Долг - это бездонное море. Томас Карлейль
Страх сковал тело Хюмейры, стоило знакомым мраморным стенам Османского Дворца снова предстать перед ней в осознанном сне. Судя по отсутствию огня в факелах и по свету, пробивающемуся через окна, снаружи было раннее утро. Коридор, где она оказалась на этот раз, был длинным, пол казался зеркальным, в специально отведённых местах колыхались плотные шторы, а в конце, там, где начинался поворот, стоял высокий подсвечник с огромной свечой в нём. Сейчас она не горела, что ещё раз подсказало Хюмейре время суток. Хатун в панике начала озираться, подмечая знакомые признаки расплывчатого сновидения. Во всём её теле снова чувствовалась лёгкость, каждый шаг словно был сделан на весу, она не ощущала босыми ногами холод мрамора и не могла понять, какое сейчас время года. «Только не это! – вслух запаниковала Хюмейра, уже привыкнув к глухому звучанию своего голоса. – Я не хочу видеть ещё один сон! Не хочу!» Хюмейра зажмурилась, всеми силами пытаясь прогнать видение, но стоило ей вновь открыть глаза, как она увидела фигуру, появившуюся в начале коридора из-за угла. Сперва силуэт был нечётким, но чем ближе он приближался к Хюмейре, тем яснее становились черты его лица. Это оказалась худая женщина, из-за залёгших под глазами теней выглядевшая намного старше своего возраста. Её лицо осунулось, взгляд был пустым и измождённым, глаза распухли, словно она недавно плакала навзрыд. Её походка была неуверенной, она шаталась из стороны в сторону, скорбно сгорбив плечи. Женщина носила простой ночной халат нежно-розового оттенка, невысокие каблуки её обуви создавали приятный стук по полу, пока она бесцельно брела по коридору, смотря прямо перед собой остекленевшими глазами. Она казалась Хюмейре такой опустошённой и покинутой, что она сразу почувствовала исходившую от неё глубокую печаль и острую боль. Жалость к незнакомке пронзила сердце хатун, словно кинжал, и она сочувственно кивнула ей, хотя знала, что она её даже не видит. Внимание Хюмейры привлекли новые шаги, раздавшиеся с другого конца коридора. Она обернулась и уже без труда узнала Хюррем, чья поступь была стремительной и уверенной, а на лице играла счастливая улыбка. Её фигуру облегало красное платье простого кроя с отпущенными рукавами, на шее виднелось массивное украшение, волосы были собраны в низкий хвост и переброшены на одно плечо. Незнакомка остановилась, заметив госпожу, и её взгляд мгновенно ожесточился. В нём появилась такая лютая ненависть, что Хюмейра испугалась и отпрянула. Хюррем замедлила шаг, сразу перестав улыбаться. В её глазах сквозило удивление, когда они несколько мгновений стояли друг против друга, но незнакомка одумалась первой и стремительно сошла с места, направляясь прямо к ней. Хюррем слегка опешила и нерешительно продолжила свой путь, немного свернув с дороги. Хюмейра догадалась, что она не ищет ссоры и хочет обойти убитую горем женщину, но стоило им поравняться, как она резко схватила Хюррем за руку чуть выше локтя и дёрнула на себя, останавливая её. Хюмейра почему-то подумала, что любимая фаворитка султана здесь выглядит намного моложе, а по её небогатому внешнему виду можно было сделать вывод, что за её спиной не более двух ночей с Сулейманом. Значит, это было очень давно? Необъяснимая тревога пробралась в сердце Хюмейры, заставив её затаить дыхание. Она последовала за женщиной в халате, чтобы лучше видеть происходящее, и смогла рассмотреть яростный оскал на её губах и безумный блеск во взгляде. Хюррем не стала вырываться, но даже