Ах, эта взрослая школьная жизнь!

      Прошла ровно неделя, как она заняла место учителя в средней школе Элмора, а трудности классного руководства постигли мисс Ферр только сейчас. Когда перед ней стоял дорогой ее воспитанник, с вопросом не по ее профилю. — Прости, Дарвин, я совсем уже забыла, что такое математика, — хорек гладит малька по голове и с сожалением смотрит на его двойку в тетради по математике. Мальчик грустно вздохнул, глядя, как все его труды были залиты красной пастой, и опустил глаза в пол. Рут было искренне его жаль… — Ты не понял какую-то тему, верно? — Я думал, что я понял, но оказалось, что не понял… У нас математику директор Браун вел, но все чаще он сейчас бегает к мисс Симиан. У них роман, кажется… — рыбка садится за парту, и если раньше разговоры о чужой личной жизни его будоражили и умиляли, то теперь он словно потух. Не хотелось подводить маму и папу — они сами не знали математику в свои года, и явно не хотят, чтобы история повторилась и с их сыном.       Хорек долгое время думает, покусывая кончик карандаша, а затем берет из рук рыбешки тетрадь. Ее поражало нынешнее образование и его система. То, что учили дети сейчас, изучалось и ее поколением, но в забытых Богом старших классах. Эту тему девушка помнила смутно, но помочь своему ученику хотелось. Даже если это не ее профиль. Все же, если они оба чего-то не понимают, то разобраться вместе станет куда легче. Рут берет телефон, ища название темы и презентацию к ней, параллельно вырывает листок из своей тетради и садится рядом с Дарвином. Тот непонимающе поднял грустный взгляд на литератора. Она будет его сейчас учить.? — Из меня никакой классрук, если я тебе не помогу, и мы вместе не исправим эту двойку, — как лозунг произносит Рут и гладит по голове своего дорогого ученика.       Причина, почему она осталась, была не только в том, что ей хочется помочь малышу. Кроме этого, ей спустя некоторое время стало неуютно в собственном доме. На самом деле, этот дом ей принадлежит лишь по бумагам. А душой она все еще была в общажной комнате три метра на три. Привыкнуть спать одна, просыпаться одна, есть одна — все это не получалось. Именно поэтому ей не представляло неудобства задержаться на некоторое время в школе. Тем более, если она сможет тем самым помочь одному из своих многочисленных детей. За дополнительные занятия, конечно, ей не платили, но сейчас корыстным целям места не было.       И вот они смотрят обучающий ролик. Сам он длился около получаса, и большую часть его составляло повторение, но сидеть им двоим пришлось подольше. Они останавливали видео, что-то записывали, обсуждали и снова слушали. Трудно, но терпимо, и вскоре некоторые фрагменты математических лекций всплыли в памяти девушки, чтобы после она своим языком объяснила все малышу. И он внимательно слушал, в его глазах было видно рвение! Они повторили корни, степени, понятие модуля, прежде чем решать уравнения, а вскоре занялись и той самой работой, что мальчик завалил. Решение вышло на добрую часть доски, но понимание того стоило. Порой хотелось биться головой о стену от подобных сложных задач. Зачем понятие модуля в математике, синусы, косинусы? Последние два вообще относились к геометрии. Темнело, холодало, но работа была выполнена. Преисполненная гордостью, Рут с улыбкой смотрела на огромное решение мелким почерком. Оно того стоило, и её ученик пересдаст эту работу на отлично. Она уверена…       Время уже перевалило за четыре вечера. Осень все укорачивала и укорачивала светлый день, поэтому, когда двое покинули кабинет, на улице уже все было окрашено в закатный алый оттенок. Подул лёгкий ветерок, и Дарвин покрепче укутался в данный ему кардиган. — Я сообщила твоей маме, что ты задержался, и что ты со мной. Она попросила отвезти тебя домой. — Вы сказали ей про двойку? — Нет, ни в коем случае. Двойку исправишь в понедельник, а пока мы с тобой просто закрепляли материал, — хорек заговорщицки подмигивает и вызывает тем самым улыбку на губах рыбки.       