Здравствуй, моя милая Прости, что так долго не писала тебе с папой, ведь знаем, что ты не любишь получать письма от нас во время учёбы. Я искренне надеюсь, что у тебя всё замечательно и ты окружена прекрасными людьми. Недавно мне писала миссис Максим, спрашивала про тебя, она очень переживает. Я ответила, что всё хорошо и не стоит волноваться. Папу повысили на работе, а я уже окончательно спланировала открытие своего магазина. Так волнуюсь, признаться честно, но уже не терпится начать своё дело. И всё благодаря тебе и твоим рассказам о цветах. Ещё одна новость: мне написала Нарцисса с просьбой о встрече. Она просила, что это всё осталось в тайне, поэтому даже твой отец не знает ничего. Странно, конечно, что она объявилась так внезапно, словно прознала о нашем переезде в Англию. Кстати, с Драко ты познакомилась? Надеюсь, он не такой заносчивый, как его отец, а пошёл характером в мою сестрицу. Хотя очень сомневаюсь. Подумываю всё-таки встретиться с ней, но боюсь, что ещё пуще разочаруюсь. Хотя, может, спустя столько лет семейные узы возьмут верх над обидами и раздором. Как только будут новости — сообщу.
Ну а теперь самое главное. У тебя ведь скоро день рождения, поэтому мы с папой решили отпросить тебя на пару дней — мы взяли отпуск и планируем уехать куда-нибудь в тепло, подальше от пасмурных дней и дождей. Ты же знаешь, как они меня выматывают. Да и к тому же тебе стоит немного развеяться. Мы так давно не ездили отдыхать куда-то все вместе. Очень хочу, чтобы ты согласилась. С профессором Дамблдором я уладила этот вопрос — он не против, но теперь решение за тобой, настаивать не буду. Мы с папой очень скучаем по тебе, словно не виделись целую вечность. Мы будем ждать от тебя весточки. С любовью, Мама
Пробежавшись глазами по тексту, Каролина улыбнулась и, свернув в несколько раз листочек, убрала его в сумку. В груди защемило от накатившей тоски по родному дому. Сейчас Тонкс, наверное, отдала бы много чего, лишь бы просто посидеть с мамой поздно вечером в их большой гостиной в загородном домике на окраине города, послушать её рассказы о юности, попивая горячий шоколад или укутываясь тёплым пледом, пока папа уже минут двадцать выбирает фильм для просмотра в кругу семьи. Лина устала от недосыпа, она так выматывается в стенах школы, что желание сорваться и сбежать на пару дней росло с небывалой скоростью. Единственное, что её радовало, так это её друзья. Да, Каролина могла с уверенностью заявить, что обрела друзей. Вечно подкалывающий её Драко, который только и знает, что ёрничать и трепаться всем направо и налево; Блейз, скрытный и довольно молчаливый в компании, но беседовать с ним, если Забини пребывает в хорошем настроении, можно на абсолютно любые темы; Гермиона, которая так спонтанно появилась в жизни Тонкс, несмотря на знакомство в не очень приятных обстоятельствах, хорошо к ней относится, и вроде как девочки нашли общий язык. И Тео… Каролина сама до конца не понимала, как попала под чары его внимания и заботы. Но каждый раз, когда Нотт обнимал её, нежно прижимая к себе, Тонкс вдыхала аромат его парфюма, терпкий и свежий, голос уже стал столь привычным и родным, ласковые прикосновения — нужными, как кислород. Каждый вечер в гостиной они сидели вдвоём. Каролина читала книги, взятые из библиотеки, иногда даже зачитывала вслух, а Тео, по-хозяйски развалившись на диване, клал голову ей на колени и слушал её тихий голосок, наматывая на палец прямые пряди её волос и щекоча румяную щёку. А потом их идиллию в пух и прах разрушал Малфой, к которому уже привыкла Лина и просто смирилась, что этому неугомонному наглецу нужно постоянное внимание, как маленькому ребёнку. И вечер продолжался за бурными разговорами в большой компании. Даже Паркинсон, с которой у Лины была взаимная неприязнь, на время забывала свои враждебные намерения и просто отдыхала в кругу друзей. Было так уютно, по-домашнему, и от этого разливался бальзам на душу. — Ты чего зависла, бунтарка? — Драко легонько потормошил за плечо Лину, а та будто бы вернулась в реальность после прочтения письма, замечая, что три пары глаз уставились на неё. — Что-то случилось? — отозвался Блейз, складывающий шахматы в коробку. — Нет-нет-нет, всё нормально, — поспешила заверить Тонкс, выпивая залпом сок. — Через сколько встречаемся? — обратилась к Нотту, который одобрительно ей улыбнулась. — Я думал, ты сольёшься, — признался слизеринец. — Через два часа на поле.***
Стадион был пуст, что было на руку Нотту. Тренировка когтевранцев отменилась, поэтому никто не смог помешать двум отчаянным слизеринцам. Тео, перекидывая из руки в руку метлу, сидел на небольшой скамейке спиной ко входу, ожидая Тонкс. Его первая метла, на которой он, собственно, и учился взмывать ввысь и делать базовые элементы, идеально подходила для новичков. Слизеринец её хранил как память, так и не решаясь выбросить, потому что с ней было много чего связано. Вообще, Тео никому не разрешал не то что летать на ней, даже трогать пальцем было непозволительно. Парень так трепетно относился к этой вещи, будто бы она была настоящим сокровищем. Когда Тео только-только поступил в Хогвартс, то, признаться честно, отношения с Драко, на данный момент его лучшим другом, не складывались. С самого первого дня они не понравились друг другу, хоть и ехали в одном купе в «Хогвартс-экспрессе». Тео не нравились высокомерные люди, считающие всех вокруг не ровней себе, а Драко показался ему именно таким. Что касается Малфоя, ему же не пришлось по душе то, что Нотт сразу же начал спорить с ним, не разделяя точки зрения. На протяжении первых месяцев парни постоянно задирали друг друга, иногда дело доходило до драк, хотя таковым их спарринги называть было нельзя. Максимум — один толкнул другого в плечо, а тот в ответ хлопнул по лбу. Было забавно наблюдать за такого рода детскими разборками, но ненависть, прораставшая между