Ах, эта взрослая школьная жизнь!

      Он ерзает и метается из стороны в сторону, кряхтит и задыхается, но не может проснуться и выбраться из этого замкнутого пространства. Стены давят на Стива, заставляют сгибаться, сжиматься, приносят невообразимый дискомфорт и даже боль. И как же страшно, когда твои жуткие страхи отражаются во снах. Ты понимаешь, что надо открыть глаза, выдохнуть, но ужас берёт свое и отметают остатки разума за пределы сновидения.       Вот, он видит в этом узком коридоре свет, дверцу впереди. Она была все ближе, оттуда веяло свежестью и свободой. Преодолевая тремор, он падает, вновь встает на колени и до боли в спине ползет к выходу. Стены вжимают его в пол, он пытается выбраться, а в груди все жжет настолько, что прямо здесь, во сне, он готов был рухнуть от недостатка воздуха.       Но Стив добирается. Он покидает этот коридор. Этот кошмар позади. А вокруг него… Темные тонкие стены палатки, с приоткрытой дверцей, за которой виднелись алые угольки костра в середине лагеря, и темный пейзаж леса, чьи кроны освещала луна. Ему всегда снились кошмары в полнолуние, но сегодняшний был особенно реалистичным. И если раньше ему приходилось просто смириться и терпеть, пока он проснется, а потом пить бодрящие напитки, то сегодня ему помог тот самый свет, выход.       Мистер Смолл со сбитым дыханием вылезает из этого домика, и падает на мягкую траву, ощущая, как тело пробивает холод. Какая приятная прохлада, какое спокойствие. Ничего больше не давит на него, но ноги все еще отказывались работать от не прошедшего шока, пришлось ползти. Воспоминания и рассудок приходили так же медленно, как и само время — неприятно и гадко тянулись моменты прошедшего дня в его голове, но картинка была вскоре восстановлена. Все хорошо… — Очнулся таки? — теперь разглядеть образ у затухающего костра стало куда возможно, чем ранее. Хорек смотрит на алые огоньки угля так, словно это интереснейшая книга, или невообразимое чудо. Этот блеклый свет отражался в больших голубых глазах девушки, и именно их взгляд окончательно привел мужчину в чувство. Стив встает на ватные ноги и плетется к тому бревну, на котором сидела подруга, дабы грузно приземлиться рядом. — Чего не спишь.? — Так ты не дал. Или ты забыл, что мы с тобой одну палатку на двоих делим? Ворчал, что свет телефона мешает, а сам так брыкался, — в словах Рут не было насмешки или намерений задеть напуганного товарища. Ее завороженный голос успокаивал хиппи, поэтому покрепче замотавшись в прихваченное одеяло он поднимает глаза на луну. Белая, большая, красивая. Прям как тот свет, что его спас сегодня. — Я слышала, что при приступе клаустрофобии нельзя дергать и трогать людей. Поэтому освободила тебе пространство и открыла палатку, чтобы воздух запустить. — Прости, что выспаться не даю вторую ночь, — грустно усмехается Стив. Значит, она его спасла… Да, появился с некоторых пор такой страх — замкнутые пространства. Поэтому зачастую облачный человек старался держать открытыми двери, либо окна, чтобы знать, что из помещения есть выход. Не знал он, и даже предугадать не мог, что мирный и такой веселый поход может обернуться новым приступом. Благо, его вывели из этого ужасного сновидения.       Ветерок всколыхнул ветви деревьев и заставил мурашки пробежать по телу Смолла, а Ферр же сидела молча и тихо, как горгулья. Может, она сама лунатик? Нет, она находилась в сознании, но почему тогда она так неподвижна? Неужели заснула? Хиппи укладывает половину пледа на плечи хорька, и она отмирает. Стало теплее, парень жался к ней боком и безмолвно сидел рядом. Спокойствие под стать нирване одолело его, и сжимая в руках свою часть пледа Стив задумался о чем-то отвлеченном и далеком, но никак не о четырех стенах. Нежность и шепот леса сковали их тела. И это тепло, создаваемое лишь телом сидящего рядом. — Пошли в палатку, барашек, — бубнит хорек и прерывает их уютные посиделки. Почти уснувший, психолог открывает слипшиеся глаза и смотрит на вставшую с бревна подругу. Она берет его за руку и ведет в палатку, словно маленького, а он и вправду отчасти противится. — А если я опять начну ворочиться и задыхаться? Может, я на улице посплю? — Глупостей не говори, — она настроена решительно усыпить парня и выспаться самой, поэтому, первая заходя в укрытие, пристраивается полусидя у стенки. На четвереньках Стив подползает и садится рядом. — Хвост распусти, чтобы кровь разогнать, — она стягивает с его