Глава 3
Благословенны забывающие,
ибо они не помнят собственных ошибок.
***
1611
— Я боюсь. Я действительно боюсь, Ахмед. — Чего же ты боишься, Кёсем? — обратился юноша к возлюбленной. — В этом дворце так много людей хочет навредить тебе, я… мне страшно. — Ну, тише-тише, Кёсем, — он прижал девушку к себе. Хотя урожденная Анастасия была на два года старше наследника Оттоманской Порты, с ним она чувствовала себя спокойно. Но спроси кто у Ахмеда о причине столь глубокой привязанности к одному-единственному человеку, тот бы ответил — Кёсем его человек. Только его. С самого детства Ахмед был окружен роскошью и заботой, его обучением и воспитанием занимались лучшие мужи империи. Блюда на золотых тарелках, роскошные одеяния из шёлка, самые прекрасные девы, коих видел он на праздниках. Но не чувствовал себя шехзаде хорошо. Будучи вторым сыном султана Мехмеда, он был как бы между. Его старший брат Махмуд был силён, прославился в военном ремесле. Его младший брат Мустафа был умён, пусть и маленький ещё, а так много всего знает. Что же до Ахмеда, он был в меру силён и умён, однако всё никак не мог дотянуться до братьев своих. Даже во взгляде матери своей читал иногда грусть и разочарованность. Пусть все сыновья султана были ею рождены, однако гордостью её был первенец Махмуд, а вот любила она, должно быть, Мустафу. Маленький шехзаде был радостью её дней. А Ахмед… нет, о нём никто не думал. — А я боюсь, что ты покинешь меня, оставишь одного, — признался шехзаде. — Боюсь, что ты… — Тсс, — приложила палец ко рту, — ты прав, мы не должны думать сейчас о плохом. Не стоит. Мы вместе. И это главное. Никто не сможет разлучить нас. Никто.***
1612
Кёсем схватилась за живот. Резкая боль пронзила всё тело. Она едва держалась на ногах. — Эйджан, — крикнула она. К ней подбежала маленькая худенькая девочка. — Эйджан, приведи агу. Приведи его. Скорее, Эйджан, скорее, — повторила Кёсем, её дыхание становилось всё тяжелее.***
1633
Кёсем вновь просматривала счета за последние три месяца. Нет, тут определенно что-то не сходится. — Бюль-Бюль ага, ты уверен, что мы ничего не упустили? — Нет, хатун. Я лично следил за всем. — Но тут не хватает много акче. Куда же столько деться могло? — И я о том же, Кёсем хатун! Но… как сказать об этом Валиде султан? — Ничего пока не говори. Наша госпожа в последнее время плохо чувствует себя. Ей нельзя волноваться. — Но что же делать? Я должен отдать эти бумаги Хандан султан. Она не упустит такой возможности. — Да. Это так. Мы постараемся принять меры. — Кёсем хатун… — он хотел было ещё что-то добавить, однако супруга паши была не готова к новой порции слов. Ей и без того забот хватало. Но всё же стоило узнать, куда делись денежные средства. В конце концов, они должны были пойти на оплату жалованья военных. — Можешь идти, Бюль-Бюль. Не оставляй нашу госпожу одну. Следи за её здоровьем. Что пьёт и ест, кто к ней приходит. — Хатун, ты смерти моей хочешь? Если госпожа узнает, что я слежу за ней… — Не следишь, а помогаешь. Вспомни, если бы вы тогда меня послушали, шехзаде Ахмед, — она сделала паузу, — сейчас был бы жив. Его гибель на нашей совести! В этот раз мы должны быть осторожнее. Аге пришлось смириться с действительностью. Ведь правда, прими они меры, султаном был бы покойный второй наследник. — Был бы ваш ребёнок шехзаде. Да не повезло. — Он умер. И нет нужды напоминать о том. Лучше подумай, как теперь поступить. Хандан султан… сама она это придумала или нет, но и её доля в происходящем имеется. Боюсь, так просто это не закончится.***