первокурсниками, была нешуточной. Нотт тогда был, грубо говоря, изгоем, гадким утёнком. Это сейчас он звезда факультета, красивый и импозантный мужчина, за которым бегали толпы девочек. Тогда Тео никак не мог найти себе друзей, потому что Малфой постоянно портил его жизнь. То выставит на посмешище, то сплетни разнесёт, причём о том, чего не было. Единственным человеком, который не вёлся на провокации Малфоя, был Блейз, решивший в один прекрасный день сесть за одну парту с маленьким Тео. Ребята как-то сразу нашли общий язык, и их последующее общение начало складываться так стремительно, что Нотт был так рад обрести друга. Но самое главное было впереди. Родители Блейза, по счастливой случайности, были знакомы с Ноттами-старшими. На летних каникулы две семьи отправились на очередной чемпионат мира по квиддичу, который произвёл на Тео неизгладимое впечатление. Да, он смотрел матчи раньше, но только по телевизору — одно из немногих изобретений магглов, которое притащил в дом отец Тео, но таких эмоций, как увидеть игру вживую, он не испытывал никогда. С того самого времени Нотт возжелал стать частью игры в квиддич, но не как болельщик и преданный фанат, а как игрок, настоящий профессионал. И вот на втором курсе, когда был отбор в состав факультетской команды по квиддичу, выбор пал между Драко и Тео. К тому времени Нотт зарекомендовал себя как прилежный ученик, показывающий блестящие успехи в учёбе, да и на занятиях, посвящённых полёту на метле, отличался незаурядными способностями. И Драко, и Тео тогда из штанов вылезали, но обязаны были доказать всем, что кто-то из них достоин быть игроком. Но как бы не старался маленький Нотт завоевать симпатию среди старшекурсников, всё равно привилегию отдали Малфою — его отец тогда купил всем игрокам новенькие метлы, из-за этого он и стал частью команды. Драко тогда так хвастался перед Теодором, постоянно щеголял мимо него в спортивной форме, чем изрядно провоцировал, но Нотт держался как мог. Тогда он попросил у своего учителя школьную метлу для индивидуальных тренировок. Конечно, он получил отказ, потому что практиковаться нужно было под присмотром старших, да и нужды в этих занятиях учитель не видел. Мечты Тео о том, чтобы стать хорошим игроком в квиддич, сыпались как карточный домик от маленького дуновения ветра. Он так завороженно следил за каждым матчем, проводящимся в Хогвартсе, очень часто приходил на тренировки своего факультета, чтобы просто понаблюдать за ними, тихохонько сидя на трибунах. В эти самые моменты юный Нотт пообещал самому себе, что когда-нибудь обязательно его мечта сбудется. Через какое-то время, сам не зная, как и почему, Тео начал весьма неплохо общаться с Драко. Скорее всего, на их шаги к примирению и последующую дружбу повлиял Блейз, который крутился между ними двумя, к тому же поддерживая контакт и с Пэнси, малявкой, как называли её тогда на факультете. Малфой и Нотт стали всё чаще появляться в одной компании из-за Забини, конечно же, без едких комментариев в адреса друг друга не обходилось, но начало уже было положено. А потом они, словно по щелчку пальцев, забыли о давних конфликтах и стали настоящими приятелями. На день рождения Тео, про который Малфой узнал почти за неделю, новоиспечённый друг подарил ему метлу. Драко наскоро написал отцу, что очень хочет сделать сюрприз и порадовать одного своего товарища на день рождения, при этом, конечно, упомянув невзначай его фамилию, и Люциус дал добро на его просьбу и прислал почтой подарок. Ровно в полночь, когда часы в гостиной шумно пробили двенадцать часов, Драко, как ошпаренный, прибежал к Нотту с упакованной в подарочную бумагу метлой и с широкой улыбкой на лице. Сказать, что Теодор был в шоке и потерял дар речи — ничего не сказать. Он осторожно принял свой подарок, положил его на пол под пристальными взглядами своих соседей по комнате и стал распаковывать. Новенький Нимбус из тёмно-красного дерева буквально блестел в руках слизеринца. Теодору так не терпелось опробовать её на деле, что уже на следующий день они вместе с Драко отправились на поле для квиддича. Тогдашний ловец, высокий и крепкий парнишка, радушно согласился провести мастер-класс для Нотта по полёту на метле. Мальчик схватывал всё настолько быстро, да и получалось у него всё не хуже других, что ему хватило занятия три-четыре для того, чтобы уверенно летать, резко набирать скорость и снижаться, ловить мяч и передавать пас. С этой самой поры и началась карьера Тео как игрока в квиддич. И вот теперь, разглядывая слегка побитую метлу, на которой он столько раз падал и снова взлетал, Нотт не мог поверить, что через несколько лет он всё-таки стал капитаном и считается одним из лучших игроков в квиддич в Хогвартсе. Драгоценный подарок Драко давно не бывал в руках Нотта, практически с тех пор, когда родители купили ему на Новый год, когда он был на четвёртом курсе, последнюю модель Нимбуса. Старая метла лежала дома, в специальном шкафу, где и находились все атрибуты Тео для квиддича и награды. Поэтому несколько дней назад родители по просьбе Нотта прислали ему эту метлу для обучения Лины. Хотя Теодор очень сомневался, что что-то может выйти толковое из Тонкс, он всё же надеялся, что она поборет свой страх высоты и полёта. Соблазнительная мысль пролететь пару кружков перед приходом Тонкс на стадион была столь заманчивой, что Нотт не смог устоять. Он крепко сжал деревяшку и удобно сел на метлу, смотря высоко в небо. Серое полотно было усеяно пушистыми серыми облаками, которые быстро плыли по небесам, постепенно темнеющим. Нотт оттолкнулся двумя ногами от земли и уже через считанные секунды парил на приличной высоте. Ощущения своих первых полётов и воспоминания нахлынули в одночасье, когда Теодор несся на огромной скорости вверх, не страшась ничего. В глазах скапливались слёзы от резкого ветра, что беспощадно дул в лицо, а волосы