если и венчаться, то только на царство

— Говорили, будто ты помешался умом, — простодушно сказал апостол Пётр, сидя за столом тем же составом, что и на Тайной Вечере. — Что ты, брат Пётр, я был убит горем, но мой разум ни на миг не покидал меня, — любезно ответил Иуда, элегантнее всех одетый среди собравшихся. — Я совершенно отчётливо помню всё, все ужасные муки, которые постигли меня за мой грех. Только ныне я могу по достоинству оценить то благо, кое даёт нам Бог за наше раскаяние. Иуда, благочестиво улыбаясь и сложа будто в мольбе руки, оглядел присутствующих, сердечно заглядывая каждому в лицо. — Тогда, брат, я очень рад, что ты с нами, — совершенно искренне сказал Пётр, который сыпал проклятьями, когда узнал об Иудином предательстве. Но не все апостолы могли согласиться с этим. Далеко не все благосклонно смотрели на возращение Искариота в их круг и его особое сближение с Христом. Фома мрачно глядел исподлобья, апостол Иоанн внимательно следил за Иудой, ожидая недоброе. В его ушах всё ещё стоял тот полусумасшедший смех после смерти напавших на них заговорщиков. Он боялся за Христа. — Давайте помолимся, — тихо, но в то же время заглушив для всех остальные звуки, предложил Христос. Все сложили руки и закрыли глаза. Достаточно наполнив комнату тишиной, они приступили к еде. Пётр похвалил еду, и следом цепью посыпались обычные разговоры. Иуда активно вставлял реплики, куда смелее и чаще, чем когда-либо прежде. Он был вежлив и чуток ко всем, глядел на всех участливо и доброжелательно, каким и прежде до этого всего его не видели. Многие теперь ещё больше оживились и за этими повседневным речами прониклись вновь доверием к Искариоту. Сам Иисус почти ничего не говорил, лишь глядел на всех спокойным, прозрачным взглядом. Фома по-прежнему настороженно молчал, не обронив ни слова. Он, прежде усердно молясь в храмах и видя других молящихся, несколько выучился чтению по губам. И он стоял тогда на торжестве напротив кающегося Иуды и отчётливо видел его искажённое лицо. Однако он не верил в увиденное им наверняка, поэтому сомнения мучали его. Вечер прошёл, и апостолы разошлись. Иоанн, желая ещё переговорить с учителем, остался, но встретив взгляд Христа, всем своим видов говоривший уйти, тоже покинул залу. Теперь они остались одни. — Зачем? — строго, но спокойно произнёс Христос. Иуда искренне вздёрнул брови от удивления. — Как «зачем»? Я думал, тебе будет это приятно. Ты же так жаждал той иллюзии, кою выдумал себе, что страдания её перенёс. Я хотел доставить тебе возможность быть великодушным. Хоть на долю секунды поверить, что все грешники от мала до велика в конце пути обретут Бога, — и тихо, почти без постоянного паяцства добавил, будто устыдившись. — Что я обрёл Бога. Христос переменился в лице и, не отрывая глаз от Иуды, резко встал из-за стола. По его побледневшему лицу прошла судорога. Выдержав миг, Христос вышел в коридор. Иуда было бросился за ним, но остановившись, лишь крикнул: — Мне тоже страшно.