Каждую среду нового месяца супруга паши навещала приюты, кои когда-то основаны были самой Хюррем султан. Она кормила сирот, помогала нуждающимся. Конечно, делалось сие с пользой для дела. Многие вдовы, которые много лет назад остались без мужей и крыши над головой, приходили в обитель. Они были частью народа, лучше других знали о его нуждах. — Кёсем хатун, да благословит Аллах вас и нашу Валиде Сафие султан, — женщины искренне были благодарны им. — Люди не перестают молиться за вас. Кёсем улыбнулась. Ей было приятно знать, что люди могут жить в мире. Так или иначе, урождённая Анастасия много знала о тяготах и лишениях. Впрочем, редкий человек мог похвастаться иным. Все они, будь то наложницы, евнухи или султанши, проходили через ад. Выживали только сильнейшие. Нередко приходилось переступать через собственные принципы. И всё же, пройдя столь тяжёлый путь, Кёсем так и не смогла понять, её судьба была предопределена с самого начала. Или происходящее лишь результат принятых решений? — Кёсем хатун, — из раздумий вывел голос Али-челеби. Это был мужчина за пятьдесят, высокий и статный. В своё время находился на службе при дворе, но после несчастного случая ему позволили отойти от дел. Сафие султан поставила его во главе приюта. — Учитель, — темноволосая склонила голову в знак почтения. Челеби мягко улыбнулся. — Не стоит, не стоит. Мы не в Топкапы. А здесь, — обвёл он комнату взглядом светло-серых глаз, — все равны. Так люди и должны жить. В мире с самими собой. И с окружающими. — Ваша мудрость безгранична. Учитель Али, давно ли вы виделись с учителем Музафером? — продолжила она некоторое время спустя. — Должно быть, прошло уж с месяц. Но что случилось? — Ничего такого. Просто… мне бы хотелось знать, что у учителя всё хорошо. — Боюсь, дело не только в этом. Верно, Кёсем хатун?! Музафер хороший человек и интересный собеседник, однако… у него дурные идеи. Они способны погубить не только его, но и других, — проницательный Али-челеби, конечно же, был способен раскусить истинный смысл заданного вопроса. Впрочем, Кёсем была не из тех, кого так легко можно загнать в угол. — Будьте предельно внимательны. И осторожны, — сказал мужчина напоследок. Кёсем облегчённо выдохнула. Так или иначе, переходить черту учитель не станет. Не сможет. Кто посмеет пойти против старшей Валиде? Если и посмеет, точно проиграет. Темноволосая улыбнулась своим мыслям. — Госпожа. — Да, Мелеке. — Тут одна хатун с вами поговорить очень хочет. Я ей говорила, что вам уже уходить пора, но она настаивает. Я ей ещё раз скажу. Или Перечема-агу предупредить? — Раз уж так поговорить хочет, пусть. Приведи её. Вскорости к Кёсем подошла женщина в возрасте. Одета она была небогато, старое платье, платок. Да, не таких хатун привыкла видеть Кёсем. Впрочем, обитатели дворца разительно отличались от представителей простого народа. Одни хотели просто выжить, другие жаждали власти. Будь то калфы, гаремные аги, наложницы. Всем так и хотелось получить больше золота, они мечтали возвыситься над другими. Во дворце нет места чувствам. Этот урок Кёсем хатун усвоила хорошо. — Г-госпожа, — начала хатун, — для меня великая радость видеть вас! Спасибо, что согласились. — Что вы, хатун, не следует так говорить, — во дворце (за исключением, наверное, покоев Сафие султан) Кёсем, конечно, не слишком сильно жаловали, однако в народе любили. — Мы должны заботиться друг о друге. Верно, Мелеке? — служанка закивала головой. — Вы не одни и должны помнить об этом. — Кёсем хатун, моё имя Фюлане, — приложив рот ко рту, женщина расплакалась. — Я лишь хотела сказать, что очень вам благодарна. Вам и нашей Валиде Сафие султан. Когда наш дом сгорел, податься некуда было. И только