Царь. Просто Царь

Дядя стал гораздо увереннее в общении со мной. Он живо интересовался всем вокруг, спрашивая мое мнение, и нередко наблюдал в ответ смятение или резкую закрытость, физически ощутимое напряжение. Оттаять обратно было сложно, ярко стояли перед глазами сомнения в правильности собственных действий. Но я вспоминала все прочитанные труды по психологии и НЛП и старалась уверить себя, что вреда мне никто не причинит. Вместе с тем дядя неожиданно становился более обходительным, видя мою замкнутость, и все возвращалось на круги своя. Постепенно, шаг за шагом, мы выстраивали доверие друг к другу. И хотя я сознательно тормозила себя и отвечала максимально кратко, если не односложно, то для дяди проблем, казалось, и не существовало. По крайней мере, именно так он старался держаться. Начали мы с того, что нам обоим нравился баскетбол, и мы стали вместе зависать перед телевизором, когда дядя возвращался с работы после окончания псевдоотпуска. Кстати, о нем. Выяснилось, что как такового отпуска ему никто не давал. Однако начальство вошло в положение и выделило своему работнику на улаживание формальностей целую неделю. Которая неожиданно растянулась с моим побегом. Я ощутила жуткую неловкость и стыд, но дядя не выглядел тем, кто беспокоится о результатах своих нарушений, и не выказывал и намека на претензии. Однако это не помешало мне на следующий день отдраить до блеска дом и попытаться что-нибудь приготовить. Выяснилось, что наши с ребенком навыки готовки были примерно на одном уровне. Если не сказать даже, что я несколько уступала. Но что-нибудь традиционное и многокомпонентное, как любят мудрить корейцы, сварганить не мог никто из нас. В итоге вечером дядя беззлобно смеялся на мою обиду из-за подгоревшего рагу и, к моему удивлению, с видимым удовольствием слопал все. Дни потекли размеренно. Утром у меня ни разу не получалось проспать хотя бы до восьми-девяти часов, что-то непреодолимое тянуло вставать пораньше на разминку. Нередко я заставала уход дяди и выходила провожать, сгибаясь в поклоне на пороге. И если в первый день я озадаченно тормознула себя на начале движения, задумавшись о памяти тела, то позже стала поддаваться рефлексу сознательно. Потом я всегда возвращалась к разминке. Хорошо прогревала мышцы странными растяжками, прыжками по воображаемым классикам… Пока в один день не вышла во двор и не откопала моток тонкой веревки. Отодрать себе нужную длину помог подножный инструментарий, и вскоре я уже бодро отпрыгивала на свежем воздухе и заново тянулась, а потом возвращалась за мечом и начинала уже что-то более специфическое. Кажется, это был боккен. Он не такой длинный, как катана, но и не такой короткий, как танто. А еще деревянный, тяжелый, пропитанный то ли лаком, то ли смолой. Черт разберет. Или дед — вот уж кого бог поцеловал. Человек творчества, его произведения из камня и дерева украшали наш дом и один конкретный город. Мне всегда казалось, что с камнем деду было проще — он не грозил превратиться в труху со временем. Но и из дерева выходили поистине восхитительные предметы искусства. Помню, в детстве я могла часами сидеть над резной шкатулкой, его подарком маме на двадцатилетие. И после часами же залипала на свой юбилейный — изящные, навеки замершие в куске дерева розы. Интересно, как родные там, без меня?.. Мысли о родне посещали меня часто, если не сказать постоянно. Стоило мне расслабиться, как они или наваливались комом, или тихо подкрадывались с периферии. Я тосковала и стремилась нагрузить себя еще больше, лишь бы не было времени думать. И ощущала себя чертовски странно, выполняя норму физических нагрузок, в несколько раз превышающую мою собственную, вследствие чего скатывалась в философские дебаты с