Новые приключения сыщика династии Мин

      Когда хвалебные речи послов подошли к концу и ойратские князья в своих богатых нарядах, кланяясь, покинули тронный зал, а следом за ними ушли и придворные сановники, Чжу Цзяньшень устало усмехнулся и повернулся к принцу.       — Что ты думаешь о них, сын? Это наши ближайшие соседи, и судя по их речам, они ищут мира и сотрудничества.       Наследный принц внимательно посмотрел на отца. В его глазах, ещё не научившихся полностью скрывать эмоции, сквозило недоверие.       — Они сладко говорят, но души их полны злобы и зависти. Разве не так, отец? Эти степные племена ещё не забыли, как наши войска силой принудили их подчиниться Империи Мин. Принимая их заверения в вечной дружбе, мы должны помнить, что у ойратов всегда кинжал за пазухой.       Император согласно кивнул, довольный, что принц проявляет политическую дальновидность.       — Да. Искусство дипломатии в том и состоит, чтобы обмениваться любезностями, не забывая, что всегда можно получить удар в спину. Твой дед забыл об этом и горько пожалел.       — Я знаю эту историю, — серьёзно проговорил Чжу Ютан. Несмотря на юные годы, он уже успел понять, чего стоит придворная дипломатия, и что доверие в политике никогда не должно быть безграничным. — Степные народы клянутся в верности императору, когда им это выгодно, и предают, когда становится выгоднее предать. Отец, почему ты не позволил послам привести во дворец свою свиту? Раньше посольства были более роскошными…       Император на мгновение задумался, стоит ли ему быть откровенным с сыном, но решил, что раз уж тому предстоит взойти на престол — не нужно оберегать его от суровых реалий управления Империей.       — В свите были люди, которые хотели нас убить. Наёмники, готовые за хорошие деньги презреть не только земные законы, но и небесные. Никогда не следует думать, что величие императорского титула является достаточной защитой…       Чжу Ютан слегка побледнел, но открыто встретился взглядом с царственным отцом, который сейчас был совсем не похож на невозмутимого небожителя, всего четверть часа назад принимавшего богатые дары и льстивые речи, восседая на золотом троне.       — Ты знал об этом, отец? И не распорядился отменить церемонию?       — Отменить церемонию значило бы, что император Мин боится подлых заговорщиков и им можно управлять с помощью этого страха. Но я узнал об их планах, потому что в столице ещё остались люди, на верность и отвагу которых можно положиться, — спокойно ответил Чжу Цзяньшень. — Мне повезло, что среди предателей и трусов, которыми наводнён наш двор, есть такие люди. Я велел им обеспечить нашу безопасность — и, как видишь, ничего не случилось.       — Это… Ван Чжи, да? — догадался принц, который заметил, что стражу во дворце сегодня несли не только служащие Северного Двора, но и солдаты Западной Ограды.       Он видел, как его отец во всех сложных ситуациях полагается на молодого евнуха, и ни разу ещё не было такого случая, чтобы этот евнух его подвёл. Как бы там ни злословили придворные кляузники, дела говорили за него больше, чем чужие наговоры. Так было и на этот раз. Не министры и не армия первыми встали на защиту своего государя, а Западная Ограда, возглавляемая человеком, которого юный принц привык опасаться и считать коварным интриганом.       — Да, — кивнул император, слегка удивлённый, что Чжу Ютан понял всё правильно. — И Суй Чжоу. Они — опора нашего трона, сынок, и именно поэтому вокруг так много завистников, которые пытаются очернить их в моих глазах.       — Как Ван Тун? — снова догадался наследный принц.       Его отец только вздохнул и молча кивнул. Он в глубине души уже принял решение, и теперь хотел лишь отыскать подходящий повод, чтобы отправить брата любимой супруги Ван куда-нибудь подальше от столицы и двора.       Император смерил подозрительным взглядом роскошную статую золотого коня, преподнесённую в дар сегодняшними гостями, и протянул руку принцу.       — Пойдём, сынок. Этот день заканчивается, и нам следует возблагодарить небеса, что он заканчивается благополучно.               ***       Дорога до дома доктора Пэя показалась Ван Чжи бесконечно долгой. Повозку слегка потряхивало на неровной мостовой, но он не замечал неудобств. Всё, что сейчас имело значение — не опоздать.       Цзя Куй перетянул руку Дин Жуна своим поясом, но эта повязка уже успела пропитаться кровью. Ван Чжи понимал, что время не на его стороне, и терзался чувством вины за то, что позволил своему агенту так рисковать. Не только позволил, но и сам ему приказал. И не обеспечил его безопасность, слишком озабоченный другими делами — делами, которые казались ему более важными и срочными.       Сейчас, всматриваясь в бледное лицо Дин Жуна, Ван Чжи уже не был так уверен, что сделал всё правильно. Ничто не мешало ему направить в чайный дом Цянь Тая хотя бы троих стражников — безопасность дворца от этого бы не пострадала.       Он старался не поддаваться тревоге, тисками сжимавшей его душу, и всю дорогу не выпускал ладонь Дин Жуна, будто верил, что это действительно может удержать его в этом бренном мире.       Ван Чжи не знал, чем ещё он может помочь, и жалел, что не знает молитв. Он знал только, как строить стратегии и отдавать приказы, но сейчас всё это было бесполезно. Никакие приказы не могли исцелить раны и сохранить жизнь, с каждой каплей крови покидающую его заместителя. Дин Жун всегда защищал его, всегда был рядом, когда это было необходимо, а он так подвёл его и не смог защитить.       «Чтобы начать что-то ценить, надо этого лишиться» — так некстати всплыло в голове высказывание древнего философа. Нет, он не может лишиться Дин Жуна. После всех опасностей, которые они вместе преодолели. После того, как раскрыли очередной заговор и сорвали планы врагов. После того, как он приказал ему вернуться в Западную Ограду.       Ван Чжи подумал, что не готов заплатить такую цену за свою победу над Шан Цзюнем и его сообщниками. Ему нужен Дин Жун. Он только сейчас с отчаянной безнадёжностью понял, как ему нужен Дин Жун — и поклялся, что обязательно скажет ему об этом. Если небеса дадут ему такой шанс.       Повозка резко затормозила у ворот дома доктора, и Ван Чжи услышал, как Цзя Куй настойчиво стучит в дверь.       Пэй Хуай, немного сонный и уставший после трудного дня, занятого приёмом пациентов и консультациями по самым разным вопросам, появился в дверях, держа в руке полупустую чашку чая.       — Доктор Пэй, нам нужна ваша помощь. Скорее!..       Привыкший ничему не удивляться и никому не отказывать в помощи, врач молча кивнул и отдал свой чай подоспевшей на шум супруге.       — Жёнушка, иди в дом и приготовь всё необходимое. Похоже, у нас здесь сложный случай. ***       Тан Фаню удалось допросить ещё нескольких соседей убитого лавочника Пао Чжуна, и к концу дня он уже имел чёткое представление и о мотивах преступления, и о наиболее вероятном убийце.       Двое соседей подтвердили, что младший Пао водил знакомство с Лянь Си и не стеснялся волочиться за его женой, которая принимала с благосклонностью ухаживания богатого и нахального соседа. Пао Чжун и Лянь Си частенько выпивали вместе, и их связывали какие-то денежные дела. Какие именно, соседи не интересовались. Братья Пао считались среди местных торговцев опасными типами, от которых лучше было держаться подальше.       Один из жителей соседнего переулка сообщил магистрату, что в ночь убийства видел двух человек весьма разбойного вида, которые улепётывали в сторону городских ворот. Было ли у них что-то в руках и откуда они выскочили, прежде чем бежать, сверкая пятками, по плохо освещенной улице, свидетель не мог пояснить. Он и заметил этих парней только потому, что фонарь на углу переулка слишком сильно качался на ветру и его свет проникал в спальню, заставив сонного горожанина подойти к окну, чтобы плотнее задёрнуть занавески.       Тан Фаня немного смутили эти показания, потому что не вписывались в первоначальную версию. Однако, немного подумав, он решил, что двое подозрительных чужаков не обязательно имеют отношение к событиям в доме Пао Чжуна, и могут оказаться просто домовыми воришками, которых кто-то спугнул.       Сейчас ему больше всего хотелось разыскать Лянь Си и его супругу, поспешно покинувших родной дом в ту самую ночь, когда было совершено преступление.       Тан Фань был уверен, что эта парочка что-то знает об убийстве, даже если сами они и не замешаны в кровавом злодеянии. Хотя мотив у мужа был очень убедительный. Даже если не считать возможных денежных проблем, само намерение отбить у него красотку-жену было достаточным поводом шарахнуть соперника по голове чем-нибудь тяжёлым.       Обнаруженная магистратом на месте преступления медная монета в десять цяней навела его на интересную мысль. Конечно, монета могла валяться на кухне убитого лавочника с незапамятных времён, но Тан Фань обнаружил на ней мелкие бурые пятна, напоминавшие засохшую кровь. А что, если зловредного контрабандиста, ростовщика и охотника за чужими жёнами огрели сзади по голове кошельком с деньгами? Увесистый кошелёк, набитый такими монетами, как найденная Тан Фанем на месте убийства, вполне мог проломить основание черепа. Особенно, если удар первым попавшимся под руку предметом преступник нанёс в ярости, вызванной жаждой мести или жестокой обидой.       На месте преступления не было следов борьбы, но это ровным счётом ничего не значило. Изобразив на лице фальшивую любезность, гость вполне мог дождаться, когда хозяин дома повернётся к нему спиной, и ударить.       Тан Фань, прослужив в префектуре три года на должности младшего чиновника, насмотрелся всякого. Среди обычных бытовых преступлений, к которым пренебрежительно относилась Императорская Стража, встречались весьма запутанные и интересные случаи.       Главный магистрат Тан обошёл все дома в квартале, где произошло убийство, но выяснить, куда делись главные подозреваемые, ему не удалось. В двух домах никто не открыл двери на его решительный стук и призывы ответить на вопросы именем закона и императора. Тан Фань взял их на заметку и решил, что вернётся сюда через несколько дней. Иногда отсутствующие соседи могут оказаться толковыми свидетелями, как это уже случалось в его практике. Или скорее, в практике Суй Чжоу.       Основательно вымотавшись за день и решив, что преступление почти раскрыто, Тан Фань вернулся домой уже не такой сердитый на своего друга, каким он был, уходя утром на службу. Он готов был обсудить с Суй Чжоу свою версию событий и послушать, чем занимался императорский стражник в попытках выйти на след преступника. Если бы Гуанчуань приготовил аппетитный ужин, Тан Фань даже согласился бы без лишнего ехидства подсказать ему, кого следует арестовать по подозрению в убийстве. Но, вернувшись домой довольно поздно, молодой магистрат обнаружил тёмные окна, пустую кухню и полное отсутствие чего-нибудь съестного. Это значило, что Суй Чжоу ещё не пришёл со службы. И ещё, это значило, что сегодня вечером Тан Фань рискует остаться голодным, что совсем не входило в его планы.       