***
Тихий вздох. Негромкий треск огня в камине. — Всё будет хорошо, — произношу с мягкой улыбкой, пытаясь убедить скорее себя, но голос предательски срывается. Усталый и напряжённый выдох. И погружение. Медленно окружающее пространство стало расплываться, поддаваясь моей воле и заполняясь темнотой. Последнее, что я увидел перед тем, как моё сознание поглотил мрак — тревожный и обеспокоенный взгляд Дафны. Я стоял в огромном помещении, границ которого не видел. Сотни стеллажей, наполненных под завязку книгами и фолиантами, тянулись вперёд, теряясь во мгле. Полки стеллажей уходили во все стороны, даже ввысь, скрываясь в тени. Потолка не было видно, как и стен. Однако находясь здесь совсем один, я не чувствовал страха и одиночества. Меня наполняла власть. Каждая деталь, каждая книга были подвластны мне — только прикажи. Представив себе, как путь вперёд освещается, наблюдаю, как порог тьмы отползает по мере моего продвижения. Книги не были подписаны, не были сортированы, но это было не важно — я всё равно знал, что в каждой из них. Мои воспоминания. Воспоминания моих предков. Тонны ненужных и нужных мне знаний. Тонны бесполезного мусора. От всего ненужного надо избавиться. Я находился в своём сознании. Внезапно книжные полки закончились. Обернувшись назад, понимаю, что я прошёл рубеж. Я стоял на огромной пустоши по колено в клубящемся тумане, который, казалось, излучал мягкий свет и отгонял сгущающуюся сверху темноту. Прямо передо мной находилось высокое кованое ограждение, расходящееся в обе стороны от ворот и теряющиеся вдали, которое всем своим видом говорило о бессмысленности попыток обойти или преодолеть его. За ограждением виднелся огромный замок, монументальные стены которого словно излучали мрак всей своей поверхностью. Вот он — путь к моему подсознанию. Именно эти ворота стремятся открыть все ментальные маги, что хоть раз попадают в место с банальным названием «Библиотека». Именно познав себя, я стану полноценным. У всех «Библиотека» изначально выглядит одинаково: необъятное количество стеллажей с несортированными воспоминаниями. В каждой книге заключён клочок жизни мага. Однако после «сортировки» всё меняется. Защита, сознание — всё подстраивается под характер ментального мага. Работа долгая, опасная, но… крайне полезная. В какой-то момент маг может провалиться в свои воспоминания. Потерять выход. И это самое страшное. Певереллы, что наиболее подробно изучали дементоров, говорили, что при, так называемом, «поцелуе» сознание мага запирается в его худших воспоминаниях. Теряется во всём, что пережил маг за свою жизнь. С момента принятия мною Памяти Крови прошло чуть больше месяца. Воспоминания предков стали простым текстом, что отпечатался в моей голове. Именно поэтому сейчас — самый лучший момент, чтобы начать выстраивать защиту. Большинство молодых магов начинают своё обучение окклюменции в молодом возрасте, когда ничего страшного они ещё не пережили. Очень редки случаи, когда окклюменции начинают обучаться в более зрелом возрасте, ибо это куда сложнее. Базовых навыков, чтобы защититься от поверхностной легилименции Дамблдора, мне хватило, но против целенаправленной «атаки» я бы не продержался. Фильтрация, сортировка воспоминаний внутреннего мира проходит в несколько этапов, но первый — самый страшный, сложный и жёсткий. После его прохождения человек необратимо изменится. Да, когда я получил Память, я не мог не измениться — это очевидно и неизбежно. Но окончательно характер менталиста формируется именно после прохождения первого этапа. Многие не решаются на это, многие боятся. Даже некоторые Певереллы не решались на это, но они — не я. И не мой отец. Смыслом первого этапа является открытие врат в подсознание. Открытие замка. А