собственной разумностью на тему условных и безусловных рефлексов. Вообще, тема бессознательного была очень интересна тем, что являлась актуальной. Какие-то движения я совершала неосознанно, по привычке, и лишь потом давала себе труд задуматься: а моя ли то была привычка? Создавалось стойкое ощущение, что ребенок мир не покидал и время от времени желал выйти на первый план как основная личность, сместив меня на периферию. Мысль о диссоциативном расстройстве идентичности убивала меня без ножа. Осознанный закос на шизоидное расстройство личности нравился мне больше, и играть в привычную замкнутость и отстраненность от социума, лишать себя эмоциональных привязанностей было просто. Я опять выбирала легкий путь с наименьшими потерями и старалась забыть о проблемах. Но проблемы, к сожалению, не забывали меня. В один день меня накрыло капитально. Видимо, мозг решил, что я достаточно адаптировалась к нынешним реалиям, и вывалил то, чего я никак не ожидала. Меня откровенно заколотило. Началось с того, что я остановилась. Тренировка закончилась, дома дел не осталось, а выходить на улицу за огороженную территорию не тянуло. Какое-то время праздно пошатавшись, я завалилась на кровать, залипнув на ебанутых пчелок… Я шила человека. Это офигеть какая новость для того, кто дальше пялец не заходил. Еб твою мать, я на полном серьезе подобрала окровавленного человека, исколола вдоль и поперек и зашила!!! Хоспади, да чем я думала, когда вообще к нему подходила?! Надо было по соседям бежать за помощью! Кто знает, что на уме у того, кто явно огреб не за мысли о мире во всем мире. Какое палево, да откуда же у ребенка могут быть такие навыки оказания первой помощи? Будет большой удачей, если за мной никто не придет. Как хорошо, что мне хватило остатков мозгов убрать следы его пребывания!.. Везде, кроме колодца. Бля-я-я, а если дяде взбрело в голову прогуляться в ту сторону? А еще кому-нибудь? Например, тем, от кого тот спасался? Твою-то сука мать, хоть бы дождем все смыло раньше, чем кто-нибудь припрется! Дядя явно понял, что в его доме не та тихая как мышь, зашуганная девочка. Контраст между испуганным ребенком, оказавшимся в детдоме, и моей сформированной личностью слишком явный, как бы я ни закрывалась, ни шифровалась. Етижи, как бы снова в детский дом-то не загреметь с моей удачей, навыками и безголовостью. Соседи заинтересовались, что происходит в доме дяди. Я видела любопытные лица, притормаживающие у ограды, бывало, те даже в гости набивались, но почему-то только тогда, когда дома я была одна. Дверь им, естественно, никто не открыл и на вопросы не ответил. Однако утаивать от дяди излишнее внимание окружающих я не считала нужным и вечерами говорила о посторонних. Иногда даже очень наглых посторонних. Во двор тренироваться я выходила рано утром, когда все нормальные люди спешат на работу и учебу и мимоходом заглядывать за угол на чужой участок даже не думают. Собственно, так и вычислялись патологически любопытные, с которыми после напрягался дядя. Пугало то, что со мной происходит. Мне не нравилось, как мой мозг справлялся с нагрузкой и раздражителями. Как я неосознанно абстрагировалась от того, на чем следовало бы задержать внимание. Вперед всегда выходила левая мысль, как будто что-то мягко и ненавязчиво отваживало меня от того пути, который мог мне хоть как-то навредить. А я и не осознавала. Разумность тихо говорила о психологии, напоминала о том, как защищается мозг и как рождается амнезия, но я упрямилась, что моя ситуация иная. В конце концов, не мог мозг ребенка обрабатывать такое количество информации, сколько мог взрослый человек. Да и вообще, если начистоту, для меня Корея — далекая дикая страна, она не вызывала симпатии, в отличие от Японии. И