Царь. Просто Царь

Я шутила. Вселенная, я, черт возьми, шутила! Мироздание! Эй! Я знаю, что мое чувство юмора где-то на уровне Марианской впадины, но зачем так-то это воспринимать? Каюсь, грешна, но… Ай, да хрен с ним. В нашем с дядей холостяцком углу прибыло. Прибыло бабой с пузом. Ну еб твою мать, а. Вот дядя, вот защита для чего существует, скажи мне? Чтобы ты на нее смотрел? Ух, как у меня горит, перегорает и снова загорается! Хрупкий мир наших с дядей отношений стал хрустальным. Я забивалась в углы и передвигалась по дому на носочках в случае самой крайней нужды, самой себе напоминая кота, к которому подселили щенка бигля. Дядя разрывался, то пропадая на работе допоздна (чего раньше, кстати, не было), то задерживаясь в доме аж до середины дня. Женщина, которой свезло попасть в наше уютное раздолбайское гнездышко, присматривалась, примеривалась и начинала исподволь наводить свои порядки. У меня волосы по всему телу вставали дыбом. Участвовать в «переменах» мне категорически не хотелось. Вызывать неизбежные вопросы — тем более. Поэтому я беспалевно ныкалась по углам, ага… Да блин, даже дядя понял мое состояние настороженного ужаса и прилепил на дверь замок. На мою дверь. Изнутри. Ради меня, чтобы я чувствовала себя спокойней и в безопасности в своем углу… Хоспади, благослови этого святого человека! Я ведь и слова не сказала в адрес его женщины, а он обо мне думает, заботится. Прекрасный он человек, дядя. Мне чертовски повезло с ним. Ну, и его женщине, чего тут… Если посмотреть трезво, Им Юна неплохой человек. Ну, вроде как. Она слова дурного не говорит ни в чей адрес, убирает дом, освобождая от этого развлечения нас с дядей, стирает и гладит, готовит… На последнем я спотыкаюсь. Готовит она странно и совсем не так, как дядя. Ее блюда обязательно мудреные, жирные, с обилием перца, приправ и снова перца… Я, при всей своей непривередливости — попробуй выжить в общаге на минимум финансов при перебоях с водой и неисправной электроэнергией да при завышенных ожиданиях, — не могла осилить ее блюда и грабила холодильник на всякие питательные мелочи. Если уж быть до конца честной, не каждый ужин ребенок мог переварить. Дядя же знал своего брата, знал школу «Лунного света» и прекрасно представлял, чем жила его племянница, а потому и меню подбирал из соответствующих соображений, дабы не травмировать нежный детский организм. Тогда как женщина руководствовалась принципом общественных норм, и со временем я даже поняла, как питаются корейские семьи. Но принять такое была физически не способна. Пыталась уже… Желудок сказал «фигня, я сваливаю» и попытался выйти через рот. Полоскало меня, на благо, ночью, дотерпела, чтоб никто не видел, но в туалете проторчала порядочно. Помимо того, я больше не могла спокойно тренироваться. Все окна спальных комнат выходили во внутренний двор. Да, захламленный, да, все такой же страшный, что ногу сломать проще, чем пройти по прямой и не споткнуться, но для меня дядя вычистил пятачок и периодами даже помогал, взяв роль тренера. Да и за форзицией на оголенном кусочке земли ухаживать было значительно проще. Сам мужчина ностальгически улыбался, но видно было, что хоть так вернуться к истокам, прикоснуться к родовому, кровному ему было приятно, и я скрепя сердце не жалела бальзама на его душу. Все же на одной памяти тела далеко не уедешь, но когда мужчина предложил мне помощь с комдо, я уже была худо-бедно подготовлена и чудом не спалилась с проблемой в виде не своей личности. Теперь же и в комнате моей шума стало значительно меньше — ни скакалки, ни «классиков», ни меча — поди развернись даже при наличии своего квадрата. Меня хватало на укрепление да развитие тела, и только. Грусть-печаль, а что поделать? Хоть как-то, но и на хромой кобыле ехать надо. Дядя испытывал чувство вины в жуткой смеси со стыдом и тратил все силы на то, чтобы исправить ситуацию. Глупый мужчина с типично взрослыми глупыми проблемами… Тут не исправлять надо. К сути обратиться — что исправлять-то? Беременность случайную? Или подселение любовницы к проблемной племяннице? Тут решать надо, что делать, чтобы эти двое (с половинкой) ужились и здоровы остались. Ну, и окружающее пространство сохранилось в том числе. Дом жалко… А дядя страдал