Выверт судьбы и философский камень

После обеда читать вызвался Римус, желая больше узнать о сыне своего погибшего друга и его крестного. Он уже понимал, что детство мальчика нельзя назвать весёлым, но таких подробностей он, как и остальные, не знал. Как оказалось, Гарри не так прост, как он думал, а очень даже скрытная личность. — Письма невесть от кого, — начал Римус, удивляясь странному названию главы. Гарри никогда еще так не наказывали, как за историю с бразильским удавом. На следующий день дядя выпорол его так что пару дней Гарри не мог встать А Когда ему наконец разрешили выходить из чулана, уже начались летние каникулы, Раздался гневный мелодичный голос, прервавший уже привычный гул возмущения и негодования толпы: — Это уже ни в какие ворота не лезет! — Воскликнула ещё молодая блондинка и мать одного из студентов, Нарцисса Малфой. — Я долго молчала, но это выше моих сил. Во-первых, как вы могли, директор, самолично решать судьбу, пусть и Героя, но ребёнка? Как вы могли быть так безответственны, оставив ребёнка на пороге обычных людей, не владеющих магией? Да ещё и не подумали не только проверить жизнь ребёнка, но и хотя бы выдать средства на его содержание! А ведь вы — назначенный опекун наследника Поттеров! Нарцисса просто задыхалась от гнева и возмущения но все же продолжила переключившись на родственников Гарри: — Как вы, мистер и миссис Дурсль, как могли так относиться к родному племяннику? Неужели вы не понимали, насколько это негуманно?! Как вы могли так просто запереть ребёнка? Как могли поднять руку на беззащитного мальчика! Мало того, что вы использовали детский труд и держали ребёнка в чулане, голоде, так вы даже на одежду поскупились! Неужели никого больше не волнует описанное ранее? Да как вы вообще могли держать ребёнка взаперти, когда идёт учеба! Сколько же он безвылазно сидел в этом чулане, портя зрение и здоровье? Месяц? Два? Что же вы молчите?! Люциус мягко усадил на место свою жену и вручил ей фиал успокоительного. В гробовой тишине Люциус продолжил речь супруги ледяным тоном: — Если до конца чтения ничего не изменится, я сам займусь тем, чтобы наследник Поттер получил надлежащее ему по праву рождения. В зале стояла тишина — никто не смел сказать ни слова. Дамблдор и его компания понимали, что, если сейчас они начнут спорить и что-то доказывать, это вызовет только негатив и несогласные комментарии, а потому промолчал — все же не всем дано понять тот факт, что ради всеобщего блага можно иногда пожертвовать одним никому не нужным ребенком. Гарри сидел и не мог понять причину таких волнений. Вроде как раньше всем было плевать на то, как он живёт, а тут сразу столько эмоций, будто им не все равно. Драко не смотрел на мать, когда та сорвалась и начала задавать наболевшие вопросы. Он с недавнего времени смотрел только на одно лицо, растерянное, удивлённое и слишком бледное лицо с большими зелёными глазами. Лицо, по которому сразу можно было сказать, какие чувства испытывает его владелец. После некоторых уже озвученных подробностей Драко проникся не только уважением, но и жалостью к Поттеру. Казалось бы, это нормально и ожидаемо, но Гарри почему-то удивлялся. Гарри Поттер верил, что всем плевать на него. Гарри Поттер выживал сам и не просил помощи. Мальчик из чулана не верил, что кому-то есть до него дела. Герой Британии не понимал, что о нем может кто-то заботиться и волноваться. Он не верил в то, что нужен, как и не верил в то, что может быть любимым. И от этого на сердце больно. Хотелось прижать к себе этого несчастного ребенка и спрятать от всего мира. Помочь и хоть как-то успокоить. Вдолбить в вихрастую голову знание того, что он нужен. Но сейчас Драко мог только сидеть и смотреть, понимая, что сейчас это неуместно. Сейчас у блондина происходила переоценка ценностей. Он понял одно: Поттер больше не враг; Поттер — человек, которому Малфой хочет помочь и явно симпатизирует. Но Драко понимал и то, что для Поттера ничего не изменилось, что для Поттера Драко Малфой все ещё враг, и с этим нужно что-то решать. Мысли будущего лорда прервало возобновившиеся чтение: …а Дадли уже успел сломать новую видеокамеру, разбил самолет с дистанционным управлением и, в первый раз сев на новый гоночный велосипед, умудрился врезаться в миссис Фигг, переходившую Тисовую улицу на костылях, и сбить ее с ног, так что она потеряла сознание. Гарри был рад, что занятия в школе закончились, но зато теперь ему негде было скрыться от Дадли и его дружков, которые каждый день приходили к нему домой. И Пирс, и