я, черт подери, знать не знала, что путь меча, японское кендо, в Корее зовется комдо, а клановые знаки — моны — звучат как «поны». И это только верхушка айсберга. Финальным аккордом стало воспоминание об одной веб-манхве, затесавшейся среди манг. Я люблю сёнены, боевики и сверхъестественное, соответственно, и эта работа, исключая формат подачи, мало отличалась от остальных в сборниках. И руки у меня до нее дошли не так давно — в конце весны или начале лета. Я читала ее, когда был интернет, то есть недолго и нечасто, но дочитать планировала из-за сюжета и подзадоривающих комментаторов-спойлеристов под главами. Я помнила название, помнила главных и некоторых второстепенных героев, помнила основные повороты того сюжета, который успела увидеть… И мне категорически не нравится, что ребенка звали, как одну из тройки главгероев. Я не боец, чего смеяться? То, что знаю, за какую сторону меч в руки брать, ни фига не показатель! Похоже, мне предстоит выходить на ринг и ебашить, ебашить, ебашить… За сомнительную награду. Исполнение любого желания, ага. Никаких ограничений на фантазию. Интригует, не так ли? Да только умельцев рожи чистить со всей Кореи собирать будут, а здравый смысл подсказывает, что и в мире проведется такой же аукцион невиданной щедрости. Да только он мне на фиг не всрался! Вряд ли у тех, кто вызывает каких-то не то духов, не то иных сущностей, чтобы просто хорошенько вмазать обидчику, имеются знания об этаких пришельцах и способах их перемещения между мирами. Да и… Я прекрасно осознаю, что после такого падения не выживают. Куда я, черт возьми, вернусь? Мне было страшно. Мысли наваливались комом, грозясь продавить остатки надежды, и спасение виделось в тени под окном. Глядишь, сольюсь с ней да растворяюсь в мире, сотрусь, как ошибка системы, и никто не вспомнит, что существовал когда-то такой-то человек. Меня колотило, тряслись руки и не держали ноги, с кровати я просто-напросто свалилась. На полу притянуть колени и обнять себя было проще, при взгляде на заливающий комнату солнечный свет становилось чутка легче… Но слабое чувство комфорта ощутимо таяло на руках, оставляя стойкую ассоциацию с мороженым под лучами палящего солнца. Смирение душило. Депрессия накрывала с головой. Я не хотела такой судьбы. Колотило меня долго, но постепенно ужас осознания расписанного нерадостного будущего ребенка, а следовательно, и меня самой, уступил моральной усталости. Меня накрыло неожиданно, и глаза я распахнула уже в темноте от хлопка входной двери и радостного мужского голоса. Что-то я переволновалась… И чего загрузилась? Поплыву по течению, а там будь что будет — маневрировать мне никто не запрещал, как и использовать подручные средства для улучшения собственных условий. Раз ничего изменить нельзя… С кряхтением собрав себя с пола, ощутив ломоту и насладившись стрельнувшей головной болью, размяла лицо, тело и уже как-то привычно взлохматила волосы, уронив на глаза челку. Нельзя мне так волноваться. Вернее, мне-то можно, но вот ребенок рискует просто не пережить такое количество стрессов и срывов. Как бы там ни было, я вышла встретить дядю, который радостно сообщил о получке и спросил, как я смотрю на то, чтобы обновить гардероб и прикупить в комнату что-нибудь из мебели. Как же хорошо не забивать себе голову проблемами! Хоспади, а ведь раз уж есть такая возможность, ей надо воспользоваться. Быть ребенком замечательно, почему бы и не взять от этого максимум? В общем, завтра нас с дядей ждет увлекательный поход в торговый центр, а сегодня — ужин, телевизор и спать. Я ухватилась за такую установку всеми руками и ногами. Все же пессимизм всегда нужно перекрывать оптимизмом, иначе и без того несладкая жизнь грозит превратиться в глухую