***
«Завтра» не вышло. Пока Гарри перездоровался со всеми знакомыми по три раза, узнав летние новости; отловил кролика, сбежавшего на трансфигурации; оббежал замок в поисках Хиггса – надо было очень срочно сказать, что каким бы ни был проект на чарах, его партнёром будет только Джейкоб; спустился на ужин и поднялся в башню, перед этим проводив заблудившегося первачка хаффлпаффцев к их бочкам… в общем-то, пришлось виновато улыбаться Минерве – в прогулке обратно по пустому замку он не спешил и явился уже после отбоя. Гарри интересовало, когда она поймёт, что хмуриться за каждый промах – верный путь нажить себе старушечьи морщины к выпуску, но вслух об этом говорить не стал. Просто содрал образец заявления для клубов, которое ещё не повесили на общую доску. В дуэльном числился почти весь Гриффиндор старше четырнадцати, что неудивительно: официально пострелять заклинаниями в людей можно было только пару раз в месяц на ЗоТИ, и то один-два раза за урок – профессор Вилкост следила за техникой безопасности и заклинания отрабатывали максимум две пары одновременно. Ночью он заполнил и это заявление, и на продолжение знахарства – сведение синяков оказалось очень полезным летом, но есть ещё много способов покалечиться. Но по-быстрому закинуть в учительскую по пути на завтрак не получилось: когда они спустились в гостиную, там собрался почти весь факультет. Гарри замер, оглядывая помещение, но все сидели, как будто это был вечер выходного: с шумными разговорами, усмешками и дописыванием летних эссе прямо на коленях. Если бы случилось что-то трагичное, даже гриффиндорцы бы не веселились. Сразу за ними сполз по лестнице седьмой курс, и Флимонт наконец выпустил искры из палочки, привлекая внимание. — Ребят, в замке проблема. Гарри переглянулся с Эдгаром. В замке вообще-то всегда проблемы. Почти тысяча бегающих, орущих, ищущих себе приключения проблем, владеющих левитацией, трансфигурацией и проклятиями желейных ног. — То есть не то чтобы проблема… — уточнил Флимонт, как будто прочитав его мысли. — Но один из первачков умудрился привезти мелкого джарви. И потерять его в подземельях. Все, кроме магглорождённых первокурсников, поморщились. Толпу студентов как будто накормили лимоном, не дав ни крупинки сахара закусить. Снова вернулся ропот: это те, кто знал особенности джарви, стремились просветить остальных, которых какой-то «мелкий хорёк» не озаботил. — Ребёнок в слезах, письмо родителям отправили, но имейте в виду и смотрите по сторонам: за ночь животное не нашли. Проверяйте сумки, не тупите в коридорах, увидите тварь – можно парализовать, кто умеет, или доложить любому профессору. Кто научит новой нецензурщине – найду и вздёрну. Последнее предложение взорвало гостиную смехом: даже если джарви выучит ругательства в процессе поимки от профессоров, понятно, что свалят всё на студентов. — Свободны. Марш на завтрак, — отодвинул портрет Флимонт, махнув рукой, и отправился к однокурсникам с улыбкой на лице. Седьмой курс какой-то джарви точно не страшил. — Интересно, кто такой умный? — раздалось сбоку. Вообще-то это был вопрос, которым задавался и Гарри, но исходил он от зануды Фрэнсиса Такера, а Гарри никогда бы не признался в общих мыслях с этим придурком. — Кон-фи-ден-ци-аль-ность, — протянул он с издёвкой, побыстрее уходя вперёд, чтобы это не превратилось в ссору. Право, как будто кто-то думал, что в Хогвартсе можно сохранить имя студента в секрете. Наверняка рыдания с разборками слышала вся гостиная Хаффлпаффа или Слизерина, и, даже если оба факультета своих не сдают ни при каких условиях, выцыганить информацию можно. Такер – минус тридцать пунктов от него в учебном рейтинге, ха! – ничего остроумного вслед придумать не смог, так что Гарри и позавтракал с улыбкой, и в учительскую почти залетел, сжимая в руке два листа пергамента. До ближайшей пары оставалось минут десять, поэтому комната почти пустовала: только в своём кресле, больше напоминающем плюшевый трон, восседал профессор Слизнорт. Тот на собственные пары никогда не спешил, стабильно открывал дверь класса позже звонка и запросто мог опоздать так, что ингредиенты приходилось крошить в экстренные сроки. У Гарри не имелось таких вольностей, но класс древних рун находился через коридор, так что он поздоровался и пошёл искать среди стопок листы с чужими заявлениями – с первых же дней семестра на специальном столе копились горы макулатуры. — О, мистер Поттер, — неожиданно произнёс Слизнорт вместо стандартного приветствия. — Раз вы так удачно зашли… Гарри застыл, перебирая все свои прегрешения. За двое суток в замке он их заработать никак не мог. Выполнить просьбы тоже: Слизнорт был известен ненавязчивыми предложениями передать что-то родственникам и завуалированными просьбами договориться о цене «для своих», но Гарри не Паркинсон, у него нет когорты родственников-зельеваров. Только два массовых убийцы, но об этом