Холодно…
Где Люмин?
Как же жарко…
Какие болезненные ощущения…
Чайльд оскорбленный Итэром. И это выводило вдвойне. Как этот парнишка мог кричать на него из-за какого-то глупого прозвища? Чайльд привык, что от одного его взгляда половина студентов разбегалась в страхе, ведь все прекрасно знали, что он один из предвестников Фатуи, и сколько неприятностей может принести на свою голову. Но солнышко, похоже, не знало об этом, поэтому Чайльду нравилось с ним проводить время, особенно веселило видеть это обычно спокойное лицо, полное возмущения и негодования. Он хотел его всего лишь проучить за пострадавшее самолюбие, поставить на место. Но Чайльд быстро пожалел о таком решении, когда, дёрнув Итэра за косу, тот упал, заваливаясь на него. От секундного смятения, посетившего его нутро, он чуть не уронил парня. Забыв о плюшевом медведе и прежних неприязнях, Чайльд опустился на одно колено и рваными движениями поудобнее уместил Итэра на своём плече, придерживая за талию. От парня исходил почти обжигающий жар, будто он и правда стал летним солнышком. — Итэр! Итэр, ты меня слышишь? Ты как? — Чайльд несильно похлопал по чужим щекам. Он уже был готов простить этому парню всё, лишь бы он открыл глаза и сказал, что просто разыгрывает его. К удивлению, Итэр правда открыл глаза. Медленно, словно давалось это с трудом. — Боже, ну хотя бы живой. Встать можешь? — Холодно, — почти беззвучно произнёс Итэр. Морозило. Чайльд уместил чужую ослабевшую руку на своем плече, и оба парня поднялись. Было крайне неудобно, но сейчас это совсем не волновало. Прогремел гром. — Держись, — фраза была произнесена вслух, и они вместе отправились внутрь академии. Завыл ветер.***
После падения на улице, Итэр почувствовал некую бодрость, поэтому ещё мог сам передвигать ногами, шаркая по полу ботинками. Он не знал, куда они идут, кто его поддерживает, все эти мысли вытесняла ужасная боль в голове, из-за которой хотелось свернуться калачиком и просить о пощаде. Добравшись до медпункта, Итэр отключился, полностью повиснув на Чайльде и шумно дыша ему куда-то в область шеи. — Чёрт, – кое-как уложив его на свободную койку, Чайльд перевёл дух. Он и в самом деле поверил Итэру про изменение температуры тела, при этом не болея. Чайльд слышал что-то подобное от знакомых. — Сказал бы, что плохо себя чувствуешь. Он отошёл к шкафу в поиске жаропонижающих и спирта. Одно для больного, одно для другого, перепуганного. Чайльд раздражённо цокнул, так как не понимал, что написано на всех этих лекарствах. Кажется, медсестра переписывала каждое название вручную. — Это вообще кто-нибудь понимает? Что за исторические письмена, украденные у Чжун Ли! — Чайльд уже был готов плюнуть на всё это и просто добежать до ближайшей аптеки, но, к счастью, дверь распахнулась, и зашла медсестра, возвращаясь на своё рабочее место. Она заметила раздражённого Чайльда, роющегося в шкафу, и беловолосого мальчика, лежащего на койке. Последнему, кажется, было плохо. Без объяснений, она тихими шагами подошла к краснощёкому Итэру и прижалась губами к его лбу, измеряя температуру. В этот момент Чайльд повернулся. Он сверлил пустым взглядом открывшуюся ему картину. Конечно, ничего против такого он не имел, но его посетило какое-то неприятное ощущение. И вообще, для этого имелись градусники! Убрав губы, медсестра закатала рукав на одной из рук, открывая вид на бледноватую кожу. Она прикоснулась тыльной стороной ладони к щеке Итэра, даря прохладу. Парень потянулся к таким приятным ощущениям. — Бедный мальчик. Кажется, он подхватил вирус. А я предупреждала завуча о том, что надо было скорее прививать студентов... — медсестра убрала прохладную ладонь со щеки, отходя в сторону. Раздался еле слышный разочарованный хрип. —Вирус? — переспросил Чайльд. —Да. Сейчас по городу гуляет новый. Если просто, то может быть как обычной простудой, так и катализатором для нее, что последнее звучит хуже. У кого нет на него должного иммунитета - сразу заболевают. Похоже этому мальчику трудно даются простуды, — звучала утвердительно, чем вопросительно. Медсестра что-то искала в ящиках, а Чайльд оторвался от шкафа и встал рядом с койкой Итэра. Смятение и испуг вытеснял тихий гнев вперемешку со спокойствием. Парень был зол только на самого себя. Если бы он тогда понял, что Итэру нехорошо, не отправил бы его на окраину города в такую погоду. Он не хотел причинять вред этому человеку пока что. По отношению к солнышку Чайльд и не мог сделать что-то столь ужасающее, на что способен. Ведь...