Царь. Просто Царь

Трудно сказать, что жизнь моя наладилась с той самой попойки. Да, какое-никакое, а общение вернулось, будни стали более насыщенные в связи с повышением нагрузки на мозг, но… Всё это было не то. Не то и не так. Мы со скрипом возобновляли общение между собой, и у мальчишек не было шанса, чтобы не узнать скверную сторону моего характера. Я стала гораздо холоднее к ним, чем раньше. Больше не было того слепого расположения, которым я грешила. Осознание того, что ребята выросли и заимели свои мозги и хотелки, ударило болезненно, зато качественно. И влиять на них, как раньше, у меня не было ни возможности, ни права, если я признавала самостоятельность их личностей. Они действительно выросли… И они не были удобными для меня. Я заметила за собой, что мальчишки, а с ними и сестра, были мне именно что удобны… В смысле, как собаки. Делали то, что я хотела, и так, как я хотела. Испытывали радость, когда я давала сигнал, слушались и выполняли поставленные задачи, будь то примерное поведение в школе или варение овощей без специй. Когда я это осознала, почувствовала редкостное отвращение к самой себе. Потому что если и сравнивать детей с животными, то они никак не послушные собаки — они чёртовы кошки. Далеко ходить не надо: стоит мне появиться дома после тренировки, Суми обязательно выглядывает из-за угла и спрашивает, что я ей принесла… И если ничего, то нафиг я ей сдалась. Бесспорно, примерное поведение детей значительно облегчает жизнь на ранних этапах их взросления, но с мальчишками такой финт уже не канает, а с Суми до сих пор ребром стоит вопрос моего авторитета в её глазах. И не стоит забывать, какими проблемами такой подход грозит в будущем. Осознавая, что жизнь никогда не бывает лёгкой, а оглядываясь на моих серебряных ложек — у богачей тоже, я провожала Суми до её школы и шла до своей. Тоскливо, лениво, но надо. На благо домой она возвращалась сама. Сестра с воодушевлением убежала к новым подружкам, хвастливо указывая на прозрачный блеск на своих губах, заставив меня невольно позавидовать детской непосредственности. И удариться в воспоминания: когда-то таким был и Ога. Отмахнувшись от скользнувшей ностальгии, постаралась перенять детский позитивный настрой, и даже донесла его до собственной парты. Но учитель разрушил его двумя словами: «контрольная работа». Блять. И почему я не удивлена внеплановой дичью? Спереди тихим голосом прилетел вопрос: — Готова? Это, пригнувшись и искоса глянув на меня, интересовался сосед. Тот, который с самого своего появления в классе грозил вырасти горой мышц и уже поднабрал нужную массу. Смотрелся он на фоне однокашников выгодно, да и по характеру был вполне приятной личностью. Время от времени мы с ним помогали друг другу, поскольку негатива к большинству одноклассников я не испытывала и в конфликте с кем-либо замечена не была. Я вообще старалась держать со всеми приветливый нейтралитет как в школе, так и за её пределами. Во избежание, так сказать, на будущее. Да и репутация, она такая… м-м-м, непостоянная дама, вот по опыту и стараюсь бить на опережение. — Думаю, справлюсь. А ты? — Не уверен. Поможешь, если что? На тихий говор пацана просто киваю, и тот быстро отворачивается, чтобы не заметил учитель. Пока раздаются задания и готовятся листочки, я как и многие другие подготавливаю черновик, поскольку в листах для сдачи не должно быть грязи, и незаметно режу отдельные листики для передачек. Задания оказались лёгкими для меня. Я вообще прекрасно шарила в алгебре в прошлой жизни. Конечно, когда училась и была в этой теме. В той же шараге, в период профильного обучения, всякие типа-конкурсы в прошлое для студентов всех курсов я заваливала похлеще первоклашки. Просто потому, что банально не помнила всяческих правил, а голова была забита задачками на генетику, а не логарифмами. Да и всучи мне кто на автокомплексе домашку класса восьмого я бы послала умника далеко и надолго. Но не здесь и не сейчас. Я искренне наслаждалась чувством, что не дурак, и незаметно вкладывала сложенную бумажку в чужую руку. А потом с улыбкой потягивалась, мол, тело затекло. Учитель улыбался мне, вспоминая мои стабильно выше среднего баллы, и переключал внимание на другой конец кабинета. Жизнь, вроде