растрепались в разные стороны, напрочь испортив причёску. Но было всё равно. Сейчас для Нотта существовало только три вещи: высота, скорость и бешеный адреналин в крови. Тонкс, пришедшая на стадион, огляделась вокруг и не увидела Тео, который обещал ждать её. Пройдя по скошенному газону, она заметила бутылку воды и толстовку Нотта, что лежали на лавочке, где обычно находятся запасные игроки во время матча. Сев на скамейку, Лина натянула на себя толстовку, потому что приходить в тоненькой кофте было опрометчиво в такую прохладную погоду, тем более уж летать на метле. Но времени на сборы у слизеринки было немного, поэтому спортивные штаны с кофтой и кедами были выбраны наспех. Собрав волосы в высокий пучок, из которого выбивались несколько прядей чёлки, Тонкс принялась ходить взад-вперёд по полю в ожидании прихода Нотта. Где-то в небе она услышала странные звуки и возгласы и только тогда обратила свой взор в небесную даль. Маленькая, почти незаметная фигура маячила, казалось, на уровне с облаками. Лина сразу поняла, куда пропал Нотт. Только когда парень стал снижать скорость, она, помахав ему рукой, крикнула, чтобы обратить на себя внимание. Тео очутился на земле молниеносно, чуть не сбив с ног Каролину, но остановился в миллиметре от её лица. Нотт был настолько возбуждён, его глаза горели огнём, а улыбка не исчезала ни на секунду. Оставив лёгкий поцелуй на щеке Лины, Тео слез с метлы, разминая шею, которая противно захрустела. — Старикашка, — кинула Лина, на что Нотт усмехнулся и принялся назло хрустеть пальцами. — Перестань, аж тошно становится от этого звука. — Ты точно готова, мисс Тонкс? — С вами — на что угодно, мистер Нотт, — с улыбкой ответила Лина, перехватывая метлу в свои руки. Не успев даже налюбоваться на свой новый «транспорт», Лина даже глазом не моргнула, как Нотт снова отобрал у неё метлу и положил на траву, возле ног слизеринки. Нахмурив в удивлении брови, Тонкс посмотрела удивлённо на своего молодого человека и уже хотела было нагнуться за метлой, но тот, перехватив её руку, не позволил этого сделать. — Не спеши, — начал Тео. — Эта метла моя, как ты уже поняла. Чтобы она слушалась и тебя, нужно, так сказать, приручить её. — Что сделать? — переспросила Лина. — Прикажи ей подняться. Скажи «вверх», — пояснил парень. — Если ты покажешься ей убедительной, то она твоя. Лина уже читала проклятья в мыслях, потому что минут пятнадцать метла никак не хотела взлетать, попадая ей в руку. Как только Тонкс ни старалась: и лицо делала серьёзное, голос — властным, уверенно произносила заветные слова, но всё было не то. Метла то шелохнётся вправо, то слегка от земли приподнимется, то вообще без движений лежит. Тео молча наблюдал за процессом, пребывая в любопытстве, когда всё-таки у Лины получится убедить метлу подняться. Когда уже сил и терпения у Тонкс практически не оставалось, она вымученно вздохнула, закатив при этом глаза, и более мягким, ласковым голоском, еле-еле слышно прошептала: «Вверх». Выпучив от изумления глаза, Лина заворожённо наблюдала, как метла медленно взлетела и аккуратно вложилась ей в ладошку. Волшебница обхватила пальцами деревянную палку и посмотрела уже на Нотта, который похлопал в ладоши и встал с лавочки. Он обошёл Лину по кругу, скептически оглядывая небо, которое быстро заполнилось тучами. Намеревался пойти дождь, да ещё и с грозой, потому что в дали небесной сверкнул разряд молнии. — С ней, как с питомцем, — пояснил Тео. — Она любви и ласки желает, а не жёсткого командования. — Это, конечно, всё прекрасно, — перебила Лина. — Но предлагаю перенести занятие, учитель, — съехидничала Тонкс. — Да, дождь собирается, — согласился Тео, беря с лавочки вещи. Каролина передала метлу Теодору, который унёс её в раздевалку и оставил в своём персональном шкафчике под замком. Тонкс подождала Нотта, и они направились в замок прогулочным шагом, пока погода позволяла насладиться свободным временем на улице. Голые деревья увенчивали тропинку к школе, листва была собрана в высокие кучки, которые каждое утро усердно собирал Хагрид. По небу пролетали стаи птиц, улетая далеко-далеко на юг, прохладный ветер быстро уносил тучи. Лина остановилась на Деревянном мосту, облокачиваясь локтями на перила. Её взгляд заострялся на всех деталях: вот река, воды которой омывали Хогвартс, неспокойно журчала, и волны накрывали камыши по берегам; Гремучая Ива одним движением смахнула с себя остатки пожухлой листвы, а встречный ветер унёс их в сторону поляны. Две ученицы, поднимающиеся по каменной лестнице, беззаботно смеялись и махали руками. Теодор остановился и встал рядом с Тонкс, обнимая сзади за талию и прижимая к себе. Его подбородок уткнулся ей в затылок, а руки нежно поглаживали изгибы тела, даруя тепло даже через одежду. — Мама писала, — заговорила Тонкс. — Это письмо было от родителей. — Как они? — Всё хорошо, но, — помедлила Лина. — Они предлагают мне съездить куда-нибудь через неделю, на мой день рождения. Нотт аж остолбенел, ему стало так неловко, что он даже не узнал дату рождения Лины, отчего мысленно стукнул себя по лбу, но сделал вид, что не удивился. Каролина развернулась к нему лицом и уткнулась носом в его грудь, находя пальцами его ладонь и крепко сжимая её. Тоска по родителям обуяла её с головой, и это именно то, что не любила Тонкс. Во время учебного года она редко писала маме и папе, потому что, каждый раз получая от них заветное письмо с новостями, Лина начинала так скучать, все её мысли были только о родном доме. А сделать она ничего с этим не могла, поэтому ей было проще, чтобы они не писали. А теперь у неё другая проблема. Увидеться с родителями так хотелось, что аж сердце ныло только от одной мысли, что она их не увидит спустя столько месяцев, когда есть такая возможность. Но тут появилась и другая сторона медали под названием «Теодор Нотт и друзья». Провести свой день рождения в шумной компании сокурсников и с молодым человеком было столь заманчиво, что Лина уже голову ломала битый час над выбором. А делать его нужно. — Езжай, конечно, — шёпотом сказал Тео, целуя чародейку в макушку. — Просто я так хотела, чтобы ты… — Не бери в голову на этот счёт.***
