Париж. Франция. 1975 год.
Безумны те женщины, что позволяют тайной любви вспыхнуть в своем сердце — любви, которая, если останется безответной и неизвестной, неизбежно сожжёт жизнь, её вскормившую. А если будет открыта и найдёт ответ, то завлечёт, точно блуждающий огонёк, в коварную трясину, откуда возврата нет.
Глухой стук от каблуков разносился по всему коридору. Густые волосы, закрученные в локоны, ниспадали до самых лопаток. Прекрасное, но уставшее лицо было спрятано под безжизненной маской, которая скрывала её личность. Подол белой накидки волочился вслед за ней, пряный аромат тянулся лёгким шлейфом. Уверенная походка, сложенные в замок руки и ни единого звука. Валери ступала по мраморному коридору в сопровождении Антонина — он шёл, скрывая лицо под капюшоном, а позади двое мужчин в деловых костюмах. У всех четверых наготове палочки в случае чего, каждое движение под прицелом зорких пар очей. Длинный коридор, тускло освещённый настенными лампами, казался пыткой, потому что никак не виднелась заветная дверь. Ступая по красной ковровой дорожке, Валери считала про себя время, потраченное здесь. Оставалось ещё примерно минут сорок до того, как её начнут искать и бить тревогу, так как она уже долго не выходила на связь. Всё проходило в строжайшей секретности. Её лик остался инкогнито, только один человек в этом дворце должен будет увидеть её внешность. Таково было условие. Долохов, смотря под ноги, тоже старался лишний раз не выдавать свою личность. Фальшивые имена и фамилии были оглашены ещё на входе, потому что рядовые знать правду никак не должны. Повсюду белый цвет вперемешку с золотым угнетал — слишком всё вычурно, такое не по вкусу Долохову. Попасть в это место можно было из самого сердца города, но только волшебники знали проход. У парадного входа две статуи: вроде бы львы — Антонин толком не рассмотрел — и рядом же журчат фонтаны. Мраморная лестница белого цвета, казалось, блестела под ярким светом уличных фонарей; в цветах, посаженных в небольшие клумбы, порхали бабочки; на крыше главного здания развевался флаг. Двое часовых, в красной форме и высоких шляпах, сменялись как раз в то время, когда Валери в сопровождении своего сердечного друга появилась перед огромным зданием, похожим на дворец — высоченное строение с несколькими пристройками. Внутри всё сделано из настоящего мрамора, чересчур светло, много кабинетов, вокруг люди, занятые своими делами, но всегда начеку. Во многих из них Долохов узнавал известных мракоборцев, отчего становилось не по себе, словно он попал в логово змей, будучи бедным кроликом. Пожиратель уже отвык от толп подле себя, тем более тех людей, которые представляют опасность в более мирной обстановке. Наконец перед ними предстал мужчина, появившийся из-за угла. Низенький, пухлый и с противно-слащавым голоском. Поправив малюсенькие очки на переносице, он прижал к груди какой-то конверт с бумагами и кивнул двум сопровождающим. Позади Долохова раздались шаги — они ушли, оставив Антонина и Валери одних с этим мужчиной. По его внешнему виду Антонин подумал, что перед ним стоит министр. Хорошо одет — костюм явно новый и дорогой, глубокого синего цвета, и красный галстук, который аж пестрел своей яркостью. Гладко выбрит, волосы уложены гелем, а на мизинце печатка, небольшая, но явно с дорогим камнем. Мужчина протянул руку Валери, слегка засуетившись, — видно, что тушевался перед почётным гостем, и тихо произнёс своё имя почти заикающимся голосом. Вроде его звали Себастьян — Долохов уже забыл, он для них не имел никакого значения. Валери слегка кивнула в знак приветствия, но на рукопожатие не ответила, ещё сильнее выпрямив спину. Показала, что этот человек ей крайне неинтересен и она здесь по другому поводу. Она ненавидела неорганизованность, поэтому сложившаяся ситуация изрядно играла на её нервах. Из-под маски были видны только глаза, что смотрели гневным и пронзающим насквозь взглядом на министра. Босуорт приподняла руку, подозвала Антонина ближе к себе, махнув двумя пальцами, и тот встал слева от её плеча, приспуская капюшон, чтобы свет слегка очертил его внешность. — Как долго нам ещё ждать? — пробасил Долохов, стараясь придать голосу чуть другой тембр и солидность. — Да-да-да, я как раз искал Вас, уважаемые, — затараторил министр. — Вас уже ждут, — махнул рукой, предлагая сопроводить. Валери кинула быстрый взор на Долохова, словно спрашивая, делаем ли мы всё правильно. Тот ответил лёгким кивком головы, одёргивая ворот водолазки. Валери приложила два пальца к виску, что не вовремя начал сильно пульсировать. Заболела голова, немного повело в сторону. То ли сказывалось недомогание из-за последних напряженных дней, то ли усталость, от которой Босуорт валилась с ног каждую ночь. Долохов придержал её за локоть, не дав упасть. Волшебница чуть постояла, стараясь привести себя