***
Весь день Лина просто отдыхала, не брала в руки учебники, не писала конспекты. Только перед ужином решила выйти погулять, потому что погода располагала к прекрасной прогулке. Не застав по дороге на улицу ни Драко, ни Тео, ни Блейза, слизеринка вышла в то крыло школы, где располагался вход в кабинет директора. Злобная горгулья напомнила Лине её первое появление в стенах этой школы. Тогда всё казалось таким пустым, чужим и не ненужным, но сейчас, смотря сквозь призму времени, Тонкс понимала, что Хогвартс — это её новая страница в книге. Проходя по коридору второго этажа, Лина чувствовала на себе пристальный взгляд, словно кто-то буравил её спину, но каждый раз, оглядываясь назад, она никогда не находила. Ученица остановилась у арки, вдыхая прохладный воздух, что наполнялся свежим запахом ели, смешиваясь с запахом прошедшего дождя. Всё такое живое, спокойное, наполняющее душевным теплом. Англия покорила Каролину, здесь она своя. — Добрый вечер, мисс Тонкс. Профессор Дамблдор появился из ниоткуда, будто бы по щелчку пальцев. Лина аж вздрогнула от неожиданности, но моментально взяла себя в руки, дежурная улыбка украсила её лицо. Директор поравнялся с ней, заводя руки за спину и запрокидывая голову к небу. Длинная борода, серая мантия, тон в тон шляпке на голове. Альбус казался милым и добродушным старичком, но стоило ему повернуть голову на слизеринку и посмотреть точно ей в глаза, как Тонкс терялась под его взором. Он словно вытягивал душу, выворачивал наизнанку; одним взглядом обнажал все секреты, читал людей как открытую книгу. — Я давно тебя не слышал и не видел, Каролина, — начал Альбус, не спуская глаз с ученицы. — Как успехи в учёбе? У тебя все хорошо? — Вполне неплохо, профессор, спасибо, — ответила Тонкс, отводя взгляд. Уже практически зимний ветерочек ласкал, развевал передние пряди чёлки, что щекотали щёки. Лина забрала волосы за ушко и отвернулась от профессора, прикрывая глаза. Послышалось пение птиц, что стало редкостью в этих краях в такое время. Дамблдор опёрся двумя руками на перилла, прошёлся взором по сторонам, словно король, оглядывавший свои могучие владения. Тонкс снова подметила — как тогда у профессора Снегга, — что Альбус смотрится здесь гармонично. Для каждого в Хогвартсе было своё место, для каждого он стал домом. Дамблдор уже перестал казаться в ту минуту Лине обычным мужчиной в глубоком возрасте, милым и добрым старичком. Здесь, в сердце Хогвартса, от него исходила аура силы, могущества, власти. Видно, что он защит, если придётся, покажет свою мощь. С ним не страшно, напротив, спокойно, уютно. — Каролина, — Дамблдор выдержал небольшую паузу, чтобы продолжить: — можно вопрос? — Конечно, почему вы спрашиваете? — немного смущаясь, спросила Лина. — Как ты думаешь, ты больше похожа на маму или на папу? Вопрос застал Тонкс врасплох. Она застала на месте, даже не знаю, что ответить и с чего бы вдруг Дамблдор решил спросить именно это. На самом деле, Лина никогда не задумывалась, чьи черты характера она унаследовала, на кого больше походила внешне. Эти разговоры она никогда не слышала в кругу семьи: ни на совете юных вечерах в компании близких родственников, ни в повседневном разговоре с родителями. но вот только сейчас Тонкс задумалась на этим, и казалось ей это странным. Отчего-то засосало под ложечкой, какие-то неприятные ощущения пробудили внутри. — На маму, вероятно, — промямлила Лина, — да, на неё. Профессор искоса глядел на ученицу, перебирая в руках какие-то камушки тёмно-серого цвета. Карие глаза Лины уставились в ответ на директора, а уголки губ слегка поползли вверх. Аккуратные черты лица, жгуче-чёрные волосы, собранные в высокий хвост, карие глаза, будто бы заволоченные пеленой густого тумана, вздёрнутый носик и пухлые губы. Манеры, осанка, точёная фигура; волевой характер, хитрость, острый ум. Лина одарённая девочка, показывающая достойные результаты волшебница, в ней таился потенциал — это Альбус увидел ещё при первой встрече. Когда ему пришло письмо, даже, лучше сказать, прошение от директорши Шармбатона, то Дамблдор не спешил с ответом и долго размышлял над зачислением студентки. Было решено, что нужно провести вступительный экзамен или хотя бы собеседование. Но как только нога Каролины Тонкс переступила порог кабинета, то Альбус моментально понял, что она будет зачислена сюда. Невидимая сила, что бурей пронеслась вдоль стен, была настолько ощутима столь опытным волшебником в лице Альбуса, что тот оказался в абсолютном смятении. С того самого дня Альбусу Дамблдору пришлось долго наблюдать за Линой, присматриваться, анализировать. Девушка казалась ему загадочной, было в ней что-то необычное, но такое знакомое, что постоянно ускользало от него. Директор никак не мог понять, что смущает его в этой ученице, почему она кажется ему особенной. — Ты мне напоминаешь кое-кого Лина, и я сейчас говорю не об Андромеде, — очень тихо произнёс Дамблдор. — И кого же, если это не секрет? — Отнюдь не секрет. — Профессор вздохнул и развернулся лицом к Тонкс. — Одну девушку, которая начинала свой путь как волшебницы в этих стенах, но здесь, в окрестностях замка, она его и закончила. — Она была вашей ученицей? — спросила Лина, распуская свой хвост. Тёмные локоны рассыпались на плечи, но