бездну, в которой крикни — эхо пойдет. В общем, ужин показался мне необычайно вкусным, а лежание на диване — благодатью святой лени. Однако когда дело дошло до сна, тот ко мне поспешить категорически отказался. Плевать в потолок мне надоело минут через двадцать, неподвижно лежать — через тридцать. Думать я себе запретила. Как показала практика, ни к чему хорошему мой мыслительный процесс не приводит. Но и просто наслаждаться вакуумом в голове у меня не получалось. Как ни посмотри, а дилемма. Вздохнув, перевела взгляд на меч в углу. Боккен, да?.. Не очень удобный для маленькой ручки, явно на ребенка не рассчитанный, но почему-то в ладонь он ложился как родной. Странно это. Еще более странно то, что я чувствовала внутри себя нечто необъяснимое. Какое-то смутное неоформленное тепло, что становилось будто бы шире, стоило начать тренировку с мечом. У меня рождались подозрения, что это самое «тепло» должно быть сформированным, ярким и четким, а не бледно-поганским, каким я его по наитию визуализирую сейчас. На ум пришла ассоциация с чакрой, потом маной, давлением ки и энергией ци. А потом я вспомнила ту дичь, которую вызывали бойцы на ринге «Царя Горы». Почитала я хоть и немного, но помню, как втихую на заброшке чистили рожи друг другу двое судей. Значит ли это, что чем более выражено «тепло», тем сильнее призыв? А хрен его знает. Но то, что я ощущаю, забрасывать явно не стоит. А раз это ощущение усиливается с мечом, то и развиваться следует этой дорогой. Я ведь хочу выжить? Искренне жаль только, что в манхве если и был обоснуй заимствованным силам, то я до него просто не дошла или забыла. Придется своими силами справляться, и чем раньше я это добро освою, тем лучше будет для меня. Как там все умные говорят? Почувствовать себя, заглянуть внутрь? Ну, на практике по патанатомии я на это «внутрь» нагляделась и нащупалась… А если серьезно, знахарь, помню, мне много аудио отправлял для облегчения медитаций. Надо будет озадачиться этим вопросом. Ну, или попробовать хотя бы так. Необязательно ведь сидеть аки Будда, лишь бы комфортно было и ничто не отвлекало. Так что недолго думая я подложила под спину подушку и откинулась на стену, опустив ладони на живот. Не знаю почему, но так мне показалось правильно. И размеренно задышала. Я честно постаралась очистить голову от всякой прилипчивой ереси, ощутить то самое «тепло» внутри себя, проникнуть сквозь заслон темной пустоты… И уснула. Утром я вспоминала призрачную сладость на языке и тонкий, но почему-то до боли знакомый аромат, и ощущала себя редкостной дебилкой. Меня разбудил стук в дверь и мужской голос, зовущий завтракать и напоминающий о предстоящем походе. Что-то дядя рано, прям слишком. Выходной у человека, нет бы отоспаться, так подорвался ни свет ни заря. Еще и завтрак приготовил в… Я прищурилась, силясь разглядеть стрелки часов. В шесть утра? Серьезно? В смешанных чувствах я оторвала себя от кровати, по старой привычке тут же и заправив во избежание соблазна завалиться обратно. Зябко поджав пальцы на ногах, протерла глаза и пошла к ванной, мимоходом приветственно кивнув дяде, раскладывающему омлет по тарелкам. Все же не самое удачное расположение санузла, хочу я заметить, но что есть, то есть. Умывшись и проснувшись, я составила дяде компанию в устранении завтрака, про себя довольно урча от собственного уровня владения палочками. Такой рукожоп, как я, и ничего не уронил, мимо рта не пронес — достижение. По телевизору показывали утренние новости, погода обещала быть хорошей. Всем остальным я особо не интересовалась, пока не услышала сводку военных действий на Ближнем Востоке. Говорили что-то о сброшенной бомбе и приводили кадры фото- и видеосъемки вплоть до изображений со спутников. Да