Новые приключения сыщика династии Мин

      Ван Чжи внимательно посмотрел на Суй Чжоу. Он должен был спросить его. Он не имел права уклоняться от выяснения истины, какой бы она ни была.       — Возможно, мой вопрос покажется тебе странным, но мне очень нужен честный ответ.       — О Тан Фане? — опустив глаза, догадался Суй Чжоу.       — Да. О Тан Фане.       Императорский стражник мучительно вздохнул. Он не мог обманывать друга, выгораживая другого друга, даже если в глубине души этот другой был ему ближе и роднее. Но он сделает всё, чтобы оправдать Тан Фаня, ведь на самом деле тот просто стал заложником обстоятельств.       — Ван Чжи, он не виноват. Если ты подозреваешь, что он провёл на площадь проклятого диверсанта, то это действительно так. Но пойми, он был вынужден!.. Я знаю, как это глупо сейчас звучит, но он не мог иначе…       Глаза Ван Чжи оставались непроницаемыми.       — Шантаж? — коротко уточнил он. — Ему угрожали?       — Ну, можно и так сказать, — снова вздохнул Суй Чжоу. — Его обманули и ему угрожали, но на самом деле это я виноват. Не нужно было бросать его надолго одного. Поверь, он был в отчаянии и теперь очень раскаивается, поняв, что натворил.       Ван Чжи воздержался от комментариев, решая в уме сложную задачку, что же ему теперь делать. Его предположения подтвердились, но это нисколько не помогало распутать дело и поставить в нём точку. Теперь ему нужно было не только разоблачить заговорщиков, но и как-то уберечь непутёвого Жунцина от преследования, потому что в его заведомую виновность и содействие банде Белого Лотоса Ван Чжи не верил. Похоже было, что Тан Фань просто запутался и в очередной раз влип в неприятности, пытаясь сделать как лучше.       Суй Чжоу принял его молчание за недоверие и посчитал своим долгом объяснить всё, даже если от этого станет ещё больнее. Но как ещё он мог вступиться за Жунцина, если не открыть всю правду до конца?       — Я больше суток проторчал на службе. Сам знаешь, как мы готовились к этому вечеру… Когда Тан Фань возвращался домой, его остановил бандит и стал угрожать, что убьёт меня, если тот не окажет ему услугу. Сказал, что его подельники захватили меня в плен. Тан Фань поверил ему, он испугался и был растерян. Он решил, что спасёт меня, а императора спасёт кто-нибудь ещё…       Тут Суй Чжоу осёкся, бросив взгляд на бледное, оцарапанное осколками лицо командующего. Нет, он, конечно, не имел в виду, что Ван Чжи спасёт его величество такой ценой.       — Я понял, — сдержанно кивнул Ван Чжи. — Он стал жертвой обмана и был в таком смятении, что потерял способность здраво соображать. Поэтому поступил как безумец, и понял свою ошибку только после того, как ты ему объяснил.       — Ну, примерно так и было, — покаянно признал Суй Чжоу, будто бы он действительно был виноват в том, что Тан Фань попался на уловку врага.       — Но почему он не пришёл в Северный Двор? Или в Западную Ограду? Почему так легко поверил, что другого выхода нет? Он должен был примчаться сюда в первую очередь, и для этого не нужны великие аналитические способности.       Ван Чжи всё же не удержался от этого упрёка, потому что разгребать последствия отчаянной выходки Тан Фаня приходилось именно ему. Причём дважды: на площади, где заговорщик пытался уничтожить его величество, и в этом кабинете, где ему предстояло найти выход из ситуации, из которой не было выхода, устроившего бы всех заинтересованных лиц.       — Он боялся, — глухо пояснил Суй Чжоу. — Боялся, что за ним следят, и он всё погубит… погубит меня…        Он понимал Тан Фаня, его чувства и переживания, хотя и знал наверняка, что сам бы в такой ситуации поступил иначе. Но он был опытным воином, не раз глядевшим в глаза опасности и умевшим быстро принимать сложные решения, а Жунцин… Жунцин был всего лишь молодым гражданским чиновником, которого всегда выручали из разных передряг более опытные друзья.       — Но он же должен был отдавать себе отчёт, к чему это приведёт…       Ван Чжи испытывал противоречивые чувства. Он сочувствовал Тан Фаню, оказавшемуся один на один с таким непростым выбором. Но он также понимал, что сделанный им выбор мог перевернуть историю государства и повергнуть в хаос всю Поднебесную. Как чиновник его уровня мог не думать об этом?..       — Я могу допустить, что моя никчемная жизнь ничего не стоит, но его величество мог погибнуть в результате его действий. Ты это понимаешь, Суй Чжоу?       Суй Чжоу не знал, что сказать в оправдание. Разумеется, командующий был прав, и им всем очень повезло, что ни сам Ван Чжи, ни император не расстались с жизнью из-за опрометчивого решения Тан Фаня.       — Я понимаю. — Голос Суй Чжоу стал ещё глуше. — Ван Чжи, не говори так. Ты не должен…       Он чувствовал вину Тан Фаня, как свою собственную, и не видел ни одного смягчающего обстоятельства… Кроме того, что Жунцин его любит. Этот отчаянный и нелогичный поступок молодого магистрата внезапно открыл глаза Суй Чжоу на то, как действительно к нему относится Тан Фань. Ведь сделать такую глупость и поставить под удар будущее великой Империи ради одного человека можно, только если очень его любить. Но, конечно, это было никуда не годное оправдание.       — Тан Фань сможет опознать человека, который его шантажировал? — спокойно и по-деловому спросил Ван Чжи.       — Да некого там опознавать! — буркнул Суй Чжоу. — Это тот самый убийца, который пробрался следом за ним на площадь, и у которого была бомба. Если ты думаешь о сообщниках в городе, то о них ничего не известно.       — Досадно, — всё так же невозмутимо заметил Ван Чжи, для которого найти решение проблемы было сейчас важнее, чем предаваться эмоциям, и посмотрел на собеседника в упор. — И что ты предлагаешь с этим делать, Суй Чжоу?       — Я приму вину на себя, — выдохнул императорский стражник, не видя иного выхода. — Скажу, что по моей оплошности стража пропустила убийцу. Я не дал им чётких инструкций, и они проводили досмотр выборочно…       — Ерунда, — оборвал его Ван Чжи. — Зная байху Суй Чжоу, никто в это не поверит, даже зловредный Ван Тун. Кто-то ещё, кроме нас и двух твоих солдат, знает, как убийце удалось пройти через посты?        — Думаю, что нет, но не могу знать наверняка, — честно ответил Суй Чжоу. — Если мы всё поняли, кто-нибудь наблюдательный тоже мог бы догадаться… хотя там вряд ли были ещё такие…       Ван Чжи устало вздохнул, принимая решение, и невольно потянулся ладонью к раненому боку, в котором этот вздох тут же отозвался тупой болью.       Заметив его жест, Суй Чжоу молча проклял этот чёртов праздник, и себя, и ловкого заговорщика, который обвёл Тан Фаня вокруг пальца. Ван Чжи ведь действительно мог погибнуть, и только чудо позволило ему уцелеть и сидеть сейчас в кабинете Западной Ограды вместо того, чтобы лежать бездыханным на холодной брусчатке дворцовой площади.       — Ты можешь без лишнего шума отправить тех двух стражников по секретному делу куда-нибудь в Сычуань? — спросил Ван Чжи.       — Могу, но если меня кто-нибудь спросит, что за дело… — Суй Чжоу покачал опущенной головой. — Я ведь не глава Северного Двора, чтобы никому не отчитываться.       — Ну, это можно исправить, — усмехнулся Ван Чжи себе под нос и заверил друга: — Никто не спросит. Расследование ведёт Западная Ограда, а Западная Ограда будет тянуть время, пока заговорщики не окажутся в наших руках. И тогда всем станет не до Тан Фаня.       — Думаешь, всё так просто? А если сам Ван Тун?.. — в голосе Суй Чжоу сквозило сомнение.       — Не просто, но решаемо. Если глава Стражи Юань Бинь даст ему указание не лезть в это дело, он не полезет. Тем более, на него самого уже достаточно компромата. Расследование дела с контрабандой ещё не завершено, и многое указывает, что Ван Тун покровительствовал преступникам за немалую плату.       Суй Чжоу совсем не удивился. Он сам во время своей поездки в Нанкин пришёл к такому же выводу. Но сейчас его совсем не интересовали Ван Тун и его дела с контрабандой.       — Значит, Тан Фань может не бояться за свою судьбу? Его не обвинят в соучастии?       Это было главным вопросом, который тревожил душу Суй Чжоу и не давал ему думать спокойно о чём-то ещё.       — Пусть выходит на службу и делает вид, что ничего не знает, — подвёл итог Ван Чжи и, с усилием поднявшись с кресла, подошёл к разложенной на широком столе карте столицы и окрестностей. — А мы должны заняться вплотную главарями Белого Лотоса. Суй Чжоу, сколько солдат ты можешь собрать, не снимая усиленной охраны во дворце?       — Человек шесть, — немного подумав, ответил байху Суй. — Семь, если считать меня.       — Мы с Дин Жуном вычислили, где они скрываются. Это загородный дом в двадцати ли от столицы, прямо в лесу. Туда ведёт узкая лесная дорога. Цзя Куй нарисует тебе план и сообщит, когда быть готовым к походу. У меня тоже найдётся человек шесть, и я с Цзя Куем, а это уже отряд.       — Никогда не бывал в этом месте, — сказал Суй Чжоу, немного рассеянно рассматривая карту на столе.       — Выезжать надо через Северные ворота, потом на первом перекрёстке свернуть на запад, — пояснил Ван Чжи. — Здесь на карте нет этой усадьбы, это частное владение, раньше принадлежавшее чайному торговцу.       — Хорошо бы не затягивать с этим делом. Лучше выехать на рассвете, чтобы застать бандитов врасплох, — предложил Суй Чжоу, готовый приступить к делу немедленно, но, встретившись взглядом с Ван Чжи, виновато отвёл глаза. Он совсем не учёл, что командующий только вчера пострадал от осколков бомбы. — Ван Чжи, ты уверен, что сможешь влезть в седло?       — Завтра не смогу, — честно ответил Ван Чжи. — Но мы установим слежку за этой усадьбой и будем знать, к чему готовятся наши враги, поэтому у них не будет шансов удрать.       Суй Чжоу задумчиво кивнул, прикидывая, кого, кроме Сюэ Лина, он может задействовать в этой облаве.       — Шан Цзюнь будет сидеть там, пока не выяснит, чем закончилось вчерашнее дело во дворце, — заметил Ван Чжи, который уже просчитал возможные ходы противника наперёд. — Столица надёжно охраняется, и никому не удастся выбраться из города незаметно или пробраться сюда, чтобы разведать обстановку. Я не ошибаюсь на этот счёт?       Уловив в голосе собеседника ноту сомнения, Суй Чжоу поспешил его заверить:       — Императорская Стража обеспечивает охрану городских ворот. Я лично объеду все посты и укажу на необходимость проверять каждого нищего, который выезжает из города.       Ван Чжи согласно кивнул.       — Тогда жди моего сигнала и будь готов к захвату этой банды. В ближайшие три дня мы обязательно их арестуем, и они выдадут нам своего босса.       Упомянув босса, Ван Чжи подумал, что необходимо непременно захватить Шан Цзюня живым, потому что только он из всей шайки разбойников под флагом Белого Лотоса точно знал, кто именно финансирует организацию государственного переворота.       Разобравшись с ключевыми вопросами, Ван Чжи почувствовал, что силы окончательно покидают его, и устало рухнул в кресло. Суй Чжоу заметил, что он стал ещё бледнее, хотя казалось, что бледнеть ему уже некуда, и встревоженно спросил:       — Ван Чжи, ты в порядке? Может, позвать Дин Жуна?..       — Я в порядке, но лучше позови... — вымученно усмехнулся Ван Чжи. — Он там мается в коридоре… Боюсь, я пока не самый ценный союзник в ночных вылазках за город.              Суй Чжоу, покинув Западную Ограду, первым делом вернулся в Северный Двор и взял коня. Прежде чем закончить свой день, он объехал все городские ворота и ещё раз строго-настрого запретил стражникам пропускать кого-нибудь без проверки, будет ли это нищий оборванец или императорский посол. Завершив это дело уже ближе к ночи, он направился домой, надеясь, что к этому времени Тан Фань хоть немного успокоился и сможет с холодной головой выслушать, к какому решению они с Ван Чжи пришли в его интересах.        …       Дин Жун помог Ван Чжи улечься в постель и не стал задавать вопросов, видя, как тот устал от непростого разговора с байху Императорской Стражи. Он знал, что командующий сам ему расскажет то, что посчитает нужным, и тогда, когда это будет необходимо. Но Ван Чжи всё же заметил в глазах заместителя скрытое любопытство и усмехнулся.       — Не переживай, Дин Жун, завтра на рассвете мы никуда не едем. Ты был прав, у меня не хватит сил даже дойти до ворот Западной Ограды, не говоря уже о поездке за город верхом на коне. Придётся отложить это на пару дней.       Дин Жун согласно склонил голову и тайком выдохнул с облегчением, рассчитывая, что за пару дней ему всё же удастся поставить Ван Чжи на ноги. Если, конечно, тот не будет постоянно вскакивать с постели и лично контролировать, как исполняются его указания относительно расследования.       — Необходимо установить слежку за загородным домом Цянь Тая, — распорядился Ван Чжи, понимая, как важно не допустить, чтобы заговорщики снова ускользнули из-под носа. — Мы должны знать, сколько их там, кто к ним приезжает, и не собираются ли они покинуть свой тайный притон.       — Уже сделано, командующий, — доложил Дин Жун, довольный, что предугадал намерения своего шефа. — Утром я поручил Цзя Кую разыскать Сяо Ницю, и мы договорились, что его ребята проследят за усадьбой и дорогой, ведущей туда из столицы. Мы будем в курсе всех передвижений противника.       — И ты ничего мне не сказал, — с упрёком заметил Ван Чжи.       — Не хотел лишний раз вас беспокоить. Вам нужно больше отдыхать, командующий, а такими мелочами мы с Цзя Куем займёмся сами.       Ван Чжи кивнул, признавая, что заместитель сделал всё правильно, и устало прикрыл глаза. Ему всё время хотелось спать — то ли от последствий контузии, то ли от целебных снадобий Дин Жуна, и он не возражал, чтобы Дин Жун пока командовал вместо него.       Дин Жун погасил свет, оставив гореть только одну свечу на столе, и привычно устроился в кресле, где мог дремать, зная, что не пропустит момент, когда Ван Чжи позовёт его. Он чувствовал, что должен быть рядом, пока его командующий не поправится достаточно для того, чтобы самостоятельно вставать с постели, не опасаясь свалиться через несколько шагов.       Ван Чжи ощутил укол совести от того, что Дин Жун из-за него не спит нормально уже которую ночь, и хотел отправить его отсыпаться в приказном порядке, но понял, что только обидит заместителя, прогоняя его прочь. К тому же, ему действительно был нужен Дин Жун… Он и сам до последнего времени не отдавал себе отчёта, насколько тот ему нужен. Может быть, даже больше, чем Тан Фаню нужен Суй Чжоу.       Из сбивчивого рассказа байху, Ван Чжи, конечно же, понял, что выбор, сделанный магистратом Таном не в пользу императора, означал нечто большее, чем просто попытку выручить друга в сложной ситуации. А что бы сделал его заместитель, если бы был на месте Тан Фаня?..       — Дин Жун, — шёпотом позвал Ван Чжи, и тот, ещё не успев задремать, мгновенно оказался рядом.       — Я здесь, Ван Чжи. Что-нибудь не так? Рука болит?       — Ноет. Терпимо. — отмахнулся Ван Чжи. — Не беспокойся об этом. Лучше скажи, что бы ты сделал…       Он почувствовал, что ступает на тонкий лёд, и не до конца уверен, что хочет получить честный ответ. Но в глубине души он был уверен в Дин Жуне, поэтому всё же закончил свой вопрос.       — Если бы к тебе на улице подошёл бандит и сказал, что я у них в заложниках, и они убьют меня, если ты не выполнишь все условия и не проведёшь убийцу во дворец… ты бы согласился?       В комнате было темно, и Ван Чжи не видел, какая мучительная тень скользнула по лицу его заместителя, когда он представил себе эту ситуацию. Жизнь Ван Чжи, которого он любил до боли и самозабвения, против будущего Империи, которой они оба служили как верные солдаты.       — Я бы согласился. — Голос Дин Жуна прозвучал слишком спокойно, чтобы это спокойствие можно было принять за чистую монету. — Хотя бы для того, чтобы усыпить их бдительность и потянуть время. А сам бы постарался проследить за бандитом и тайно предупредить стражу во дворце.       «И если бы ничего не вышло — погиб бы вместе с тобой». Этого Дин Жун не сказал, но сделал бы без сомнений.       Ван Чжи одобрительно кивнул. Он бы и сам так поступил, оказавшись на месте Тан Фаня. Ни за что бы не сдался, не попытавшись как-то исправить казавшуюся безнадёжной ситуацию.       — А магистрат Тан просто согласился… — Ван Чжи невольно вздохнул, понимая, что найденное им решение проблемы ещё может сослужить им с Суй Чжоу дурную службу. — Мне следовало бы арестовать его и заточить в тюрьму.       — Но ты этого не сделал, — скорее констатировал, чем спросил его заместитель.       — Не сделал. Ты считаешь, что я слабак и пошёл на поводу у друзей? - В голосе Ван Чжи мелькнула ирония, но Дин Жун ответил совершенно серьёзно.       — Я считаю, что ты очень смелый и очень хороший друг. Не беспокойся, Ван Чжи, я не выдам магистрата… без твоего распоряжения.       Ван Чжи чуть заметно улыбнулся и, преодолев навалившуюся усталость, протянул руку Дин Жуну.       — Это ты — очень хороший друг. Я знаю, что могу на тебя положиться, Дин Жун.       Заместитель удержал его ладонь чуть дольше, чем мог позволить себе почтительный подчинённый, сам не веря, что это происходит с ним наяву. Мог ли он когда-то даже мечтать о том, чтобы быть другом Ван Чжи, чтобы Ван Чжи доверял ему не только служебные задачи, но и самые личные и секретные дела? Может ли он надеяться когда-нибудь стать для Ван Чжи кем-то большим, чем друг?..        ***       Тан Фань маялся от неизвестности и страдал от чувства вины. Чем дольше он думал о произошедшем, тем глубже понимал, какому чудовищному преступлению чуть было не стал соучастником. Вернее, он всё же стал соучастником убийцы, и только милость небес помогла избежать серьёзных последствий.       Своим опрометчивым поступком он чуть было не поставил на грань войны целую великую Империю. Чуть было не погубил мудрого и справедливого императора, который всегда покровительствовал ему, слабохарактерному мальчишке. Чуть не стал причиной гибели Ван Чжи, который называл его своим другом и доверял порой такие дела, которые были недоступны большинству обычных чиновников. Чуть не сломал карьеру и не разрушил жизнь Суй Чжоу, которого так хотел защитить ценой своего глупого самопожертвования…       Суй Чжоу, как добрый и понимающий друг, простил его, но сможет ли его собственная совесть мирно существовать дальше, зная о том, что он сделал?..       Тан Фань сжёг прошение об отставке, написанное им в минуту отчаяния перед тем, как отправиться на дворцовую площадь и совершить главную ошибку в своей жизни. Сжёг, потому что Гуанчуань ему так велел. Но совесть, мучившая его неотвратимо, как самый грозный обвинитель, не давала ему успокоиться. Он не достоин быть чиновником императора. Он не достоин своей высокой должности и ранга, полученного так легко и в общем-то незаслуженно. Он трус и слабак, для которого личные проблемы оказались весомее интересов государства, ради блага которого и должен жить государственный служащий. Решение об отставке было бы правильным выходом. Если, конечно, раньше его не арестует стража за участие в покушении на императора и принца — и тогда ему останется лишь достойно принять свой конец…       Устав ходить по кухне в ожидании возвращения Суй Чжоу, снова задержавшегося на службе, Тан Фань нетвёрдым шагом направился в свою комнату и отыскал чернила и тушь. Он всё же подаст в отставку. Не раскрывая подробностей, напишет его величеству, что не считает себя достойным чести быть главным магистратом столичной префектуры, и удалится на покой, заниматься научными трудами и помогать, чем сможет, Гуанчуаню вести незамысловатый быт. Может быть, даже научится немного готовить и станет экономно расходовать заработанное его другом жалованье…              К моменту, когда вернулся Суй Чжоу, Тан Фань трижды сжёг наброски письма с ходатайством об отставке и сочинял уже четвёртое. Ему не нравился то чересчур неофициальный тон, то попытки уйти в самокопание, которому не должно быть места в таком серьёзном документе. Он должен просто написать, что понял, как не соответствует занимаемой почётной должности и насколько опасно для государства и дальше оставлять его, такого слабого духом и неспособного на решительные поступки, на этом посту — и всё. Император не станет спорить с впавшим в депрессию чиновником и удовлетворит его нижайшую просьбу.       Суй Чжоу даже удивился, что вечно голодный Тан Фань не ждёт его на кухне, и позвал его ужинать.       — Не хочу, — буркнул Тан Фань, заходя на кухню и даже не взглянув в сторону аппетитно поджаривающихся кусочков мяса на сковороде.       Это было очень на него не похоже и вызвало в душе Суй Чжоу смутную тревогу.       — Нет, Жунцин, так нельзя. Если не будешь есть как следует, скоро свалишься и даже до своей префектуры не дойдёшь.       — Какая разница? Меня всё равно скоро уволят… — уныло возразил Тан Фань.       Сказать ему или не говорить? Наверняка Суй Чжоу будет ругаться, узнав о его намерении в любом случае покинуть должность чиновника. Ещё начнёт отговаривать, и, упаси небо, отговорит… Пусть лучше узнает после того, как факт отставки случится.       — Успокойся, Жунцин. Никто тебя не уволит.       Суй Чжоу в последний раз помешал жаркое и, сняв сковороду с огня, повернулся к другу. В глазах Тан Фаня было столько невыразимой тоски, что он чуть не застонал от бессилия, обвиняя себя за то, что допустил эту беду. Если бы только он ночевал дома в ту ночь…       — Жунцин, я прошу тебя не впадать в отчаяние. Мы не можем исправить то, что сделано, но само небо на нашей стороне. Никто не знает, какую роль ты сыграл в этом деле, и есть верный способ, как избежать огласки… Ван Чжи согласился нам помочь.       — Ты говорил с Ван Чжи? — встрепенулся Тан Фань. — Как он? С ним всё в порядке?.. Должно быть, проклинает теперь меня, на чём свет стоит…       — Он утверждает, что с ним всё в порядке, — вздохнул Суй Чжоу, сам не до конца уверенный в этих словах. — Как служащий императора, он, конечно, осуждает твои необдуманные действия. Но как друг он тебя простил и непременно поможет нам.       Суй Чжоу старался выбирать выражения как можно осторожнее, чтобы не доконать Тан Фаня суровым мнением главы Западной Ограды по поводу его ошибки.       — Что?! Теперь ещё и Ван Чжи будет замешан в моих ужасных делах?.. — Тан Фань не знал, куда ему провалиться от стыда. — Может быть, хватит того, что моя жизнь запятнана таким позором? Я всё решил. Я уйду из префектуры! Я не могу оставаться чиновником после того, что я сделал…       Суй Чжоу тяжело вздохнул и перехватил руку Тан Фаня, отчаянно жестикулирующую у него перед носом.       — Прекрати. Ты останешься чиновником и завтра пойдёшь на службу, и ни одной живой душе не обмолвишься об этом происшествии. Ты был таким же зрителем, как остальные горожане на площади. Это самый лучший выход. Если не веришь мне, Жунцин, то доверься хотя бы Ван Чжи. С его опытом придворных интриг уж он-то знает, как лучше всего поступить.       Эта строгая отповедь заставила Тан Фаня опустить голову и нахмуриться.       — Я не могу, Гуанчуань… не представляю, как пойду в префектуру и буду смотреть коллегам в глаза…       — Так же, как всегда, — по-прежнему сердито проговорил Суй Чжоу. — Если ты сознаешься в том, что сделал, мне придётся тоже сознаться, что я не досмотрел и не проинструктировал своих парней, как следует проводить досмотр всех пришедших на праздник. Думаешь, моё начальство будет в восторге?       Тан Фань понял, что попал в ловушку. Он ни в коем случае не хотел создавать Суй Чжоу новые проблемы, но и примириться со своей ролью тайного злодея тоже не мог.       — Гуанчуань… — жалобно пробормотал он, подняв на него страдающий взгляд. — Ну почему ты такой упрямый?..       — Потому что ты спасал меня, а теперь моя очередь спасать тебя, Жунцин. — Суй Чжоу устало усмехнулся, заметив, как в глазах Тан Фаня почти вопреки его воле горечь уступает место робкой надежде. — Не переживай ни о чём. Я не дам тебя в обиду, что бы ни случилось. Просто доверься своим друзьям и больше не вспоминай об этом. Уверен, у тебя ещё будет шанс послужить стране верой и правдой.       — Гуанчуань…       Растроганный почти до слёз Тан Фань несмело прильнул к Суй Чжоу и, закрыв глаза, почувствовал, как тепло и безопасно в его надёжных объятиях. Он мог бы оставаться там до конца своей жизни… Суй Чжоу гладил его спину, молча успокаивая его, и Тан Фаню казалось, что небеса снова незаслуженно его награждают.       Пряный аромат специй, заполнивший кухню, наконец добрался до его носа и заставил желудок предательски заурчать.       Суй Чжоу улыбнулся и выпустил Тан Фаня из объятий с чувством лёгкого сожаления. Ему казалось, что он тоже мог бы стоять так до скончания века.       — Ужин скоро остынет, Жунцин. Готов поспорить, что за день ты так изголодался, что слопаешь всё без остатка.       — Но ты ведь готовил с учётом моего аппетита, — улыбнулся в ответ Тан Фань и поспешил за стол. — Спасибо тебе, Гуанчуань. И за вкусный ужин тоже.        ***       Сянь Чжень с трудом разлепила глаза и почувствовала острое желание снова их закрыть. Вместо уютной комнаты на постоялом дворе её взору предстала серая каменная стена, поросшая мхом, и копна соломы на холодном каменном полу. Голова болела, будто по ней ударили чем-то тяжёлым, руки затекли от неудобной позы, но она всё же попыталась приподняться и сесть. Это удалось ей со второй попытки, в ходе которой девушка осознала, что руки и ноги у неё связаны грубыми верёвками, а под спиной — такая же куча соломы, что была раскидана по всему подвалу.       Она повернула голову набок и увидела лежавшего у противоположной стены Сяо Пена, тоже связанного по рукам и ногам. Если он связан — это хотя бы означало, что он жив… Сянь Чжень на минуту прикрыла глаза, вспоминая, как они могли так влипнуть. Миссия в Тайюане завершилась успешно, и они уже возвращались домой. До столицы оставалось около суток пути. Поздний ужин в трактире… Весёлые голоса собутыльников за соседним столом и хитрая ухмылка хозяина… Шум в ушах, и за ним пустота, будто она провалилась в сон, как в бездонную пропасть. Что-то подмешали им в чай!..       Сянь Чжень собрала остатки сил и подползла на коленях к Сяо Пену, потеребила его за плечо.       — А-Пен, просыпайся! Хватит валять дурака!.. Хватит спать, мы и так потеряли уйму времени…       Она не могла знать, сколько времени они проспали в этой унылой темнице, больше похожей на пустой винный погреб, но в узкое окошко под самым потолком проникал тусклый свет. Утро или вечер, и не понятно, какой сегодня день… А их так ждут в Западной Ограде…       Сяо Пен, почувствовав, как она трясёт его за плечо, заворочался во сне, невнятно выругался, и наконец тоже открыл глаза.       — Чжэнь-эр… Где это мы? Ты в порядке?       — Я в порядке, и мы в каком-то подвале, — стараясь говорить спокойно, ответила она. — Похоже, бандиты нас опоили снотворным в том трактире, и взяли в плен. Но что им от нас надо, не имею представления. Вряд ли я выгляжу сейчас как дама, за которую дадут выкуп.       Сяо Пен встревоженным взглядом окинул свою невесту и, не заметив других повреждений кроме ссадины на запястье, озадаченно хмыкнул.       — Да уж, приехали. Вляпались, как школяры на ярмарке… Ох, чёрт возьми, голова трещит, как после хорошей попойки!..       — У меня тоже, — призналась Сянь Чжень. — Видимо, от той гадости, что мы пили вместо чая. Но у меня был кинжал под платьем, я чувствую, что он всё ещё на месте. Можно попытаться разрезать верёвки…       Сяо Пен удивлённо присвистнул и с усилием сел рядом с девушкой, чувствуя, как в голове стучит барабан. Даже после двух бутылок крепкого вина он не чувствовал себя так паршиво, но сейчас было не до больной головы. Нужно было как-то выбираться из этого холодного подвала, пока им не пришлось расстаться с головой уже всерьёз.       — А меня ограбили начисто, — заметил он, придвинувшись ближе к Сянь Чжень. — Забрали и оружие, и деньги. Ну и где у тебя кинжал? Думаешь, я смогу достать его?       Сянь Чжень, неловко извернувшись, задрала платье выше колен, и парень увидел, что у неё на бедре действительно закреплён узкий клинок, совершенно незаметный под одеждой.       — Ладно, хватит пялиться, А-Пен, — хихикнула девушка, сама понимая, как нелепо в этой ситуации думать о такой ерунде. — Если сбежим сейчас и вернёмся в столицу, у тебя ещё будет такая возможность. Лучше забери оружие и попробуй освободить мне руки.       Сяо Пен смутился, как студент, впервые увидевший девицу без одежды, и поспешил исполнить её указание. Неловко прижавшись к её бедру и покраснев ещё сильнее, он затекшей рукой медленно достал кинжал и довольно выдохнул.       — Уфф!.. Можешь считать, что ты почти свободна, милая. Но соблазн слишком велик. Можно, я потом тебя поцелую?       — Сначала свобода, потом поцелуи, — фыркнула Сянь Чжень, совсем не возражая поцеловаться, только не в такой неудобной позе, не на каменном полу и вообще непонятно где.       Когда её руки высвободились из пут, она первым делом обняла Сяо Пена за шею и шепнула ему на ухо:       — Ты молодец, милый… Теперь сядь спокойно и дай мне освободить тебя.       Дождавшись, когда верёвки, спутывавшие его руки, упадут на пол, Сяо Пен бережно обнял невесту и почувствовал, что она слегка дрожит.       — Замёрзла, милая?       — Чуть-чуть… Эти покои совсем не предназначены для такой принцессы…       Он обнял её крепче, согревая в своих объятиях, и нежно поцеловал за ухом, потом в щёку, и наконец, в озябшие, но такие податливые губы.       — Потерпи, Чжэнь-эр. Сейчас выберемся отсюда, и я найду тебе какой-нибудь плащ. Похоже, что мы в подвале дома, и здесь наверняка живут какие-нибудь люди.       — Ага, бандиты с большой дороги!..       — Но плащ-то у них должен быть, — он усмехнулся украдкой, заметив, что бледные щёки Сянь Чжень немного раскраснелись от его поцелуев. — Давай лучше посмотрим, что тут за замки.       Пока Сяо Пен с видом профессионального взломщика изучал решётку и замок на двери, Сянь Чжень сунула руку за пазуху и с удивлением, смешанным с восторгом, выудила оттуда два помятых листа бумаги.       — Это просто чудо, но меня, похоже, не обыскивали совсем. А-Пен, мой договор никто не украл!..       — Отлично, — согласился он, морщась от головной боли и разглядывая мудрёный замок со всех сторон. — Тем более, надо скорее выбираться отсюда и возвращаться в Западную Ограду.       — Но как мы выберемся? Если только дождаться, когда тюремщики сами сюда придут…       — Так и замёрзнуть можно, — возразил Сяо Пен. — Милая, ты не одолжишь мне свою шпильку? Я постараюсь не сломать…       Сянь Чжень вытащила из причёски серебряную шпильку и протянула ему, не обращая внимания на рассыпавшиеся по плечам локоны.       — Ты такая красивая!.. — не удержавшись, вздохнул Сяо Пен. — Даже не верится, что ты…       — Не отвлекайся, — вернула его на грешную землю девушка его мечты и встала к нему бок о бок, с интересом наблюдая, как он ковыряет шпилькой в замке.       Через пару минут каких-то сложных манипуляций замок с глухим металлическим звоном упал на каменный пол.       — Ой! — с восторгом улыбнулась Сянь Чжень. — У тебя получилось!.. Где ты этому научился, А-Пен?       Он обнял её за талию и прошептал:       — Тихо… Не разбуди сторожей, если они здесь есть… Я не могу тебе сказать, где я научился, иначе ты ещё передумаешь быть моей женой…       — Не передумаю. Я буду гордиться твоими навыками, потому что они очень полезны в наших делах. Только не говори, что в Западной Ограде такому учат!..       Сяо Пен хмыкнул, откровенно любуясь раскрасневшимся от нежданной удачи лицом любимой.       — Тебе бы тоже не мешало научиться, потому что настоящая куноити должна уметь… Тсс… Я слышу шаги…       Сянь Чжень тоже их услышала. Они раздавались откуда-то сверху, будто человек спускался в подвал по каменной лестнице. Шаги были уверенные и даже нахальные, это были шаги хозяина, которому нечего опасаться в собственном доме.       Сяо Пен мигом стал серьёзным и собранным, и жестом указал Сянь Чжень на нишу в стене, расположенную почти напротив их темницы, из которой пленники выскользнули так легко и непринуждённо.       Девушка послушалась и вжалась спиной в холодную стену. Её жених притаился рядом, ожидая, когда из-за угла появится фигура человека. Судя по звуку шагов, он был один, и двигался весьма беспечно, совершенно не ожидая от узников подвоха.       Едва его ноги ступили на нижнюю ступеньку лестницы, Сяо Пен ловко подсёк его и повалил на пол, угрожающе сдавив его шею. В глазах бандита мелькнул неприкрытый ужас.       — Не… не убивай… Я не буду кричать…       Сянь Чжень, выскользнув из укрытия, протянула Сяо Пену свой пояс.       — Вот кляп. Как-то не верится, что эта злодейская рожа сдержит своё слово.       Кляп был засунут в рот поверженному противнику, а сам он отправлен за решётку, где совсем недавно томились пленники.       — Кляп — это хорошо, но не мешало бы его допросить, — заметил Сяо Пен после того, как прислушался и больше не уловил никакого подозрительного шума. Он вытащил из-за пояса бандита короткий меч, решив, что ему это оружие теперь уже не пригодится, и, не обнаружив у него больше ничего полезного, разочарованно хмыкнул. Видимо, его собственное оружие, как и кошелёк с деньгами, навсегда утрачены.       — Согласна, — кивнула Сянь Чжень. — Хотелось бы понимать, куда мы попали, и что от нас хотят эти разбойники.       Сяо Пен вытащил кляп изо рта тюремщика и приставил к его горлу узкий кинжал своей невесты.       — Будешь орать — проживёшь совсем недолго. Понял?       Бандит испуганно закивал.       — Тогда отвечай честно на все вопросы и не пытайся увиливать. Кто ты такой?       — Я братец Янь. Меня наняли сторожить вас, но я ни в чём не виноват, господин… Просто хотел получить лёгких денег…       — Ясно, — недоверчиво хмыкнул Сяо Пен и продолжил. — Что это за место?       — Винный подвал… — прохрипел бандит, чувствуя острый клинок в опасной близости от своей шеи. А они с братцами и не предполагали, что у пленников может быть оружие, ведь хитрозадый трактирщик сказал, что обыскал их.       — Что за дом? Кто здесь хозяин? Какой город поблизости?       — Дом этот — заброшенная усадьба. Семь ли от деревни, что у моста через Фуяньхэ. До Баодина почти сотня ли…       — Сколько вас всего и кто вас нанял?       — Нас двое, да ещё люди господина, — бандит шмыгнул носом, проклиная свою судьбу и коварного заказчика, из-за которого он попал в такой переплёт. — Человек пять, я их не считал. А сам господин такой высокий, грозный, на военного похож… или на дезертира… Имени я не знаю.       Он, конечно, слышал, как трактирщик называл его «господин Кун», но боялся этого типа едва ли не больше, чем освободившегося пленника с кинжалом, поэтому предпочёл утаить своё знание.       — Ну ладно, — смирился Сяо Пен, переглянувшись со своей спутницей — Значит, господин вас нанял, и вы сторожите нас в этом подвале… А лошади наши где?       — Да здесь же, в усадьбе, — неохотно признался бандит. — Там же, где все остальные, в конюшне, где им ещё быть…       Сяо Пен довольно усмехнулся, понимая, что побег будет не таким уж сложным мероприятием, если удастся вернуть коней, и сунул кляп снова в рот незадачливому разбойнику.       — Милая, подай-ка мне верёвку.       Сянь Чжень подобрала с пола остатки грубой верёвки, ещё недавно опутывавшей её собственные ноги, и помогла Сяо Пену связать бандита.       — Оставим его здесь?       — Пусть посидит, подумает о своей неправедной жизни, — усмехнулся стражник Западной Ограды. — Нам сейчас не до него. И так потеряли лишний день, а то и два.       Девушка согласно кивнула. Время было дорого, и она могла лишь надеяться, что полученные в Тайюане доказательства всё ещё важны для дела.       — Подожди. Я пойду первым.       Сяо Пен слегка придержал её за руку и первым ступил на лестницу, ведущую к свободе.       Дверь, выходящая во двор усадьбы, была не заперта, и пленники осторожно выскользнули из своей темницы, стараясь сориентироваться в сгущающихся сумерках.       — Кажется, конюшня вот там, — Сяо Пен кивнул влево, где неподалёку от длинного одноэтажного дома стояли хозяйственные постройки.       Окна в доме были выбиты, крыша местами покосилась, но в более новой пристройке из кирпича, где, видимо, находилась кухня, горел свет.       — Наши сторожа там кутят, — чуть слышно шепнул Сяо Пен, прислушавшись к доносившимся из дома громким голосам, и слегка приобнял свою спутницу, согревая и успокаивая её. — Сянь Чжень, беги скорее в конюшню, только постарайся не шуметь, а я, если что, прикрою.       Она кивнула и тенью метнулась мимо освещённых окон к стоявшему рядом зданию. Сяо Пен последовал за ней, на всякий случай держа меч наготове.       Это действительно была конюшня, и шесть или семь лошадей мирно дремали под прохудившейся крышей. Сянь Чжень сразу узнала своего коня, который был ей верным спутником от самого Тайюаня.       — Даже седло на месте, — улыбнулась она, почти не веря такой удаче.       Лошадь, почуяв знакомый запах хозяйки, приветственно заржала.       — Молчи, радость моя, молчи, пожалуйста… — взмолилась девушка, опасаясь, как бы не встревожить бандитов, засевших всего в двух шагах от них. Она погладила морду лошади, стараясь её успокоить, но та ответила на ласку довольным ржанием, будто насмехаясь над ней. Другие кони подхватили этот концерт, заржав кто во что горазд.       — Вот зараза!.. — услышала Сянь Чжень голос Сяо Пена, который остался караулить во дворе, пока она выведет лошадей. — Чжэнь-эр, они идут сюда, пять здоровенных лбов! Лезь в седло и удирай отсюда!..       — А ты?       Сянь Чжень вывела из конюшни двух лошадей, одна из которых была без седла.       — Сяо Пен, давай скорее! Эти гады уже бегут сюда…       Разбойники, озадаченные тем, что сонные кони устроили такой переполох, действительно спешили наперерез своим пленникам, вооружившись всем, что было под рукой.       — Я задержу их, милая, — спокойно ответил Сяо Пен. — Не теряй времени! У тебя бумаги, которые нужны в столице.       — Нет, я никуда не поеду. Как же я могу тебя бросить, А-Пен?       Она уже почти взобралась в седло, но услышав его заявление, сделала движение, чтобы слезть обратно.       — Чжэнь-эр, не дури. Я догоню тебя. Жди меня у развилки за мостом через Фуяньхэ.       Разбойники были уже близко, и Сяо Пен, крепко поцеловав свесившуюся с седла невесту, стеганул её лошадь, чтобы лишить Сянь Чжень соблазна передумать, и повернулся к нападавшим, готовый встретить их с мечом в руке. ***       Два дня, последовавшие за разговором с Суй Чжоу, командующий Ван старался соблюдать все предписания своего лекаря и внимательно изучал отчёты, которые Дин Жун приносил ему по несколько раз в день. Из этих отчётов следовало, что заговорщики всё ещё скрываются в загородной усадьбе Цянь Тая, окружённой густым лесом и недоступной обычным путникам, не знающим о том, куда ведёт узкая дорога между вековых сосен. Туда пару раз приезжал рослый мужчина, закутанный в тёмный дорожный плащ, но уезжал из усадьбы не в столицу, а в направлении, ведущем в сторону Шаньси.       