Деннис, и Малкольм, и Гордон — все они были здоровыми и безмозглыми, но Дадли был самым здоровым и самым безмозглым, и потому именно он считался их предводителем и решал, что будет делать вся компания. И вся компания соглашалась с тем, что следует заняться любимым спортом Дадли — охотой на Гарри. Дадли впервые за все чтение стыдливо опустил глаза. Он начал понимать, что его отношение к мелкому кузену ненормально и отвратительно. Драко же, как и его отец, сжал руки в кулаки. Эта семейная привычка посещала их часто, когда они злились. Снейп сидел с отрешенным взглядом, переосмысливая свое отношение к Поттеру в связи с новой информацией. Близнецы плотоядно косились на Дадли и его родителей, потому как обижать названного братца и заодно спонсора они никому больше не позволят, какие бы планы на него не имели их младшие брат с сестрой, мать и Дамблдор вместе взятые. Невилл потирал виски — раздражение посещало его все чаще. Хотелось наслать какое-нибудь особо опасное растение на эту семейку варваров. Блейз с Панси переглядывались и подозрительно косились на так называемых членов Золотого Трио, которое распалось окончательно. Бывшие друзья Поттера иногда сочувственно косились, сопереживали, охали и ахали, но поддержки Поттеру не оказывали и даже не разу не заговорили, лишь изредка косо посматривали на Поттера, удивляясь, почему он не рассказывал им об этом. Крэбб и Гойл сочувственно смотрели на Поттера и потирал кулаки при взгляде на Дадли, твердо решив научить маггла тому, что тех кто меньше и слабее обижать нельзя. Потому как на каждую силу найдется ещё большая сила. По этой причине Гарри проводил как можно больше времени вне дома, шатаясь неподалеку и думая о том, что не так уж много времени осталось до конца каникул, откуда ему светил крошечный лучик надежды. В сентябре он должен был пойти в среднюю школу и наконец-то расстаться с Дадли. Дадли перевели в частную школу, где когда-то учился дядя Вернон, — в «Вонингс». Кстати, туда же устроили и Пирса Полкисса. А Гарри отдали в самую обычную общеобразовательную школу, в «Хай Камеронс». Дадли это показалось невероятно смешным. — В этой школе старшекурсники в первый же день засовывают новичков головой в унитаз, — сразу же начал издеваться Дадли. — Хочешь подняться наверх и попробовать? — Нет, спасибо, — ответил Гарри. — В многострадальный унитаз никогда не засовывали ничего страшнее твоей головы — его, бедняжку, может и стошнить. Тихие и робкие смешки посетили зал. Все же остроумие Поттера — это нечто. Обычно он более тихий, особенно на фоне своего алого факультета. Гарри убежал раньше, чем Дадли понял смысл сказанного. Дадли пыхтел, явно поняв смысл только что. Его родители хранили гордое молчание и делали вид, что присутствующих здесь ненормальных нет, хотя гневные и презрительные взгляды в сторону мальчишки кидали часто. Однако встречали лишь неизменно одну и ту же вихрастую макушку, спрятавшуюся за книгой в темном углу среди зелёных галстуков. Как-то в июле тетя Петунья повезла Дадли в Лондон, чтобы купить ему фирменную форму школы «Вонингс», а Гарри отвела к миссис Фигг. Как ни странно, теперь у миссис Фигг стало куда приятнее, чем раньше. Выяснилось, что она сломала ногу, наступив на одну из своих кошек, и с тех пор уже не пылает к ним такой страстной любовью, как прежде. Так что она не показывала Гарри фотографии кошек, и даже разрешила ему посмотреть телевизор, но зато угостила шоколадным кексом, который, судя по вкусу, пролежал у нее в шкафу по крайней мере десяток лет. — Святотатство, — пробормотал любитель шоколада, Римус, и тут все смеялись, не скрываясь. В тот вечер Дадли гордо маршировал по гостиной в новой школьной форме. Ученики «Вонингса» носили темно-бордовые фраки, оранжевые бриджи и плоские соломенные шляпы, которые называются канотье. Еще они носили узловатые палки, которыми колотили друг друга за спинами учителей. Считалось, что это хорошая подготовка к той взрослой жизни, которая начнется после школы. — Ну да, с таким воспитанием ничего удивительного, — пробормотала Молли. Глядя на Дадли, гордо вышагивающего в своей новой форме, дядя Вернон ужасно растрогался и ворчливым голосом — ворчал он притворно, пряча свои эмоции, — заметил, что это самый прекрасный момент в его жизни. Что же касается тети Петуньи, то она не стала скрывать своих чувств и разрыдалась, а потом воскликнула, что никак не может поверить в то, что этот взрослый красавец — ее крошка сыночек, ее миленькая лапочка. А Гарри даже боялся открыть рот. Он изо всех сил сдерживал