***
Разговор с Поттером с самого начала пошёл не по плану. Когда Астория шла сюда, то ожидала увидеть того же Поттера, которого наблюдала в Хогвартсе на протяжении последних трёх лет обучения. Сейчас она нехотя признавалась себе, что того Поттера уже нет. Он сильно изменился после первого испытания, и хоть не особо демонстрировал своё поведение в обществе, но как минимум ссора с его друзьями должна была стать первым тревожным звоночком. И даже так не заметить, что и характер парня изменился, было сложно. Выдвигались сотни теорий, предположения передавались из уст в уста, а Поттер только наблюдал за этим и улыбался. Но в тоже время улыбка не касалась его глаз, которые оставались всё такими же холодными. Казалось, он что-то просчитывает для себя, делает какие-то выводы. Несмотря на всё это, когда Драко подошёл к ней с просьбой о помощи, она легко согласилась. Ей самой было интересно, почему Дафна якшается с Поттером, но подходить непосредственно к самой старшей сестре, которую она откровенно боялась, себе дороже. Да и что Поттер ей сделает в школе, полной учителей? И опять же, несмотря на это, её интуиция буквально вопила, что встреча с Мальчиком-который-выжил кончится не очень хорошо, но нет же. Желание показать Малфою, что она не лыком шита, превысило чувство самосохранения. Да и само присутствие Малфоя за спиной, который обещал защиту и поддержку… В итоге она, не боясь, пошла наверх. Однако продуманные заранее поведение и нить диалога пошли трещинами с первых слов. Вместо вспыльчивого, недальновидного и недалёкого парня перед ней предстал некто другой. Казалось, что парня просто подменили. Но люди же не меняются так быстро, верно? —… Передай-ка Малфою, Гринграсс, вот что… — голос, казалось, прозвучал со всех сторон, а в следующий миг многое изменилось. Буквально секунда и дверь с грохотом захлопывается, на миг вспыхнув синим сиянием, которое, казалось, стряхнуло наложенные на неё чары односторонней видимости, которую Астория наложила заранее. Глаза Поттера (обычно зелёные) покрылись красной плёнкой. Полыхнувшая аура на миг придавила её к перилам. А уж когда артефакт связи на миг стал очень горячим, чтобы тут же остынуть, паника стала накатывать на неё с бешеной силой. Попытка побега была пресечена рукой Поттера, который облокотился на перила с двух сторон от неё, прижав её к холодному камню обзорной площадки. Горячее дыхание обожгло ухо, а потом он заговорил. Заговорил таким тоном, что Астории захотелось оказаться в своей спальне и не покидать её до конца учебного года. — Запомни, Гринграсс, и передай Малфою. Это последнее моё предупреждение, — в дверь забарабанили со страшной силой, но она не поддалась. — Не связывайтесь со мной, не лезьте в мои дела. Забудьте про Дафну, она сама выбрала свой путь. И ни ты, ни Малфой, ни твой папаша не в праве его оспаривать. Поверь мне, я не хочу тратить время на разборки с вашими семьями. Просто оставьте это. Или пожалеете. Оттолкнувшись, он отошёл на два шага назад. Словно покрытые льдом малахитовые глаза, с которых спала красная плёнка, казалось, смотрели в самую душу, не давая отвести взгляд. Поняв, что Поттер легилиментит её, она зажмурилась, нашла его и выпнула из своей головы.***