Драко, шедший в гостиную, уже опаздывал на очередную вечеринку минут на тридцать. Он уже представлял, как Блейз без его ведома наливает всем его любимый огневиски, пока он торчал на отработке у Снегга. Кое-как улизнув из лаборантской под предлогом, что к завтрашнему обеду доклад будет сделан в лучшем виде, Малфой быстрым шагом вилял по второму этажу. Столь ненавистные ему лестницы никак хотели вставать в нужном месте, чтобы спустить вниз, поэтому, плюнув на всё, Малфой побродил обратно, к самой дальней винтовой лестнице, которая могла вывести его сразу же в подземелье. Темнота была хоть глаз выколи. На пути встречались когтевранцы, которые вышли из библиотеки после вечера чтения, а потом стало опять тихо. В замке уже час, как был отбой, поэтому вокруг не было ни души, даже обитатели картин сладко посапывали в абсолютной темноте замка. Драко уже практически был у лестницы, но, завернув за очередной угол, резко остановился, прижавшись к стене. Послышались посторонние звуки, причём стремительно приближающиеся. Шаг, второй, третий, потом темп сменился на бег. Кто-то быстро семенил в его сторону, но тут резко раздались ещё одни шаги, а потом — краткий девичий писк и приглушённый удар, как будто кто-то приложился головой об стену. Послышалось злостное шипение, голос был определённо точно мужской, а второй — женский. Девушка что-то мычала, практически скулила, и это точно не нравилось Драко. Он тихо, ступая ботинками по мягкому ковру, чтобы его шаги не были услышаны, стал приближаться к источникам звуков. По мере подступления, слова становились разборчивее. Парень угрожал, что убьёт, будет измываться всю оставшуюся жизнь, если та не попросит прощения. Глаза уже привыкли к темноте, поэтому Малфой смог разглядеть высокую, плечистую фигуру мужчины, который возвышался над силуэтом девушки, маленькой, худенькой и дрожащей. Внезапно раздался приглушённый шлепок. Поднятая мужская рука над девичьим лицом и замах. Девушка схватилась за щеку и стала медленно сползать на пол, облокачиваясь на стену. И тогда Драко ускорил шаг. Неизвестный парень присел на корточки вслед за девушкой и кинул что-то мерзкое, на подобие: «так тебе и надо, малолетняя дрянь». И вот вновь рука поднялась в попытке дать вторую пощёчину, но Малфой, вовремя подоспевший, перехватил запястье и заломил руку за спину. Быстро достав палочку, слизеринец использовал Люмос, чтобы увидеть наконец лица молодых людей. От освещения забубнили обитатели картин, сощурившись от внезапной вспышки света, как и сами ученики. Но какой же шок поразил Малфоя, когда он увидел сидящую на полу Грейнджер, прислонившую ладошку к горящей щеке. Она тихонько всхлипывала, вытирая слёзы и тем самым размазывая потекшую тушь. Малфой быстро пробежался по ней ошеломлённым взглядом: на шее, куда не спадали её кучеряшки, виднелись синеватые следы — её прижимал к стене, насильно удерживая за шею; костяшки пальцев на руке были красноватыми, а из нижней губы немного сочилась кровь. Но больше всего Драко зацепил взгляд Гермионы — её очи выдавали столь липкий страх, что разливался по девичьему телу, и смотрела на Малфоя она не с великой радостью. Конечно, Драко понимал, чем вызвана такая реакция, потому что Грейнджер меньше всего в тот момент надеялась, что именно Драко Малфой, её заклятый враг, человек, всё школьное время унижавший её, станет тем самым рыцарем на белом коне, который спас её от злого чудовища. Но мысль о том, что как Гермиона может себе позволить подумать о Драко, как о человеке, прошедшем мимо насилия, не унималась в голове. Оторвавшись от Гермионы, Драко резко обернулся лицом ко второму. Кормак Маклагген, стоявший в оцепенении от неожиданного появления Малфоя, даже слова не проронил, всего лишь хлопал глазами и будто бы только сейчас, увидев Гермиону при свете, начал понимать, что сотворил с бедной девочкой. Он порывался присесть на корточки перед ней, но Драко, быстро схватив за ворот свитера, не позволил этого сделать и, сильно швырнув гриффиндорца, наложил на него Остолбеней. Первым делом ему хотелось хоть как-нибудь помочь Грейнджер, которая тряслась как осиновый лист и вызывала такую жалость. — Позвать медсестру? — холодным тоном спросил Драко, прикоснувшись горячими пальцами к подбородку Гермионы и стирая тоненькую струйку крови. — Нет, — отрезала Грейнджер, пытаясь встать на ноги. Она была слишком напугана. Сильных ран, ушибов и чего-то в этом роде Драко не наблюдал на ней, за исключением красной щеки и разбитой губы, но её руки до сих пор дрожали, а дыхание никак не хотело приходить в норму. Ухватив одной рукой Гермиону за локоть, Малфой помог ей встать, одёрнул свой чёрный пиджак и теперь был полностью сконцентрирован на Кормаке, который уже был освобождён из-под чар. Суровый взгляд холодным серых очей не сулил ничего хорошего. Он двинулся на Маклаггена, который даже с места не сдвинулся, и когда подошёл практически вплотную, сильно замахнулся и ударил кулаком прямо в нос. Хоть Кормак был чуть выше и плечистей Драко, удар вышел отличным и, вероятнее всего, слишком непредсказуемым, потому что с гриффиндорцем редко кто ввязывался в рукопашную схватку. Но в этот раз у Малфоя не было другого выхода, поэтому самым верным решением, всплывшем в его голове, было просто дать в нос обидчику. Пускай он и был обидчиком Грейнджер, столь ненавистной девчонки. Кормак пошатнулся и схватился за разбитый нос, смотря исподлобья на Драко, который едко ухмылялся ему в лицо и пронзал взглядом. Его палочка в руке и слишком спокойный вид просто кричали Маклаггену не принимать ответных действий, иначе же закончится