он уже два дня успешно не думал. — Да, сэр? — нейтрально сказал он, укладывая заявления и разворачиваясь с улыбкой. — Я думал передать приглашение через мистера Крауча, но не могу упускать такой шанс, — усмехнулся Слизнорт. Гарри едва удержал улыбку после фамилии Крауча. Тот, конечно, был лучше Такера, но у Гарри всё равно ограниченный лимит терпения на занудство. — Я устраиваю в следующую пятницу ужин в честь начала года… ничего серьёзного, только некоторые молодые люди… я думаю, вы найдёте это полезным. Слизеринцы и их прагматизм. Нет бы рассказать, что там будет еда, которой нет на хогвартской кухне. Конечно, Гарри слышал про «клуб слизней» и все его ответвления – негласное деление на «младших» и «старших», разные типы мероприятий и всё такое, проходящее прямо под носом у директора в оплоте «мы за равенство всех студентов». Повлиять на Слизнорта и его взгляды на студенческую политику шансов не было, так что те, кто хотел и не попал, вовсю ныли каждый год. Свеженазначенная «элита общества» тем временем задирала носы, не забывая помахать приглашением на плотной бумаге с зелёным вензелем. Все нормальные люди относились равнодушно и подшучивали над остальными категориями. Гарри значился в группе нормальных людей, сам шутил и про живые цветы, и именитых гостей, но, кажется, забрался слишком высоко в учебном рейтинге. Иных поводов попасть в список «элиты» не видел: ну да, блестящий квиддичист, но это не то, что котировалось на высоте полётов политической элиты. С одной стороны, это идеальный способ ознакомиться с политическими мнениями «цвета магической Британии», не вызывая подозрений вопросами среди пар и бытовых обсуждений. И там точно будет Том. Слизнорт не мог не пригласить студента, от которого у него звёзды в глазах загорались. С другой – ну, там уже будет Том, а Гарри выносил манерную тягомотину сугубо по необходимости и выучке герра Фишера. Правда, тот мог обидеться, что изображать приличного человека только ему. Схемы движения мыслей по риддловским мозгам нормальной логике не поддавались: то ему никто не нужен, то фыркает весь вечер, стоит зачитаться книгой после завтрака. Да и блюда на таких обедах действительно не из хогвартского меню, без морковки и овсянки. Что ещё хуже, на отказ мог обидеться Слизнорт, а у Гарри всё-таки были планы на «превосходно» вплоть до ТРИТОНов. — Конечно, сэр! Я буду очень рад! В какое время? — прощебетал он, соскребая всю радость от того, что не пришлось общаться с высокомерным Краучем. Даст Мерлин, и не придётся: в Хогвартсе есть куда более приятные студенты. — В семь вечера, после всех занятий, — радушно сообщил Слизнорт. — Великолепно, сэр, буду очень рад прийти, — спешно откланялся Гарри, демонстративно бросая взгляд на часы – мол, пообщаться дальше был бы рад ещё сильнее, но увы, дела, руны сами себя не расшифруют. Выскочив в коридор, огляделся по сторонам, запрокинул голову, чтобы посмотреть на потолок – в отличие от до сих пор посмеивающихся идиотов, он не преуменьшал возможности джарви испоганить жизнь. Испуганные звери могли сделать многое. Джарви не было, так что добежал до кабинета рун и хлопнул сумку на ближайшую парту аккурат со звонком. Уф. Надо было ещё рассказать Тому, сидевшему со словарём, что он не одинок в акции «направь торжественный ужин в нужную тебе сторону».***
Лето обычно опускалось на Хогвартс медленно, как закрывающийся в конце длинной пьесы занавес. Зато осень налетала почти мгновенно: вот по коридорам ещё танцуют дразнящие вспышки солнечного света и по территории можно бегать без мантии, не застёгивая пиджак, а вот по утрам нужно ждать, пока прогреется вода – первый признак шотландской осени. Небо ещё могло быть ясным, трава зелёной, даже листья только с проблесками охры по краям, но душ гриффиндорской башни отмерял времена года неуклонно и по расписанию. Гарри выскочил из кабинки, заматываясь в огромное полотенце, и отстучал ритм зубами: если когда-нибудь станет некромантом, он очень внимательно посмотрит в глаза тем строителям, которые прокладывали в замке водопровод. Может быть, научит трупы терморегуляции, лишь бы отомстить им контрастным душем в восемь утра. Дополнительное удовольствие обеспечивал сквозняк, пощипывающий босые ноги – и это в помещении без окон. Через несколько часов такой проблемы не случилось бы, но у него не было возможности на такую роскошь, как душ в десять утра – суббота и первое собрание дуэльного клуба. Мало что профессор Вилкост оказалась жаворонком, так ещё и надо забежать на завтрак: не дуэлировать же с пустым желудком. И так задержался: дуэльные мантии обычно покупали себе только те, кто занимался давно и целеустремлённо, и его вычурная тренировочная – с вышивкой золотой нитью – осталась в глубинах шкафа. Явление новичка при настолько полном параде не поняли бы. Пришлось вытаскивать тёмную рубашку и искать штаны, которые будет не очень жалко после