девушка вновь их собрала, чтобы они ей не мешали. Вдруг неожиданно заморосил дождик, солнце скрылось за тучей. Повеяло холодом, уже было некомфортно оставаться на свежем воздухе, но просто так уйти во время разговора Лина не могла. А Дамблдор, как ей казалось, не спешил его заканчивать. Профессор стоял смирно, не спуская глаз с ученицы, наблюдая за каждым её движением, изучая её с ног до головы. Тонкс чуть расстегнула молнию на кофте, что было удобнее накинуть на голову капюшон. Когда рука потянулась к кромке воротника кофты, то слегка оголилась ключица, что привлекла внимание Альбуса. Мужчина прищурил глаза, пытаясь напрячь плоховатое зрение, дабы разглядеть что-то. буквально за долю секунды ему это удалось, а потом Тонкс накинула капюшон и быстро застегнула кофту обратно, затем пряча руки в карманы. Профессор выпрямился, словно натянутая струна гитары, и хитро прищурился. — И да, и нет. Можно сказать, я в какой-то степени был её наставником... Да, именно так, — словно разговорил сам с собой Альбус. — Полагаю, придёт время, и ты о ней узнаешь. — С чего бы мне про неё узнавать, профессор? — Да, даже поэтому... Палец директора уткнулся в ключицу ученицы. Лина удивлённо попятилась назад, оттягивая ткань вещицы в сторону и оголила то место, куда указал профессор. Дамблдор кивнул, будто бы удостоверяясь своим догадкам. Необычное родимое пятно на ключице девушки подтвердило всё, загадка была решена. Тонкс продолжала стоять в недоумении от слов Альбуса, совершенно не понимая нить его размышлений. Девичьи пальцы коснулись красного пятнышка в виде полумесяца и моментально отдёрнулись обратно. — Удачного вам дня, мисс То-онкс, — слегка наигранно растянул профессор и стремительным шагом направился вдоль коридора к своему кабинету. Лина уже хотела было окликнуть директора, но слова застряли где-то в горле, так и не сорвавшись с уст. Горгулья начала плавно, но с шумом, отодвигаться вверх, спиральная лестница подняла Альбуса в кабинет. Дамблдор умел оставлять людей в неведении, говорил загадками, вынуждая собеседника докапываться до истины его завуалированных речей самостоятельно. И вот теперь Тонкс, стоя в одиночестве посреди школы, не могла сдвинуться с места. На душе осел неприятный осадок после этого разговора. Словно внутри проросло зерно сомнения в чём-то, недоверия; сплошные тайны, обволакивающие её с ног до головы, сводили с ума. Сначала были только проблемы со здоровьем — видения, что отравляли сны, затем резкое, откуда ни возьмись желание матери срочно переехать в Англию. Теперь ещё и Альбус Дамблдор начал сгущать и без того тёмные краски. Безусловно, Тонкс знала об опасности, надвигающейся на Магическую Британию. Быть слепым котёнком — не в её понимании. Однако тема про Чьё-Имя-Нельзя-Называть стояла под запретом в семье. Андромеда аргументировала этого всегда тем, что этот маг и так причинил слишком много горя её семье, а отец особо не вникал в дела волшебников. Ему всегда хватало двух «ведьмочек» — так называл Тед называл жену и дочь. Лорд Волан-де-Морт казался Лине таким далёким образом, во Франции она особо не ощущала этой панике жителей. История о Мальчике-который-выжил знал весь волшебный мир, и, конечно же, Тонкс также знала о ней. Не сказать, что восхищалась Гарри, величала как героя. Для неё это выглядело глупо — как малыш мог одолеть такого сильной волшебника? Лина понимала, что история не так проста, просто тогда свершилось «чудо», а чудеса Тонкс не верила.Магическая Британия. 1979 год. Поместье Реддлов.
— Дамблдор осведомлён, знает крайне много, к тому же этот чёртов Орден имеет уши везде, — вещал грозно Лорд, кидая косые взгляды на свои приспешников. Все они, за исключением нескольких персон, были на стороне Валери. Война была в самом разгаре, пали смертью храбрых тысячи бойцов обеих сторон. Даже Валери, будучи женщиной сильной воли и закалённым характером, не могла вообразить, чем всё обернётся. Когда доносили вести о том или ином сражении, то часто в докладах Босуорт узнавала почерк действий своего отца. Его тактики, постройка войск, дополнительные силы. Она понимала, что отец вновь вернулся в Министерство и теперь является главнокомандующим главных батальонов. Валери сидела на стуле со спинкой высокой, украшенной чёрными камнями. Руки, что покоились на коленях, сложены в замок и нервно теребили плотную ткань атласного платья. Голос мужа мимо ушей пролетал, словно она была не здесь, в мире своих мыслей и грёз. Мысли, почему-то мрачные, крутились только о новой жизни, что в её утробе зарождалась. Сильный, удушливый страх, проросший в глубине души, терзал вновь и вновь, когда думы заходили о малыше. К тому же, Том был не в курсе о положении супруги. Это затрудняло ситуацию вдвойне. Миссис Реддл нервно кусала губы, совершенно не слушая дискуссии сподвижников, неустанно тёрла виски, чтобы приглушить острую головную боль, но всё безрезультатно. — Когда мы наступаем? — голос Долохов подал, воспользовавшись тишиной нагнетающей. Гром раздался, от которого сердце замерло. Свет молнии осветил лицо зловещее Тёмного, что во тьме, непроглядно вокруг него сгущалась. Лорд подошёл к жене своей, сухую холодную руку положил на её плечо, давая возможность ей говорить. Валери уже давно позабыла о своём праве