***
После щелчка закрывшейся за Зоммером двери они остались втроём. Фишер, ещё раз вздохнув, сел на стул напротив. Злым он уже не выглядел. Возможно, разочарованным. Вероятно, измотанным. Злости не было, но опущенные уголки губ говорили о многом. Наклонил голову, бросил: — Доигрались? Гарри поджал губы, не ответив. Том смотрел на ладонь в зелье. Оно всё ещё благоухало, пропитывая тухлой отдушкой даже половицы: наверняка останется на одежде и в волосах. Сквозь плесневую горечь потрескивал фантомный озон, так слабо, будто гроза отдалялась. Гарри тихо погладил пальцем плечо Тома, царапнув по твердой – промокшей и высохшей? – ткани. — Ваше счастье, что вы малолетние идиоты, — подчеркнул конец фразы Фишер. — Больше поблажек не будет. Том. Он поднял голову, моргнул. Кровь подсохла тонкой розовой корочкой – единственный всплеск цвета на риддловском лице. — Никогда больше так не делай, самонадеянный кретин, — прочеканил Фишер. Мышцы угловатой челюсти двигались под свежевыбритой кожей. — Мозг в океане утопил? — У меня не было… — Чушь, — оборвал Тома Фишер. — Только головы на плечах у тебя и не было. — …времени, — упрямо и сипло закончил Том. Фишер хмыкнул. — Разумеется, — ядовито прокомментировал он. — И палочка не та, и месяца под расчёты не выдали. А я думал, что ты умён. Том обиженно хлопнул ресницами – снова ударили по больному. Гарри прочистил горло – компромисс между вопросом, за который могло прилететь от обоих, и неловким молчанием. — Этот интеллектуал решил пройти через заклинания силой, подставляя себя, — соизволил пояснить Фишер. Говорил он медленно, с паузой между фразами, продолжая буравить взглядом лицо Тома. — Когда я закончил получать за вас обоих, едва успел сохранить ему руку. Нечего лезть в сферы, в которых ты – ничтожество. То, что Том выслушивал это, не меняясь в лице, пугало больше, чем его глаза. Он шевелил пальцами в зелье, едва ли осознанно, и изображал статую с кладбища. — Хоть бы личные вещи второго взял, прежде чем лезть, — ещё раз вздохнул Фишер, уже устало. — Походишь в очках, откат перетерпишь. Так, теперь Гарри. Проваливаться сквозь стул определенно поздно, но сердце нервно сжалось. — Не умеешь думать сам – хотя бы не ведись на чужой идиотизм. Я не для того с вами возился, чтобы обоих хоронить по вашей же глупости. Теперь глаза в пол, распоряжения выслушивать до конца и никаких вылазок вдвоём, поняли? — Да, сэр. — Конечно, сэр. — Узнаю – до встречи с ним не доживёте, — кивнул в сторону закрытой двери Фишер. — Том, руку не нагружать. Идёмте, клетка мозга на двоих. Гарри осмелился аккуратно выдохнуть. Походило на конец выговоров: больше в ставке Гриндевальда они никого и не знали. Что сейчас скорее настораживало и подчеркивало хрупкость их положения: как подобрали, так и выбросят.***
Фишер отпустил их руки в развалинах какого-то зала. Гарри не успел осмотреться: скрутило, согнуло и почти уронило на пол. Каменный, с остатками плитки необычного рисунка. В неё пришлось упереться ладонями, пока мир кружился, а желудок бунтовал. Здесь затхло пованивало старой известью, а из носа ещё не выветрился аромат тухлого зелья, от которого Том несколько минут оттирал руку трансфигурированным платком Фишера. Розовела кожа нескольких пальцев, натертая тканью – явно свежая, восстановленная. Вопросов в голове скапливалось всё больше. Проморгавшись и подняв подбородок, он увидел, что Том тоже осел, прикрывая рот рукой. Его кожа казалась совсем трупной, на щеках – два багровых мазка. Глаза – два черных омута. Гарри непроизвольно потер горло, отмахиваясь от паршивых ассоциаций, и скривил губы. Том внимательно следил за его движениями. Может ли эталон недовольства помрачнеть ещё больше? Оказалось, да. Фишер бесстрастно