всё очень печально. — Ещё раз… — прошипел Драко, — ещё раз, слышишь, я увижу или узнаю, что ты хоть на два метра приблизился к ней, — Малфой поравнялся плечами с гриффиндорцем, — убью. Гермиона, стоящая всё это время позади, даже поверить своим глазам не могла. Чтобы сам Драко Малфой собственной персоной взялся защищать её? Да ну, кому расскажи — не поверят. Да и сама бы Грейнджер покрутила пальцем у виска, если бы услышала что-то подобное. Как всегда говорил Драко: «чистокровный волшебник… помогать грязнокровке… позор!». И всё же внутри разливалось тягучей патокой тепло и спокойствие, что всё это закончилось, что хоть кто-то появился в этом злосчастном коридоре. Гриффиндорка, возвращаясь с вечера чтецов, припозднилась, помогая когтевранке донести книги до её гостиной, и, когда возвращалась, увидела Кормака, на тот момент не заметившего её. Пересекаться с ним утром или днём, когда по школе бродят много учеников, — одно дело, а вот ночью, в то время, когда по коридорам ходят только дежурные, и то не везде и не всегда, — совсем другое. Остановившись на полпути, Гермиона сразу ускорила шаг и двинулась в противоположную от Кормака сторону в надежде, что всё-таки успеет исчезнуть быстрее, чем он заметит её удаляющуюся во мрак фигуру. Но её самые страшные опасения рухнули, когда позади послышались шаги, а потом прозвучал, как гром среди ясного неба, голос Маклаггена, который окликнул её по имени и попросил поговорить. Его «поговорить» означало совсем другое, и Гермиона это понимала, поэтому перешла на бег, чтобы поскорее затеряться среди закоулков. Но Кормак нагнал её, больно схватил за запястье, поворачивая к себе лицом. Его глаза, горящие ненавистью и злобой, вызывали страх, к горлу подкатил ком, и одна-единственная идея: бежать как можно дальше и быстрее, — быстро пошла в реализацию. Грейнджер, сжав всю волю в кулак, вырвала руку из его цепких лап, и ударила коленом по чувствительному месту, а затем бросилась вперёд, не разбирая дороги. Привычная школа, в которой она уже знала практически каждый уголок, в тот момент казалась настоящим лабиринтом, откуда нельзя было выйти. Гермионе уже начало казаться, будто бы она передвигается по кругу, словно попав в ловушку, но её побег был прекращён, насильно и жестоко. — Пойдём, Грейнджер. Драко пропустил Гермиону вперёд, потушил Люмос и молча шагал ровно ногу в ногу с гриффиндоркой. Она, опустив голову вниз, обхватила себя двумя руками и молча шла к лестнице, но когда уже вышла в небольшой вестибюль, резко остановилась и повернулась к Драко. Малфой чуть не врезался в гриффиндорку, во время замерев, и сделал шаг назад, соблюдая дистанцию. — Он же сейчас тоже идёт в гостиную, — прошептала Гермиона, однако покачала головой, словно ругая себя за слова, слетевшие с уст. Она вздёрнула голову, стараясь придать выражению лица спокойствие, но получалось скверно. Глаза, наполненные ужасом, выдавали её с потрохами. — Спасибо… что помог. Если бы не ты, то… — В гостиную, говоришь, идёт, — перебил Малфой, тяжело вздохнул, закатив глаза. — Ладно, разберёмся позже. Гермиона, не понимая, к чему это всё было сказано, вскинула вопросительно бровь и, когда Драко приблизился к ней, инстинктивно отшатнулась, но слизеринец взял её за локоть и повёл за собой. Они быстро спустились по лестнице, несмотря на сопротивления Грейнджер, на которые Малфой, казалось, даже не обращал внимания, а просто молча тащил её вниз, в подземелье. — Что ты делаешь? — вопила Гермиона. — Отпусти меня! — О, я вижу голосок прорезался, — засмеялся Драко. — А то десять минут назад кто-то на полу валялся и слова вымолвить не мог. — Какой же ты мерзкий, — вскрикнула Гермиона, когда они уже спустились и стояли в коридоре, освещенном тусклым изумрудном свете. — Разве так отзываются о своих спасителях? — ехидно улыбаясь, спросил Малфой, не выпуская локоть Гермионы. Грейнджер впервые была в подземелье, в том крыле, где располагалась гостиная Слизерина. Она отметила, что всё-таки здесь намного прохладнее, да и сама атмосфера, мрачная и немного давящая, ей явно была не по душе. Гостиная её факультета вызывала ощущение родного дома, уюта и тепла, а вот уже с первых минут в подземелье, в логове змей, пробежались мурашки по коже. В мыслях стали всплывать образы самой общей комнаты слизеринцев, где всё заставлено пафосными атрибутами, вроде серебряных змей, и еле горит свет, обволакивая комнату шлейфом мрака. Тем временем Драко, виляя по подземелью, привёл Гермиону в тупик и, отпустив её руку, глянул на неё в ожидании. — Что? — не выдержав требовательный взгляд на себе, поинтересовалась Грейнджер. — Во-первых, пойми: то, что я сейчас делаю — очень рискованно и против всех правил, — начал Драко. — Не многие простят мне этого, но плевать я хотел, иначе меня загрызёт Лина. — Уж прям ты её так боишься, — усмехнулась Гермиона. — В гневе её не советую видеть, — подтвердил Малфой. — Во-вторых, гриффиндорка, закрой глаза и уши. — Зачем это? — Ты не умеешь понимать с первого раза? — возмутился Драко, беря за плечи Гермиону и поворачивая спиной к стене. — Сделай, как я сказал. И Грейнджер послушалась, сделала так, как было велено. Малфой нажал на определённый кирпич, произнеся пароль, который был оглашён буквально сегодня утром, и кирпич под его ладонью отъехал назад. Услышав какой-то грохот за спиной, Гермиона не выдержала и развернулась, в изумлении наблюдая за развернувшейся перед ней картиной. Несколько кирпичей отъехали вслед за первым, и в стене помялась дверь с круглой ручкой, похожая на змею, свернувшуюся в клубок. — Добро пожаловать, гриффиндорка, — как-то торжественно произнёс Драко, отворяя дверь. — И в мыслях не мог допустить такого, — пробурчал уже себе под нос. Как только Гермиона сделала шаг через порог, так и застыла на проходе. Играла громко музыка, слизерницы орали — то есть, подпевали — слова песни, в середине