выражать мнение, говорила изредка и только с позволения мужа. Её это уже не волновало, эти собрания в присутствии мужа мало что решали, ведь всё равно будет так, как она повелит. Миссис Реддл спину выпрямила и всех обвела взглядом, до боли колючим и пристальным, от которого кровь стынет и сердце замирает. Губы её, помадой алой накрашенные, дрогнули, а мысли и вовсе разбежались, что одна пустота в голове осталась. На плече несильно мужская ладонь сжалась, словно в мир этот возвращая из дум мучительных и отравляющих. Мурашки по бархатной коже пробежали, в ушах зазвенело, а перед глазами повисла пелена тёмная, но взяло самообладание верх. — Не время ещё. Минимум два месяца надо. Два месяца. Страх жуткий теперь всё тело обуял, невидимыми цепями сжал конечности а воздух, доселе спасительный, стал казаться ядом. Тревога, охватившая всё естество, сердце молодое забиться в сто крат быстрее заставила. А что если исход печальный выйдет взаправду? А что если вновь она глаза свои небесно-голубые вновь ранним утром откроет, ощутив жесткую пустоту, одиночество без него? А что если и она не пробудится вовсе, погубив ещё и новую душу, ни в чём неповинную и чистую? «Грядёт тот, у кого хватит могущества победить Тёмного Лорда... рождённый теми, кто трижды бросал ему вызов, рождённый на исходе седьмого месяца... и Тёмный Лорд отметит его как равного себе, но не будет знать всей его силы... И один из них должен погибнуть от руки другого, ибо ни один не может жить спокойно, пока жив другой... тот, кто достаточно могуществен, чтобы победить Тёмного Лорда, родится на исходе седьмого месяца...» Пророчество, что резало сердце Валери на куски, выжимало последние соки, лишало тело души. Она любила Тома той самой самоотверженной, незыблемой, по-своему детской любовью. Валери верила, что спасёт его, снимет пелену забвения, разрубит оковы одержимости, и он станет прежним, прежним Томом Реддлом. Она верила, что изгонит Лорда Волан-де-Морта. Верила, что Том Реддл вернётся к ней. Валери уже не слышала бурные речи, полностью отключившись от внешнего мира. Образы страшные в воображении ужасную картину вырисовывали, будто играясь с воспалённым от нервов сознанием женщины, не щадив абсолютно. Смерть, кровь, огонь и разрушение — война. Вот её прошлое, настоящее и будущее — на это сама же, собственными руками себя обрекла. На верную погибель: умрёт он — умрёт и она, кто-то из них жив — жив и второй. Смысл обряда, на клятвах принесённом, обрёк две души на страдания общие, на жизнь единую. Валери не захочет жить без своего милого Тома. Том не захочет жить без своей Ви. Скрип стульев отрезвил ненадолго, фигуры быстро удалялись из зала, глубоко кланяясь Лорду, а тот внимания даже не обращал, взор красных очей с жены не спуская. Она сидела, точно восковая фигура, неподвижно, лишь ресницами хлопая, подавая признаки жизни. — Ви, что с тобой? — Тихий голос раздался в тишине, а рука, что покоилась на плече женском, потянулась к острому подбородку, заставив приподнять голову и посмотреть в глаза. — Всё хорошо, Том, всё хорошо... Подниматься стала, за подлокотники придерживаясь, словно боялась упасть. Ноги ватные, непослушные, а язык и вовсе не поддавался, не хотел слова молвить. Тяжесть на душе, словно якорь корабля, не давала и шага сделать. Валери схватилась рукой за голову, в тщетной попытке сдавливая пульсирующий висок, и начала медленно оседать на пол. Её ноги просто подкосились и заскользили по полу. Мир глазами женщины рассыпался на мельчайшие частицы, словно единый пазл делился на кусочки. Тошнота подкатила к горлу, стало трудно дышать. К глазам подкатили слёзы. Последняя яркая картинка, увиданная женщиной, — Том спохватился и стал подбегать ближе. Долохов, что до. ей минуты стоял у камина, наблюдая издали, тоже сорвался с места. Дальше всё было как в тумане. Обеспокоенный голос Реддла, что, казалось, звучал очень-очень далеко, его растерянное выражение лица и холодные пальцы, прикасающиеся к побледневшей щеке. Крепкая мужская рука, что обвила тонкую талию Валери, подхватила и прижала к горячему телу. Лорд рассеяно оглядел побледневшую Босуорт и поднял её на руки, неся на кожаный диван у камина с догорающими поленьями. Треск их убаюкивал её, усладу на сердце приносил звуками мирными, словно в мир безмятежности уносил безвозвратно. Женщина закрыла, казалось, налитые не свинцом веки, погружаясь в трясину бессознательности, но голос Реддла, что отчётливо звенел в её ушах, не давал сознанию покинуть разум окончательно. Тёмный сел у неё в ногах, туфли снял, аккуратно на пол поставив, и ноги к себе на колени положил, пододвигаясь ближе. Рук и ног она не чувствовала, голова трещала с такой адской болью, но а всё тело покрылось колючими иголками, как только окутало тепло помещения. Состояние и до этого было омерзительное, словно все органы скручивались, кости ломались, а кровь стыла в жилах. Капкан слабости захлопнулся, отсекая девушку от вещного мира, заставляя погрузиться в глубокий сон, которого девушка не дожидаясь по ночам напролёт. — Валери?! — крикнул Том, поглаживая щеку девушки. Она не отвечала, уже не слышала его. — Чёрт!***
