Новые приключения сыщика династии Мин

      Суй Чжоу помог Тан Фаню доковылять до дома, аккуратно поддерживая его за талию. По правде говоря, Тан Фань уже чувствовал себя лучше и мог бы дойти самостоятельно, но ему нравилось чувствовать крепкие ладони Суй Чжоу и знать, что тот не даст ему упасть.       Он понимал, что Гуанчуань имеет полное право злиться на него, и готов был получить крепкую выволочку по прибытии домой. Но Суй Чжоу только устало вздыхал, меняя ледяной компресс у него на затылке, и ничего не говорил. Наконец, Тан Фань не выдержал. Пусть уже лучше ругает его, обвиняет в эгоизме и упрямстве — тогда ему будет проще извиняться.       — Гуанчуань, ты так сильно сердит, что не находишь подходящих слов, чтобы отругать меня?       — С чего ты взял? — стараясь говорить спокойно, возразил Суй Чжоу. — Ничего другого я от тебя и не ожидал. Было бы странно, если бы ты сидел дома и никуда не влип, пока я занят делами во дворце.       Тан Фань фыркнул в ответ и резко повернулся к другу, тут же ощутив, как в голове застучали молотки.       — О, ты становишься таким же ехидным, как Ван Чжи! — он скривился и едва не охнул, когда Суй Чжоу удержал его за плечи и заставил вернуться в прежнее положение.       — Жунцин, прошу тебя, не вертись. Мне неудобно держать компресс.       — Послушай, Гуанчуань… — сбавив свой напор, примирительно позвал Тан Фань.       — И зря ты так взъелся на Ван Чжи, — заметил Суй Чжоу ещё спокойнее, чем раньше. — Если бы не он, эту ночь тебе пришлось бы провести в доме, где уже было совершено одно убийство, и куда ты так беспечно сунулся на ночь глядя.       — Я на него не взъелся, — окончательно сдался Тан Фань, понимая, что спровоцировать Суй Чжоу на ругательства не получится. Значит, придётся собраться с духом и просить прощения у непробиваемого, как скала, императорского стражника без помощи со стороны. Хотя, насколько было бы проще, если бы он на него наорал… — Я благодарен вам обоим, правда. Знаю, что действовал, как последний дурак, из-за глупой обиды и таких же глупых амбиций… Но ты же можешь… Гуанчуань, ты простишь меня?..       — Прощу. На самом деле, это я, похоже, последний дурак, потому что всегда тебе всё прощаю.       Суй Чжоу чувствовал, что ему необходимо сказать Тан Фаню, что он для него значит на самом деле, но нужных слов не находилось. В отличие от красноречивого магистрата, у него всегда были проблемы с правильным подбором выражений, особенно в тех ситуациях, когда засевшие глубоко внутри эмоции стремились вырваться наружу. Поэтому он ничего не сказал и, печально вздохнув, отложил пакет со льдом, сдвинул в сторону растрепавшиеся волосы Тан Фаня и очень осторожно коснулся губами его шеи. Даже не поцелуй, а едва уловимый намёк…       — Жунцин, тебе всё ещё больно?       — Нууу… ммм… теперь уже намного меньше… — пробормотал Тан Фань, чувствуя, как странное тепло разливается по его телу от этой невинной ласки.       — Тебе необходимо поспать, — озабоченно проговорил Суй Чжоу, ругая себя за несдержанность. Конечно, сейчас было самое время лезть с поцелуями!.. — Я провожу тебя в спальню, и больше никаких разговоров до утра.       — Угу, — согласился Тан Фань, который действительно очень устал за этот день, а скорее даже, за эту ночь.       Когда Суй Чжоу помог ему раздеться и уложил в постель, как заботливая нянька, Тан Фань удержал его за руку и пробормотал сквозь сморившую его усталость:       — Не уходи, Гуанчуань. Я не смогу уснуть без тебя…       — Со мной спать опасно, — возразил Суй Чжоу. — Ты же знаешь, что иногда на меня находит во сне.       — А я не боюсь… — Тан Фань улыбнулся, не открывая глаз. — Ну хотя бы посиди здесь, пока я не засну.       Суй Чжоу присел на краешек кровати и заботливо поправил одеяло. Тут до него дошло, что только что сказал его друг, и щёки сурового воина покрылись румянцем, но на его счастье, Тан Фань этого не заметил, почти уже задремав.       — Хорошо, я посижу здесь, — согласился Суй Чжоу. — Спи и не думай ни о чём, Жунцин. Завтра утром поговорим, и я всё тебе расскажу.       Тан Фань мог бы считать, что мир наконец восстановлен, но тут его мысли, начавшие путаться от наползающего сна, пронзила тревожная мысль.       — Гуанчуань, а тебе точно не попадёт на службе за то, что ты?..       Он распахнул глаза и приподнялся на локте, едва не застонав от того, что в голове снова монотонно заработали увесистые молотки.       — Не волнуйся об этом. Я сейчас не подчиняюсь Ван Туну, а перед Юань Бином меня всегда прикроет Ван Чжи. Он обещал разобраться с этим делом в тюрьме и поделиться своими выводами.       Суй Чжоу запоздало подумал, что своим стремлением быть рядом с Жунцином невольно подставил другого друга, организовав ему ещё одну бессонную ночь. Но теперь было уже поздно об этом рассуждать. К тому же, Тан Фань смотрел на него такими виноватыми и умоляющими глазами, что Суй Чжоу задвинул подальше в подсознание внезапное чувство вины перед Ван Чжи и погладил Тан Фаня по щеке.       — Жунцин, поспи. Всё будет хорошо. Всё обязательно будет хорошо…       Тан Фань ему поверил. Когда Суй Чжоу был рядом с ним, он чувствовал себя под защитой и не сомневался в своей удаче. Он прикрыл глаза и через несколько мгновений уже крепко спал, успокоенный ласковым прикосновением друга даже больше, чем его словами. ***       За три дня расследование не продвинулось ни на шаг. Коварные заговорщики будто бы растворились в узких закоулках на окраинах столицы, и все попытки выйти на их след были неудачными. Во дворце все немного успокоились, но Ван Чжи и Суй Чжоу по согласованию с его величеством решили не снимать усиленную охрану Запретного Города и ворот, открывающих путь в столицу, по крайней мере, до завершения фестиваля фонарей.       Ван Чжи успел на рассвете выбраться с Сяо Пеном и маленьким отрядом стражников в очередной бандитский притон на севере столицы. Они не застали там никого, кроме шайки домовых воришек, отдыхающих после успешного ночного мероприятия.       Стражники Западной Ограды повязали преступников, почти не встретив сопротивления, и передали их по подведомственности стражникам префектуры. С того момента, когда Западная Ограда начала прочёсывать город в поисках сбежавших заговорщиков, раскрываемость мелких дел у Императорской Стражи и префектуры Шуньтянь значительно возросла.       Не выспавшийся и раздосадованный очередной неудачей, Ван Чжи пересёк двор Западной Ограды, возвращаясь в свой кабинет. Теперь он проводил здесь большую часть времени, склонившись над подробной картой столицы или внимательно изучая доклады из соседних городов.       — Командующий!..       Знакомая фигура встретила его на пороге, как много раз встречала, когда он возвращался в эти стены. Дин Жун привычно протянул руку, ожидая, что Ван Чжи бросит ему свой плащ, намокший от утреннего тумана.       — Дин Жун, ты вернулся?.. — Ван Чжи остановился и покачал головой, заметив его жест. — Разве Лао Пэй уже отпустил тебя из своего лазарета?       Он не думал, что Дин Жун действительно явится на службу через три дня, как и обещал. Его раны ещё не зажили, и Ван Чжи совсем не хотелось заставлять его работать, преодолевая слабость и боль.       — Доктор Пэй меня выгнал, — спокойно усмехнулся Дин Жун. — У него не хватило терпения лечить лекаря. Всё в порядке, командующий. Я готов приступить к работе.       Ван Чжи поймал себя на том, как он рад снова видеть своего заместителя в стенах Западной Ограды, но ничего ему не сказал и жестом велел следовать за ним в кабинет.       — Поймали банду мелких воришек, — зачем-то отчитался он по дороге. — И никакого намёка на тех, кого мы ищем.       — Раньше наёмники Шан Цзюня околачивались в районе Железного рынка, но я думаю, теперь они поменяли дислокацию, — заметил Дин Жун и всё же забрал у командующего мокрый плащ, чтобы с него не капало на пол в кабинете. — Сделать чаю?       Чай бы сейчас совсем не помешал, после нескольких часов, проведённых в сыром тумане на окраине города, но у Ван Чжи были другие планы. Он лукаво улыбнулся этим планам, и эта улыбка отразилась задорным блеском в его глазах, когда он повернулся к своему спутнику.       — Не сейчас. Дин Жун, подожди меня здесь. Мне нужно организовать одно дело…       Он быстро вышел в коридор и направился в караулку, где стражники согревались чаем и обменивались впечатлениями от утренней вылазки.       — Сяо Пен!       — Слушаю, командующий.       Начальник караула мгновенно предстал перед шефом в ожидании новых заданий.       — Собери во дворе всех служащих Ограды. Через пять минут.       — Слушаюсь, — привычно откликнулся цзунци Сяо, невольно встревоженный таким поручением. — Что-то случилось, ваше превосходительство?       — Узнаешь, — коротко бросил Ван Чжи, но видя тревогу на лице подчинённого, не удержался и добавил: — Ничего такого, чтобы хвататься за оружие. …       Стражники в коричневых халатах, преклонив колени перед командующим, застыли в почтительном безмолвии.       — Служащие Западной Ограды! — в наступившей тишине голос Ван Чжи звучал громко и чётко, отражаясь в массивных стенах и каменной мостовой просторного двора. — Я велел вам собраться, чтобы дать ответ на вопросы, которыми наверняка задавались многие из вас. Мне известно, что ходят самые разные слухи относительно моего заместителя Дин Жуна, его увольнения и некоторых предшествовавших ему событий. Во избежание недоразумений, считаю необходимым сообщить вам, что эти слухи необоснованны. Дин Жун никогда не предавал Западную Ограду и своего командующего, а всё, что было им сделано — сделано по моему прямому указанию и в интересах Империи Мин.       Стоявший рядом Дин Жун видел, как оттаивают лица его коллег, и испытывал глубокую благодарность к командующему, решившемуся на такой беспрецедентный шаг, чтобы оправдать его.       Но это было ещё не всё.       — Учитывая его несомненные заслуги, я принял решение о назначении Дин Жуна цяньху Западной Ограды.       Служащих Западной Ограды Ван Чжи назначал и увольнял сам, как полноправный хозяин этой организации тайного сыска. И совершенно не считался ни с Министерством назначений, ни с Департаментом дворцового церемониала.       Это неожиданное повышение в должности ставило Дин Жуна всего на один уровень ниже его начальника.       — Десять тысяч лет командующему Вану!       — Десять тысяч лет цяньху Дину! — приветствовали своих командиров служащие Западной Ограды.       Дин Жуну казалось, что он уже проходил через такое. Только в совсем других обстоятельствах. И тогда… нет, лучше вообще это не вспоминать.       Он повернулся к командующему Западной Ограды и собирался упасть перед ним на колени, но тот, довольно усмехаясь, опередил его намерение.       — Стой. Мы ещё не закончили.       Ван Чжи отлично понимал, какой момент сейчас встал перед глазами Дин Жуна. Но они прошли через всё это, и теперь настал час расставить всё по местам. Своим законным местам.       Взмахнув рукавами роскошной униформы, он низко поклонился своему заместителю.       — Я благодарю тебя, Дин Жун, за честную службу и верность долгу.       Ему было важно сделать это перед всей Западной Оградой, чтобы никто уже не сомневался, где здесь истина, а где — ложь.       Дин Жун ответил не менее глубоким поклоном.       — Благодарю вас, командующий. Вы не представляете, что значит…       — Не сейчас, — прервал его Ван Чжи. — Встань рядом со мной, Дин Жун, и запомни, что здесь твоё место по праву.       Дин Жун стоял рядом с главой Западной Ограды и чувствовал, что этот миг был наградой за всё, что ему пришлось сделать.       Командующий Ван гордо выпрямился и окинул взглядом своих солдат, с трудом удерживаясь от улыбки. Над входом в Западную Ограду в лучах утреннего солнца, дерзко пробивающихся сквозь пелену тумана, отливала золотом надпись с наставлением Конфуция. «Будь добродетелен и справедлив». Сегодня Ван Чжи чувствовал, что в полной мере соответствует этому изречению.       — А теперь, когда мы разобрались со всеми вопросами, возвращайтесь на свои посты. Нам предстоит ещё много работы во славу Великой Мин, — он подвёл итог, стараясь сохранять серьёзный и строгий вид.       Стражники, живо обсуждая последние события, разошлись по постам. Ван Чжи кивнул новоиспечённому цяньху в сторону своего кабинета, приглашая сопровождать его. Заместитель почтительно последовал за шефом.       Едва дверь кабинета закрылась за вошедшими, Дин Жун опустился на колено перед командующим, потрясённый тем, что сделал Ван Чжи. Нет, где это видано, чтобы глава Западной Ограды, перед которым склоняли головы могущественные министры и заслуженные генералы, публично кланялся своему помощнику, ничтожному служащему, созданному быть всего лишь оружием в его руках?..       — Ваше превосходительство…       — Э, нет, братец Дин… Вставай. Хватит на сегодня церемоний.       Ван Чжи удовлетворённо хмыкнул, уловив в обычно спокойном взгляде Дин Жуна явное изумление, и протянув ему руку, по-дружески помог подняться. Заметив, что Дин Жуна пошатывает то ли от пережитого волнения, то ли от последствий недавней стычки с заговорщиками, он кивнул в сторону мягкой обитой бархатом банкетки и велел:       — Сядь. Сейчас принесу чаю.       — Но ваше превосходительство…       — Не спорь с начальником. — Несмотря на суровость тона, в глазах командующего светилось лукавство. — Посиди минутку. Я сейчас вернусь.       Он вышел в коридор и столкнулся нос к носу с Сянь Чжень, поджидавшей его за дверью.       — Какой же ты молодец, Ван Чжи! — её лицо светилось от искренней радости, вызванной воссоединением соратников. — Так отлично всё организовал.       — Довольна теперь, сестрица Сянь? — он улыбнулся в ответ. — Ты всегда ругалась, что я его уволил. Но я всё исправил, как и планировал. А сейчас сделай нам чаю. Мне надо посовещаться с цяньху Дином.       Она с готовностью кивнула и побежала заваривать чайник.              Когда Ван Чжи вернулся в кабинет с чайным подносом, Дин Жун сидел на банкетке, где он его и оставил, устало прислонившись спиной к высокому шкафу с документами. При появлении начальника он сделал попытку встать, но тот решительно остановил его.       — Сиди, Дин Жун. Я не император, чтобы каждый раз вскакивать при моём появлении.       «Однако, существует же субординация», — подумал цяньху Дин, который не знал, следовать ли ему ритуалу или исполнять указания начальника. Учитывая, что Ван Чжи принёс чай и сам уселся напротив него, он решил всё же остаться сидеть. Тем более, что сил у него совсем не осталось. Доктор Пэй был совершенно прав, предупреждая, что он зря так спешит на службу.       — Я знаю, о чём ты думал сейчас во дворе Ограды, — разливая чай по пиалам, заметил Ван Чжи. — Ты вспоминал тот день.              Тот день. Дин Жун предпочёл бы забыть его навсегда. День, когда его мир рухнул, и казалось, уже никогда не станет прежним.       День, когда он опоздал и не смог спасти своего командующего.       День, когда всё потеряло смысл — Западная Ограда, император, династия Мин… Остались лишь пустота и ноющая боль в душе, которую он не должен был никому показывать. Он считал, что для скорби ещё будет время, а пока у него оставалось лишь одно желание, одна цель — отомстить за своего шефа…       Но настал новый день, и шеф поручил ему очередное важное задание.       