комнаты толпились танцующие ребята. По бокам стояли кожаные диваны, на которых развалились остальные, потягивая сигареты или попивая алкоголь. Весь письменный стол был завален пустыми бутылками, было жарко и темно, только импровизированный танцпол освещался подвесной люстрой, которая горела разными цветами. Среди толпы Гермиона разглядела Лину, которая сидела вместе с Тео, отдельно от всех, и о чём-то с ним беседовала. Нотт, заметив пришедшую, кивнул в её сторону, и Тонкс моментально обернулась, выпучив глаза. Она подорвалась со своего места и подлетела к Гермионе, беря ту за плечи, а за Каролиной подоспел и Нотт, не менее изумлённый появлением гриффиндорки. — Ты как здесь оказалась? — громко спросила Лина, пытаясь перекричать музыку. — Что-то случилось? Зашёл Драко, закрывая плотно за собой дверь, которая не исчезла вопреки ожиданиям Грейнджер. Малфой демонстративно протиснулся между девушками, заставляя их отстраниться друг от друга, и пошёл прямиком к столу, дабы налить выпить. К нему моментально подбежали Забини с Ноттом, стали расспрашивать, но Драко просто отмахнулся, расстёгивая две верхние пуговицы своей белоснежной рубашки. Слизеринец прошёл мимо толпы и уселся в самый дальний угол, взгляд его, пустой и стеклянный, уперся куда-то вперёд, словно он рассматривал танцующих девушек, но среди толпы он высматривал Тонкс, которая вела под руку Грейнджер в спальню на верхний ярус. Когда девушки заперлись в комнате, отрезая себя от шума и толпы людей, Лина сразу же обхватила руками лицо гриффиндорки, критично осматривая её состояние. Она метнулась к своей тумбочке, открыла нижний ящик, стала копошиться в нём, ища влажные салфетки, но их там не оказалось. Заметив, что Гермиона так и осталась стоять у порога, Лина предложила ей сесть на кровать, а сама открыла свой рюкзак, в котором нашла всё самое необходимое. Тонкс протянула Гермионе салфетки, чтобы та вытерла потёкшую тушь с щёк, дала резинку для волос, благодаря которой Грейнджер завязала высокий пучок, и села напротив гриффиндорки, на кровать соседки. — А теперь выкладывай. — Лине не терпелось узнать, как вообще Гермиона попала в их гостиную, да к тому же в сопровождении Малфоя. — Что произошло? Гермиона, чуть придя в себя, стала неспешно рассказывать всё Лине, а та слушала её молча, то и дело покусывая губы. Волшебница уже мысленно представляла, как смешает с отходами этого поганого Кормака, но Гермиона очень просила больше не лезть к нему, чтобы в будущем это не обернулось ещё худшей ответной реакцией. В конце концов, Тонкс согласилась, тем более, если Драко был убедительным, то Маклагген не должен возобновлять свои попытки «поговорить». Было решено отставить очередной план мести, по крайней мере, до того момента, пока Кормак сам что-нибудь не предпримет. Лина старалась заболтать Грейнджер, чтобы та хоть немного отвлеклась от этой ситуации, и очень кстати появились Теодор с Забини. Парни тактично постучали в дверь и, когда услышали позволение войти, отворили немного дверь, дабы показать, что это пришли они. Лина махнула им рукой, приглашая войти внутрь, и парни предстали на пороге с дорогим огневиски в руках. — Думаем, мы вам не помешаем, — с добродушной улыбкой произнёс Теодор, присаживаясь на кровать к Лине. Блейз расставил четыре стакана на письменный стол и разлил каждому алкоголь. Гермиона скептически наблюдала за его действиями, но когда Забини протянул ей стакан, приняла его и сделала первый глоток, а затем залпом опустошила всё содержимое. Блейз ухмыльнулся и покачал головой, словно увидел что-то очень удивительное, хоть от отличницы Гермионы такого ещё никто не видел. Нотт, достав пачку сигарет, закурил одну, отходя к витражному окну, через которые глянул на беззвёздное небо, заволоченное чёрными тучами. Ветер качал острые макушки елей в разные стороны, а вода в реке бушевала, никак не найдя покоя за сегодняшний вечер. Тонкс рассказывала Гермионе и Блейзу о своём прошлом дне рождения, как они с родителями уехали отдыхать на острова. Эту историю Нотт уже слышал, поэтому в рассказ особо не вникал. Потушив окурок, он развернулся, уперся спиной к стене и потянулся к стаканчику с огневиски, который Блейз поставил на тумбочку. И тут его взгляд упал на пузырёк с синими таблетками. Флакончик был без надписи, и находился в косметичке Тонкс. Не припоминая каких-то обычных лекарств подобного цвета, что был весьма необычным, Теодор исподлобья покосился на Каролину, которая проследила за его взглядом и поняла, что Нотт увидел её лекарства. Сглотнув подступивший ком в горле, Лина ногой захлопнула ящик и нервно заёрзала на месте, приглашая сесть Тео рядом с собой. Нотт демонстративно прислонился обратно к стене, скрестив руки на груди, и дёрнул уголком губы, издавая смешок. Блейз невольно смерил обоих взглядом и, видимо, понял, что между ними что-то произошло, поспешил пригласить Гермиону в общую комнату под предлогом, что если она хочет, то может остаться здесь, а если нет, то он великодушно проведёт её в гостиную Гриффиндора. Грейнджер, приняв предложение провести её, попрощалась с Ноттом, чмокнула в щеку на прощание Тонкс и выпорхнула из спальни, а за ней поплёлся Блейз, который у самого выхода оглянулся на Теодора, кивнувшему ему в знак некой благодарности и понимания. Забини показал ему кулак в знак поддержки и шумно захлопнул за собой массивную дверь. Когда его шаги по ту сторону растворились в быстром темпе музыки, Тео, словно вышел из оцепенения, и стал маячить по комнате. — Что за реакция такая была? — первым начал Нотт. — Потому что не нужно лезть в мою личное пространство, — огрызнулась Тонкс, хотя сама поняла, что прозвучало грубовато. — Ах вот оно что… — Тео закипал, стал жестикулировать руками. — Что это за таблетки? Что ты употребляешь? Я же понял, что это не конфетки и не простые витамины! — Тео, пожалуйста… — взмолилась Лина, вскакивая