как, не такое уж и дерьмо, если посмотреть. На перемене я обратила внимание, как вокруг одной девочки собрались её подружки, а из долетевшего говора вместе с половиной класса узнала, что ей подарили косметические карандаши. Подружки были едва ли не в большем восторге, чем сама девочка, кто-то из любопытных к ним даже подтянулся, чтобы самолично посмотреть на процесс малевания… Я сидела на своём месте, лениво подперев голову рукой, и откровенно наблюдала за детьми. Конхи был не так давно отправлен на курсы от агентства, и мне довелось понаблюдать, как он учился краситься, а потом и самой поучаствовать в процессе нарабатывания практики просто потому, что меня пригласили. Огу, кстати тоже, отказался тогда только Мори, вызвавшись в ряды экзаменаторов. И всё это так отличалось от неопытной посредственности перед глазами, что я невольно залипала. Не выдержав при виде совсем уж жуткой картины результата и расстроенного лица девочки, подошла и мягко улыбнулась: — Это хорошие карандаши. Я видела, как ими пользовалась моя маленькая мама, позволишь помочь? Мне неуверенно кивнули, подружки и оставшиеся зевалы подвинулись. Я смыла неудачный макияж, промокнула лицо бумажной салфеткой и для устойчивости и собственного удобства села на край парты, начав творить. У азиатов очень часто нет двойного века, а потому правильно и красиво прокрасить карандашом межресничку довольно-таки запарно, что уж о стрелках говорить. Вышло у меня не очень, к тому же без кистей обходиться трудно, но ватные палочки справились с коррекцией и мягкой растушёвкой, сделав простой макияж глаз вполне себе удачным. Главное, как говорил кто-то из бьюти-блогеров, не бояться нижнего века. Подумав, нанесла лёгкие штрихи на подвижное веко всё тем же карандашом и подтушевала, визуально увеличив глаз. Чистой палочкой подтёрла неровности и, оставшись довольной, взялась за новый карандаш, теперь для бровей. Здесь не помешала бы коррекция формы, но кое что смог и грифель. Эх, ещё бы гель фиксатор сюда, и было бы отличнейше. Перемена почти закончилась, потому я быстрыми движениями прошлась по чужим губам специальным карандашом, тут же подтушевав и наказав не облизываться. Рисковать и наносить его же как румяна я не стала, слишком мало времени на случай ошибки. Да и в конце концов сама девочка осталась очень довольна результатом, а восхищённые подружки вместе с уважительно поглядывающими зеваками рассыпались в словах восхищения. Образовавшуюся кучу мусора из горы ватных палочек и салфеток утилизировала сама девочка, счастливо улыбаясь и в знак признательности строго заявляя не прикасаться к тому. Мне было жутко приятно, да ещё и опыт такой получить… Потихоньку я ощущала, как серые будни становились краше, и встречала очередной звонок на урок с куда меньшим пессимизмом, чем утром. Когда шла большая обеденная перемена, я спокойно себе доедала собственный обед, разговаривая об утренней контрольной с соседом спереди. Потому, когда в класс заявился пацан с параллели, пройдя к моему собеседнику и передав, что его возле ворот ждёт брат, я вместе с ним повернула голову к окну. Хоть мы и сидели во втором ряду от того, но ворота видно было, а рядом с ними взаправду тусующуюся фигуру. Смутно узнаваемую с такого расстояния. Извинившись, мой собеседник шустро для своих габаритов поднялся на выход, а меня осенило узнавание: это же мой напарник в стенке на стенку! Та подстава от Чончона, когда один из пацанов слёг с животом, а я его подменяла! Афигеть, как тесен мир! — Постой, я с тобой пойду! Пацан аж запнулся, когда я вскочила с места, поспешив следом. Но ничего говорить не стал, сходу взяв быстрый темп, и только когда мы оказались на улице почти без людей, он снизил скорость и с интересом спросил: — Зачем увязалась-то? — Да привет передать. — Вы знакомы что ли? — Было дело… И правда, у ворот стоял тот самый кулачник, с которым я оказалась вынуждена проверять пару мальчишек с соседнего района за право единоличного владения территорией. Он удивился мне, явно не предполагая увидеть, но улыбнулся также приветливо, как и я ему. Мы с удовольствием обменялись поклонами и посмеялись. — Не ожидал встретить тебя здесь! Давно не виделись! — Я тоже не думала, что встречу тебя у ворот