— Мой Лорд, с ней всё хорошо, переутомление, но вам нужно с ней поговорить, — шёпотом колдомедик говорил, — думаю, ей есть, что Вам сказать. Замелькали расплывчатые тени перед очами, послышались удаляющиеся шаги, отчего Валери на мягкой перине заворочались. Долохов, кой на кресле в мрачном уголке сидел, докуривал папиросы в открытое настежь окно, через которое просачивался прохладный воздух. Выдыхая клубы едкого дыма, Антонин не спускал глаз с сердечной подруги, готовый в любой момент оказаться рядом. Он то и дело оглядывался, болтал ногой и взгляд цепкий с лежащей Валери на Лорда переводил. Тёмный быстрым кивком поблагодарил врача и всем телом напрягся, осматривая жену свою. — Проводи врача, Антонин, — властным голосом приказал Волан-де-Морт, в койке медленно подходя. — Мой повелитель... — Долохов, вскочив с места своего, откланялся глубоко, руку к сердцу прижимая, и ретировался из комнаты душной и полумраком устеленной. Когда дверь осталась позади Долохова, то миссис Реддл зажмурила веки, клубочком на постели сворачиваясь и одеялом тёплым накрываясь, словно в кокон пряталась. Она издала протяжный стон, немного корчась от боли внизу живота. Тёмный медленно сел на самый край кровати, взял за вспотевшую руку вспотевшую Валери пальцами, нежную кожу мягко поглаживая. Красные глаза пытались вытянуть хоть какие-нибудь слова, но женщина лежала, вдаль из окна рассматривая, которая под покровом глубокой ночи страх внушала. — Так и будешь молчать? — В голосе слышалась сталь и раздражённость от неизвестности, которую только Валери могла и развеять. Вариантов событий много, но от каждого Валери почему-то хорошего исхода не ждала. Ни прежний Том, ни Лорд Волан-де-Морт отпрысков иметь не хотели, зацикленные на своей идее, поэтому плоть, что под сердцем матери развивалась и росла с каждым днём, нежеланной со стороны отца была — так Валери думала каждый раз, когда животик свой, пока ещё плоский, рукой гладила. Надежда, что она ошибается, таяла вновь и вновь, когда миссис Реддл пыталась темы столь щепетильную поднять на обсуждение с мужем, но всякий раз резкий, беспощадный ответ получала. А когда узнала, что в положении, не смогла дитя убить — духу не хватило, сердце доброе, внутри светом, ещё не угасшим под волей тьмы, не дало права на душегубство. Каждая мать готова отдать всё ради своего дитя. Слёзы, что скатывались хрустальными каплями, пали на подушку, и Валери закрыла очи, чтобы не видеть лицо супруга. Лорд взял ладонь жены в свою, некрепко сжал и стал поглаживать большим пальцем бархатную кожу, немного расслабляя. Он переживал за Валери. — Я знаю, как ты к этому относишься, — только и вымолвила Валери, прикладывая руку ко лбу. Сердце колотилось как бешеное, женщина ощущала, как начинают гореть щёки и по спине побежала капля холодного пота. Это конец. Если свою измену — переманивание Пожирателей на свою сторону — она ещё могла скрывать до нужного ей момента, то беременность — нет. Валери, решив приподняться, отодвинула подушку повыше и, опершись на локти, села, облокотившись на стенку кровати. Тёмный Лорд не спускал с неё глаз, стараясь разглядеть в её голубых очах тайну, что скрывала дражайшая супруга. Он уже хотел было что-то сказать, задать очередной вопрос, но миссис Реддл быстро приложил указательный палец к своим устам, принуждая замолчать, и снова взяла его ладонь в свою. Назад пути, выход только один. Собрав всю волю в кулак, Валери медленно поднесла его руку к своего животу, отодвинула ткань платья и приложила к ладонь к своему телу, где развивался малыш. Их с Томом дитя. — Валери? — маг уставился взволнованном взглядом на супругу, не одёргивая руку. Она лишь коротко кивнула и опустила покорно голову вниз, словно провинилась перед ним. Тёмный Лорд сквозь плоть стал ощущать, как бьётся сердце, как развивается жизнь в утробе жены, как скапливается там энергия — их с Валери магия, уже переданная дитя по наследству, впитанная с момента зарождения. — Как давно ты узнала? — один-единственный вопрос слетел с губ волшебника. — Отнюдь недавно, — честно ответила Валери. — И то не сама поняла... Эйвери почувствовал силу во мне, другую, не такую, как у меня. — Он-то точно правду скажет, — хмыкнул Лорд, ещё крепче сжимая ладонь жены. — Том... — тихо-тихо произнесла Валери, вкладывая в это имя всю свою нежность и ласку. Волшебник сидел неподвижно, казалось, даже не дышал. Он погряз в своих мыслях, не зная, что делать дальше. Ребёнок, невинная душа; в нём течёт их кровь, сочится мощь и талант родителей, выдающихся волшебников. Но он не готов... Тема детей всегда стояла под строгим запретом, как бы Валери не старалась разжалобить супруга — плодов её трудов не наблюдалось. Но теперь, в нынешней ситуации дел, миссис Реддл понимала, что их ребёнок, ещё даже не порядившийся, уже обречён. — Не надо, Ви, — Том убрал руку, причём так резко, что Валери застыла в ожидании, — не надо, прошу... Ты и так знаешь моё отношение к этому. — Это твой ребёнок, Том. — Валери в порыве отчаяния и некой доли надежды пыталась переубедить, умалять супруга. — Это твоя кровь, твои гены, твоя сила. Это плод нашей любви, Том. Не бросай нас. — Я не хочу этого ребёнка, Валери.***