Командующий назначил ему встречу, на которую Дин Жун поспешил явиться, как всегда являлся по первому зову своего господина.       Когда их руки соприкоснулись у прилавка в шумном торговом переулке, Дин Жун ощутил, как его обдало жаром от этого прикосновения, но ничем не выдал своих эмоций. Это было невозможно. Но это было реальностью.       Он осмелился впустить в свою душу отчаянную надежду, и небеса не обманули его, позволив снова увидеть Ван Чжи. Увидеть его живым — так близко, что он мог бы снова коснуться его руки, если бы, конечно, дерзнул…       Следуя полученным указаниям, Дин Жун пришёл на встречу в назначенный час и, почти не веря своим глазам, низко поклонился. Ван Чжи сидел на лавке в подсобном помещении ресторана тётушки Дун, серьёзный и сосредоточенный, и смотрел на заместителя так, будто ничего не случилось две ночи назад.       «Дин Жун, у меня есть для тебя ответственное поручение. Могу ли я положиться на тебя?»       «Я исполню всё, что вы прикажете, командующий».       «Ты должен встать на сторону Шан Мина».       Дин Жун посмотрел на начальника с молчаливым недоумением. Уж не ослышался ли он?       «Когда всё закончится — а если в мире ещё существует справедливость, то всё закончится нашей победой — Шан Мин, вероятно, удержится у власти,» — пояснил Ван Чжи. — «У него есть могущественные покровители при дворе. И он продолжит плести интриги».       Дин Жун был вынужден согласиться. Он знал, что её величество, вдовствующая императрица, почему-то благоволит к этому старому негодяю.       «Ты должен втереться к нему в доверие, стать его правой рукой…» — продолжал Ван Чжи. — «Ты должен предать меня».       «Но как же?..» — Дин Жун не мог поверить своим ушам. Если командующий поручает ему такое — он либо совсем ему не верит, либо верит намного больше, чем следует.       «У меня остаётся Суй Чжоу и его стража. Этого достаточно. Потом я вернусь в Западную Ограду. Мне нужен агент в стане врага, Дин Жун. Более удобного случая может не представиться. Уверен, ты с этим справишься».       «Слушаюсь».       Дин Жун поклонился, стараясь ни голосом, ни взглядом не выдать своего смятения.       Он действительно был готов сделать для Ван Чжи всё, что тот прикажет. Если бы потребовалось, он без раздумий согласился бы умереть вместо него. Если Ван Чжи нужно, чтобы он стал предателем — он станет предателем.       Самое главное, что командующий был жив и здоров. Он по-прежнему рассчитывал на его преданность и доверял сложное задание, которое не мог доверить никому другому.       И Дин Жун исполнил поручение, пусть даже для этого ему пришлось стать вероломным изменником в глазах всего мира.       Дин Жун опустил глаза, слегка смутившись. Он действительно не хотел вспоминать тот день.       — Я создал тебе кучу проблем, но я не мог поручить это дело никому другому, — Ван Чжи устало усмехнулся собственной логике. — Потому что нет никого в Поднебесной, кому бы я так безусловно доверял. Я бы не втянул тебя в эти интриги, если бы хоть немного сомневался. И ты оправдал доверие, Дин Жун.       — Командующий, вы всё сделали правильно. Иначе как бы мы раскрыли «Белый Лотос»?       Упоминание о секте заговорщиков заставило Ван Чжи нахмуриться.       — Ты из-за них чуть не погиб. Мне очень жаль, что так вышло.       Дин Жун подумал, что никогда ещё не видел своего командующего так откровенно извиняющимся. За последние три дня Ван Чжи делал это уже дважды. Этот гордый и упрямый начальник извинялся перед своим подчинённым, признавая ошибки, которые на самом деле не были ошибками, и Дин Жун почувствовал себя виноватым за то, что вызывает у шефа такие эмоции. Тронутый непривычной искренностью в голосе Ван Чжи, он встал и низко поклонился ему.       — Моя жизнь принадлежит Западной Ограде и вашему превосходительству. Вы вольны распоряжаться ей так, как посчитаете нужным.       — Я считаю нужным запретить тебе впредь так рисковать, Дин Жун. Сядь и пей чай. Ты едва на ногах стоишь… — Ван Чжи расстроенно вздохнул, понимая, что его заместитель ещё не залечил свои раны. — И запомни: наши жизни, как и всех служащих Западной Ограды, принадлежат Его Величеству и Империи Мин. Мы не солдаты на войне, но наша тайная война с врагами императора должна строиться на стратегии, а не сиюминутном героизме. И нам ещё предстоит многое сделать в связи с этим «Белым Лотосом»…       — Вы знаете, что можете рассчитывать на меня, командующий.       — Знаю. Но для начала тебе нужно лечиться и не слишком усердствовать на службе.       — Слушаюсь.       Ван Чжи перехватил его взгляд, в котором была лишь безусловная преданность — и ни капли упрёка или сожаления.       Он должен ему сказать. Он знал, что если сейчас не извинится за все свои выходки, которые Дин Жун терпеливо сносил всё время их совместной службы, то так и не сможет прямо смотреть ему в глаза и не испытывать вины.       — Знаешь, Дин Жун… Я многое осознал, пока ты лежал у доктора Пэя, и я не был уверен, чем всё это закончится… И пришёл к выводу, что я был для тебя ужасным начальником.       Дин Жун посмотрел на него с сомнением и покачал головой, явно не соглашаясь, но не решаясь его перебить.       — Прости меня за всё… Я упрямый, вспыльчивый, эгоистичный интриган, и я готов это признать. Я не заслуживаю такого помощника.       — Не правда. — Дин Жун всё же не удержался, просто не смог молча слушать, как Ван Чжи кается в своих мнимых недостатках. Он никогда раньше не видел своего командующего таким — предельно искренним, готовым опустить свой непробиваемый щит из недоверия и фальшивой невозмутимости, и таким… беззащитным. Он открывался сейчас перед Дин Жуном так, будто тот действительно был ему другом или даже кем-то большим, чем друг, и Дин Жун не мог упустить этот момент, чтобы дать ему понять, что на самом деле он для него значит. — Вы сильный, решительный и уверенный в себе стратег. А интриганы — это те подлые шакалы во дворце, которым не дают покоя ваши успехи. Вам не за что извиняться. Я не знаю лучшего начальника и не променяю вас ни на кого другого.       — Правда?..       Ван Чжи смотрел в взволнованные глаза заместителя и читал в них, что — да, правда. И совершенно не понимал, за какие заслуги небеса послали ему Дин Жуна.       — Но ведь я здесь. — Дин Жун мягко улыбнулся и слегка поклонился шефу. «Я здесь для тебя» — говорили его глаза.       Ван Чжи почувствовал, как его душу окутывает тепло от этого взгляда, и так долго царивший в ней холод отступает, будто туман под лучами весеннего солнца.       Он подошёл к Дин Жуну и положил ладонь ему на плечо, как старому другу. Он знал, что под униформой Западной Ограды оно перетянуто бинтами, и этот факт заставлял его молча страдать. Но Ван Чжи также знал, что он больше не допустит, чтобы его заместитель подвергался опасности из-за его решений, и благодарил небеса за то, что они всё же дали ему шанс всё исправить.       — Я очень рад, что ты вернулся, Дин Жун.       В голосе Ван Чжи вопреки его воле прозвучало смущение, но он чувствовал, что может быть откровенным с Дин Жуном не только в служебных вопросах. Потому что их связывало что-то большее, чем служба.       Стражник, дежуривший у ворот, постучался в дверь и, не дожидаясь ответа, просунул голову в кабинет главы Западной Ограды.       — Что там ещё? Срочно? — резко повернулся к нему Ван Чжи.       — Последние рапорты из Чжили и Шаньси.       — Давай сюда.       