в чувства глубокими вдохами, а после, взяв под руку друга, зашагала по коридору с ним нога в ногу. Перед чародеями наконец-то появились две массивные двери с гербом Министерства Магии Франции. Два стражника, стоящие по обе стороны, распахнули двери, пропуская Валери и Антонина внутрь, а сам министр учтиво поклонился и ушёл прочь. Зал для аудиенции был настолько огромен, что даже не верилось глазам. Крыша в виде купола была сделана из стекла с витражными узорами, а над ней парили огонёчки, подвешенные в воздухе и освещающие всё пространство. По всему периметру расставлены столы, сделанные из белого мрамора, а точно напротив двери, на противоположной стороне, стояла трибуна с гербом Франции. За трибуной — дверь, и когда Валери с Антонином прошли глубже внутрь, она распахнулась, а по небольшой лесенке, прямо к ним навстречу, спустился человек в длинной мантии тёмно-синего цвета и со шляпой на голове. Мужчина взмахнул своей палочкой и посередине зала возникли два дивана, обитые дорогим бархатом голубого цвета, и небольшой кофейный столик с тремя чашками и чайником, из носика которого пошёл пар. — Прошу прощения за ожидание, мадемуазель, — раздался вместе с гулким эхом голос главного министра. — Присаживайтесь. — Мужчина указал рукой на диван, но сам встал рядом с ним и стал ждать, пока гости подойдут ближе. Антонин стянул с себя капюшон совсем, поправляя взъерошенные волосы, и быстро глянул на часы. Полчаса. Он кашлянул в кулак, как бы предупреждая Валери, что времени совсем немного. Женщина виду не подала, но обусловленный сигнал приняла во внимание. Босуорт, подойдя к главному министру вплотную, остановилась, всматриваясь в его лицо. «Этот тот самый мужчины с фотографии», — пронеслось в её голове. — «Не обманули». — Жак Ламбер, мадемуазель, — министр протянул руку Валери, и та охотно вложила в неё свою ладошку, облачённую в светлую перчатку. Мужчина едва коснулся губами её тыльной стороны ладони, согнувшись в неглубоком поклоне, и руку не выпустил. Жак протянул руку и Антонину — тот моментально ответил на рукопожатие и снова встал рядом с Валери. — Наш уговор в силе. После этих слов пожиратель достал свою палочку и стал выводить невидимые узоры вокруг сцепленных пальцев Валери и Жака. Серебряные нити, словно лоза винограда, опутали их руки, подтверждая договор. Когда последние слова заклинания, озвученные Долоховым, были закончены, Валери с уверенностью стянула с себя маску и сняла плащ-накидку, бросив все вещи на диван. Теперь она предстала перед главным министром во всей своей красе. Серебряного цвета шёлковое платье в пол, с короткими рукавами и большим вырезом на груди подчёркивало её силуэт. Перчатки на руках были в тон платья; в волосах заколка, усыпанная бриллиантами, в виде звезды; дорогое колье на груди и маленькие серёжки-гвоздики. Единственное, что выбивалось из этого образа холодной, безэмоциональной «снежной королевы» — кольцо с чёрным камнем на безымянном пальце. Жак Ламбер сразу стрельнул глазами на перстень, словно подтверждая свои догадки. Она замужем.Двумя месяцами ранее. Магическая Британия. 1975 год.
Предают только свои.
Валери стояла в их с Томом спальне, нервно постукивая пальцами по подоконнику. Тени от свеч плясали по стенам, где-то по чердаку гулял ужасный сквозняк. Её «уютное, семейное гнёздышко» с Томом уже не приносило столько радости, все её воспоминания, что вызывали раньше трепет на душе, испарились. Ей всё казалось здесь мрачным, холодным… чужим. Даже она себя ощущала чужой рядом с Томом в последнее время: он её слушал, но не слышал. Того человека — Тома Реддла, — казалось, больше нет, словно ипостась Тёмного Лорда теперь полностью завладела разумом, сердцем и душой. Но Валери всё равно любила, словно ослеплённая холодными лучами солнца, верила, что сможет спасти Тома. Но он не нуждался в помощи, не видел развернувшуюся вокруг него катастрофу. Он продолжал любить Валери в своей манере, но теперь более сдержанной, отстранённой. У Лорда теперь на первом месте была война, а не Босуорт, что и стало его личной трагедией. Волшебница наблюдала, как за окнами вспыхивают новые звёзды, поправляя шляпку с вуалью, что ниспадала на её лицо. Она была облачена во всё чёрное, словно готовилась к похоронам. К похоронам доверия между ней и Томом, их браку и любви, сотрудничества и взаимопомощи. В отражении она заметила, как открылась дверь за её спиной и на пороге появился Антонин, снимая с рук кожаные перчатки. Вид у него был немного странный, Босуорт не привыкла видеть Долохова таким. Всегда смелый и готовый к любому решению своей сердечной подруги, он впервые показался ей встревоженным, волнующимся. — Он уехал? — Босуорт развернулась на пятках и, взяв с туалетного столика свою палочку, направилась к Антонину, который ответил на её жест лишь коротким кивком головы. — Пора начинать. Чародейка