смех, но тот так распирал его, что мальчику казалось, что у него вот-вот треснут ребра и хохот вырвется наружу. Сейчас студенты, да и не только, посмеивались из-за другого. Дадли сидел и пыхтел, не понимая, что смешного нашел его кузен в этой сцене. Когда на следующее утро Гарри зашел на кухню позавтракать, там стоял ужасный запах. Как оказалось, он исходил из огромного металлического бака, стоявшего в мойке. Гарри подошел поближе. Бак был наполнен серой водой, в которой плавало нечто похожее на грязные тряпки. — Что это? — спросил он тетю Петунью. Тетя поджала губы — она всегда так делала, когда Гарри осмеливался задать ей вопрос. — Твоя новая школьная форма. Гарри снова заглянул в бак. — Ну да, конечно, — произнес он. — Я просто не догадался, что ее обязательно нужно намочить. — Не строй из себя дурака, — отрезала тетя Петунья. — Я специально крашу старую форму Дадли в серый цвет. Когда я закончу, она будет выглядеть как новенькая. — Как можно так издеваться над родным племянником? — возмутилась Лаванда. — Между прочем, окрашивание ткани в домашних условиях может быть опасно для здоровья, — отрапортовала Грейнджер, но её остроумие никого не волновало. Гарри никак не мог в это поверить, но решил, что лучше не спорить. — Поттер и не спорит, — пробормотал Снейп. Гарри на это лишь фыркнул. Если честно, он уже устал. Столько новой информации он уже успел накопать в этих книгах, а ведь это только начало! А тут ещё и эти ходят и эмоциями фонтанируют. Будто им не все равно. Гарри протер глаза и снова уставился в книгу. Сейчас он постигал основы магии, её законы, традиции и устои. Затем его ждала книга по этикету и общему поведению. После, если он осилит выучить теорию уже имеющегося, его ждёт теория по многим предметам Хогвартса и некоторые ныне запрещённые предметы науки. Первыми из предметов он выбрал руны и ритуалистику. Ночью нужно будет потренироваться в чарах, трансфигурации и, наконец, продолжить развивать свои боевые навыки с ножом. Он сел за стол, стараясь не думать о том, как будет выглядеть в свой первый день в «Хай Камеронсе» — наверное, так, словно вырядился в обрывки полусгнившей шкуры мамонта. В кухню вошли Дадли и дядя Вернон, и оба сразу сморщили носы — запах новой школьной формы Гарри им явно не понравился. Дядя Вернон, как обычно, погрузился в чтение газеты, а Дадли принялся стучать по столу форменной узловатой палкой, которую он теперь повсюду таскал с собой. — Никакого воспитания! Из коридора донеслись знакомые звуки — почтальон просунул почту в специально сделанную в двери щель, и она упала на лежавший в коридоре коврик. — Принеси почту, Дадли, — буркнул дядя Вернон из-за газеты. — Пошли за ней Гарри. — Гарри, принеси почту. — Пошлите за ней Дадли, — ответил Гарри. — Ткни его своей палкой, Дадли, — посоветовал дядя Вернон. Гарри увернулся от палки и пошел в коридор. (В последнее время он все больше сожалел о том, что нельзя отомстить кузену его же методом. Гарри избивал не только кузен и его шайка, пнуть Поттера могли все, кому не лень, а потому Гарри быстро научился давать сдачи, быстро бегать и даже иногда воровал, когда голод был слишком сильным, — Ах ты дрянь! Мы тебя вырастили, выкормили, а ты воровал! Правильно Вернон говорил, нужно было выкинуть тебя ещё тогда, когда увидели тебя на своем пороге! Гарри даже не смотрел в её сторону. Он вцепился в свою книгу, и если бы не судорожно сжимающие книгу руки, никто бы не догадался, что Поттер слышал хоть что-то. — А вы кормить его не пробовали? Стал бы он воровать, если бы вы не вынудили его искать самое необходимое самому? — не выдержал Драко. Римус продолжил читать, а Гарри в шоке смотрел на блондина, который за него заступился. Драко лишь фыркнул, увидев этот взгляд. но трогать кузена и его компанию было опасно). На коврике лежала открытка от сестры дяди Вернона по имени Мардж, отдыхавшей на острове Уайт, коричневый конверт, в котором, судя по всему, лежал счет, и письмо для Гарри. Гарри поднял его и начал внимательно рассматривать, чувствуя, как у него внутри все напряглось и задрожало, как натянутая тетива лука. Никто ни разу никогда в жизни не писал ему писем. Да и кто мог ему написать? У него не было друзей, у него не было других родственников, он даже не был записан в библиотеку, из которой ему могло бы прийти по почте грубое послание с требованием немедленно вернуть книги. Однако сейчас он держал в руках письмо, и на нем стояло не только его имя, но и адрес. Так что сомнений, что письмо адресовано именно ему, не было.

