кохай мене, уфімец

Санзик и Солнышко легли только в семь часов утра. Режим украинца, конечно, сбился по самые абрикосы. Раньше он просыпался в пять утра, а сейчас он и вовсе заснул на два часа позже… К сожалению, украинец и гроза Орджоникидзевского района заснули не в обнимку, ибо было ну уж очень жарко, так ещё и вдобавок ко всему, заснули по разным углам комнаты, потому что кровати не имелось. Ну ничего, скоро хуторянин изменит нынешнее положение дел. Скоро у них будет и кровать, и целый, а не забитый унитаз. Скоро у них будет любовь, которую уже начал создавать Хёнджин. А может и не будет… Все зависит от Санзика. От уровня его гомосексуальности, который, к слову, на высочайшем уровне, хоть он это никогда вслух и не произнесёт. Вскоре время перевалило за полдень, а новоиспеченные кореша все дрыхли как после стрелы. Стрелы в самое сердце, проще говоря. Первым, к удивлению, проснулся пахан. Почему же к удивлению? Так потому что Санзик может спать хоть двое суток, если его не разбудить. Он не видит грани между днём и ночью. Он в целом не видит грани между днями, месяцами и годами. Он может проснуться и подумать, что ему пять лет, а потом, не найдя свою бабулю, расстроится и скорее всего заплачет. Ох уж эта ранимая душа грозы Орджоникидзевского района. Сан медленно подполз к своему спящему хуторянину и поправил прядь его белых, выжженных от солнца, волос. Волосы Хёнджина были настолько мягкими, словно шёлк, гроза именно так и подумал, что он без остановки перебирал их между своими длинными кривыми пальцами. Пробуждения младшего не пришлось долго ждать. Открыв свои карие глаза, Санзика будто ослепило ярким лучом солнечного света. — Не зря я тебя Солнышком прозвал. Я чуть не ослёп, когда ты свои моргалы открыл. Но мне почему-то понравился быть ослеплённым, — старшой по-дебильному улыбнулся, не переставая перебирать пряди волос Хёнджина. — Малой, а ты на сколько приехал? Сколько ещё ты будешь радовать меня? — без какой-либо злости и подъеба произнёс гроза тихим, чуть охрипшим после сна, голосом. — Я только очи открыл, а ты уже такие питання задаёшь. Неужели, ты хочешь, чтобы я пораньше угнал? — хитро улыбаясь спросил младшой, положа свою руку поверх Санзиковой. — Ты мне так макушку начесываешь, что аж перехотелось уезжать от тебя когда-либо. — Я ещё не отведал пельмешей, которые ты так задрачивал мне. Пока не пожру, ты никуда не уедешь, понял? С бабулей твоей лично поговорю и объясню причину. — Хлопець, говоришь так, будто мы встречаемся, — хуторянин чуть отвёл взгляд в сторону, чтобы не слишком уж сильно пропалиться. Хотя даже если бы и не отвёл, не понимающий намеков старшой ничего и не заметил бы. — Че ты за ебулду говоришь? Какое встречаться? Мы же вообще только вечером познакомились. Ну и шутник ты, украинец, — резко одернул Сан, словно хочет всеми жилами избежать этой темы. А ведь правда, отношения для грозы — это самая странная тема. По факту, он никогда не состоял в отношениях. Так, перепихон за гаражами. Но это максимум. Сан даже не раздевался, ведь считает, что может раздеться только перед своей судьбой. Очень романтично. — Сегодня лягу пораньше. Режим совсем збивши, негоже мне так поздно просыпаться. Уже час дня! Тут просто нет петухов, вот я и забувши проснуться, — Хенджин тоже не глуп, поэтому не стал дальше развивать тему отношений. Всему своё время, говорил дядя Тарас, всьому свий час. Малой встал и пошёл в ванну, чтобы хоть немного проснуться. С этим Санзиком он скоро совсем другим человеком станет. Негоже, негоже. «Петухов нет? Минги бы сказал, что один уже есть… И указал бы на меня бля. Еблан тупой» — Санзик тихо хихикнул и развалился по полу, потому что ему снова жарко, а вставать вообще не хочется. Хотя ему нужно встать, ведь сегодня много дел — разгромить Уебанов, а также пойти выпить с Капитаном, ака Хонджуном — прокурором «ихнего» района. Кстати, о Капитане — он снимался в трёх сериалах про милицию, где играл… Самого себя, удивительно. Ещё его звали на съёмки Мухтара, но ему пришлось отказаться, потому что он не сможет бросить свою актёрскую карьеру в своём родном городе Уфа. Хоть Хонджун отчасти кореш Санзика, но оправдывать его он не может — уж слишком он добропорядочный полицейский. Он слишком сильно любит свою работу и очень долго добивался того, чтобы устроиться именно в это отделение. А все почему? А потому что Сан. Всех объединяет именно этот осиротевший шкет. Хонджун просто хотел следить за малым, потому что знает, каких делов он может натворить на пьяную башку.