с кровати. — Давай закроем эту тему. — Нет, не закроем, — перебил Нотт. — Я хочу разобраться и помочь, а то ты таких делов наделаешь, что уже поздно будет что-то предпринимать! — практически перешёл на крик, на что Тонкс удручённо посмотрела на него глазами, наполненными пеленой слёз. — Почему ты молчишь? Ты мне не доверяешь? Меньше всего ей сейчас хотелось ссорить с Теодором. Рассказывать о своей «особенности» она не хотела, боялась спугнуть Нотта, да и к тому же, когда Драко и Теодор застали её в прошлый раз после приступа, она им нагло соврала, что это было простое недомогание. К врачу она категорически отказалась идти, и сопротивление увенчалось успехом, так что парни ей тогда поверили. Повисла тишина, давящая и неуютная. Захотелось сбежать из этой спальни, оставить разговор незаконченным и больше не возвращаться к этой теме. На подсознательном уровне Лина отдавала себе отчёт, что она зависима. Зависима от этих чёртовых таблеток, которые не приносили ей никакое успокоение, не освобождали от оков её проблем с видениями, но сам факт принятия будто бы разливал бальзам на душу. Это уже стало обычаем, традицией — перед сном глотать таблетку, запивая холодной водой, хотя было это всё абсолютно бесполезном делом. Но что-то внутри призывало сделать это, какая-то надежда после каждой дозы появлялась, что это закончится. Но бороться с этой зависимостью Лина уже пыталась, ровно год назад, когда об этом узнала Андромеда. Тогда видения приходили очень редко и были короткими, похожими на вспышку, короткий кадр из старого фильма, но уже самое ощущение, что кошмары снова становятся реальностью, побудило Лину побежать в аптеку и под заклятием внушения попросить фармацевта продать ей эти медикаменты. Галлюцинации прошли, и очень быстро, но таблетки Тонкс продолжала пить, боясь обратного эффекта, если она будет пропускать хотя бы один приём. И тогда пришлось бороться с этой подневольностью самой Андромеде. Мать просто напросто подменила таблетки на обычные витамины, предварительно поменяв цвет и форму. Она знала, что случаются приступы, Каролина ей рассказывала про них и про то, что начинала снова пить таблетки. Но когда очередной курс должен был быть закончен, Андромеда заметила новую упаковку таблеток, спрятанных в шкафу дочери. И каждое утро Андромеда тайком проверяла их количество — не хватало по одной. Она понимала, что Каролина принимает их, несмотря на то, что они уже не помогают, а вредят здоровью, и закончиться это может плохо. Тогда ей и было принято решение совершить подмену. Когда спустя время видения не возобновились и Тонкс уже обходилась без них, сама того не зная, Андромеда призналась дочери в обмане. Скандал был жутким. Дочь обвиняла мать в том, что та лезла в её жизнь, нарушила её личное пространство. Лина не могла тогда признаться самой себе, что стала зависима от этих пилюль, уже была не в состоянии из-за собственного внушения закрыть глаза ночью в попытке уснуть. Гадкие мысли лезли в голову, и от них невозможно было избавиться. Андромеда понимала, что исход разговора будет таким, что, возможно, она лишится доверия со стороны дочери, но её здоровье на тот момент было важнее. И всё же через некоторое время, Лина, взвесив всю ситуацию, пошла на мировую. Тогда она представляла, что творилось в душе у матери, когда она каждое утро видела, как из пузырька убавляется по одной таблетке, что разрушала её организм из-за большой дозы. Теперь же перед ней стоял Тео, который не меньше тревожился, хотя совсем не знал, что именно употребляла Лина. В голове промелькнула циничная мысль — если он узнает о её видениях, то немедленно будет докапываться до причины их появления, обратится ко всем источникам, что, может быть, сделает только хуже. Лина стояла на распутье: говорить про свою проблему или нет. С одной стороны, как ей мог помочь обыкновенный студент Хогвартса по имени Теодор Нотт? А делиться этим вопросом с теми же учителями Тонкс точно не хотела. Кто знает, как они воспримут этот факт, тем более, как уже поняла сама Каролина, видения были необычные — картинки, всплывающие перед глазами, были взаимосвязаны, она видела историю женщины, непростой и загадочной. Пускай что-то обрывалось, было непонятным, но здесь, в Хогвартсе, галлюцинации становились более реалистичными, живыми. И это настораживало, пугало, но одновременно Тонкс заинтересовывалась. Хотелось оставить это всё при себе, не рассказывать всем подряд. С другой же стороны, мама была права. Была права с самого начала, когда это всё началось. Андромеда сразу же предлагала выискивать не лекарство от этих видений, а причину их появления, пытаться разобраться в смысле этих изображений, потому что в мире волшебников это неслучайно. Каролина тогда наотрез отказалась, а мать давить не стала. Теперь в школе она могла получить помощь от знающих людей — того же самого профессора Дамблдора, который много повидал на своём веку. Все думы сводили с ума, Лина и так была на грани истерики в последние дни. Постоянные недосыпы, нервы, кругом какая-то неразбериха, теперь ещё и родители со своим отпуском, который был вообще некстати. Всё настолько угнетало, высасывало все силы, что Тонкс просто поджала ноги и уткнулась носом в колени. Из глаз потекли слёзы от злости на саму себя, на свою нерешительность и мнимость, от страха, живущего внутри уже на протяжении стольких лет. Она одна несла бремя на своих плечах, никому не рассказывала о приступах, кроме матери с отцом. Боялась быть непонятой, отвергнутой. — Ты мне не доверяешь? — повторил уже более спокойно. Тео, уже остывший от эмоций, хотел вырвать себе язык. Он стоял всё это время у окна, услышал тихие всхлипывания в ответ. Да, возможно перегнул палку с интонацией, затронул личную, слишком больную тему и так нагло требует рассказать, буквально не давая права выбора. Но переживания за Лину слишком захлестнули, эмоции