шевелюры голубую резинку и движениями коготков распрямляет замявшийся пух. Действительно, наступило легкое облегчение — на голову ничего не давило, хотя хвостики он носил легкие, — Я оставлю занавес приоткрытым, чтобы свежий воздух проникал, и было чем дышать. Если тебе станет хуже — я тебя разбужу. — Тоесть сама ты спать не собираешься? — он делает глоток успокаивающего чая из фляги, после чего прячет ту обратно в рюкзак. — У меня слишком чуткий сон, ты всегда это знал, — хорек распушил хвостик, после чего устрился рядом и прикрыл глаза. Дабы не смущаться, она отвернулась к стене, а собственный хвост обняла как подушку. Спать и при этом наблюдать чье-то лицо — многие назвали бы это романтикой, но не в ее случае. Это вынужденная мера из-за недостатка пространства в палатке. Рут вздыхает и прикрывает глаза. Пока неожиданно ее талию не обвили чужие руки. Все ее тело дрогнуло от неожиданности. — Что ты-?! — возмущается девушка и начинает брыкаться, но ее настойчиво прижимают к себе лишь крепче. Дыхание в шею заставило шерсть встать дыбом. — Я делаю это лишь потому, что ты пушистая, и напоминаешь плюшевую игрушку. Я ничего другого не сделаю, — шепчет засыпающий Стив и сцепляет свои пальцы замочком на теле хорька. Попытки навредить и правда у него не было, а вскоре и сопротивление со стороны голубоглазки прекратилось.       Само собой она ему верила. Но жизнь научила одной мудрости — «доверяй но проверяй», поэтому то и восприняла попытку ее обнять в штыки. Будучи не самой тактильной особой, она презирала объятия без разрешения или тому подобные нежности. Но вскоре мозг смирился с происходящим, и настаивал только на одном. На отдыхе и сне. — Рут… — М. — Помнишь, как мы познакомились? -… Забудешь такое…

***

      10 лет назад       Школьные праздничные мероприятия всегда вызывали кучу эмоций, светлых и не очень. Посвященный дню семьи концерт должен был состояться уже завтра, вместо уроков, утром. Поэтому все либо репетировали, либо помогали в организации. Даже отъявленные лентяи были задействованы — украшали зал или таскали стулья, атрибутику выступлений. По плану были пара песен, между ними сценки и стихи. Звучит по-детски, но ребята постарались так, что любой известный актер или постановщик позавидует. — Стишки читать в начале будут, или в конце? — огромный бульдог идет по коридору с друзьями прямиком к шкафчикам, дабы забрать вещи и уйти домой после тяжелой репетиции. Сидящий все время на его спине ящер довольно спрыгивает со своего друга и ползет первее всех, будучи довольным и уставшим. — В начале, ес-с-сли я правильно помню, — успевает произнести Снейк, прежде чем скрыться за углом, оставляя друзей позади. Они же неторопливо брели по школьному коридору, зевая и потягиваясь. Козленок обнял хорька за плечо и поцеловал в лоб, прежде чем продолжить дискуссию. — Вы слышали, что вместо выступления девочек поставили какой-то сброд хиппанутых? Будут тоже на инструментах играть, — Риан смеется и его группа подхватывает смех. По их мнению, настоящая музыка несла за собой адреналин, слезы от нахлынувшего счастья и порывов души кричать от эмоций. Тоесть, место здесь было только отборному року. И идущая компания открыто смеялась над репитициями ребят, что исполняли песню о «кометах, чьи хвосты — руки людей, тянущихся к родным просторам и местам». Смысл был, да, семья, но публику надо было развеселить, а не усыпить. Да и разукрашенные инструменты всем своим видом презентовали античность, такие в руки брать стыдно. Но смеху их вскоре придет конец…       Стив насвистывал мотив написанной им же песни, когда услышал речи не самых приятных ему существ. Их темные наряды и яркий макияж заставляли мальца подрагивать от отвращения, а громкие голоса — зажимать уши. Он всегда старался игнорировать эту банду. Козел, бульдог, ящер и хорек — сборище пусть и самых активных ребят в школе, но слава их была не самой чистой. Как и речь… — На чем играет то облако, на сатире? — Дурак, сатира — это литературный прием. Но инструмент его назывался как-то подобным образом, — хорек поправляет своего глупого друга и дует на спадающую на лицо прическу, которая закрывала глаза. — Давайте проще назовем — балалайка.       