Ван Чжи взглянул на Дин Жуна, но тот спокойно кивнул, давая ему понять, что дело должно быть прежде всего. Тогда он сломал печати на поступивших из провинций докладах и, быстро пробежав их глазами, в раздражении бросил на стол.       — Что-то не так, командующий?       — Очередная неудача. Нигде нет ни малейших следов подлых заговорщиков. Но ведь они куда-то сбежали после того, как чайный склад и дом на Железном рынке захватили наши люди. Они не могли удрать слишком далеко.       — Согласен, — кивнул Дин Жун, сразу настроившись на деловой лад. — Я думаю, они где-то совсем рядом. Возможно, даже в столице.       — Значит, ты тоже так считаешь… — Ван Чжи подошёл к разложенной на столе карте Пекина. — Если так, то мы перевернём вверх дном каждый двор, но отыщем негодяев. Главное — успеть это сделать до того, как они решатся нанести следующий удар.       — У нас больше нет источника информации, — Дин Жун виновато опустил взгляд. — Если бы я так не подставился…       — Ты и так сделал больше, чем можно было рассчитывать, — перебил его начальник. — Если бы ты не помешал Шан Цзюню и Лун Фэну воспользоваться бомбами, сейчас мы бы здесь, скорее всего, не стояли.       — Но Шан Цзюню удалось сбежать.       — Это вопрос времени. От Западной Ограды ещё никто не сбегал. Наши люди уже начали прочёсывать кварталы, где могут скрываться заговорщики.       Дин Жун кивнул, полностью согласный с таким планом действий. Ван Чжи заметил в его глазах усталость и боль и мысленно обругал себя, что слишком спешит снова втягивать заместителя в расследование. Конечно, ему следовало оставаться у доктора Пэя и поправлять здоровье вместо этих совещаний, но он ведь упрямый — почти как его шеф.       — Дин Жун, тебе нужно отдохнуть. Сегодня у меня не будет других поручений.        Мягкость, с которой эти слова слетели с языка Ван Чжи, всё ещё была непривычной слуху, и Дин Жуну не оставалось ничего другого, кроме как поклониться:       — Слушаюсь. ***       За окном завывал ветер, и голые ветки деревьев в сгущавшихся сумерках напоминали лапы таинственных чудовищ, но в комнате горела масляная лампа, рассеивая по углам уютный свет.       Шан Цзюнь размеренно ходил по комнате из угла в угол, выслушивая доклад своего сообщника.       — Эти проклятые стражники перевернули вверх дном весь Железный рынок и прилегающие районы. В бывшем чайном доме сидит засада. Мы лишились хранившегося там оружия, а кроме ящика бомб там были ещё и мечи, и кинжалы… Западная Ограда прочёсывает столицу мелким гребнем и, боюсь, что скоро совсем не останется мест, где можно укрыться нашим сторонникам.       — Не впадай в панику, Лун Вэнь. — В спокойном голосе главаря не было ни намёка на страх или сомнение. — Если не получилось на этот раз, попробуем по-другому. Ты же хотел отомстить мерзавцам за старшего брата. Так вот, у тебя будет такой шанс. Я уже всё рассчитал.       Стоявший перед ним заговорщик непочтительно хмыкнул.       — В первый раз вы тоже всё рассчитали, господин. Но кто-то рассчитал ещё лучше вас. Императору и его прихвостням даже хвост не подпалили, а Лун Фэн теперь на небесах держит ответ перед совсем другим императором.*       — Ты отомстишь за Лун Фэна. Обещаю, что дам тебе такую возможность. — Шан Цзюнь внимательно посмотрел на младшего брата одного из лучших своих бойцов и одобрительно кивнул. — Да, думаю, ты справишься. Ты смел и не боишься смерти…       — Ради мести за брата и правого дела Белого Лотоса мне не жалко умереть, господин. Только бы знать, что заберу с собой жизни наших врагов.       — Тогда послушай меня и запомни: никто не должен об этом знать. Ни наши друзья, ни самые близкие родственники. Даже те люди, с которыми ты не раз делил стол и крышу над головой. В прошлый раз нас позорно предал один из тех, кто входил в самый ближний круг.       — Я понял, господин. — Лун Вэнь коротко поклонился. — Я не предам. Клянусь памятью брата. Говорите, что от меня потребуется.       Шан Цзюнь подошёл к молодому заговорщику и, невольно понизив голос, посвятил его в подробности своего нового плана.       — Совсем скоро в столице будут отмечать Праздник Фонарей. Обычно в этот день император участвует в фестивале и запускает в небо фонарики вместе с народом и своими чиновниками. На площади перед дворцом обычно бывает много людей, и будет не сложно затеряться в толпе. У меня осталась одна бомба…       Лун Вэнь, горящий жаждой мести за брата, внимательно слушал своего хозяина и время от времени молча кивал, одобряя его идеи. План был отчаянным и рисковым, но оба понимали, что без риска никогда не удастся достичь своих целей. И если Шан Цзюнь хотел добиться власти, а вместе с ней почёта и богатства, то для его собеседника было достаточно уничтожить врагов, которые убили его старшего брата и стали причиной несчастья в его семье. ***       Ван Чжи рассеянно переставил чёрный камень на доске для вейци и устало вздохнул. Было очевидно, что его мысли заняты вовсе не игрой.       — Ты проиграешь, мой господин, если будешь так пренебрегать стратегией, — заметила Сянь Чжень и, задумчиво посмотрев на доску, так и не сделала свой ход.       — Ты сейчас о чём? Об игре или о политике? — уточнил Ван Чжи, подняв глаза на партнёршу по игре.       — Об игре, конечно. В политике, благодарение богам, твои стратегии безупречны.       Ван Чжи невесело усмехнулся в ответ на этот комплимент и молча покачал головой.       — Ты чем-то всерьёз озабочен? — не утерпела Сянь Чжень. — Этим заговором, да?..       — Твой ход, сестрица, — напомнил Ван Чжи, кивнув на доску.       Он не хотел обсуждать с ней заговор и впутывать девицу в сложное и опасное расследование. Но Сянь Чжень было не так легко сбить с толку.       — Ну, поскольку Дин Жун идёт на поправку и ты вернул его в Западную Ограду, остаётся предположить, что это дела во дворце так сильно тебя беспокоят…       — Из тебя выйдет отличный сыщик, — фыркнул Ван Чжи и, отодвинув в сторону доску с незаконченной партией, сдался. — Я вычислил, кто стоит во главе заговора, но его величество хочет получить неопровержимые доказательства, прежде чем решиться на арест. А я не имею представления, где их можно добыть.       — Это человек, близкий к императорской семье? — догадалась девушка.       — Да. Это возможный наследник трона.       — И если не обличить его в ближайшее время, император снова будет в опасности?       — Верно. Даже расправившись с бандой его сообщников, называющих себя «Белым Лотосом», я не смогу полностью гарантировать, что он не изобретёт что-то ещё, что приблизит его к верховной власти. Необходимо разоблачить его. Но все нити обрываются на Шан Цзюне, и невозможно доказать его связи с этим человеком во дворце.       — А сам Шан Цзюнь где-то хитро скрывается… — вздохнула Сянь Чжень, разделяя опасения командующего.       — У него была база в столице — бывшая чайная лавка, принадлежавшая раньше торговцу Цянь Таю, но Западная Ограда захватила её и устроила там засаду.       — Наши враги не такие дураки, чтобы соваться в ловушку. А что с этой лавкой? Шан Цзюнь купил её у торговца чаем? — Сянь Чжень сразу включилась в рассуждения, что можно сделать, чтобы доказать вину главного злодея.       — Сам торговец погиб. Он был связан с одной бандой, но это старая история… Шан Цзюнь купил дом у его наследников и устроил там подпольный оружейный склад… Стоп. Если он купил дом, значит, должен был заключить договор.       — И если деньги на покупку ему дал его покровитель из дворца, то скорее всего, этот договор оформлен на истинного хозяина, — Сянь Чжень подхватила эту идею, показавшуюся ей интересной и многообещающей.       — Только он не отдаст нам свой экземпляр документа, — усмехнулся Ван Чжи. — А без документа мы не сможем ничего доказать, и в этом основная проблема.       — Но в таких сделках документы оформляются для каждой из сторон… У продавца должен быть второй экземпляр?       — Да. — Ван Чжи почувствовал, что благодаря собеседнице почти поймал удачу за хвост. — Обязательно должен быть второй экземпляр. Ты умница, Сянь Чжень.       Девушка попыталась спрятать смущение за хитрой улыбкой.       — Иначе я бы здесь не служила, мой господин.       Ван Чжи встал и прошёлся по кабинету, составляя новый план. Нужно было отправить в Тайюань, где живут наследники торговца чаем, надёжного человека, который сможет получить этот документ у семьи Цянь Тая. Если подпись на договоре будет не Шан Цзюня, а его знатного покровителя — дело можно считать решённым. Только сейчас у Ван Чжи не было свободных людей, которых он мог бы отвлечь от охраны дворца и облав в разных частях города.       — Наследники живут в Тайюане, и сейчас мне совершенно некого туда послать.       — Я могла бы съездить, — Сянь Чжень тоже встала из-за стола, готовясь вступить в спор. Она была уверена, что командующий не захочет ей рисковать, но у неё были аргументы в свою пользу. — До Тайюаня и обратно при благоприятных обстоятельствах можно успеть за три дня. Вернусь как раз к Празднику Фонарей.       — Сянь Чжень, это может быть опасно.       — Но я всё ещё сяоци Западной Ограды, — невозмутимо отпарировала она. — К тому же, милой и невинной девице эти люди скорее поверят и отдадут документ. Я не думаю, что будет уместным врываться к ним в дом и устраивать там обыск. А я сумею получить договор хитростью. Скажу, что компаньон хочет обвинить моего мужа в мошенничестве, и мне нужен этот договор, чтобы доказать его невиновность… Разве кто-нибудь сможет устоять против такого?       Ван Чжи надолго задумался, продолжая мерить шагами кабинет. Если эта идея окажется удачной, император примет такое доказательство против своего зарвавшегося чиновника. Но направлять стражников в Тайюань с официальным поручением обыскать дом, принадлежавший брату Цянь Тая, довольно неосмотрительно. Мало того, что каждый солдат сейчас на счету и нельзя ослаблять оборону в Пекине. Ван Чжи не мог быть уверен, что в столице соседней провинции не найдутся глаза и уши, которые тут же донесут об этом главарю заговорщиков и позволят ему сбежать.       Командующий Ван наконец перестал ходить по комнате и остановился перед Сянь Чжень, терпеливо ожидавшей его решения.       — Я всегда знал, что по части интриг могу на тебя положиться. Отправляйся завтра в Тайюань. Только поклянись, что будешь осторожна, Сянь Чжень.       — Клянусь!       В её глазах мелькнуло лукавство. Конечно, комплимент главы Западной Ограды был довольно сомнительным, но это, несомненно, был комплимент.       — Я поручу Сяо Пену сопровождать тебя под видом слуги. Так я буду спокоен за твою безопасность.       Сянь Чжень ответила поклоном, которым попыталась скрыть довольную улыбку.       — Я угадал с выбором? — усмехнулся Ван Чжи. Для него давно уже не были секретом влюблённые взгляды, которыми обменивались сестрица Сянь и цзунци Сяо Пен.       — Ох… ещё как угадал… — её глаза радостно сверкнули. — Спасибо за доверие, Ван Чжи. Мы с Сяо Пеном не подведём.       — Тогда собирайся в дорогу и помни, что это серьёзное задание, а не праздничная прогулка. Возвращайся, как только получишь договор. А сейчас позови сюда Сяо Пена. Мне нужно обсудить с ним эту поездку. …       Предположение о том, что истинным покупателем чайного дома, превращённого заговорщиками в свою тайную базу, является сам Шао Мэнь, было не лишено оснований. Хотя Шан Цзюнь, который выдавал себя за главу Белого Лотоса, был не беден, вряд ли он стал бы вкладывать собственные деньги в такое дорогостоящее мероприятие. И было бы логично, если бы хитрющий советник Шао пожелал от своего сообщника гарантий, что деньги вложены по назначению и это подтверждается документом.       Ван Чжи немного беспокоился за Сянь Чжень, которую отпустил из города всего с одним сопровождающим, но у него не было причины считать, что ей угрожает опасность больше, чем обычной путешественнице. Никто кроме него самого и цзунци Сяо не знал о её тайной миссии, и в это тревожное время в провинции наверняка было спокойнее, чем в столице.       Командующий Ван невольно улыбнулся, отметив, что реакция Сяо Пена на это поручение была почти такой же, как у его подруги. Цзунци поклонился начальнику, пряча радостный блеск в глазах, и пообещал, что выполнит поставленную задачу, чего бы ему это ни стоило. Ван Чжи не сомневался, что так и будет. Он знал, что на этого парня Сянь Чжень может полностью положиться, а если совместное приключение сблизит их ещё больше — на всё воля небес. Перспектива сыграть свадьбу после праздника весеннего света представлялась ему довольно заманчивой.       Ван Чжи отпустил подчинённого, снабдив его кучей указаний и подробной картой Тайюаня. Отъезд планировался на завтрашнее утро, и уже к вечеру Сяо Пен рассчитывал добраться до места назначения, поменяв лошадей на почтовой станции на границе двух провинций. …       За окном уже сгустились вечерние сумерки, и Ван Чжи чувствовал, что противиться сну становится всё труднее. Но на краю его рабочего стола лежала стопка докладов из дальних провинций, просмотреть которые он всё время не успевал. А стопка всё время росла и пополнялась новыми документами.       Ван Чжи решил вернуться к работе чуть позже, а пока сделать перерыв и немного отвлечься. Например, узнать, всё ли в порядке у Дин Жуна.       Он старался быть честным с самим собой и признавал, что просто хочет его увидеть. Пересечься взглядом. Случайно — или не очень случайно — прикоснуться к его руке…       Ван Чжи никогда раньше не воспринимал своего заместителя иначе, чем подчинённого, который может дать дельный совет и готов исполнить любое его поручение. Для командующего Западной Ограды не существовало иных желаний, кроме желания служить своему императору, и иных чувств, кроме чувства ответственности за благополучие страны.       Ван Чжи старался воспринимать людей вокруг себя только как средство для достижения цели, и никогда не позволял себе ставить личные интересы выше интересов Империи. Исключение он сделал лишь однажды — для Тан Фаня и Суй Чжоу, которые стали его друзьями и не раз доказали делом, что он не ошибся. Хотя нет, была ещё сестрица Сянь Чжень, которая своей искренностью и наивным доверием смогла разрушить барьеры в его душе. Но Дин Жун?..       Было бы намного проще, если бы их не связывала служебная субординация.       Ван Чжи иногда ловил в глазах Дин Жуна что-то похожее на восхищение, но всегда относил это на свои управленческие таланты. Забота и постоянное стремление защитить, конечно же, были проявлением верности руководителю. Мог ли он мечтать… что за странное стремление — мечтать? Командующий Западной Ограды не должен мечтать — он должен планировать и действовать. Но мог ли он мечтать, что вопреки всем внешним обстоятельствам, он значит для Дин Жуна что-то большее, чем начальник, которому следует безупречно служить?       Ван Чжи сердито фыркнул, прогоняя неуместные, как ему казалось, сомнения, и отложил в сторону очередную папку с отчётами из Сычуани.       