***
Остатки душевного равновесия дорвал портал в Британию. Одинаковые цепочки, которыми пользовались все Жнецы, перемешивали органы и пытались прорвать кожу, чтобы всё это вывалилось наружу, как для иллюстрации в анатомическом атласе. Но каминные перемещения между странами контролировались, а аппарировать через тысячи миль могли только самоубийцы – с грустными последствиями, – и очень целеустремлённые маги непревзойдённой мощности, и то без человеческого балласта. Простые смертные бултыхались в непонятном портальном пространстве, молясь, чтобы портал создавал хорошо контролирующий силы и опытный маг: иначе расщепление при аппарации могло показаться жалкой царапинкой. Говорили, что в Британии отдел перемещений пользовался только наработками Отдела Тайн, и лично с portus к предметам даже начальник не прикасался. Это знание тоже не добавляло оптимизма каждый раз, когда он хватался за что-нибудь, абсолютно точно не зарегистрированное во всех нужных отделах и ведущее непонятно куда. Это «непонятно куда» напоминало кусты. Колючие, густо растущие кусты терновника, у которых вилась тонкая тропинка. Зоммер стоял на ней, покручивая в руках палочку, пока они выбирались из веток: Гарри упал, Том неудачно стоял рядом. Недовольные взгляды Гарри проигнорировал – не то чтобы у него вообще был выбор, участвовать или нет. Если абстрагироваться от песка в ботиночных лужах, влажной рубашки и гнезда на голове, открещиваться от поездки глупо со всех сторон. Но неожиданно пронзительный ветер снижал градус оптимизма: Британия встречала неласково. С такой же степенью взаимной любви Риддл с Зоммером стояли на расстоянии нескольких футов, выпрямив спины. — Сейчас мы проходим к… жилищу, смотрим издалека не более пяти минут и аппарируем в Лондон, где вы час не ввязываетесь в приключения и не мешаете мне выполнять дела. Всё понятно? — отрывисто сказал Зоммер. Они кивнули. Зоммер вскинул руку с палочкой. Том отчётливо вздрогнул рядом, тут же сцепив челюсти. Гарри начинал подозревать, что они всё-таки успели поцапаться в каком-то из коридоров, а не просто молча невзлюбили друг друга с первого взгляда. Как успел объяснить – методом жалящего по руке, сутки потом судорогой сводило, – герр Фишер, просто так наставлять палочки на других людей считалось в крайней степени невежливым. В той крайности, где в ответ могли швырнуть чем-нибудь гадким с чувством морального превосходства. Но это оказалось всего лишь дезиллюминационное заклинание. Никаких «по затылку растеклось яйцо», описываемых в учебнике, Гарри не заметил. Каждый раз казалось, что на голову старательно нагадила птица: хотелось отряхнуться и смахнуть эффект с волос. Собственные руки сюрреалистично растворялись в пространстве, с манжеты рубашки успела упасть капля. Зоммер вложил ровно столько сил, чтобы они не выглядели мерцающими призраками. Шевельнув рукой, Гарри увидел сквозь неё колоски у дороги: немного мутно, как будто от земли поднимался тёплый воздух и искажал восприятие. Двигающийся Том тоже забавно мерцал контурами человеческой фигуры. Последним Зоммер, поморщившись, коснулся палочкой себя. Лучше бы Фишера отправили: тот с ними тоже не церемонился, но держался на грани преподавательской вежливости. Распинывать невидимыми ногами длинные стебли травы оказалось классным развлечением, но шаткий забор возник раньше, чем Гарри наигрался. Это можно было бы вежливо назвать штакетником, но прогнившие даже на вид доски держались только на неведомом чуде, превосходящем силу известной Гарри магии. Их частота позволяла спокойно протиснуться человеку с телосложением Тома, высота колебалась от «перешагнуть, не заметив» до груди. Одна доска держалась на торчащем гвозде и раскачивалась, поскрипывая на ветру в такт шелесту травы. Потом Гарри перевёл взгляд на... «жилище», верно. Оно омрачало гордое звание хижины: в Хогвартсе тоже было несколько хижин, и выглядели они совершенно по-другому. Ради Мерлина, здесь жили маги, почему у них почти провалившаяся крыша? На двери, кажется, висел труп змеи: засохшая обвислая шкурка. Гарри начал понимать, почему Том так выразительно морщился, когда говорил о магических выродках. Он сам скорее хотел бы не знать свою семью дальше, чем обнаружить, что твои ближайшие родственники позорят звание волшебника и живут вот так. Но Том предпочитал уничтожать свои страхи превентивно, поэтому его зыбкая фигура стояла прямо у забора. Трава причудливо примялась под невидимыми ногами. Обернувшись на крупный силуэт Зоммера и не