«Мистеру Г. Поттеру, графство Суррей, город Литтл Уингинг, улица Тисовая, дом четыре, чулан под лестницей» — вот что было написано на конверте.

Конверт, тяжелый и толстый, был сделан из желтоватого пергамента, а адрес был написан изумрудно-зелеными чернилами. Марка на конверте отсутствовала. Дрожащей рукой Гарри перевернул конверт и увидел, что он запечатан пурпурной восковой печатью украшенной гербом, на гербе были изображены лев, орел, барсук и змея, а в середине — большая буква «X». — Давай поживее, мальчишка! — крикнул из кухни дядя Вернон. — Что ты там копаешься? Проверяешь, нет ли в письмах взрывчатки? Дядя Вернон расхохотался собственной шутке. — Гениально, — протянули уныло близнецы. Им уже надоело слушать об этих злобных магглах, и они наверняка отвлеклись бы на что-то ещё, но здесь помимо прочего рассказывалось и о жизни их маленького названного братца, который ни за что не рассказал бы им всего этого сам. Гарри вернулся в кухню, все еще разглядывая письмо. Он протянул дяде Вернону счет и открытку, сел на свое место и начал медленно вскрывать желтый конверт. — Плохая идея показывать таким тиранам письмо. Дядя Вернон одним движением разорвал свой конверт, вытащил из него счет, недовольно засопел и начал изучать открытку. — Мардж заболела, — проинформировал он тетю Петунью. — Съела какое-то экзотическое местное блюдо и… — Пап! — внезапно крикнул Дадли. — Пап, Гарри тоже что-то получил! — Не мог промолчать? — закатил глаза мальчик первокурсник. Гарри уже собирался развернуть письмо, написанное на том же пергаменте, из которого был сделан конверт, когда дядя Вернон вырвал бумагу из его рук. — Это мое! — возмутился Гарри, пытаясь завладеть бумагой. — А вот и гриффиндорская храбрость, — пробормотал Невилл, разглядывая габариты дядюшки и представляя, что мог бы сделать с маленьким Гарри этот верзила. — И кто, интересно, будет тебе писать? — презрительно фыркнул дядя Вернон, разворачивая письмо и бросая на него взгляд. Его красное лицо вдруг стало зеленым, причем быстрее, чем меняются цвета на светофоре. Но на этом дело не кончилось. Через несколько секунд лицо его стало серовато-белым, как засохшая овсяная каша. — Фууу, — взвыли студенты, услышав про ненавистную кашу. — П-П-Петунья! — заикаясь, выдохнул он. — Королева драмы. Это же всего лишь письмо из Хогвартса, — фыркнула Панси. Дадли попытался вырвать у него письмо, но дядя Вернон поднял его над собой, чтобы Дадли не смог дотянуться. Подошедшая Петунья, большая любительница сплетен и слухов, взяла у мужа письмо и прочла первую строчку. На мгновение всем показалось, что она вот-вот потеряет сознание. Тетя схватилась за горло и втянула воздух с таким звуком, словно задыхалась. — Вернон! О боже, Вернон! — И чему удивляться? Вы же знали, что оно придёт! — удивился дамболдор. - А нашего согласия вы спросили! Склочно начала петунья но вскоре махнула рукой и замолчала. Тетя и дядя смотрели друг на друга, кажется, позабыв о том, что на кухне сидят Гарри и Дадли. Правда, абстрагироваться надолго им не удалось, потому что Дадли не выносил, когда на него не обращали внимания. Он сильно стукнул отца по голове своей узловатой палкой. — Я хочу прочитать письмо! — громко заявил Дадли. — Это я хочу прочитать письмо, — возмущенно возразил Гарри. — Это мое письмо. — Пошли прочь, вы оба, — прокаркал дядя Вернон, запихивая письмо обратно в конверт. Гарри не двинулся с места. «Даже зная, что дядя может снова избить его до полусмерти, переломать кости и посадить в чулан на цепь с сухпайком, он не позволял себе бояться этого человека. Да, он старался избегать подобных исходов, но что он мог против взрослого? — Вы что? Вы!.. Да как вы смели?! Бить ребёнка… Немыслимо! — задыхалась Нарциссы, а мадам Помфри тихим голосом начала свой гневный спич: — Когда я обследовала мистера Поттера, я была удивлена, что почти все кости были переломаны не по одному разу. Множественные повреждения, обезвоживание, недоедание, странные синяки и полное отсутствие какой-либо медицинской помощи. Некоторые переломы срослись неправильно. И это только начало списка. Я неоднократно подавала жалобы и директору, и комиссии, но ответа так и не дождалась. Более того, Дамблдор говорил, что все уладил, но с каникул Поттер возвращался с новыми побоями. И пока он не попадал в больничное крыло с очередной травмой, я даже не догадывалась о новых повреждениях. К тому же мне было запрещено говорить о них кому-либо. Дамблдор помрачнел — он не думал, что все так обернется. Джоан смотрела на великого и светлого с презрением. Гарри читал. Он не хотел хоть как-то реагировать на все это. Он просто устал. И ему было немного стыдно от того, что об этом всем узнали остальные. Теперь насмешек точно не избежать. Римус продолжил читать, воспользовавшись мертвой тишиной, но его вера в непогрешимость директора начала крошиться на части: — ОТДАЙТЕ МНЕ МОЕ ПИСЬМО! — прокричал он. — Дайте мне его посмотреть! — заорал Дадли. — ВОН! — взревел дядя Вернон и, схватив за шиворот сначала Дадли, а потом Гарри, выволок их в коридор и захлопнул за ними дверь кухни. Гарри и Дадли тут же устроили яростную, но молчаливую драку за место у замочной скважины — выиграл Дадли, и Гарри, не замечая, что очки повисли на одной дужке, улегся на пол, прикладывая ухо к узенькой полоске свободного пространства между полом и дверью. — Вернон, — произнесла тетя Петунья дрожащим голосом. — Вернон, посмотри на адрес, как они могли узнать, где он спит? Ты не думаешь, что они следят за домом? — Следят… даже шпионят… а может быть, даже ходят за нами по пятам, — пробормотал дядя Вернон, который, кажется, был на грани помешательства. — Что нам делать, Вернон? Может быть следует им ответить? Написать, что мы не хотим… — От ваших желаний ничего не зависит. Я вообще удивлён, что