сотни очищающих и ремонтирующих чар. Прогалопировав на энтузиазме по всему замку, поздоровавшись с удивлённым напором Фоссетом и схомячив пару сэндвичей, Гарри вошёл в двери дуэльного класса уже спокойным и сосредоточенным. Внешне. Внутри он прыгал, размахивая руками, и орал от счастья. За десять минут собрались остальные студенты младшей группы. Они со старшими разделились по времени: остаться посмотреть могли, но только из положения «тихо сидеть у стенки и не отсвечивать». Дуэли между возрастными группами проходили только по большим праздникам: Вилкост сделала выводы из множества конфликтов и ситуации со слишком талантливым Томом. Гарри кивнул по очереди двум десяткам подростков, ощутил, как отваливается шея, дал пять некоторым и плюхнулся на скамью. Пока все собираются, можно разглядывать площадки – всего две, зато размеченные по всем стандартам соревнований: длинные и с рунической вязью. В углу класса сидела мадам Дженнингс, начинающая сложное вязание. Она еженедельно бдела, чтобы никто из буйных юных магов не вышел из класса повреждённым. Разговоры прервал резкий хлопок. Все дёрнулись, Гарри получил по плечу от незнакомой хаффлпаффской девочки, испуганно ойкнувшей. Утрамбовал поглубже рефлекс броситься в убежище – его не могло затереть в памяти, кажется, ничто. — Доброе утро, класс, — шагнула на небольшой помост профессор Вилкост, бодрая и с привычным пучком седых волос, опуская палочку. — Кратко для новичков: это дуэльный клуб и здесь очень серьёзно наказывают, если вы забываете, что дуэли – это благородный спорт. Раньше, чем вы перескажете мне краткий дуэльный кодекс, вы даже не поднимете палочку в сторону другого человека. Студенты удержались от разочарованного гула. Гарри выдохнул: кодекс он мог отчеканить, не приходя в сознание. Герр Фишер без него тоже палочку вскинуть не позволял, правда, с другими целями – нужно знать, каких действий противник от тебя не ожидает, потому что в него слишком плотно вбили правила. — Здесь мы не дерёмся с сокурсниками, а отрабатываем дуэльные навыки, — продолжила профессор тоном, намекающим, что мантикорой её прозвали не зря. — Согласно списку разрешённых заклинаний. Замечу для тех, кто не следит за новостями, ошеломляющие заклинания третьего подтипа с этого года применять запрещено. Вверх взметнулась рука. — Но это же безобидные! — воскликнул хаффлпаффец. Кажется, звание самого мирного факультета было стереотипом не только в квиддиче: многовато хаффлпаффцев на один дуэльный клуб. — Согласно приказу Министерства, мистер Блетчли, — сухо ответила профессор Вилкост. — Который мы не обсуждаем в пределах данного класса, и в замке, собственно, тоже. Третий подтип теперь классифицируется как условно-тёмный и в спортивных состязаниях запрещён. Раздался тихий, но неуклонный недовольный гул. Даже гриффиндорцы переглядывались: какие условно-тёмные, эти заклинания были настолько безобидными, что ими пастухи особо упорных овец в сараи загоняли. — Левиосой тоже можно с крыши уронить, — недовольно пробурчал кто-то сзади, и Гарри мысленно кивнул. — Так, — отрезала профессор, и голоса тут же замолкли. Некоторые студенты сложили руки на коленях в знаке безраздельного внимания. — Вернулись к теме. В дальнейшем список заклинаний, которые вы могли как-то узнать, но в дуэлях использовать запрещено, будет на таблице в этом классе. Работаем двумя парами по очереди, иногда дуэли будут двойками. Высокий рейвенкловец вытянул руку. — А в честь… ой, простите. Почему двойками, профессор? — Какие скорости, — усмехнулась Вилкост. — Это вторая часть новостей этого года. Как некоторые из вас могли узнать, в следующем году будет масштабное мероприятие, и Хогвартс имеет честь принять в нём участие… Гарри переглянулся с Томом, сидящим среди своих аспидов, как король на троне, несмотря на жёсткое дерево скамейки. Тот поймал взгляд и прикрыл глаза: мол, слушаю и думаю. Профессор излагала суть, быстро и сухо стреляя фактами, но студенты почти ёрзали на скамейках в ажитации. Оказалось, что в следующем году планировался европейский дуэльный турнир среди молодёжи – регулярный, но предыдущий проходил ещё до поступления Гарри. Хогвартс, конечно, участвовал. И они тоже могли – аккурат с четырнадцати стартовала младшая возрастная категория. Подобие командного зачёта по парам и резервные команды от каждой школы оказались нововведением, обусловленным зрелищностью (по словам Вилкост) и введением элементов реальной стычки (так считал Гарри). Самая интересная часть грянула напоследок – пройти мог каждый, кто продерётся через несколько отборочных туров и не завалит при этом учёбу. На этом часть студентов сдулась: показать себя на одной дуэли может каждый, а вот за весь год не пропустить ни одного занятия, побеждать в учебных дуэлях, показать «вариативность навыков» и ещё не облажаться на отборочных… некоторые, судя по лицам, отказались от идеи уже к концу