получив прямых запретов, Гарри тоже подошёл, хлюпая ботинками. Отсюда были слышны ещё и запахи. Ровно за забором летний день вял так же, как засохшая змеиная шкура: воздух превращался в спёртую душную массу, пахнущую мускусом и пылью. Наверное, ошибки мозга. Деревянное подобие забора не напоминало магический охранный контур, который мог сделать хоть что-то. Если повернуться, эффект пропадал, и среди разнотравья к носу пробивалась предгрозовая влажность духов Тома. Жаль, выражение лица друга не понять: Гарри предпочёл бы знать, когда ему прятаться от вспышки всепоглощающей ярости. Если она случится – всё-таки срок «полюбоваться» им выдали очень ограниченный, и имелся шанс, что родственников Тома просто нет дома. Но дверь, как назло, открылась изнутри, и Гарри немедленно схватил чужую ладонь. Даже если они спалятся, орать, может, будут и долго, но в Зоммера он верил: тот всех убьёт. В крайнем случае сотрёт память. Со взрослым крутым магом за спиной стоялось спокойно, даже когда в их направлении двигалось нечто, существующее между человеком разумным и тряпкой, валяющейся у помойки. Выглядело оно как человек, пусть и уродливый – вообще ничего общего с тонкими чертами Тома, разлётом прямых бровей и ровными волнами волос, – зато воняло именно как тряпка, словно забыло не только про очищающие заклинания, но и про существование ванной. Сморщив лицо – рытвины на коже смотрелись омерзительно – человек сплюнул на землю и пошёл к дыре в заборе, символизирующей калитку. Судя по походке, с алкогольным угаром они были давними и лучшими друзьями. Шагал человек – Морфин? Марволо? – неловкими мелкими движениями, ссутулившись и глядя на мир исподлобья. Даже если бы они сейчас стояли без маскировки, он бы прошёл мимо. Видимо, тропинка вела в близлежащую деревню, или к охотничьим угодьям, или как там «выродки» могли добывать себе еду. Том крепко сжал руку в ответ, впечатав короткие ногти прямо в кожу. Ой. Ой-ей. Гарри не умел распознавать оттенки эмоций по движениям тонких пальцев, но тут даже дураку понятно: новоявленные родственники нравились Тому ещё меньше, чем Маркус Зоммер и Альбус Дамблдор, вместе взятые. Гарри тоскливо понадеялся, что наследием Слизерина окажется лучшая библиотека в обозримой вселенной, где на отдельных стеллажах лежат редкие артефакты и инструкция, как уговаривать рунеспуров откладывать драгоценные яйца по графику. Это могло хоть как-то скомпенсировать то, как ему сейчас пытаются раздробить кости руки, которые он так тщательно заучивал на факультативе. Может, и хорошо, что выражения лица не видно: жалость Том тоже ненавидел. Для представителя факультета рептилий эмоций в нём было действительно много. Человек скрылся за поворотом тропинки, по которой они пришли, не заметив искажения воздуха на месте Зоммера – тот не соизволил отодвинуться в траву. Шаркающие шаги стихли, и снова стрекотали какие-то насекомые – цикады? Ещё в рощице рядом пели птицы, и создавалось ощущение, что в хижине не жил никто и никогда: та тускло мерцала грязными стёклами окон, змея продолжала покачиваться на гвозде после закрытия двери без замка. Тянулись минуты, но шевелений ни в хижине, ни возле неё больше не было. Либо этот человек жил один, либо обитатели занимались своими делами тихо и подальше от окон. Капли с рукава Гарри перетекали на руку Тома. Он почти чувствовал, как начинает опухать горло. — Пошли, — раздалось так неожиданно, что они оба вздрогнули. Гарри потянул за чужую руку, и спустя пару секунд Том поддался, стряхивая его ладонь. Через несколько десятков футов, как только они вышли из предела видимости окон, Зоммер снова махнул палочкой. Снова будто плюнули на затылок. Из ниоткуда проявились кончики пальцев, невидимая пелена спадала с руки радужной плёнкой: телесность возвращалась. Через секунду он снова видел грязные носы ботинок. Гарри покрутил ладонью, якобы внимательно рассматривая кожу, ковырнул землю ботинком и только после этого обернулся к Тому. Тот стоял, замерев в своей рубашке и глядя на ближайшую липу. На штанах виднелись пятна от травы – драккл, тогда у Гарри тоже, – рукава рубашки измяты, как будто он сжимал манжеты пальцами. Зубы сжаты так, что виднелись желваки челюсти, глаза подозрительно поблёскивали. Гарри пришлось напомнить себе, что Том никогда не плакал – и явно собирался не плакать и дальше, судя по тому, как он часто поморгал и выдохнул через нос, как молодой бычок. Стоило не отсвечивать своим существованием, чтобы не попасть в список «свидетели моей