мистер Поттер до сих пор не убил вас очередным выбросом магии. Если вы помните, стихийный выброс появляется из-за сильных эмоций, чаще отрицательных. Магия стремится защитить своего носителя от боли и беспокойств своими методами. Гарри видел, как блестящие туфли дяди Вернона ходят по кухне взад и вперед. — Нет, — наконец ответил дядя Вернон. — Нет, мы просто проигнорируем это письмо. Если они не получат ответ… Да, это лучший выход из положения… Мы просто ничего не будем предпринимать… — Но… — Мне не нужны в доме такие типы, как они, ты поняла, Петунья?! Когда мы взяли его, разве мы не поклялись, что искореним всю эту опасную чепуху?! В тот вечер, вернувшись с работы, дядя Вернон совершил нечто такое, чего раньше никогда не делал, — он пришел к Гарри в чулан. — Где мое письмо? — спросил Гарри, как только дядя Вернон протиснулся в дверь. — Кто мне его написал? — Никто. Оно было адресовано тебе по ошибке, — коротко пояснил дядя Вернон. — Я его сжег. — Не было никаких ошибок, — горячо возразил Гарри. — Там даже было написано, что я живу в чулане. — ТИХО ТЫ! Совсем страх потерял! — проревел дядя Вернон, и от его крика с потолка упало несколько пауков. Дядя Вернон сделал несколько глубоких вдохов, а затем попытался улыбнуться, однако это далось ему с трудом, и улыбка получилась достаточно болезненной. — Э-э-э… кстати, Гарри, насчет этого чулана. Твоя тетя и я тут подумали… Ты слишком вырос, чтобы и дальше жить здесь… Мы подумали, будет лучше, если ты переберешься во вторую спальню Дадли. — У него две спальни, а ты спишь в каморке для метел! — задыхалась Панси от возмущения. — Зачем? — спросил Гарри. — Зачем? То есть ты считаешь нормальным жить в чулане? — ужаснулся Драко. Гарри лишь закатил глаза, закрывшись от Драко учебником. — Не задавай вопросов! — рявкнул дядя Вернон. — Собирай свое барахло и тащи его наверх, немедленно! В доме Дурслей было четыре спальни — одна для дяди Вернона и тети Петуньи, одна для гостей (обычно в роли гостьи выступала сестра дяди Вернона, Мардж), одна, где спал Дадли, и еще одна, в которой Дадли хранил те игрушки и вещи, которые не помещались в его первой спальне. Гарри же хватило всего одного похода наверх, чтобы перенести все свои вещи из чулана. И теперь он сидел на кровати и осматривался. — О Мерлин! Поттер — одна из богатейших семей в Магической Британии, а их последний потомок живёт как нищий! Почти всё в этой комнате было поломано. Подаренная Дадли всего месяц назад, но уже неработающая видеокамера лежала на маленьком заводном танке, пострадавшем от столкновения с соседской собакой, на которую его направил Дадли. В углу стоял первый телевизор Дадли, который тот разбил ударом ноги, когда отменили показ его любимой передачи. В другом углу стояла огромная клетка, в которой когда-то жил попугай и которого Дадли обменял на духовое ружье — а ружье лежало рядом, и дуло его было безнадежно погнуто, потому что Дадли как-то раз на него сел. Единственное, что в этой комнате выглядело новым, так это стоявшие на полках книги, — создавалось впечатление, что до них никогда не дотрагивались. " Но это было не правдой каждую из них Гарри тайком прочитал от корки до корки. Делал он это чаще ночью чтобы не попасться . Снизу доносились вопли Дадли. — Я не хочу, чтобы он там спал!.. Мне нужна эта комната!.. Пусть он убирается оттуда!.. Гарри откинулся на спинку сидения, бездумно глядя в потолок. Эти главы о его жизни такие длинные и подробные, что повеситься хочется. А ведь время только приближалось к обеду. Гарри вздохнул и лег на кровать. Вчера он отдал бы все на свете за то, чтобы оказаться здесь. Сегодня он предпочел бы оказаться в чулане со своим письмом, чем здесь, но без письма. На другое утро за завтраком все сидели какие-то очень притихшие. А Дадли вообще пребывал в состоянии шока. Накануне он орал во все горло, колотил отца новой дубинкой, давился, пинал мать и подкидывал вверх свою черепаху, разбив ею стеклянную крышу оранжереи, но ему так и не вернули его вторую комнату. Что касается Гарри, то он вспоминал вчерашнее утро и жалел о том, что не распечатал свое письмо, пока был в коридоре. Дядя Вернон и тетя Петунья обменивались мрачными взглядами. В зале повисло недовольное молчание — все уже устали удивляться невоспитанности Дадли и поведению его родителей. Когда за дверью послышались шаги почтальона, дядя Вернон, все утро пытавшийся быть очень внимательным и вежливым по отношению к Гарри, потребовал, чтобы за почтой сходил Дадли. Из кухни было слышно, как тот идет к двери, стуча своей палкой по стенам и вообще по всему, что попадалось ему на пути. А затем донесся его крик: — Тут еще одно! «Мистеру Г. Поттеру, дом четыре по улице Тисовая, самая маленькая спальня». — Зачем орать, если хотел его прочесть? — удивился кто-то из первогодок Слизерина. Дядя Вернон со сдавленным криком вскочил и метнулся в коридор. Гарри рванул за ним. Дяде Вернону пришлось повалить Дадли на землю, чтобы вырвать у него из рук письмо, а это оказалось непросто, потому что Гарри сзади обхватил дядю Вернона за шею. После непродолжительной, но жаркой схватки, в которой каждый получил по нескольку ударов узловатой палкой, дядя Вернон распрямился, тяжело дыша, но зато сжимая в руке письмо, адресованное Гарри. — Иди в свой чулан… я хотел сказать, в свою спальню, — прохрипел он, обращаясь к Гарри. — И ты, Дадли… уйди отсюда, просто уйди. Гарри долго мерил шагами спальню потирая ушибленную руку. Кто-то знал, что он переехал сюда из чулана. И еще этот кто-то знал, что он не получил первое письмо. И все это означало, что этот кто-то попробует передать ему еще одно письмо. И на этот раз Гарри собирался его получить. Потому что у него родился план. Фред и Джордж переглянулись. Они-то знали, чем обычно оканчиваются планы Поттера.