речи. Остальные, к сожалению, только вдохновились. Гарри пришлось ткнуть локтем в бок Игнатиуса, чтобы тот перестал так ёрзать и трясти скамейку. Он даже не хотел на турнир, просто нервничал за компанию. И основные положения кодекса тоже давно сдал, так что оттарабанил их Гарри в компании без друзей, усевшись обратно ждать: новоприбывшие по списку демонстрировали на манекене, насколько всё плохо с базой. Потрёпанный стационарный манекен – матерчатое туловище без конечностей, голова-кочан без черт, – напоминал о лете. Новички по очереди поднимались со скамеек, переживали три минуты позора и садились обратно. Заклятия рвали матерчатую ткань, сползавшуюся обратно в фантомные одежды, и никто даже не пытался целиться в шею. Из полезного Гарри выяснил только то, что задевшую его хаффлпаффку звали Барбара Боукер и она знала, с какой стороны держать палочку – полоса на боку манекена зарастала дюжину секунд. Прюэтт присвистнул. Вот и пренебрегай девочками с кукольным видом и большими глазами. Любезные слизеринские приятели не удержались от подзуживаний, когда он легко вскочил со скамейки, прокрутив палочку в ладони. Зато он удержался от среднего пальца в их холёные лица – это не поле для квиддича, где ещё поди рассмотри, тут могут и вышвырнуть без права на возвращение. Но хмыкнул так, чтобы даже последний Пиритс услышал. Пиритс, кстати, сидел чуть ли не на самом краю слизеринской скамьи, максимально далеко от Тома: воспитательные меры прошлого года явно ещё держались в его памяти. — Старт, — озвучила профессор. Древко свистнуло при первом широком взмахе. Пара детских сглазов типа желеобразных ног или заикания, оглушающие, парализующие, несколько редких вроде лука, растущего из ушей – ничего серьёзного, но огорошить противника с определённым типом щита может. «Как второкурсник», произнесённое драматическим шёпотом со спины, он проигнорировал – всё равно профессор кинула туда же строгий взгляд. Реальные навыки надо приберечь для реальных дуэлей, а «не выпендривайся до момента, пока не уверен, что победишь» в него вбили довольно болезненными способами. Профессор всё равно смотрела на скорость и концентрацию, а вот для кого-то из наблюдавших его настоящая выборка заклинаний могла стать сюрпризом – сюрпризом, благодаря которому получит место в команде. Всё равно второе любыми путями заберёт Том, это читалось по равнодушному лицу друга, как сияющий транспарант, и конкуренция в младшей группе намечалась нешуточная. Профессор Вилкост довольно кивнула, и настала самая скучная часть дуэльного клуба: ждать, когда придёт его очередь запрыгнуть на один из подиумов. Некоторые запасливые студенты уже достали свои учебники, чтобы повторить параграфы. Гарри не был таким предусмотрительным, так что вздохнул и продефилировал к слизеринской скамье. — За лето развился дальтонизм, Поттер? — недовольно спросил, как ни странно, Абраксас. Гарри ставил на Пиритса или Джагсона. — У тебя всё ещё прекрасные бесцветные волосы, Малфой, — сомнительно тонко пошутил Гарри, пихая Лестрейджа, чтобы тот подвинул свой драгоценный зад и дал место. — Долго думал над оскорблением? — вскинул выщипанную бровь Абраксас. Том рядом моргнул. Кажется, он хотел прижать руки к лицу и заорать «да как же вы все меня», но слизеринская сдержанность и всё такое. — Не-а. Я просто тактичный. И честный. Сложно быть тактичным, честным и быстрым одновременно, — невинно ответил Гарри. — Расскажите лучше, что со списком заклинаний, я вообще-то к самым осведомлённым пришёл. — Да что рассказывать, — поморщился Лестрейндж. — Прямо первого сентября выкатили, половина Визенгамота в отпусках, никто важное в конце лета не принимает. Вот и… — Вот и, Дариан, — влез Джагсон с неясным упрёком в голосе. — Мы не можем возвращаться с побережья на каждый чих министра! — экспрессивно, но очень тихо возмутился Лестрейндж. — В общем, очень удачное время выбрали, минималка на том собрании всё-таки явилась. — Не первый раз, заметьте, — отстранённо заметил Малфой, который непонятно с чего взъелся на Гарри, но в политических вопросах всегда был гласом вездесущего семейства Малфоев и промолчать не мог. — Даже не десятый, просто медленно, — кивнул Лестрейндж. — И ладно чтоб только дуэльные заклинания на соревновательном уровне, ребят. — Давайте не про грустное… и не здесь, — поморщился Мальсибер. На этот раз он хорошо сработал голосом разума: к их шушуканью уже начинали прислушиваться другие студенты, а политические речи там, где часть учеников из проминистерских семейств, не велись. — Окей, я понял, — проговорил Гарри, поднимаясь со скамейки. — Спасибо за информацию, я к своим. — Иди давай, — махнул рукой Джагсон, и Гарри всё-таки показал ему язык. Ну да, прямолинейное добывание фактов. Не всем же кругами к теме подбираться. — Это что за братания? — подозрительно воззрился на него Игнатиус, стоило усесться на уже родную скамейку. — Добыча