слабости»: Гарри-то, может, и простят, но он сам в такой ситуации не хотел бы никакого дружеского участия. — Что, рыданий по родственной любви не будет? — с насмешкой поинтересовался Зоммер. Гарри напрягся: издёвка в голосе звучала настолько очевидно, что не могла пройти мимо Тома, даже если бы они стояли на переполненном вокзале, а не в почти чистом поле. — В вашу рубашку, сэр, — язвительно отозвался Том, не приходя в сознание из своей прострации. Вот теперь точно ой. Потому что Зоммер ещё раз подтвердил свою схожесть с Риддлом: коротко, резко махнул палочкой. На его лице осталась презрительная скука, луч пролетел не малиновый, обещающий выворачивающую боль – тускло-медовый. Он осел полосой на рубашке Тома: будто по плечу огрел невидимый хлыст. Том дёрнулся. Прикрыл дрогнувшие ресницы. Полоса исчезла вместе с заклинанием, но по поджатым риддловским губам понятно: это был удар. Последний раз вне тренировок его били года в четыре. Шлёпнули, чтобы поторапливался и не тупил в коридорах. Та воспитательница сломала ногу на ближайшей лестнице: страшный открытый перелом. Зоммер сделал несколько шагов к по-прежнему застывшему Риддлу и посмотрел на того сверху вниз. У Гарри в голове мелькнуло кошмарное продолжение, где Тома берут за подбородок, ловят взгляд и отчитывают, как нашкодившего котёнка. Котятами они для начальства наверняка и выглядели: мол, мило, пока не мяукает в ненужные моменты. Раньше, чем он успел додумать худшие прогнозы, Зоммер отчеканил равнодушным тоном: — Мальчик, я тебе не Геллерт. Я сопли детишкам не вытираю. Том поднял подбородок, чтобы посмотреть в глаза более высокому Зоммеру, и кивнул: учтиво, даже без нарочитой плавности. Гарри стоял близко, подавляя порыв свалить в кусты, и увидел, как в синие глаза возвращается осмысленность с расчётливой искрой. Риддл тоже умел выбирать свои битвы. — Мои извинения, сэр. Кажется, Зоммер только что нажил себе врага, который радостно зальёт его могилу едким ядом: чтобы точно даже прах от костей растворился. Зоммер был амантом самого тёмного лорда, но и Том лет на тридцать младше, так что шансы пока склонялись в пользу последнего. Гарри стоял столбом, как идиот, и боялся даже вдохнуть. Эти двое точно передерутся в ближайшие годы. Он начинал малодушно думать, что лучше бы Гриндевальд нашёл себе какого-нибудь другого... парня. Без тараканов навроде «я не переношу детей, которых притаскивает с нами жить мой любимый, завоеватель всей Европы и начальник в одном лице». Они, может, тоже не соглашались с этим клубом красивых мерзавцев, но ведь прилично же себя ведут. Почти, поправил себя он, когда Зоммер уже развернулся и пошёл по тропинке, а Том провожал его взглядом потемневших глаз. Но драккл, любому дураку же понятно, когда не стоит шутить свои дурацкие шутки. — Пошли, — отрывисто сказал Том, одёргивая манжеты несчастной рубашки. В точности как Зоммер – и наверняка непроизвольно. Гарри молча двинулся вперёд, ощущая, что идёт он по адской выжженной земле: так и не вытряхнул песок из носков. Тот подсох и колол ступни. Первым для аппарации Зоммер предложил руку Гарри, и минута одиночества в лондонском переулке обеспечила всей гаммой полузабытых эмоций: нос раздражали запахи дыма и кирпичной пыли, фырчали топливными парами машины, быстро двигались по улицам люди. Кажется, сегодня выходной – Гарри так расслабился, что перестал отмечать дни недели, но столько праздношатающихся в почти полдень по будним не было. Судя по тому, что никто не пригибал плечи, а стайка мальчишек весело промчалась в их смешных коротких шортах с летними гольфами, активные бомбардировки сейчас тоже не велись. Когда за спиной раздался аппарационный хлопок, Гарри всё равно подпрыгнул с разворотом, пытаясь нашарить взглядом табличку убежища. Сердце взметнулось к горлу: этот страх не изжить. Ни вой сирен, ни даже отдалённые взрывы он не забудет до смертного одра включительно, как бы не притворялся, что всё уже в порядке. Зоммер усмехнулся уголками губ, отпуская предплечье насупленного Тома. Искр между ними больше не трещало: как будто ничего и не произошло. Сердце замедлялось, гулко бухая между рёбер. Технически ничего необычного действительно не случилось. Гарри знал, что в некоторых чистокровных семьях методы воспитания отпрысков куда более суровые, чем проклятия уровня «щелчок по самолюбию». За такую подколку в адрес патриарха семейства можно было получить и что похуже. Другое дело, что они оба понятия не имели, где заканчивается формальное убежище