только на любительских кадрах, мимолетно попавших в репортаж, ясно видно, что взорвано было что-то с земли в секунды пролета истребителей. Так быстро ни одна бомба не опускается. А на фото были представлены воронки очень и очень подозрительных форм. Я, конечно, не эксперт, но чувствовала, что где-то здесь наеб. И перед мысленным взором раз за разом всплывали изображения словно откусанных пластов земли. Словив табличку «error», в задумчивой прострации закончила завтрак и собралась, очнувшись лишь, когда вышла за порог и не ощутила привычного боккена в руках. Действительно, я всегда выходила во двор, держа меч в одной руке, а скакалку в другой, и ставила перед собой конкретные цели. Сейчас же, не имея ни того, ни этого и намереваясь зайти гораздо дальше забора, я чувствовала себя голой. Неуютно передернув плечом и спрятав руки в карманы кофты, подняла взгляд на дядю, который закрыл дверь и шагнул к ограждению. На меня скосили глаза, широко улыбнулись и начали рассказывать про торговый центр и близлежащие территории. Я слушала, отмечала, как дядя сдерживал порывы взять меня за руку, и с любопытством оглядывалась. Все-таки знать теперь уже точно свой район лишним не будет. Что сказать? Район был серым, каким изначально и виделся. Где крепким, основательным, слепящим бликами отполированных окон, а где разрушающимся и ветхим, режущим глаз зияющими дырами и сетью трещин. Удивляло одно — наличие баков для раздельного мусора через каждые четыре-пять домов, и как следствие, его почти полное отсутствие на улицах. Н-да, игра контрастов, прочерченная битым асфальтом. Однако если прогуляться и пройти к оживленной части, можно увидеть широкие дороги с двухсторонним движением, не менее широкие тротуары, высокие офисные здания и уже достаточно большое и дико непривычное количество людей. Етижи, какие же тут толпы в час пик, я даже представлять не хочу. Мы шли достаточно долго и, видимо, срезая дворами во избежание сборищ. Но черепаший шаг был хорошим оправданием — дядя отказался ускоряться, когда по привычке зашагал широко, а меня рядом не нашел. Но торгового центра мы все-таки достигли. Большое угловое здание в четыре этажа находилось на пересечении улиц, и у светофора я обратила внимание на сам переход — с каждой стороны улицы стояли широкие, почти метр на половину, высокие конструкции, напоминающие плод греха фонарного столба и таблоида. На его покрытии горели цветные ладошки для пешеходов и сигналы для водителей. Вдоль красной зебры на асфальте тянулись яркие защитные покрытия, как на мое изумление сказал дядя, подсвечивающие саму зебру и стоп-линию. И правда, когда обратный отсчет для пешеходов завершился и прозвучал чирикающий сигнал, зебра окрасилась в зеленый, а по покрытию забегал красный пунктир. Офигеть до чего цивилизация дошла. Я настолько широко взирала на окружающие меня технологии, цепляясь за каждую мелочь, выбивающуюся из привычной картины мира, упущенной ранее, что в ТЦ первое время ходила ошарашенной и, соответственно, немного невменяемой. Но вскоре дядя растормошил меня и, сказав, что это непривычно только первое время, завел в кафе быстрого питания. Меня усадили, ткнули пальцем на вмонтированное в поверхность стола табло, показали, как делать заказ, и продемонстрировали на своем примере. Ничего сложного — листаешь, выбираешь, оформляешь. По итогу высвечивается номер счета и закрепляется в углу экрана, чтобы ты мог полистать рекламу или выбрать что-нибудь еще. Вся проблема заключалась в том, что ни ребенок, ни я, естественно, некоторых слов знать не знали, хотя читать худо-бедно умели. Но картинки — наше все, даже дядя на некоторые залипал. Мы перекусили родным до слез фастфудом и двинулись по магазинам. Первым делом зашли в