информации! — возмутился Гарри. — Полезной и для общего дела. — Ну и что там? — обернулся Септимус. Что он делал в дуэльном клубе, было не очень понятно: все знали, что для Уизли существует квиддич и не существует травологии, а дуэльный клуб приходился на время, когда квиддичное поле было свободно для дополнительных тренировок всех желающих. — Ай, потом, — показал Гарри куда-то в сторону спальни в гриффиндорской башне, то есть в высокий потолок. — И вообще, нормальные же люди. — Нормальные, — кивнул Септимус. — Только попробуй отдать им снитч по глубокой дружбе. Лапочка Абраксас? — Пошёл. В. Жопу, — отчеканил Гарри. — Было бы во чью… — нарочито грустно ответил Септимус. — Только ты можешь так быстро выполнить первый пункт плана. — Уж точно не с Малфоем, — передёрнулся Гарри, несчастливый владелец богатого воображения. — Но девочку для бала нужно найти, да. — «Для бала». Ну ты и скучный. — Я сознательный, — обиделся Гарри. — Ты найдёшь кого-нибудь… не для бала, а потом родственники подкатывают с палочкой у горла: где помолвка. Я ещё не готов. — Выбери без родственников, — пожал плечами Игнатиус, слишком небрежно произносящий эту фразу для человека, панически боявшегося le maman своей невесты. — Ага, сиротку, — хмыкнул Гарри, наткнувшись взглядом на Тома. Тот смеялся после явно несмешной шутки Абраксаса: Гарри точно знал это положение губ при улыбке. — Ну ты хотя б заранее скажи, чтобы я знал, кто у нас без шансов на прекрасного меня, — подкрутил отросшие волосы Септимус. — Умный, красивый, к Слизнорту приглашён… — Ой, заткнись. Но вообще я думал про Мерсер, — понизил голос Гарри. — О-о-окей, вычёркиваем, — мазнул пальцем по воздуху Септимус. — Я вообще думал про Аббот… — Без шансов, про неё думает Эдгар, — вставил Игнатиус. — Да что ж… — Поттер, Хиггс! — раздалось неожиданно, и Гарри поспешил свалить из горячего обсуждения, совсем не виновато улыбнувшись. Отрабатывать даже детские заклинания веселее, чем участвовать во всех этих любовных разговорах. Мерлин, неужели их будет становиться только больше?***
И да, в своих неутешительных прогнозах он был прав. Как будто за лето все сокурсники резко выросли и пережили один и тот же гормональный взрыв. Всё те же люди – Джереми, Фрэнсис, Септимус, Вилфорд, Джейкоб, – свихнулись синхронно. Голоса у мальчиков почти окончательно доломались, и количество скабрёзных шуточек смешными басами увеличилось в невероятной прогрессии. Гарри иногда ощущал себя малолетним скучным ханжой, но настоящим ханжой был Крауч: он однажды прочитал выспренную лекцию Бёрку, не пропускавшему ни одной девичьей юбки ещё на предыдущем балу. Герберт взоржал в голос, растрепал Краучу чёлку и убежал то ли на руны, то ли к своей Мелинде – или Лизе, или Эбигейл, Гарри перестал запоминать. Бартемиус нудел все пары. Послушав, Гарри скрутил своё раздражение и засунул его в тот глубочайший сундук, где хранились остальные глупые всплески эмоций. Оставалось молиться, чтобы сундук не распахнулся в самый неожиданный момент: штормило его так же, как и остальных, просто хотелось быть выше этого. Он будет рациональным, хочет этого танцующий от гормонов мозг или нет. И, чисто технически, осуждать зависающего на парах Септимуса вряд ли может тот, кто расплывается в улыбке от одного вида Оливера Лафингтона. Первая встреча у Слизнорта была испытанием внутренней ханжеской старушки: Лафингтон там присутствовал. И подавал тарталетки своей девушке, лучезарно улыбаясь и как будто светясь изнутри. Имя девушки Гарри не запомнил, но тоскливо вздохнул, запихивая её портрет в галерею своих неудач. Светловолосая и ни в чём не виноватая девица воплощала разгромленные ожидания: как он и ожидал, даже при отсутствии у магов ярой гомофобии большинство парочек были всё-таки разного пола. Эта негласная традиция продолжалась вплоть до выпуска из учебных заведений, после которого все дружно перемешивались по реальным предпочтениям вместо семейных выборов – то есть нужный брак заключил и развлекайся, как хочешь. Во-первых, он уже выбрал не ввязываться в отношения. Перед этим подсчитал все плюсы – не очень много, как бы там гормоны ни орали. И минусы тоже – семейное положение, количество тайн, контролируемый бюджет и шаткий социальный класс. Погулять с понравившимся человеком и поцеловаться в конце – одно, отношения – совсем другая степь. Во-вторых, ему просто некогда: заканчивалась вторая неделя сентября, а они всё ещё не продолжили поиски наследия Тома, настолько бодро начался учебный семестр. Мир виделся сложным и вражески настроенным. Тем более что из гриффиндорцев на этом пафосном ужине был только он от мальчиков-четверокурсников и Доркас Медоуз от девочек. Медоуз знал меньше, чем половину слизеринцев, поэтому рядом сидел из факультетской солидарности: стул отодвинуть, блюдо подать. По диагонали от них своеобразным отражением располагались Том и младшая Розье. С другой стороны