фигнёй. Очень важной, конечно же, но избегал нас обеих. Или навязывал собственное общество, пытаясь — опять! — исправить собственное отсутствие. Глупый, глупый мужчина… Я задумалась над тем, как ему помочь. Конечно, сама я не подарок, но усмирить собственное эго способна. В конце концов, претендовать мне не на что. А вот присмотреться надо — что из себя представляет эта женщина, какую пользу может принести, а где и нагадить. Все же работа в женском коллективе хорошо дает понять, что из себя представляет серпентарий. Последующая работа среди мужчин на автокомплексе была благодатью божьей, не иначе… Но вернемся к делу — как мне пересилить себя и выйти на контакт с дядиной избранницей? Когда в душе проснулся интроверт и уходить отказался... Мне, простите, мне надо выйти с ней на контакт? Я здесь живу по праву — до совершеннолетия, но не суть, — а вот она… Это ей надо наладить контакт со мной. Ревнивая племяха любимого — или фатально проштрафившегося?.. — мужчины пакостить может мама не горюй. То, что я не тот тип личности и так с беременной в жизни не поступлю, ей знать не обязательно. Однако проблема себя не решала, вопрос: «Что делать?» — был как никогда актуален. Решила начать с малого. Просто выйти. В доме часто стал звучать телевизор, логично предположить, что досуг женщина скрашивает просмотром зомбоящика. Сама я после жизни в общежитии со множеством лишений телевизором интересовалась мало — а зачем, если трансляции можно и через телефон, и через ноутбук посмотреть, а остальное не столь важно? — но поваляться с дядей за матчем вечерком успела полюбить. По телевизору показывали какое-то шоу с айдолами. Юна пританцовывала у разделочной доски, что-то шинкуя и мурлыча под нос. Она кинула взгляд на телевизор, но заметила меня в проходе… Я исчезла за входной дверью раньше, чем успела осознать приветливую улыбку на лице женщины. Коря себя за малодушие, отправилась осматривать форзицию, заодно и полить пора. Как-то подзабыли мы с дядей о несчастном растении за душевными терзаниями. Впрочем, не удивлюсь, если цветочек подохнет, — у меня и кактусы сгорали, хотя как самые стойкие держались аж годами. Но будет грустно, это точно. Все же из такой дали росток привезен, аж с предгорья Чирисан. С форзицией я закончила неоправданно быстро и стала оглядываться, чем бы занять себя, раз впервые за столько времени на улицу вышла, а кровь молодая кипит. Мусор, что ли, потаскать, дворик расчистить попробовать? А если что нужное погну или завалю? Дядя расстроится. Блин. Беспомощно оглянувшись, попинала камушки, почертила носком впопыхах стыренного дядиного тапочка землю, выбрала красивый гравий для украшения корней форзиции, разложила их под ростком… Че делать, я так и не знала. Вздохнув о тяжкой участи своей, поплелась в дом. Игры на воздухе отменяются, здоровым ребенок не вырастет. На процессе смены тапочек меня чуть не настиг инфаркт — в коридор выглянула Юна и, очаровательно улыбнувшись до моего нервного тика, попросила зайти на кухню. Когда женщина исчезла, я осознала, что задержала дыхание, и с трудом выдохнула и вдохнула обратно. А потом заставила себя отмереть — чай не дерево, чтоб столбом стоять. Просит — зайду. Ничего она мне не сделает… Так, сердце, хорош заходиться ходуном, что за фигня? Всего лишь разговор, который давно должен был состояться, не более! Или это так ребенок с высоты своего восприятия переносит внимание потенциальной опасности? А хороший вопрос. Но я старше, опытнее и ни фига не сильнее. Я справлюсь, терять-то нечего… Успокаиваясь на всякий лад, я вырулила на кухню и застопорилась при виде женщины; но через силу заставила себя дойти до стола и сесть на стул. Выдохнув, как перед казнью, м-да. Ко мне обернулись и наигранно нахмурились: — Это что за грязные руки здесь? А ну-ка, мыть с мылом! Ощутив, как заалели даже уши, молнией метнулась в ванну. Отмыв руки от земли, осмотрела себя в зеркало и стерла след собственной лапки со щеки. Ну что за неряха, действительно, а ведь взрослая кобыла уже… За стол я вернулась более спокойной и место заняла не как робот. Женщина защебетала: — Я тут заметила, что чай стал пропадать, а с ним и печенье, хлебушек, колбаска. Думаю, благородных напитков ты ценитель, а попробуй-ка вот это… На