Воспоминания Альбуса Дамблдора. Первая магическая война. Хогвартс.
1980 год.
Тогда Хогвартс не был обычной школой, где сновали ученики, спеша на занятия. Вдали не пели птицы, не цвели поля и лужайки. Казалось, сам мир, мать природа отвергали происходящее. Замок был наполнен войнами, сильными и умелыми, таких, каких ещё не видел белый свет. Даже ребята, буквально без году старшекурсники, стояли наравне с бывалыми членами Ордена, за плечами которых немало сражений и смертей. Сколько бы я не просил их отойти в сторону — не получалось. Они были тверды, никто не сумел повлиять на их решение. Молоденькие девушки, медсёстры, мельтешили по всему замку, передавая лекарства раненным или встречая их у входа. Когда я видел, как судьбы ребят, у которых ещё вся жизнь впереди, рушатся на глазах, меня охватывало чувство ненависти, отвращения. Я не знал, что мне делать. Многие магические существа, с которыми мы, в частности Орден, вели переговоры, перешли на сторону Волан-де-Морта. Не из-за уважения и веры в его силы, хоть она и была на должном уровне, а из-за страха, манипуляций. Пожиратели долгое время были на шаг впереди. Меня это больше всего раздражало, я задавался одним-единственным вопросом каждый день: как нам выиграть время и оказаться первее? Конечно, мы выигрывали много раз не без участия Министерства. Тогда-то оно было заинтересованно не так, как сейчас. Сейчас мы одни воюем, министры слепы или глупы, хотя мне кажется, что просто трусливы и дают себе ложные надежды. Но в один прекрасный день, всё изменилось. Всё изменилось тогда, когда порог моего кабинета переступила она. Валери Босуорт или же — как её называли приближённые — миссис Реддл. Многие называют Лорда Волан-де-Морта великим волшебником, но я с этим никак не могу согласиться. Она великая. Именно Валери достигла той вершины обладания магией, которой ещё никто не смог, да и, наверное, не сможет до сей поры. Она пришла ко мне с красными от слёз, перепуганными глазами. Я впервые видел её в таком состоянии. Её руки дрожали, ком в горле нет давал возможности выстроить грамотную речь. От бывалой суровой женщины не осталось ничего. Лорд её сломал, растоптал всё, что было между ними. Смешал всё с грязью, дорожной пылью. Валери была моей ученицей в стенах Хогвартса, я возлагал на неё большие надежды, но они, к великому сожалению, направились не в то русло. Девочка, что родится в полнолуние, когда ясный свет диска смешается с густотой мрака и крови, сможет остановить это проклятье. Она и дитя, рождённое, чтобы убить Тёмного Лорда, вместе снимут путы тайн, разорвут узы прочные, воссоединят души мёртвых и живых; остановят кровопролитие, свергнут хаос в лица земли. Так звучали её слова, самые первые что слетели с её пересохших уст. Я был в полном недоумении, но разъяснений не последовало. Она дополнила, что та самая избранная девочка будет потомком великого рода, чьё могущество течёт в её венах, смешиваясь с силой, подаренной матерью. Валери призналась, что видела эту малышку — она подарила ей своё кольцо. Оно призвано защищать её, в особенности от Лорда. Когда этот оберег на ней, то Волан-де-Морт не сможет распознать в ней ту силу, способную уничтожить его. Я стоял тогда словно в оцепенении, не моргая и, казалось, даже не дыша. Пазл в моей голове никак не складывался. Ведь согласно пророчеству должен будет родиться мальчик, который и уничтожит Тёмного Лорда. Пытаясь переваривать информацию, я с неким волнением смотрел на свою бедную ученицу, которая вызывала у меня исключительно сожаление. Брошенная, замерзшая, промокшая до ниточки. Жаль, искренне жаль её. — Помогите мне, прошу, — взывала миссис Реддл, отчаянно падая ко мне в ноги. Я никогда бы не поверил, если бы мне кто-нибудь сказал, что эта женщина, будучи на пике могущества, будет стоять передо мной на коленях, умываясь в горючих слезах. Такого она не позволяла себе ни разу в жизни, какой бы сложной и страшной ситуация не была. Валери закрыла лицо руками и стала кричать. Так истошно, душераздирающе и с такой болью, что порывалась излиться наружу из измученной муками души, что я моментально оказался рядом с ней. Я аккуратно присел к ней, положил руки на содрогающиеся