от Тома нарезал утку в соусе Малфой, и Гарри посочувствовал боевому товарищу – тут друг, с которым можно поговорить, а тут девочка, которую ты должен развлекать согласно своему длиннющему плану номер двенадцать-что-то-там. На той же половине стола сидел и Слизнорт, мастерски поддерживающий беседу со всеми сразу. Негромкая музыка вплеталась в разговор, позволяя не чувствовать себя некомфортно тем, кто сидит в другом конце – туда отделилась группка рейвенкловцев во главе с Руквудом. — Вы ещё не нашли своего джарви? — раздалось рядом, и Гарри прислушался. — Если бы. Забился куда-то, погань, — не постеснялся в выражениях Яксли. Судя по экспрессии, он был основным участником безуспешной охоты: некоторые уже думали, что первокурсник просто придумал своего питомца, несмотря на свидетелей. — А потом как выскочит, юноши! — усмехнулся Слизнорт. — Помнится, была у Джона Батчелора история… Гарри постарался не слишком заметно посмотреть на часы. У этого ужина было даже расписание. Если это неформальная вечеринка, то он клубкопух. Блюда немного сглаживали горе, но цель своего нахождения здесь всё равно не понимал – не поесть же. Но даже в самые тёмные времена появляется первый луч солнца, и все наконец начали рассредотачиваться по приемлемо – глаза украшения не выжигали – украшенной комнате. Кажется, подземелья были бесконечными, потому что Гарри не помнил такую после всех их замковых исследований. С другой стороны, некоторые ответвления подземелий проверял только Том – слизеринцу куда легче объяснить, зачем он шляется по тёмным пыльным коридорам. Гарри поскучал. Пошлялся кругами. Нашёл, где стоит сок без капли алкоголя: все эти штуки с пузырьками в лёгких и весельем в голове были очень классными, но он не готов так подставляться перед людьми, зацикленными на чужой репутации. У сока столкнулся с Томом, отцепившимся от своей дамы, и даже пообсуждал руны. То, что разговоры про учёбу были самым простым способом занять время, стояло пунктом номер три в его листе «почему я нахожусь так высоко в учебном рейтинге» – после быстро работающих мозгов и понимания, что без блестящего табеля на высокие места пускают только людей вроде Малфоя. Потом им пришлось переместиться к Слизнорту и почти полчаса слушать истории. К счастью, действительно интересные – в магическом мире было не так много беллетристики, и всё самое забавное пересказывалось лично в таких вот компаниях «для своих». То, что события Слизнорт перемежал своим мнением об окружающих, списком успешных выпускников и тем, как он украсит зал к следующей «не такой неофициальной» вечеринке, было неприятной, но неизбежной добавкой. С менее официальной вечеринки Гарри планировал сбежать до её начала, придумав себе… да хоть отработку в теплицах. Бросив то в одной, то в другой небольшой компании несколько реплик на тему запретов заклинаний – и с удовольствием собрав реакции, как это омерзительно, от расслабившихся студентов с бокалами в руках, – Гарри счёл свою шпионскую часть завершённой и радостно пошёл метать дротики. Он всё ещё был ловцом, то есть хорош только в «поймать», а не «бросить», но и остальные метали не лучше – счёт вышел неплохим. Потом рядом образовался Том с его мерзкой способностью оглушать белок с пятидесяти футов, но понял выразительные намёки взглядом и вступать в игру не стал. Только ввернул пару шуток, явно наслаждаясь тем, как все послушно смеялись. Пафосный придурок, подумал Гарри, переходя к компании карточных игроков: те наконец-то обсуждали интересные вещи. То есть снижение пошлины на поставку заграничных мётел, но в контексте вечера, полного бесполезной политики, это почти пиршество для ума. По регламенту завершение ужина стояло в двадцать два, за час до отбоя; успел перезаниматься всеми доступными делами, поиграть в буриме и переговорить со всеми людьми, признанными вменяемыми, и Краучем в качестве бонуса от жизни. Тот неожиданно адекватно пообсуждал сочетания веселящих чар, и Гарри с некоторым стыдом подумал, что не все мнения о людях единственно верные. Вон, чары пообсуждать можно. Вероятно, не стоило шептать Тому на ухо ту шутку про Крауча, от которой он едва удержал лицо – и всё-таки фыркнул в свой стакан сока. Но терзаться совестью можно долго, а жизнь чертовски коротка, так что Гарри просто плюхнулся на диванчик недалеко от Лафингтона с его пассией. Если делать вид, что участвуешь в разговоре ближайшей компании, можно и полюбоваться прекрасным – не слишком явно, чтобы не прослыть вуайеристом. Рядом глупо пошутила Мэри Розье. Гарри поулыбался: чувство юмора у девчонки отвратительное, но это девчонка Тома, и не стоит ронять ей самооценку. Поискал самого Тома. Тот сидел в углу с надувшимся Малфоем – если это выражение селёдки, вынутой из воды, действительно отвечало за демонстративные обиды. Том слушал быструю речь с каменным лицом, но чуть подёргивал пальцами руки, которую Абраксас не