своей школы! Мне казалось, что ты с другого района, а вы с Кан Бёнсан оказались братьями. Ох, кстати, я ведь так и не спросила твоего имени! — Ой, прости-прости, я тогда забыл представиться! Кан Санмин, приятно познакомиться. — Ю Мира, очень рада нашему знакомству. Ещё раз поклонившись друг другу, хихикнули. — Надеюсь, с твоим другом сейчас всё хорошо и боли его больше не беспокоят. — Ох, это же О Чжэсон, он вечно тянет в рот всякий фастфуд, когда возвращается с бейсбола домой. Последствия строгой диеты, теперь он срывается при первой же возможности. — Остаётся надеяться на сознательность его друга, который не бросит в беде. Я улыбнулась под чужой смех и продолжила: — Была рада увидеться. Кажется, ты хотел поговорить с братом. Не буду больше мешать. И, обозначив поклон, махнула было рукой, когда пацан эмоционально выкрикнул: — Постой! Я думаю, что это и тебя коснуться может. Ведь ты и Ким Чон-хённим достаточно близки, вот я и подумал, что это и тебе стоит услышать. — А ну-ка постой, — одноклассник грозно сложил руки на груди, глянув на нас обоих сверху вниз, — я что-то недопонимаю. То есть ты, — кивок в мою сторону, — знаешь его, — кивок на брата, — и, чёрт бы его побрал, Ким Чон-хённима? Я правильно понимаю? — Брат, она называет его по имени без суффикса. На меня глянули резко ахриневшими глазами, заставив невольно смутиться и потупить взгляд. Не хватало только ножкой по земле повозить для полноты картины. И вообще, что такого в том, чтобы звать друга сокращённо по имени? Обращаться к кому-то «оппа» меня убивает, а парни не жалуются, так в чём проблема-то? — Кхм, ну у тебя и крыша, Ю Мира… Извини, если доставлял тебе проблемы. Так что ты хотел сказать, Санмин? — Хённим собирается уходить и ищет себе замену. С его районов вся братва собирается, вроде как голосование будет или выборы. Я сам только узнал, а у вас здесь школа тихая, вот я и пришёл с новостью. — Где сбор будет? — Пока не знаю. Но вроде как про старый завод говорят, там пустуют большие ангары, должны вместиться все… Пацаны ещё что-то говорили, а я зависла в прострации, пытаясь осознать прозвучавшее. Чончон уходит? Куда? Почему сейчас? Да и зачем? Мы не говорили на эту тему, но у него, вроде, всё хорошо было. Мы вообще опускали в разговорах всё, что могло касаться его деятельности. Но я поверить не могу, что он, во-первых, прибрал к рукам мой район, как и несколько соседних походу, а во-вторых, ищет им новую крышу! Нет, я понимала, что в моём районе тоже своя крыша, но что это мой приятель даже не задумывалась! И я, хоть убейся, не знаю, что же именно возмущает меня больше всего. Я очнулась, когда Санмин попрощался, а сама как бычок на верёвочке шла за Бёнсаном, который в смятении поглядывал на меня всю дорогу до здания школы, тормознув на входе. — Мира, послушай… Я понимаю, что тебя задела эта новость, но возможно у Чон-хённима был свой повод промолчать? Я в непонятках подняла глаза на пацана, пытаясь осознать, к чему это он. Пацан, не найдя понимания, вздохнул и с каким-то неловким смущением продолжил: — Ты не должна так расстраиваться по этому поводу. Не думаю, что хённим желал тебе зла, когда молчал… Так, это дело начинает дурно попахивать. Я не поняла, он что, думает, что у меня роман с местным криминальным авторитетом? Потому что именно с таким подтекстом звучат его слова и именно на такие мысли наводит его поведение. — Успокойся, я в порядке. Просто мы с ним давно дружим, не думай ничего лишнего. Весь вид Бёнсана так и говорил, мол, «ага-ага, активно верю», но как-то влиять на чужое мнение и переубеждать не собираюсь — только укреплю неверный вывод. Тяжело вздохнув, я двинулась обратно в класс, сорвавшись на бег после прозвучавшего звонка на урок, слыша за собой тяжёлую поступь однокашника. К концу учебного дня я смогла привести мысли в порядок и сложить собственный маршрут до самого вечера, а потому спокойно расспросила своего соседа спереди о брате. Его обращение к нему и форма построения имён — вспоминаем, что у младшего ребёнка в имени есть слог старшего, и чаще, хотя и не всегда, он вначале, — давало понять, что Санмин младший брат, но почему они не учатся вместе? Бёнсан утолил моё любопытство, рассказав, что они являются детьми от