Почувствовав неслабый ментальный удар, явно усиленный артефактом, я резко покинул её голову, что вообще-то довольно больно… для неё. Ничего такого Гринграсс не знала, чтобы дальше копаться в её голове, так что Мордред с ней. Смотря на раскрасневшуюся, тяжело дышащую и растрёпанную девчонку, я испытывал только раздражение. От непонятной и несвойственной мне ярости не осталось и следа. Хотя, учитывая моё озарение, был один вариант, и мне он категорически не нравился как таковой. В принципе, в голове Гринграсс я нашёл одну интересную вещь: папаша действительно промыл мозги своей дочери, с детства взявшись за её воспитание. Что интересно — место Волан-де-Морта на данный момент занимает именно Марк Гринграсс. По какому праву он занял это место, не понимали даже сами дети Пожирателей, чего уж говорить про меня. Невольно вырвался смешок. Дети пошли по стопам родителей и уже в этом возрасте часто собираются вместе большой и «дружной» компанией, обсуждая свои делишки. Правда, в отличие от взрослых, среди детей место негласного лидера занимает Драко Малфой. Вообще, я так подумал, надо связаться с несколькими вассалами моих родов и выяснить как можно больше касаемо нынешних действий Пожирателей Смерти. Пока они отличились только на Кубке квиддича и с тех пор затихли, насколько я знаю. Да и не помешало бы выяснить об их деяниях в семидесятых-восьмидесятых годах. Всё-таки сейчас я имею только те данные, которые собрали дедушка и бабушка, погибшие ещё в семьдесят шестом году. Что было дальше… мне неизвестно, а это серьёзное упущение. — Бомбарда Максима! — раздался из-за двери крик, заставивший меня вынырнуть из моих мыслей. Астория, уже более-менее очнувшаяся, тут же прыгнула в сторону, уходя от быстро летящего облака щепок и обломков, в которые превратилась под действием заклинания бывшая дверь. Чертыхнувшись на свою рассеянность, я бросил под ноги флакончик, который всегда таскал с собой. Вообще, его можно принимать внутрь и снимать с себя лёгкие сглазы и проклятья, но я знаю ещё один способ его использования. Секунда и все несложные чары снесло мощным порывом магии. Секунда и обзорная площадка буквально утонула в снегу от ворвавшейся метели, с пути которой пропало препятствие в виде моих чар. Секунда и я накидываю на себя мантию-невидимку, надеясь, что никто этого не заметил. Проскочив по лестнице и обогнув неизвестного мне старшекурсника в одежде воронов, а также слизеринское трио, я припустил вниз, где был выход из башни.***
Тихий треск камина убаюкивающе действовал на погружённого в свои мысли Сириуса Блэка, который покачивался на задних ножках дорогого кресла, абсолютно наплевав на его стоимость. На старом столе в кабинете лорда Блэка валялись кипы исписанных мелким и кривым почерком пергаментов. Руки незаслуженно осуждённого беглеца из Азкабана мелко подрагивали, что выдавал бокал с тёмно-бордовой жидкостью в руке Блэка. С момента его возвращения домой прошло всего два дня. Один день он валялся в коме, переживая удаление всех ментальных закладок и зелий из организма, а второй… весь второй день он переосмысливал свою жизнь. Сириус боялся признаться самому себе, но вовсе не двенадцать лет выпали из жизни немолодого мага. А больше двадцати лет. Когда пагубное действие зелий и ментальных закладок исчезло, он понимал, что вся его жизнь, начиная с первого курса, а то и раньше, прошла… словно сквозь туман. Словно он был простым наблюдателем, запертым в своём теле, а никак не автором своей судьбы. Одному Салазару известно, что он творил под действиями зелий. И только в редкие моменты в Хогвартсе его разум прояснялся, позволяя ему действовать самостоятельно. Поднявшись на ноги, Сириус неровной походкой пьяного в хлам мужчины подошёл к портрету бывшего лорда Блэка, отца, который смотрел на своего сына и преемника с сочувствием, жалостью и пониманием. Обитатель портрета, изначально созданного вплетенным в единую сеть дома-артефакта, уже знал, что было найдено в организме его сына. Вот только жалость у Сириуса вызывала только холодную ярость. — Кричер! — хриплый от долгого молчания голос