— Я сейчас умру от духоты! Лина, перешагивая через огромные ящики со всевозможными книгами, поспешила к окну, надеясь, что оно не заколочено и воздух через него сможет пробраться внутрь архива. Тео, зашедший за ней, присвистнул, увидя тот беспорядок, с которым им ещё предстоит побороться. Да, утром это наказание казалось менее суровым. Нотт захлопнул дверь, ведущую в коридор, достал палочку и взмахнул — свечи, расставленные по периметру вмиг зажглись тусклым пламенем, но это уже хоть как-то спасало ситуацию. В комнате не было света от слова совсем, так ещё и старику Филчу взбрело в голову, что кто-то может пробраться в архив через окна с улицы. Кому нужны были эти старые, ничем не интересующие бумажки — никто так и не понял, но всё же Филч заколотил окна, поэтому о дневном свете можно было забыть. Лина глубоко вдохнула уже холодный воздух с улицы. Надвигалась зима, уже ощущалась холодная пора, стояла темень за окном. Дни стали намного короче, природа потеряла свой прежний яркий вид. Редко можно было услышать пение птиц, а по ночам либо лили дожди, либо падал лёгкий снежок, который наутро быстро таял, оставляя после себя лужи. Тонкс уже с большим нетерпением ждала зиму, потому что такая осень, поздняя, глубокая, навевала тоску, делать совершенно ничего не хотелось. — С чего начнём? — раздался голос Нотта, который уже прошёл к большому письменному столу. — Даже не знаю, всего так много, — отозвалась Лина, высовывая голову из-за стеллажа. Тео поднял какой-то ящик с пола на стол, доставая оттуда пожелтевшие от времени папки. Бегло осмотрев корешки, слизеринец заметил, что разложены они в алфавитном порядке. Это были какие-то тетради для конспектов или что-то наподобие. Тетради были подписаны — принадлежали они учителям, ушедшим уже на пенсию. Видимо, в этих папках хранились планы уроков и всякие работы, что выполняли на уроке ученики. Вернув листки обратно, Нотт убрал ящик в угол комнаты, смахивая предварительно паутину ногой. — Что сказал Снегг? Нам нужны досье с одна тысяча...? — шорох и шелест страниц перебивал голос Лины, поэтому Тео пришлось направиться к ней. — Тридцать пятый, — ответил Нотт, подходя вплотную к Лине. Перед ними стоял громадный и при этом очень длинный стеллаж, на котором вперемешку валялись папки, вылетевшие из них листы папируса, да и к тому же покрытые толстым слоем пыли, и где-то надколотые статуэтки. Как раз на этом стеллаже была надпись: «1935-1946гг». Лина обречённое вздохнула и глянула на Тео, почесывающего затылок. Он вздохнул, но вдруг улыбнулся и хитро глянула на Тонкс. — Да, не очень классный вечерок, но я бы всё равно повторил то утро и все равно не пошёл на эту чёртову пару к Снеггу. — Искушающая улыбка озарила лицо слизеринца, брови чуть приподнялись, но Лина закатила в ответ глаза, хоть и невольно издала смешок. — Давай, Ромео, вперёд, — слегка толкнула в бок локтем. — Мои нижние полки, твои — верхние. Сидеть на холодном бетонном полу не доставляла никакой радости и удобства Тонкс, поэтому она вместе с Тео сгребла в охапку несколько досье и отправилась к столу, где они разложили папки и принялись сортировать. Слизеринец нашёл где-то в недрах архива две табуретки, на одну из которых Лина с большим восторгом плюхнулась, потому что поясница уже ныла. На протяжении часа или уже двух — Лина совсем потеряла во времени — они просидели за этими бумажками. Все буквы, из которых складывались фамилии и имена, цифры, обозначающие дату рождения, период обучения в Хогвартсе или иногда дату смерти, плыли перед глазами, смешиваясь друг с другом. В голове стояла каша. Все фотографии на первых страницах слились в одну и ту же картинку, словно Тонкс перебирает одни и те же документы. Хотелось уже плюнуть и уйти отсюда, предварительно воспользоваться палочкой и убрать хотя бы, казалось, многовековую пыль. — Эти последние, и мы официально свободны, — убедил Тео, принося четыре новых папки. — Я устала, — пробормотала Лина, кладя голову на сложенные на столе руки. — Давай передохнём хотя бы пять минуточек... Слизеринка умоляюще надула губки и сдвинули брови к переносице, надеясь что жалостливый взгляд пробудит в Тео снисхождение и они смогут отвлечься от этой занудной волокиты. Нотт улыбнулся, глядя на вымученную Тонкс, и отложил папки на табуретку. Вдруг волшебник подошёл к Лине, схватил девушку за талию, разворачивая к себе лицо. Тонкс оказалась в его руках, оторванной от земли и совсем не ожидавшей таких действий Тео. Она обвила ногами его бёдра и обняла за плечи, улыбаясь и смотря ему в глаза. Руки Теодора крепко удерживали, не давая упасть. Слизеринец сделал несколько шагов к столу, усадил на него Лину и, надавив на колени, заставил её раздвинуть. Тонкс опёрлась двумя руками на деревянную поверхность, слегка прогибаясь в спине, и внимательно наблюдала за действиями Нотта. Он, подойдя к ней вплотную, накрыл своей ладонью её, переплетая пальцы, другой рукой стал прочерчивать линию: сначала колено, потом бедро — рука невольно задержалась там, сжимая кожу через ткань джинс, — талия, грудь. Пальцы нашли молнию на кофте, потянули вниз собачку, расстёгивая до самого конца. Снял аккуратно кофту, медленно наклоняясь ближе. Вещь полетела на пол, мужская ладонь легла на поясницу, настояло прижимая ближе. Горячее, сбивчивое дыхание Нотта опаляло южную кожу за ушком, от чего Лина заулыбалась и прикрыла глаза. Он оставил смазанный, мокрый поцелуй на виске, чмокнул в нос. Ладонь, что