взяли верх, а теперь стыдно. Нотт подошёл к кровати, где сидела Тонкс, опустился перед ней на колени и провёл тыльной стороны ладони по ноге волшебницы. Нежно взял её ладонь в свою, слегка поглаживая большим пальцем, и прислонился щекой к её поджатым ногам, тяжело вздохнув. Лина не успокаивалась, наоборот, рыдала ещё громче, захлёбываясь горькими слезами, сильно сжимала пальцы Нотта в своей холодной ладони, что подрагивала от эмоций, захвативших её с ног до головы. — Лин, — мягко начал Тео, присаживаясь к ней на кровать и обнимая за плечи. Каролина прижалась к нему, уткнулась в его плечо, крича и сжимая ворот его чёрной футболки. Ей больно, страшно, она не может довериться, боясь обжечься, потерять. Но Тео гладил по волосам, убаюкивал в своих объятиях, целовал в макушку. Его присутствие заменяло маму в такие моменты — раньше она, самый близкий ей на свете человек, точно также успокаивала её, вытягивала из этих недр отчаяния и безысходности, когда кажется, что весь мир, сама судьба отвернулась. Всё сплошняком казалось чёрным, не было видно белой полосы, вся жизнь сплошной тлен. — Посмотри на меня, — Нотт взял за подбородок Каролину, вынуждая поднять красные от слёз глаза. — Я здесь, я рядом, слышишь? Я помогу, клянусь тебе. Большой палец мягко коснулся щеки, смахивая слезу, перемешанную с тушью. Лина прижалась лбом к его лбу, старалась глубоко дышать, обвивая рукой его шею и вдыхая приятный родной аромат духов. Мужская ладонь обхватила талию, прижала ближе, а Тонкс, как маленький котёнок, свернулась в калачик на коленках Теодора, потихоньку успокаиваясь. — Обещаешь, что это останется между нами? — спустя пятнадцать минут заговорила Лина. — Я никогда, ни при каких обстоятельствах не стану рассказывать по секрету всему свету про наши проблемы. Тонкс сделала глубокий вдох и отстранилась от Теодора, вставая на ноги и вытаскивая из тумбочки таблетки. Она кинула их на кровать прямо перед Ноттом, но тот только бегло посмотрел на них и перевёл взор на Каролину, которая отошла к окну, устремляя взгляд куда-то вдаль, и обхватила себя руками. Она закрыла глаза, мысленно просчитала до десяти про себя и решилась. — Я не знаю, может, я ведьма, экстрасенс какой-нибудь или просто меня кто-то проклял, — запинающимся голосом начала Лина. — Это началось ровно в десять лет. До этого я просто слышала какой-то шёпот или два-три слова, но меня поначалу это не тревожило, я никому не говорила об этом. А вот потом… Стали появляться перед глазами картинки, кратковременные, смазанные, и то, происходило это очень редко. Максимум два-три раза в год. Я была малышкой, наивной и глупенькой, затем началась учёба, я вообще не обращала на это внимание, потому что жить мне это не мешало… До некоторых пор… — Ты видишь прошлое? — перебил Тео, воспользовавшись паузой. — Я не знаю, прошлое ли это, настоящее или будущее. Когда мне исполнилось четырнадцать лет, эти приступы стали сопровождаться болью, адской болью, от которой ломило всё тело, я могла потерять сознание. В моей голове звучали голоса, их было так много, что казалось, будто бы моя голова сейчас разорвётся от переизбытка. Они все кричали, одновременно звали меня, просили и умоляли. Нотт взъерошил волосы и потёр виски, даже не в силах представить, каково Лине было тогда и что сейчас она чувствует. Видно, как ей тяжело делиться этим, он осознавал — то, что сейчас она ему вещает, знает только самый близкий круг людей. — Мама решила заняться этим вопросом капитально. Мы столько врачей объездили — и маггловских, и волшебников-специалистов, но никто не помог, за исключением одного. — Он и прописал тебе эти таблетки? — Да. В эту же самую пору у меня случается травма, и я, скрепя сердце, заканчиваю карьеру фигуристки. Тогда это был большой для меня удар, и мои кошмары усиливались в двойном размере. И только эти таблетки помогали. Я молилась, чтобы они не заканчивались, боялась рецидива. Я внушила сама себе ещё тогда, несколько лет назад, что не смогу без них жить. Нотт взял в руки пузырёк и вопреки ожиданиям Каролины не выбросил их, как это делала мама, а положил обратно в тумбочку. Волшебник подошёл к Каролине сзади, обнял и зарылся носом в её волосы, еле пахнущими каким-то цветочным ароматом. Он заметил, как Тонкс расслабляется в его объятиях, как становится легче от прикосновений, от ощущения, что рядом кто-то есть. — Видения прекратились благодаря таблеткам, — продолжила Лина уже шёпотом. — Но в Хогвартсе всё усугубилось вновь. Тогда вы с Драко видели меня не после переутомления… Здесь я стала видеть всё яснее, чётче, голос стал громким, понятным. И к этому ухудшается моё состояние после приступов. — Что он говорит? Этот голос… — Это женщина. Я вижу её судьбу, вижу отрывки её жизни: сначала она боится чего-то или кого-то, идёт на верную погибель, хотя сама знает, чем это всё закончится. Я читаю её мысли, переношусь в то время, переживаю все моменты за неё. Потом эта женщина лежит на смертном одре, одна в холодной постели в пустом мрачном доме. Кто-то приходит к ней, умоляет не бросать его сейчас, и всё. На этом обрыв. — Что я могу сделать для тебя? Теодор просто не знал, как быть в данной ситуации. Было очевидно, что Каролина будет противиться обсуждать это с директором, хотя то, что она видит, может быть очень важным. Единственное, что определённо точно Нотт понимал — он будет рядом с этой девушкой, несмотря ни на что. Поддерживать, помогать, делать всё, что она только попросит. Потому что она заслуживает этого внимания, заботы и любви. — На твой вопрос: не доверяю ли я тебе… Доверяю. Лина развернулась лицом к Нотту, обхватывая ладонями его лицо. Она заметила, как Тео сильнее сжал руки на её талии и лёгкая улыбка тронула его уста. Но обеспокоенный взгляд все равно говорил, нет, кричал, что мысли сейчас только о Каролине и её кошмарах. — На вопрос: как помочь… Мне бы самой узнать ответ.