здесь приняли, помогли, — стараясь успокоиться, продолжала пожилая хатун. — Мустафа, — к Кёсем подошёл мальчик. На вид ему не было и пятнадцати. — Это мой внук, госпожа. Он единственное сокровище, что осталось в моей жизни. Мустафа, поблагодари госпожу, — мальчишка, бросив беглый взгляд на бабушку, повернулся к супруге паши. Кёсем подумалось, что кого-то он ей напоминает. Должно быть, кого-то из далёкого прошлого. — Мы очень благодарны, г-госпожа, — от волнения голос задрожал. — Твоё имя Мустафа? — тот кивнул. — Ты должен хорошо заботиться о своей бабушке. Ты это понимаешь? — Да, госпожа, — Кёсем мягко улыбнулась.***
— Госпожа, но что скажут другие? — О чём это ты? — Члены совета недовольны, что школу могут посещать бедняки. Не вызовет ли это… еще большее недовольство? — У мальчишки светлое будущее. Он может стать пашой, если постарается. Через много лет он сослужит нам хорошую службу. Или ты считаешь иначе? — Нет, госпожа, вы правы. Только я беспокоюсь за вас! Паши и Хандан султан не упустят возможности… — Кто знает, что ждёт нас завтра? Мой супруг занимает такую важную должность, но я всё равно не могу чувствовать себя в безопасности. Пусть я умру, но моё наследие останется в веках. Вот так я думала всегда. Может быть, перед ликом смерти я начну жалеть об этом. Но это потом. Когда-нибудь… не сейчас. Мелеке любила свою госпожу, считая её примером во многих вещах. И всё же девушка временами не понимала супругу паши. Казалось, у той есть всё. И вместе с тем, Кёсем стремилась к покорению всё больших высот. Она рисковала, не останавливалась, даже когда могла погибнуть. — Пусть я умру, но моё наследие останется в веках. В этом ли всё дело? Кто знает…***
— Сулейман паша, — Кёсем с улыбкой посмотрела на третьего члена совета дивана. Они встретились у самых дверей приюта. — Госпожа. Этот паша, должно быть, был единственным, в ком окружающие не видели угрозу. Мужчина родился в семье зажиточных торговцев, многое повидал, однако же не был высокомерным. У него не имелось заклятых врагов, ибо сам он был человеком спокойным и рассудительным. Был мягок, но в случае чего мог сделаться твёрдым и решительным. — Я только хотела навестить вашу супругу. — Элиф хатун будет очень рада. Между тем, покуда велась беседа, за женой визиря наблюдали. Мужчина должен принести своему господину добрую весть. Он натянул тетиву, сосредоточился на цели. — Да. Да. Верно… — Кёсем, увлечённая разговором, и не заметила угрозы для своей жизни. Мелике бросила мимолётный взгляд в другую сторону. Стрела была направлена прямо в Кёсем. — Госпожа… — они успели отскочить в последний момент. А дальше… дальше всё казалось таким странным. Супругу визиря усадили в карету. Мурад смотрел на неё и едва мог скрыть удивление. Женщина выглядела чересчур спокойной. Лицо оставалось невозмутимым. Словно всё это так привычно. — Сулеймана пашу ранили?! Нужно будет отправить лекарства и угощения. — Госпожа, с вами всё хорошо? — Мелеке встревоженно глядела на хатун. Даже она больше испугалась. — Да. Передай Рустему паше, что он должен навестить меня***