разорвал давящую тишину кабинета, а через миг раздался громкий хлопок, заставивший Блэка покачнуться и зажмуриться от боли в голове. Еле удержав себя от каста третьего Непростительного, Сириус приказал: — Принеси антипохмельное зелье. Очередной хлопок аппарации склонившегося в поклоне домового эльфа едва не добил пьяного в хлам без-пяти-минут-лорда Блэка. Через минуту он выпил принесённое Кричером зелье, как в голове сразу прояснилось. Тряхнув копной отросших за время заключения волос, Сириус взял лежащий на небольшой тумбе кинжал и надрезал себе ладонь. После этого он приложил ладонь к портрету, на месте которого была выведена руна сокрытия, и размазал мгновенно впитывающуюся кровь по этой самой руне. Полыхнуло синеватым светом. Портрет сместился на метр правее, открывая взору небольшую выемку в стене. Взяв пока единственный предмет из тех, что хранились в этом тайнике, Сириус вернулся к столу, взмахом руки смахнув с него десятки пергаментов, с шелестом осыпавшихся на покрытый ковром пол. Что он тут понавыводил в пьяном состоянии, Блэк даже не собирался читать. Открыв обычную маггловскую папку, Сириус достал одно письмо, задумчиво уставившись на его содержимое. Связываться с крестником было… опасно. Блэк не знал, на чьей парень стороне и как отреагирует на это письмо (слишком уж сильной была преданность и вера в директора у крестника во время первой и последней после Азкабана встречи). Но и терять единственного близкого ему человека, который остался у члена некогда могущественного клана Блэк, Сириус не хотел. Логически созревал вопрос: как помочь этому самому близкому ему человеку? И ответа на этот вопрос сколько бы Блэк над ним не думал, он так и не находил. Сириус не исключал влияния на его крестника зельями. Наоборот, это было бы даже ожидаемо. — Мордред! — чертыхнулся Сириус, спрятав лицо в ладонях, локтями облокотившись о поверхность стола. Джеймс бы что-нибудь придумал, он всегда был мозгом их дуэта. Не лучше ли было бы встретиться с крестником и поговорить с ним тет-а-тет? И если что пойдёт не по плану — оглушить, стереть память и бежать? Или лучше для начала дождаться оправдания и только потом связаться с Гарри? Последнее в принципе не так сложно, Амелия Боунс не отшила его и охотно пошла на контакт, хотя Сириуса это и удивило. Он-то полагал, что ему придётся вести долгие переговоры. Мысли прервал хлопок аппарации домового эльфа, который появился недалеко от стола Сириуса и поклонился в пол. — Что такое? — недовольно спросил Блэк. — Хозяин, в дверь стучится оборотень и говорит, что он ваш близкий друг. Что Кричеру делать с поганым тёмным существом? — Оборотень? Близкий друг? — Сириус на миг усмехнулся, поняв, о ком говорит Кричер. Ядовитая усмешка заменила обычную. — Пленить его, Кричер, пленить. И бросить в серебряную клетку. — Как прикажет хозяин, — кивнул Кричер, аппарируя. Спускаясь в подвалы получасом позже, Сириус напевал одному ему известную мелодию, постукивая палочкой по ладони левой руки, при этом неосознанно источая зарождающуюся ауру мрака. Вспыхивающие ярким светом при приближении главы рода магические факелы на стенах коридора почти сразу начинали гаснуть, подавляемые аурой мага, и разгорались вновь по мере его удаления. Тени, отбрасываемые от голов давно почивших эльфов, дёргались, словно живые, и казалось, что они тянутся к идущему вниз магу. И только предыдущие члены рода Блэк, давно лежащие в склепе рода, провожали мужчину молчаливыми взглядами. Темница поместья рода Блэк находилась на минус втором этаже и недаром славилась как одна из самых жёстких темниц во всей Британии. На минус первом расположился центр поместья, его