либо Итэр притворялся слишком умело и искусно, либо....либо что-то еще, не подающиеся логическому мышлению. Чайльд отвернулся. — Дорогой, можешь ли ты его перенести в ту часть палаты для тяжелобольных? Не бойся, там всё равно никого нет, он не подхватит заразу. Чайльд передёрнул плечами, словно пытаясь сбросить тяжёлый груз с себя, и вновь повернулся к Итэру. Похоже, он был ещё в сознании. Глаза были слегка приоткрыты. Взгляд мутный, расплывчатый от поблёскивающей на свету влаги. Сейчас Итэр был похож на заплесневелый лимон. Чайльд присел на корточки на уровне головы парня. Итэр, кажется, заметил его и тяжело перевернулся на бок. — Можешь встать? — тихо спросил Чайльд. Итэр не ответил, только закрыл глаза и, кажется, снова заснул. Чайльд тихо заключил. — Не можешь. Чайльд слегка приподнялся и осторожно просунул свои руки под спину Итэра, перехватив тушку парня, но не поднимая, словно выжидая чего-то. Итэр снова разомкнул глаза, почувствовав чужие прикосновения, и, поняв, что от него хотят, переполз поближе, перехватив руками чужую шею для удобства. Чайльд был рад, что он хотя бы будет уверен, что не уронит юношу по пути. Заранее прося прощения, он рывком поднимает Итэра, прижав к себе. Тот только шумно выдыхает и крепче хватается за шею. — Откуда у тебя столько сил взялось? Итэра била мелкая дрожь, и Чайльд только ближе притянул его к себе, стараясь психологически отгородить от всех неприятностей и болезней. Но даже такая небольшая поддержка бесследно исчезает. Он быстро сокращает расстояние до нужной койкой и медленно опускает Итэра на неё, укрывая его одеялом. Чайльд хотел присесть, но замер, о чём-то задумавшись. Вместо того, чтобы сначала взять стул, он отходит в сторону и стаскивает с другой кровати одеяло, накрывая Итэра вторым слоем источника теплоты. Медсестра до сих пор рылась в шкафах, а Чайльд, наконец, подвинул стул к кровати и присел, во всю разглядывая спящего Итэра. Мальчишка был бледным, но щёки и лоб приняли красноватый оттенок, будто на его лицо наложили слишком много румян. Чайльд остановил свой взгляд на лбу Итэра. Совсем недавно туда касались губы медсестры. Чайльд сам не заметил, как приложил свою ладонь ко лбу Итэра и слегка растёр в надежде стереть невидимый след от оставшегося прикосновения. Но, опомнившись, отдёрнул руку. Почему он вообще здесь сидит? Они с Итэром знакомы от силы три дня, а он вертится здесь как белка в колесе. Но Чайльд не мог просто уйти. В какой-то степени, он признавал себя виноватым. — Ты его друг, верно? — медсестра поставила на стол стакан воды и положила две таблетки. — Не волнуйся ты так, ему станет лучше. Ха?.. Его друг? Итэр с ним общается только из-за браслета. Но Чайльда не сильно-то заботила такая правда. — Ох, боюсь, мне придется уйти… — медсестра удивлённо смотрела на экран своего мобильника, — на целый день, скорее всего. Я хотела тебя отпустить. Ты не будешь против посидеть с ним, пока он спокойно не уснет? — Нет, не буду, — Чайльд беззаботно улыбнулся женщине. — Хорошо. Перед тем как дать ему эти таблетки, накорми его супом из столовой. И пусть он всё оставшееся время спит. Вы из общежития? — Нет. — Хм, тогда я вам обоим напишу справку, чтобы вечером вас выпустили из академии, на случай, если отправитесь домой. Но, боюсь, что мальчику в любом случае придется остаться здесь, — тогда и Чайльд останется здесь. Ему не сложно. Медсестра последний раз что-то чиркнула на двух билетах и протянула их Чайльду. — Всё понял? — Да, мадам, — Чайльд забрал билеты из рук медсестры. — Извини, что не могу остаться и сама приглядеть за ним. Прощай. Улыбка Чайльда тут же пропала, когда дверь громко захлопнулась, и он снова повернулся к Итэру, с которого медленно стекали капли пота. Чайльд прикусил губу. Почему же ему так неприятно это видеть? Хотелось отвернуться, уйти, но толку-то от этого не было. Все равно вернется, ведь кроме него присматривать за Итэром некому. За окном происходил диссонанс погоды. Два дня назад на небе светилось яркое ослепляющее солнце без единого облачка. Как же за такой промежуток времени всё координально изменилось? Чайльд подметил, что Итэру крупно повезло вернуться до начала ливня. Лил настолько сильный дождь, что, тарабаня он по окну, казалось, оно вдребезги разобьётся. Прогремел гром. Страшно представить, что случилось бы с мальчишкой сейчас, стоя он на улице без зонта. Чайльд с досадой полагал, что погода была воплощением его внутреннего состояния. — Прости меня.***
Где я?