накрывала девичью, поднялась выше, пальцы нащупали резинку для волос и потянули её вниз, распуская локоны, что цветом чернее ночи. — Ты прекрасна, Тонкс, — шептал Нотт, полностью теряя голову. Его губы оставили поцелуй на её щеке, опустились ниже, на шею. Он дразнил, испытывал, утаскивал, словно хищный зверь, в ловушку, чтобы насладиться ей целиком и полностью. Лина обхватила ладонями Тео за торс, запустила руки под майку, стала поднимать руки выше, слегка царапая ногтями. Ей нравилось то, как влиял на неё Тео. С ним хотелось быть безумной, безбашенной, жить в моменте, одним днём, не думая о последствиях. Послышался звук расстёгивающейся ширинки джинс. Тео открыл глаза, наслаждаясь красотой Лины. Покрасневшие щёки, затуманенные глаза, немного растрепанные волосы; она смотрела на него с желанием, обожанием, кусала нижнюю губу, млея от бурлящих статью ласок. Пуговица быстро поддалась махинациям парня, ладонь без препятствий проникла под ткань трусов. Когда пальцы дотронулись уверенным движением до чувствительной точки, из уст Лины сорвался тихий стон. Голова припала к плечу Тео, но тот поднял её за подбородок, смотря точно в карие девичьи очи, в которых бушевал смертоносный ураган. Движения были то быстрыми, то медленными, словно растягивали момент, томили, мучили. Нотт поцеловал Лину в уголок губ, хотел было уже отстраниться, но та, быстро запуская руку в его кудрявые, мягкие волосы, не дала этому свершиться. Её губы быстро нашли его, затянули в долгий, нежный поцелуй, который под самозабвенным азартом перерос в требовательный, напористый. Лина практически скулила в руках Нотта, балансируя на грани. Его пальцы приносили небывалое удовольствие своими ласками, уносили в заоблачный мир. Лина теряла контроль, связь с этим миром. Сейчас существовал только он — Тео. Когда Лина вновь издала протяжный глухой стон, что разбился о каменные стены архива, Тео внезапно вынул руку, облизывая свои два пальца. Тонкс с некой долью злости, обиды глянула на него за то, что он остановился в самый неподходящий момент, а тот коварно ухмыльнулся. Слизеринец заправил прядь волос за ухо и прошептал Лине на ухо: — Это моя маленькая месть за утро, красавица, — с издёвкой в голосе проговорил Нотт. — Ты бессердечный, Нотт! Тонкс несильно оттолкнула его, упираясь руками в его грудь, и спрыгнул со стола. Очередной гневный взгляд был брошен точно в Тео, удовлетворённого от исполнения своего небольшого пакостного плана. Лина отыскала свою кофту, накинула на плечи и гордо прошла мимо Тео, который пытался подавить улыбку, чтобы ещё сильнее не будить зверя внутри Тонкс. Слизеринка, завязывая высокий хвост, посмотрела по сторонам в поисках оставшихся папок и когда нашла, то положила их перед собой на стол. Мысли почему-то стали путаться, желание вновь возвращаться к этим бумажкам не было абсолютно. — Лин... — замурлыкал сзади Тео, на что Тонкс даже не обирали внимание. — Можешь обижаться, но мне хоть две штучки дай. Первые две были весьма тоненькими по сравнению с большинством. Эти две стопки были посвящены двум близняшкам-волшебницам, которые обучались в Хогвартсе на факультете Когтевран. Девочки, будучи на третьем курсе, потеряли родителей, причины смерти их мамы и папы никто так и не узнал. Через год скончались и сами близняшки, но им причину смерти всё-таки установили. Родовое проклятье, передающей по линии матери. Лина, быстро разложив листы в папку в нужном хронологическом порядке и скрепив заклинанием их вместе, отставила их в сторону. То же самое проделал и Тео. Теперь перед ребятами лежали две самые увесистые папки, из которых выбивались и закладки, и вырванные страницы. Тонкс взяла верхнюю и смахнула с неё пыль. На самом первом листе была приклеена колдография: девушка, с длинными русыми волосами, стояла в мантии факультета Когтевран и держала в одной руке палочку. Пронзительный взгляд не понравился Лине, словно он пробирался под самую кожу, въедался внутрь, выворачивая всё нутро наизнанку. Девушка не выглядела счастливой, не улыбалась. Напротив, была строгой в какой-то мере, серьёзной. — Том Марволо Реддл, — вдруг отвлёк Тео. — Не знал, что его личное дело хранится именно здесь. — А... это...? — Лорд Волан-де-Морт, — пояснил Нотт. Лина не знала настоящего имени Тёмного Лорда, которое ему дала мать при рождении Услышав от Тео, чьё личное дело ему попалось, она отодвинула свою папку и приблизилась к Нотту, вглядываясь в исписанные старицы. Всё было написано от руки, словно это были воспоминания, страницы из дневника. Начало биографии Тома было написано рукой Альбус Дамблдора — ребята нашли его подпись после того момента, когда закончился период учёбы в Хогвартсе. Казалось, Дамблдор описывал каждый шаг юного мага, увековечивал на листах пергамента любую их встречу, разговор. Были и отрывки Слизнорта, в чей клуб «Слизни» входил Реддл. Если Дамблдор старался повествовал голые факты, то на тот момент профессор зельеварения красочно описывал взгляд Тома, его манеру речи, вдавался иногда в рассуждения. Некоторые его строчки были выделены красной волной внизу — Дамблдор отмечал самое важное. Нотт перевернул папку и открыл практически самый конец. Почерк уже был другой. Странствия, подготовка к войне, все наступления, планы и многое