Они спускаются по лестнице и держат путь в сторону автобусной остановки. Рут была готова даже до самого дома проводить паренька, лишь бы тот добрался в целости и сохранности. А еще, чтобы просто скоротать вечернее время. Все же, её же рассуждения про уют и тепло дома теперь казались какими-то приторными и словно призрачными. Неприятно, но правдиво. Такова взрослая жизнь — расстраиваться в собственных убеждениях являлось её частью. То, что ты считал своей мантрой, может вскоре стать лишь просто пустым и детским лепетом.       Гудок автомобиля привлёк внимание идущих по обочине, и повернувшись они увидели маленький сиреневый фургон с множеством странных и ярких образов. «Ручная работа!» — подумал Дарвин. «Ярко до тошноты» — подумалось Рут, прежде чем опустилось стекло и из окна выглянул школьный психолог собственной персоны. Неужели тоже лишь недавно покинул работу? — Такой холод, а вы решили прогуляться? Я не имею ничего против вечерней расслабляющей ходьбы, но будет лучше, если я вас подвезу. — Ура!!! Спасибо, мистер Смолл! — рыбка открывает с некоторым усилием фургончик и запрыгивает вовнутрь, прежде чем хорек что то успевает сказать. Там было явно теплее, чем снаружи, да и добраться домой ему просто нетерпелось! Учительнице лишь оставалось смириться с выбором малыша. А кардиган потом отдаст. — Довези его скорее, Стив. Его мама очень волнуется, звонила уже. — Вообще-то, я могу подвезти и тебя. Нам ведь всем в одну сторону, верно? — облачный человек открывает дверцу автомобиля и приглашает на соседнее сиденье свою старую подругу. Девушка подергала носиком — пахло разными сомнительными маслами, а из колонок лилась приятная мягкая мелодия. Прям не машина, а колыбель на колесах. — Мисс Ферр, запрыгивайте! Когда ещё мы сможем покататься в настоящем хиппи-фургоне? — энтузиазму Дарвина можно было позавидовать, больно нравилось ему обустройство этого фургончика. Разные амулеты, рисунки, приятный аромат. Рут же не может отказать этим глазкам… Поэтому и запрыгивает на переднее соседнее сидение, следуя примеру своего ученика. Машина тут же тронулась.       И впрямь как в колыбели, голубоглазка облокотилась о мягкое сиденье и прикрыла глаза, вслушиваясь в тихую и спокойную мелодию. Порой она поддерживала разговор парней, то было что-то незначительное: к какому уроку завтра, что их ждет на ужин, и так далее. Но Дарвин не был бы Дарвином, если бы не задал самый интересный вопрос: — Мистер Смолл, мисс Ферр, вы ведь учились в нашей школе, верно? — Совершенно верно, Дарвин! — отозвался Стив, глядя в стекло заднего вида на своего пассажира. — Мы даже в одном классе учились. — Это были самые трудные школьные года в моей жизни, — вмешаться решила Рут и приоткрыла глаза. Светофор, их транспорт остановился, — Стив любил влипать в неприятности, и мы как-то общались, несмотря на это. — Просто потому, что ты лишь внешне продолжаешь играть снежную королеву, — отозвался Смолл и нажал на газ, заворачивая на улицу, где жили Уоттерсоны, — Это было очень веселое детство и юность. Ты глянь на неё, Дарвин, она же просто одуванчик! — Вот поэтому я тебя и не могу терпеть. Ты излишне добрый и навязчивый. Каким был, таким остался… — вздох сорвался с уст девушки. То ли от усталости, то ли от облегчения, что маму-кошку уже было видно на крыльце одного из домов, куда и подъехал фургон. Продолжать разговор уже не было времени. И не стоило…       Николь с объятиями встретила своего сыночка, когда тот выпрыгнул из машины к ней в руки, и учителя не смогли сдержать улыбок при виде этой нежной семейной любви. Все же, мамы это святое… Они разными бывают, но детское сердце всегда будет тянуться к их тёплым рукам и уставшим нежным губам. Оба даже словили нотку печали, ностальгии, но их отвлекли благодарности миссис Уоттерсон. — Большое спасибо, что подвезли его! Не хотите поужинать с нами? — Пожалуй, откажусь, — Стив помахал на прощание рукой уходящей рыбке, а Рут сдержала урчание собственного живота при упоминании еды. Домашняя еда, полноценная… — Я тоже, пожалуй. Рады были помочь, — девушка прощается и обменивается любезностями с родительницей, прежде чем та уйдет в дом, а фургон не двинется дальше.       