***

Дышащий на ладан будильник, благодаря Дадли неоднократно побывавший в мастерской, зазвонил ровно в шесть часов. Гарри поспешно выключил его и быстро оделся, стараясь не шуметь, чтобы ни в коем случае не разбудить семейство Дурслей. Он бесшумно вышел из своей комнаты и, крадучись, пошел вниз в полной темноте — включать свет было опасно. План его заключался в том, чтобы выйти из дома, встать на углу Тисовой улицы и дождаться появления почтальона, чтобы первым забрать письма. А сейчас он крался по темному коридору, его сердце отчаянно прыгало в груди, и… — А-А-А-А! — Римус! Зачем так пугать?! — Ну, как написано, так и читаю. Гарри буквально взлетел в воздух, потому что наступил на что-то большое и мягкое, лежавшее на коврике у входной двери. На что-то… живое! В зале было тихо, и тут Римус продолжил. Реакция была бурной. Наверху зажегся свет, и Гарри с ужасом увидел, что этим большим и мягким было лицо дяди Вернона. Мистер Дурсль лежал у входной двери в спальном мешке. Не оставалось сомнений, что он сделал так именно для того, чтобы не дать Гарри осуществить задуманное. И, что тоже было несомненно, он вовсе не рассчитывал, что на него наступят. Хохот сотряс стены замка так, что, наверное, штукатурка над зачарованным потолком кое где посыпалась, а зал хохотал до слез. Драко сполз с дивана и держался за живот не в силах успокоиться. Гарри лениво смотрел на это со своего места на диване даже не шевелясь. Слишком много эмоций. Устал уже. После получасовых воплей и нескольких размашистым ударов дядя Вернон выдохся и велел Гарри сделать ему чашку чая. Гарри мрачно встал и поплелся на кухню, он привык но рука болела как при вывихе на скуле наливался огромный синяк и сильно болел живот , а когда вернулся с чаем, почту уже принесли, и теперь она лежала за пазухой у дяди Вернона. Гарри отчетливо видел три конверта с надписями, сделанными изумрудно-зелеными чернилами. Какая то девушка из попечительского совета громко всхлипнула. - зачем де так с ребёнком. О Мерлин . Почему же дети достаються таким ужастный людям. Мой сын погиб вмладеньчестве А я больше не могу родить если бы я знала что с маленьким мальчиком так обращаться. Я бы с радостью усыновила его. Леди малфой вздохнула - многие подавали прошение на усыновление Гарри Поттера. Я сама отправляла заявку точно знаю что августа тоже но дамболдор решил иначе и я не я буду если за своë злодеяние профессор дамболдор не получит по заслугам. - Леди малфой мне и самому это не нравиться я не знал что гаррииподвергаеться насилию. Но это единственные родственники Гарри на тот момент — Я хочу… — начал было он набравшись мужества , но дядя Вернон достал письма и разорвал их на мелкие кусочки прямо у него на глазах. В тот день дядя Вернон не пошел на работу. Он остался дома и намертво заколотил щель для писем. — Видишь ли, — объяснял он тете Петунье сквозь зажатые в зубах гвозди, — если они не смогут доставлять свои письма, они просто сдадутся. — Я не уверена, что это поможет, Вернон. — О, у этих людей странная логика, Петунья. Они не такие, как мы с тобой, — ответил дядя Вернон, пытаясь забить гвоздь куском фруктового кекса, только что принесенного ему тетей Петуньей. — Кому ещё пора в палату с белыми стенами? — мечтательно спросила Полумна под приглушённые смешки студентов.

***

В пятницу для Гарри принесли не меньше дюжины писем. Так как они не пролезали в заколоченную щель для писем, их просунули под входную дверь, а несколько штук протолкнули сквозь маленькое окошко в туалете на первом этаже. Дядя Вернон снова остался дома. Он сжег все письма, а потом достал молоток и гвозди и заколотил парадную и заднюю двери, чтобы никто не смог выйти из дома. Работая, он что-то напевал себе под нос и испуганно вздрагивал от любых посторонних звуков. — И зачем так паниковать? Вы же знали, — недоумевал Блейз — О, все очень просто, мой друг. Раба из дома уводят, вот они и нервничают. Кто же им будет за место домового эльфа? — злобно шипел Драко, замечая на себе задумчивый взгляд уставшего Поттера.

***

В субботу ситуация начала выходить из-под контроля. Несмотря на усилия дяди Вернона, в дом попали целых двадцать четыре письма для Гарри — кто-то свернул их и засунул в две дюжины яиц, которые молочник передал тете Петунье через окно гостиной. Молочник не подозревал о содержимом яиц, но был крайне удивлен, что в доме заколочены двери. Пока дядя Вернон судорожно звонил на почту и в молочный магазин и искал того, кому можно пожаловаться на случившееся, тетя Петунья засунула письма в кухонный комбайн и перемолола их на мелкие кусочки. — Интересно, кому это так сильно понадобилось пообщаться с тобой? — изумленно спросил Дадли, обращаясь к Гарри.

