***
Альберих цепляется взглядом за алые локоны и напряжённо сжимает ручку кружки с сидром, мимолетно провожая последних посетителей «Доли Ангелов». Возможно сегодня звёзды сошлись иначе. Возможно, ему прилетело немного удачи из прошлого с пометкой «не проеби». Но на сегодняшние его пустые речи, Дилюк только вздохнул устало и кинул лаконичное: —Задержись. После этого выпивка стояла у Кейи попрёк горла, а мысли растеклись по черепной коробке. Одно единственное, что задержалось там хоть ненадолго это «Неужели?». Неужели ему дадут ещё один шанс? Позволят рассказать все снова, не погонят прочь? Сердце от такого стучало где-то у солнечного сплетения. Дилюк, столько лет казавшийся недосягаемым сейчас сам предложил ему остаться. Вдвоём. Из мыслей выдергивает скрип стула по деревянному полу и человек, присевший напротив. Кейя поднимает взгляд и невольно сглатывает вязкую слюну. В приглушённым свете лампы, Дилюк выглядит измотанным до крайности. Будто сейчас развалится на части перед ним, рассыпаясь на частички. От него идёт не жар, а обжигающий холод и это, пожалуй, напрягает сильнее всего. — Наверное, нам все же нужно поговорить — устало выдыхает винодел, роняя голову на собственные ладони — Я понимаю, что ты наверняка сейчас удивлён, но пожалуйста пойми и мое состояние. Я не мог подпустить тебя. — Так что изменилось? — без упрёка в голосе, только чистое любопытство и такая же усталость. Лгать Дилюку сейчас нет смысла. Они оба сыты собственной ложью по горло, так что не выдохнуть и не вздохнуть. — Время — пожимает плечами Рагнвиндр откидываясь на стуле и барабаня пальцами по столешнице — Мне все же ещё сложно верить тебе. — Резонно. Но все же… почему сейчас? — Перегорел, наверное. А может просто устал. Я и правда скучаю по тебе, Кейя — буквально почувствовав, что тот хочет что-то сказать, Дилюк поднимает ладонь, прося выслушать его — Но вместе с этим, я боюсь. Я боюсь тебя. Опасаюсь, что если впущу снова, ты опять оставишь меня одного. Я был зол в тот момент не потому, что ты оказался шпионом Каенриах, а потому что ты бросил меня тогда, когда я больше всего нуждался тебе. Возможно сейчас я понимаю, что именно ты мог испытать тогда, но тот ребёнок, кем я был понять не мог. Я винил себя в том, что чуть собственноручно не прикончил тебя тогда. Опасался, что могу сорваться снова, увидь тебя. — Это одна из причин твоего отъезда?… — голос у Кейи уставший, но смотрит он прямо на лицо Дилюка, глазом изучая, как осунулось лицо Рагнвиндра, как залегли под глазами нездоровые тени, а кожа словно… поблескивала чём-то влажным? — Одна из — кивнул винодел, тоже поднимая глаза на мужчину перед собой —Я не могу сказать, что все будет как прежде. Мы повзрослели отдельно друг от друга, слишком долго были врозь. Но я постараюсь… — Спасибо — голос Альбериха срывается. Он опускает голову, пряча глаза за челкой, пальцами сжимая столешницу — Я… правда, понимаю. Дилюк мягко поднимается со своего места, обходя стол и кладёт руку ему на плечо. Кейя не выдерживает и обнимает его за талию, носом утыкаясь в живот. Его плечи потряхиваете от тихой истерики и ощущения знакомой руки в волосах. От Дилюка почему-то пахнет морозом, но сейчас Альберих не может найти в себе сил задержать на этом внимание. Дилюк говорит: — Мы постараемся. И это позволяет Кейе снова поверить в лучшее.***
Первый месяц это до ужаса сложно. Это как снова учиться ходить. Верить, говорить на чистоту и не пытаться скрыться за тысячей масок. Альберих снова приходит на винокурню только спустя неделю, а после не уходит вовсе. Селится в соседней комнате, рядом сидит на завтраке, а вечером, заходя в таверну садиться за барную стойку и чаще всего молчит. Не потому, что сказать не чего. А потому что говорить можно сейчас по другому. Поймать чужой взгляд, ответить улыбкой, мягко постучать по стойке привлекая внимание и поблагодарить одними глазами. Это оказывается на удивление уютно и правильно. Вечером плечо к плечу возвращаться домой по темной тропинке. Желать спокойно ночи и выходные проводить в библиотеке вместе, играя в шахматы или просто разговаривая о прошедшем врозь времени. Кейя впитывает Дилюка, замирает от редких улыбок и тихих смешков. Рисует мысленно его заспанным на завтраке или поздно вечером перед тем как распрощаться и отправиться спать. Он изучает его заново, накладывая образ мальчишки из прошлого на настоящего Дилюка и понимает, как сильно изменило его время. Взгляд стал тверже и немного опустел. Редкие улыбки, смех и простая нежность в движениях исчезла почти полностью. Но самым пугающим оказался преследующий по пятам Дилюка холод. Это заметить на самом деле достаточно просто, считая тот жар, что слышен из под двери почти каждый раз и количество одежды на Рагнвиндре даже в самый жуткий зной. Кейя молчит об этом долго. Дилюк только только начал подпускать его ближе, позволял нежить себя в долгих объятиях, стоять за плечом, пока сам он занят отчетами и документацией и засыпать на коленях во время перерыва под старой яблоней, куда его вытаскивает Альберих. Но с каждым разом играть слепого все сложнее. Дилюк стал более сонным, рассеянным. А ещё до ужаса холодным. Как-то раз, заметив иней на щеках задремавшего винодела, Кейя подумал, что сойдёт с ума. Терять его снова он не хочет. Нет. Он не сможет вынести этого. Оказаться близко так снова, чтобы видеть как последнее родное угасает на твоих руках больно. Дилюк оказался тем ещё эгоистом, но Альберих знает, что и сам не лучше. Он мог бы уйти, вырвать из сердца к Бездне и постараться забыть. Но снова и снова, обнимает Дилюка, утыкаясь носом в плечо и молит Семерых о снисхождении. —Мы справимся… — шепчет он, целуя задремавшего Рагнвиндра в макушку и укрывает собственной накидкой. Он сделает все, чтобы растопить тот иней, которым сковал его сам.