стол опустился родной заварник, рядом — пара чашек, неглубоких, в самый раз для чаепития. Вокруг — сласти, выпечка, булочки с печеньем, бутерброды… И все домашнее, Юна сама готовила. Кроме конфет, разумеется. Сервировка с обилием закусок к основному блюду — чаю, до боли напоминала восточную. Как любили рассказывать родственники мамы, коренные русские, но беженцы Таджикистана, как любила пробовать я каждый раз, когда доводилось их навещать в соседней стране, как часто устраивала самой себе дома, скрашивая собственное одиночество… Сердце сжало невидимыми когтями. Я сглотнула. — Ну-ка, тебе определенно должно понравиться. Я знаю женщину, она работает исключительно с теми, кто сам собирает и сушит или перевозит у тех. Стоит, конечно, дорого, но мне она сделала скидку по доброй памяти, взяв обещание рассказать, для кого он. Он? Печаль памяти уступила место легкому удивлению, подняло голову любопытство. Что творит эта женщина, я смутно понимала, но что за хрень происходит — увольте. Похоже, к идее наладить мосты мы пришли практически одновременно, и я чертовски рада, что первый шаг достался не мне. Значит, надо оценить чужой труд и самого человека, не окончательно же я мозги растеряла? А потосковать о доме успею как-нибудь потом. Юна, продолжая щебетать, разлила напиток и вложила мне в руки чашку. Ароматную, исходящую паром, быстро нагревающуюся. Ноздри защекотали тонкие нотки на удивление знакомого аромата, пробивающегося сквозь основную смесь. Я первой осторожно пригубила золотисто-янтарную жидкость. Крохотный... даже не глоток — только губы смочить. Сладко. Никакого сахара не нужно, даже меда ни к чему подливать, дабы не портить терпкий вкус. — Это смесь жасмина и чего-то еще, всего и не упомнишь, сколько она тогда рассказывала, да и я выбирала… — Персик? — М-м-м? Оу, да, точно, здесь присутствует персик. Я знала, что ты оценишь! Женщина радостно улыбнулась и подула на свою чашку. Глупышка, этот чай надо пить таким. И маленькими, крохотными глоточками, иначе теряется вся магия. Вместе с горячим горло обволакивала нежнейшая смесь жасмина и персика, беспрепятственно касалась носа, завораживала, мягко укутывала… Полностью. Восхитительно. Некоторое время мы обе молчали, наслаждаясь чаепитием. Я не заметила, как расслабилась, до того было приятно. И хотя делить стол с кем-то мне до сих пор было сложно, но дядя уже начал ломать во мне стену, а Юна продолжила. И как удачно, хочу заметить! До той поры, пока не обновила чашки и не открыла рот. — Мира, я понимаю, что ты не в большом восторге от меня… Я чуть чаем не поперхнулась. Волшебство момента растворилось, вот и настало время разговора, ради которого меня, вообще-то, и пригласили, и угостили… Н-да, а хорошо бдительность усыпили. — …но я не хочу, чтобы мы ссорились. Давай узнаем друг друга получше. Как ты на это смотришь? Мне улыбнулись, чуть склонив голову набок. Да уж, даже с минимумом косметики она умела быть очаровательной и вовсю использовала свое обаяние. Жаль только, меня от него коробило. Хотя на ребенка эффект она бы произвела неизгладимый — этакая сказочная принцесса, сама доброта в оболочке нежной женственности. Ну что ж, раз пошли такие предложения… Кивнула. — Только прекрати это… Скосив глаза и увидев искреннее непонимание, смятенно уточнила: — Не надо быть милой. Будь настоящей. Узнавать же друг друга, а не публичный образ… М-да. Рука-лицо. Похоже, нормально говорить о серьезных вещах я ни в какой жизни не научусь. Вот ведь засада… Надеюсь, она поймет все правильно и не истолкует превратно. Между тем Юна задумалась над моими словами и осторожно кивнула — мол, постараюсь. И выдвинула встречное предложение: — Тогда и ты больше не прячься в комнате. Как я тебя узнаю, если не увижу? Она лукаво улыбнулась, и это была уже частичка той самой личности, которую маскировала милая оболочка. В ответ я постаралась растянуть губы как можно искреннее. Вечером дядя, вернувшись с работы, застал нас за просмотром дорамы и умилился почти до слез. Как мало человеку надо для счастья… Шло время. Мы постепенно наводили мосты. Старались чаще проводить досуг втроем, но если не получалось, то и вдвоем старательно искали темы для разговоров. Юна оказалась типичной кореянкой и, узнав всю