Он ничего не знал о намерении заговорщиков устроить мятеж и о том, что все силы Императорской Стражи брошены на охрану Запретного Города. Он, конечно, мог предположить, что Суй Чжоу действительно слишком занят делами государственной важности, чтобы думать о голодном приятеле, но обидеться и разочароваться было проще.       Тан Фань сердито обследовал все кастрюли на кухне, не обнаружил там ничего, чем можно было перекусить, и возмутился поведению друга. То, что они решили соперничать в раскрытии дела и утаивать добытую информацию о преступлении, вовсе не означало необходимость игнорировать все остальные потребности. Если Суй Чжоу думает, что Тан Фань ради вкусного ужина согласится отступить от принципов и откажется от самостоятельного расследования — он плохо знает Тан Фаня. В конце концов, он найдёт, где поужинать, и без этого самоуверенного байху, вечно занятого своей работой.       С этой полной обиды мыслью Тан Фань снова набросил на плечи плащ и, ощущая себя брошенным и несчастным, зашагал к дому, где жила его сестра. ***       Устав мерить шагами мостовую перед дверью Лао Пэя, Ван Чжи удручённо вздохнул и сел на ступеньку его дома, не замечая ничего вокруг. Он потёр ладонью лицо, будто это могло стереть из памяти тот момент, когда он ворвался в бывший чайный дом и обнаружил, что опоздал. Он никогда себе этого не простит.       — Командующий… — Цзя Куй опустился на ступени рядом с шефом и с трудом поборол желание положить ладонь ему на плечо. Нет, разумеется, он никогда не позволит себе такой фамильярности.       Ван Чжи поднял на телохранителя расстроенные глаза.       — С ним всё будет в порядке. Вы же знаете, что Пэй Хуай — лучший в городе врач, — сказал Цзя Куй, стараясь, чтобы его голос звучал ровно и успокаивающе.       — Знаю. Но всё равно тревожусь… — признался командующий Ван.       В глазах Цзя Куя отразились понимание и сочувствие. Он тоже переживал за Дин Жуна, но ещё больше переживал за Ван Чжи — что будет с ним, если мастерство доктора Пэя не поможет?.. Было очевидно, что Ван Чжи винит себя за то, что бросил Дин Жуна в опасности, и это было так не похоже на обычно жёсткого и сдержанного главу Западной Ограды.       — Вам лучше пойти в дом. Жена доктора заварит чаю.       «Лучше бы водки…» — горько усмехнулся про себя Ван Чжи, но упоминание о чае всколыхнуло в его душе ещё один образ.       — Цзя Куй, не беспокойся обо мне. Лучше поезжай в Западную Ограду и скажи сестрице Сянь, что всё в порядке. Пусть сегодня не ждёт меня к ужину. Я не знаю, когда вернусь.       В свете последних событий он совсем не думал о Сянь Чжень, а она наверняка ждёт его в Западной Ограде и изводится от мыслей, удалось ли ему предотвратить покушение во дворце. Ещё не хватало, чтобы она тоже куда-нибудь влипла.       — Слушаюсь, — Цзя Куй понимающе кивнул и поднялся. — Я домчусь до Ограды, доложу госпоже и сразу же вернусь.       Оставлять Ван Чжи в таком состоянии на ступеньках дома доктора ему совсем не хотелось. К тому же, уже почти ночь и холодает заметно… Цзя Куй быстрым движением скинул с себя грубый, но тёплый дорожный плащ и накинул на плечи шефа. Тот удивленно взглянул на телохранителя.       — Командующий, я быстро. Ночь уже, холодает… Прошу вас, не отчаивайтесь.       Цзя Куй распряг лошадь из повозки, легко взлетел на неё и, выезжая из переулка, едва не сбил с ног спешившего ему навстречу юношу в светлых одеждах.       — Да что тут за столпотворение! Как белым днём на базаре… — возмутился тот голосом главного магистрата Тана, и сам магистрат в ту же минуту остановился как вкопанный перед домом своей сестры. — О, и вы здесь, командующий Ван! Сто лет уже вас не видел… Что-нибудь снова расследуете?       Он встретился взглядом с командующим, заметил краем глаза, что его рукав измазан чем-то, очень напоминающим кровь, и резко осёкся.       — Ван Чжи, что случилось? Святые небеса… С тобой всё в порядке? Сейчас позову Лао Пэя…       — Стой. — Увидев, что Тан Фань ринулся к дому доктора, Ван Чжи удержал его за рукав. — Лао Пэй занят.       — Можешь объяснить мне толком, что случилось? — Тан Фань остановился, встревоженно глядя на бледное лицо Ван Чжи.       — Дин Жун серьёзно ранен. Доктор Пэй делает всё возможное, но он ничего не обещал…       Ван Чжи вздохнул так отчаянно, что у Тан Фаня заскребли кошки на душе. В этот момент из-за двери высунулась голова жены доктора, узнавшей голос младшего брата.       — А, вот и ты, Жунцин! Извини, у нас здесь непредвиденные обстоятельства… Но вы проходите в дом, я вам чаю заварю.       Тан Фань согласно закивал:       — Да, сестра, спасибо, именно это нам сейчас очень нужно. Пойдём! — он потянул Ван Чжи за рукав, не обращая внимания на его слабое сопротивление. — Нужно выпить хорошего чая, а тем временем Лао Пэй сделает всё как надо.       Ван Чжи, сдаваясь, позволил Тан Фаню усадить его за стол на небольшой и уютной кухне, украшенной деревенской вышивкой и расписной посудой.       — Откуда ты здесь? — поинтересовался он, рассеянно глядя куда-то сквозь собеседника.       — Давно уже не был у сестры в гостях. Вот, собирался напроситься на ужин. Суй Чжоу в последнее время домой только ночевать приходит, а сам я готовить не очень-то мастак… А что случилось? Почему Дин Жун?..       — Он раскрыл банду заговорщиков, злоумышлявших против императора, но угодил в ловушку. А я не успел прийти к нему на помощь.       Тан Фань, никак не ожидавший такого поворота, тихонько охнул. Значит, они расследовали заговор… И похоже, в Западной Ограде всё опять не так, как кажется на первый взгляд.       — Но… Значит, вы с Дин Жуном… Разве он не стал?..       — Долго объяснять, — устало вздохнул Ван Чжи. — Но если коротко, то — нет, он никогда не предавал меня. И я всегда об этом знал. Наш план почти сработал. Если бы не моя дурацкая самоуверенность…       Тан Фань смотрел на командующего Западной Ограды в полном недоумении. Мало того, что всё это время он так умело всех обманывал. Так ещё и каялся теперь, как мог бы каяться сам Тан Фань или Пэй Хуай, но никак не этот гордый и непреклонный императорский евнух… Он никогда не признаёт ошибок. Он вообще никогда не ошибается. Но сейчас в его глазах было столько неприкрытой тоски, что Тан Фань не мог усомниться в его искренности. И это — из-за Дин Жуна? Из-за Дин Жуна, который согласился сыграть роль подлого предателя, чтобы продолжать служить своему господину и раскрыть опасный заговор…       Чёрт, ну почему Тан Фаню не удаётся сделать что-нибудь этакое?.. Если бы он раскрыл заговор и пострадал от рук негодяев, то тогда Суй Чжоу… А впрочем, он уже не был уверен, что для Суй Чжоу это действительно имеет значение.       Тан Юй принесла им чай, и какое-то время они молча пили ароматный напиток, каждый размышляя о своём.       На пороге кухни возник Цзя Куй и тоже получил свою чашку чаю.       — Госпожа Сянь будет ждать вас в Западной Ограде, мой господин, — тихо доложил Цзя Куй в ответ на вопросительный взгляд начальника. — Я настоял, чтобы она не болталась этой ночью по Пекину и не искушала судьбу.       Ван Чжи благодарно кивнул, представив, чего стоило его охраннику удержать сестрицу Сянь от импульсивных решений.       — Во дворце всё спокойно. Приём послов завершился, не было никакого шума и попыток проникнуть через наши посты, — добавил Цзя Куй, понимая, что этот вопрос тоже беспокоит командующего. — Стража останется на своих местах до утра.       В этот момент на кухню явился Лао Пэй, и все взгляды устремились к нему. Ван Чжи порывисто встал ему навстречу:       — Ну как?..       — С вашим помощником всё будет в порядке, — сообщил Пэй Хуай, и в его голосе слышались усталость и профессиональное удовлетворение. — Крови он потерял, конечно, многовато… Но сейчас он вне опасности.       — Спасибо вам, доктор Пэй, — Ван Чжи благодарно поклонился врачу.       В следующую минуту доктору и Цзя Кую пришлось подхватить Ван Чжи, который пошатнулся от усталости и с трудом устоял на ногах.       — Так… — снова вернулся к своим врачебным обязанностям Пэй Хуай. — Командующий Ван, когда вы спали в последний раз?       — Дня два назад… или три…       Ван Чжи действительно не помнил, когда он спал, потому что все его мысли были заняты безопасностью его величества и коварными заговорщиками.       — Тогда немедленно отправляйтесь в постель и поспите часов двенадцать. Потом крепкий чай, свежий воздух и никаких расследований.       — Мне надо к Дин Жуну, — возразил Ван Чжи.       — Не надо. Он в забытьи, вы ничем ему не поможете сейчас. Я уже сделал для него всё, что нужно. Лучше поберегите себя.       — Я прошу тебя, Ван Чжи, — присоединился к доктору Тан Фань. — У сестры наверняка найдётся спальня для гостей…       — Нет, спасибо, друзья, но в таком случае я возвращаюсь в Западную Ограду, — немного придя в себя, отказался Ван Чжи. — Сестрица Сянь меня ждёт.       Цзя Куй согласно кивнул, одобряя это решение. Конечно, госпожа ждёт его. Когда он уезжал из Ограды, она составляла компанию двум стражникам у ворот с явным намерением не сходить с этого места, пока её драгоценный шеф не вернётся в целости и сохранности.       Ван Чжи всё же заглянул на минуту к Дин Жуну. Ему нужно было его увидеть, убедиться, что он в безопасности.       Дин Жун лежал с закрытыми глазами, бледный, как укрывавшая его простыня и бинты, перетягивавшие правое плечо и руку почти до локтя, но его дыхание было ровным, и казалось, что он просто спит.       Ван Чжи бережно погладил его по щеке кончиками пальцев.       Возможно, впервые за время, проведённое в Западной Ограде, он ощущал себя таким беспомощным. Вся его власть и влияние не могли исцелить раны и вернуть к жизни его заместителя. В глубине души его раздирало чувство вины. Он не должен был отпускать его одного в логово заговорщиков. Он должен был подумать о его безопасности. Он должен был…       — Я позабочусь о вашем помощнике. Не тревожьтесь за него.       Доктор Пэй бесшумно возник у него за спиной, а следом за ним в комнату заглянул Тан Фань.       Ван Чжи не собирался разводить сантименты перед Тан Фанем. Это было слишком личным. Слишком глубоко хранившимся в душе. Это странное чувство к Дин Жуну, которое он только сейчас начал осознавать как что-то большее, чем тревога за незаменимого помощника.       — Я рассчитываю на вас, доктор Пэй, — коротко бросил он и вышел прочь.       Цзя Куй уже ждал его, сидя на козлах повозки и задумчиво уставившись в небеса. ***       Узнав от Ван Чжи о том, что во дворце планировался заговор и вся Императорская Стража была поднята по тревоге, чтобы защитить его величество от возможного покушения, Тан Фань понял, как был несправедлив к Суй Чжоу. Конечно, его служба в такие моменты была на первом месте. Было бы бессовестно и нечестно обвинять его за то, что он оставил без ужина взрослого и самостоятельного магистрата префектуры, когда на кону стояли такие важные вещи, как будущее Империи.       К тому же, Тан Юй накормила брата вкусной лапшой, и он уже не мучился от голода.       Вернувшись домой, Тан Фань решил, что всё же расскажет Суй Чжоу о своих выводах по делу убитого лавочника-контрабандиста, чтобы совместными усилиями организовать розыск подозреваемого. Он понимал, что в случае, если вероятный убийца уже успел покинуть город, найти его силами префектуры Шуньтянь будет затруднительно. Поэтому хорошо бы помириться с другом и призвать на помощь возможности Императорской Стражи.       