как известно, чтобы открыть какой-либо замок нужен либо ключ, либо отмычка. Можно уничтожить силой, пойти на пролом, но ещё никому не удавалось пересилить себя в прямом смысле данного выражения. Никому — даже Мерлину это не по силам. Певереллы, Поттеры всегда искали ключ. Слизерины — отмычку. И тут самый сложный выбор. Я получил Память всех трёх родов и имею примерное представление… каково это искать и то, и то. Как правило, ключ ищут в самых тяжёлых и страшных воспоминаниях. Отмычку — в счастливых. Очевидно, что это метафора, но так смысл понять проще. В обоих случаях главное — не потерять себя. Найти выход, иначе тёмная сторона души выйдет на свободу. И что тогда будет с самим магом, его личностью — неизвестно. В случае, если маг найдёт выход, он познает себя окончательно. Станет собой. Зная, что из тяжёлых воспоминаний выбраться легче (как бы странно в какой-то мере это не было), я сосредоточился. Прямо из тумана, который покрывал мои ноги по колено, стали выплывать книги с чёрной обложкой, начиная крутиться вокруг меня в своеобразном торнадо. Сталкиваясь, они вспыхивали голубым светом и соединялись. Длилось это до тех пор, пока вокруг меня не закружила одна единственная книга. Постепенно замедляясь, она зависла передо мной (прямо над поверхностью тумана) и мягко покачивалась будто на волнах. С содроганием, я кладу руку на обложку, направляя магию и чувствую, как медленно меня затягивает в книгу. В моё прошлое, которое будет меня преследовать до конца жизни.***
Наблюдая за мечущимся на полу телом, Дафна с замиранием сердца… ждала. Ждала, потому что обещала. Он должен справиться сам. Пальцы Поттера терзали какой-то ковёр, очищенный от пыли. Глаза под веками с бешеной скоростью вращались, а текущие из них слёзы терялись в проступившим на лице поту. Вздымающаяся грудь при каждом хриплом вдохе… Издав неопределённый звук, Лонгботтом отвернулся, лишь бы не видеть страданий единственного и лучшего друга, давно ставшего ему братом, потому что не мог вмешаться. Обещал… Сама того не заметив, Дафна схватила руку Поттера, сжав её в ладони.***
— Ты что?! — Ага. Я собираюсь залезть самому себе в голову и попасть в подсознание. — Ты же знаешь, что тебе придётся пережить? — спросила Дафна, тревожно глядя на казавшегося невозмутимым друга. Гарри и Невилл встретились с ней на седьмом этаже после того, как с трудом оторвались от внезапно активизировавшейся Уизли номер семь. Сейчас они, сверяясь с картой Мародёров, шли в сторону Выручай-комнаты. — Ты понимаешь последствия? — подал голос Невилл, оторвав взгляд от карты, и точно также тревожно посмотрел на Поттера, на лице которого мелькнуло раздражение. — Да. Проникнуть в свою память, найти худшие воспоминания и… — Гарри на миг замялся. — И найти выход. — Всего лишь, — фыркнула Дафна. — Ты же знаешь, что будет, если у тебя не получится? Может, всё-таки есть другой выход…? — Да вы не понимаете! У меня постоянные перепады настроения с начала года! Магическое ядро пульсирует, да и окклюменции мне надо научиться, если мы собираемся обезвредить Волан-де-Морта! Дафна замолчала. Она, как и Невилл, прошла через это в раннем возрасте, всё ещё с содроганием вспоминая, что чувствовала тогда. Через что придётся пройти Гарри, Дафна боялась даже предположить… — Ты уверен? — тихо спросила Гринграсс. — Да… — на выдохе сказал Гарри, почесав макушку. — Простите, что повысил голос, но это действительно важно. Другого выхода у меня все равно нет. К тому же, я примерно имею представление, что мне делать… — Всё будет нормально, Поттер, — усмехнувшись сказал Лонгботтом, положив руку на плечо Гарри. — Мы тебе верим. Гарри благодарно кивнул, посмотрев в глаза Дафны.***