не скрывала растерянности и не свойственного ей испуга, хотя всеми силами старалась сдержаться. – Это всё ты, гадюка, сделала, – угрожающе прошипела незнакомка, дёргая Хюррем за руку. Хюмейра поморщилась, однако фаворитка не подала признаков боли, что заставило хатун проникнуться к ней невольным уважением. – Не поняла, – спокойно отозвалась Хюррем, и не успела она закончить фразу, как мощная пощёчина свалила её с ног на мраморный пол. Хюмейра взвизгнула, в голову ударила кровь, и она, не ведая, что творит, схватила обезумевшую женщину за плечо, хотя знала, что она для неё – пустое место. Хюррем остановила падение руками, и теперь Хюмейра не могла видеть её лицо, но молилась про себя, чтобы она встала и убежала. Но госпожа не шевелилась, словно оцепенев, а незнакомка тем временем начала хватать её за руки и плечи, пытаясь поднять на ноги. – Встань! – рявкнула она, не переставая толкать Хюррем. – Я сказала, встань! Вставай! Поднимайся! Хюррем будто не слышала. Хюмейра вцепилась в руку женщине, пытаясь оттащить её от жертвы, но силы словно оставили её в самый неподходящий момент, и хатун почувствовала жгучую злобу на саму себя. Какой толк видеть осознанные сны, если она не может ничего изменить? «Госпожа! – кричала Хюмейра, надрывая голос. Что-то ей подсказывало, что эта психованная женщина была именно госпожой. – Остановитесь! Что Вы делаете?!» Незнакомка схватила Хюррем за волосы и развернула лицом к себе, а затем снова грубо толкнула на пол в шею. Хюмейра успела заметить кровь у неё под носом. – Ты слышишь? Встань, сейчас же! – как безумная повторяла она. Её глаза застилала пелена слепой ярости, от тела исходили боль, злость и отчаяние, и она, похоже, нашла, на ком выместить все эти чувства. Хюррем всё не хотела подчиняться, с губ её ни разу не сорвался крик или мольба о помощи, что ещё больше взбесило женщину, заставив её заорать во всю глотку от бессилия. Она снова запустила руку в шелковистые волосы Хюррем, растрепавшиеся её стараниями, и подняла над полом, повернув к себе и приблизив к лицу так близко, что Хюррем наверняка ощутила на щеке жар её дыхания. – Гадюка! Хюмейра не смогла сдержать испуганного вздоха, заметив взгляд Хюррем, в котором смешивались ненависть и боль. Незнакомка опять заставила её упасть на пол, но на этом не остановилась и мёртвой хваткой сдавила ей горло, прижимая к полу. Её всю трясло от ярости, глаза пылали страшным огнём хищника, загнавшего в угол свою добычу. Хюмейра опомнилась и попробовала разжать её пальцы, однако ничего не выходило, и тогда из глаз хатун потекли слёзы. – Будь ты проклята! – надрывалась женщина, держа Хюррем за шею. – Это из-за тебя я ребёнка потеряла! Хюмейра ахнула, забыв на секунду о своих тщетных попытках спасти фаворитку султана. Так вот, в чём дело! У этой женщины случилась трагедия, и теперь она в великой печали. Но почему она винит в этом несчастье именно Хюррем? От мыслей её отвлекли звонкие хлопки, подсказавшие ей, что незнакомка принялась избивать свою жертву. Хюмейра неистово вцепилась в её руки и плечи, пытаясь сбросить её с Хюррем, но она словно сражалась со скалой. Несчастной матери было всё равно, она с наслаждением осыпала госпожу ударами, всё больше и больше уродуя её лицо. – Гадюка! Гадюка! – вопила она, вкладывая в каждый новый удар всю свою силу. – Убийца! Да, ты убийца, слышишь?! Ненавижу! «Госпожа! – кричала Хюмейра, в отчаянии заглядывая в глаза бемузной. – Хватит!» Хатун боялась опускать взгляд на Хюррем, но, когда она всё-таки осмелилась, к горлу её