Он решил, что пойдёт к Дин Жуну и просто узнает о его самочувствии. Нет ничего странного в том, что внимательный начальник проявляет заботу о своём подчинённом. Тем более, что этот подчинённый заслужил… Заслужил занять в сердце Ван Чжи, уставшем от интриг и обмана, то место, которое никому ещё не удавалось занять. Не рядом с его величеством и благородной супругой Ван, но где-то очень близко…       Глава Западной Ограды никогда раньше не думал, что может позволить себе такие чувства, как дружба или любовь, потому что они могли сделать его слабым и уязвимым. Но вспомнив тот момент, когда он ворвался на бывший чайный склад и, упав на колени рядом с лежавшим без сознания Дин Жуном, на какое-то мгновение подумал, что тот убит, Ван Чжи понял, что уже стал уязвимым. Чтобы обрести душевное равновесие, ему необходимо было знать, что с его заместителем всё в порядке. И, чёрт возьми, если быть честным с самим собой до конца, ему приходилось признать, что Дин Жун действительно значит для него намного больше, чем кто-нибудь ещё в этом мире. Кроме его величества и его супруги, разумеется.       Командующий не стал гасить свет в кабинете, собираясь вернуться позже, чтобы закончить дела. К его удивлению, у Дин Жуна тоже горел свет. Значит, он не спит, и Ван Чжи не разбудит его, вломившись среди ночи…       Он, стараясь сильно не шуметь, потянул на себя дверь и заглянул в комнату. Дин Жун устроился полулёжа на застеленной кровати и изучал какие-то бумаги. Увидев начальника, он поспешил встать ему навстречу, несмотря на его жест, велевший не вставать.       — Командующий… — Дин Жун слегка поклонился, ожидая его распоряжений.       — Я думал, ты спишь. Лао Пэй велел тебе больше спать и не спешить включаться в работу, — проворчал Ван Чжи, но в этом ворчании Дин Жун отчётливо уловил заботу и беспокойство.       Он внимательно посмотрел на Ван Чжи и подумал, что совершенно напрасно Лао Пэй не дал таких же указаний командующему. Ему определённо тоже не помешало бы больше спать.       — Я изучаю отчёты о последних расследованиях в столице за то время, что меня не было. Совершенно не сложная работа.       — Если ты снова при должности, это не значит, что нужно немедленно вникать во все расследования, — сердито сказал Ван Чжи, прекрасно понимая, что вряд ли сможет обмануть Дин Жуна своим ворчливым тоном. — Этим назначением я только хотел восстановить справедливость. У тебя нет никакой необходимости сегодня же приступать к служебным обязанностям.       Дин Жун давно привык к любым проявлениям эмоций Ван Чжи. Он видел его невозмутимым, насмешливым, надменным, сердитым и даже в ярости, но осознавать, что эта вина, читающаяся в глазах Ван Чжи - словно бы он думал, что, повысив своего заместителя в должности, тем самым заставлял его работать сутки напролёт, и страдание, едва уловимо исказившее черты его лица, появились там из-за него, было невыносимо. Ван Чжи не должен переживать о ком-то вроде Дин Жуна. Ван Чжи вообще не должен ни о чём переживать, потому что у него есть заместитель, который нужен для того, чтобы решать все его проблемы, а не создавать новые.       — Ван Чжи… — он тут же осёкся, понимая, что никто не отменял служебную субординацию. — Командующий…       — Не надо. Давай оставим эти формальности, когда мы не на службе.       Это была просьба, а не приказ, но Дин Жун привычно кивнул и ответил:       — Слушаюсь.       Их взгляды встретились, и оба усмехнулись, стараясь скрыть внезапное смущение. Ван Чжи хотелось сказать что-нибудь нейтральное, чтобы избавиться от непривычных ощущений и вернуть себе уверенность, но как назло, подходящих слов не находилось. Он привык отдавать распоряжения начальственным тоном, но сейчас ему хотелось совсем другого, и он не знал, где найти правильные слова, чтобы не нарушить хрупкое ощущение близости, возникшее между ним и Дин Жуном.        Дин Жун нарушил молчание первым.       — Ван Чжи, не вини себя ни в чём. Мы оба делали то, что должны были делать. И дальше будем действовать так же, чтобы защитить Империю Мин.       — Нет, — не согласился Ван Чжи. — Теперь я буду беречь тебя, Дин Жун.       Дин Жун улыбнулся уголком губ и исправил:       — Мы будем беречь друг друга.       Ван Чжи стоял перед ним, бесконечно усталый и немного растерянный, и Дин Жун, которому происходящее сейчас казалось нереальным, всё же не удержался. Он сделал шаг вперёд и осторожно обнял его одной рукой, почти непроизвольно касаясь губами виска Ван Чжи, и тот не отстранился, а прикрыл глаза и скользнул ладонью по спине Дин Жуна.       Ван Чжи с изумлением отметил, какие у него мягкие и ласковые губы, и почувствовал, как его окутывает приятное тепло от этих объятий. Как будто не было на свете опасностей и тревог, коварства врагов и подлых планов заговорщиков.       — Ван Чжи, тебе нужно поспать… — услышал он над ухом мягкий шёпот Дин Жуна. — Позволь мне проводить тебя.       Ван Чжи слегка отстранился, заставляя себя вернуться в реальность.       — Нет, Дин Жун. Ты отдыхай, а я ещё должен закончить дела. Меня ждёт стопка отчётов размером с гору Хуашань.       — Отчёты никуда не денутся до утра.       — Утром будет стопка новых отчётов, — устало усмехнулся Ван Чжи, больше всего на свете желая последовать словам заместителя. — Если накапливать их слишком долго, стол может не выдержать и рухнуть.       — Я закажу новый у лучшего мастера в столице. У того, что делает мебель для его величества. Если мы конфискуем серебро у заговорщиков, денег у нас хватит.       В глазах Дин Жуна мелькнули лукавые искорки, и Ван Чжи с удивлением подумал, как он раньше не замечал, каким привлекательным тот может быть, когда улыбается. Правда, говоря по справедливости, Ван Чжи давал ему не слишком много поводов для улыбок.       — Ладно. Уговорил. — согласился командующий Ван. — Сейчас запру документы в шкаф и пойду спать. ***       Ранним утром следующего дня Тан Фань и Суй Чжоу завтракали на уютной кухне дома Суй вместе. Тан Фань постарался встать пораньше, чтобы не упустить момент, когда его милый друг будет собираться на службу. Он теперь признавал за Суй Чжоу право уходить и возвращаться тогда, когда позволят обстоятельства, и обещал не упрекать его за излишнее служебное рвение.       После того, как Суй Чжоу рассказал ему всё, что он сам знал о заговоре Белого Лотоса и его связях с убийствами, совершёнными в столице в последнее время, Тан Фань был вынужден согласиться, что только силами префектуры Шуньтянь, даже при содействии Императорской Стражи, было не справиться. Он не стал настаивать на своём вмешательстве в расследование всего, что связано с заговорщиками, но относительно своего последнего дела был настроен весьма решительно.       — Может быть, лавочник Пао и был замешан в каких-то делах Белого Лотоса, — рассуждал Тан Фань, потягивая ароматный чай, заваренный Суй Чжоу. — Но к его убийству они не имеют отношения. После того, как я побывал той ночью на месте преступления, я совершенно уверен, что знаю имя убийцы. И его мотив. Это убийство из ревности, ничего другого здесь быть не может.       Суй Чжоу заметно нахмурился при упоминании того, как Тан Фань побывал на месте убийства. Заметив его гримасу, молодой магистрат поспешил с улыбкой заверить:       — Гуанчуань, ты совершенно напрасно так огорчаешься. Вы с Ван Чжи подоспели очень вовремя, и мне на самом деле ничего не угрожало.       — Это потому что у тебя голова непробиваемая, — не удержался Суй Чжоу.       — Нет, потому что шапка главного магистрата хорошего качества, — не согласился Тан Фань.       Суй Чжоу встал и подошёл к нему, бережно коснулся его ушибленного затылка своей ладонью. Тан Фаню показалось странным и удивительным, какими нежными могут быть руки этого закалённого в боях вояки. Восхитительно странным и таким волнующим…       — Болит? — сочувственно спросил Суй Чжоу.       — Чуть-чуть, — признался Тан Фань. — Если ты сделаешь, как вчера вечером, всё пройдёт.       Вчера вечером после ужина Суй Чжоу подошёл к Тан Фаню, заметив, что тот всё ещё мучается от головной боли, и ласково целовал его волосы и лоб.       Суй Чжоу сделал вид, что не заметил его лукавую улыбку, и прижался губами к виску Тан Фаня, который прикрыл глаза и позволил себе минутку удовольствия. Ладони Гуанчуаня лежали у него на плечах, придавая уверенности, что в конце концов у них всё будет хорошо.       — Жунцин, обещай, что никуда не влипнешь и не будешь соваться в одиночку в места, где могут быть преступники, — попросил Суй Чжоу. — Я пока слишком занят на службе, но если тебе нужно выбраться из дома по делам, скажи сразу. Я попрошу Сюэ Лина сопровождать тебя.       — Спасибо, Гуанчуань, — искренне поблагодарил Тан Фань, понимая, что у его друга сейчас на счету каждый человек. — В этом нет необходимости. Хотя праздники ещё не закончились, в префектуре всегда есть дежурные. Если соберусь арестовать подлого убийцу, возьму с собой двоих стражников с оружием.       — Ладно, — с сомнением кивнул Суй Чжоу. — Но будь осторожен. Иногда обычные горожане, ставшие на преступный путь, представляют не меньшую опасность, чем опытные бандиты. Кто знает, что может выкинуть твой подозреваемый, если обвинить его в убийстве и пригрозить арестом?..       — Гуанчуань, я уже всё обдумал. — Тан Фань мотнул головой и тут же поморщился, заставив Суй Чжоу скривиться так, будто его голова получила такой же крепкий удар.       — Нет, не беспокойся. Я возьму в префектуре двух стражников с оружием и повозкой и отправлюсь к родителям его жены. Наверняка, и сам убийца скрывается там. В присутствии близких родственников и любимой женщины он не станет брыкаться, и мы отвезём его в тюрьму. Ну а дальше…       — А дальше либо он признается под грузом доказательств, либо придётся начинать всё с начала, — вздохнул Суй Чжоу, пристёгивая к поясу меч. — Мне пора. Прости, Жунцин… Я, к сожалению, не могу пообещать тебе, что вернусь домой к ужину.       — Не переживай. Куплю что-нибудь поесть по дороге домой, — улыбнулся Тан Фань.       Он не хотел расстраивать Суй Чжоу своими капризами. Он вообще не хотел создавать ему каких-нибудь проблем. Ему хватило искреннего страха в глазах Суй Чжоу, который он увидел, когда тот разыскал его в доме, где убийца напал на него сзади и чуть не проломил ему голову. И тогда Тан Фань отчётливо понял, что Гуанчуаню действительно крайне важно, чтобы с ним всё было в порядке.       Он встал и вышел из-за стола, чтобы проводить Суй Чжоу до дверей дома.       — Ты тоже не рискуй там понапрасну, — попросил Тан Фань, удержав друга за рукав форменной одежды. — На сколько бы тебя не задержали дела, я буду тебя ждать, Гуанчуань. Но вообще-то, я не долго смогу продержаться на уличных пирожках и чае…       — Да уж, всем известно, какой ты гурман, — насмешливо улыбнулся Суй Чжоу, чтобы не показать, как он тронут и как рад состоявшемуся примирению. — Постараюсь не задерживаться, но возможно, приду только к утру. Если ничего не случится во дворце. Но в любом случае, даже если не приду — не беспокойся за меня, Жунцин.       Он коротко обнял друга на прощание и поспешил на службу.       Проводив его взглядом, Тан Фань вернулся в дом и отыскал свою одежду главного магистрата, которая была тщательно вычищена и отглажена. Значит, Суй Чжоу, возвращаясь со службы среди ночи, всё же нашёл время заняться хозяйством и позаботиться о том, чтобы Тан Фаню жилось комфортно и не приходилось самому тратить силы на такие бытовые мелочи.       Тан Фань почувствовал резкий укол совести и дёрнул носом, вспоминая, как Суй Чжоу решительно отказался бросить его одного несмотря на служебные проблемы. Он поднял глаза к небу, молясь, чтобы Гуанчуаню не перепало в Северном Дворе за такое своеволие, когда он вернётся под начало Ван Туна, и стал собираться в префектуру.       Как бы там ни было, он вычислил преступника, и его долгом имперского чиновника было произвести арест и отправить виновного в тюрьму. ***       Утро было серым и туманным. Выпавший ночью лёгкий снежок успел растаять, превратившись в прозрачные лужицы на мощёном дворе Западной Ограды. Совсем немного уже оставалось до весны…       Между Новым годом и Праздником Фонарей день начинал медленно прибывать и скоро, совсем скоро, весенние ветры грозились разогнать тьму над столицей и принести пение птиц и надежду на радостное обновление… Город готовился к празднику, и волнующее ожидание весны, казалось, было сильнее последних холодных туманов и северных ветров.       Тем временем, глава Западной Ограды готовился к решающей борьбе с заговорщиками, зная, что они тоже готовятся совершить ещё одну попытку захватить власть, пока все во дворце объяты радостным предвкушением праздника.       Он встал сегодня довольно рано и хотел с утра просмотреть сводки из провинций, которые совсем забросил в последнее время, полностью сконцентрировавшись на противостоянии с Шан Цзюнем и его сообщниками.       Заметив узкую полоску света, пробивающуюся под дверью кабинета Дин Жуна, Ван Чжи заглянул к заместителю.       Дин Жун сидел за столом, расставив перед собой с десяток колбочек и пиалок, в которые разливал какое-то зеленоватое зелье. Увидев на пороге начальника, он поспешил подняться ему навстречу, но Ван Чжи жестом остановил его.       — Не вставай, Дин Жун. Ты уверен, что не слишком спешишь приступить к работе?       — Доктор Пэй сказал, что кабинетная работа мне не повредит.       По правде говоря, дело было не совсем так. На самом деле, доктор Пэй сказал, что ему неловко лечить пациента, который сам может давать советы относительно медицины.       Дин Жун обратил внимание, что тёмные круги под глазами Ван Чжи уже не так заметны, как вчера вечером, и украдкой улыбнулся. Значит, командуюший этой ночью всё же последовал его совету и выспался как следует.       — Над чем ты здесь колдуешь? — заинтересованно спросил Ван Чжи, наблюдая, как раствор в разных колбах даёт разную реакцию.       — Ещё когда я был аптекарем, начал разрабатывать состав, который позволяет определить практически все растительные яды, используемые в Поднебесной. Но у бедного аптекаря недостаточно материалов для исследований…       — Значит, ты вернулся, чтобы заниматься своей наукой? — Ван Чжи подозрительно покосился на пенящуюся жидкость в крайней из колб. — Здесь ничего не взорвётся? Может, не стоило бы проводить здесь эти опыты?.. — тут он осёкся, подумав, что после таких замечаний Дин Жун вполне может передумать и решить остаться аптекарем. — А впрочем, проводи. Если опыты будут удачными, нам очень пригодится такое средство.       — Даже порошок танча, включающий сложную смесь растительных компонентов, можно будет определить за четверть часа, — не скрывая профессиональной гордости, заявил Дин Жун. — Но я вернулся не ради науки. Знаю, что опять не останется времени на это… Вы собирались поручить мне какое-то дело, командующий?       Ван Чжи с сомнением посмотрел на Дин Жуна, всё ещё бледного, как мел, и покачал головой. Пока ещё не время нагружать его заданиями. А вот посоветоваться по паре вопросов было бы совсем не лишним.       — Нет. Просто проходил мимо и увидел здесь свет…       Уловив сомнение в глазах начальника, Дин Жун встал и поклонился, выражая готовность исполнить любое поручение.       — Командующий, я вернулся на службу. Можете располагать мной.       — Ну, если так… — Ван Чжи переживал о здоровье своего заместителя, но отталкивать его, так стремившегося быть ему полезным, он не хотел. — Пойдём со мной, Дин Жун. Выпьем чаю и посоветуемся об одном деле.       В кабинете главы Западной Ограды, освещенном неярким утренним светом, Ван Чжи сам поставил на огонь чайник и жестом велел Дин Жуну располагаться за столом. Подробная карта Пекина и окрестностей была разложена на столе и местами исчерчена сделанными красной тушью пометками.       — Западная Ограда перевернула весь город, но обнаружить заговорщиков нам не удалось. В соседних провинциях тоже ничего. Не представляю, куда мог запропаститься Шан Цзюнь… — Ван Чжи провёл рукой по карте, будто мог найти там ответ. — А ведь у него есть целая банда сообщников, с оружием, лошадьми, снаряжением. Осталось только южное предместье, но я сомневаюсь, что там нас ждёт удача.       Дин Жун пробежал взглядом по отмеченным тушью кварталам на карте. Там действительно в то или иное время были замечены участники банды Белого Лотоса, но сейчас облавы и засады не давали никакого результата.       — А если за городом? — предположил Дин Жун и с поклоном принял у командующего пиалу с ароматным чаем.       — За городом? Ты имеешь в виду…       Ван Чжи чуть не хлопнул себя по лбу от досады. Конечно, как же он сразу не подумал об этом варианте?.. Самое простое решение почему-то не пришло ему в голову, хотя элементарная логика должна была навести его на эту мысль.       — Загородный дом Цянь Тая, — кивнул заместитель. — Тот, где скрывались мерзавцы, похищавшие детей.       — Если Шан Цзюнь купил у наследников Цянь Тая чайную лавку и склад, он, конечно, мог приобрести и это тайное убежище, — согласился Ван Чжи. — Ты совершенно прав, Дин Жун.       В его голосе читалось «Что бы я без тебя делал?..»       — Устроим вылазку за город? — предложил Дин Жун.       — Сейчас не могу. Все стражники заняты охраной дворца и патрулированием улиц. — Ван Чжи понимал, что проверить новую догадку нужно чем быстрее, тем лучше, но не мог снять усиленную охрану, организованную по воле императора. — До окончания Праздника Фонарей нельзя отвлекать стражу. А для того, чтобы взять штурмом загородный дом, трёх человек недостаточно. И даже пяти, если считать нас двоих.       Дин Жун согласно кивнул.       — Но в таком случае, можно не допустить заговорщиков в столицу. Если они действительно скрываются в этом поместье…       — Да, им придётся пройти через городские ворота. Сегодня же попрошу Суй Чжоу усилить там охрану. — Ван Чжи залпом допил остывший чай и довольно усмехнулся. — Дин Жун, мне давно надо было вернуть тебя на службу.       — Тогда у нас не было бы списка чиновников и военных, поддержавших заговор, — покачал головой Дин Жун.       «Да, и бомбы остались бы у заговорщиков. Но Дин Жун бы не пострадал… зато мог пострадать император…» — подумал Ван Чжи и вздохнул, опустив взгляд на карту столицы. Насколько проще ему было бы принимать решения, руководствуясь холодной логикой и следуя лишь одному чувству — чувству долга перед императором и Империей. Ничего личного — так, как всегда было раньше. Или не было, но он старался этого просто не замечать, игнорируя любые желания и чувства, кроме тех, что считал правильными…       Дин Жун заварил свежего чая и молча протянул начальнику пиалу. Ван Чжи отхлебнул горячий напиток и ощутил, как по его телу расплывается тепло — то ли от этого чая, такого вкусного и ароматного, то ли от соприкосновения его руки с рукой Дин Жуна. «Нет, нужно думать о деле» — одёрнул себя Ван Чжи и поднял на заместителя внимательный взгляд. Он припомнил, что собирался обсудить с ним свою главную догадку.       — Как ты считаешь, Дин Жун, для чего им нужен весь этот заговор? Свергнуть императора и уничтожить наследного принца — и что же дальше?..       — Самим занять трон, — сказал Дин Жун и сразу осёкся, понимая, что что-то не сходится.       — Узурпировать трон не так-то просто. Какие права на Престол Дракона у грязного мошенника Шан Цзюня?       — Ну… он дальний родственник…       — Да, очень дальний, — с иронией подтвердил Ван Чжи. — По материнской линии. В очереди на трон примерно сто сорок восьмой.       — Но тогда… — в глазах Дин Жуна отразилось понимание. — Тогда это не он стоит во главе заговора. Есть кто-то, кто реально может взойти на трон. И этот претендент всё время оставался в тени.       — Они намеренно выдавали за главаря Шан Цзюня, так что даже сами заговорщики, не считая всего нескольких приближённых, не знали, кто их истинный организатор. Поэтому тебе не удалось ничего об этом узнать.       — Но вы его вычислили, командующий?       — Разумеется, — Ван Чжи хитро усмехнулся. — И ты тоже сможешь, если немного задумаешься, исходя из той схемы, которую я обозначил.       — После его величества и наследного принца трон переходит к следующему сыну, — стал рассуждать Дин Жун. — Но четвёртому принцу всего два года…       — И у него должен быть регент, — подсказал Ван Чжи.       Тут Дин Жун окончательно понял ход мысли своего шефа и сразу же с ним согласился. Теперь всё встало на свои места.       — Шао Мэнь?..       — Так всё сходится, — Ван Чжи кивнул, довольный, что Дин Жун пришёл к тем же выводам, что и он сам. — Больше некому. Мы считали его трусливым пособником заговорщиков, а он на самом деле является центром всей этой идеи. Он использовал Шан Цзюня и его дядюшку, наобещав им чинов и привилегий, а сам затаился до нужного момента. Теперь постарается затаиться ещё больше…       — Но у нас нет против него никаких улик, — огорчённо вздохнул Дин Жун. — Если бы он был всего лишь пособником, было бы достаточно просто отстранить его от должности и сослать куда-нибудь в глушь. Но в такой ситуации…       — Да, сейчас у нас действительно нет ничего, кроме логических выводов. Но со временем мы соберём доказательства, — стараясь сохранять оптимизм, заметил Ван Чжи. — Сянь Чжень раздобудет нам документ об участии советника Шао в этом преступном предприятии. И его подельники в конце концов расколются, когда мы захватим их и притащим в наши застенки. Не унывай, Дин Жун. Мы уже столько всего расследовали, что и этот заговор никуда не денется. У меня есть против Шао Мэня один убойный аргумент.       Дин Жун с интересом посмотрел на командующего.       — Расскажете?       — Его сестру, наложницу Шао, зовут Ляньхуа*. Ничего не напоминает?       — Так это её кошелёк с вышивкой… — догадался Дин Жун, даже не веря, как на самом деле всё оказалось просто.       — Да. Братец жаждет власти, и сестрица совсем не против ему помочь. Он изобретает отличный способ всех запутать, создав образ таинственной древней секты Белого Лотоса. Я думаю, имя сестры навело его на эту идею.       — Она начертила план помещений, где хранятся печати и драгоценности, — добавил Дин Жун, для которого эта схема тоже многое объясняла. — Поэтому почерк на плане не совпал с почерком на поддельной директиве военного ведомства, которую состряпал брат.       — Я думаю, она действовала под влиянием старшего брата. Но это, в любом случае, повод сослать её в монастырь, куда-нибудь подальше от его величества.       «Хм, моя госпожа будет довольна», — добавил про себя Ван Чжи, который не забыл, с каким презрительным превосходством отзывалась благородная супруга Ван об этой выскочке, ставшей матерью младшего принца. * Верховным божеством в китайской даосской мифологии считается Нефритовый Император (Юй-Ди), небесный владыка, который правит миром — и небом, и землёй — и которому подчиняются все люди, животные и силы природы. ** Ляньхуа — по-китайски «Цветок Лотоса».