Пока паша пытался достучаться до сестры, та читала книгу, слушая его через силу. Когда ей наконец надоело его хождение по комнате, она, отложив предмет вечернего досуга, встала. — На душе валиде нашего повелителя, конечно, много грехов, но это не она пыталась убить меня. Даже не убить, так, напугать. — Что? — Хотели бы убить, смазали бы стрелу ядом. И уж тем более не стали бы делать это на глазах стольких людей. — Может, сестра, ты и права… — Я всегда права, братец, — Кёсем не сдержала усмешки. Она осмотрела стрелу, которая попала в плечо паши. С виду ничего необычного, но… была у неё одна мысль. Только делиться этим Кёсем пока не собиралась. — Ты должна отослать этого кетхюду. — Зачем? Я и этого нахожу вполне способным. — Но только он появился и ты оказалась в опасности. — Так братец беспокоится за меня? — Рустем сделал глубокий вдох. Временами он просто не мог уследить за ходом её мыслей. — Ничего. Я не паду от острых стрел и кровавых кинжалов. Если предначертано судьбой мне умереть не от старости, я сама лишу себя жизни. — Сестрица…! -укор проскользнул в голосе. — Я давно не видела племянниц. Айше сейчас в Египте, но ведь Ясемин может заглянуть во дворец. Верно же, братец? — Хорошо, — мужчина кивнул. Сдался.***
Мурад ждал, что госпожа будет разгневана. Вчера он слишком поздно среагировал. Преступник успел скрыться. Одна же её это, кажется, не трогало. Напротив, женщина была с ним довольно мила. Даже странно. — Ты ел? — спросила она. — Должно быть, нет. Тогда… — Кёсем указала на место рядом с ней, — видимо, он не смог скрыть удивления, ведь женщина залилась звонким смехом. — Ну, будь так добр. — Госпожа, простите, однако… — Ты ослушаешься? — А это приказ? — Если иначе нельзя, да. Мурад, выждав ещё пару секунд, сел на подушки. Он чувствовал себя не слишком уютно. Но, должно быть, этого госпожа и добивалась. — В последнее время все так заняты. В такие моменты я даже начинаю радоваться тому, что ты рядом. Расскажи о себе. — Ч-что? — Ведь твой отец Зульфикар ага?! Он легенда. Янычары до сих пор очень его уважают. Полагаю, ты намерен добиться такой же славы. — Если будет на то воля Всевышнего! — взгляд упал на книгу в руках хатун. Кёсем, заметив это, протянула вещь юноше. — Здесь собраны многих поэтов. Прочти их… может, поймёшь, какое из них моё самое любимое, — лукавая улыбка промелькнула на лице. — Госпожа, но я… не могу взять это. Это ваша книга и… — Я не стану торопить. У тебя есть время. Поймёшь и сможешь остаться, иначе… — её голос стал тише, но была в нём некая угроза. — Пропадёт нужда заботиться обо мне. — Возможно, мне уже сейчас стоит сдаться. — Тогда я уже сейчас разочаруюсь. Даже животные сражаются до последнего. Они не позволяют охотникам получить победу так легко. — А вы охотница? — Кёсем не рассердилась, напротив, рассмеялась. Каким же забавным казался ей этот мальчишка. Мурад, смутившись, отвернулся. — Простите… — Ничего. Это даже весело. — Госпожа, прибыла Ясемин хатун. — Проси скорее, — Кёсем улыбнулась, вставая. Мурад последовал её примеру, после чего сразу же отошёл в сторону. Когда тяжёлые двери главных покоев открылись, он увидел молодую девушку. Должно быть, она была его ровесницей. Или чуть младше. — Тётушка. — Моя дорогая Ясемин, — девушка обняла Кёсем, улыбаясь. Карие глаза сверкали радостью. Вообще-то, они были очень похожи внешне. Многие считали, что именно поэтому супруга паши так расположена к младшей дочери брата. И лишь сама Кёсем хатун знала истинную причину.***
Говорили они (тётя и племянница) долго. Всех слуг и стражников отослали. В комнате осталась лишь Мелеке. Должно быть, лишь ей Кёсем доверяла свои тайны. Мурад, сам того не желая, вернулся мысленно к их утреннему разговору. Жена визиря явно играет с ним. Ей смешно, а он всё понять не может… к чему бы это? Если хочет отослать, пусть так и скажет. На самом деле, он был бы этому только рад. Конечно, статус кетхюды давал свои преимущества. И всё же Мурад, по натуре своей человек деятельный, не слишком-то и рад был жизни в столице. Впрочем, едва ли был иной выбор. Отец сказал, что так будет лучше. Значит, он должен слушаться. — не забывай о долге, сынок. не забывай о чести. она для воина самое главное. Юноша хорошо помнил наказ отца. Мурад не опозорит честь семьи. Никогда.***