и начинается семья. У воспитательниц было слишком много подопечных и слишком мало заработка, чтобы следить за поведением; в Хогвартсе могла одёрнуть разве что профессура, ограниченная уставом и списком наказаний – а в рамках устава они вели себя почти безупречно. — Идём, — бросил Том второй раз, выдёргивая из мыслей. До прохода в магический мир оставалось всего несколько улиц, зато длинных и широких; они едва успевали за широким шагом Зоммера, рассекавшего толпу на Шафтсбери-авеню. Гарри сотню раз пожалел, что не взял плащ: в Лондоне оказалось не теплее. Ещё постоянно оглядывался по сторонам, но город изменился за год: плакаты в окнах театров, где представления чередовались с призывами в добровольные бригады пожарников, сиротливые серебряные кольца в витрине ювелирного «Garrard and Co.», дом с забитыми окнами. Вместо ивы в сквере сиротливо стояли подвязанные стволы; их окружала раскопанная и размеченная лентами земля: огороды в центре Лондона копали так же старательно, как и на окраинах. Зато вход в древний бар остался таким же. Кажется, он мог пережить всё. Доски пола там как будто помнили самого Мерлина – ну и что, что тот жил даже раньше средневековья, когда утоптанная земля считалась отличным полом. Магглы проскакивали его, озабоченные своими мимолётными делами и даже не задумывающиеся, какой огромный мир прячется совсем рядом с ними. Зоммер уверенно толкнул дверь, даже не замаскировав свою внешность – хотя обычно Жнецы под настоящими личинами не ходили. Том придержал её, и Гарри быстро скользнул в тёплое помещение с характерным невнятным шумом: говор людей, звяканье посуды, выбивающиеся из контекста реплики. Прогретый – даже летом здесь горел камин для тех, кто предпочитал не выходить в маггловский мир лишний раз – воздух окутал плечи. Гарри восторженно выдохнул: ну, хоть рубашка подсохнет. В тихом тёмном углу можно было даже вытряхнуть носки. Жаль, не подсушишь: чёртов надзор. — Сидите здесь и ждёте меня. Можете поесть, — приказал Зоммер, уже разворачиваясь в сторону магической стены. Гарри поморщился. Он надеялся погулять по аллее, заглянуть в пару знакомых переулков и выпить горячего шоколада в крохотном кафе господина Хендерсона – в кармане штанов завалялась пара кнатов. Есть не хотелось совсем, сидеть в самом проходном месте магического Лондона тоже, но он кивнул: нечего злить человека, у которого обратный портключ. Том уже проскользнул мимо нескольких компаний, устремившись к самому тёмному столику в углу. Гарри всё-таки заказал шоколад обоим: не хотелось заболеть. Цедить горячую жидкость одному при скорбно молчащем Томе – тоже. Поставил кружки коричневой жижи, не сравнимой с шедеврами вкуса Хендерсона, скрипнул стулом по полу, сел поудобнее – стоит видеть всех проходящих. Обычно уютное молчание царапало рёбра, но и сказать нечего: лучше так, чем напрасные надежды. Он вот жил с трепещущей надеждой весь первый семестр школы, как узнал, что он не единственный Поттер. Но мир оказался жестокой штукой: имевшиеся Поттеры заверяли, что у них все блюдут семейную верность и бастарды невозможны, тем более что Джеймсов в многочисленном семействе не водилось уже два поколения. Даже если Гарри действительно был «ублюдком Поттеров» со вторым именем в честь давнего пра-пра-кого-нибудь, без признания от семьи гораздо проще назваться однофамильцем, и это ему объяснили быстро и убедительно. Спасибо, что вежливо. Бывали случаи, когда талантливых да мощных бастардов вносили на семейный гобелен, внезапно находя и сложные дорогие зелья, говорящие про родство, и милые улыбки для новоявленного члена семьи. Но раньше совершеннолетия таких предложений обычно не поступало, а Гарри довольно быстро решил: да пусть подавятся. Он будет лучшим Поттером, даже не имея за собой наследных побрякушек да людей, читающих сказки на ночь. — Ой, Гарри! — раздалось так внезапно, что он почти подскочил на стуле. Среди людей мелькнуло знакомое лицо с бледно-зелёными глазами и россыпью летних, едва заметных веснушек около носа. А он не причёсан, взъерошен и в едва просохшей мятой рубашке. — Привет, Нэнси, — улыбнулся Гарри, бросив взгляд на Тома: тот всё ещё созерцал столешницу, как будто это самое интересное зрелище в его жизни. — Как жизнь? — О-ой, — протянула Нэнси тоном, находившимся где-то между «даже не спрашивай» и «но ничего фатального». — У Дика случился первый магический выброс, теперь комнату ремонтируем. — Поздравляю, — Мерсер-младший, которому вроде бы исполнялось восемь или девять, долгие