плечи и не знал, что ей сказать. Желание узнавать подробности произошедшего не было совсем. Ясно было одно — что-то ужасное свершилось между ней и Реддлом, такое, отчего даже она обратилась за помощью ко мне. Судьба — коварная штука, не так ли? Она жестоко смеётся над нами, творит всякие небылицы, переворачивает мир вверх дном. Так и случилось с миссис Реддл, хотя так я её больше не называл. Она предпочитала, чтобы её величали по имени или, если кому-то было неудобно, просто мисс Босуорт. — Валери, а твоё дитя.? Я бережно положил руку ей на живот, который не был уже округлившимся. Да, мои люди — члены Ордена Феникса — раздобыли уже давно очень щепетильную информацию, что дражайшая супруга Лорда в интересном положении. Когда я задал ей этот вопрос, то слезы хлынули из голубых очей с новой силой, плач стал ещё более горестным. Я понял, что наступил на самое больное, на то, к чему даже прикасаться было нельзя. — У***
— То есть, Вы хотите сказать, что этой девочкой являюсь я? Каролина, не отрывая взгляда от фотографии, что доселе покоилась на столе директора, слушала рассказ Альбуса. Всё сказанное напоминало ей какую-то сказку, что-то нереально; то, во что она не хотела верить, потому что осознание продолжения уже настигало девушку. Пазл в голове начал складываться. — Вы слышите голос, вы видите картинки прошлого, — не отвечал прямо на вопрос Дамблдор. — Родимое пятно на ключице — полумесяц — это знак миссис Реддл. Та энергия, что я ощутил в Вас при первой встрече. Всё сходится, мисс Тонкс, к моему сожалению. — Профессор… Лина уже хотела было начать задавать поток вопросов, но директор перебил её жестом. Альбус встал из-за стола и, пройдя мимо учеников, подошёл вновь к Омуту. Пока директор копошился около ящиков и полок, где хранились склянки со всевозможными воспоминаниями, Теодор, схватив ножки стула, на котором сидела Лина, пододвинул его к себе ближе, отчего Тонкс аж вздрогнула и перевела взбудораженный взор на слизеринца. Нотт порывисто взял ладони девушки в свои и крепко-крепко сжал, боясь отпустить даже на миг. Через переплетённые пальцы Лина почувствовала тепло, такое близкое, родное, любимое, нужное. Нотт словно разделял её страх, вселял надежду, что всё будет хорошо, хоть и мысли обоих кричали, что всё печально. Если Лина доселе не была так близка ко всему этому ажиотажу с Тёмным Лордом. Если там, во Франции, она даже в мыслях не представляла, какая опасность надвигается с небывалой скоростью, то сейчас её погрузили в эту трясину целиком и полностью, без шанса на возвращение. Теодор же в свою очередь имел представление о нём, о Лорде Волан-де-Морте, знал обо всём, что происходит в Магической Британии. Отец, будучи Пожирателем, вымолил отсрочку, не захотел видеть сына в рядах приспешников — это уже о многом говорило Теодору. А теперь Лину, его Лину буквально обрекают на ужасное. Так хотелось её обнять, спрятать в кольце своих рук, не подпуская никого и на шаг к этой хрупкой девочке, настолько светлой, доброй и открытой. Нотт не желал даже слушать, принимать реальность — он ни за что не захочет её потерять. Но война равносильна потерям. — Ты как? — шёпотом спросил Нотт, поднося к пересохшим устам костяшки пальцев девушки, самозабвенно их целуя. — Я… — Голос Лины заметно дрожал, но договорить она не успела, будучи прерванной директором. — Мисс, прошу Вас. Лина с дрожью в коленках встала со своего места и направилась медленным шагом к Альбусу, который стоял напротив Омута. Студентка поравнялась с профессором, и тот протянул ей маленький пузырёк, предназначенный только для Тонкс. Она вытащила пробку, что моментально упала на пол и влила содержимое в Омут, воды которого сразу же забурлили и стали принимать тёмно-синий цвет. Тонкс взволнованно оглянулась на Теодора, кой тоже подорвался с кресла и с тревогой, но в то же время с неким любопытством наблюдал за ней, а потом её взор перешёл на Дамблдора, который жестом указал на чашу и положил руку на плечо девушки в знак поддержки. — Эти воспоминания для Вас оставила миссис Реддл и настоятельно просила, чтобы никто другой их не смотрел, — проговаривал Альбус, пока Лина смотрела на падающие серебряные нити. — Я хранил