И именно здесь что-то в душе Стива оборвалось. Возможно гордость, возможно терпение, но это чувство было таким острым, что весь гнев и негодование красным румяном выдало себя на белом лице. Сжав покрепче в руках ситар, он идет к группе панков. — Прошу прощения, но ситар это вам не балалайка! — громко заявляет он, чем заставляет обернуться беззаботно идущих товарищей. Преисполненный обидой и злостью, юный музыкант не мог пройти мимо такого ужасного отношения к величайшему из искусств — игре на струнном древнем инструменте. — Ооо, легок на помине, облачко, — козленок смеется и прячет руки в карманы, пока Рут — так звали хорька — роется в своем шкафчике с вещами. Дразнить Риан хиппи не перестал, — Закончил трунькать? Так вали домой. — Не поверишь, как раз собирался, — Смолл-младший так, что видно все 32 зуба, и в этом оскале отражается весь его гнев. Который, к слову, всерьез стоящими рядом панками не воспринимался, ни капли, — Но я просто не могу пройти мимо такого бессовестного отношения к музыке! И после этого вы называете себя барабанщиками, солистами, и гитаристами? Очень смешно. — Смеяться будешь в кабинете у медсестры, малец, — бульдог начал разминать кулаки, ему нетерпелось навалять выскочке, но Риан его остановил. Не хватало им под конец дня за потасовку отхватить, только домой собрались! — Слушай, Стивви, давай просто завтра вместе выступим и ты от нас отвянешь? Дальше нюхай свои цветочки и ешь их. У нас есть свои дела. — Я вам не травоядное! — вспыльчивость сопровождает молодых людей на каждом шагу, и именно сейчас хиппи не смог совладать с собой. Он покрепче берет свой ситар за гриф и возносит его над головами панк-группы. Он и вправду намеревался их бить? Нет, абсолютно нет, ведь все можно решить разговором! Но в этот момент была задета гордость мальчугана, а потому-то корпус инструмента прилетает четко в голову хорьку. Остальные же успели разбежаться.       Стон боли пронзил коридор, и молодая особа упала на пол, держась крепко за голову. Вернее, только сейчас Стив заметил, что это была девушка, а не такой же грубый и беспардонный парень. Она сжалась в комок, прижалась лбом к полу и шипела и подвывала от боли. Среди белой шерсти отчетливо виднелась алая полоска. — Чтоб тебя… А-а-а… — Рут! Ты цела? — Риан подбегает к своей возлюбленной и осматривает ее голову, после чего зыркнул на Стива так, что у того все похолодело внутри. Это девушка…? Под челкой и мешковатой одеждой ему не удавалось различить женственных черт, но теперь, поняв что это была дама… Этому ярому защитнику всего прекрасного стало стыдно. — Какое цела, нннг! Голова… Звенит… Говорила я вам отвалить от этого хиппи, нет блять, полезли… Убери руки!!! — покачиваясь, Ферр встает на ноги, и придерживая волосы и височную часть головы с болью и слезами смотрит на Стива. Эти голубые глаза поразили его до самой души, до самого дальнего ее уголка. Цвета незабудки, или озерных вод. Или колокольчиков, растущих под окном его комнаты. Всхлип вывел его из транса, и парень разжимает пальцы с ситаром в них. Стыдно… И самому больно… — Айх… — Ты! — козленок машет кулаком перед носом Стива, и тот отходит назад, — Ты заплатишь за это! — Отвали от него, Риан… — девушка опирается о шкафчики рядом и пытается восстановить зрение. Голова кружилась, все плыло, но до кабинета надо дойти, — За свое выступление переживать надо, а он за чужое схватился.       Об этой потасовке еще долго ходили слухи по школе, но до полиции и учителей не дошло. Рут отлежалась дома, сказав, что упала с лестницы, и тем самым выступление их рок-группы было сорвано. Врач констатировал сотрясение, но достаточно легкое, поэтому таблетки и режим сна сделали свое дело.       Однажды утром Ферр просыпается от звонка в дверь. Родители уехали на работу, а дочурку оставили спать и далее, поэтому, открыть было некому. Сонно спускаясь по лестнице, в одной ночнушке, хорек широко зевает и все же добирается до двери. Впервые в своей жизни она лицезрела смущенного и просящего прощения мальчика в розовой футболке, и такой пушистой прической. Даже прикоснуться к ним захотелось, но в руки ей вручают пакетик фруктов и орехов в качестве извинений. — Значит, ты меня по голове ситаром ударил? — добродушно улыбается Рут и поправляет длинные волосы, которые из хвостика вновь спадали ей на лицо. Смотреть в глаза Стив ей не осмелился, лишь согласно промычал. — Понятно… Ну, заходи, рассказывай, как много я пропустила.       Так и началась их дружба. Не самая крепкая, не самая теплая, но дружба. Хиппи больше никто не задирал, сам он больше не махал музыкальными инструментами, а Рут стала завязывать волосы в хвостик, дабы больше никто ее с парнем не путал.