Почему так холодно?
Почему так жарко?
Больно…
Итэр чувствовал неприятное ощущение тупой боли в голове. Горло першило, в нём совсем пересохло. Воды… Хотя бы один глоток. Весь нахлынувший пот стекал каплями по щекам и терялся где-то в волосах. Всё прилипало к лицу. Итэр на секунду подумал, что находится в раскаленной печи. Двигаться было не просто тяжело — он еле чувствовал конечности, а они едва его слушались. Провалиться бы в сон и забыть всю это боль, но он не может. Он снова застрял между явью и иллюзией сновидения. Не полностью погрузившись в сон, он чувствовал эту болезнь, которая то выжигала, то замораживала всё внутри.Голова раскалывается.
Хочу спать.
Люмин?
Кто-то ласково и осторожно поднял его за голову, умещая её на плече. Итэр почувствовал, как кольцом обвились чужие руки вокруг его талии. Его окутала приятная нега, какая не шла в сравнение тепла одеяла. Он услышал тихий шепот. — Открой рот. Тебе надо поесть, слышишь? Итэр сморщился. Голова не соображала от слова совсем. Он хотел сделать то, что у него попросили, но о чём его просили? Он не знал. Голова с новой силой разболелась, и Итэр не сдержал тихого стона. Его щёки вновь сжали, не давая сомкнуться зубам. Итэр только недовольно промычал, стараясь отвернуться от цепких рук. — Какой упрямец. Кажется, он услышал чей-то цок и тяжелый выдох. В его рот насильно влили что-то тёплое, вкусное. Похоже на куриный суп, который готовит ему сестра по болезни. Итэр без промедлений сглотнул. — Молодец, давай еще ложку, — шёпот продолжал осыпать его похвалой, словно маленького ребенка, ложка за ложкой. Это смутило Итэра, но он старался отогнать эти мысли на дальнюю полку сознания. Когда оставалось несколько ложек, Итэр ощутил, что вместе с бульоном в рот попало что-то маленькое. Проглатывая, оно чуть не застряло в горле, принося жжение и ужасную горечь. Итэр закашлялся, цепляясь ослабевшими руками за чужие предплечья и царапая в попытке высвободиться. Но хватка только усилилась. — Прости, но это надо принять. Ты хочешь выздороветь, солнышко? В голове раз за разом прокручивалось это «солнышко». Такое нужное, успокаивающее как никогда. Итэр выпил весь суп с лекарством, и боль утихала. Его уложили обратно в кровать и накрыли одеялом. Глаза всё также были плотно закрыты, повсюду поступала тьма. Но паника не успела его поглотить, так как он почувствовал касание на лбу. Легкое, мимолётное как лепесток на ветру. В голове пронеслись кадры из детства. Он точно так же, ещё совсем крошкой, много болел. Поэтому в холодное время года он почти всегда был прикован к кровати. Сюжет его несчастных детских дней был схож. Родители уезжали на сверхурочные, а нянек не было на месте. О нём заботилась только Люмин. Она лежала на его кровати и крепко обнимала, поглаживая по голове. Всё время шептала подбадривающие слова, чему-то смеялась, изредко улыбалась. Ей всегда было всё равно, заболеет ли она, подхватит ли заразу и сляжет ли с простудой. Для неё самое главное и важное — чтобы брату не было одиноко и больно. Потом, когда он поправлялся, Люмин, шмыгая носом и кашляя, читала им обоим сказку в личной библиотеке отца. Это воспоминание отвлекло от неприятных ощущений.***