подкатила тошнота. Всё её лицо было в крови и превратилось в множество ран и кровоподтёков. Один глаз заплыл и распух, по шее стекала струйка алой жидкости, нос и губы были разбиты. На ней почти не осталось живого места, а сама Хюррем давно уже была без сознания. Вероятно, удары оказались настолько сильными, что повредили ей мозг. Женщина снова оторвала плечи фаворитки от пола, схватив её за шею, и голова Хюррем безвольно запрокинулась назад. Хюмейра с мольбой посмотрела на незнакомку. – Из-за тебя все мои беды, все мои страдания! – продолжала кричать госпожа и тут же наградила Хюррем мощными ударами. – Из-за тебя я ребёнка потеряла! Это ты его убила! Внезапно всё закончилось. Женщина остановилась, медленно вставая и убирая растрёпанные волосы за уши, и теперь в неверии смотрела на дело своих рук. Прежняя неистовая злоба исчезла из её глаз, оставив после себя неоправданное удивление и даже страх. Хюмейра с трудом поднялась на дрожащие ноги и переводила ужаснувшейся взгляд с неё на избитую Хюррем. «Госпожа... – сиплым голосом прошептала Хюмейра, сглатывая ком в горле. – Что Вы наделали?» Незнакомка замерла, не отрывая глаз от наложницы у своих ног. Хюррем не подавала признаков жизни, а кровь продолжала течь из её ран, заставляя сердце Хюмейры сжиматься. Ему стало так тесно в её груди, что она едва не задохнулась от душивших её слёз. Наступила гробовая тишина, в которой было слышно лишь шумное дыхание женщины, чьи руки были испачканы в чужой крови. Хюмейра почувствовала, что не может больше стоять, и со стоном рухнула на колени перед Хюррем, пытаясь привести её в себя. Она гладила её по волосам, подтирала пальцами раны, мягко и осторожно тормошила её за плечи, но всё было тщетно. «Госпожа, – взмолилась хатун, прижимая ладонь к окровавленной щеке Хюррем, – прошу Вас, откройте глаза! Только не умирайте!» Хюмейра вскинула голову и огляделась, намереваясь позвать на помощь, но внезапно стены вокруг неё начали расплываться, а потом и вовсе идти рванными клочьями, постепенно превращаясь в туман. «Нет-нет! Нет!», – крикнула она в пустоту, в последний момент пробуя ухватиться за руку тающей Хюррем. Её сон оборвался, и теперь вместо контуров Османского Дворца наступила тьма. Хюмейра перестала видеть и слышать, перестала чувствовать себя в пространстве, но темнота продлилась недолго. Когда хатун снова смогла открыть глаза, она с сожалением осознала, что всё ещё спит. Теперь она стояла в чьих-то уютных покоях, а взгляд её сразу упал на уже знакомую ей женщину, которая избила Хюррем. Только сейчас она держала руки собранными перед собой и замерла в глубоком поклоне, опустив голову. Хюмейра ещё не успела его увидеть, но сразу почувствовала знакомые волны власти и беспощадного гнева, разбивающиеся о её тело. Она повернула голову и обнаружила у дверей в покои Сулеймана, точнее, его более молодую версию. Щетины на его щеках было совсем мало, но взгляд уже приобрёл то самое опасное выражение, от которого в её груди делалось неспокойно. Он явно был чем-то разгневан, его глаза метали молнии в сторону женщины, стоящей перед ним в бежевом платье. – Кто ты? – прозвучал в тишине и треске свечей холодный голос Сулеймана, вдохнувший в лёгкие Хюмейры лёд. Женщина вскинула голову, растерянно смотря на Султана убитым взглядом, и медленно выпрямилась. – Прежнюю Махидевран Султан я не узнаю, – с плохо скрытым разочарованием продолжил Сулейман. Его тон оставался спокойным, но в то же время излучал очуждённость. Та, кого он назвал Махидевран, молча смотрела на него