их для самого последнего момента, пока точно не был уверен, что они предназначены для Вас, мисс Тонкс. — Не пугайся, девочка. — Выслушай внимательно. — Будь храброй. Голоса, голоса, голоса… Женские, мужские, детские… И вскоре её голос. Они зазывали слизеринку окунуться в Омут, оторваться от реальности и погрузиться в прошлое. Тонкс всё стояла с опущенной головой, вглядываясь, казалось, в бездонную чашу, крепко сжимала холодные каменные края, чувствуя, как сердце отбивает бешеный ритм, так и норовя выпрыгнуть из грудной клетки. Просчитав мысленно до десяти, она набрала шумно воздух в лёгкие и, словно ощутив невидимую силу, что настойчиво звала её, погрузилась в Омут.Первая магическая война. 1979 год.
Только попробуй полюбить человека — и он тебя убивает.
Запах сырости, гниения и крови ударял в нос так, что голова начинала немного кружиться. С колючих еловых иголок стекали холодные капли прошедшего дождя. Грозовые тучи затянули всё небесное полотно, правда, ветер поутих. Казалось, сама природа плачет, отвергает происходящее. Валери, спокойно идущая по тропинке, придерживала одной рукой прилично округлившийся живот, что так тщетно старалась скрывать за пышными платьями, а другой рукой держалась за благородно предоставленный локоть Долохова. Антонин был с ней постоянно, даже на шаг не отходил, если рядом не было Лорда. И даже сейчас, когда большинство волшебников, которые были на её с Томом стороне и отговаривали Валери придти в это место, он поддержал её, не стал перечить. Ведь знал, что всё равно Валери сделает так, как хочет, словами её не переубедить. Лучше он будет рядом с ней и знать, что всё хорошо или помочь, если потребуется, чем потерять из виду в такое нелёгкое время. Лес окутал туман, густой и безграничный. На ветках не было ни одной птицы, чьи песни хоть немного, но всё же разрядили бы обстановку, но в ответ слышалась только тишина, тяжёлая, убивающая. Валери сжала локоть друга сильнее, когда вдали начали показываться люди. Мёртвые люди. Сама смерть витала в этом лесу. — Точно хочешь туда? — шёпотом спросил Долохов, протягивая перчатки Валери. — Надень, холодает. — Всё равно уже пришли, нечего бегать, как трусы, — чётко сказала волшебница, кашлянув в кулак от подступающей тошноты, и приняла перчатки. Они зашагали медленнее, словно надеясь оттянуть момент. Как только Валери ступила на край, отделяющий её от обрыва, ей показалось, что аж туман, до этого стелющийся над сырой землёй, расступился, открывая пытливому взору ужасную картину. Первое, что увидела Валери, — женщина, одетая в какие-то обноски, босая, растрёпанная. На его лице был увековечен страх, по всему телу ссадины, откуда сочилась холодная кровь. Она старалась убежать — не вышло. В руках она крепко, прижимая к сердцу, держала свёрток одеяла, где был укутан ребёнок, маленькая девочка. Она покинула этот мир вместе с матерью. Валери так и замерла на месте, будучи не в силах оторвать взгляд от незнакомки. Их погубила война, что была развязана Томом и самой Валери в том числе. Она забрала недавно родившуюся душу маленького человечка и его матери, заставила навсегда уйти в мир грёз. И миссис Реддл понимала, что сейчас губит и свою жизнь, и жизнь ещё её не родившегося ребёнка так же, как и этой бедняги. Валери на миг, всего лишь на краткий миг представила себя на её месте. В ночных кошмарах она видела приблизительно то же самое — она боялась Тома, его жесткости, зависимости… безумия. Долохов приобнял Валери за талию, аккуратно взял за подбородок и повернул её лицо в свою сторону. Он заглянул в глаза женщины, обхватив рукою румяную щёку, и поцеловал женщину в лоб, стараясь успокоить, как бы твердя: «всё будет хорошо, я спасу». Рука Валери крепко сжала предплечье Антонина, где под толстой тканью горела метка — он предан только ей, он будет только с ней и вчера, и сегодня, и завтра, и так будет всегда. — Я не верю, что он отправил их сюда… Просто не верю, — твердила Валери, чей голос начал дрожать. — Не верю! Не хочу! — Я не думаю, что он догадался, — утешал Долохов, прижимая к себе волшебницу. — Он даже если захочет, не убедит себя, что именно ты его предала.Поместье семьи Босуорт. 23 июля 1980 год.