***

В воскресенье утром дядя Вернон выглядел утомленным и немного больным, но зато счастливым. — По воскресеньям — никакой почты, — громко заявил он с довольной улыбкой, намазывая джемом свою газету. — Сегодня — никаких чертовых писем… — Но не у нас, — улыбнулись близнецы, чувствуя, что что-то сейчас будет. Он не успел договорить, как что-то засвистело в дымоходе и ударило дядю Вернона по затылку. В следующую секунду из камина со скоростью пули вылетели тридцать или даже сорок писем. Дурсли инстинктивно пригнулись, и письма просвистели у них над головами, а Гарри подпрыгнул, пытаясь ухватить хотя бы одно из них. — Вон! ВОН! — Дядя Вернон поймал Гарри в воздухе, потащил к двери и вышвырнул в коридор. Затем из комнаты выбежали тетя Петунья и Дадли, закрывая руками лица, за ними выскочил дядя Вернон, захлопнув за собой дверь. Слышно было, как в комнату продолжают падать письма, они стучали по полу и стенам, отлетая от них рикошетом. — Ну всё, — значимо и весомо произнес дядя Вернон. Он старался говорить спокойно, хотя на самом деле нервно выщипывал из усов целые пучки волос. — Через пять минут я жду вас здесь — готовыми к отъезду. Мы уезжаем, так что быстро соберите необходимые вещи — и никаких возражений! Он выглядел таким разъяренным и опасным, особенно после того, как выдрал себе пол-уса, что возражать никто не осмелился. Десять минут спустя дядя Вернон, взломав забитую досками дверь, вывел всех к машине, и автомобиль рванул в сторону скоростного шоссе. На заднем сиденье обиженно сопел Дадли — отец отвесил ему затрещину за то, что он слишком долго возился. А Дадли всего лишь пытался втиснуть в свою спортивную сумку телевизор, видеомагнитофон и компьютер. — Кошмар, — простонала всезнайка. Они ехали. Ехали все дальше и дальше. Даже тетя Петунья не решалась спросить, куда они направляются. Несколько раз дядя Вернон делал крутой вираж, и какое-то время машина двигалась в обратном направлении. А потом снова следовал резкий разворот. — Сбить их со следа… сбить их со следа, — всякий раз бормотал дядя Вернон. — А вот и белочка, — пропела Луна. Они ехали целый день, не сделав ни единой остановки для того, чтобы хоть что-нибудь перекусить. Когда стемнело, Дадли начал скулить. У него в жизни не было такого плохого дня. Он был голоден, он пропустил пять телевизионных программ, которые собирался посмотреть, и он никогда еще не делал таких долгих перерывов между компьютерными сражениями с пришельцами и чудовищами. — Добро пожаловать в мою жизнь. Между прочим, это был один из самых лёгких дней в моей жизни, — в пустоту пробормотал Гарри, все еще рассматривая потолок, на котором сгущались тучи — скоро будет гроза. Наконец дядя Вернон притормозил у мрачной гостиницы на окраине большого города. Дадли и Гарри выделили одну комнату на двоих — в ней были две двуспальные кровати, застеленные влажными, пахнущими плесенью простынями. Дадли тут же захрапел, а Гарри сидел на подоконнике, глядя вниз на огни проезжающих мимо машин и думая, гадая, мечтая…

***

На завтрак им подали заплесневелые кукурузные хлопья и кусочки поджаренного хлеба с кислыми консервированными помидорами. Но не успели они съесть этот нехитрый завтрак, как к столу подошла хозяйка гостиницы. Многие кривились от описания завтрака. Гарри это заметил и тихо пробормотал о том что тем кто не голодал не понять какая это роскошь. — Я извиняюсь, но нет ли среди вас мистера Г. Поттера? Тут для него письма принесли, целую сотню. Они там у меня, у стойки портье. Она протянула им конверт, на котором зелеными чернилами было написано:

«Мистеру Г. Поттеру, город Коукворт, гостиница «У железной дороги», комната 17».

Гарри попытался схватить письмо, но дядя Вернон ударил его по руке. Хозяйка гостиницы застыла, ничего не понимая. — Я их заберу, — сказал дядя Вернон, быстро вставая из-за стола и удаляясь вслед за хозяйкой.