годы не проявлял ни капли магии: грустное зрелище для семьи, недавно переехавшей в полностью магическое жилище. — Такой сильный? Нэнси смешно сморщила нос, отодвигая третий стул коленом. Сразу под подолом платья виднелись синяки: как знал, что своя девчонка, все ноги исцарапаны. — Такой… водный. Как бахнул дождь, все обои отклеились. А это ж детская магия, пока успокоили, пока остановили… доброго дня, Риддл. — И тебе, Мерсер, — натянул улыбку Том. Даже не съехидничал – взглядом, большего он себе на людях не позволял – насчёт манер человека, который сначала говорит, а потом здоровается. Ему точно совсем плохо. — Вообще у меня пара минут, мама попросила за молоком сбегать, — Нэнси показала на сетчатую сумку и выход из бара. Продукты у магглов действительно дешевле: то же самое, но на полках магических магазинов, обрастало дополнительными кнатами, если не сиклями, через сто метров от барьера. Подделка рационной книжки не составляла проблем. — Но так давно не виделись! Как экзамены? Я не видела рейтинг, так быстро собиралась. Как опекуны? И вот они снова вылетели на минное поле, только начав разговаривать. Гарри глотнул шоколад, не успевший остыть. Ойкнул. Пару недель назад он пытался не назвать ни одной фамилии гриффиндорцев; теперь стоило спешно перестраиваться обратно – и следить, чтобы Нэнси ничего не ляпнула при Томе. Тот даже из прострации мог воспользоваться информацией в свою пользу. — Пятый на курсе. Лучший студент вот, — Гарри кивнул на Тома, решив начать с безопасного, — Потом Крауч, Малфой, Паркинсон и я. Ещё раз глотнул горячую воду с шоколадным привкусом. Как назло, Мерсер помнила порядок своих вопросов, и сдвинуть диалог на какую-нибудь Аббот под выжидающим взглядом Гарри не решился. — Опекуны, эм, нормально, — пожал плечами он. — Почти не трогают. Строгие только, но жить можно. Том тоже поспешно уткнулся в шоколад – хорошо, что не фыркнул в него. Плечи он после невидимого хлыста не сгибал: так и сидел с ровной спиной, даже когда нужно было держать кружку на весу. Кажется, это было болезненнее, чем казалось. Пробежавший по спине холод не имел ничего общего с прилипшей рубашкой. Сначала Гарри представил, что о непокорности одного из подопечных во всех деталях рассказывают Гриндевальду. Потом – что будет, если Зоммер вернётся раньше времени, а они болтают с какой-то девочкой. Семье Мерсер лишнее магическое внимание нужно, как Тому тот хлыст, и навредило бы гораздо сильнее. — Вау, поздравляю! — расцвела Нэнси, не подозревая о его новом кризисе. Гарри незаметно покосился на наручные часы. Полчаса – и он придумывает какой угодно способ разойтись, даже если придётся изображать приступ диареи. Хуже сегодняшний день уже вряд ли сложится. Но общение с человеком, который не язвит, не умничает и искренне доволен жизнью, оказалось очень расслабляющим. Мерсер успела потрещать про мелкого Дика, который перепугался собственного дождя так, что теперь прячется под кровать во время грозы; про подорожавший набор ингредиентов для четвёртого курса; новую коллекцию мётел – «ничего в них не понимаю, но, Гарри, тебе понравится»; Игнатиуса с Септимусом, которых она уже дважды встретила в переулке; открывшееся кафе с магическим мороженым – всегда прохладным, самых невероятных цветов и вкусов, куда точно-точно надо сходить. Никаких сложных вопросов вроде «что вы здесь делаете» или «почему ты с этим слизеринцем», только беззаботный смех в ответ на историю, как Гарри пытался перевести руны по сокращённому справочнику и спутал «древний мох могилы» с «зелёная жаба»: ну, кто виноват, что они такие многозначные. Жидкий шоколад и гам вокруг ничего не портили. Даже Том слегка расслабился: обхватил ладонями кружку, а не чопорно придерживал её за ручку, и лениво моргал в ответ на гриффиндорские байки. К счастью, Нэнси вспомнила про «всего пара минут» до прихода Зоммера и ускакала, размахивая сумкой. Гарри проводил свой образ нормальной жизни, сдержав все вздохи и тоскливые взгляды – Тому тоже ни в коем случае не следовало знать, кем он там из друзей дорожит. Чертовски неприятно грызло мозг изнутри: вроде лучшие друзья, но вроде и совсем не друзья в замке; и общее шпионское дело, и десяток тайн, с которыми Гарри засыпал по вечерам и просыпался от кошмаров с пытками друзей; общие воспоминания о бомбардировках и жизни, куда нельзя возвращаться любой ценой – но совсем разное мировоззрение и взгляды на то, что может этой ценой считаться. Он отпил шоколад.***