Слишком душно, пахло чем-то кислым. Воздух густой, тяжёлый, дышать невозможно. Мрак царил везде, даже свечка, что так старательно освещала койку, казалось, вот-вот погрузится во тьму. Хрипы доносились откуда-то сверху, еле слышно, приглушённо. Антонин буквально взбежал по мраморной лестнице, сметая всё на своём пути. В голове крутилась одна-единственная мысль: «лишь бы успеть». Второй этаж полностью захламлён, большинство дверей заперты. Одиночество, безысходность, боль и страдания витали в доме, погружая в свой капкан. Пожиратель заглянул в комнату, дверь которой была немного приоткрыта, видимо, от сквозняка. Он старался уже не шуметь, ступал медленно, плавно, избегая света, сливаясь с темнотой. Его выдал предательский скрип половицы. Женщина, лежащая доселе мирно на своей постели, повернула голову ко входу, приложив к этому немало усилий. Она слишком слаба. Сердце Антонина сжалось, улетело в пятки, душа, казалось, покинула тело без желания возвращаться. Валери лежала в предсмертной агонии. Она буквально усыхала на глазах, старуха с косой уже стояла над ней, ожидая злополучного часа. Слишком бледное лицо, что не выражало никаких эмоций, тонкие пальцы, убирающие мокрые от холодного пота пряди волос; синяки под глазами, пересохшие губы. Валери еле заметно дёрнула уголком посиневших губ, когда на пороге появился Долохов. Он единственный, кто пришёл к ней, кто оставался рядом навечно, несмотря на её выбор. — Подойди… Она попыталась вытянуть руку навстречу к нему, а потом похлопать рядом с собой по постели, но сил не хватало даже на это. Закашлялась в подушку, на которой остались капли крови. Время утекало сквозь пальцы, его практически уже не было. Возможно, она доживает свою последнюю ночь, и Антонин — последний человек, которого она видит в этом мире. И всё же, она была рада, что пришёл именно Долохов. Валери ждала своего сердечного друга. Знала, что он явится к ней. Пожиратель, выйдя из тени, припал на колени перед её ложем, беря свои руки её ледяную ладонь. Как бы он ни старался сдерживать себя, на глазах всё равно выступили слёзы — слёзы печали, слёзы от безысходности. В его голове крутились тысячи мыслей, он корил себя за то, что слишком много ещё не сказал. Не сказал, как любит, что убьёт любого, кто посмеет ей навредить, что положит весь мир к её ногам. Не сказал, как разрывалось сердце, мучаясь при виде Лорда рядом с его любимой, не говорил, как мечтал коснуться своими губами её бархатной кожи. Он лишь довольствовался тем, что Валери рядом, он её видит практически каждый день, может разговаривать с ней, смеяться, видеть, как она улыбается. Ему было этого достаточно. А сейчас это счастье было на грани. Она уходила от него, безвозвратно, навсегда. — Девочка… — прохрипела Валери, — позаботься о ней, не дай ей узнать раньше времени, прошу. Не губи её жизнь, дождитесь нужного момента. — Даю слово. Валери собрала последние силы, что оставались в теле и чуть приподнялась на кровати, заглядывая в мокрые глаза Антонина. Она потянула его за руку, чуть ближе к себе, и он послушался. Сел рядом, кладя голову ей на колени. Он не верил, что всё заканчивалось, мозг неистово сопротивлялся принимать эту информацию. В эту секунду — она здесь, в следующую — может уже и не быть. Это ужасно пугало. — Чтобы ты хотел