***

Спустя парочку часов Хенджин уже вовсю готовил чего-нибудь поивши, а то негоже жить с таким пустым холодильником, в котором лежит одна тухлая тыква и пустые бутылки Жигулевского. Хуторянин не может жить в квартире, в холодильнике которой ни черта нет! Он привык к куче еды в своём холоде, чтобы всякий мог найти чего-то съестного на свой вкус! — Слыш, малой, мне надо пойти встретиться с парочкой шкетов. Ты со мной чи не? Просто если я с тобой покажусь, то все обосрутся. Тем более, если ты возьмёшь с собой топор. Вот это балдёж будет, слы, — гроза сел на край стола и украл кусок огурца к окрошке. Удивительно, что не колбасу. Видимо, не увидел. Старость не радость все-таки — зрение ухудшается мама не горюй! — Мне надо ещё дофига всего робити, поэтому я вынужден видмовитися. Звиняти, Санзик, но у тебя еды вообще нема, а ты тоже кушать хочешь. Негоже жить на одной тухлятине в рефрижераторе и этом пиве, — не отрываясь от своей готовки, произнёс Солнышко. Сан сразу вспомнил Гордона Рамзи, потому что ему часто попадались его кулинарные шоу, и понял, что малой готовит НАМНОГО лучше. Это разве не любовь? — Малой, а ты знаешь приколюху с челом, — Сан ещё даже не начал рассказывать шутку, а уже заливается смехом. Это видео он любит уже миллион лет, даже выпуск «Пусть говорят» с этим приколом смотрел. — Так вот… Повар спрашивает повара! — гроза снова начинается неистово смеяться, что падает со стола прямо вниз на пол. К слову, он ещё и пытается спародировать этого мальчугана с видео: будь то его внешний вид, будь сам голос и смех. — Ох, епрст, ну ты и вспомнил. Ты куда вообще упал? Вставай бырее, пол грязный ведь! — Хенджин смеясь подошёл к своему лежачему предмету воздыхания и пытаясь его поднять, но эта истерически смеющаяся туша не собиралась возвращаться в адекватный мир. Эта туша лишь повалила на себя малого, заставляя и его смеяться до боли в животе. — Эй, ты! Прекрати меня смешить! — Ох, простите, какие мы нежные! А ты меня подъебать хочешь, поэтому и говоришь иногда только по-украински? Ты ведь и по-русски шпанаешь хоть ебать как ракета, — гроза скинул с себя хуторянина и чуть привстал, начиная потихоньку успокаиваться. Ну и слава Владимиру Владимировичу! А то пузо лопнуло бы нахрен. — Ну да. А що? У тебе якись проблеми з украинською мовою або що? — Иди ты нахуй! Я боюсь украинского языка! Я боюсь того, чего не понимаю, смекаешь, Солнышко? — Санзик уже окончательно встал и направился в ванную, чтобы навести на своём хлебале марафет. А то пацаны подумают, что он обрыган какой-то. — А ты разве нет? Не боишься неизвестности? Конечно это был риторический вопрос. Все боятся неизвестности, а особенно Хёнджин.

***

Встреча была намечена рядом с Инженерным лицеем номер восемьдесят три Орджоникидзевского района города Уфа. Встреча с теми самыми Уебанами, то есть Уёном и Чанбином. Этой легендарной парочке двух гроз Ленинского и Киевского районов. Эти два шкета вместе уже более четырёх лет. Их боятся буквально все, кроме Санзика, которому откровенно начхать и похуй на этих двоих. Че они ему сделают? Зубы выбьют? Уже выбили. Хату отберут? Да на кой черт им нужна эта дыра с пылью и мусором. Сан никого не боялся. Не боялся даже тех, кого все боялись. Нет, все-таки кое-кого он боялся. Бабу Тоню с соседнего подъезда, которая вечно пьёт своим костылём грозу Орджоникидзевского района. Баб Тоня чем-то похожа на бабку из второй части Мадагаскара, которая вечно говорила «Ты плохая киса», только Антонина Михайловна намного добрее. Да и в целом она очень хорошая, просто любит поворчать на Санзика. Хоть уфимец и боится эту бабулю, но на самом деле они могут сидеть на лавочке, лузгать семечки и слушать всякое музло, которое нравится им обоим. Баб Тоня даже пару раз оценила Кровосток и Летова! Вернёмся, пожалуй, к Уебанам, которые, на минуточку, опаздывают уже на десять минут, что на них очень похоже, поэтому Санзик привык. Он нашёл самое прохладное место на этой площадке — под березой, которая ещё очень приятно охлаждала, когда подует хоть малейший ветерок. А вот и они. Не прошло и года, а лишь двадцать с лишним минут. Идут такие блатные, словно с рынка. Наверняка навернули перед выходом по баночке «Охоты», чтобы быть ещё более блатнявыми. — Слыхал к тебе заехал хохол. Ну как он тебе? Мазёвый малый? — сразу начал говорить Уён, доставая из-за уха своего ухажёра Бинта, ака Чанбина, сигаретку с двумя кнопками — мятной и черничной. Ух. — А тебе то какая разница? Мы тут собрались обсуждать моего соседа или дела? Кажется, у нас только деловая встреча, — старшой (ведь Сан был в этой компании самым старшим) подогнал взглядом к себе Уебанов, потому что ему совсем не хотелось вставать с этого прохладного местечка. — И правда, у нас деловая встреча. Мы по поводу Тапули. Уж очень дохуя вопросов он вызывает лично у меня. Ты готов идти на контакт, епт? — Бинт сел на корточки напротив Санзика, пытаясь пронзить его взглядом, но старшой начал это делать ещё с самого появления Уебанов. Кажется, разговор будет напряженным, учитывая, что он будет про любимую Тапулю.