разных матерей. С его биологической мамой отец разошёлся вскоре после его рождения, а Санмин появился на свет спустя практически год. И с этой женщиной отец состоит в браке до сих пор. Санмин посещает вторую и последнюю муниципалку на нашем районе, славящуюся дурной репутацией, куда был отправлен за скверные оценки. Такие, мол, дела. Когда обязательные школьные часы закончились, я написала Чончону, что планирую навестить его в ближайшие часы, и неспеша двинулась в сторону оживлённых улиц. Пока дошла до небольшого ТЦ с любимой точкой мороженого, пришёл ответ, что меня ждут, что называется, хоть щас. Без лишних мыслей купив пару пластиковых стаканчиков с замороженным пломбиром, не идти же с пустыми руками, я поменяла плейлист в наушниках и пешком же, благо погода благоволила, направилась к другу-приятелю. По пути меня тормознул один из знакомых парней, ходящих под Чончоном. Я знала его почти столько же, сколько самого Кима, хотя никогда не спрашивала имени. Он был как всегда приветлив и, ненавязчиво выяснив мой путь, предложил проводить. Отказываться повода я не видела, мы всегда спокойно общались, потому без сомнений передала свою школьную сумку и пакет с мороженкой, продолжив дорогу под приятную беседу ни о чём. Парень не ушёл, когда мы встали под дверью старшого, и судя по лицу открывшего Кима, моего (не)случайного попутчика тоже ждали. Мне кивнули в сторону кухни, оставив парня на пороге, видимо, для отчёта или раздачи ЦУ, хрен их знает. Понятливо пройдя вглубь квартиры и сунув в ухо наушник с музыкой, начала шуметь, старательно не глядя на парней. Поставила чайник, сунула в морозилку подтаявшую мороженку, проинспектировала холодос, а потом и полки. Откопала печенье, достала пару кружек и чайные пакетики. Включила воду, намочила тряпку и начала протирать столы и плиту. Попыталась оттереть засохшее жирное пятно, плюнула через несколько минут и заварила чай. К тому моменту хлопнула дверь и, повернувшись, я встретилась с уставшими глазами приятеля. — Мороженку? — Не откажусь… Пить чай и жрать мороженное одновременно — извращение редкостное. Поэтому кипяток был единодушно отставлен в сторону остывать, пока с разной степенью воодушевления разорялись креманки. Мне пломбир нравился, он больше прочих походил на любимое мороженное, еденное в Беларуси. Чончон же без особого энтузиазма ковырял сладость, пребывая в задумчивом, граничащим с мрачностью настроении. Я не трогала его, хватило одного брошенного взгляда, чтобы даже не пытаться открывать рот, потому легкомысленно возила ложечкой в креманке. Осторожно и ненавязчиво я также оценила изменения в окружающей обстановке. По сему выходило, что раздрай в мозгах парня был ещё тот: хаотично возвышались горы макулатуры, где-то валялась канцелярия, где-то — собственноручно собранные подшивки. Висела и валялась небрежно брошенная одежда на косяках и редкой мебели, бумажный мусор не вмещался в разбросанные пакеты, и не знай я, как выглядит пол — в жизни бы не разглядела под ворохом… Всякого. Вообще, Ким — аккуратист по природе, всегда старался поддерживать порядок на минимальном уровне и никогда не позволял себе погрязнуть в грязи, как бы это не звучало. Он терпеть не мог насекомых и не скрывал отвращения к дурно пахнущим, крайне неопрятным людям. И виденный мной сейчас беспорядок, возможно, максимум свинства, который тот мог себе позволить. По крайней мере, в квартире не воняло пищевыми отходами и откровенной грязью, а с затхлостью справлялось проветривание. Я оставила подъеденную сладость и намеренно громко швыркнула чай. Вздрогнув, очнулся от мыслей Чончон, вперившись в меня взглядом. Я сделала вид, что ничего не увидела, и продолжила гипнотизировать взглядом печенье начальной степени окаменелости, ещё раз швыркнув чай. Раздался отчётливый хмык, я кожей ощутила чужое слабое веселье и улыбнулась сама, а через несколько минут со мной заговорили: — Как твои дела? Как домашние, как школа? — Вполне себе. Сестра всё ещё шалит, хотя в школе вроде подуспокоилась. По крайней мере, вызывать меня стали реже. Дядя работает, всё как обычно. У меня тоже ничего нового. Я пожимаю плечами и улыбаюсь. Не то чтобы мне нечего было рассказать, но я сознательно наступила себе на горло, понимая, что