— Неблагодарный мальчишка! — раздался рёв, и одновременно с этим пришёлся удар в бок. Не удержавшись на ногах, маленький мальчик падает на пол, больно ударившись рукой, которую по инерции выставил вперёд. Следующий удар ноги пришёлся точно по этой руке, отчего послышался противный хруст и… Слёзы вырвались из зелёных глаз, полных боли. Он обещал себе, что никогда больше не будет плакать, не будет доставлять этим удовольствие своему дяде, но… разве можно удержаться, когда тебя беспощадно избивают за то, что ты учишься лучше своего кузена?.. — Сколько раз я тебе говорил, чтобы ты не жульничал в обучении?! Не врал нам?! — Я не жульничал… — потерянно, на выдохе произносишь ты, не понимая в силу своего возраста, что только распаляешь его. Даёшь повод, и он им пользуется. — ЛОЖЬ! — взревел раненым кабаном огромный мужчина, делая замах ногой. Удар в голову — беспамятство.------
Очередной укус пришёлся в ногу. Конечно, ведь успеть забраться на дерево полностью, он просто-напросто не успел. Да и как тут успеешь? Нога адски болит ещё после первого укуса, а убегать от собаки, хоть и небольшой, хромая на ногу… Кровь льется из раны, от боли потемнело в глазах. Но ты все равно лезешь на дерево, лишь бы не испытать ещё большего мучения… А Дурсли с Мардж стоят в отдалении, на пороге дома, и смеются. Смеются, наблюдая за муками мальчика, которому от силы исполнилось девять лет. А ведь и правда, сегодня же тридцать первое июля — его день рождения… Но разве тридцать первого июля? Сегодня же седьмое января, нет?------
— Эй, очкастый! — раздался позади крик. Поморщившись, мальчик оборачивается, чтобы заметить, как в его сторону направляется шайка во главе с его кузеном. У одного в руках мелькает нож… Откуда у него нож? Ему же всего двенадцать, откуда у Пирса нож? Через три минуты он уже бежал. Бежал, отметая в сторону свой вопрос. Он полагал, что после первого курса Хогвартса с ним начнут считаться, хотя бы уважать, бояться, но… Нет. Он бежал, что есть мочи, перепрыгивая через ограждения, расталкивая редких людей, игнорируя их возмущённые вскрики, с одной лишь мыслью: «Лишь бы не поймали и не избили.» Поймали и избили. Вчетвером. Ногами, пока он лежал в позе эмбриона, руками прикрыв голову, и молился, чтобы всё закончилось. Лишь бы эта боль прекратилась.***
Я проживал заново десятки воспоминаний вновь. Они были более жесткими или другими, но все вызывали дикую душевную боль, бередя старые раны. Я уже понял, что увидел те воспоминания, которые мой разум подсознательно заблокировал. Я не знаю сколько времени прошло. Не знаю, как прекратить всё это… Я уже ничего не знаю… — Только не Гарри! — громкий крик больно врезается в детские уши. Крик Лили. Мамы. Он лежал в детской кроватке, смотрел из тела годовалого малыша глазами подростка, что пережил очень многое, на сильную женщину. Женщину, обманутую Джеймсом Поттером. Женщину, не узнавшую правду о своём «муже», который всего лишь боялся потерять ту, что воистину любил. Я смотрел на сильную женщину, которая жила, чтобы любить, которая встала на защиту своего условно неродного сына всеми способами, сама того не ведая, запустив мощнейший защитный ритуал, отдавая всю свою жизненную энергию. Лишь бы я выжил. Хватило духовного родства — она воспринимала меня как своего сына, этого было достаточно для магии. Я смотрел, как Волан-де-Морт вскидывает палочку, делая это до одури странным, словно театральным движением, будто им управляет кукловод. Смотрел, как то, что заменяет его рот, словно в замедленной съёмке произносит два судьбоносных слова. Я смотрел на зелёную вспышку, что на миг осветила несколько необычных теней, на падающее тело моей матери, которая походила на безвольную куклу, чьи нити словно были надрезаны тем же кукловодом. Внутри поднималась волна ярости. Смотря в красные глаза убийцы родителей, я чувствовал, как волна ярости, поднявшаяся из самых недр, сжигала на своём пути сострадание, попытки понять это существо и разобраться в его судьбе. Волна ярости, что стала моим ключом.***