заплаканными глазами, и только её грудь заметно шевелилась, выдавая то ли страх, то ли приглушённые слёзы. – Скажи, как в тебя вселился этот дьявол? Хюмейра напряжённо перевела взгляд на госпожу, боясь дышать. Её одолевали смешанные эмоции и мысли о том, что, возможно эта женщина несчастна, и её поступок может быть оправдан. У неё должны были быть веские причины, чтобы совершить подобное. – Мой повелитель!.. – начала Махидевран, делая несколько стремительных шагов к султану, намереваясь объясниться, но он её перебил, заставив остановиться: – Ты смеешь поднимать руку на мой гарем, на моё сокровенное! – повысил голос Сулейман, не сдерживая гнев. Хюмейра от испуга втянула голову в плечи. – Рука, поднятая на неё, поднята и на меня! Махидевран закусила губу и снова опустила голову, молча слушая справедливые обвинения. Она уже с трудом сдерживала в себе рыдания, но Султан оставался равнодушен к её страданиям. – Отныне я не хочу ни видеть, ни слышать тебя. – Султан!.. – Я не хочу слышать твой голос! Хюмейра зажмурилась, уловив в голосе Сулеймана, который в том сне переливался лаской, откровенную ярость, ранящую её сердце. Так вот, каков он в принятии решений. Твёрд и справедлив, но в то же время беспощаден и холоден. Махидевран, сделавшая уже было ещё два шага к нему, остановилась, с мольбой заглядывая падишаху в глаза. Её взгляд был преисполнен боли и отчаяния, и Хюмейра будто чувствовала, как разбивается её сердце. Она чувствовала любовь, от которой теперь осталась лишь тень. – Что ты с нами сделала? – вновь спокойно задал вопрос Сулейман, словно не требуя ответа. В его глазах мелькнуло горькое разочарование. – Махидевран. Ты убила нас. Госпожа уже не могла сдерживать слёзы, и, как только Султан ушёл, бросив на неё мимолётное презрение, она упала на колени и зарыдала. Хюмейра на негнущихся ногах подошла к ней, всё ещё не веря в происходящее. Услышанное в покоях никак не хотело собираться в кучу у неё в голове, в мыслях царил хаос из обрывков значимых фраз. Махидевран запрокинула голову и закричала, давая волю своим слезам. На её шее взбухли вены, губы раздвинулись в безнадёжных стенаниях, она качалась из стороны в сторону, с силой сжимая руки. Хюмейра, словно подчиняясь какой-то силе, приблизилась к госпоже совсем близко и опустилась на пол рядом с ней, обнимая несчастную за плечи. Махидевран, конечно, не могла её видеть, но хатун всё равно считала своим долгом её утешить и хотя бы во сне разделить её муки. Хюмейра крепко прижала плачущую госпожу к себе воркуя над её ухом, и даже сама не заметила, как сон кончился.***
Дыхание тяжёлыми хрипами вырывалось из груди Хюмейры, когда она в страхе вскочила, просыпаясь от кошмара. Она заметалась по кровати, пытаясь сделать вдох, но ей казалось, будто цепкие пальцы Махидевран душат и её тоже, перекрывая доступ к кислороду. На языке чувствовался металлический привкус чего-то липкого, и в ноздри тут же ударил знакомый запах, который отныне она не спутает ни с чем. «Кровь!» Хюмейра запаниковала, слепой ужас охватил её, перед глазами всё ещё стояла пелена жуткого сна, заставившая её затравленно озираться в поисках кого-то убитого или раненого. Кровь на её губах, в лёгких и в груди: она заполняла собой весь её разум, лишая всякого равновесия. Хюмейра давилась своим страхом, глохла от ударов её собственного сердца, ей казалось, будто ночная сорочка, прилипшая от холодного пота к её телу, тащит её на дно, словно она проваливается в омут чьих-то страданий. Затуманенный взгляд Хюмейры упал на её дрожащие