Тан Фань подумал, что услышит, когда Гуанчуань вернётся домой и начнёт, раздеваясь, бряцать своим оружием, а до этого момента он ещё успеет немного вздремнуть. Он сегодня целый день мотался по торговому кварталу, допрашивал свидетелей и просто соседей жертвы преступления, и очень устал.              Суй Чжоу пришёл домой уже под утро, когда Тан Фань сладко спал. Никакие заговоры и преступления не могли лишить его сна, и байху Императорской Стражи немного позавидовал способности друга беспечно засыпать, что бы ни происходило вокруг.       Он сам, несмотря на усталость, ещё долго ворочался в постели и не мог уснуть. Хотя сегодня ночью во дворце ничего не случилось, ему казалось, что рано праздновать победу, и подлые заговорщики ещё могут преподнести сюрприз Императорской Страже.       С первыми лучами солнца Суй Чжоу встал и начал собираться на службу.       По распоряжению его величества он подчинялся теперь не Ван Туну, а главе всей Императорской Стражи, старому лису Юань Бину. Это решение государя чётко давало понять всем при дворе, что у его не осталось никакого доверия к главе Северного Двора, и предстоящая отставка — всего лишь вопрос времени.       Подчинённые Суй Чжоу шептались, что их байху вполне может занять пост начальника Северного Двора, и все они только обрадовались бы такому решению. Сюэ Лин даже намекнул «старшему братцу», что скоро ему придётся называть его «мой господин».       Суй Чжоу не разделял оптимизма своих товарищей и сильно сомневался, что император сочтёт его достойным. Он был умелым воином и неплохим сыщиком — но не более того. При этом, он состоял в дальнем родстве с императорской семьёй, и это было скорее минусом, а не плюсом. Его всегда будут упрекать, что высокая должность досталась ему не за заслуги, а благодаря связям и происхождению. Не было ничего позорнее для честного служащего, чем такие подозрения, поэтому Суй Чжоу не стремился возглавить Северный Двор. Но, в конце концов, ему пока и не предлагали. Решение подчинить его отряд напрямую Юань Бину было связано исключительно с тем, что император сомневался в надёжности Ван Туна и хотел быть спокоен за свою безопасность, когда ему угрожали заговорщики.       Суй Чжоу заглянул в спальню Тан Фаня на рассвете и тихонько вздохнул. Хорошо, что хотя бы Жунцин может наслаждаться беззаботным сном, ничего не зная о том, что происходит в городе и во дворце. Пусть расследует свои мелкие кражи и преступления на бытовой почве, а опасные козни врагов государства останутся не его проблемой.       Суй Чжоу хотелось разделить завтрак с Тан Фанем, но ему стало жалко его будить. Когда-нибудь, когда всё это закончится и в столице снова наступят мир и порядок, они будут и завтракать, и ужинать вместе, а пока он должен спешить на службу.       Он оставил приготовленный завтрак на столе, прицепил на пояс свой верный меч и ушёл в холодный туманный рассвет, чтобы через полчаса сменить в карауле у главных ворот Запретного Города своих товарищей. ***       Ван Чжи стоял на коленях перед императором, не смея поднять глаза.       — Ваше величество, ваш недостойный слуга заслуживает самого сурового наказания.       — Что ещё случилось? — удивился Чжу Цзяньшень, у которого сегодня было отличное настроение.       Наступал Новый год, за окнами дворца светило тусклое зимнее солнце, мятеж в столице удалось предотвратить. Супруга Ван Чжэн-эр подарила ему изящный бархатный кошелёк, вышитый своими руками, и в этом жесте император усмотрел ещё одно подтверждение её любви, не угасающей уже многие годы. У владыки Поднебесной Империи были все основания радоваться жизни.       — Встань, Ван Чжи, — с улыбкой велел император. — Ты вчера славно потрудился и заслужил не наказание, а награду.       — Ваше величество, мои люди арестовали всех, кто был в списках сторонников заговора, и сейчас собирают доказательства их вины. Двое заговорщиков, пытавшихся проникнуть во дворец в свите ойратского посла, задержаны и заключены в тюрьму Северного Двора. Но главные организаторы заговора всё ещё на свободе. Мне не удалось выйти на след Шан Цзюня и его ближайших сообщников. Предполагаю, что они не покинули столицу и всё ещё представляют опасность.       Чжу Цзяньшень слегка нахмурился. Ему хотелось не думать о заговорщиках хотя бы в предстоящие праздничные дни, но за годы нахождения у власти он уже почти привык, что проблемы возникают всегда в самый неподходящий момент.       Он не мог не заметить, каким бледным и измученным выглядит его доверенный евнух, и решил, что не станет его ругать.       — Что ты предлагаешь делать, Ван Чжи?       — Я считаю необходимым оставить во дворце усиленную охрану. Всех, входящих на территорию Запретного Города, проверять и пропускать только в случае, если они должны здесь находиться по службе. В ближайшие несколько дней мои люди совместно с Императорской Стражей прочешут всю столицу и найдут тех, кому удалось скрыться от арестов прошлой ночью.       — Хорошо, я согласен с этим планом, — вздохнул император. — А что ты думаешь о связях мерзавца Шан Цзюня со своим двоюродным дядюшкой?       Ван Чжи поднял на государя удивлённый взгляд. Странно, что император сам заговорил об этом. Он так не любит скандалов при дворе…       — Боюсь, ваше величество посчитает меня необъективным.       — Говори, Ван Чжи. Я знаю, что ты не станешь мне лгать в попытке очернить соперника.       — Ваше величество, я располагаю сведениями, что Шан Цзюнь заручился поддержкой главы Восточной Ограды, и в случае удачного переворота Шан Мин встанет на сторону наших врагов. Но сейчас он выжидает, чем закончится всё это дело, и уже вторую неделю не покидает свои покои, ссылаясь на радикулит.       Чжу Цзяньшень невесело усмехнулся. Он понимал, что от ненадёжного Шан Мина следует избавиться так же, как он начальника Северного Двора, но это означало ещё один скандал с участием родственников. А он только вчера отбился от претензий матушки-государыни по поводу бывшего военного министра… Хорошо, что у него есть Ван Чжи, который постоянно напоминает о том, как важно для правителя сохранять беспристрастность и следовать своим целям.       — Когда закончится празднование Нового года и Фестиваля фонарей, с Восточной Оградой придётся что-то решать. Шан Мин уже стар, ему пора на покой. Помнишь, мы уже обсуждали этот вопрос после разоблачений в Юньхэ и победы над Ли Цзылуном?       — Но тогда ваше величество не нашли оснований сместить его с должности, — заметил Ван Чжи.       — Я думал, что у меня ещё много времени в запасе…       Чжу Цзяньшень задумчиво переставил с одного края стола на другой песочные часы, подаренные кем-то из придворных подхалимов.       — А Шао Мэнь? — рискнул напомнить Ван Чжи. — Он вчера должен был присутствовать на церемонии встречи послов, но после того, как ойратскую свиту задержали у ворот, он притворился больным и сбежал в свой особняк. Наверняка он знал, что готовится покушение.       — Я уже сказал, что соглашусь с твоими доводами, когда получу веские доказательства его вины. До этого момента лишние скандалы во дворце мне не нужны, — отрезал император.       От его утреннего праздничного настроения не осталось и следа. Он строго посмотрел на Ван Чжи, понимая в глубине души, что его подданный не виноват в том, что ему снова приходится заниматься вопросами чиновничьего аппарата. Если бы в своё время он меньше слушал советы близких и дальних родственников, сейчас не пришлось бы разгребать последствия своих опрометчивых решений.       — Ступай и доведи начатое до конца, — распорядился император. — Мне нужны неопровержимые улики. Когда ты принесёшь их в этот кабинет, не сомневайся, что я приму необходимые меры.       — Слушаюсь, ваше величество.       Ван Чжи низко поклонился, отметив, что повелитель сказал «когда», а не «если». Это означало, что император всё ещё доверяет ему и готов следовать его советам. Теперь оставалось самое сложное — представить его величеству те доказательства, которые смогут убедить его в виновности людей из его ближайшего окружения. ***       Обнаружив, что Гуанчуань снова не дождался его за завтраком и умчался на свою проклятую службу, Тан Фань разочарованно вздохнул, налил себе уже остывшего чаю и уселся за стол, подперев голову руками.       На этот раз завтрак ждал его на кухне, будто Суй Чжоу посчитал себя виноватым за то, что оставляет голодным своего лучшего друга. Это обстоятельство мало обрадовало Тан Фаня, потому что суть проблемы заключалась не в еде. То есть, в еде, конечно, тоже — разве можно быть довольным жизнью на пустой желудок? Но главный вопрос, который не давал покоя молодому магистрату, заключался в том, что он теперь не понимал, как относится к нему Суй Чжоу. Был ли он всё ещё сердит и настроен доказать свою правоту в споре об убийстве контрабандиста? Жалел ли он о том, что усомнился в детективных способностях Тан Фаня, или продолжал упрямствовать и считать, что префектуре Шуньтянь под его руководством нельзя поручить никаких важных дел? В конце концов, ценил ли он по-прежнему их дружбу и доверие, или пришёл к выводу, что от этой дружбы одни проблемы?..       Тан Фань с унылым видом слопал свой завтрак, который несмотря ни на что был очень вкусным, и поплёлся в префектуру, не замечая ни чудесной солнечной погоды, ни радостных людей на улицах, предвкушавших замечательный праздник.       Сегодня наступал Новый год, и близкие люди собирались за общим столом, чтобы вместе отпраздновать этот день, поделиться своей радостью и мечтами, сказать друг другу тёплые слова…       Если Суй Чжоу опять всю ночь проторчит на службе, Тан Фаню придётся встречать праздник в одиночестве. Он решил, что не будет снова надоедать семье своей сестры, а просто ляжет спать пораньше, чтобы не позволить холодной тоске мучить его душу. Или наоборот — будет бродить по улицам, радуясь ярким фонарям и салютам, смешавшись с толпой гуляющей молодёжи и пытаясь заглушить этим шумом и светом свои несбывшиеся надежды.       Как бы там ни было, ему ещё предстоял насыщенный день, и если хорошо постараться, можно было довести до логического завершения дело об убийстве в квартале у южных ворот.              Вопреки планам Тан Фаня заняться вплотную поисками убийцы, весь день ему пришлось посвятить рассмотрению нудных бытовых споров между горожанами, которые спешили завершить свои тяжбы до наступления Нового года. Он провёл в префектуре намного больше времени, чем намеревался, и когда вышел за порог, заметил, что уже сгущаются ранние зимние сумерки.       Тан Фань медленно направился в сторону дома, стараясь не думать о том, что его там снова никто не ждёт. Уже дойдя до последнего поворота, за которым стоял сонный дом с тёмными окнами, объятый тишиной, он понял, что совсем не хочет сидеть там в одиночестве и лелеять свою тоску. Он может провести этот вечер с пользой, если пойдёт сейчас в тот переулок, где убили торговца Пао, и постарается выяснить ещё несколько деталей.       