с самого приезда Солнышка. Ну исключение, конечно, сам день приезда, но следующие три-четыре дня он был стёкл как трезвышко. Это не могло не радовать Хёнджина, ведь ему нравился старшой именно такой, какой он есть — то есть трезвый, настоящий. В один из очередных не менее жарких вечеров, Сан вспомнил одну важную вещь, пока доставал очередную бутылку лимонада из холодильника. — Слыш, а ты не забыл про днюху Капитана? Я не хочу быть зацелованным тобой, я ж не из этих все-таки, — проговорил старшой, усаживаясь рядом с украинцем и наливая по стаканам холодный лимонад собственного приготовления. — Я как раз хотел сказати тоби. Надо одеться прилично, особенно тоби. А то матушка Хонджуна так и будет злитися. — Пж, выбери мне, что надеть. Я вообще не шарю в норм одежде. Я, кстати, песню исполню на днюхе. Сам всю ночь строчил, а потом ещё и ноты искал, шаришь епт? Я надеюсь, тебе понравится. Я только благодаря тебе смог написать её. — Не думал, что ты вообще умеешь писать песни. Заспивати мене. — Ну уж нет, — Сан отрицательно помотал головой, да ещё и так, будто вот-вот оторвётся. Немного переборщил. — Боляче треба… — Хёнджин надул губы и с максимально обидчивым видом встал и ушёл в ванную, чтобы умыться уже в миллионный раз за день и смыть слой пота со своего прекрасного лица. Обида обидой, но Потеряшко все-таки выбрал аутфит своему сусидонько. Чёрные классические брюки, белое поло, принадлежащее троюродному дяде Хёнджина, и чёрные, самые адекватно выглядящие кеды. Просто и со вкусом. Впрочем, Солнышко зря шанса не профукал и выбрал себе почти такую же одежду, только белые брюки и чёрное поло. Со стороны эти двое будут бросаться в глаза, и каждый сразу же подумает: «Да они же ебутся!». Утро следующего дня началось с суматохи. Надо ведь аккуратненько украсить подарочную коробку, в которой лежал новый пульт от телевизора, ибо Хонджун уже два года не может себе его купить, и абонемент на посещение спа, включая массаж и все остальные плюшки, чтобы расслабить уставшего до жопы прокурора. — Солнышко, ты куда торопишься то? Нам выходить через два часа, а ты бегаешь без штанов по хате и заворачиваешь подарок, епт, — Сонзик подошёл к украинцу со спины и положил голову ему на плечо. Это уже в их привычку за очень короткое время. За эти пять дней они очень сблизились и вовсе выглядели как женатая два года пара. — Лучше пусть все буде готово. А то раптом вин подзвонить и попросить прийти ранише. Иди куди — небудь и не заважай мени, прошу тебе, — украинец чуть оттолкнул Сана и подошёл к какой-то полке в комнате. Возможно, в поисках очередной ленточки, потому что эта была слишком короткая. — Значит, я был прав, когда сказал, что ты на украинском балакаешь, когда волнуешься. Слух, мне это чёт не прет, я тебя нихуя не бебе. Ты, кстать, гитарку мою не бачил? Нигде найти ее, бля, не могу. — Подивися у ванний, я ий туди сьогодни вночи поклав, тому що ти наступив на ней, коли спав, — Хёнджин рукой указал на ванную комнату и снова вернулся к заворачиваю подарка. К слову, он почти закончил, так что, может, перестанет говорить чисто на украинском, чтобы не доводить Санзика. — А нахер ты её в ванную-то положил? На кухню бы хоть поставил блять. И я на неё не наступил, а чуть коснулся, и она забрынькала, — Сон, очевидно, тоже был не в духах, но это лишь из-за того, что Солнышко не обнял его в ответ, когда молодые люди только проснулись. Мало того, что не обнял, так даже не сказал «Доброе утро»! Прошли эти невыносимые два часа, и гроза Орджоникидзевского района со своим украинцем уже приближались к Чайхоне, где будет проходить тридцать третий День Рождения Капитана! Здесь собрались все, ведь, по сути, Хонджун отмечает за бесплатно. Владелец данного заведения был спасён от тюрьмы именинником, поэтому все за счёт заведения. Здесь и Уебаны, и Тапуля со своими родителями, и все дальние и близкие родственники Капитана, да ещё и Чангюн, тот самый сокурсник Сана на филологическом и тот самый охранник в «Красном и Белом»! Санзик естественно со всеми сердечно поздоровался, а с некоторыми даже пришлось поцеловаться, ведь эти традиции никого не обошли стороной, как никак. Гроза представил своего сусидонько с большим энтузиазмом и стал рассказывать сколько они уже вместе, да, именно ВМЕСТЕ. Сразу же подлетели вопросы по типу: «А вы что, правда встречаетесь?»; «А как давно?»; «Санзик, не знал, что ты гей». Хоть последнее и не было вопросом, но данная фраза звучала и будет звучать ещё очень часто за сегодняшний день. Сан тоже не знает многого, поэтому ему предстоит это узнать. Кто знает, что может сделать смесь алкоголя и любовь к украинцу. — Эй, Капитан, а чего