Следить за всадником на коне маленькие бродяжки не могли, поэтому о конечной точке его путешествий Западной Ограде было неизвестно. Однако, стражники на Северных воротах задержали чумазого нищего, направлявшегося в город, и после непродолжительного допроса выяснили, что человек из лесной усадьбы нанял его, чтобы разведать, что происходит в столице Империи и не случилось ли чего во дворце, отчего охрана так свирепствует и невозможно проехать без специального разрешения. Задержанный шпион не знал имени своего нанимателя, который обещал ему целый лян серебра за хорошую работу, но смог довольно подробно его описать. По этому описанию Ван Чжи и пришедший навестить его Суй Чжоу предположили, что этим человеком мог быть беглый преступник Кун Баоли, разыскиваемый за убийство торговца и обвинённый в государственной измене.       Ван Чжи, всё больше беспокоясь за сестрицу Сянь и Сяо Пена, опаздывающих уже больше, чем на два дня, и предполагая, что заговорщикам скоро надоест просто сидеть посреди леса и ждать, принял решение. Он проинструктировал Суй Чжоу, убедился, что тот запомнил план во всех подробностях и, отпустив его готовиться к ночной облаве, позвал Дин Жуна.       — Завтра на рассвете отправляемся в дом Цянь Тая. Предупреди Сяо Ницю, чтобы не крутился там под ногами на случай, если будет драка. Суй Чжоу присоединится к нам на развилке дорог.       — Слушаюсь, командующий, — кивнул заместитель и посмотрел на Ван Чжи с сомнением и тревогой. — Но вы уверены, что в состоянии? Возможно, будет лучше, если я сам…       — Не беспокойся, Дин Жун. Мне уже намного лучше благодаря твоей заботе, и я не собираюсь гоняться по лесу за бандитами с мечом и пистолетом. Но возглавить эту вылазку я должен сам. Я и так слишком долго ждал и допустил слишком много ошибок, которые пора уже исправить.       Дин Жун покорно склонил голову, зная, что спорить бесполезно, но он в любом случае будет рядом с командующим и постарается не допустить, чтобы с ним ещё что-нибудь случилось.       — Дин Жун, принеси мне бумагу и тушь, — велел Ван Чжи, усаживаясь поудобнее на постели. — Я должен написать два документа.       — Вы можете продиктовать мне, а потом поставите подпись, — предложил Дин Жун. — Если это не слишком секретно.       — У меня нет от тебя секретов, — улыбнулся Ван Чжи и прилёг, чувствуя благодарность к помощнику за эту заботу. Он ещё не до конца поправился и быстро уставал, а сегодняшнее совещание с Суй Чжоу было довольно утомительным. — Садись и пиши. Главе Департамента императорских печатей господину Лю Цзяну…       Дин Жун записал текст короткого письма и протянул его Ван Чжи вместе с кистью.       — Подпишите, командующий.       Тот пробежал взглядом письмо, кивнул в ответ на собственные мысли и уверенно поставил подпись.       — Теперь следующее. Совершенно секретно. Вручить минуя императорскую канцелярию. Рапорт главы Западной Ограды евнуха Ван Чжи его императорскому величеству…       Этот документ был длиннее и содержал все выводы и косвенные доказательства, которыми располагал Ван Чжи на этот момент по делу о заговоре Белого Лотоса.       — Пусть Цзя Куй отнесёт это во дворец и отдаст Лю Цзяну прямо сейчас, — распорядился Ван Чжи, когда второй документ тоже был подписан.       Он устало опустил голову на подушку и усмехнулся, стараясь, чтобы Дин Жун не догадался, как же он вымотался сегодняшними приготовлениями.       — Завтрашний день будет решающим. Мы не имеем права снова уступить наглым бандитам. Разбуди меня за два часа до рассвета, Дин Жун.       — Слушаюсь.       Дин Жун поспешил передать поручение Цзя Кую и велел ему, вернувшись из дворца, подготовиться к предстоящему опасному мероприятию. За оружие и лошадей отвечал Цзя Куй, как бывший военный, а Дин Жун собрал небольшой отряд стражников, не занятых на дежурстве, и раздал им указания, чтобы в начале шестой стражи все были наготове. ***       Тан Фань выполнил все указания Суй Чжоу и исправно явился на службу, чтобы разбирать завалы из имущественных споров и жалоб мелких кляузников на своих соседей, конкурентов и просто случайных горожан, чем-то не угодивших этим завзятым любителям судиться.       К его удивлению, никто в префектуре ни о чём его не спрашивал, и было похоже, что кроме него и его друзей действительно никто не подозревал, какую позорную роль ему пришлось сыграть в тот праздничный вечер, едва не ставший роковым. Только младший магистрат Чен заметил, что с ним творится что-то неладное, и отважился спросить в перерыве между заседаниями:       — Господин Тан, у вас всё в порядке? Вы сегодня неважно выглядите. Если приболели немного, не лучше ли вам пойти домой, а мы здесь с братцами пока подготовим все документы…       — У меня всё хорошо, просто устал от праздников больше, чем от работы, — удручённо вздохнул Тан Фань, зная, что дома будет только хуже. Потому что в отсутствие Суй Чжоу он снова начнёт перебирать по минутам события того вечера и находить всё новые и новые обстоятельства, свидетельствовавшие не в его пользу.       Дело, казалось, завершилось, не успев начаться. Никто не предъявлял ему обвинений и даже не задавал праздных вопросов о том, что он делал и где был в тот злополучный вечер. Но неумолимая совесть укоряла Тан Фаня злее и упорнее, чем самый предвзятый прокурор.       Ко всему прочему, его терзало жгучее чувство стыда перед Ван Чжи. Он совсем не думал о нём, будто во всём мире у него не было друзей, кроме Гуанчуаня, и подверг его смертельной опасности, но так и не удосужился попросить прощения. Суй Чжоу ходил вместо него в Западную Ограду, улаживал его дела и убеждал командующего, что он не виноват и его просто бес попутал… А он сам так и не нашёл в себе смелости просто пойти и извиниться. Хотя, какие тут могут быть извинения… Если бы эта бомба улетела чуть дальше и святые на небесах на мгновение отвернулись, то никакими извинениями Тан Фань не смог бы загладить свою вину.       Тан Фань в конце концов устал быть трусом и испытывать уколы совести и, закрыв последнее на сегодня заседание, направился прямиком в Западную Ограду. Ему надо было увидеть Ван Чжи и сказать ему, как он раскаивается и надеется несмотря ни на что сохранить дружбу. Ну и заодно убедиться, что Суй Чжоу не врал ему, чтобы успокоить, и у Ван Чжи действительно всё в порядке.       Молодой магистрат всю дорогу пытался подыскать правильные слова и в задумчивости чуть не проскочил мимо нужного поворота. Ему стоило большого труда решиться подойти к воротам Западной Ограды, и он чувствовал себя настоящим преступником, явившимся с повинной к строгому судье, но где-то в глубине души его грело ощущение, что он преодолел свой страх и нерешительность и вот сейчас наконец всё выяснит. Но его ждало горькое разочарование.       Цзя Куй, который без лишних вопросов пропускал к командующему Суй Чжоу в любое время, когда бы тот не явился, смерил незваного гостя из префектуры суровым взглядом и заявил:       — Командующий Ван сегодня не сможет вас принять, господин магистрат. Он занят делами государственной важности.       И захлопнул ворота перед носом у растерянного Тан Фаня.       На самом деле, Ван Чжи просто спал, но телохранитель посчитал совершенно излишним информировать об этом человека, в отношении которого командующий не давал ему никаких особых указаний. Если бы Ван Чжи пожелал видеть господина Тана, он сам распорядился бы доставить его сюда.       Тан Фань хотел уже по привычке обидеться, что все заняты государственными делами, и только он слоняется без дела туда-сюда, как болван, но понял, что эта мысль как никогда близка к истине, и молча ушёл, уныло повесив голову.       Вместо несостоявшейся обиды его снова стала мучить смутная тревога, что Ван Чжи, должно быть, серьёзно пострадал и не может его принять, потому что просто не в состоянии это сделать.       Проклиная свою дурацкую доверчивость и неспособность отличить правду от лжи, Тан Фань поплёлся домой и явился как раз к тому моменту, когда Суй Чжоу заканчивал готовить ужин.       — Ты сегодня задержался, — заметил повар, накрывая крышкой аппетитное овощное рагу. — В префектуре всё в порядке?       — В порядке, — буркнул Тан Фань. — Только дел невпроворот.       — Не удивительно. За праздничные дни жители столицы соскучились по судебным склокам, — хмыкнул Суй Чжоу и смерил своего друга подозрительным взглядом. — Жунцин, что ещё с тобой случилось? На тебе лица нет.       — Я был в Западной Ограде, — устало плюхнувшись на стул, сознался Тан Фань. — Вернее, я там не был. Меня не пустили. Гуанчуань, почему Цзя Куй прогнал меня и даже не доложил Ван Чжи, что я хочу с ним встретиться? Ты ведь не врал мне, что с Ван Чжи всё нормально?       Голос Тан Фаня прозвучал нервно и почти панически, и Суй Чжоу строго посмотрел на него, стараясь вытащить его из этого состояния.       — Жунцин, я никогда тебе не вру. Если Цзя Куй сказал тебе, что он занят — это значит, что он занят. Не ищи себе лишних поводов для переживаний, а лучше пойди переоденься и давай ужинать. Я сегодня голодный, как волк, но без тебя не сяду за стол.       Этот спокойный и немного усталый голос странным образом всегда находил дорогу в душу Тан Фаня, успокаивал её и не давал провалиться в пучину тоски.       Тан Фань виновато кивнул:       — Прости, Гуанчуань. Я вернусь через минуту.       И поспешил последовать совету друга и переодеться в домашнее платье.       Когда он снова появился на кухне, ужин уже ждал его на столе и источал такой соблазнительный аромат, что несмотря на все свои душевные страдания Тан Фань не устоял и под одобрительным взглядом Суй Чжоу придвинул к себе тарелку с овощами в изумительном южном соусе, где, по мнению повара, всё ещё не хватало какого-то особого ингредиента.       Ужин прошёл в молчании, нарушаемом только похвалами Тан Фаня в адрес чудесного вкуса простых на вид блюд, и Суй Чжоу тихонько посмеивался в ответ, радуясь, что он всё ещё в состоянии отвлечь милого друга от его горестей и страданий.       Когда последняя чашка чая была допита до дна, Суй Чжоу поднялся из-за стола и подошёл к Тан Фаню.       — Жунцин, я должен предупредить тебя. Завтра у меня внеплановое дежурство, мне придётся уйти на службу ещё до рассвета. Не беспокойся, если меня долго не будет, и не сиди голодным. Я оставлю тебе чай и рис, который можно разогреть на огне.       — Я и его испорчу, — невесело хмыкнул Тан Фань, будто сомневаясь, что хозяин кухни готов доверить ему такое ответственное дело. — А что у тебя за проблемы? Почему дежурство среди ночи? Разве что-то опять случилось?       — Ничего не случилось, просто усиливаем патрули на всякий случай.       Суй Чжоу на мгновение кольнула вина за то, что он врёт сейчас Жунцину, хотя полчаса назад уверял его, что никогда этого не делает. Но он не мог раскрывать ему все подробности предстоящего дела, чтобы в случае чего у Тан Фаня не было возможности сознаться, что он был в курсе. Хотя Суй Чжоу и не подчинялся сейчас главе Северного Двора Ван Туну, всё же при желании тот мог устроить ему массу неприятностей за самовольную отлучку из города и участие его отряда в мероприятии, организованном Западной Оградой. Такие дела должны заранее согласовываться с начальством, но Суй Чжоу обоснованно считал, что такому начальству доверять нельзя, чтобы не сорвать все планы по аресту скрывающихся за городом заговорщиков.       — Помни, никому не верь и ни с кем не обсуждай дела, кроме Сюэ Лина, — продолжал наставлять друга Суй Чжоу. — И если возникнут проблемы, а меня не будет рядом, ступай в Западную Ограду. Только там ты можешь не опасаться измены.       — Но меня сегодня прогнали… — несмело вставил Тан Фань.       — Потому что ты пришёл просто поболтать языком. Если ты объяснишь, что тебе нужна помощь, ни Цзя Куй, ни сам Ван Чжи не укажут тебе на дверь, — уверенно заявил Суй Чжоу.       — Может быть, и так, — вздохнул Тан Фань. — Но лучше пусть мне не понадобится их помощь. Мне вполне хватает тебя, Гуанчуань, и мне так спокойно и уютно, когда ты рядом.       Суй Чжоу мягко улыбнулся и погладил Тан Фаня по щеке, сам в душе понимая, что это далеко не просто дружеский жест. Но Тан Фань не возражал и, казалось, только разомлел от этой неожиданной, но такой желанной ласки. Он бы не возражал, если бы Гуанчуань зашёл ещё немного дальше, но тот молча отстранился и всё с той же улыбкой протянул руку за пустой чашкой перед носом Тан Фаня.       — Я помою посуду, Жунцин. А ты ни о чём не беспокойся и иди спать. Завтра будет много работы… ***       Дин Жун в точности исполнил указания командующего и разбудил его за два часа до рассвета.       За окном было темно и тихо. Заходящая луна тускло освещала комнату, скользя своими блеклыми лучами по документам и разложенной карте на столе. Где-то за стенкой мирно поскрипывал сверчок.       Ван Чжи, вставая с постели, неосторожно опёрся на раненую руку и едва не застонал, состроив болезненную гримасу.       — Может быть, вам всё же не стоит рисковать, командующий? — встревожился Дин Жун. — Вы ещё не совсем здоровы…       — Просто забыл, что на эту руку нельзя опираться, — отмахнулся Ван Чжи. — Всё в порядке. Я обычно стреляю правой.       Видя, что решимость командующего никуда не делась за ночь, и он серьёзно намерен возглавить карательную вылазку против заговорщиков, Дин Жун помог ему одеться и принёс согревающий чай.       — Мы готовы выступать, командующий. Цзя Куй приготовил лошадей. До притона заговорщиков доберёмся примерно за два часа, как раз к рассвету.       — Если захватим их неожиданно, сражения удастся избежать, — кивнул Ван Чжи, впрочем, не особенно рассчитывая на такую удачу. — Но на месте этих разбойников я бы выставил сторожевые посты на подъезде к дому.       — Они тоже выставили, — подтвердил Дин Жун. — Сяо Ницю предупреждал об этом, но если мы не будем сильно шуметь, сможем снять охрану раньше, чем Шан Цзюнь и его подельники в доме поймут, что к чему.       Ван Чжи внимательно посмотрел на заместителя, спокойно и сосредоточенно готовившегося к сражению с бандой лихих головорезов, и почувствовал, как тонкий холодок тревоги закрадывается в его душу. Дин Жун ещё не до конца поправился и вряд ли сможет уверено держать меч, когда дело дойдёт до драки. А если ему придётся сразиться с таким громилой, как подлый Кун, и он не справится?..       Ван Чжи на мгновение вспомнил, как вломился на чайный склад, где заговорщики хранили свои бомбы, и увидел Дин Жуна, всего в крови и без признаков жизни. Он никогда раньше не испытывал такого отчаянного смятения, и понимал, что не может снова допустить что-то подобное. И он немедленно нашёл выход из ситуации. Надо всего лишь приказать заместителю остаться в столице и ждать его победного возвращения. Если бы ещё быть уверенным, что оно состоится… А если он не вернётся — кто кроме Дин Жуна сможет продолжить эту борьбу?       — Нам пора. Отряд уже в сборе, — выглянув в окно, сообщил Дин Жун.       Ван Чжи молча поднялся, позволил Дин Жуну привычно набросить плащ ему на плечи, и направился во двор.       Дин Жун старался не отставать, следуя за своим командующим. На полшага позади, как и положено сопровождающему начальника подчинённому.       Остановившись посреди двора Западной Ограды, освещённого неяркими жёлтыми фонарями, Ван Чжи повернулся к заместителю и строго посмотрел на него.       — Дин Жун, ты остаёшься здесь. Это приказ.       Конечно, ему бы не помешал ещё один надёжный соратник, но только не Дин Жун. Ван Чжи думал, что не имеет никакого права подвергать его новой опасности, даже не дождавшись, пока его раны окончательно заживут. Ему вполне хватило переживаний в прошлый раз… Поэтому — нет. Его решение окончательное, и спорить бесполезно.       В глазах цяньху Дина отразился решительный протест. Он сложил руки в поклоне, но этот поклон вовсе не означал безусловной готовности исполнить указание начальника.       — Командующий, позвольте мне нарушить приказ.       — Не позволю. — сердито отрезал Ван Чжи.       Он видел, что его резкий тон ничуть не смутил заместителя. Несколько секунд они мерились взглядами, и Дин Жун не уступил. Это был не тот случай, когда он мог уступить.       