У Тан Фаня оставался один из ключей от дома убитого лавочника, который стражники префектуры изъяли после того, как завершили осмотр места преступления. Конечно, ещё раньше осмотр произвели стражники Западной Ограды, но что им удалось там обнаружить, Тан Фаню никто не рассказал. Если бы они нашли что-то важное, вроде долговых расписок или писем с угрозами, кто-нибудь всё равно бы проговорился. Но, похоже, их расследование ушло совсем в другую сторону, и Ван Чжи, а с ним и Суй Чжоу ищут в этом загадочном деле политический мотив…       Тан Фань, краем уха услышав о некоем заговоре, который раскрыла Западная Ограда, всё же не спешил приписывать подлым заговорщикам все преступления, которые совершаются в столице. Улики, найденные им в ходе собственного расследования, указывали на более простые и незатейливые мотивы. Он был убеждён, что к делу причастен сосед убитого — Лянь Си, не поделивший с ним то ли деньги, то ли жену, а возможно, и то, и другое. Но что, если он ошибается?..       Тан Фаню захотелось снова наведаться на место преступления, чтобы осмотреть дом более тщательно, уже учитывая то обстоятельство, что этот хитрый лавочник Пао мог быть замешан в чём-то более опасном, чем скандал между соседями.       Немного подбодрившись мыслями об увлекательном расследовании, магистрат зашагал к дому братьев Пао.       В тихом переулке было довольно темно, только один фонарь на углу отбрасывал длинные тени на подтаявший за день снег на дороге. В отличие от центра города, здесь не гулял весёлый народ, не запускали яркие салюты и не шумели подвыпившие завсегдатаи трактиров.       В большинстве домов горел свет, наполняя этот вечер уютом, и Тан Фань в который уже раз уныло вздохнул, подумав о Суй Чжоу. Они могли бы тоже сидеть у себя на кухне, болтать о каких-нибудь милых пустяках и хотя бы на один вечер забыть о заговорах и преступлениях… Но для Суй Чжоу работа была важнее, и оставалось только смириться с этим.       Тан Фань подошёл к дому, где совсем недавно было совершено кровавое убийство, и прислушался к тишине, которая внезапно показалась ему зловещей. Но отступать было уже поздно, и он сам посчитал бы себя трусом, если бы просто развернулся и ушёл, испугавшись собственной тени. Нельзя быть трусом, когда Суй Чжоу и Ван Чжи с риском для жизни защищают императора от целой банды заговорщиков. Конечно, они не узнали бы о его маленьком позорном бегстве, если он сам им не расскажет, но у Тан Фаня имелась гордость, и эта глупая гордость не позволила ему вернуться домой, не доведя до конца намерение снова обыскать дом братьев Пао.       Он решительно сунул ключ в дверь главного входа, толкнул тяжёлую дверь и оказался в тёмном коридоре, слабо освещавшемся только лунным светом. Отблески висевшего на углу улицы фонаря сюда не доставали.       Ещё раз настороженно прислушавшись и не уловив никаких подозрительных звуков, Тан Фань направился на кухню, чтобы зажечь свечу. Потом он пойдёт в комнату, служившую Пао Чжуну рабочим кабинетом, и заберёт оттуда все деловые бумаги, чтобы внимательно изучить их уже при свете дня. Ещё его интересовал тот склад, где Суй Чжоу что-то обнаружил, но утаил от друга свою находку…       Тан Фань шагнул в тёмное помещение, в котором отлично помнил расположение мебели и вещей, но натолкнулся на стоявший совсем не на своём месте стол. Это его удивило, но подумать о причинах перемещения стола он не успел.       Шум от сдвинутой им мебели не позволил Тан Фаню услышать звук крадущихся шагов, и он не заметил человека, вынырнувшего из темноты у него за спиной. Тан Фань протянул руку, чтобы взять стоявшую на полке свечу и зажечь огонь, но в это мгновение тяжёлый удар обрушился на его затылок и высек из глаз сотни искр.       Тан Фань неловко пошатнулся и упал к ногам незнакомца, который чуть слышно чертыхнулся, увидев официальное платье магистрата, и снова отступил в тень.       Шапка чиновника, которую Тан Фань так и не снял, покинув префектуру, смягчила удар, но всё же его силы было достаточно, чтобы лишить сознания беспечного сыщика. Он лежал на полу почти на том самом месте, где два дня назад обнаружил тело убитого лавочника. Мужчина, ударивший его со спины, поспешно подобрал с пола какой-то свёрток и бросился к чёрному ходу, опасаясь, что следом за чиновником явятся его коллеги, и ему уже не удастся скрыться от цепких рук правосудия… ***       Ван Чжи был всерьёз озадачен тем, как подступиться к советнику Шао из Министерства церемоний. Император потребовал документы, однозначно подтверждающие его вину, но таких документов в Западной Ограде не было. Были лишь доклады шпиона, внедрившегося в секту заговорщиков, и результаты сравнения почерков придворных чиновников с фальшивой директивой Военного Министерства. Глава Департамента печатей Лю Цзян с уверенностью утверждал, что поддельный документ составлен братом госпожи Шао.       Ван Чжи достал из толстой папки, хранившейся в шкафу с документами, образцы почерков чиновников, и стал в который уже раз сравнивать размашистые иероглифы Шао Мэня с текстом фальшивого приказа, якобы исходившего от военных. По большому счёту, даже доказав идентичность почерков, он не мог предъявить Шао Мэню никаких обвинений кроме подделки государственных документов. А между этим должностным преступлением и участием в заговоре против государя лежала огромная пропасть.       За фальсификацию ничего не значащей министерской директивы чиновника отправят в отставку и в худшем случае сошлют за тысячу ли от столицы. А за содействие заговорщикам, готовившим покушение на императора Великой Мин, полагалась если не смертная казнь, то как минимум годы каторги на самых тяжёлых работах.       