Том, хоть и держал лицо, очевидно расстроился. Он ещё больше времени проводил, уткнувшись в книги, и отказывался от походов на пляж в пользу своей спальни. Иногда зависал на несколько секунд на тренировках, уворачиваясь исключительно из-за хорошей реакции и бросая что-то наобум в ответ: это сильно отличалось от его обычной манеры боя, стремительной и беспощадной – ведь противник, у которого прямо сейчас гниёт рабочая рука, вряд ли способен подловить тебя хитрым ходом. Периодически переворачивал пустую пачку из-под сигарет, как будто ожидал, что там будет ещё одна, что тоже шло вразрез с предусмотрительностью. В лучшем случае вздыхал и слезал с крыши за дополнительной, в обычных – злобно смотрел в небеса, как будто звёзды посмели стереть из его памяти список покупок. Зоммеру он улыбался так, что зубы поблёскивали. Тот только хмыкал, не принимая норовистого подростка всерьёз. Гарри всё чаще переглядывался с веселящимся Гриндевальдом: у него то же самое смасштабировано на целую толпу, которой ещё и надо управлять. Даже случались моменты, когда он с Гриндевальдом работал в библиотеке в одно и то же время. Гарри строчил эссе или листал плотные страницы, пытаясь понять, не интересует ли его какое-нибудь мощное и денежное направление магии, а его тёмнолордовское высочество утыкалось в свои бумажки, прищурившись. Поэтому, чуть ли не неделю собираясь с духом и отрепетировав, чтобы голос не дрожал, Гарри наконец озвучил свою просьбу в тишине библиотеки. Тут хотя бы никто посторонний не мог воззриться с насмешливым презрением: мол, судьбы мира решаются, куда ты лезешь с детскими проблемами. Гриндевальд посмотрел за окно, заправив маггловский карандаш – им удобнее чёркать заметки – за ухо, и кивнул. Гарри утанцевал наверх: радовать Тома, или, что более вероятно, вытаскивать его из пучин хандры. — Что, прости? — переспросил Том, подняв взгляд от трансфигурационных выкладок. — Гулять. Мы идём гулять, — бодро сообщил Гарри. — В центр города. Вдвоём. Том задумчиво коснулся подбородка и посмотрел за окно. Причин отказать у него не оставалось. Напрямую их не ограничивали, но и отпускали в вольное плавание редко. Погода подходящая: разгар заката, дневная жара спала в пользу тёплого воздуха, подрагивающего над землёй маревом. Ужин прошёл, ближайшее обязательное занятие – явиться к девяти утра в малую столовую. У них даже имелись маггловские деньги – и палочки, которыми так далеко от Британии можно было пользоваться без страха зацепить чары надзора. Между прогулкой и Риддлом могла встать разве что его повышенная вредность. — Ладно, — смирился Том. Хотя первые пятнадцать минут – пройти по длинной дорожке вдоль шуршащего моря, пересечь небольшой парк, запрыгнуть в смешной пузатый автобус, – делал вид, что его вытянули насильно и мир омерзителен, смирился с прогулкой он довольно быстро. Гарри думал, что страдальчески изогнутые брови сохранятся ещё на час, но Том только откинулся на хлипкое сиденье и уставился в окно. Автобус дребезжал почти полчаса, протискиваясь сквозь узкие улицы и частную застройку, прежде чем распахнул двери в самом центре. Гарри встряхнул головой: аж укачало. Всё равно лучше портключей. По площади, залитой золотым светом, расползались сизые тени. Массивной громадой возвышался костёл: с его арками, витражами и сложной системой миниатюрных башенок он напоминал Хогвартс. Даже фонтан в центре площади работал, расцвечивая асфальт вокруг бликами от брызг воды. Гарри понятия не имел, куда идти, поэтому свернул на самую оживлённую улицу. Город выглядел не таким мрачным, чем год назад: то ли всех неугодных вывезли, то ли у тех не было возможности гулять по яркому центру. Среди жёлтых, бирюзовых и розовых зданий, шелестящих древесных крон и намытых витрин войны как будто не было – до ближайшего военного объекта, местного порта, далеко. Блокпосты тоже любезно поставили не на главной торговой аллее. Они взяли по мороженому – лимонный и малиновый сорбет, мягкая ароматизированная сладость в вафельных стаканчиках – и бродили по незнакомым улицам, заглядывая в арки дворов и считая, сколько котов скрутились калачиками на солнце. Гарри и сам жмурился, как кот: летняя духота разбавлялась свежим балтийским ветром, и низко висящее солнце путалось в волосах. Все проблемы остались где-то там, с другой стороны света, а здесь только брусчатка под ботинками и бельё в цветочек, развешенное во дворах. Тот же цветочек – или крупный горох – украшал платья девушек, которые мимолётно улыбались им на улицах. Когда одна, оправляя