видел. Гарри жаждал узнать, что же там несёт Малфой, если Том, вытерпевший все эти пассажи про грязнокровок и оставивший его в живых, сейчас раздражён. А раздражённый Том – это очень грустно для окружающих и всех их планов, как Гарри уже успел выяснить на своей шкуре и обзавестись мелким светлым шрамом. — Леди, кажется, ваш кавалер по вам скучает, — улыбнулся Гарри, кивая в сторону Тома. Не очень понятно, спасёт друга это или нет, и не делает ли только хуже, но в самом крайнем случае его просто убьют на выходе из подземелий. Эссе писать не надо будет. Мэри прощебетала благодарность и действительно пошла к Тому. Тот развернулся, улыбнувшись – воплощение приветливости и дружелюбия – и бросил непонятный взгляд на Гарри. Абраксас, с улыбкой отходящий от пары, также посмотрел на Гарри, и вот этот взгляд был вполне читаемым: острая нелюбовь. Да что они, во имя мерлиновых панталон, не поделили? Ну да, Гарри регулярно подкалывал холёного и надменного Малфоя, но это традиционное гриффиндорско-слизеринское взаимодействие. Всерьёз никто не обижался. Подходить и интересоваться Гарри, конечно, не стал: даже у него было понимание, как не надо действовать на сколько-либо официальных мероприятиях. Зато после многословных прощаний, когда все разошлись, он проводил молчаливую Медоуз до гостиной и пробежался к тумбочке. Выхватил зеркало с рунами, кинув взгляд на часы – ещё полчаса до отбоя. Хватит сгонять до подземелий и обратно, если очень быстро. Постучав по зеркалу, Гарри ждал долгие минуты, любуясь своим лицом: ещё толком не начался семестр, а синяки под глазами уже намечаются, слава квиддичным тренировкам и желанию Флимонта взять ещё один кубок перед выпуском. Наконец в круглом изображении появился Том, и Гарри прыснул от смеха, вспомнив русские народные сказки – сборник такого в приюте тоже был, выпал из угла шкафа парой дюжин растрёпанных желтоватых страниц. Том смех не оценил, молча вскинув брови. Выглядел он не очень довольным, но это могло быть и потому, что его величество предпочитал проводить вечерние часы в гостиной с книжкой. Чтобы точно все знали, кто здесь самый умный студент поколения. — Выйдешь из террариума? — извиняюще улыбнулся Гарри. — Через минут десять. — Зачем? — да, по голосу слышно, Том не в восторге. — Надо, — отрезал Гарри, постукивая пальцами по рунам в обратной последовательности. Конечно, был шанс, что Том взбесится и «перезвонит», но Гарри ставил на врождённое риддловское любопытство. И точно: когда Гарри, запыхавшись и застёгивая на ходу мантию, влетел в коридор с якобы тайным и хорошо замаскированным входом в слизеринскую гостиную, Том уже стоял там, как мрачная и неприступная башня. Руки чесались устроить дружеские объятия с разбега, но Гарри был не таким жестоким… наверное. — И? — Отойдём, — мотнул головой Гарри в сторону ближайшего прохода. Том фыркнул и направился вперёд, в совершенно другое ответвление. Они шли всего минуты три, зато в поворотах Гарри уже запутался. В итоговом тупике хаотично танцевали тени от единственного тусклого факела, и они вдвоём с трудом влезли в проход – Том гармонично смотрелся в этой жути, весь такой тёмный и загадочный. — Так что? — Что за муха жранула яйца Абраксаса? — взмахнул руками Гарри. — Он так на меня смотрит, будто я у него невесту увёл. А я на неё даже не смотрел! Я даже не знаю, кто его невеста! Вероятно, сейчас его убьют за вытаскивание его высочества из гнезда ради таких глупых вопросов. Или ответят. Не попробуешь – не узнаешь, этого Гарри придерживался во всех непонятных риддловских взаимодействиях. — Ты угадал вектор, — поморщился Том. Причём поморщился так, как гриффиндорцы после новости о джарви: с чувством и огромным воображаемым лимоном. Может быть, даже двумя. Он предусмотрительно махнул палочкой: тупики тупиками, отбой отбоем, а школа всё-таки именно то место, где в идеальной пустоте можно найти чужие уши. — Абраксас устроил бестолковую истерику на ровном месте, — начал излагать Том, одёрнув лацкан мантии. — Он вёл себя странно уже в прошлом году, но в этом начал срываться. — Мм? — Гарри не помнил, где там была бестолковая истерика, но, может, в слизеринской спальне творятся особые страсти. У них вот тоже если ругались, то громко и с множеством драк подушками. Абраксас, топающий ногой и рвущий подушку, в воображении Гарри казался очень странным делом, но мало ли: ему же тоже четырнадцать. — Он заявил, что я слишком много общаюсь с гриффиндорцами, и понёс чушь про честь факультета, — почти оскорблённым тоном заявил Том. — Хотя он говорил про честь факультета мне. И все остальные… в общем, ты не разбираешься, но что-то по этому поводу может говорить вовсе не Абраксас. Гарри не очень культурно фыркнул. Том изложил всё это в своих продуманных формулировках, но выглядел искренне не понимающим, что вообще случилось – настолько искренне, насколько это может быть в случае Риддла. Но надо