рискую начать трепаться ни о чём. Давать парню столько времени, чтобы собраться с мыслями, надобности не было, ему и так его было уже за глаза. Так что я собрала в кулак всю свою волю и непомерным усилием сохранила спокойствие, пока Ким не разродился с ответом: — Понятно. Я рад, что у тебя всё хорошо. Он повертел в руках ложку и отставил разворошенную креманку, придвинув чай. Я со скрипом постаралась сдвинуть разговор с мёртвой точки абсолютно тупым вопросом: — Ну, а ты как? На меня посмотрели долгим взглядом, молча хлебнули чай. — Вполне себе. Ахуенно поговорили. Нет, просто ахуенно. Осторожно улыбаюсь: — Жить можно? — Если осторожно. Отчётливо фыркаю и улыбаюсь уже искренне, парень напротив наконец-то тоже полноценно веселится. Хоспади, аллилуйя, лёд тронулся! — Ты слышала что-нибудь о богатейшем человеке на планете? — Только то, что он богатейший человек на планете. — Я планирую поступить к нему на службу. В кредитной корпорации есть ставка помощника младшего финансиста. Я готовлюсь к собеседованию. — Ну ты и замахнулся… Я выпучила ошалевшие глаза, сразу поняв, о какой корпорации речь. Главный офис, выделяющийся своей монументальностью даже в многохарактерной архитектуре Южной Кореи, как центр мироздания держал нити сетей банков и агентств. Под ними ходил даже строительный бизнес Конхи! Чёрт возьми, наверное, не было ни одной сферы во всей Корее, из которой не торчал бы хвост этой поистине огромной корпорации. И должность, на которую собирается претендовать Чончон, просто невообразима! Там же борьба будет на смерть, мне страшно представить, сколько человек претендует на это место. И со стажем во сколько лет… — Чон-а, ты уверен?.. Не подумай, что я в тебе сомневаюсь, но это очень высокая должность с большим спросом. Я боюсь, на неё претендуют со всех уголков страны и не только. Могут ведь и зарубежные специалисты приехать… С многолетним опытом работы. Я беспокоюсь… Чончон увлечённо наблюдал за тем, как я в смятении стараюсь сказать ему всё то, что думаю, и при этом не задеть, памятуя о старой-доброй дружбе-приятельстве. Я не знала, как подобрать правильные слова, и понятия не имела, стоит ли мне его поддержать или начать отговаривать. — Боже… Ты уверен в своём решении? Я подняла на него глаза, искренне беспокоясь и переживая. Да чтоб его черти драли, он же не чужой мне, в конце-то концов! Имею я право беспокоиться и переживать за него?! Но Чончон неожиданно тепло улыбался. — Я уверен. И потому начинаю искать себе преемника. Мне в любом случае придётся передать своё дело кому-то достойному, так что лучше начать озадачиваться этим уже сейчас. Та непоколебимая уверенность, с которой говорил парень, вызывала у меня белую зависть — я так никогда не умела, всегда сомневаясь в себе и своих силах. И вместе с тем раздражала — я просто не понимала, что же именно меня подбешивало в его словах, пока Ким не сказал открыто и ясно: — Я бы хотел видеть тебя на своём месте. Чево-о-о? Я нервно рассмеялась. — Ага, отличная шутка. Я и управление понятия мало совместимые. Чончон тут же кивнул и поставил кружку, внимательно взглянув прямо в глаза: — Да, с твоей маниакальной любовью к компромиссам, это действительно так. Ты постоянно ищешь слова, которыми не заденешь и вместе с тем оставишь себе пути отхода, виляешь, как та лиса, и до ужаса доверчива. Хоть убей, не понимаю, откуда это… Ты честна, добра, помогаешь окружающим. Ещё мелкой, ты никогда не проходила мимо нуждающихся. Тех, кто действительно нуждался в помощи, я не говорю о бездомных. У тебя невообразимо огромная совесть, на которой при должной манипуляции можно ехать с комфортом. Все остатки веселья улетучились. Я мрачно смотрела прямо в глаза напротив, лишённые всякой шутки. Он говорил откровенно и бил осознанно. Такого удара под дых я не ожидала и была не готова. Но опыт прошлой жизни позволил хоть как-то удержать себя в руках — мне хотелось докопаться до одного-единственного вопроса… — Зачем? Всё, что ты сейчас сказал прекрасного о моей скромной, никому не интересной личности — зачем? — Затем, чтобы ты, наконец, задумалась и начала работать над собой. Ты не глупая девушка. У тебя есть мозги, и ты вполне в состоянии ими пользоваться. И у тебя есть если не