прошмыгнула в коридор мимо пожирателя, еле касаясь пальчиками его запястья. Рядом с Антонином было хорошо, настолько хорошо, что становилось не по себе. Ощущение, что она даже простой дружбой в какой-то степени предаёт Тома, было невыносимо. Она никогда не могла представить, что самым близким человеком в такую страшную пору станет не муж, а товарищ. Иногда, поздней ночью, когда Валери ложилась на мягкую перину, укрываясь пуховым одеялом и ощущая, как увесистая рука Тома ложится на её талию и прижимает к себе, не могла уснуть. Мысли заняты Антонином, который был отправлен в разведку. Она чрезмерно переживала за него, хотя особых поводов и не было. Босуорт сама не уловила тот момент времени, когда слишком сильно привязалась к Долохову. На душе почему-то порой становилось мерзко, гнусно и больно, будто бы сердце выдёргивали из груди и сжимали в беспощадных тисках. Она знала подлинное отношение Антонина к ней: он любил, безоговорочно и скромно, в тех рамках, которые были дозволены. Долохов готов был отдать за неё жизнь не как за человека, который является его «начальством», а за любимую женщину. Его взгляд, блуждающий по женским чертам лица, аура заботы и тепла не могли не вызывать ответную симпатию. Но эти чувства не могли перебить ту пылкую страсть и привязанность к Реддлу. Для Валери он был единственным, самым первым, главным и горячо любимым. И ещё не сотворилось в этом тленном мире ничего такого, что могло разрушить их связь. Валери зашагала вниз, в пустую гостиную их с Томом особняка. Дом нередко использовался для собраний всех пожирателей, но сюда приглашались только самые важные персоны, что приняли сторону Лорда и его дамы сердца в самом их начале пути. Это были своего рода главнокомандующие — выше них были только Том и Валери. Между собой Валери и Том назвали их старейшинами — они нередко вносили важные предложения, помогали строить планы и были посвящены практически во всю. До некоторых пор… До тех самых пор, когда Том своими действиями провозгласил себя монополистом, лишая любой возможности права голоса остальных. В ту секунду, когда Валери ступила в большую залу, наполненную таинственным мраком, она поняла, что совершает переворот, практически свергает власть, сосредоточенную в руках мужа. Да, сердце обливалось кровью, на душе скребли кошки, а на плечи моментально свалилось тяжёлое бремя, но другого исхода Босуорт не видела. Чтобы сохранить жизни — нужно чем то жертвовать. И она жертвовала: безусловным доверием, пылкой любовью, их браком и будущим — всем, чего они добились за эти совместные года. Властью, данной ей лично Томом, уважением многих других пожирателей — всем, к чему она так долго шла. Валери свято верила, что такой рискованный шаг, и все последующие в том числе, окупятся ей. Как минимум — у них появится хоть призрачная надежда на спасение, что их жизнь не оборвётся сразу же, когда объявят их поражение. А такой вариант составлял пятьдесят процентов в нынешней обстановке, которую создал сам Том. Своими действиями он вынуждал большинство своих сподвижников принимать позицию Валери, но те, будучи под влиянием страха, не имели даже права высказаться против. Поэтому пришлось всё делать тайно. Всё началось с записки, переданной втихую ото всех Эйвери-старшим лично в руки миссис Босуорт-Реддл после очередной личной встречи с Тёмным Лордом. Давний знакомый Тома по школе был явно против такой кровопролитной войны. На протяжении нескольких месяцев, когда Лорд Волан-де-Морт практически сместил важность Валери, Эйвери-старший не принимал активного участия в собраниях: он просто-напросто сидел молча на своём почётном месте, даже головой кивать ему было в тягость. Будучи мудрым мужчиной, он явно понимал, что и самой Валери такой расклад событий был не по нраву, тем более волшебник знал миссис Босуорт-Реддл весьма близко. Было принято решение: Эйвери, имея навыки хорошего убеждения и умение вести дипломатичные переговоры, начал обсуждать обстановку с другими пожирателями, которые, как и он сам, имели некую власть в своих руках. Как выяснилось, мало кто поддерживает передовые идеи Лорда, но никто высказаться против не решался. Они боялись его гнева, понимали, что за это будет неминуемое наказание. Надежда на свержение Лорда держалась только на Босуорт. Только эта женщина могла повлиять на Волан-де-Морта. — Доброй ночи, миссис. Из зелёного пламени в камине шагнул Эйвери-старший и протянул руку Валери, которую та охотно пожала, слегка склонив голову в приветствующем кивке. Подоспел Антонин, который до сей поры никак не решался переступить через порог. Для него, как и для самой Валери, это очень серьёзный шаг. Да, Лорд Волан-де-Морт подарил ему всё: место в этой организации, полномочия, знания, многому обучил. Но то, что разворачивается сейчас, то, как быстро все планы идут ко дну, словно