***

— Дорогой, не лучше ли нам будет вернуться? — робко поинтересовалась тетя Петунья спустя несколько часов, но дядя Вернон, похоже, ее не слышал. Никто не знал, куда именно они едут. Дядя Вернон завез их в чащу леса, вылез из машины, огляделся, потряс головой, сел обратно, и они снова двинулись в путь. То же самое случилось посреди распаханного поля, на подвесном мосту и на верхнем этаже многоярусной автомобильной парковки. — Папа сошел с ума, да, мам? — грустно спросил Дадли после того, как днем дядя Вернон оставил автомобиль на побережье, запер их в машине, а сам куда-то исчез. — Наконец дошло. Пробурчал Драко. Начался дождь. Огромные капли стучали по крыше машины. Дадли шмыгнул носом. — Сегодня понедельник, — запричитал он. — Сегодня вечером показывают шоу великого Умберто. Я хочу, чтобы мы остановились где-нибудь, где есть телевизор. «Значит, сегодня понедельник», — подумал про себя Гарри, вспоминая кое о чем. Если сегодня был понедельник — а в этом Дадли можно было доверять, он всегда знал, какой сегодня день, благодаря телевизионной программе, — значит, завтра, во вторник, Гарри исполнится одиннадцать лет. Конечно, нельзя сказать, что у него были веселые дни рождения, — например, в прошлом году Дурсли подарили ему вешалку для куртки и пару старых носков дяди Вернона. Так что и в этом году от дня рождения ничего особенного ждать не стоило. Но все же не каждую неделю тебе исполняется одиннадцать " тем более на маяке вряд ли будет столько работы чтобы Дурсли смогли долго поиздеваться над ним в этот день как они всегда это делали. Но вот избит Вернон всегда найдёт за что. Гарри вздохнул. Он ненавидел день своего рождения«. Дядя Вернон вернулся к машине, по лицу его блуждала непонятная улыбка. В руках он держал длинный сверток, и когда тетя Петунья спросила, что это он там купил, он ничего не ответил. — Я нашел превосходное место! — объявил дядя Вернон. — Пошли! Все вон из машины! На улице было очень холодно. Дядя Вернон указал пальцем на огромную скалу посреди моря. На вершине скалы приютилась самая убогая хижина, какую только можно было представить. Понятно, что ни о каком телевизоре не могло быть и речи. — Сегодня вечером обещают шторм! — радостно сообщил дядя Вернон, хлопнув в ладоши. — А этот джентльмен любезно согласился одолжить нам свою лодку. Дядя Вернон кивнул на семенящего к ним беззубого старика, который злорадно ухмылялся, показывая на старую лодку, прыгающую на серых, отливающих сталью волнах. — Я уже запасся кое-какой провизией, — произнес дядя Вернон. — Так что теперь — все на борт! В лодке было еще холоднее, чем на берегу. Ледяные брызги и капли дождя забирались за шиворот, а арктический ветер хлестал в лицо. Казалось, что прошло несколько часов, прежде чем они доплыли до скалы, а там дядя Вернон, поскальзываясь на камнях и с трудом удерживая равновесие, повел их к покосившемуся домику. Внутри был настоящий кошмар — сильно пахло морскими водорослями, сквозь дыры в деревянных стенах внутрь с воем врывался ветер, а камин был отсыревшим и пустым. Вдобавок ко всему в домике было лишь две комнаты. Приобретенная дядей Верноном провизия поразила всех — четыре пакетика чипсов и четыре банана. После еды — если это можно было назвать едой — дядя Вернон попытался разжечь огонь с помощью пакетиков из-под чипсов, но те не желали загораться и просто съежились, заполнив комнату едким дымом. Взрослые и дети качали головами, но комментировать такую глупость не стали — и так уж слишком затянулось чтение этой главы, чтобы высказывать о том, как глупо себя вел Дурсль старший. — Надо было забрать из гостиницы все эти письма — вот бы они сейчас пригодились, — весело заметил дядя Вернон. Дядя пребывал в очень хорошем настроении. Очевидно, он решил, что из-за шторма до них никто не доберется, так что писем больше не будет. Гарри в глубине души был с ним согласен, хотя его эта мысль совершенно не радовала. Как только стемнело, начался обещанный шторм. Брызги высоких волн стучали в стены домика, а усиливающийся ветер неистово ломился в грязные окна. Тетя Петунья нашла в углу одной из комнат покрытые плесенью одеяла и устроила Дадли постель на изъеденной молью софе. Они с дядей Верноном ушли во вторую комнату, где стояла огромная продавленная кровать, а Гарри пришлось улечься на пол, накрывшись самым тонким и самым рваным одеялом.  — Ты же мог заболеть! Или даже умереть от переохлаждения! — запричитала расстроенная мадам Помфри. Гарри слегка улыбнулся этой женщине. Она, пожалуй, была единственной, кто хоть как-то пытался ему помочь. Ураган крепчал и становился все яростнее, а Гарри не мог заснуть. Он поеживался от холода и переворачивался с боку на бок, стараясь устроиться поудобнее, а в животе у него урчало от голода. " Гарри ненавидел холод он и так постоянно мерз, так что сейчас он переживал не лучшие моменты лета на холодном сыром полу " Дадли захрапел, но его храп заглушали низкие раскаты грома: началась гроза. У Дадли были часы со светящимся циферблатом, и когда его жирная рука выскользнула из-под одеяла и повисла над полом, Гарри увидел, что через десять минут ему исполнится одиннадцать лет. Он лежал и смотрел, как бегает по кругу секундная стрелка, приближая его день рождения, и спрашивал себя, вспомнят ли Дурсли об этой дате и надеялся что не вспомнят . Но еще больше его интересовало, где сейчас был тот, кто посылал ему письма. До начала следующего дня оставалось пять минут. Гарри отчетливо услышал, как снаружи что-то заскрипело. Ему хотелось верить, что крыша домика выдержит атаку дождя и ветра и не провалится внутрь, хотя, возможно, так стало бы теплее — все равно хуже, чем сейчас, быть уже не могло. «Гарри иногда думал о том, что лучше бы было ему не появляться на свет. Лучше бы он умер вместе с родителями в ту автокатастрофу. И замёрзнуть на смерть сейчас лёжа и чувствуя как холод проникает в каждую клеточку его тела он был совершенно не против» Матери не сдерживали слез, пока мужчины и парни гневно смотрели на Дурслей, а девочки комкали платки. Даже первокурсники понимали, что у ребенка не должно появляться таких мыслей. Гарри по привычке потер левую руку, и от Драко не укрылось это действие. Но Гарри этого не заметил. Он вспоминал о шраме, который до сих пор напоминал Гарри о его слабости. Первый и единственный раз, когда он пытался вскрыть себе вены. Часы Дадли показывали без четырех двенадцать. Гарри подумал, что, когда они вернутся на Тисовую улицу, вполне возможно, в доме будет столько писем, что ему удастся стащить хотя бы одно. Без трех двенадцать. Снаружи раздался непонятный звук, словно море громко хлестнуло по скале. А еще через минуту до Гарри донесся громкий треск — наверное, это упал в море большой камень. Еще одна минута, и наступит день его рождения. Тридцать секунд… двадцать… десять… девять… Может, имеет смысл разбудить Дадли, просто для того чтобы его позлить? Три секунды… две… одна… БУМ! Хижина задрожала, Гарри резко сел на полу, глядя на дверь. За ней кто-то стоял и громко стучал, требуя, чтобы его впустили. Но кто? — Конец главы. Гарри выдохнул. Читать дальше не было сил, слушать дурацкие книги — тоже. Пока все осмысливали прочитанное, Дамблдор объявил получасовой перерыв, и все разбрелись по группам. Гарри полулежал на диване и пил кофе, пока Драко разговаривал с севшими рядом друзьями о чем-то. Гарри вообще не слышал, о чем речь. Он пытался проснуться — его ждала книга по этикетку.