авторитет, то уже некоторое положительное мнение на районе. Тебя знают, кто не знает — узнаёт с чужих слов. Твои поступки видят и оценивают как достойные. Ты можешь не знать, но у тебя есть крепкая добровольная крыша, тебя всегда прикроют и помогут по мере возможностей. Именно поэтому я считаю, что такой человек, как ты, смог бы перенять власть над районами и не допустить развала сформировавшейся системы. — Хорошо. Допустим, меня резко заинтересовала власть. Но на постоянной основе меня интересует благополучие сестры и стабильность дяди, а также собственная уверенность в будущем и текущем времени. Я человек со здоровым эгоизмом. И я боюсь, что эгоизм не будет пересекаться с интересами власти. Говорить откровенно и уверенно — страшно. Я действительно формировала лазейки в собственных словах и боялась обидеть отказом. Но сейчас быть мягкой не с руки. Страшно, оно конечно, а надо. В своё время я побывала старостой, соучредителем и даже директором. Власть в любом виде я просто-напросто не переваривала. И ответственность, особенно за круг лиц, исключающий родственников, вызывала что-то близкое к животному ужасу. Отвечать за чужие дела и интересы — вот жуть, пробирающая до костей. Ни одному любимому фильму ужасов не удавалось то, что лучше всего получается у жизни. — Я тебя понял… Послушай одну историю. Чончон отставил кружку подальше от себя, сцепил руки и вперился в меня внимательным взглядом карих глаз. По копчику пробежал холодок, заставив невольно выпрямиться и обхватить свой чай ладонями. Привычно ледяные руки крайне неожиданно потребовали хоть капельку тепла и стойкости. Я не была уверена, что хочу слушать те откровения, на которые решился парень. — Я жил в неблагополучном углу. У нас была небольшая квартира, очень небольшая. Отца я не знал, а мать пропадала на работе, чтобы обеспечить меня рисом и одеждой. Она поставила себе целью моё благополучное будущее, лишённое её ошибок, но воспитателем была откровенно слабым. Меня воспитывала улица. И мне не нравилось, что всякая шелупонь позволяла себе толкать женщин и стариков, выставлять окна, возить в грязи чужие вещи, унижать окружающих и отравлять людям жизнь. У меня были друзья, и мы решили защитить себя. Себя и своих близких. Какой бы матерью не была моя мама, она подарила мне жизнь и беспокоилась о благополучии, и моим долгом было побеспокоиться о ней же… — …Вначале наш угол, потом улица, квартал. К нам присоединялись те, кто тоже требовал справедливости и мира. Мы отбивали своё законное, обозначали границы, дружили со старшими, чтобы привлечь новую силу, которая была недоступна нам в силу возраста. Делали всё, что было в наших возможностях, чтобы жить спокойно. И взрослые оценили нашу помощь. Мы приструнили вредителей, сформировали банду, оказывали поддержку нуждающимся и никогда не смели просить чего взамен. И постепенно подмяли под себя весь район, а там и другие. Было сложно, поскольку управление всей системой лежало на мне, а без знаний, имея только поддержку за плечами, я действовал чисто интуитивно. И если бы не сплетня о маленькой девочке из соседнего района, которая в одиночку, практикуя китайские предупреждения, разбиралась со своим гадюшником, я бы не пошёл на финансы, не осознал и не развил дар убеждения, продолжал бы действовать одними кулаками и вряд ли собрал бы под собой столько банд, направив их энергию в мирное русло. Я сглотнула. Вот это сказочка, блядь… Чончон тем временем выдержал паузу, в которой как раз был уместен мой комментарий: — Китайские предупреждения… Ха-ха, скажешь тоже. Мне и боккеном махать приходилось. — Да, чёрную ты устраивала. Но только тем, кто не понимал по-хорошему. Я так понял, меч накладывает свою мораль на носителя, иначе ты бы сразу зачистила район от идиотов и откровенной швали, когда приехала в Сеул. — Я не хочу спрашивать, откуда тебе столько известно… Ответь только на один вопрос: это вот что сейчас было? Вот… Это вот всё. Ты и такие откровения — как-то в голове не укладывается, уж прости. Мы всегда не особо тесно общались и дружба у нас специфическая, ты же Сумо боялся, а потом Суми стеснялся. Я просто понять хочу. Мне неожиданно улыбнулись, как чему-то забавному и милому, и коротко посмеялись, а я смутилась