форменный передник, пригласила в бар, Гарри аж вздрогнул от воспоминаний о джине. Но они уже исходили, казалось, весь центр; ноги слегка гудели, а возвращаться домой и превращать это в очередной вечер на остывающей крыше не хотелось. Том в ответ на вопросительный взгляд пожал плечами, и Гарри зашёл в здание: что-то между пабом и кафе, россыпь небольших столиков, недорогие клетчатые скатерти. У барной стойки сидело несколько человек, но остальное пространство пустовало, только позванивала инструментами музыка из проигрывателя. Том постучал пальцем по бумажке с меню. — Так что? — говорил он негромко: не хотел светить речью союзников в нацистском городе. Это ещё не был в курсе, что заказывать тоже будет он: Гарри знал всего пару десятков фраз и те за год подзабыл, путая и боясь что-нибудь ляпнуть среди Жнецов. — Только не джин! — с улыбкой вскинул ладони Гарри. — Помнишь квиддичный выигрыш? — Да, ты улыбался, как идиот, — с милейшим видом сообщил любимый друг. — Ай. В общем, потом была вечеринка. И теперь джин мне не нравится. Том вскинул бровь, проводя пальцем дальше. — У нас обычно приносят кислое вино и дальше делают вид, что они ценители. — Фу. — Фу. Паста? Пастой здесь оказались макароны в соусе, который примерно соответствовал навыкам готовки Гарри: съедобно, хоть гриндевальдовские эльфы приносят блюда получше. Но вино всё сгладило. Даже документы не спросили, хотя Гарри дома сунул в карман бумажку, доказывающую, что ему честных восемнадцать. Официантку явно несовершеннолетний вид интересовал меньше её маникюра. Не кислое, не похожее на стандартные ощущения «съел вяжущую хурму» вино пилось легко и веселило быстро. Пока готовили еду, а после Гарри упорно ронял спагетти с вилки обратно в тарелку, в этот не совсем бар зашло больше людей; музыка тоже сменилась на танцевальную. Бармен зазвенел бокалами. За окном зажглись фонари, и небо вокруг их ореолов темнело всё быстрее: всё-таки почти середина августа, скоро осень. Столики заполнялись так же быстро, как темнело небо: военными, людьми в гражданском с удивительной выправкой, десятком хохочущих девиц чуть старше совершеннолетия в неуместно коротких юбках, немного открывающих колени. Вспомнив ощущения после джина, Гарри проследил, чтобы Том выпил больше вина: было интересно посмотреть, как отреагирует этот мистер сдержанность, наверняка не позволяющий себе терять ясность разума среди змеиных сородичей. Том сидел с поблескивающими глазами, как будто уже раскусил его коварный план, но продолжал рассказывать что-то незначительное. Гарри всё-таки с трудом кинул «не-замечай-меня» сразу, как принесли еду, но всё равно приходилось наклоняться, чтобы расслышать: вдруг заклятие соскользнёт, а они тут по-английски говорят. До ближайших магов живыми могут и не добежать. — Чёрт, — сообщил Гарри, наконец посмотрев за окно. Там начинался дождь: дальняя сизая туча, висевшая чуть ли не на другом конце моря, неожиданно быстро дошла до Данцига. Никакая вода с неба в планы Гарри не входила, поэтому плащ он взял исключительно из природной запасливости: лёгкий и промокающий. — Переждём, — расслабленно предложил Том. Он крутил в пальцах ножку бокала, разглядывая логотип. Рядом на свободном от столиков пространстве начинались первые неловкие танцы. Гарри повернул шею, пытаясь разглядеть размер тучи. Кажется, «переждём» было очень оптимистичным вариантом даже для такого жизнерадостного человека, как он. — Не, она огромная. Я сопьюсь, пока пройдёт. — Быстро развозит? — дёрнул уголками губ Том, всё ещё идеально трезво выглядящий. Это огромная несправедливость жизни: он тощий, как палочка, куда там долго действовать алкоголю. — Будешь тащить моё поющее тело, — пригрозил Гарри, хотя случаев бесконтрольного пения за собой не замечал. Просто Том больно уж смешно дёргался от противных запахов, фальшивого напевания и резких скрипов: как будто ему физически больно. — Вырублю и дотащу. Или тут поспишь, чтобы по грязи не волочь. — А ещё лучший друг… — возмущённо прижал руки к сердцу Гарри, разворачиваясь к официантке. Вспомнил про немецкий. — Кстати, как лучший друг, возьми ещё вина и креветок. Мы у моря. — Это устаревшая риторика, — фыркнул Том. Но раньше, чем Гарри успел додумать цепочку «значит, ты меня больше другом не считаешь?», продолжил: — Сидеть в кафе лучше, чем появиться грязным, промокшим и пьяным перед нашими опекунами. — Одним из, — подмигнул Гарри, намекающе тыкая пальцем в строку с креветками. Слава интернациональным словам и