историю ребенка, решила взять на себя обязанность по моему воспитанию — теперь я учила этикет, поведение в обществе и бытовые мелочи. Офигевала, косячила не по-детски, ни хрена не понимала и местами негодовала. Нет, я понимаю, что с деньгами у нас напряг был, есть и будет, но менять европейский стол с набором стульев на ЭТО с самодельными подушками?!. Дядя тоже счастлив не был — все же ручная работа, сам клепал. Но кто сказал, что регистрация в ЗАГСе дешево стоит? В общем, стол и еще некоторые предметы мебели у нас испарились, зато появилась официальная хозяйка дома. И ее недовольная родня. Как оказалось, Корея недалеко ушла от Японии в плане построения семейных отношений. И щепетильность к благочестию мне со всей тщательностью старалась привить сноха. М-да, уж кто бы говорил. Исподволь у нее же я выяснила, что ходить налево так-то не возбраняется. Но лишь в том случае, если не палишься. А коли проебал момент и засветился — прости, но каждая собака в тебя пальцем тыкнет и попрекать до седьмого колена будет. Потому, в общем-то, Юна и искала встречи с дядей, а тот своевременно на ней женился, и ранний срок позволил скрыть многие нестыковки. Однако родне новоиспеченной жены пока только по телефону клялись в неземной любви, но все кожей чувствовали, что фигня-война, появятся еще эти люди на нашем пороге и прибудет антихрист. Что до конкретно семейной жизни, то вообще тема, мне кажется, единая на всю Азию — люди или не могут найти пару, потому что заняты сверх меры, или слишком долго думают про все «за» и «против». Да ладно бы единожды — рождение ребенка планируют лет за десять во всех мелочах, вплоть до отправления в школу. Я немного утрирую, не без этого; не за десять лет, но готовятся основательно. И про школу я не шутила. И хотя о покойниках или хорошо, или никак, но не помянуть плохим словом папаню ребенка не могла: просрать на свою шизу капитал дитяти — это ж надо догадаться! Вот ведь… Прости хоспади идиота. Дядя готовил платформу для появления ребенка, Юна, наверное, впервые с момента постройки, приводила в порядок дом, я старалась помогать обоим и снизить требования к собственной персоне. А именно: повысить уровень бережливости собственных вещей и экономичность энергии. Электро там, гидро. А ем я и так немного и то, что дают, благо готовить стали попроще. Вкусняшек же прошу мало и редко, потому как с местным рынком знакома так себе, а перепробовать и выбрать по душе еще не успела. В общем, хотя бы со своей стороны я старалась максимально сократить расходы. На моем примере неожиданно стала экономнее и Юна, сократив траты на косметические услуги. Она все также пользовалась уходовой косметикой, приучая и меня к тому, зато декоративной и средств для ее снятия стало значительно меньше даже для выхода в магазин. Ну, а дядя… Расходы он сократил своим отсутствием, наверное, подумав, что поселиться на работе — лучшее решение. Я невольно сравнивала его с папой, который нередко пропадал на дальних, пригородных объектах и появлялся дома хорошо, если раза два в неделю, и вздыхала. В один день мы со снохой задумались о детской. Не селить же ребенка ко мне, когда подрастет из люльки? Неожиданно эта мысль, вскользь брошенная по случайности за распитием чаев, объединила нас тем, что озадачила. Взгляд упал на нежилую комнату в дальнем углу, забитую всяким хламом. Этакая кладовая мужицкого инструментария, который не переживет улицы. Мы почесали маковки, размышляя над дилеммой, куда перевезти все то добро, и пришли к неожиданному в своей слаженности выводу, что дяде таки нужен склад на улице. Помнится, он однажды обмолвился о хозяйственной пристройке, вот и будет повод поставить, на благо материалов под рукой хоть жоп… не важно, чем жевать. Ну, и дома повод показаться, куда без этого? Мы ведь соскучились. Вообще, я уже не чувствовала той жуткой скованности в обществе этих людей и даже смогла в какой-то мере их принять. Я стала забывать, что вообще-то шифруюсь, стала более раскованной, спокойной и уверенной в себе. Начала, хоть и по мелочи, шутить и подначивать. Беззлобно, конечно, и не сразу, но пара высказываний на пробу показала, что сноха тоже немного так отбитая и из избы, что называется, ничего не вынесет и нигде не доложит. Более того, я