окончательно. Голова в смятении оказалась не способной к анализу ситуации. — Скажу тебе открыто, какое-то время я думал подмять тебя под себя и вырастить будущую жену. Ты казалась мне удачной партией. Присматривался я долго, прощупывал, даже что-то пытался предпринять, навстречу тебе шёл, а потом плюнул: не моё. С тобой мне лично лучше дружить, но замуж, уж прости, не возьму. Но если у тебя взыграют гормоны и захочется романтики, ты всегда можешь ко мне обратиться. Я сделаю всё, как надо. — Да иди ты! Чайная ложка вместе с подтаявшими кусочками пломбира полетела в ржущего парня. Моему возмущению не было предела, и я искренне удивлялась, как из ушей ещё пар не повалил. Какая похабщина, мне открыто предлагали секс по дружбе и заявляли, что для женитьбы не гожусь. Замуж я, так-то, вообще не тороплюсь, ибо благое дело браком не назовут, но само заявление способно оскорбить любую женщину с чувством собственного достоинства. Секс же на этом фоне просто убивает. В прошлой жизни такое же было, находились опытные евреи-советчики, которые навязчиво склоняли меня к плотскому обучению, но я и без них нашла мужчину, который первый раз сделал как надо и безболезненно, а всё остальное просто не успелось в связи с моей госпитализацией, реабилитацией и несвоевременной кончиной. Здесь я целибат принимать не собиралась и как медик взаимосвязь гормоны-здоровье осознавала, но при гормональном взрыве заглядываться на конкретно этого засранца зареклась. Даже в фантазиях — обойдётся, мудила! Обидевшись окончательно, поднялась с тонкой циновки и стремительным шагом добралась до прихожей, моментально влезая в кроссы. Я уже дверь раскрыть успела, когда меня обхватили за что пришлось сзади и затащили обратно в квартиру, хлопнув той самой дверью. Чончон уже не ржал столь откровенно, но стоически сдерживал смешки и смотрел очень по-доброму. Так непривычно. Но обида никуда не исчезала, что я и продемонстрировала, сложив руки на груди и взглянув исподлобья. — Успокойся, Мира, я лучше буду с тобой честным, чем воспользуюсь твой доверчивостью. Вот тебе, кстати, и урок: доверяй, но проверяй. Парень наставительно поднял палец, а мне остро захотелось его пнуть и сломать пресловутый палец. Но тот продолжал забавляться, глядя на меня снисходительно и покровительственно. — Пошли, у нас чай не допитый. И ты же после школы, голодная, наверное? — У тебя всё равно холодильник пустой. Хрен с тобой, золотая рыбка. Живи спокойно. А я уже перебесилась и оттаяла, хотя осадок остался. Но поскольку картина мира отдавала ностальгией по, казалось бы, уже забытому, справится с тем было просто. Чончон в это время пожал плечами, усаживая меня обратно на циновку и отправляясь на поиски телефона: — Всегда можно заказать. — Логично. Отчётливо хмыкаю, но на мой скепсис внимания особого не обращают, выуживая аппарат из-под ворохов тетрадей. Вскоре мы дружно пообедали, Чончон оценил мои новые розовые космы, которые совсем недавно исправили в парикмахерской, и отпустил на тренировку. Даже ручкой с порога помахал, скотина эдакая. Показав ему язык, развернулась и сунула наушники в уши. Я сегодня благополучно просрала тренировку с мечом, зал уже занят Огой, так что акроцентр вполне себе вариант при таком раскладе. В центре из знакомых лиц был Минхо. Он гонял каких-то подростков, тренируя прыжки. Ну, толчок с места у тех и правда страдал. Приветливо кивнув ему, отправилась на тренажёры для разогрева, а потом батут, заставляя тело вспомнить движения. А глянув на подростков, тоже захотела попрыгать по плотной основе. Меня всё интересовала обнова зала — недавно установили колонны и выступы у стены. Этакая полоса препятствий получалась. И самый кайф был в том, что поролоновую яму расширили как раз под неё. Теперь батуты и фиберглассовая дорожка были фактически соединены, а чтобы никто случайно не вылетел в зону с тренажёрами, установили сети. Выглядело обалденно. И как тут устоять? Начальная точка на новой стенке была там, где ты взобрался. Я решила начать с угла у ямы. Просто так на колонну даже взрослому не каждому взобраться легко, но не даром здесь батут. Серия хороших толчков, и я зацепляюсь пальцами за край. Упираюсь ногами, подтягиваюсь и залезаю. Невольно вспоминается, как