сердце, где проводились ритуалы для укрепления самого поместья, а на минус третьем расположилось сердце рода — место, куда имеет доступ только лорд и его прямые наследники, даже жена лорда не имеет возможности переступить порог этого места. Таким образом, находясь между двумя резонирующими источниками магии рода Блэк, темница была пропитана этой самой магией под завязку. Она могла сдержать в своих объятиях даже самых могущественных магов — того же Дамблдора или Волан-де-Морта собственной персоной. Что уж говорить про обычного ликантропа, который, к тому же, яростно отвергает своего внутреннего зверя. Зайдя в слабо освещённое помещение, Сириус поморщился от запаха паленой кожи и тихих поскуливаний, которые раздавались со стороны единственной камеры с серебряными прутьями, отражающими лунный свет, который проникал в помещение с помощью магических окон, являющихся единственным освещением в помещении. Внутри камеры лежал постанывающий от боли мужчина в поношенной одежде. Измызганные чёрные джинсы с потёртостями, обычные маггловские кроссовки, такая же замызганная футболка и плащ светлого цвета хаки, который был весь в заплатках и потёртостях. Причина поскуливания нашлась быстро: ушлый эльф забросил его в камеру, нацепив серебряные кандалы, которые прямо на глазах Сириуса оставляли малоприятные ожоги на коже несостоявшегося оборотня. — Кричер, — разрушил тишину, прерываемую тихим поскуливанием, Блэк, прекрасно зная, что эльф слышит его, — сними с него кандалы. Хочу нормально побеседовать с нашим гостем. Получив посыл магии в ответ, Сириус подошёл к камере. С тихим хлопком кандалы исчезли с рук мужчины, и тот перевалился на спину. Заметив чьи-то ноги, Люпин подскочил на ноги, сразу застонав от боли. Подняв янтарные глаза, оборотень наткнулся на пронзительный взгляд сине-голубых глаз, которые, казалось, смотрели в самую душу. — Сириус?.. — как-то неуверенно просипел Люпин. — Поговорим, Ремус. С тихим стоном и скрипом клетка раскрылась, впуская внутрь Сириуса. Оборотень непроизвольно попятился, ощущая давление тёмной магии, которая давила на него тяжестью многотонной плиты. — С-сириус, т-ты чего? — заикаясь, спросил Ремус, спиной упираясь в решётку, тут же зашипев от боли. Ну да, на одежду-то серебру плевать. — О-о… Друг мой, ты даже не представляешь, насколько я расстроен тобой… — негромко с рычащими нотками произнёс Сириус, продолжая надвигаться небольшими шажками. — П-почему? — проскулил Люпин, оглядываясь в поисках путей отхода. Заметив так и не захлопнутую дверцу клетки, он перевёл взгляд на Блэка, который, казалось, не видел ничего, кроме Ремуса. — Например, потому что... Почему ты выбрал сторону Дамблдора и предал своих друзей… Почему, Ремус?! — прорычал Сириус. Ремус, мысленно досчитав до пяти, начал приводить откровенно плохой план в действие. Издав какой-то крик, он навалился на Блэка, роняя его на пол. Всё-таки несмотря на отрицание Ремусом своего зверя, сил у него не убавилось. Подскочив как ошпаренный с Сириуса, Ремус рванул наружу. Бежав по коридорам, он поворачивал, куда глаза глядят. Двери на его пути захлопывались, оставляя путь только вперёд. В спину летели какие-то заклинания, но он уворачивался от них. В итоге те попадали в вазы, столы и другую мебель, разрушая их в щепки. Портреты на стенах что-то кричали, но он продолжал бежать. — Куда же ты, Ремус? — раздался громкий голос откуда-то сзади. Прямо перед ним захлопнулась дверь, и Люпин повернул направо, поднявшись куда-то по лестнице. Выбив какую-то дверь, из-за которой просачивался свет, Ремус вылетел лицом к лицу с какой-то женщиной на портрете, которая молча смотрела на него, не