прониклась к ней определенной долей симпатии, когда к нам таки набились в гости соседи в отсутствие дяди. Юна усадила их на кухне, налила самый обычный чай, выставила миску с конфетами — от души отрывала, не иначе. У каждой беременной свои заскоки, так женщина страдала от того, что жутко тяготела к леденцовым конфеткам. Все начиналось вполне прилично — я ныкалась за углом, умирая от желания дойти до туалета, соседи в культурной форме любопытствовали о житие-бытие в сем доме, Юна в такой же культурной форме отвечала, что ловить им здесь нечего, а вот пойти на фиг и передать тот же маршрут остальным они вполне могут. Уже потом я догнала, что такому непочтительному обращению к старшим и — какой ужас! — соседям, с которыми жить и жить, способствовали эмоциональная нестабильность на фоне бушующих гормонов и наглость тех же соседей. И докумекала свою выгоду — эта же нестабильность уже позволила женщине принять меня, как родную, взять настоящую опеку и перегрызть горло каждому, кто косо глянет. Страшны матери, защищающие свое дитя, и я тихо радовалась, что пока это место занято мной. Материнский инстинкт, что тут скажешь. Что будет, когда на свет явится ребенок, я предпочитала не думать. По канону помнила, сеструха младшая была, но капризная-я-я… Похоже, туда и перейдет инстинкт, а значит, надо пользоваться возможностью, пока она есть, и бронировать себе местечко под крылышком. Бронировать и удерживать — у детей должна быть мать. Соседи ушли несолоно хлебавши. Юна заработала себе очки симпатии в моих глазах; дядя, которому история была поведана ею эмоционально и в красках, — тоже. Меня впечатлило то, что уважения к соседям он не питал и ярко возмущался их настойчивости и нахальству. А через пару дней неожиданно прозвучал вопрос: как я отношусь к собакам? Сказать, что эмоции затопили меня с головой, все равно что промолчать. Здесь были и восторг, и трепетная надежда, и толика недоверия — все и всегда хотят наебать. Но здравый смысл с боем пробился сквозь заслон неадеквата и донес мысль, что неспроста после гостей дядя с женой шушукались, ох, неспроста. И на основании вскользь услышанного я сделала вывод, что оба они обеспокоились моей защитой и психическим здоровьем. Где это видано: ребенок целыми днями в доме сидит и даже во двор носа не сует? Могу их понять. Хотя я и шла на поправку в отношении социализации и уже выходила на контакт, со мной предстояло работать и работать. Однако психологи же недаром твердят в один голос о пользе домашних животных в делах семейных. А уж если оно и охранять, и даже защищать ее членов будет, так это же вообще шикарно! Меня официально пригласили на семейный совет. Вопрос о домашнем питомце таки вставал, и серьезный. В конце концов, в доме ожидалось прибавление, и подойти к такой щепетильной теме, как животное, стоило со всей ответственностью. Первым делом выяснилось, что аллергии ни у кого не было, однако предпочтения в породах разнились капитально. Я вспоминала своих собак, собак знакомых, отстаивала честь отринутых пород, приводя аргументом должное воспитание… В детстве мы с родителями какое-то время жили в соседней стране рядом с родственниками матери. Они держали большую овчарку и рыжего кота, оба были старожилами участка. Кот, к слову о нем, чужаков на своей территории не терпел, словно собакой должен был родиться, и после его последнего ухода стало особенно заметно, как много в округе кошек. Собака же с котом водила дружбу и чужаков гонять помогала. Да и вообще, очень немногие подходили у нее под категорию «своих». Дом она защищала, на выгуле никого не трогала, детей на дух не переносила… До моего переезда. Мне года не было, а она позволяла и шерсть подергать, и на спине до леса прокатиться; и когда в дом ее пускали, все время рядом старалась держаться. Я помню, как уже в более сознательном возрасте, когда раз в год, мы навещали родственников, отмечала воспитанность собаки. Она была действительно очень умной. После нее в дом взяли алабая, но тогда воспитанием собаки занимался дядя, который проебался по полной программе и просто поломал той психику. Животное не отличало своих от чужих, не контролировало собственную дурь и прожило около года. Потом я ее не видела, да и вообще в семейном