Дин Жун достаточно изучил своего шефа, чтобы понимать, почему Ван Чжи приказывает ему это, но не мог допустить, чтобы тот подвергался опасности в одиночку. В конце концов, Ван Чжи тоже пострадал и ему тоже не следовало по ночам мотаться узкими лесными дорогами вместо того, чтобы спокойно отдыхать в своей постели.       — Тогда позвольте мне уволиться, чтобы не быть связанным приказом.       — Не позволю, — повторил Ван Чжи уже не так резко и напористо. — Дин Жун, ты должен остаться. Я хочу, чтобы ты остался.       — Наш отряд и так невелик. Разве ещё один меч будет лишним?..       — Твоя ценность не в мече, — Ван Чжи покачал головой, чувствуя, что не готов сейчас к теоретическим спорам.       Он всего лишь хотел защитить Дин Жуна и прекрасно понимал, что его заместитель настаивает в своём упрямстве из тех же соображений. Он не хочет отпускать командующего, не совсем здорового и не твёрдо стоящего на ногах, в опасную передрягу, из которой есть шанс не вернуться обратно.       — Вы забыли оружие, командующий. — Дин Жун протянул ему маленький кремневый пистолет, уже не раз выручавший своего хозяина в трудных ситуациях, и вопросительно посмотрел на него. — Я сделал что-то, что лишило меня вашего доверия?       Ван Чжи украдкой вздохнул. Ну почему нельзя просто взять и послушаться, как всегда раньше и поступал его заместитель? В глубине души он знал, почему, и это осознание заставляло его ещё сильнее желать его уберечь.       — Ты же знаешь, что это не так, Дин Жун.       — Значит, у вас есть для меня поручение, которое я должен исполнить, оставаясь в столице?       Дин Жун отлично знал, что все поручения они обсудили ещё вчера, и спрашивал только для того, чтобы лишить начальника аргументов для продолжения спора.       — Да, у меня есть поручение, — Ван Чжи ухватился за эту мысль, потому что это можно было назвать поручением. Хотя, скорее это называлось последней волей. — Я, конечно, рассчитываю, что нам удастся захватить заговорщиков в их притоне и вернуться с победой. Но если я не вернусь, Дин Жун, я хочу, чтобы ты возглавил Западную Ограду. — Он сделал вид, что рассматривает узор на пистолете, прежде чем спрятать его в рукав. Ему не хотелось сейчас встречаться взглядом с глазами Дин Жуна, выражавшими тревогу и протест. — Ты единственный, кому я могу это доверить.       — Это должно мне льстить, командующий, но я не согласен.       Ван Чжи показалось, что голос заместителя чуть заметно дрогнул, но он отмахнулся от ощущения, что этот спор для Дин Жуна ещё более болезненный, чем для него самого, и всё же заставил себя поднять глаза.       — А если я попрошу тебя?..       Это был последний аргумент — железный, безупречный, против которого у оппонента не должно быть возражений.       Дин Жун был готов поспорить с начальником, высказать ему наконец всё, что он думает об осторожности, стратегии и стремлении лично соваться во все опасные переделки, но его запал быстро угас, и он лишь устало вздохнул.       Он всегда считал, что не сможет отказать Ван Чжи ни в какой просьбе, но сейчас сложилась ситуация, когда он не мог не отказать. Дин Жун чувствовал, что не имеет права отступить, потому что сдаться в этом дурацком споре — значило бы оставить Ван Чжи в опасности, позволить ему рисковать, не имея надёжной подстраховки, отсиживаться в кустах, когда командующий ставит на кон свою жизнь ради защиты Империи.       Дин Жун уже был в такой ситуации однажды. В его памяти всплыла освещённая ночными фонарями площадь перед борделем Хуаньи и укрытое красным плащом безжизненное тело командующего, за которого он готов был сражаться и умереть. Он не знал тогда, что это лишь обман, и искренне винил себя за то, что оставил его в опасности и не успел спасти. Ему совсем не хотелось повторения, поэтому он собрался с духом и заявил:       — Ван Чжи, я ещё не забыл Ли Цзылуна. Если мне придётся оплакивать твоё мёртвое тело во второй раз, это будет уже чересчур…       Его голос слегка охрип от сдерживаемого волнения, но он ничего не мог с этим поделать. Он действительно предпочёл бы умереть сам, чем снова бессильно смотреть на распростёртое на земле тело самого близкого человека и осознавать, что ничего уже невозможно исправить.       Дин Жун не отвёл глаза, и Ван Чжи увидел в них отголоски горькой безнадёжности, охватившей его в ту ночь, когда вся столица считала командующего Западной Ограды погибшим.       Дин Жун оплакивал его? Он страдал, увидев его убитым?.. Ван Чжи тогда совсем не думал о Дин Жуне, одержимый одной-единственной мыслью — как спасти его величество.       Он не видел его скорбного поклона, его холодного отчаяния и горячих слёз, смешавшихся с каплями дождя…       Они никогда не обсуждали в подробностях ту ночь, и командующему казалось, что его хитрый план был не более чем очередной уловкой в череде бесконечных интриг, направленных против врага.       Он заставил Дин Жуна страдать? Причинил ему боль и сам не заметил, как, увлёкшись противостоянием с коварным врагом, жестоко пренебрёг чувствами своего самого доверенного помощника?.. Но Дин Жун ни разу не упрекнул его за эту бесшабашную выходку и за то, что не предупредил заранее о своём плане. Он пришёл к нему по первому зову и ничем не выдал сжигавших его эмоций.       Ван Чжи только сейчас до конца осознал глубину преданности Дин Жуна и его… любви к нему?.. А он, чёртов эгоист, как всегда, воспринял как должное его согласие ввязаться в очередную опасную авантюру и рисковать собой, чтобы его начальник мог похвастаться императору свежими сплетнями из вражеского штаба.       — Дин Жун, прости меня… я не знал… — чуть слышно проговорил Ван Чжи, виновато опустив глаза.       Дин Жун почувствовал, что его сердце заныло от прозвучавшего в голосе Ван Чжи искреннего раскаяния, но он лишь молча поклонился, принимая его извинения. Сейчас было не время поддаваться эмоциям. Сейчас были важнее не давно минувшие дела, а решение стоявшего перед ними вопроса.       — Я больше не могу допустить, чтобы ты подвергался опасности в одиночку, Ван Чжи. Я буду с тобой — живым или мёртвым. Я не собираюсь возглавлять Западную Ограду, потому что, если ты погибнешь, для меня тоже не будет смысла оставаться на этом свете.       Он сказал это тихо, но с такой решимостью в голосе, что его слова тронули Ван Чжи до глубины души. Его глаза защипало от навернувшихся так некстати солёных слёз, и он чуть заметно прикусил губу, понимая всю неуместность своей сентиментальной реакции. Но никто ещё никогда не ценил его настолько, чтобы пренебречь смертельной опасностью ради его благополучия. Никто до этого момента не говорил ему с такой откровенностью, что он значит в чьей-то жизни больше, чем сама эта жизнь. Никто кроме Дин Жуна не собирался разделить с ним все превратности судьбы и пройти этот путь до конца — каким бы ни оказался этот конец.       Стараясь не поддаваться захлестнувшим его дурацким эмоциям, Ван Чжи протянул руку заместителю.       — Дин Жун, нам пора в путь. Цзя Куй уже приготовил лошадей.       Дин Жун видел в его глазах мелькнувшее на секунду сомнение, потом принятие и благодарность, и что-то ещё, что трудно было определить, но очень напоминающее нежность… Ему хотелось обнять Ван Чжи и сказать что-нибудь ободряющее и чертовски неуместное, но он знал, что сейчас не время поддаваться чувствам. Он был старше и опытнее, и понимал, что для предстоящего им дела нужно сохранять холодный ум и спокойствие в душе.       Он крепко стиснул руку Ван Чжи, будто хотел передать ему свою уверенность и решимость, и бросил взгляд за ворота, где Цзя Куй уже держал наготове поводья двух статных вороных коней.       Телохранитель приготовил двух лошадей, нисколько не сомневаясь, что в эту опасную ночную вылазку командующий и его заместитель отправятся вместе.       Они взобрались на коней, и небольшой отряд под покровом ночи двинулся в сторону северных ворот города.