Чёрт. Чайльд немного забылся и отлип от Итэра. Как бы он не отпирался, а парень так сильно напоминал ему своего братишку. — Надеюсь, что я не подхватил простуду по вине солнышка, а то не ждать мне поездки со спортивным клубом, — бормотал под нос рыжий парень. Чайльд перевёл взгляд на тумбочку, где стояли пустые тарелка со стаканом. Надо бы убрать их в другое место, мало ли уронит и разобьёт. Не успел он толком подняться с кровати, как его цепко хватают за прядку волос и тянут вниз. Чайльд в последний момент успевает взять ситуацию под контроль и остановиться в нескольких катастрофически ничтожных миллиметрах от лица Итэра, предотвращая неизбежное. Он до конца будет поражаться его смелости. — Ты что творишь? — прошептав почти в самые губы парня, Чайльд оторопело перевёл на них взгляд. — Месть такая? Чайльд отрывает чужую руку со своих волос, молясь, чтобы этот глупый мальчишка ему ничего не вырвал. Но какого же было его удивление, что после того, как он отцепил одну руку, в этот бой подключилась вторая, повторяя махинации с другой стороны. Чайльд наклонился вбок, опираясь руками по обе стороны кровати. — Обещаю, что потом я тебе это так припомню, что ты себе руки самолично оторвешь, — Чайльд угрожающе улыбнулся. — Ин… — Итэр, кажется, что-то прошептал. Чайльд встрепенулся и, даже не удосужившись отцепить чужую руку с волос, поднёс ухо ближе к губам Итэра. — Что-что? Повтори. — Люмин… — приглушённо пробормотал Итэр. Рука Итэра ослабила хватку и сорвалась вниз на одеяло, задевая плечо Чайльда. Тот пользуется пришедшей свободой, поднимаясь. Он прихватил тарелку со стаканом и понёс их к столу медсестры, который во много раз превышал в размерах обычную тумбочку. Там Чайльд замер. Вот как. Люмин, значит. Если память его не подводит, то это второе солнышко. Наверное, в такой ситуации он вспоминает о сестре и даже бредит. За это маленькое проведённое с маленьким шпионам время он прекрасно понял, что они те ещё птенцы-неразлучники. Получается, вместо него он видит свою сестру?… Больше печалило, что его старания будут присуждены другому человеку. — Я с тобой посижу, Итэр. Я никуда не уйду, — бесстрастным голосом произнёс Чайльд, присаживаясь на койку. — Ты только слегка подвинься… Итэр видел сон, где он сидел на скамейке в неизвестном ему месте, напоминающем парк. Солнце было таким тёплым, что Итэр с радостью подставлял своё лицо под ласки солнечных зайчиков. С ним, кажется, кто-то разговаривал. Итэр почему-то не мог повернуться и рассмотреть человека. Он слышал каждую фразу, каждый звук, но ни одно из них не доходило до сознания. Итэр не мог точно сказать, о чём шла речь, но на сердце становилось так приятно и тепло. А потом, когда человек договорил, Итэр бесконтрольно засмеялся и улыбнулся собеседнику настолько широко и искренне, что он сам удивился своему поведению. Это была Люмин? Очень любопытно, кем же являлся его невидимый собеседник. Когда Итэр почувствовал контроль над телом и почти развидел человека напротив, он резко распахивает глаза. Он лежал на боку почти на самом краю незнакомой ему кровати. Спустя минуту взгляд сфокусировался, и Итэр увидел зашторенные белые, как снег, занавески. Это не его комната, не его дом. Это место напоминало медпункт… или, в худшем случае, психбольницу. По спине прошлись мурашки. Не от мысли, что он лежит в неизвестном ему месте, а от шевеления сзади. Итэр содрогнулся, поднимая в душе панику. Что происходит? За его спиной лежит большая крыса? — М, проснулся, наконец? — на макушку Итэра осторожно опустился чей-то подбородок, заставляя голову вжаться в плечи. Голос у человека был тихим, вязким, будто он сам только недавно видел седьмой сон. Итэр принял попытку отодвинуться, но он не мог, будто что-то его держало. Парень хотел задать много вопросов, но только сдавленно промычал, ёрзая. — Тише-тише, ты ещё не оправился. Спи, пока можешь, — сверху донёсся глубокий вздох, что сдул несколько блондинистых прядок на лицо Итэру. По спине снова пробежали мурашки. Итэр слышал, как несколько капель срывались с окна на твёрдую поверхность, и, кажется, солнце пробивалось за белые занавески. Неужели был дождь? Его мягко подвинули назад, и крепкие руки сжали его в обьятьях. Итэр сглотнул, голова словно в тумане. Но эта близость давала ему какую-то защищенность. — Я просто стараюсь тебя согреть. Не выдумывай там ничего и спи. Все движения говорили, что не причинят вреда, каждый тихий и медленный вдох и выдох сверху успокаивали, чужой стук сердца приятно передавал дрожь в спине. Итэр не мог противостоять такому соблазну, особенно во время болезни, и против воли снова провалился в дрёму, услышав последнее «Как же меня угораздило» бормотанием сверху.***