руки, и чужой голос вырвался из её груди, заходясь в приступе чудовищного крика. Пальцы и ладони хатун были сплошь покрыты чьей-то свежей кровью. Алая жидкость стекала по её коже, окрапляя белые простыни и её сорочку, а наружу всё рвался истошный вопль, под конец превратившейся в хриплый плач. «Кровь на моих руках! Кровь повсюду! Везде кровь!» Хюмейра кое-как сползла с кровати, больно упав на пол, но не почувствовала боли в ушибленном колене, а в темноте бросилась к тазу с чистой водой, стоящий у выхода на террасу, чтобы утром она могла умыться. Стояла глубокая ночь, луна освещала своим равнодушным блеском стены в её покоях, однако у неё не было времени любоваться этой красотой. Нужно поскорее смыть кровь! Ничего не видя перед собой и дрожа всем телом, Хюмейра распласталась у медного таза и окунула в него руки, пролив драгоценную воду на пол. Её пальцы мгновенно окутал отрезвляющий холод, она лихорадочно отмывала свои ладони, запрызгивая себя и всё вокруг. Этого Хюмейре показалось мало, и она тщательно умыла лицо, прогоняя остатки сна и ужаса. Вода приятно остудила пылающие жаром щёки, изгнала панику и тревогу, позволив ей сделать долгожданный вдох. Хюмейра без сил повалилась на пол, радуясь возможности свободно дышать. Теперь её била дрожь облегчения, по рукам и шее катились ледяные капли, а сама она угодила спиной прямо в лужу, которую успела расплескать. Хатун в изнеможении закрыла глаза и перевернулась на бок, оказавшись лицом к террасе, дверь на которую была открыта и пропускала сквозняк. Хюмейра с наслаждением подставила лицо ветру и лунному сиянию и вскоре провалилась в забытьё.***
Утром Хюмейра проснулась на том же месте, где в последний раз помнила себя неспящей. Солнце уже приближалось к полудню, а она всё ещё валялась на полу в луже воды и вся промокшая насквозь. Голова раскалывалась от адской боли, всё тело ныло от непонятного недомагания, а тупой приступ покалывания дал ей знать о синяке, который непременно распух на её ноге после удара. Хюмейра со стоном пошевелилась и нехотя разлепила веки. Она чувствовала себя уставшей и разбитой, не в силах даже подняться на ноги. Произошедшее ночью всплыло у неё в памяти почти сразу, и она тут же заглянула в таз с водой, надеясь обнаружить там следы крови, но жидкость была абсолютно чистой. Хюмейра совсем ничего не понимала и быстро осмотрела свои руки, но и на своей коже не нашла даже бледных пятен. Как такое возможно? Неужели ей всё это приснилось? Хюмейра села, сгорбившись, и подобрала под себя ноги, раздумывая. Что с ней случилось? Она же точно помнила как проснулась посреди ночи с кровью на руках. Почему же сейчас от неё ничего не осталось? Совершенно запутавшись, она принялась массировать холодными пальцами виски, наблюдая, как солнце ласкает своими лучами помятые простыни на её кровати и отражается бликами в пролитой воде. Она по-прежнему чувствовала отголоски пережитого ужаса, но из-за рези в затылке ей совсем не хотелось ни о чём думать. Шах Тахмасп и Фирузе давно, наверно, встали и недоумевают, почему Хюмейра так долго не просыпается. Ей стало страшно от осознания того, что кто-то из них может зайти к ней в покои и увидеть её в таком состоянии. Долгое время Хюмейра приводила себя в порядок. Сходила в баню, расчесалась, надела простое повседневное платье и самостоятельно убрала за собой воду, не обратившись за помощью к служанкам. Никто не должен знать о том, что произошло сегодня ночью. Напустив на лицо маску расслабленности и лёгкую улыбку, Хюмейра отправилась в покои