потопленные корабли, не входило ни в какие рамки. Антонин понимал, что ровно в эту секунду Валери и Том оказываются по разным берегам, и ему нужно определиться, куда ему примкнуть. На переправе оставаться нельзя. Как по щелчку пальцев, в камине один за другим появились новые люди. Приход многих изрядно удивил Босуорт, потому что она не была готова к тому, что практически все старейшины примут её сторону. Большинство из них — яростные радикалы, чьи убеждения, на первый взгляд, были схожи с идеями Реддла. «Волшебный мир должен был чистым! Здесь не место грязнокровкам!». — Прошу Вас. — Валери махнула рукой на пустые кресла, и все расселись по своим местам. Босуорт сама того не заметила, как села на его место, как заняла его позицию. На всех собраниях Валери восседала по правую сторону от мужа, в кресле, чуть меньше и менее вычурном, чем у Тома, а теперь она вальяжно расселась на его «троне». Откинув последние сомнения, волшебница сложила руки в замок, кладя их на холодную поверхность деревянного стола. Она просидела молча несколько секунд, перебирая в голове лучшие варианты своей речи. Валери понимала — эти волшебники уже пришли сюда, значит, они сделали свой выбор. Вдруг она на плече почувствовала чью-то руку, широкую, тёплую. Вроде бы обычный жест, но сейчас столь важный, нужный, правильный. Долохов стоял позади неё, словно тень, что всегда будет следовать по пятам, куда бы она не пошла. И этого ей было достаточно. — С момента зарождения магии, — начала Валери ровным, спокойным тоном, — прошло очень много веков. Неудивительно, что теперь чистокровные волшебники являются редкостью для нашего мира. Как мы все знаем, планы о геноциде грязнокровок вышли далеко за черту — мне это крайне не нравится. Руку поднял Эйвери-старший. Он не поимел смелость нагло перебивать Валери — он уважал её, даже восхищался в какой-то мере. А Босуорт, в свою очередь, крайне любила выслушать мысли мудрого и опытного волшебника. — Миссис, — уклончиво начал чародей после одобрительного кивка Босуорт, — дело обстоит гораздо страшнее. Страдают и чистокровные волшебники, многие уже бежали за границу, подальше от всего этого. — Я знаю. — Валери потерла глаза и сжала двумя пальцами переносицу. — К этому всему, страдают и полукровки. Смешение крови, когда от союза чистокровного волшебника и человека или же полукровки рождается ребёнок, не является столь тривиальным. В некоторых заложены гены великих магов, они носят знаменитые фамилии, но при этом находятся в опасности. — Если так будет продолжаться, волшебников останется мало, — подытожил мысль Валери сам Антонин. — Многих чистокровных Вы можете назвать выдающимися магами? — риторический вопрос. — Лично я — нет, — твёрдо высказала Валери, ожидая реакцию старейшин организации. — Лорд губит всё магическое наследие, не осознавая последствия. — Что Вы предлагаете? — подал голос Корнелиус Стоун, один из самых сильных магов, примыкавших к Тому в первых годах создания организации. — Неужели пойдёте против мужа? Он никогда не нравился Валери своей заносчивостью. Она видела в Корнелиусе нечто недоброе, неясное, словно он вёл какую-то свою игру. Даже сейчас, впрочем, как и всегда, из его уст вылетали каверзные вопросы, а глаза с ехидством смотрели на женщину. — Против мужа я не пойду никогда, а против его намерений — с лёгкостью. Я хочу, чтобы убийства без разбора прекратились, чтобы мелкие грабежи и стычки, не приносящие пользу, остановились. Если мы хотим выиграть, нужно думать и делать глобальнее, а не заниматься мышиной вознёй. К моему великому сожалению, Лорд этого уже не понимает… — Он слишком зациклен, — согласился Эйвери-старший. Воцарилась тишина, каждый погрузился в свои думы, словно ожидая какого-то знаменательного момента. Валери со скрипом отодвинула свой стул, вставая с него и отходя в центр залы, туда, куда проникали лучи жёлтого полумесяца, едва выглянувшего из-за грозовых туч. Валери дотронулась до медальона на шее, того самого, который был подарен ей в момент обряда слияния судеб. Эта вещица всё ещё напоминала Валери, каким может быть муж — он всё ещё может быть Томом Реддлом, бесконечно любящим её. — Если мы пойдём против открыто… — отозвалась Валери, вытягивая из пучины мыслей присутствующих, — сами знаете, чем нам это обернётся. Но раз уж Вы здесь собрались, то, скорее всего, понимаете, что нужно делать выбор. После её слов, незамедлительно и без каких-либо задних мыслей к Валери подошёл Долохов. Его тяжёлые шаги раздавались по всей комнате, словно отчеканивали последние секунды его прошлой жизни. Сейчас всё изменится, ничего нельзя будет вернуть. Пожиратель подошёл к своей предводительнице, взглянув ей в глаза, и припал на колено перед ней, повинно склонив голову. Он задрал рукав своего плаща, оголяя метку, подаренную Тёмным Лордом, — он носил её с честью, гордостью и