смотрел сверху. Стало неловко: рухнули, как первокурсники. Было бы здорово обойтись без рвоты, поэтому, часто сглатывая и не пытаясь подняться, он всё-таки обвёл взглядом пространство. Зал оказался большим – и ободранным. Со стен сняли всё до штукатурки, окна, когда-то красивые, с тонкой сеткой переплета, запылены так, что не понять, что снаружи: небо или стена. На потолке, кажется, дыра. В ней темнота. Выдрали люстру? Походило на одно из заброшенных крыльев Хогвартса, в котором несколько поколений резвились стада пикси, а потом туда пустили отрабатывать заклятия младшекурсников. Вменяемые владельцы здание до такого не доведут. Даже «ничейные» здания, в которые их заносило по воле Гриндевальда, не были в такой разрухе; и это точно не Лондон. — Мы сидим тут до Рагнарёка? — поинтересовался Фишер. Хотелось ответить, что да. И огрызнуться. И положить голову на колени Тома, сильно-сильно зажмурившись и сделав вид, что всего этого не было. Но пришлось подниматься: медленно, покачнувшись на ногах. Расположившись в вертикальной плоскости, Гарри протянул руку Тому. С кровью на подбородке он был похож на вампира, с чернотой вместо глаз – на вампира, который здорово переборщил с темнейшей из магий. Нашёл что перенимать у опекунов. Лучше бы льстивые речи да тонко-острые улыбки – и Гарри собирался вбить это в кудрявую голову, пусть даже силой. Потому что ладонь у Тома была слабая и холодная, лицо – растерянное, и он подрагивал, хотя холодно в зале не было. Даже душно: вряд ли тут недавно открывали окна. Несмотря на это, пыли откуда-то нанесло столько, что вторую руку, не занятую Томом, Гарри некультурно вытер о штаны. — Объясняю один раз, — озвучил Фишер. Гарри наконец понял, что обитало в его взгляде и тоне: снисходительное разочарование. Бесило бы, но он и сам был разочарован… что всё так неудачно сложилось. — Один, — повторил Фишер, и Гарри вздрогнул, концентрируясь. — Эта комната – единственная связь с миром. За той стеной крыло здания. В основном кабинеты, ваша комната в конце, там подготовлена одежда. Вам можно заходить только в те двери, которые перед вами открываются. Делать только то, о чём вас прямо попросили. Без работы не останетесь, не беспокойтесь. В остальной части здания магглы, им сюда хода нет. Вам отсюда выхода тоже нет. Если что-то случится… Пауза вышла угрожающей. — Если что-то действительно, абсолютно случайно и без вашей помощи случится, — продолжил Фишер, — это не дело детей без палочек. Все, кто там работает, выше вас. Носы в бумаги не совать, лишние вопросы не задавать, ничего о себе без вопроса не рассказывать, на вопросы отвечать. Всё понятно? — Ясно, сэр, — тускло ответил Гарри за обоих. За столько повторений слова «вопросы» и идиот поймет. Значит, аппарационная точка. Разумно: даже если случайно занесет в такое помещение, меньше всего захочется искать подвох в месте, где в любой момент может обрушиться потолок. — Секунду. После взмаха палочкой в их сторону он на миг продрог до костей, когда порыв воздуха пронесся по коже – а потом запоздало вздрогнул. С одежды исчезла пыль, с лица Тома – кровь. Он будто даже встал ровнее. — Носы вверх, — произнёс Фишер. — Сами понимаете, вам крупно повезло. Гарри сглотнул свое несогласие вместе со слюной, потому что частью разума понимал: повезло неимоверно. Взвесил «за» и «против» лишнего любопытства, ведь это их последний шанс задать вопрос кому-то знакомому. Всё-таки осмелился поинтересоваться: — А что там было… на неделю, сэр? — Последствия, — неприятно улыбнулся Фишер. — Посмотрите сладкие сны. Гарри поморщился. Буркнул: — Уже видел, сэр. Том повернул подбородок. Удивительно, как много эмоций можно было считать по лицу, не вглядываясь в глаза: раздражен, обижен, устал. Уж