ты ещё тост не произнес? Ты же всегда самый первый его произносишь на своей днюхе. Ждёшь кого-то? — Минги подсел к Хонджуну, ибо в зале было ну, мягко говоря, шумно, и его вопрос никто бы и не услышал. — Агась. Жду своего брата двоюродного. Он только из армии вернулся. Два года всей семьей ждали. Кстати, вы можете быть знакомы. Вроде в одной школе учились. — А как его… — А вот и он как раз! — Хонджун перебивает Тапулю и, подскакивая, идёт встречать своего братца, который только-только переоделся из армейской формы в людскую гражданскую одежду. — Чонин?.. — тихо говорит Минги, пялясь на уже окрепшего брюнета по имени Ян Чонин. Воспоминания всплыли перед глазами обоих, но они ничего не могли друг другу сказать, а лишь глазели друг на друга. — Эй, вы чего? Вы, кажись, и правда знакомы. Присаживайтесь, уже некого ждать. Ох, Чонин! Ты такой крепенький стал! Говоришь, хочешь в моем отделении работать? — Капитан приобнял брата за плечи и повёл в сторону стола, усаживая его рядом с собой, на второе почетное место, после именинника, так сказать. — Ага… Хочу… — запинаясь, произнёс Чонин, наконец отрывая взгляд от Тапули, которого, кстати, уже пронзал глазищами Санзик. «Ничего не хочешь сказать?», прошептал на ухо старшого Солнышко, а в ответ лишь получил: «Ты уже сам догадался». А ведь и правда, Хёнджин догадался ещё тогда, когда Санзик сказал, что Чонин был очень близок с Минги. Украинец не понаслышке знает, каково это любить человека, который уезжает, бросая тебя одного, хоть и знает твои чувства. Да чего уж там, он разделяет с тобой эти чувства, но не может этого принять до конца и решает, что вы лишь друзья. Именно эта теория Хёнджина насчёт Тапули и Чонина подтвердилась прямо сейчас. Прошло около трёх-четырёх часов, а Сан уже был неплохо так в зюзю, поэтому собрался исполнять песню, которую ждали уже все гости, ведь он разболтал о своём плане абсолютно каждому. Гроза ухватил свою исцарапанную гитару, подаренную на его восемнадцатый День Рождения приемными родителями, убавил на минимум шансон, орущий из колонок, и сел на небольшой сцене. Это ж как никак банкетный зал, так что без сцены никак! — Дорогие гости! Для начала, хочу поздравить своего лучшего друга и лучшего прокурора этого мира Кимова Хонджуна! Спасибо за то, что ты есть у нас, Капитан! Ты заставляешь многих людей радоваться жизни, ведь ты внатуре прекрасный хлопец. Не могу не поздравить вас, Татьяна Сергеевна! Это и ваш праздник тоже! Хочу сказать вам огромное спасибо за такого прекрасного сына, — Санзик низко поклонился и убедился, что матушка Капитана заулыбалась как самая радостная женщина во вселенной. Работа выполнена. Хонджун чуть ли не плачет от счастья вместе со своей маменькой, а теперь время песнопений. — Сейчас я хочу исполнить песню собственного написания. Для создания сие произведения меня вдохновил один человек, который стал мне очень дорог за короткое время. Думаю, каждый найдёт в этой песне что-то своё, — гроза поудобнее сел на скрипучем стуле, взял гитарку поудобнее и стал перебирать самые простые аккорды, но звучали они настолько по-новому, что каждый в зале уселся поудобнее в ожидании песни. /примечание от павука: включите песню Бумбокс — Вахтёрам/ «Что я бухой без вина твоя вина Теперь узнает страна до темна Им донесут обо всем на fm волнах. Я помню белые обои, чёрная посуда Нас в хрущёвке двое, кто мы и откуда? Задвигаем шторы, кофеёк, плюшки стынут Объясните теперь нам, вахтёры, почему я на нём так сдвинут?» Запевал хрипловатый ровный голос, что даже никто и не поверил, что это исполняет их Санзик. Никто даже не догадывался о том, что он может петь, да ещё и так чувственно, словно вложил в эту песню всю душу и даже больше. Сан был прав, что каждый найдёт в этой песне что-то своё. Что-то, что тревожит и с чем они не могут разобраться. Почти у каждого в этом зале были проблемы, хоть малейшие, в любви. Все они с одного города, и все так похожи. Санзик не хотел, чтобы кто-то понял, кем он во вдохновлён при написании этой песне и кому были посвящены последние строчки, поэтому и сказал, что все найдут в этой песне что-то своё, дабы привлечь их внимание к тексту, а не к предмету воздыхания исполнителя. Но Хёнджин все понял. Ведь эта песня посвящена ему. Он вспоминал все моменты из из совместной жизни, слушая каждую строчку этой песни. Ему хотелось лишь одного — чтобы Сан наконец сел на место и услышал ответ Солнышка. — Как тебе песня? Понравилась? Видел как ты пялил на меня. Я охуенен, согласен, — Санзик сел рядом с украинцем и хозяйски закинул свою руку ему на плечи, целуя в золотую макушку. — Ты меня никогда не поцелуешь или что? Че ты ждёшь?