карабкалась на забор, чтобы перелезть на ЖД вокзал к поезду, и я улыбаюсь. Да, сейчас я в хорошей форме. Шаг для разгона, прыжок — и я на выступе. Не останавливаясь, набирая скорость, слежу за техникой аккураси, вкладываю силы в последующие толчки, чтобы перебросить тело через воображаемую пропасть. Уже увереннее, проскакав площадку туда и обратно, позволяю себе разнообразие: прыжки с двух ног, с одной, с разбега и с места, разноплановые сальто и овербах на батут, куда я спрыгнула в лёжку, успев перевернуться на спину через бок. Благодаря удачной группировки подбрасываю себя вверх, вставая на ноги, и следующим прыжком пытаюсь закрутить винт. Не самый удачный, но меня это не расстроило. Вообще, онни мою любовь к батутам извратили настолько, что винт я могу в свои лучшие дни сделать на тысячу двести шестьдесят градусов. Так называемый адольф у меня получался всего пару раз, зато эффект имел ошеломительный: мною восхитились практически все присутствующие, одарили аплодисментами и попросили на бис, что я с лёгкостью запорола. Однако важен сам факт — мелкая сопля в моём лице потенциально может в трюки олимпиадников. — Эй, Мира! Поди сюда, пожалуйста! С дальнего угла мне махал Минхо, молодёжь имела вид смятённый. Не став выёбываться, по широким бортам батутов дохожу до молодого мужчины, с интересом косясь на его ребят и видя, как те косятся на меня в ответ. — Что-то случилось? — Нет, я хотел попросить тебя помочь мне показать мастер-класс. Звучит интересно. Как оказалось, данная группа индивидуумов промышляла любительскими трюкачествами на улицах, и каким-то неведомым образом оказалась в нашем акроцентре, слёзно прося старших обучить смиренных младших науке прыжков. К слову, смиренными младшие не выглядели. Скорее, как насилу, через задний проход, загнанные в вольер вольные жеребцы, уж очень характерно смотрели и пофыркивали. Ну да дело не моё. Пожав плечами, согласилась побыть в помощниках. Этаким манекеном, которого можно покидать в батуты, ямы или дать сигнал на дорожку. — Минхо-а, может, без дорожки обойдёмся? Нафи… Кхм, зачем она им? Эти ребята и без неё неплохо прыгают. Слёзные глазки кота из Шрека не прокатили, на жалость надавить не удалось. Даже неожиданно единодушными совместными усилиями с пацанами. К нашему сожалению, господин Бён Минхо встал в позу, как-то аргументировал необходимость демонстрации и прогона хотя бы пару раз засранцев, и выставил меня на фибергласс. Последняя попытка хоть как-то снизить требования вопросом: — А можно без супергеройского приземления? Разбилась о выразительный взгляд старшего. Нда, просто нырнуть в яму воспрещено, нужно обязательно, как порядошный спортсмэн, приземлиться на согнутые ноги, вытянув руки перед собой, после чего выпрямиться и не сесть на жопу ровно. Мне даже маты в яму постелили, кабздец. Нет, мне нравилось тренировать техничность, но на акродорожке, пытаясь повторить профессиональных атлетов, а не раздолбаев-трейсеров, это было банально сложно. Повздыхав о судьбинушке своей, встала на готовность. Мне хотелось сделать это как надо. Очередные комментарии Минхо я слушала краем уха, ожидая сигнала, с которым сорвалась с места. Разгон, серия прыжков, оговоренная простая связка рондат-темповое-фляк, и я замираю в нижней позиции, чтобы через пару секунд встать на прямые ноги и развести руками. — Это — идеальное исполнение. Ваша задача его повторить. Встали. Начали. После того, как несколько раз прогнался весь когорт и я за компанию, просто почему бы и нет, мы перешли на батуты, где молодёжи были высказаны лестные с приставкой «не» слова о том, как ужасно их темповое сальто. И мне снова пришлось начинать демонстрацию под комментарии Минхо, очень доступно поясняющего все «как» и «почему». Я по его просьбе допустила несколько ошибок под его же страховкой, чтобы когорт проникся возможными последствиями, и закрутила серию темповых, стараясь держаться центра батута. Вышло лучше, чем я ожидала. Пяти сальто было достаточно, чтобы молодёжь оценила исполнение и рассредоточилась по снарядам. А я увидела Конхи и поспешила сообщить о своём уходе Минхо. Тот держать меня не стал, и вскоре я уже составляла мальчишке компанию на разминке. Нас ждала подготовка к райдерскому фестивалю.