если и венчаться, то только на царство

Весь люд, что только мог вместиться в самую большую залу царского дворца, внимательно ждал начала события. Многие были уважаемыми и достопочтенными гражданами, но также были впущены простые ремесленники и крестьяне. Согласно скоро распространившимся слухам, обещалось торжественное прощение цареубийцы, как его мигом окрестили и уже распространяли о нём небылицы. Где-то говорили, что он был огромного роста, почти немой, с ожогом на пол-лица человек, кто-то уверял, что он был ангельской красоты, также распространялись самые различные истории о его прошлом. Сторонники разных слухов начинали всё ярче проявлять свои недовольства, и как бы не дошло до худа, но в центр залы явился царский служитель. Несколько громких ударов оружием стражей о пол, заставили всех замолкнуть. — Царь Иудейский, сын Авраама, сын Исаака, сын Иакова и сын Давида, из колена Иудина, Иисус Христос. Говоривший уважительно-торжественно слегка кивнул головой и отошёл в сторону. Из боковой комнаты вышел Христос и безмятежно тихо дошёл до середины залы в развивающемся белом одеянии, но по настоянию советников, всё же богато ушитом золотыми нитями. Из другой появился Иуда, и, увидев Христа, вновь бросился перед ним на пол, но теперь подчиняясь изначально продуманному сюжету. Поймав его усталый и серьёзный взгляд, Иуда по-заговорчески, зло улыбнулся Христу. — У нас договор, — Христос почти беззвучно, холодно сказал Иуде, и тот переменился в лице. — Да, — наиграно страдальчески, также неслышно для других, протянул Иуда. — Слушайте меня, — громко обратился Христос к народу, — Истинно говорю: да свершится прощение предавшего, кое должно показать вам, что благодетель милосердия безгранична и не оставит никого. Каждый человек заслуживает понимания и прощения, котором так великодушно одаривает нас Господь по отношению к нам. Мы должны следовать его примеру. Люди, зачарованные аурой Христа, внимали слова чудотворца. Как было задумано, теперь Иисус взглянул на Иуду, ожидая его реплики. — Виновен и каюсь, — театрально воскликнул Искариот и спрятал лицо в ладонях. Публика, во многом вскормленная на дешёвых театральных постановок, и это восприняла как подобающее, и именно так должное выглядеть раскаяние. Христос церемониально возложил свою руку на его голову и прикрыл глаза. Выдержав мгновение, чтоб смотрящие могли проникнуться, он убрал руку. Иуда горько взглянул на Христа и крайне тихо прошептал, так что кроме их двоих никто этого не мог слышать: — Тебе так нравится видеть меня на коленях? Может всё-таки найдёшь себе девку? — Христос было метнул строгий взгляд, но это могло быть заметно, так что его лицо вновь обратилось в милосердие, — Хотя я, конечно, не против занять это место, — продолжил Иуда, безупречно сохраняя на протяжение всей своей речи самый кающийся и невинный вид. Зрителю виднелась лишь пронзительная исповедь. Особо восприимчивые всхлипывали, неловко нарушая всеобщее молчание. Христос, решив, что достаточно, перешёл к последней сцене этого акта и лёгким жестом руки помог ему подняться, и, приблизившись, серьёзно, искренне, еле слышно прошептал: — Я прощаю тебе твою суть, — и возвратил Иуде поцелуй.