предпринимая никаких действий. Край сознания подметил надпись «Вальбурга Блэк», но не то чтобы его это волновало. Оглядевшись, Люпин рванул вперёд к одной из дверей, которая выделялась на фоне остальных, на ходу палочкой отбивая очередное заклинание преследователя. Вешалка, с висящей на ней мантией около двери, говорила о том, что дверь входная. Подбежав к ней, Ремус со всей силы навалился на неё плечом. Дверь открылась, однако вместо ожидаемой улицы Люпин осознал себя падающим куда-то в темноту. Даже здание, из которого, как ему казалось, он только что выбежал, исчезло. Внезапно со всех сторон раздался громкий смех Сириуса. Его лающий, надрывный хохот, который, казалось, проникал в самое сердце, разрывая его на куски. — Ремус, неужели, ты думал, что сможешь убежать от меня в моём же доме? — с противным шлепком Люпин упал в какую-то абсолютно чёрную грязь, которой было покрыто всё видимое пространство поверхности. — Ничего за эти года так и не изменилось. Ты как был наивным, так им и остался, — произнес голос Сириуса Блэка, а в следующий миг всё затихло… и смех, и голос. Подскочив на ноги, Люпин начал осматриваться вокруг, но непроглядная тьма и не думала рассеиваться. Потянувшись к палочке, Ремус с ужасом понял, что её нет. Вообще, его привычный пояс, успешно заменяющий ремень, в котором он хранил множество зелий разного предназначения, исчез. Раздавшийся внезапно рёв заставил Ремуса отвлечься от мыслей и повернуться в сторону. Люпин успел увидеть только два светящихся тёмно-бордовым цветом глаза, а через миг мощные лапы повалили его обратно в грязь, оставив глубочайший след от когтей на груди, тут же начавшийся сочиться кровью. — Ремус-Ремус… А ведь мы многое обещали тебе… — эхом звучал отовсюду негромкий голос Сириуса, из тона которого пропало всё веселье. — Работу, семью, деньги… — Мы подарили тебе дружбу, надежду на будущее, — внезапно раздался голос того, кого он давно считал погибшим. Из тени вышел Джеймс Поттер, выглядящий таким, каким Ремус помнил его в свои двадцать лет. С озорными искорками в карих глазах, скрытых очками-велосипедами, и вечно растрёпанной шевелюрой чёрных волос. — А чем ответил нам ты? — раздался третий голос, заставивший его тихо заскулить от боли. Из тени шагнула как всегда безупречно выглядящая, грациозная Лили, вставая плечом к плечу с Джеймсом. — Доносил на нас Дамблдору. — Где ты был все двенадцать лет? — раздался тихий голос мальчика тринадцати лет от роду. Справа от Джеймса встал Гарри Поттер. — Почему ты не забрал меня от магглов, которым меня отдал Дамблдор? — Альбус сказал… — попытался начать стонущий от душевной боли Ремус, но был прерван. — Вот именно, Ремус, — наконец, из тени шагнул Сириус Блэк, одетый в одежды пока ещё главы рода, но не лорда. С непроницаемой маской на лице он презрительно посмотрел на лежащего в грязи Ремуса. Поттеры с тихим вздохом рассеялись, как пыль. — Вот именно. А где были твои мозги? Неужели, ты поверил, что я способен предать Джеймса? Почему ты бросил Гарри магглам? Пришло время ответить за всё, старый друг. За всё, — сказал Сириус, исчезая во мраке. Ремус со стоном поднялся на ноги, пристально вглядываясь во мрак, который простирался со всех сторон. В следующий миг он увидел то, что ввергло его в ужас. Сначала в тени распахнулась одна пара тёмно-бордовых глаз, которые немигающе смотрели на Ремуса. Потом по очереди стали раскрываться такие же пары глаз. Со всех сторон за ним наблюдали пылающие жаждой крови существа. А через секунду под раздавшийся со всех сторон дикий хохот Сириуса Блэка на него напрыгнули десятки горящих чёрным пламенем, словно сотканных из первозданной тьмы, волков.