было проверить эту почти сумасшедшую догадку. Если она правдива, у Гарри ещё больше проблем, чем он думал, в выполнении его личного квеста «вырасти человека из личинки психопата». — То есть он сказал тебе вот это, и больше ничего, и это истерика, и ты не понял, почему?.. — вкрадчиво спросил Гарри. — Нет, — твёрдо отрезал Том, как будто Гарри тоже оскорбил его предположением, что место ссоры было недостаточно пустым. Гарри посмотрел на лицо Тома. Под глазами тени от длинных ресниц; губы напряжённо сомкнуты; крылья носа чуть трепещут в такт дыханию. Возможно, Том действительно не понимал всё, в чём завязаны искренние и нелогичные эмоции. — Окей, — протянул Гарри. — Давай разбираться. Почему он так сделал? — Потому что он хочет умереть в постели? — вскинул бровь Том. Гарри подавил желание побиться головой о стену. Да. То есть нет, нет, нет. Ну вменяемый же человек большую часть времени. Чертовски умный, прямо до зубовного скрежета. Способный сократить до тезисов любую сложную теорию, ещё и свои поправки сделать, от которых потом профессорский состав ахает про юного гения. Почему это? — Не-а, — вместо этого терпеливо сообщил Гарри, стараясь сделать тон не морализаторским. — Он ревнует. Это было одно из тех сложных выражений лица Тома, которое он когда-нибудь зарисует из думосбора и будет продавать за бешеные деньги. — Что? — Ну смотри. Он дружил с тобой. То есть сначала обзывал, потом дружил, — кратко резюмировал Гарри длиннющую историю. — И ты дружил с ним. Не морщись, у людей это называется дружбой. И тут ты начинаешь общаться со мной, и не просто общаться со мной, а разговаривать, когда мог бы разговаривать с ним. Вы все там поголовно собственники, и ему неприятно. Обычно нужные вещи он может купить или нашантажировать, или чем там вы занимаетесь, а тут этот вариант не работает и он психует. С тем же уровнем загрузки гениальных мозгов Риддла можно было выдать ему три страницы нумерологии и сказать, что это нужно сдать с решениями через минуту. — Ну, он в какой-то степени прав, — выдавил из себя альтруизм Гарри вместо того, чтобы победно вскидывать средние пальцы в сторону воображаемого Малфоя. — Мы стали больше общаться… здесь. Это логично. — Да. Логично, — задумчиво проговорил Том. Гарри почти видел, как в его голове щёлкают всякие механизмы, перестраивая картину мира. — Спасибо. — Всегда пожалуйста, ваша эмоциональная поддержка двадцать три часа семь дней в неделю, с квиддичных тренировок не срывать! — воодушевлённо сообщил Гарри спине удаляющегося Тома, который просто кивнул и продолжил свои мысли уже по пути в гостиную. Попрощаться вслух тот и не думал. Потом, когда тень Тома расползлась по коридору длинной кляксой, Гарри вдруг осознал. И осознание это неприятно проползло по позвоночнику холодной, как глубины подземелий, змеёй. — Эй, ты же не собираешься убивать Абраксаса? Спина Тома не ответила, и пришлось спешно догонять, благо шёл тот небыстро. — То-о-ом. Том чуть повернул голову, замедляя шаг. Блеснула серебряная змея на лацкане. Блик затерялся в складках тёмной мантии и коридорных тенях. Картина «злодей идёт вершить возмездие», холст, масло. — Том! — Гарри сжал пальцами чужой рукав, возмущённо надуваясь. Конечно, обнаружить, что у окружающих есть нелогичные чувства, и не где-то абстрактно, а прям возле тебя – тяжкое бремя для потенциального психопата. Но не игнорировать же! Том всё-таки остановился, поглядев сначала на рукав, а потом всё-таки на Гарри. — Ты на воробушка похож, — флегматично сообщила эта сволочь. — Нет, я не собираюсь убивать Абраксаса. С чего ты взял? — Потому что у него библиотека и четыре места в Визенгамоте? — проигнорировал вопрос Гарри. — Именно. Ты начинаешь разбираться в жизни. — Ты такая мразина, — вышло почти с любовью. — Такой пацифист, — усмехнулся в ответ Том, выглядевший куда более спокойным, чем то мрачное чучело, что выходило из гостиной. — Жалко Малфоя? — Ни капельки, — солгал Гарри. Абраксаса он уважал хотя бы потому, что был в курсе, каково жить с Томом в одной спальне без возможности убежать девять месяцев в году. — Ты можешь плохо продумать план и оказаться в Азкабане. Мне будет тоскливо и холодно тебя вытаскивать только потому, что ты не разобрался в чужих чувствах, потому что они не совсем манипулятивные. — Я не могу настолько плохо продумать план, — Тома предположение возмутило больше, чем обвинение в потенциальном убийстве сокурсника. Что неудивительно, но нарушало собственные планы насчёт долгой и счастливой жизни. Если Том действительно сорвётся раньше времени и окажется заперт среди дементоров, Гарри будет скучно. — Конечно. Как соберёшься кого-нибудь убить, обратись ко мне. Продумаем алиби. Том рассмеялся и протянул ладонь. Гарри хлопнул по ней, улыбнувшись. Между общественными устоями и Томом он выбрал давным-давно. Осталось не попрать устои замковые и долететь до башни за оставшиеся минуты.