Ван Чжи с раздражением сложил бумаги обратно в папку и устало вздохнул. Ему казалось, что во всей этой истории с заговором он упустил что-то важное, что-то, что может повлиять на результат всего дела.       Свеча на столе почти догорела, и он зажёг новую, не обращая внимания на тот факт, что уже приближается полночь.       Он подумал о Шао Мэне — ничем не примечательном чиновнике, получившем должность не за великие заслуги и гениальные таланты, а потому что был братом влиятельной наложницы. Чего ему не хватало на сытой и безбедной службе при дворе? Что заставило его сотрудничать с коварным Шан Цзюнем и интриговать против своего повелителя? Только деньги или было что-то ещё?..       Госпожа Шао, хотя и не была любимой наложницей его величества, пользовалась во дворце определёнными привилегиями за счёт того, что ей посчастливилось стать матерью четвёртого принца. Она была капризной и упрямой, и сам император предпочитал не ссориться с ней без наличия весомого повода. «Ляньхуа устроит мне истерику…» — говорил могущественный властитель Империи, оправдываясь, что не может просто выгнать её братца с престижной должности.       Ляньхуа… Цветок Лотоса…       Ван Чжи вышел из-за стола и взволнованно прошёлся по кабинету.       Белый Лотос… Вышивка на кошельке, потерянном заговорщиками на ойратском рынке… Неясные подозрения советника Лю о том, кто составил план императорской сокровищницы… Слуга, убитый после того, как была украдена древняя печать…       Ляньхуа.       Если император Чжу Цзяньшень и наследный принц погибнут от рук заговорщиков, законным наследником трона станет маленький сын госпожи Шао Ляньхуа, которую никто при дворе не воспринимает всерьёз.       Шао Мэнь — её старший брат. Может ли это означать, что Шан Цзюнь и его соратники стараются вовсе не для себя?..       Но тогда чиновник Министерства церемоний представляет для императора намного большую опасность, чем все эти бандиты, скрывающиеся где-то в столичных трущобах. Если именно он — глава и центральная фигура заговора «Белого Лотоса», его необходимо не просто отстранить от придворной должности, а уничтожить, как опасного государственного преступника. Нельзя допустить, чтобы такой человек продолжал свои козни под боком у его величества, пользуясь поддержкой сестры и доступом к секретной информации о жизни Запретного Города.       Командующий Ван ощутил отчаянное желание обсудить свою догадку с Дин Жуном, который знал о заговоре не меньше, чем он сам, и мог подтвердить либо опровергнуть его подозрения. Но его помощник сейчас лежал в лазарете у доктора Пэя и был не в состоянии что-либо обсуждать.       Ван Чжи без сил упал в своё кресло за массивным столом и потёр усталые глаза. Пока он здесь рассуждает о главарях и доказательствах, Дин Жун борется за свою жизнь, и ещё неизвестно, сможет ли выстоять в этой борьбе. Ван Чжи почувствовал, что должен сейчас быть рядом с ним. Ему необходимо быть рядом. Дин Жун всегда сидел у его постели, когда он болел или был отравлен — а он снова бросил его, окунувшись в омут придворных интриг…       Погасив свечу, командующий Западной Ограды вышел во двор. Сонную тишину нарушали только размеренные шаги караульных у ворот. Сегодня наступал Новый год, но никто не праздновал и не пил вина, зная, как важно не терять бдительность, пока не будут схвачены все участники заговора и опасность, нависшая над императорским дворцом, не будет полностью устранена.       Ван Чжи нашёл Цзя Куя в караулке, с невозмутимым видом чистившего пистолет.       — Цзя Куй, отвези меня к Дин Жуну, — коротко распорядился он.       Цзя Куй подумал, что уже поздно и ночь на дворе, но не стал ему возражать, уловив в голосе своего господина плохо скрытую тоску.       — Слушаюсь.       Когда он подогнал повозку к воротам, и Ван Чжи уже собирался забраться в неё, из-за угла почти бегом вышел человек, в котором командующий и телохранитель с удивлением узнали Суй Чжоу.       Что-то ещё произошло? Они прозевали новое покушение заговорщиков?..       — Суй Чжоу, что случилось? — нетерпеливо спросил Ван Чжи, спрыгнув с повозки, не дожидаясь, когда телохранитель подаст ему руку.       — Тан Фань пропал! — выдохнул императорский стражник, и в его голосе прозвучало смятение.       — Что значит «пропал»?       Ван Чжи едва не выругался, и только затаившийся в глазах его друга страх не позволил ему сказать всё, что он думает об этом непоседливом сыщике. Только этого ему не хватало. И разумеется, в самый неподходящий момент. Но если Тан Фань снова куда-нибудь влип в азарте своего расследования, его нужно выручать.       — Я вернулся домой уже поздно, примерно около часа назад, но Жунцина ещё не было. В доме темно, и его форма главного магистрата не висит в шкафу. Я уже был и у Лао Пэя, и в префектуре — нигде его нет, — не скрывая волнения, сообщил Суй Чжоу и с надеждой посмотрел на командующего.       — Здесь его тоже нет, — покачал головой Ван Чжи. — Но я предполагаю, где его можно найти. Тан Фань проявлял особый интерес к дому, где убили контрабандиста Пао… У него хватило бы ума пойти туда ночью, чтобы устроить засаду.       — Но ведь это опасно, — заметил Суй Чжоу, сам понимая, что надо было раньше об этом думать, а не строить из себя неприступного стражника.       Если бы он обсудил с Жунцином это расследование, возможно, тот позвал бы его поучаствовать в ночном мероприятии, и ему бы сейчас ничего не угрожало в компании опытного байху.       — Не надо мне этого объяснять, — вздохнул Ван Чжи и повернулся к телохранителю. — Цзя Куй, поедем в южный квартал, к дому Пао Чжуна. Возможно, ничего не случилось, но мне бы не хотелось этой ночью волноваться ещё и за этого упрямого магистрата.