к своему брату, где, как ей сообщили, он обедал в компании Фирузе Хан. Волнение, которому Хюмейра не спешила искать причину, наступило на неё в тот момент, когда она вошла в покои шаха Тахмаспа и по обыкновению поклонилась. Начавшейся было разговор тут же стих, и хатун почувствовала на себе две пары испепеляющих глаз. Неуютная тишина преследовала её до тех пор, пока она не прошла в покои, всеми силами стараясь не выглядеть усталой. – Сестра, – тепло улыбнулся Тахмасп и подвинулся, уступая ей место рядом с собой, – садись, поешь с нами. – Благодарю, шах, – спокойно отозвалась Хюмейра и опустилась на подушку, делая вид, что не замечает пристального взгляда Фирузе, забывшей от удивления, что надо жевать. – Тебя долго не было, – заметила она, нарушая молчание. Несколько орешков полетело ей в рот, и она отклонилась на руках, измельчая пищу. – Где ты была? Хюмейра поднесла ко рту ложку каши, но так и не съела содержимое, увидев, что Тахмасп тоже на неё смотрит в ожидании ответа. В его глазах, в отличие от подозрительно прищуренных огней Фирузе, светилась тревога. Хатун с тяжёлым вздохом отложила ложку. – Я поздно уснула этой ночью, – скрепя сердце, солгала она, избегая смотреть на них. – Не заметила, как проспала до полудня. Ничего страшного. Фирузе недоверчиво фыркнула, потянулась, из-за чего бежевая рубашка прилегла к её стройному телу, и вернулась к трапезе. Хюмейра не без удивления заметила на ней мужские штаны и сапоги, а за кушаком, которым была подвязана свободная одежда, блестел кинжал. На плечи госпожа накинула чёрный кафтан с рукавами до локтей, окантованный золотыми узорами по вороту, и тот она предпочла не застёгивать. – Чего ты так уставилась? – недовольно бросила Фирузе, и Хюмейра поспешно отвернулась, сообразив, что только что во все глаза разглядывала свою племянницу, которая по воле судьбы была старше неё лет на десять. – Н-ничего, – смущённо пробормотала Хюмейра и всё-таки приступила к своей каше, чувствуя, что краснеет под взглядом Фирузе. Тахмасп усмехнулся и отпил немного шербета из своего стакана. Хюмейра была рада тому, что вопросы закончились, и теперь ей можно было спокойно поесть. Когда с десертом было покончено, и слуги унесли со стола всё, кроме напитков и вазы с фруктами, Хюмейра окончательно пришла в себя и расслабилась, позабыв о ночном кошмаре. Тахмасп задумчиво провёл рукой по редкой щетине на бороде и повернулся к сестре. – Хюмейра, у нас к тебе есть очень серьёзный разговор, – без обиняков начал шах. Его взгляд был как никогда сосредоточен. – Говори, я готова тебя выслушать, – спокойно кивнула хатун, хотя внутри всё сжалось в тугой узел от плохого предчувствия. – Я много думал над этим, уже даже посоветовался с Фирузе, – он указал рукой в сторону племянницы, – и мы оба решили, что это должна быть ты. Хюмейра вопросительного изогнула бровь, не понимая, о чём речь. Весь этот разговор с самого начала ей не нравился, а теперь к ней снова вернулась тревога. Что там они решили? – Я? – переспросила она. – Кем я должна быть? Тахмасп уже открыл рот, собираясь ответить, но Фирузе его опередила. – Ты будешь нашей шпионкой во Дворце Топкапы. Хюмейра громко ахнула от удивления и даже отклонилась от стола, переводя ошарашенный взгляд с неё на брата. Она не ослышалась? Эти двое предлагают ей шпионить в обители османов? Её сердце резко подпрыгнуло, вышибив из груди воздух, от удивления она долго не решалась заговорить. – Вы шутите, да? – в надежде пролепетала она, чувствуя себя обманутой. Её даже не о чём не спросили. – Я