другое было написано одной рукой. Аккуратный, мелкий почерк, буковки не прыгали, текст ровной, изящный. Видно, что над каждым словом размышляли, подбирали самое подходящее, правильное. Самое последняя строчка гласила: «Отправился в пещеру на берегу реки Лета, где я его увижу, предположительно, последний раз». После этого пустая страница, и потом вновь почерк Альбуса, который описывает смерть семьи Поттеров и исчезновение самого Лорда. — У меня мурашки по коже, — призналась шёпотом Лина. — Я думаю, нам это лучше не трогать, иначе... — Предполагаю, Дамблдор не сильно бы хотел, чтобы мы это прочитали. Нотт захлопнул папку и отложил её в сторону, откидываясь на спинку стула. Описание дальнейшей судьбы Лорда не нашли начала в этом досье, следовательно все мысли и рассуждения директор по этому поводу точно находятся в его кабинете. Возможно даже, что в этой папке нет и половины информации, которая раскрывала бы полностью картину о сущности Тома Реддла и Первой Магической войне. Нотт, будучи осведомлённым, что его отец входит в круг пожирателей, всегда интересовался у него по поводу Тёмного Лорда. Ответ был короток: «Тебе не нужно знать лишнего, сынок. Никому не нужно». — Возможно, я лезу не в своё дело, но... — начала с опаской Тонкс. — Ты родители входят в число Пожирателей? — Да, — сухо констатировал факт Нотт. — Можно узнать твоё мнение по поводу... — Я не знаю, Лин, — перебил Теодор. — Понимаешь, то, что происходит в мире сейчас, чрезвычайно опасно. Но ещё опаснее тогда, когда это касается твоей семьи. Хочешь знать моё мнение? Вступлю ли я в его ряды? Пока есть возможность оттягивать этот момент — я буду пользоваться этими возможностями, — откровенничал Тео, а Лина молча его слушала. — Мои родители не такие, как, например, отец Драко. Они не фанатики чистой крови, не дрожат при упоминании Лорда Волан-де-Морта. То, что отец первым в нашей семье вступил в его ряды, ошибка, которую он понял слишком поздно. Деваться некуда, потому что это не клуб друзей по интересам, а самая настоящая мясорубка. Либо ты, либо тебя. — Почему твои родители не могут сделать так, чтобы ты не входил в число Пожирателей? — Их мнения никто спрашивать не будет, всё зависит от Тёмного Лорда, он монополист, демократией там даже и не пахнет. Тонкс, передернувшись, словно пытаясь с себя стряхнуть какое-то наваждение, вернулась к своей папке. «Валери Босуорт. 1927 год рождения. Франция. Париж», — первое, что увидела на форзаце Лина. По рукам, которыми слизеринка переворачивала страницы, проходила непонятное тепло, перерастающее в жар. Биография была написана тоже рукой Дамблдора, что с самого начала насторожило Лину. Словно история этой когтевранки и Тома Реддла вызывали большой интерес у Альбуса. Тонкс пролистывала страницы, подперев ладонью щёку и стараясь не зевать. Не было ничего необычного в школьной жизни Валери — отличница, все экзамены были сданы с лёгкостью, коммуникабельная девушка, закончила обучение и уехала обратно жить к своему отцу. Глаза у неё слипались от нескончаемого потока информации. Слизеринка заметила, что страницы её досье были упорядочены, но по внешнему виду самой папки было видно, что её открыли много раз: немного помятые уголки, видны отпечатки пальцев, кое-где сделаны заметки, подписи. Оборвалась история Валери Босуорт с того момента, как началась война — было видно, что были выдернуты листы из тетради. Вдруг, всё также пролистывая быстро страницы, Лина увидела фотографии самой Валери. Теперь уже вместо студентки на колдографии красовалась повзрослевшая девушка, лет так двадцати пяти. Волосы собраны в пучок, зелёное длинное платье, вышитое драгоценными камнями, на плечах накидка. Лина невольно залюбовалась её: настолько девушка была красивой, притягательной. Тонкс окликнула Теодора, который благополучно докуривал сигарету, стоя у самого окна, куда улетали клубы табачного дыма. Парень подошёл ближе и тоже взглянул на фото. — Действительно, очень красивая, — признался Нотт. Волшебница провела двумя пальцами по картинке. Она разглядывала каждую деталь, словно изучая очаровательную девушку. Нотт в это время взял другую колдографию, сделанную несколькими годами позже, и тоже начал её рассматривать, но потом отложил фото и встал с табуретки, разминая ноги. Тонкс уже хотела было вернуться обратно к биографии Валери, но тут последний штрих заставил её остановиться. — Что случилось? — Тео, заметив, что Лина застыла и не двигается, даже не моргает, решил подойти к ней и тоже нагнулся над фото. Изумлённый взор слизеринки был направлен точно на руку Босуорт. На фотографии девушка сложила руки перед собой в замок так, что было видно её украшения на пальцах и запястье. Дорогой браслет из белового золота красовался на правой руке, а на левой, на среднем пальце, поблёскивало кольцо. Маленький перстень с алмазом посередине. Само украшение было волнообразным, напоминало змейку, а камушек соединял хвост и голову змеи. — Ты тоже это видишь, Тео? — Лина схватила парня за рукав кофты и начала теребить его. — Скажи, что я не сошла с ума, умоляю. — Стоп, стоп, стоп, — Нотт положил руки на плечи Лины и мягко поглаживал. — Ну, кольцо и кольцо, что тебя так встревожило? Лина, практически начав плакать от ужаса, нахлынувшего её с макушки до самых пят, подняла руку перед лицом Нотта. На её среднем пальце левой руки под светом пламени свечи засверкало кольцо. Кольцо в виде змейки с алмазом посередине. — Откуда оно у тебя? — голос Тео осип, парень прокашлялся и помахал головой в разные стороны. В глазах резко потемнело, в голове начала раздаваться какофония всевозможных звуков, словно слух обострился в тысячу раз. Среди всей этой какофонии вновь послышался женский голос, который, на удивление, стал уже для Лины привычным, не пугающем. — Дамблдор... Дамблдор, — твердил голос в сознании Тонкс.***