достоинством. Босуорт достала палочку и приставила кончик к татуировке — змея, что обволакивала череп с пустыми, чёрными глазницами, завилась в обратном направлении. Это была её метка — обратный знак. Теперь Долохов носил новое звание — с почётом и уважением. Валери окинула взором сидящих мужчин, они по-прежнему не двигались с места. Сердце сжалось, словно его схватили мёртвой хваткой и крутили в разные стороны. Липкий страх прошёлся по всему телу, выступила неприятный испарина. Если они не готовы поддержать её — Том узнает о сегодняшнем заседании. Ей придётся бежать, если, конечно, её с Антонином не схватят как изменников и не доставят на суд к Лорду. Казалось, что её план провалился, потрескался по швам без шансов на восстановление, но тут, словно по приказу, все пожиратели встрепенулись со своих мест. Они уверенной походкой встали вокруг Босуорт, опускаясь на колено перед ней, точь-в-точь повторяя движения Долохова. Перед Валери красовались предплечья с меткой Лорда, и на каждой она поменяла этот знак, словно даря шанс на новый поворот жизни. И ей поверили, будут верить ещё долго. Они признали её, только её. Тень бушующего огня стала настоящим пламенем.***
Когда-то давно — во времена формирования организации Пожирателей смерти — Валери обсуждала с Томом одну из самых важных тем. Если война обернётся для них поражением, то они должны либо бежать, либо принимать смерть в Азкабане. Но их сразу бы ждал поцелуй дементора, дабы исключить малейший шанс на спасение заключённых, поставивших всё королевство в чрезвычайную ситуацию. Им моментально было бы присвоено звание «особо опасные преступники». Досье на каждого увесистое, бумаги бы исписали много. Слишком много крови на их руках, грехов ещё больше, что до конца жизни невозможно искупить. Такой расклад событий не устраивал ни Валери, ни Тома, поэтому они должны были найти надёжное убежище для них двоих. Но этот вопрос так и оставался подвешенным долгое время, а теперь, когда Босуорт затрагивала эту проблему, Том будто бы с цепи срывался и обвинял жену в том, что она не верит в их победу и успех. Пришлось делиться своими переживаниями с сердечным другом. Антонин, умеющий трезво оценивать все исходы, согласился с важностью политического убежища и обещался помочь всем, чем только сможет. Босуорт долго думала, как ей заполучить укрытие и где именно можно спрятаться, пережить в случае чего неспокойное время. Выбор пал на Францию, причём мысль — заполучить пристанище именно там — озарила случайно. Проснувшись однажды рано утром, Валери застала ещё спящего Тома, но будить его не стала и просто оставила записку, что вернётся ближе к обеду. В тот день был сильный снегопад, мгла покрыла небо и ужасный ураган свистел за окнами. Но ничего не мешало Босуорт выйти в тот день за стены дома. Она несла цветы: пятьдесят алых роз, завёрнутых в чёрную упаковку. Снег хрустел под ногами, щеки щипало от мороза, а вокруг всё белым бело от вьюги. Местный сторож учтиво сопроводил женщину к нужному месту, и Валери смогла быстро добраться до нужного ей склепа. Дверь тихонько отворилась от взмаха палочки, и Валери прошла в тёмное помещение. Свечи, расставленные по периметру вспыхнули ярким пламенем, поднялось небольшое облако пыли от прорвавшейся ветра на улице. Воздух был спёртым, хоть внутри и было прохладно. Босуорт опустила капюшон, стряхивая рыхлый снег с накидки, и медленно приблизилась к могиле, где покоилась её мать. На могильном камне, перед высокой фигурой белоснежного ангела с огромными крыльями, висел портрет Катрины, молодой и прекрасной, такой, какой и запомнила её маленькая Ви. Босуорт присела на колени перед могилой и возложила принесённые цветы, погладив ладонью мраморную плиту. Валери приходила к матери очень редко, особенно в последние годы. Наверное, не давала совесть посещать мать. В этом месте Босуорт было так некомфортно, словно она воплощалась в демона, спустившегося в благодатный рай, где на неё с могильной плиты смотрели глаза небесного ангела. Валери стала полной противоположностью матери, не учла её предостережений, наплевала на вложенные в неё качества. Катрина была чуть не святой: она занималась благотворительностью, открывала частные школы для юных волшебников и волшебниц, куда могли приезжать на лето сироты; все, кто обращался к ней за помощью, всегда получали её. Джастин так оберегал её, словно самое драгоценное сокровище. «Мой дар свыше», — так всегда отзывался отец Валери о Катрине. Валери же стала для него наказанием, посланным с небес. «Сorps en Angleterre. Coeur en France» — фраза, выгравированная под датой рождения и смерти Катрины Босуорт, урожденной Бернар, которая родилась в Париже и прожила там многие года. В этом городе любви она и встретила своего будущего мужа, пока тот служил в тех краях, будучи не на особо высоком посту в Министерстве. Валери