бюджете финансы спели романсы и на долгие годы мы зависли в родной Сибири. Тогда же появилась острая необходимость в кошке. Взяли кота, мышей переловил на отлично, на руки не шел и под угрозой расстрела. А почти через десять лет взяли собаку. Прекрасная пастушья овчарка была домашней любимицей и стойко держала холодную войну с котом: их подлянки один другому были отдельным видом искусства и всегда грозили изощренной местью. А года через четыре появилась и вторая собака той же породы. Мы ответственно подошли к вопросу воспитания животных, и второй овчарке было значительно проще познать основы на примере первой. Сказался и характер скотогона — нередко инстинкт брал верх, и нас с братом, намеренно разбегающихся в стороны, и четвероногих товарищей на прогулках они сгоняли обратно в этакую отару, как овечек. Мои собаки не умели кусаться — такую привычку мы искореняли еще в щенячке, когда те заигрывались и прикусывали руки да ноги. Они подавали голос по команде и даже выполняли несколько трюков. Колоритный вид прославил псов на весь район, а местами и город — дрессура позволяла вывозить их моделями на благотворительные фотосессии, где мы стабильно собирали половину общей выручки в приюты. И собаки, и кот до сих пор живы. По крайней мере, должны быть… Из-за поднятой темы живности я стала вечерами тосковать по своим любимцам. Недобрым словом поминалось схожее ощущение — в то время я жила в общежитии и мне также не хватало живого существа под боком. Тараканы в качестве питомцев исключались сразу, клопы с верхнего этажа тоже, и я решилась протащить парочку хомячков. Но, видимо, сам бывший хозяин был не в курсе настоящего пола грызунов, и я до последнего думала, что один из них просто разжирел настолько, что перестал помещаться в проходе к горке. Появление на свет пятерых детенышей стало для меня сюрпризом. Но детей разобрали моментом все соседи по блоку, родители оказались спизжены, а тоска по живому осталась. Тогда появились крысы. Как мы с соседкой ныкали объемную клетку в шкаф во время проверок, история отдельная, но важен был сам факт: у меня снова появилась живность. Ну, соседка появилась тоже, и это очень важный момент, поскольку живности было две — по одной на каждую. Капюшончатые крысы дамбо, они до кирпича прогрызли деревянный подоконник и полюбили ныкаться под древним холодильником — когда я такой же как-то случайно увидела в музее, приятно офигела с советского качества. История крыс печально закончилась на промежутке между сессиями, когда очередь забирать их домой на передержку выпала соседке. Через какое-то время соседка слилась, и ближе к выпуску появилась новая, а вскоре и новая крыса. Такая же капюшонка и тоже дамбо, ласковая до умопомрачения. Расставались с ней работницы зоомагазина со слезами, как сейчас помню. Она прожила у меня долго и ушла своей смертью, видела мой выпуск и два переезда, с ней примирились собаки и кот, даже мама, не переваривающая эти лысые хвосты, прониклась искренней симпатией к животинке. А после я из жалости взяла у знакомой возвращенку из добрых рук — настолько диких, напуганных животных я в жизни не видела. Но характер у крысы был что надо, полностью соответствовал имечку Йеннифер из Венгерберга. Ручной Йена не была совсем, знакомством с ней брезговал даже кот, и прожила она шуршащим украшением стенки порядочно. Но именно сейчас я как никогда остро чувствовала тоску по этому шебуршанию… Мне было тоскливо от одиночества, от того, что рядом не было больших и маленьких мокрых носов, а по дому я могла передвигаться абсолютно спокойно, не пересекая полосу препятствий из храпящих ковриков. Никто не орал дурным мявом, выпрашивая пожрать, никто не атаковал свесившуюся с кровати руку, не было шерсти, в которую я могла запустить пальцы. Мне было почти физически плохо, потому что с животными снова вспоминались дом и родня. Накатывали воспоминания того, что осталось, несбывшиеся надежды, сбывшиеся мечты… Однозначно, как подрасту, набью себе обратно татуировку, и не колышет. Мелочь сущая, а тоже такая родная… В какой-то день дядя не отправился на работу. Он чуть ли не пинками выгнал меня во двор и согнал все семь потов — узнал, что с появлением женщины я перестала брать в руки меч, сто пудов. Я поначалу