Директор стоял около Омута памяти. В кабинете ярко горели свечи, Фоукс мирно посиживал на своей жёрдочке, внимательно наблюдая за хозяином. Каменный сосуд придвинулся ближе к Дамблдору, прозрачная, голубая вода заиграла под светом пламени. Волшебник, махнув рукой, вдруг опомнился и поспешил к своему шкафчику, отворяя дверь и доставая оттуда очередную пробирку. Взял со стола перо и подписал на бумажной этикетке, приклеенной к баночке, сегодняшнюю дату. — Да, Фоукс, — ворчал Альбус, — память совсем плоха. Вернувшись к Омуту, Дамблдор достал из кармана своей мантии бузинную палочку. Он напрягся, поднося кончик дверка к виску, и стал в точности, боясь пропустить каждый взгляд, слово, движение, прокручивать в памяти сегодняшний разговор с Каролиной. То, что он пытался разгадать несколько лет, наконец стало явью. Голубая, подсвечивающая белым цветом ниточка, словно паутина, намоталась на остриё палочки. Воспоминание. Волшебник аккуратно поместил минувшее в сосуд и и плотно запечатал крышкой. Очередной пузырёк пополнил коллекцию мага. Профессор взглянул на своё отражение через мутное зеркало, что скрывало каменную подставку Омута памяти. Казалось, что совсем недавно он стоял ровно так же, заключая в стеклянные баночки события Первой Магической войны, воспроизводил в памяти разговор с Северусом, когда тот умолял его спрятать Поттеров; как открывались тайны бессмертия Лорда. Вся картина происходящего, наблюдаемая со стороны, хранилась здесь, в этом кабинете; ответы на большинство вопросов можно найти было тут. Дамблдор как-то грустно улыбнулся своему отражению. Часы пробили где-то в глубине кабинета, феникс взмахнул крыльями и взъерошил свои огненно-красные перья. Дамблдор сделал шаг назад, взмахнул палочкой и Омут стал отодвигать обратно, вновь прячась в стены кабинета. Но неожиданно входная дверь распахнулась, и через всё то же зеркало Альбус заметил вбежавшую Каролину. — Что привело Вас, мисс Тонкс? — разворачивая на пятках, спросил директор. — О, Вы пришли с мистером Ноттом. Следом за Каролиной вошёл и Нотт. Оба были взволнованны, но лицо Лины было озадаченным, щёки горели пунцовым цветом, глаза таращились на Альбуса, прося ответов. Она кинула беглый взгляд на распахнутую дверь и, быстро поняв, что надо сделать, Нотт захлопнул её, отрезая трех волшебников от лишних ушей. Каролина так и стояла посередине кабинета, не зная, как начать разговор, что спросить в первую очередь. В руках, что были заведены за спину, она держала фотографию Валери. Ладошки слегка вспотели, пальцы продолжали нервно теребить край фотографии. — Мы разбирали сегодня архив, — первым начал Теодор, на чью реплику Дамблдор удивлённо вскинул брови, — профессор Снегг дал нам такое задание в качестве «наказания». — Ну и как успехи, молодые люди? Дамблдор жестом пригласил слизеринцев проследовать за ним. Директор поднялся на нескольким невысоким ступеням и, огибая шкафчики, направился к своему большому столу, где его ждал любимый питомец. Как только Альбус сел на своё высокое кресло, обитое мягкой кожей, Фоукс, сорвавшись с жёрдочки, подлетел к нему, устроившись прямо под рукой хозяина. Дамблдор взял один лимонный леденец с хрустальной пиалы, закинул его в рот и принялся поглаживать пальцев макушку птицы. Теодор пропустил вперёд Лину, которая до сей пора молчала, словно растеряла по дороге всю свою браваду. Нотт отодвинул кресло, на котором Тонкс восседала первый раз, когда пришла на собеседование к профессору, и Лина присела на краешек, складывая руки на коленях. Слизеринец последовал её примеру, занял своё место и, чуть наклонившись вперёд, сцепил руки перед собой в замок. — Профессор, — Лина хотела придать голосу твёрдость, но вместо этого получился еле сдавленный шёпот, — сегодня Вы мне рассказывали о некой Валери Босуорт? Вопрос заставил директора замереть на долю секунд. Его глаза мгновенно вспыхнули, в них заиграли огонёчки от огня свеч, рука, что до этого гладила феникса, застыла на весу. Карлина, больше не вымолив ни слова, встала и положил на стол перед волшебником фотографию мисс Босуорт, а поверх неё — свою любимое кольцо. Дамблдор недоуменно взял его в руки, прокутил на свету, словно рассматривая каждой вито резьбы, и схватил фотографию, приковывая теперь взор очей к изображению Валери. — Что вы хотите узнать, мисс Тонкс? — Почему я напоминаю её Вам? Почему её кольцо оказалось у меня?! — затараторила Лина, ударив по столу кулаками в каком-то неконтролируемом порыве. — Лишь это? — хитро спрашивал директор? — Только это Вам интересно? — Почему меня мучают видения с её участием? — Что же, я отвечу, Каролина, только присядьте, — мягко попросил Дамблдор, — история будет долгой.