если и венчаться, то только на царство

Отец имеет двух сыновей. Но более всего он любит того, что предал его, растерял всё богатство и умолял простить его. В этом больше живости. (Евангелие от Луки. Гл. 15) Человек может иметь долг большой или малый. Но за прощение большего и любят больше. (Евангелие от Луки, Гл. 7)

      Иуда был оставлен стражниками в темнице с наихудшими условиями. Стражники, как многий люд в Иерусалиме, были покорены Христом. Сердечно покорены. Они искренне уверовали в него, теперь всё им казалось ясно. Тем более, когда сын Бога, имея власть небесную, соединяет её с земной, ведь отчего сын Божий склоняется по пустыне в ветхих одеждах? Так казалось простому люду, которые увидели в руках Христа и чудо воскрешения, и тайну общения с Богом, и авторитет царской короны. Теперь, казалось, Иерусалим вновь обретёт своё величие, и восстановится обещанный рай. — В каких условиях содержится заключённый Иуда Искариот? — глядя с балкона на свои владения, спросил Иисус у служителя. — В самых прискорбных, Господин, соответствующих его мере вины. — Соответствующих? — они все поклонялись ему, но, как он мог судить, не понимали ни его, ни его учения. Тогда это не любовь. — Да, ведь он покусился на жизнь царя, — служитель совсем смялся, не понимая, отчего его спрашивают не факты, а суждения. — Я не был тогда царём и не имел намерения им стать. Переменив терновый венец на корону, Христос понимал, что теперь и многое другое изменится. — Простите, Господин. — Переведите заключённого в верхние комнаты и содержите в хороших условиях. — Будет исполнено, — поклонившись, человек вышел.       Дверь отворилась в комнаты Иуды. Ему и вправду согласно распоряжению отдали хорошие комнаты, однако у дверей остались приставлены стражники. Явился Иисус. Дверь захлопнулась за ним, и они остались наедине. Лицо Искариота исказило удивление, но он быстро изменил его на уверенность. Он сидел на подоконнике, глядя на великолепные и ухоженные многими руками сады. — Хотите продолжения, Господин? — он изобразил праведническое выражение, робко глядя на Христа. Христос приблизился к Иуде. Иуда соскользнул с подоконника на пол и вновь стоял перед ним на коленях. Христос подошёл ещё ближе, что до воплощения чуда можно было бы коснуться рукой. Иуда глядел на него снизу вверх, закинув голову назад. Его длинные рыжие волосы полностью открыли красивое лицо, которое, к сожалению, было обезображено следами постоянной злобы. На шее виднелись напоминания об троекратном удушье. Взгляд карих глаз выражал совершенное благочестие и притворство. Иуда по-женски прикусил губу, неотрывно глядя на Христа. Иуда наслаждался мукой на лице Христа. Через его обычный холод проступал человек. Оттого человек, что мучается. — Чего ты хочешь? — спокойно спросил Иисус. — Я? — Иуда усмехнулся от такой неожиданности, — Когда это у нас спрашивалось, чего мы хотим? Мы лишь следуем заповедям и в созвучие тебе хотим рая и мира. — Они — да. Но ты нет, — в его голосе послышалась бо́льшая настойчивость и нервозность. — Я нет. Я, может быть, ничего не хочу. Христос подошёл к окну. Теперь Иуда видел его сбоку. Свобода и природа манили Христа. — Истинно говорю, хочу рая и мира. Но они не хотят. Тогда бы не грабили, не убивали, не предавали, не ссорились, не садили бы тебя в темницу, — он взглянул на Иуду. Лицо было наполнено тяжёлой мукой, не покидавшей его уже давно, — я могу заставить их говорить и делать определённое, но не могу заставить чувствовать и понимать это. Они верят, потому что боятся страдания. Но вера берётся не от страха, — его голос стал голосом живого человека, а не мраморного идола, — Она от умиления. От радости, — он прошептал: — Бог говорит: всегда радуйтесь. — Ба, статуя растаяла. Оскорблённо и гордо бросил взгляд Христос на Иуду, но тут же вновь обернулся к пейзажу. — Ты притворствуешь и всё понимаешь. Ведь так? — Если оно и так, то что с того? Ужасно хотелось ответить, излить душу, но Иисус удержался над мнимым обрывом, не искусился притворством. И равнодушно продолжил, что даже голос ни в одном месте не дрогнул: — Я думаю провести одно торжество, способное politicus, — тому, чего прежде он сторонился, теперь приходилось потворствовать, — для этого мне будет необходимо твоё участие. Глаза Иуды довольно сверкнули.