сейчас больше всего? — внезапно спросила Валери, на что Антонин даже не знал, что ответить. — Сделай то, о чём грезил долгое время. Долохов метался в раздумьях. Не сейчас, не так всё это должно было быть. Он обязан был сделать всё по-другому — красиво, нежно, обдуманно. Но как только его взгляд пересёкся с её, сомнения улетучились в одночасье. Одно быстрое, но такое трепетное движение — и вот его рука скользнула вверх по женскому телу, остановилась на щеке. Антонин никогда не позволял себе такую роскошь, такую близость. Он потянулся ещё, оставил короткий, хрупкий поцелуй на его устах, вкладывая всю свою любовь, желание, преданность. — Нам было это нужно. И после этих слов она откинулась на мягкие подушки и тяжело задышала. Долохов положил голову ей на грудь, сжимая в своих руках её пальцы, словно боясь, что она исправиться. Он не был готов прощаться, никогда не будет готов. Но судьба — страшная вещь. Девочка, что родится под закатом кровавой луны, что обретёт силы, данные ей во благо, совершит правосудие. Правой рукой её будет мальчик, рождённый теми, кто трижды бросал ему вызов, рождённый на исходе седьмого месяца. Левой — призрак прошлого, что отчаянно верит в любовь. И свершат правосудие бурлящие в ней чувства, невиновные не покинут бренный мир.***
Лина вынырнула из Омута, жадно хватая спасительный воздух. её сразу же подхватил Тео, который всё это время стоял позади в ожидании «возвращения» слизеринки. Крепкие руки обвили её талию, не давая упасть, потому что Тонкс еле-еле стояла на ногах. Перед глазами до сих пор плыли картинки, что она только что увидела, на лице читался неописуемый шок. Валери Босуорт, миссис Реддл, жена Тёмного Лорда, зачинщица войны — тот самый голос, там самая женщина из кошмаров в её голове, что была рядом всю жизнь. Страх опутал всё тело, не давая опомниться. Разум заволокла туманная вуаль, все мысли перелились в один большой ком. — Теперь вы знаете даже больше, чем я мисс Тонкс, — подметил Дамблдор. — Не смею Вас допрашивать, хоть и любопытство распирает, но решать только Вам, что делать дальше. — Она умерла? — спросила Лина, закрывая глаза и хватаясь за висок. — Да, — подтвердил Дамблдор. — Двадцать третьего июля одна тысяча восьмидесятого года я умерла, находясь в родных стенах поместья своей семьи и в объятиях Антонина, — раздался голос Валери в голове Лины. — Тогда почему жив Лорд? — Лина, уже свыкшись с невидимым присутствием миссис Реддл, пускай даже в своём разуме, стала обращаться мысленно и к ней, и к Альбусу. — Вы ведь говорили, что Валери и Том связаны, если умрёт один, то умрёт и второй. — Как такое возможно? — вклинился Тео, не отходя от Тонкс. — В этом можете винить меня, — отозвалась Босуорт. — У Тома есть мой медальон, в нём накоплена моя энергия, заключена часть души и любовь к нему. Нет, не крестраж, просто слишком дорогая мне вещь. Полагаю, она и оставляет его в живых до сих пор. — Вы поможете мне? — выпалила Лина без раздумий. — Мои двери всегда открыты для тех, кто нуждается в помощи, — уверил Дамблдор, когда Тонкс глянула на него, а после, переведя взор на Нотта, увидела и его одобрительный кивок. — Весь сегодняшний вечер останется между нами троими, — предупредил директор, завершая встречу. — Четверыми, — поправила Валери, отчего Лина невольно улыбнулась.