косилась на дом и забор, опасаясь лишних глаз, а потом и вспоминать забыла, настолько активно дядя взялся за тренерство. После душа меня напоили чаем и загадочно перемигнулись. Я покосилась на супругов, как на дурных, и расслабленно ни о чем не думала, пока меня не попросили собраться для поездки. В душе заскреблось робкое подозрение, что это то, о чем я думаю, и приятель дяди, подогнавший машину, и приют, у которого мы припарковались, это подтвердили. О да, у меня будет животинка! Внутри нас спросили, какое животное мы хотим посмотреть, и порекомендовали начать со щенков. Дядя был доволен, как слон, я умилялась и присматривалась. Мы прошли блоки бэбиков, потом юниоров и встряли на взрослых. Мне никто не приглянулся. Дядя предлагал то одного, то другого, работники рассказывали истории тех, на кого все же падал глаз… Породистые и беспородные моськи сливались в одну сплошную массу. Мелкие собачки меня категорически не устраивали, хотя того единогласно хотели дядя и Юна, среднепородки уже вызывали сомнения, но дядя скрепя сердце готов был смириться; крупные же… Последних были считанные единицы. Ну, не любили почему-то в Корее крупных собак, очень уж большое предпочтение эти любители карьерных гонок и вечных планов на будущее отдавали карманным собачкам и минимальным на них затратам. Я такого не понимала. Одно дело, когда ты идешь в магазин и покупаешь игрушку — сюсюкай, скок хошь. И совсем другое, когда ты сознательно принимаешь под свою ответственность живое мыслящее существо, которое постоянно, двадцать четыре на семь, требует внимания и денег. Я честно была предвзята к мелочи только потому, что на моей памяти было больше игрушек, чем воспитанных животных. И могла на них только непонимающе коситься — на кой мне это хрупкое добро? Ни обнять по-человечески, ни потискать, ни руку на башку положить, не согнув спину. Моя симпатия была к крупным собакам, и никакая порода здесь роли не играла. Лобастая башка, свисающие брыли, лапа как две мои руки в обхвате, хвост, который во время приступов радости способен тебя избить? О да, вот это по мне. Но таких я здесь не находила. Мы обошли по второму кругу всю категорию собак до года, прошлись среди взрослых, но я так и не нашла того, кто был бы по душе. И, что хуже, я ощущала себя жутко неуютно под множеством глаз. Каждое животное жаждало простого человеческого тепла, абсолютно каждый хотел дом и семью, но взять всех просто из жалости банальной возможности не было. А и была бы, я б не пошла на такой шаг, если быть совсем честной… Та меркантильность, с которой мне приходилось шагать мимо клеток, убивала без ножа. По итогу я решила, что лучше обойдусь малой кровью, и пока дядя расспрашивал задолбавшегося сотрудника о щенке корги, заглянула в блок к старичкам. Да, сразу видно, здесь собаки уже доживали свое. Я проходила мимо клеток и загонов, морды сменяли одна другую, в помещении стоял стойкий аромат старости и болезни — кто-то ходил под себя так часто, что не успевали убирать. Аромат испражнений неизменно сопутствовал нам и в других блоках, но здесь за всех говорила сама атмосфера. Я шла, ощущая на плечах все это угнетение, пока взгляд не остановился на огромной усталой морде. Пес лежал у стены поближе к тени и вздыхал. На меня скосили умный взгляд из-под нависших век, и я поняла — это оно. Меня нашли возле той самой клетки, начесывающей сквозь прутья шикарную мясистую шкуру. Хороший мальчик поддался на мой зов и не пожалел, вовсю кайфуя под маленькими ручками. Я искренне наслаждалась этим плацдармом для почесушек и не жлобилась на теплые слова. Работник, почуявший скорое избавление от нас, принялся рассказывать, что эта собака была списана со службы по причине старости, сенбернару уже восемь лет, и скоро он действительно будет умирать, поскольку у гигантов срок жизни небольшой. По лицу дяди читалась однозначная двоякость: разрешишь — у жены в немилость попадешь, запретишь — связь с племяхой потеряешь. Но выбор был сделан, дядя обратился к сотруднику: — Как зовут-то этого… слюнтяя? — Прежний хозяин звал Сумо. Как я не заржала, сама не знаю. Вот уж действительно — чудо свершилось! Напиться, что ли, в честь такого события? Для поддержания образа, так сказать... И где мой револьвер, Коннор?