он-то наверняка не спал. Они двинулись за Фишером, как два потерянных утёнка. У самой стены Том с задержкой – нехотя? – забрал ладонь. Почищенный и выпрямивший спину, он выглядел почти обычно. Невидимая палка вместо позвоночника портила «почти»: его всё-таки сломали, и сейчас Том собирал себя по кусочкам, как Кай складывал осколки в чертогах Снежной королевы. Гердой Гарри себя не чувствовал. Королевой тоже. Скорее зеркалом, подобием амальгамы из льда, потрескавшейся и упавшей на пол, но ещё пригодной к восстановлению. Но они соберутся. Если не выбросятся из окон от кошмаров. Но в двух комнатах, сквозь которые их провели – двери действительно распахивались за шаг до проема – окон не было. В необычно масштабных для дома помещениях с высоченными потолками расположился типичный офис: столы-бюро, закрытые шкафы, стулья, на которых сидели уткнувшиеся в бумаги люди, кружки из-под кофе среди канцелярии. Лампы были маггловскими, и карандаши маггловскими, и даже штамп на одном из конвертов не из сургуча. Если бы не равнодушно-спокойные взгляды в их сторону и призванная каким-то мужчиной кружка, Гарри бы решил, что их повели по упомянутой маггловской части. Штаб аналитиков оказался даже более скучным, чем он предполагал. А вот искомый человек, леди лет пятидесяти – к сожалению, нет. — И вам здравствуйте, — ответила она на сухое приветствие Фишера. — Я теперь воспитатель детского сада? Её немецкий был слишком быстрым, чтобы Гарри понимал всё – скорее догадывался по звучанию сцепленных слов. Даже сидя за столом, дама казалась высокой. Её темно-рыжие волосы без признаков седины были стянуты в пучок, тонкие губы поджаты, взгляд карих глаз расчленял. Гарри поспешно перевел взгляд на папье-маше – на подставке взмывала в прыжке балерина. Образ, совсем не похожий на их… он надеялся, временное начальство. — Фрау Леман, — представил Фишер. — Том, Гарри. Почти совершеннолетние. — Посмотрим, — не оценила их вид и даже не отреагировала на глаза Тома фрау Леман. Добавила удивительно проницательно: — Умных несовершеннолетних без палочек сюда не высылают. — Они неплохи, — без энтузиазма оспорил мнение Фишер. — Как будто я решаю, принимать ли их, — недовольно ответила фрау Леман. Гарри все пытался угадать, сколько ей лет, но между сорока и восьмидесятью ведьмы выглядели слишком похоже. — Можешь идти. Стоило Фишеру кивнуть и развернуться, Гарри понял: лучше бы они гуляли собак пять раз в день и скребли плиту начисто после каждой готовки. Зубами. Потому что взгляд фрау Леман, приложенный к человеку, заставлял содрогнуться даже без вербальных угроз. Теперь то, что имя Гриндевальда, внешне милого и приятно ироничного, пугало всю Европу и острова, казалось неудивительным: ведь, помимо беспощадности методов и тонкости политических маневров, за ним стояла эта женщина. Она выглядела как человек, который и инфернала формальной логике научит. И сейчас она в упор рассматривала их. Гарри сцепил руки за спиной и приятно улыбнулся. Может, их сюда и сослали кофе носить, но он пересмотрел жизненные ценности и собирался носить кофе хорошо. Что бы не прочла по его лицу фрау Леман, она перевела взгляд на Тома. Моргнула. Спросила: — Чем баловался? — Магией, фрау Леман, — отчеканил Том сипло и очаровательно. — Это я вижу. Мне сказали, у вас были… интересные сутки. Чтоб до завтра подремали, переоделись и не портили мне обстановку такими траурными лицами. Кажется, улыбки у них не удались. — Разумеется, фрау Леман, — мягко согласился Том. После однозначного взмаха рукой из кабинета пришлось выйти. Гарри попытался присмотреться к таблице на стене, но буквы ускользали из-под взгляда, стрелки размывались, будто его стукнули по голове. Пришлось поспешно