отдел одежды. Самый, по-видимому, большой после продуктового и с самым демократичным товаром широкого выбора. Здесь, казалось, было все — от повседневки до выходного костюма. Помню, у нас тоже сети таких были. Видимо, спрос на них во всех мирах одинаково высок. Но чтобы заиметь гардероб на растущий организм, совсем не обязательно выкладывать круглые суммы в брендовых бутиках: я ребенок, мой удел — прогулки, игры, грязь и дырки на коленках. Мне нужно хоть что-то, дабы иметь возможность сменить без жалости, и только. Дядя давал мне право выбора, но в какой-то момент, видимо, не удержавшись, приложил к моему тщедушному тельцу нечто воздушное и многослойное. Оказалось — летнее платьице нежнейшего бледно-голубого цвета. И гыкнул, прикрыв рот. По раздавшемуся следом сдавленному хрюку и попытке удержать лицо кирпичом я поняла, что над моим недоумением стебутся, и расплылась в широкой улыбке. Ух, сцука, как же я по шпилькам скучала! Ну, держись, фашист… — Вау, красиво-то как! Дядя вылупился, не ожидая, что я отберу платье и на вытянутых руках буду рассматривать. Да еще как! С искреннем интересом в светящихся глазах! Ведь я же девочка. — На входе в дом повесить — никто тренировкам мешать не будет! По нервному кашлю и попыткам выцарапать платье обратно я окончательно поняла, что нахожусь в своей тарелке, и засветилась еще больше, живо интересуясь у пристыженного дяди, найдет ли он мне еще каких красивых вещичек. Тот смутился окончательно и отбрехался, мол, куплю, шо хошь, но меру знай, и в темпе утащил подальше. Но я уже втянулась в роль любопытного наивного дитяти, эдакого маленького тролля, и из интереса примеривала всякую дичь. Что-то мне даже нравилось — бывает такое, что на вешалке страх божий, а сидит вполне ничего так, но дядя мягко отговаривал меня от капли хаоса в болото покоя. Сам это болото всколыхнул, пусть и наслаждается последствиями. Все же по итогу дядя смирился с моим маниакальным желанием заграбастать хотя бы яркие носки, видимо, посчитав, что лучше откупится от ребенка меньшей кровью, чем обломает кайф окончательно. В принципе, это была верная политика — заполучив немного упоротости, я подуспокоилась и стала трезвее оценивать окружение уже без желания вогнать кого-либо в ступор. Остаток необходимого мы закупили достаточно быстро. Следующей остановкой стал магазин женского белья. Дядя неловко сдал меня на руки приятным девушкам, объяснив, что надобно ребенку, и счастливо свинтил куда-то за горизонт. Стоит отдать ему должное, о психическом здоровье подопечной он не забыл и, пока не уверился, что я в порядке, уходить не спешил. Но облегчение испытывал неимоверное. Девушки отнеслись ко мне снисходительно, однако преступать границы общественных норм не смели — держались уважительно даже перед таким маленьким посетителем. В общем, то, что хотела, я получила и взяла магазин на примету — выбор у них есть, персонал приятный, цены в моем дилетантском понимании демократичные, вырасту — ходить буду… Хоспади, как прозвучало-то. Мои вещи минут пять висели на кассе, пока одна из девушек скрашивала мое время ожидания. Дядя где-то задерживался. Как уверял бейджик — младший продавец-консультант Ким Наён уверенно поддерживала беседу о моде и женственности. Приоритетом выступал вопрос о стандартах красоты. Девушка прямо говорила, что с такой прической меня красивой не назовут, но когда вырасту — большая грудь сможет компенсировать этот дефект, лишь бы бедра не раздались следом. Я озадачивалась, отвлекалась, невольно косилась на собственные волосы и думала, что раз они в короткой… пардон, отросшей стрижке так выглядят, может, есть смысл их отпустить? Да и вообще, я любила экспериментировать и носила разные стрижки, поэтому по опыту готова