— Прости, тётушка. Я правда хотела навестить тебя, но… совсем позабыла о времени, — темноволосая виновато опустила голову. — Ничего. Ты ведь пришла. Но что могло заставить тебя потерять счёт времени, м? — Ну, — подняв взгляд карих глаз, Ясемин не сумела скрыть лукавой улыбки. — Я слушаю. — Я была вместе с Изабеллой. — А-а-а, вот оно что. Слышала, сегодня должен прибыть её старший брат, Педро. — У тебя отличный слух, тётушка, — любой другой и не посмел бы даже сказать подобное. Но ведь это была Ясемин. Кёсем была к ней очень привязана. — Прости. Педро прибудет вечером. Кёсем считала происходящее лишь забавой. Ясемин всегда была такой. Добиваясь чего-то, почти сразу же ди всякий интерес. А Педро уже взрослый. Ему девичьи игры ни к чему. — Ты умная девочка, Ясемин. Я ведь могу тебе доверять, — говорил Кёсем спокойно. Но слова будто складывались в вопрос. Я ведь могу тебе доверять? — А кто был тот юноша? Кетхюда, да? — быстро сменив тему разговора, девушка вновь улыбнулась. — Откуда ты знаешь? — Братец Баязид рассказал. Кажется, этот Мурад ему не очень нравится. — Правда? — Да. Он просил меня упомянуть об этом. — А как ты сам его находишь? — Я разделяю мнение тётушки. Ежели юноша кажется ей достойным, то и я так думаю. — У тебя изящная красота матери и острый ум отца. — Матушка приготовила сладости, — сказала Ясемин, вспомнив, — я передала их на кухню.***
— Что-то вновь произошло?! — догадалась Кёсем, когда вечером брат приехал навестить её. Он выглядел взволнованным. Тревога закралась в самую его душу, словно пожирая изнутри. — В городе недавно видели Синана. — Синан? — Тот самый, который был на службе покойного великого визиря. — Думаешь, это он стрелял? — Он превосходный лучник. Если это действительно был Синан, — продолжал рассуждать паша, — странно, что… — Как я и прежде говорила, целью не была моя жизнь. Лишь желание вызвать страх. Враги хотят вынудить меня совершить ошибку. Но они не смогут. Тогда и сейчас… я заплатила слишком большую цену. — Сестра? — Я должна немного подумать, — понимая, что слова будут излишне, Рустем оставил собеседницу одну. Вдох-выдох… вдох-выдох. Раз. Два. Три. Раз. Два. Три. — Вот как ты решил отомстить мне, Метин? — горькая улыбка исказила лицо. — Ты сам начал. Не вини меня…***
1612
— Прости, дитя моё, — Кёсем положила малыша на холодные плиты. Ребёнок, который до того смотрел на мать с улыбкой, захныкал. Будто чувствовал, что та оставляет его, бросает на произвол судьбы. — Ты… больше ничем не можешь помочь мне, — по щеке скатилась одинокая слеза. Этот сад, который был символом их с шехзаде любви, станет могилой для юной души. Кёсем жестока? Наверное, но… иначе нельзя. Нет, не жестока… всё те люди. Это они вынудили пойти на отчаянный шаг. Они. — Мы ведь не можем его тут так оставить. Кёсем… — Можем, Эйджан. Ещё как можем! Мы должны это сделать. — Но ведь малыш умрёт. Этот сад скрыт. Его никто не услышит. Никто… Кёсем, подумай ещё раз. Прошу! — Это ты подумай. Ребёнок должен умереть. Иначе его могут использовать против меня. Этого нельзя допустить. Пообещай, что не сделаешь этого, не предашь меня, — вот так, вынудив подругу посмотреть прямо в глаза, Кёсем давила на неё. — Лишь один из нас выжить может. Я или… это дитя… — Я не предам тебя. — Я знала, — улыбнувшись, темноволосая обняла хатун. Та поспешила уйти. Ей было тяжело наблюдать за мучениями дитя. — Не вини меня, — обратилась она, посмотрев на малыша в самый последний раз, — вини тех, кто лишил жизни твоего отца.