отвернуться и сделать вид, что он случайно. По коридору они прошли молча, дергаясь, когда по мере приближения по сторонам приоткрывались некоторые двери: едва-едва, на пару брошенных взглядов и возможность распахнуть до конца. Работники из этих кабинетов поглядывали с интересом, некоторые переговаривались. «Шествие по коридору с младшекурсниками, — твердил себе Гарри. — Задрать подбородок, изображая старосту, и вперёд». Очевидно, что «детский сад» сюда высылали редко: магов младше внешних тридцати он не заметил. В конце за непримечательной дверью светлого дерева нашлась их комната. Аскетизм заправленных кроватей мог посрамить некоторых греков: прямыми углами и светлым бельем они неприятно напоминали приютские или армейские, даже два болотно-клетчатых пледа будто со склада украли. Между ними стоял высокий пенал шкафа. По краям – два одинаковых стола без ящиков с приставленными стульями, на потолке – один офисно-желтоватый светильник. К нему от выключателя у двери тянулся обмотанный синим провод. Никаких окон. Украшений тоже не было: стены покрасили в белый, пол – в шоколадный, кажется, магией и наскоро. Сухой воздух покалывал нос изнутри. Тоже простерилизовали. Увидев разложенную на кроватях одежду, Гарри не удержался от смешка. Вышло немного истерично. Свежие пуговицы блестели на карманах знакомых курток: такие же они носили несколько лет назад, в первое лето в Данциге. Организация Тодта, строители якобы великого Рейха. — Тот зал реконструировать будем, — пошутил Гарри. Прошел к правой кровати, плюхнулся на неё, оперевшись спиной о стену. Их поставили в разных концах комнаты – чертовски неудобно, но можно и перетащить. Шкаф они и без магии сдвинут. «Без магии» звучало болезненно. Готовить пироги и смахивать пыль с палочкой, засунутой в чехол, было привычно и даже весело; но жить среди постоянно колдующих волшебников, когда никакие маггловские светильники не могли заставить забыть, что они тоже маги… комок этого понимания неприятно осел в груди. А отсутствие роскоши – мелочи. Не так много времени прошло с ночевок в руинах. Шелковое постельное приятно, но кровать в отдельной комнате не под звездным небом – уже хорошо. Том, смотрящий глазной тьмой в стену и не пошевелившийся с момента, как закрыл за ними дверь – плохо. — Ну?.. — Что «ну»? — отстраненно отозвался он. На Гарри все ещё не смотрел, руку с пострадавшими пальцами засунул в карман штанов – непривычный для него жест. Злился? Дулся? Ожидал выговора? — Я рад, что ты… пришёл, — словесно шагнул напрямик Гарри. Сцепил пальцы поверх коленей. Вставать и обнимать, наверное, не стоит: слишком хрупким казался Том. Взрывоопасно. Том повернулся к нему всем корпусом, как марионетка. Скривил губы, произнес тускло: — Будто у меня был выбор. Слишком много повторений этой фразы с момента злосчастной встречи со Жнецами в магазине Лютного. — Был, — опроверг Гарри ровным тоном, хоть и солгал. Но частично всё-таки был. Не кромсать себя спешкой. Вряд ли Гарри бы убили – не в этой ситуации. — Это даже не выбор, — Том повторил давние слова, улыбнувшись краем губ. — Тут был ты. А… камень… просто вещь. У меня медальон есть. Последнее прозвучало насквозь лживо: сожаление и разочарование почти капали с губ Тома. — Поэтому и говорю: спасибо, — резюмировал Гарри. — Так что с глазами? И рукой? И как ты?.. Незавершенный вопрос упал в тишину между ними. Том моргнул. Сдвинулся с места, но только чтобы подойти ко второй кровати. Сел на неё, принялся рассматривать стены, избегая взгляда Гарри. Гарри знал, что не даст увильнуть от вопроса. Том тоже это понимал. Но всё равно молчал почти минуту, покачивая носком ботинка, прежде чем бросить нарочито равнодушным тоном. — С трудом. Сделал паузу. Достал руку