Итэр проснулся. Но перед ним предстало совсем другое место. Это была его комната. Боль и слабость полностью ушли, только горло немного першило, и тело затекло. Итэр, наконец, смог подняться и осмотреться. И правда, это была его комната. — Кхе-кхе, — Итэр прочистил горло. За окном стояло яркое солнце, птички щебетали. Будто никакого дождя и в помине не было. Итэр не понимал ничего, что происходило. Совсем недавно он лежал в другом месте в объятьях незнакомого человека, а сейчас проснулся в своей комнате. Неужели происходящее ему приснилось? — Брат! — в комнату зашла Люмин и рванула к нему с объятьями. — Ты как? Всё хорошо? Итэр приобнял сестру в ответ и немного облокотился на неё. — Что произошло? — Итэр бы хотел всё же уточнить о реальности. Хотя где-то в глубине души боялся задать этот вопрос, не зря. — Простуда твоя произошла! Ты хоть знаешь, в каком я шоке была, когда через твой телефон мне позвонили, и я услышала чужой голос? Я тогда так перепугалась! Мне сказали, что ты потерял сознание и сейчас лежишь в медпункте Тейвата! Итэр обескураженно пялился в стенку. Когда он успел такое натворить? Честно признаться, Итэр не помнил ни-че-го. Только если отрывками, но и то не мог утверждать, что это было по-настоящему, а не плодом его воображения. Он отлип от сестры и сжал её плечи, обеспокоенно спрашивая: — Ты сказала «чужой голос»? Кто это был? Медсестра? — почему-то этот вопрос волновал его больше всех. — М? – Люмин не поняла, о чём он говорит. — А, ты про Чайльда? Это он сказал, что тебе плохо, и передал мне, что я должна прийти и забрать тебя. — Чайльд? — сколько же он бед-то на свою голову нашёл. Опозориться, так ещё и перед этим шантажистом! Надо успокоиться, он подумает об этом позже, а сейчас ещё один немаловажный вопрос. — Хочешь сказать, что ты меня забрала? — Итэр ушам не поверит, если ему скажут, что Люмин его тащила от академии к дому. Он точно со стыда прыгнет с крыши их дома. — Нет, конечно! Я, несомненно, не слабая, но тебя дотащить до дома было бы весьма затруднительно. Поэтому тебя донес Чайльд! — Итэр чувствует, как нарастающие эмоции берут верх над ним. Он прикрыл рот рукой. — Это получается… он меня на руках… сюда… — Итэр не мог дальше продолжить мысль, это было его пиком. Выходит, воспоминание сильных рук на его голенях и лопаток не было плодом воображения? Не только отвёл в медпункт, но ещё и отнёс домой. Чтобы не раскраснеться через сестрой, он попытался настроить себя скептически к такой заботе. Ну и что, что он его на руках носил? Он хотел ему помочь или же просто поиздеваться над его плохим состоянием. — На руках? Нет, боже, что ты. Он на своей спине тебя нёс, какие руки?! И вообще, боюсь, у него руки оторвались бы, если бы он тебя понёс, ха-ха-ха! — Люмин продолжала смеяться, а Итэр краснел ещё больше. Он взял свою подушку и запульнул в сестру. Та охнула и со словами «ну держись, больной ты наш» кинулась на брата с той же подушкой, избивая. Одеяло было отброшено на пол, перья разлетелись во все стороны, создавая атмосферу петушиных боев. Только одна вещь оставалась на своем месте за эти три дня. Ваза на тумбочке переливалась радугой на солнце, а солнечные зайчики прятались в красивом букете из белых цветов.