шпионка в логове врага? Вы что, серьёзно?! – Это правда, сестра, успокойся, – осадил её Тахмасп, оставаясь невозмутимым. – Я уже всё обдумал. Мы отвезём тебя на вражеском корабле в порт Стамбула, а оттуда отправим во Дворец, чтобы тебя взяли в гарем. Там ты освоишься, завоюешь доверие османов и будешь моими глазами и ушами. – Что?! – ужаснулась Хюмейра, не веря тому, что слышит. Все слова Тахмаспа превратились для неё в набор бессмысленных звуков. – Зачем тебе всё это? За кем надо следить? – За Сулейманом Великолепным, разумеется, – ответила Фирузе таким тоном, будто это было очевидно. – Ты должна будешь втереться ему в доверие любым способом, разузнать все его тайны и отправлять нам всё, что узнаешь, в письмах. – Вы в своём уме?! – взорвалась Хюмейра. Растерянность и страх уступили место злости и гневу. – Как я, по-вашему, это сделаю? И зачем нам шпионить, если можно объявить войну? Тут она метнула на Тахмаспа уничтожающий взгляд, справляясь с учащённым дыханием. Мысли беспорядочно крутились в её голове, отчего боль только усилилась, а усталость накатила с новой силой. Столько всего и всё сразу обрушилось на её хрупкие плечи всего за одно утро. Что будет дальше? – К такой масштабной войне мы ещё не готовы, – нехотя признал Тахмасп, отвечая хатун чуть ли не сожалеющим взглядом. – Но мы можем взять османов хитростью. Мой план безупречен, Хюмейра. Тебе осталось только подчиниться. – Почему я? – упавшим голосом спросила она, утратив силы на то, чтобы злиться. – Почему не Ферузе? Она прирождённый шпион и уж куда лучше справится с этой задачей, чем я. Фирузе самодовольно вскинула голову, и Хюмейра закусила губу, проглатывая обиду. Она говорила чистую, хоть и нелёгкую правду. Ей совсем не хотелось в этом участвовать. – Я же говорила, она откажется, – презрительно хмыкнула Фирузе Хан, будто Хюмейры не было рядом. Злость и отчаяние пуще прежнего врезались в сердце юной хатун, заставив остро ощутить свою беспомощность и ненужность. Она хотела помочь брату, но не таким варварским способом. – Потому что я доверяю тебе, Хюмейра, – негромко ответил Тахмасп, кладя руку ей на предплечье. – Я точно знаю, что с твоими навыками ты справишься и не подведёшь меня. – Османы знают, что у тебя есть сестра, – процедила хатун, сбрасывая его руку. – Верно. Но они не знают о существовании Фирузе. Хюмейра непонимающе склонила голову к плечу, и тогда шах терпеливо пояснил: – Ты проникнешь во Дворец под именем Фирузе Бегум Хан. Какое-то время Хюмейра сидела в напряжённом молчании, переваривая полученную информацию. До начала этого дня она была уверена, что ничего хуже её сна уже не будет, но она ошибалась. Хуже может быть, и намного. Вместе с обидой и гневом она чувствовала бессильный страх и осознание собственного одиночества. Её брат принял решение за её спиной, даже не спросив, чего она хочет. Он воспользовался ею, как услугой, ради своих властелюбивых целей. Неужели он не понимает, что только что напугал её и причинил ей боль? – Нет! – твёрдо отрезала Хюмейра, резко вставая. Тахмасп удивлённо отшатнулся. – Я не стану этого делать, даже не рассчитывай! Не попрощавшись, хатун вышла изо стола и быстрым шагом направилась к двери. У самого порога её нагнал голос Тахмаспа: – Почему, Хюмейра? Она замерла, не в силах обернуться. Причин было очень много, но она сказала лишь одну, чтобы как следует пристыдить шаха и намекнуть ему, что она, в конце концов, его сестра. – Ты мне ничего не сказал. Не дожидаясь оправданий Хюмейра покинула покои брата и убежала прочь.