из кармана, сцепив пальцы, будто был отражением Гарри. Уставился на свои ногти. — Этот… дал палочку, — тон подразумевал как минимум шантаж, — пришлось повозиться. Поэкспериментировать. На пару рыб в океане стало меньше. — Ну хоть не собак в доме, — неловко пошутил и одновременно порадовался за шерстяных Гарри. Бросил якобы незаинтересованно: — А этот жив? — Цел, — скорбным тоном обронил Том. — Зоммер запретил. Гарри нервно рассмеялся. Внутренняя пружина разжималась, распирая ребра, ещё очень хотелось спать: как только ситуация пришла хотя бы к промежуточному решению, организм вспомнил, что ему не давали расслабиться уже много часов. Утро, когда они мирно проснулись в обнимку, было в прошлой жизни, а не сутки с чем-то назад. — Жаль. Один шанс попробовать жертвенную магию и то только рыбы под рукой, — попробовал разбавить атмосферу Гарри. Том дернул уголками губ и не ответил. Выглядело ужасно подозрительно. — Это же первый раз? — специальным тоном для начала шутливых скандалов спросил Гарри. — …не совсем. Положивший руки на колени Том смотрелся так невинно, что черные провалы глаз только вписывались в образ хорошего мальчика. Кажется, он достиг вершин актерского мастерства, а Гарри и не заметил. Ещё он оттаивал: чуть расслаблялись плечи, исчезала морщина между бровей. — Моё первое жертвоприношение будет с твоим телом, — приложил руку к сердцу Гарри. — За скрытность. Том преувеличенно послушно кивнул. Скрывал он многое, и это злило. Но тут проще убить, чем переделать. И несравненно тяжелее, но привлекательнее дойти до того, чтобы всё рассказывал сам и вовремя. — Научишь, — бросил Гарри. Не то чтобы он собирался приносить кого-то в жертву. Так, академический интерес и нежелание отставать. Жизнь может привести… ко всякому, в этом он уже убедился. Передвинул разложенную куртку со штанами в изголовье кровати, скомкав их в кучу. Развернулся, протянул руку в сторону Тома: — Иди сюда. Том задержался на секунду пристального, нервирующего взгляда. Легко поднялся с кровати. Проигнорировав протянутую руку, устроился рядом: стряхнул с ног ботинки, подтянул колени к подбородку. В позе сидящего эмбриона и с чернющими затягивающими глазами он напоминал личинку монстра. Личинку монстра, на носке которого растянулась дырка – Гарри прыснул смехом, хоть и было совсем не смешно. Навык расчленения взглядом с новыми радужками у Тома только улучшился – смех удалось подавить быстро. — Так расскажи, — настоял Гарри, тоже ослабив шнурки, избавившись от ботинок и устроившись со скрещенными ногами напротив. — Я-то просто… эм… лежал, — проглотил он подробности ночных размышлений. И так видно, что терзался всю ночь. Том сморщил нос. Теперь, когда сидел совсем близко, его обволакивала знакомая предгрозовая гниль: будто они шли по Запретному лесу поздней осенью, а не сидели в комнате в разгаре лета. Поёрзал, засунул руку в карман. Гарри перестал улыбаться, когда увидел черную брошь на его ладони. Вернее, потемневшую. Опаленная змея, расколотая на два обломка, потеряла и выемки-глаза, и форму. Подцепил пальцами с руки вздрогнувшего – может, свежая кожа слишком чувствительна, – Тома, поднес к глазам. Ощутить магию невозможно, но он мог поклясться, что змея превратилась в деформированный кусок серебра. — Мне действительно нужно было что-то от тебя, — мягким – извиняющимся? – голосом сказал Том. — Пришлось пожертвовать. — Ничего, — рассеянно ответил Гарри, оглаживая пальцем искореженную форму. Как же их совместные чары ударили по защите. Насколько они были сильны. Пусть это и поделка третьего курса, он вложил туда много заковыристых чар из личных книг Флитвика. — Новую сделаю. Тебя сильно ударило? Что с глазами? Том терпеливо вздохнул – и начал рассказ.