Дафна уже отчаялась, когда Гарри резко открыл глаза, выгнув спину, судорожно втянул воздух, словно блуждающий в пустыне воду, пытаясь откашляться. Испустив вздох облегчения, Дафна прислонилась спиной к стволу толстенного дуба, так и не заметив, что до сих пор держит Гарри за руку. — Поттер, ты меня в могилу сведёшь… — прошипела она, а через миг рассмеялась. Невилл, переглянувшись с Гарри, пришёл к выводу, что смех истерический.***
Амелия Боунс всегда считала себя человеком справедливым. С самого детства ей говорили о том, что одним из основных положительных качеств любого человека является справедливость. Всегда нужно к ней стремиться, чего бы это не стоило. И Амелия внимала советам родителей. Когда она стала главой ДМП, незадолго до смерти мужа, Эдгара Боунса, она поклялась себе всегда добиваться справедливости. После диалога с Поттером-Певереллом… и так далее она очень долго раздумывала над парнем и его словами. Не было сомнений — он не врал. Магическая клятва бы не позволила, но сомнения всё равно грызли Амелию. Неужели, никто не задумывался над тем случаем? Или задумывались, но не видели смысла что-то предпринимать? Рявкнув на своих подчинённых, которые вместо работы предпочли переругиваться между собой, она спустилась на этаж Отдела Тайн, не доходя до его входа несколько дюжин метров. Бросив полный холодного безразличия взгляд, граничащий с презрением на разговаривающих Люциуса Малфоя и неизвестного ей мужчину в мантии и капюшоне, она зашла в неприметную дверь в… хранилище, архив… Много названий носит это место, но именно здесь хранятся дела всех преступников и не совсем, судя по словам Поттера. Подойдя к единственному примечательному объекту в небольшой комнатке — обыкновенному окну, она постучала в стекло. Через пару мгновений с обратной стороны показалось крайне раздражённое лицо архивариуса. — Какого Мордреда тебе на?.. — начал было мужчина, но как только увидел, кто пришёл, мигом заткнулся, мгновенно сменив выражение лица на нейтральное. — Ох, простите, ради Мерлина, мадам Боунс. Вам что-то требуется? — Да. Дело Сириуса Ориона Блэка Третьего за третье ноября тысяча девятьсот восемьдесят первого года. — Как пожелаете, — кивнул головой архивариус, что-то чиркнув в блокноте, и скрылся за громоздящиеся стеллажи. Буквально через минуту он вернулся, держа в руках кипу пергаментов, перевязанных тонкой пеньковой верёвкой, что заставило Амелию недоумённо поднять бровь в немом вопросе, но мужчина проигнорировал её. — Вот. Это всё, что есть. — Почему в таком виде? — уже вслух спросила Амелия. — В каком есть. Я тут работаю только три года, до меня был кто-то другой. Его и спрашивайте. Скупо поблагодарив его, Амелия направилась к себе. Через полчаса она, находясь в полном недоумении, отложила последний мелко исписанный пергамент, задумчиво уставившись в дверь напротив её стола. Столько ошибок было допущено, что оставалось только качать головой. Достаточно было беглого осмотра дела Блэка, чтобы понять, что в этой истории не всё чисто. Внезапно раздался стук в дверь, который заставил Амелию вздрогнуть и прервать свои размышления. Почти сразу дверь медленно открылась. Внутрь просунулась блондинистая голова её новой секретарши, на лице которой отчётливо была видна борьба недоумения и смущения с неуверенностью. — Арина? Что-то случилось? — невозмутимо спросила Амелия, покосившись на часы. Семь вечера. — Мадам Боунс… Вам письмо, но… — она неуверенно замолкла под строгим взглядом. — От кого? — От Сириуса Блэка.