знала со слов матери, что её бабушка и дедушка имели огромную власть в своих руках. По каким-то причинам главный министр, что сейчас до сих пор занимает эту должность, был в долгу у семейства Бернар. Именно он и помог несколько лет назад с лечением Джастина Босуорта, потому что Катрина настоятельно просила его в письме сделать всё в лучшем виде. Шанс, что министр вспомнит про своё обещание, данное далеко в прошлом, был слишком мал, но Босуорт рискнула. Она отправила на переговоры Антонина, который и добился аудиенции у главного министра, попросив её ассистента передать, что член династии Бернар требует личной встречи в самые кратчайшие сроки и отдал лично в руки письмо, написанное Валери, в котором она уведомляла, что данная встреча должна держать в строжайшем секрете и никто не должен заметить её в этих стенах, по крайней мере — не услышать голоса, не увидеть внешность. Ответ не заставил себя долго ждать, и в руки Долохова молодая девушка-ассистент передала записку с датой и временем встречи, а внизу было добавлено: условия будут выполнены. — Вы очень похожи на свою мать, — заметил Жак, — такая же очаровательная. Я помню Катрину. Милая, милая Катрина. Ты слишком рано покинула этот мир… — Было видно, что Ламбер искренен в своих словах: он был тесно знаком с матерью Валери. — Лирику в сторону, месье, — отрезала Валери. — Вы, как я полагаю, узнали меня не только как дочь Катрины Бернар. — Вы правы, — Жак откинулся на спинку дивана, сложив руки в замок. — Вероятно, Вы в курсе, что с подачи ваших многоуважаемых бабушки и дедушки я стал занимать пост главного министра. — Долг был отплачен? — Нет, но раз уж вы пришли ко мне с визитом, думаю, что в скором времени… — Верно думаете, — горько улыбнулась кончиками губ Босуорт. — Я весь во внимании, мадемуазель. — Ситуация в Англии набирает обороты, причём не такие, какие ожидалось, — начала издалека Валери. — Вы про того-чьё-имя-нельзя-называть? — Жак смерил взглядом Босуорт, словно пытался откопать в ней что-то секретное, неподвластное его восприятию. — Лорд Волан-де-Морт, Тёмный Лорд, Наследник Салазара Слизерина, — перечислила волшебница. — Называйте, как хотите. — А Вы? — перебил министр. — Простите? — опешила Валери. — А Вы как называете? — Хитрый прищур маленьких глаза министра пронзал насквозь сидящую перед ним Валери. Уголки его губ тронула едва заметная, коварная улыбка. Антонин напрягся, желваки заиграли на скуле, на руке вздыбились вены. Он знал, что Валери не вдавалась в подробности про свою личную жизнь, даже в Британии никто не знал о её браке с Тёмным Лордом. Только самый узкий круг пожирателей. Разглашать такую тайну министру Франции не входило в планы, поэтому Босуорт слегка замялась, обдумывая, обнажать правду или нет. — Том, — ответила чародейка. — Я называю его Томом. Валери вскинула руку, демонстрируя обручальное кольцо на безымянном пальце. Чёрный камень, окаймлённый россыпью алмазов, заблестел под лучами света, акцентируя всё внимание на себя. Этом было всё сказано. На такое признание министр, казалось, отреагировал весьма спокойно, но его пальцы стали постукивать по костяшкам, вызывая нервозность. Прятать у себя под крылом двух чародеев, устроивших такую кровавую войну, в которой умирают тысячи ни в чём не повинные волшебники, было опасно, страшно. — Неужели Ваш супруг не может предоставить защиту своей жене? Министр явно знал, на что давить, чтобы выбить интересующую его информацию. Валери в какой-то момент поняла, что начинает терять контроль над ситуацией, что может сыграть с ней плохую шутку. Их пакт должен был основываться на том, чтобы предоставить политическое убежище на двух персон, без какого-либо разглашения информации, но соглашение ещё не было подписано. И советник этим явно пользовался. — Ситуация весьма сложная, месье, мне нужна помощь Франции, — ушла от темы Босуорт, — в частности, Ваша помощь. — Что вы предлагаете? — Мне нужна гарантия, что Вы предоставите два места в политическом убежище, если это потребуется, — твёрдо произнесла Валери, смотря точно в глаза министру. — С этого дня наш уговор должен вступись в силу и действовать бессрочно. — Кто именно будет скрываться во Франции? Вы с мужем? — Это неважно, время рассудит. Ответ Валери искренне поразил Долохова. Он моментально вытянулся по струнке и упёрся обеспокоенным взором на своего сердечного друга. Он никак не ожидал того, что Босуорт просит место не для себя с Томом, иначе она бы определённо точно сказала прямо об этом. — По вашим словам я должен предоставить полную защиту правительства Франции двум персонам и обеспечить тайну их пребывания? — словно размышляя вслух, проговорил Жак. — Где залог того, что не будет осуществлён заговор против моей страны или же это очередной коварный план с вашей стороны, мадам Реддл? — Те, кто прибудут в посольство, будут