заявить, что эти волосы однозначно нуждаются в уходе. А что будет с фигурой, когда вырасту, то время покажет. По манхве, помнится, подружайки ребенка говорили, что на лицо та недурна и собой хороша вполне. Но уповать на канон я, конечно же, не стану. На фиг, это, похоже, теперь моя жизнь. Дядя зашел с какой-то коробочкой, гордо вручив ее мне и тут же исчезнув на кассе. Я озадаченно повертела презент в руках, не понимая, что написано, и думая, можно ли открыть. Скосила глаза на дядю, поджала губы и осторожно подняла намагниченную крышку. Телефон. Мне подарили телефон. Сенсорный, с жидкокристаллическим экраном, компактный и сразу с защитным чехлом. Офигеть. — Я решил, что тебе пора приобщаться к технологиям. Начнем с малого, а дальше посмотрим. Меня осторожно, памятуя о непринятии ребенком физических контактов, подняли с места и мягко подтолкнули к выходу. Я только кивнуть смогла. Надо же, такому дитю — и телефон в руки. Да еще какой — сенсорный, мать вашу! Ощутила я себя необычайно старой, так как в моем-то детстве такого не было. А потом вспомнила школоту, вовсю развлекающуюся с финдифёрстовыми «яблоками», и успокоилась. Не та страна и года не те, может, тут такая побрякушка в порядке вещей. — Зачем мне это? Дядя взглянул на меня, задумавшись над формулировкой ответа. Нет, я-то знаю, что к чему, зато ребенок был явно далек от технологий и освоенная кухонная утварь — уже достижение. — Я хочу, чтобы ты, когда решишь куда-либо пойти, всегда могла мне позвонить и предупредить. Чтобы я не волновался. О как. Я ощущала, что смотрю откровенно офигевшим взглядом на предельно серьезного опекуна, но не спешила себя одергивать. Если уж мне оказано настолько высокое доверие… Не знаю, что и думать. Простого человека мой побег тоже озадачил бы, но от этого я не увидела ни наказания, ни порицаний — ничего. Только полную свободу действий. От меня ничего не требовали — более того, давали полный карт-бланш. Не «если» — «когда» я куда-либо пойду. Дядя даже не рассматривал вариант о моем домоседстве. «Когда». Просто офигеть. Поймав себя на привычном покачивании головой, тормознула и перевела взгляд. Мы двигались к парикмахерам. В салоне дядю встретили приветливо, как постоянного посетителя, предложили чай и кофе и со знанием дела покивали на его пожелание привести меня в порядок. Теперь я смотрела на мужчину, как на врага народа — то выбор давал, то лишал. Зря надеялась на самостоятельность, и здесь деспотия оказалась… Выяснилось, что зря я нагнала на дядю и ко. Мастер учесть-то учел его слова, однако в приоритет ставил мое мнение, пояснив на вопрошающий взгляд, что желание клиента — закон. Порядок, он ведь разный бывает. Я задумалась и кивнула — мне нужна короткая стрижка. Убираем отросшую длину, режем под этак обросшего мальчишку. Мастер покачал головой и стал показывать на мне, что видит. Я прониклась идеей и одобрила, и пока тот собирал на подвижный столик инструментарий, услышала, что короткие стрижки хороши для обладателей узкой v-образной формы лица, мол, мне однозначно повезло такой родиться. Я затупила в зеркало — в каком месте я такой счастливчик? Лицо как лицо… Вроде бы. Ну, миловидное, по-детски пухловатое ,несмотря на изнуряющую жизнь. Странные эти люди какие-то. Мастер мне понравился, а результат — особенно. Он назвал это боб-каре и презентовал так, что я навсегда, наверное, запомнила, что эта стрижка сочетает в себе удлиненные передние пряди от каре и длину лесенки от стрижки боб и прекрасна она для всех типов волос: кудрявых, прямых, тонких. То есть для таких неадекватных, как мои. И я могу не париться с укладкой, хоспади, аллилуйя! Дальше уже для подошедшего дяди прозвучало, что данная стрижка легко поддается накручиванию, а можно подкрутить только передние пряди и чуть заколоть их назад, как, например, вот так и эдак… Мы с дядей одинаково выпали из реальности от обилия лишней информации, но кое-что я все же взяла на заметку. Выходили мы оба все еще в легкой прострации, но дядя очухался быстрее, с незлобным смешком пояснив, что мастер остался от меня в восторге, что и пытался показать мозговыносом. Я усмехнулась, подумав, что чужую радость следует заесть чем-нибудь, когда услышала женский оклик. Нет, звали не меня — дядю. Тот, к моему удивлению, насторожился и порыскал глазами в толпе, а после нашел и сжал мою ладошку. Будь я все тем же ребенком — шарахнулась бы мигом. Впрочем, справедливости ради замечу, острый позыв я действительно ощутила, но поймала себя на этом и заставила замереть. Дядя намылился делать ноги, нельзя теряться и отставать. К нам подошла приятной наружности женщина, чей возраст хрен угадаешь. Одета стильно, незамысловато многослойно, как любят корейцы. Легкая укладка смотрелась восхитительно на длинных волосах, отдающих в пурпур и прикрытых кепкой. Выгодный макияж скрадывал возможные недостатки, а мягкая улыбка освещала лицо. Невозможно не признать, но она была чертовски миловидна и нежна. Отвратительно. — Юна? Давно не виделись. Дядя держал себя в руках, но я видела, как дрогнула приклеенная улыбка и метнулся на меня взгляд. Он сглотнул. — Декчун-а, как я рада видеть тебя! Женщина была действительно рада и легко приобняла дядю за свободное плечо, а уже после перевела сияющий взгляд на меня. Я сглотнула. — Оу, что это за милый ребенок с тобой? Вы так похожи. Племянница? Мы с дядей переглянулись и определенно сошлись во мнении, что валить надо. И срочно. Только причины у нас были разные. — Да, ты права, это моя племянница. Знакомься, Ю Мира, дочь моего покойного брата. Мира, это Им Юна. Моя… — Подруга. Женщина вовремя заполнила заминку дяди и улыбнулась. На меня устремились лучи добра. Ощутился зуд в области позвоночника. Как святой водой окатили, бр-р. — Не ожидал тебя увидеть… здесь. — Я сама не ожидала встретить тебя! И ужасно рада, что мир неожиданно оказался столь тесен. Сквозь дозу милоты и кавая, которые обильно посылала женщина жестикуляцией, мимикой и голосом, я ощущала все больший и больший зуд уже в копчике. Ведь видела же, что… Гребаные сталкеры! А я еще ржала и не верила во всяких яндерек и прочих психологически нестабильных. Дядина... м-м-м... подруга все щебетала и щебетала, постепенно увлекая нас к диванчикам. Бедный мужчина уже седьмым потом изошел от ужасающей неловкости, но вырваться из цепких женских ручек не мог. А с ним шла на дно и я, решив просто смириться и прикинуться ветошью. Бежать надумают, так меня подмышку подхватят. Удобно ж. В какой-то момент я уловила сокровенное. То, что было сказано негромко и ненаигранно, демонстрируя истинные эмоции, а потому и привлекло мое внимание: «Я хотела сказать тебе нечто очень важное». Все зависли на несколько секунд. Неловко было и женщине, задумался о том, как бы разорваться, дядя, навострила любопытные уши я, фоновый шум затих… Дядя присел передо мной и сказал: — Я отойду ненадолго, посидишь здесь одна? Что делать, пришлось послушно кивнуть и залезть лапкой в пакет с подарком, телефон достать и начать осваивать. Дядя с женщиной отошли, о чем-то заговорили… Я активно косилась на них из-под волос и в шутку размышляла, что так начинались все разговоры о беременности. Ну, плановых беременностей дефицит — факт, всё случайные чаще и дядя еще очень даже ничего. Но да ладно, посмеялись и хватит… Наверное, так сложились обстоятельства: я удачно кинула взгляд, шутка не успела покинуть голову, женщина характерно замялась и смутилась, когда дядя воскликнул, кажется, на весь этаж: — ЧТО?!