картинкам там, где набор букв доверия не вызывал. — Одним из, — повторил Том, вздохнув. Гарри провёл рукой по волосам, снова глядя в окно: люди не сильно ускоряли шаг, то есть либо дождь тёплый, либо такой сильный, что уже без разницы, насколько ты промок и сколько идти до ближайшего укрытия. Несколько человек остановились покурить под козырьком их бара, и аж лёгкие изнутри зачесались. Мерзкая привычка проникала в альвеолы, переходя из разряда «побаловаться выдыханием дыма» в необходимость. Надо будет собраться с силами и бросить к дракклам. Когда-нибудь. Не сегодня. Через почти час дождь не унялся, креветки были съедены, все темы для разговора перебраны, а в них плескалась почти бутылка вина на двоих. Том всё ещё выпил больше, но и Гарри ощущал непривычную лёгкость. Обидно, что из них двоих именно он был тем, кто громко уронил вилку. Том засмеялся, запрокидывая голову, так легко и свободно, что Гарри счёл цель вечера выполненной: они оба прилично себя чувствуют, можно и идти домой, надеясь, что по пути найдётся автобус на побережье. Он расплатился, перебирая непривычные бумажные деньги, и вытянул Тома за запястье под козырёк. Основная масса дождя прошла: с козырька вовсю капало, под него натекло несколько луж, но в воздухе скорее висела крупная морось, чем рассекал мир косыми струями ливень. Том сморщился, обходя лужу, и оценивающе посмотрел в сторону: там кружком курили девицы сомнительно пристойного поведения, даже не скрывавшие, что они здесь крутятся возле военных за купюры. — Хочешь? — спросил он так внезапно, что Гарри подавился воздухом. — Ч-что?.. — Курить, идиот, — закатил глаза Том. — У меня закончились, но могу одолжить. — Ага, давай, — просипел Гарри, не справившись с голосом после таких двусмысленных предложений. Кажется, микроскопический градус вина всё-таки ударил по голове. Обворожительно улыбаясь, Том отправился к девушкам; сказал что-то, вызвав взрыв весёлого смеха; пожестикулировал, кивнув в сторону Гарри. Через минуту вернулся с двумя сигаретами в руках: кажется, не то, что они обычно курили, но у Гарри аж руки чесались поскорее схватить. Протягивая ладонь, заметил, что координация у Тома всё-таки пострадала. Или у него самого: обхватить сигарету пальцами удалось со второго раза. Кажется, пить алкоголь всё-таки не так круто, как казалось, даже со всеми приятными спецэффектами вроде лёгкости в голове. — Блядь, — расстроенно сказал Том, определённо уже не трезвый, потому что в трезвом виде грубую нецензурщину он презирал. Гарри повернулся обратно, оторвавшись от бликов фонаря в луже: Том умудрился уронить сигарету ровно в воду, и та тонула под их взглядами. С чуть промокшими кудрями друг казался подчёркнуто несчастным и идти просить ещё явно не хотел. Он уже думал предложить сходить самостоятельно – разговаривать с какими-то незнакомками не жаждал, но у них тут вечер развлечения Тома, не оставлять же его без сигарет, – когда Том вполне цепким и отточенным движением выцепил оставшуюся сигарету из его раскрытой ладони. — Эй! — а вот это уже крайняя форма наглости. — Цыц, — отрезал Том, извлекая из кармана зажигалку. После щелчка загорелся неяркий огонёк, и сигарета затлела в лодочке из одной ладони. Гарри позволил нижней губе демонстративно задрожать, изображая обиду. И тут неожиданно этот… человек с якобы плохой координацией коснулся пальцами его подбородка, притянув лицо поближе. Гарри послушно шагнул вперёд, чтобы не ляпнуться со случайным головокружением, и вскинул брови. Он представлял, что задумал Том – парни в хогвартском розарии не раз делили так последнюю сигарету, правда, обычно всё-таки со своими же девушками, – но Риддл отличался личным пространством пониженной проходимости. Прошлое лето показало, что даже при «укусить одно яблоко друг за другом» Том морщился, как будто это был худший вызов в его жизни. Сейчас он явно об этом забыл, потому что не убирал руку с лица Гарри и был так близко, что можно было разглядеть блики фонаря в тёмно-синей радужке и каплю дождя на завитке волос, падающем на лоб. Втянув на секунду щёки – кончик сигареты загорелся чуть ярче, мелькнул на краю расфокусированного зрения оранжевой вспышкой, – Том легонько щёлкнул по губе Гарри и выдохнул дым в его приоткрытый рот. Запаха вина поверх мятной пастилки было больше, чем дыма, но Гарри откинул голову – та закружилась – и выдохнул куда-то в тёмное небо с дождём. Мозг отозвался вспышкой удовольствия, получив свои крохи никотина. Чёрт возьми, его жизнь такая странная.