Наступила гробовая тишина… Был слышен лишь гул мотора и стук колёс, сигнал пропадал и поэтому громкость музыки тоже почти сошла на нет. Грудь обоих существ сковала неловкость. — Не стоит говорить детям о наших… Не лучших отношениях, — первым нарушил тишину мягкий человек, продолжая двигаться по дороге. — Они понимают, что школа это школа. Кто-то кого-то любит, кто-то кого-то презирает. Даже по сей день. — Мне казалось, мы после того Валентинова дня все обсудили и пришли к примирению. Не так разве? — Я видела Риана неделю назад, — эта фраза вновь погрузила поездку в тишину. Риан — её бывший парень после которого она никого не смогла так полюбить, как силен был их школьный роман. Хоть тот и был полон интрижек, как и подобает молодым музыкантам, — Ни он ли причина нашего с тобой раздора? Ты начал меня утешать, лезть со своей свободной любовью. — Я видел, что тебе плохо, и видел, что мог бы помочь. Я не виноват, что нас увидели, — в голосе Смолла читалось сожаление, он и вправду не был готов к тому, что ему пришлось тогда утешать задиру их класса. А после этого пойдут и слухи… Совсем не нужные им обоим слухи, о том, что девушка легко нашла замену их знаменитому басисту, а отъявленный хиппи решит поделиться своей любовью в полной мере. Иначе как ещё могли нашедшие их ребята объяснить тот факт, что эти двое под одной тёплой курткой сидели снаружи школы, так близко. После этого и пошло отвержение их обоих друг от друга… Оба не пытались даже наладить контакт, на выпускном даже не выпили вместе.       Это смущение, оно было и сейчас. Когда они просто ехали по известному им обоим адресу, по известной им обоим дороге. Хотелось просто развернуться и пойти прочь от сидящего рядом существа. Словно они оба вновь попали в тот возраст, когда насмешки были равны ножу по сердцу. Казалось бы, они не хотели друг друга обидеть… Это вышло само собой. Отторжение приятеля из-за насмешек других.       Взрослые — просто дети с большой цифрой в документах. Известная истина. Они тянут за собой груз проблем с самой юности, не могут сдаться и наконец-то признаться самому себе: «Он (а) мне не враг». Или это проблема лишь их двоих… Совсем не по-взрослому.       Вот и приехали. Смолл остановил машину. Белый невысокий забор, инструменты валялись за углом дома, как садовые, так и строительные, а под навесом устроился велосипед. На подоконнике вёл наблюдение кактус с парой цветочков, прячась среди другой растительности. Хорёк отстегивает ремень и закидывает сумку на плечо. Наконец она покинула этот транспорт — приторный запах уже душил её, а свежий воздух словно вернул к жизни. Оба они переглянулись. — Завтра выходной, оставайся. Новоселье отметим. — первый шаг к примирению сделан, и сейчас Рут молилась, чтобы он прошёл удачно. Все же, он отказался от посиделок у Уоттерсонов, и она не знает, по какой причине. Может устал, может просто неловко. В его праве и сейчас отказаться. — Если не съешь меня, — хохочет Стив и вылезает из машины.       На душе девушки словно стало легче. Это можно было сравнить с тяжёлым багажом, который ты наконец донёс до пункта назначения и освободил себя от тяжести. Или же, скорее, то противное чувство — это мусор. Мусор, от которого ты наконец избавился. Эта простая шутка окатило её волной беззаботного счастья. Не съест, но укусит точно, если ещё раз он пошутит о подобном.       Одинокий вечер был с большим успехом скрашен. Купить пива с хиппи не удалось — пришлось баловаться чаем, которого было предостаточно на полках на кухне, да немногочисленными фруктами в корзинке. Хоть она и припозднилась с праздневством новоселья, но эту посиделку можно было считать удачной. Если не учитывать многочисленных моралей о гармонии с природой, свободе, и личностных ценностях.       Теперь-то в доме было уютно… И спала девушка слаще, чем когда-либо в жизни, не смотря на храп за стенкой.