постоянно находиться под вашим присмотром, чтобы избежать возможности нападения или, как вы сказали, заговора, — уверила Босуорт. — Не в вашем положении сейчас диктовать условия, месье, — продолжила волшебница, повышая слегка тон, чтобы перебить собирающегося что-то сказать министра. — У меня мало времени, — подытожила чародейка, — я полагаю, Франция даёт соглашение на такую сделку? По сосредоточенному лицо Жака было видно, что он в замешательстве, обдумывает все возможные варианты исхода событий, если он согласится. Риск был велик — верить на слово женщине, которая находится в эпицентре военных действий, которая отдаёт приказы, является одной из ключевых фигур катастрофы в Британии, было слишком тяжело. Но отчего-то министр видел в ней искренность, практически ощущал её тревогу и беспокойство на душе. Если бы в планы Тёмного Лорда и его дражайшей жены входил захват Франции — они бы сделали это давно, потому что их армия сильнее, эффект неожиданности сработал бы однозначно. К тому же, клятва, принесённая предкам Валери, могла искупить долг Жака. — Будет по-вашему, мадам.***
Лина проснулась в холодном поту. Тело ломило, а во рту было сухо, глаза никак не привыкали к утреннему свету, и она никак не могла сфокусироваться. Чья-то рука придерживала её за талию, а на шее ощущалось тёплое дыхание, сзади слышалось сладкое сопение. Тонкс повернула голову и увидела спящего рядом с ней Тео, нога которого свисала с кровати, да и он сам вот-вот и свалится с постели. Лина глянула на часы — девять утра, но в комнате, кроме неё с Ноттом, никого не было. Потерев глаза, Каролина пыталась в деталях вспомнить свой сон: женщина в серебряном платье, маска на её лице, какой-то огромный зал, двое мужчин. Она просила спрятать её, уберечь двоих. Лицо загадочной незнакомки расплывалось, вспоминалось какими-то отрывками, но это было уже лучше, чем ничего. Тонкс, медленно перевернувшись на другой бок, лицом к Нотту, провела ладонью по его лицу, стараясь разбудить, но Теодор только сильнее уткнулся в её подушку и захрапел, даже не оторвавшись от сновидений. — Тео, — шепнула Лина, нежно целуя парня в щёку. — Вставай, — поправила кучеряшку, свалившуюся на лоб, в ответ ноль эмоций, только храп усилился. — Тео! Нотт аж подскочил, что чуть не свалился на пол от неожиданности. Слизеринец попытался разомкнуть глаза и тяжело вздохнул, рухнув обратно на кровать. Ему явно пришлась не по душе инициатива Лины разбудить его, но по её озадаченному лицу было ясно, что она взволнована. — Что-то произошло? — хриплым голосом, смыкая веки и утягивая Каролину в крепкие, тёплые объятия, пробурчал Нотт. — Снова видения… Каролина уткнулась носом в его плечо, стараясь согреться в его руках. Тело пробирал лёгкий озноб, стало сильно стучать в висках от напряжения. Может, снова сказывался недосып или вчерашний алкоголь, но Тонкс чувствовала себя крайне плохо, словно из неё высосали всё силу и энергию. Она не могла, не хотела даже лишний раз шевелиться, словно каждое движение приносило уйму мук. Нотт, чуть помолчав, словно пропустил сказанное мимо ушей и снова провалился в сон, но потом резко распахнул глаза и приподнял голову, чуть приподнявшись на кровати. — Уверена? Может быть, просто плохой сон? — Нет, не просто сон, — уверяла Лина. — Тот же голос, та же женщина, — подтверждала словно для самой себя волшебница. Теодор сгрёб в охапку Тонкс, чмокнул в макушку и стал ласково, успокаивающе гладить по волосам. Она закинула на него одну ногу, сильнее прижавшись к мужскому телу, будто бы находя в его объятиях безграничную безмятежность. Лина таяла в его руках, пульс успокаивался, дрожь в теле спадала, а мрачные мысли постепенно улетучивались. Тео действовал на неё как антидот к её страхам ровно так же, как и действовала на них мама раньше. Тонкс любила приходить к маме после кошмаров — Андромеда всегда успокаивала её, унося все переживания далеко-далеко. — Мне страшно, Тео, — призналась Лина. Она до сей поры не признавалась в собственном страхе кому-то кроме матери. Да, видения отравляли её жизнь, мучили, насиловали истерзанное сознание, но Лина всегда хотела казаться стойкой, сильной духом и настраивать себя на лучшее. Хотя бы визуально. Сейчас же она позволила себя быть слабой, загнанной в угол. Нуждающейся в помощи, её естество просто кричало об этом. — Не переживай, я помогу, сделаю всё, что в своих силах. — Лина заворочалась в его руках, извиваясь, чтобы найти более удобную позу. — Я буду рядом, змейка. — П-ш-ш-ш, — наигранно зашипела Тонкс, изображая пресмыкающееся. — Почему змейка? — Такая же изворотливая, — пояснил Нотт. — Укусить больно тоже можешь. — Я тебя ещё ни разу не кусала, — пробурчала Лина, заговорщицки поднимая глаза на Тео. Заметив быстрый взгляд Лина на свою руку, Тео покачал головой вправо-влево, как бы говоря: «Лина, нет…», а та в ответ хитро улыбнулась и ответила одобрительным кивком: «Да, мистер Нотт…». Ещё секунда, и Тонкс шуточно вцепилась зубами в предплечье Нотта, изображая укус и тихо смеясь. Тео же принялся щекотать волшебницу, на что та упала обратно на подушки, заливаясь хохотом. — Ты проиграла в этой схватке, мисс Тонкс, — победным тоном констатировал Нотт. Лине явно пришлось не по вкусу такое громкое заявление. Она отбросила от себя одеяло и вскарабкалась верхом на Тео, упираясь ладонями в его вздымающуюся грудь. Слегка растрепанные волосы после сна, ни грамма макияжа, красивая шёлковая ночнушка. Тео уже сам не помнил, когда она успела подготовиться вчера ко сну и как он оказался с ней в одной постели, но сейчас это его мало волновало. Всё его внимание было сконцентрировано на Лине, на его Лине — настоящей, милой и безумно красивой. На его лице расцвела глупая улыбка, пока взгляд очей блуждал по девичьему телу. — Что? — спросила Тонкс, смущаясь под его взором. — Признаю поражение. Ты слишком красива, чтобы не быть победительницей. Мужские руки, что до сих пор удерживали талию, мягко начали спускаться ниже, очерчивая тонкие изгибы. Нежные, почти невесомые прикосновения по бедру перешли на ноги, слегка сжимая бархатную кожу. Лина наклонилась ближе к лицу Нотта, перебрасывая копну волос на другую сторону. Обхватила холодной ладошкой лицо парня, а другую запустила в кучеряшки, перебирая их между пальчиками. Между их губами оставались какие-то крошечные сантиметры, что становились невыносимой преградой, сладкой мукой перед долгожданным наслаждением. Тео чуть подался ближе, встречаясь устами с Линой, вовлекая в лёгкий, эфемерный поцелуй. Ему хотелось быть с ней нежным, растягивать каждую секунду, проведённую вместе. Ему нравилось не грубо завладевать ею, унося в омут страсти и похоти, а погружать в мир ласки и чувственности. Мужские руки скользнули выше, под ночнушку, вновь возвращаясь на талию. Лина выгнулась, словно кошка, прижимаясь к нему всем телом, поддаваясь его ауре — сильной, уверенной, мужской. Слизеринец немного отстранился, заглядывая в бездонные карие очи. В них отражалось солнце, что выглянуло из-за горизонта, в них крылись все бушующие чувства, искренние, пылкие. Тео поймал себя на мысли, что до Лины ему никто не нравился, он никогда не влюблялся по-настоящему. Да, девушки были вокруг него всегда, все они были разные, но ни одна не походила на Тонкс. Так запасть в душу, суметь подчинять в столь короткий срок смогла только она. Лина вновь подарила Тео поцелуй, но теперь более требовательный, живой, пропитанный пламенной, обоюдной страстью. Тонкс начала немного качать бедрами вперёд-назад, словно дразня волшебника, ресницы которого начали подрагивать. Слизеринка чувствовала свой контроль над ситуацией, Тео терял голову рядом с ней, мысли путались в голове, точно нити хаотично собирались в один огромный ком. Ладони спустились ниже, сжав ягодицы, и крепко удерживали, не давая отстраниться. Довольная улыбка озарила девичье лицо. Лина оторвалась от губ Нотта, начиная покрывать его лицо короткими поцелуями: сначала чмокнула в нос, потом — в щеку, мочку уха, обжигая горячим дыханием. Поцеловала в шею, слегка прикусив нежную кожу. Медленно опускала руку ниже — на грудь, упругий пресс, пока не дошла до пряжки ремня. Тело Тео вспыхивало всё сильнее с каждой секундой, желая избавиться от наваждения и чёртовой одежды, которая скрывала всю красоту женского тела. А слизеринка только и дразнила — проводила пальцами вдоль возбужденного органа, иногда сжимая, отчего хриплый стон срывался с губ Нотта, покорно лежащего под ней. Лина довольна — теперь она действительно победила. Тео теперь целиком и полностью в её руках, которые так и норовят сделать непристойные вещи. Но как только волшебник собрался дотянуться своими перстами до чувствительного места Лины, немного отодвинув кромку трусов, раздаются шаги в коридорах и гостиной. — Не хочу, чтобы нам помешали, — шепчет в самое ухо Тонкс, неохотно слезая с парня и садясь на край кровати. Теодор шумно выдохнул и признался самому себе: «коварная чертовка». Раздосадовано улыбнулся и устремил взгляд на Лину, которая, взяв с полки расчёску, приводила в порядок свою причёску. Тео хотел было уже что-то сказать ей, как входная дверь неожиданно распахнулась и на пороге появился Малфой. Нотт настолько изумился его появлению в столь ранний час, да и к тому же в ученической форме, что вопросительно вскинул бровь, складная руки на груди. — Не хотелось бы прерывать ваше милое времяпрепровождение, — с бухты барахты начал Драко, — но спешу огорчить, что вы благополучно пропустили дополнительную пару со Снеггом, которую перенесли на сегодня со среды. — Он рвёт и мечет? — Нотт стукнул себя по лбу, коря, что совсем и позабыл о занятии с деканом. — Ну… как минимум, он просит вас в свой кабинет. Сейчас же.