***
Разглядывая стайку первачков, с круглыми глазами трясущихся под преподавательским возвышением, он передумал и захотел в клерки. Абстрактная ответственность не пугала; а вот эта, с пальцами, сжимающими рукава, косичками, вихрами, очками и ещё даже без нашивок, очень даже. Ещё и расстановка сил за факультетскими столами знатно перемешалась за лето, заново всё запоминать. Гарри сдвинулся вместе со своим курсом, и теперь слева сидел вытянувшийся Боунс, а справа Минерва. Это оставляло его в одной области поражения с Августой – с Уизли напротив выходила половина квиддичной команды, бедный Эдгар, которого не интересовали разговоры о спорте. Но зато все проблемы можно было решить, не вылавливая шестой курс по расписанию, а просто повернувшись за завтраком. Пятый курс Слизерина оккупировал удобный центр стола. Венцом композиции был Том, на его пальце поблескивало кольцо, на лацкане мантии – отполированный значок и серебряная змея. Даже несведущие по этому виду догадались бы, что этап безродного грязнокровки пройден и забыт всеми, кто хочет жить спокойно и хорошо. Самые сведущие – в количестве одной штуки, то есть Гарри, – ещё замечали, как осторожно Том пользуется левой рукой. Магическую заживляющую мазь использовать опасались: вдруг она рисунок тоже заживит, так что они страдали с только сошедшими корочками, маггловской жирной вонючкой, которую с пальцев приходилось отмывать дольше, чем наносить, и осторожным надеванием рубашек. За рейвенкловским столом Бёрк уже разглагольствовал среди уткнувшихся в ежедневники или пока пустые тарелки сокурсников. Гарри не понимал, как из Бёрка, Хиггса, Бэгмэна и даже Руквуда можно было выбрать старостой неизвестное недоразумение, но в воздушных течениях орлиного гнезда не разбирался. Хаффлпаффцы и тяжелое воспоминание о сказках на ночь были за спиной. Впереди – не буквально, конечно – распределение, час еды, речь Диппета и путешествие с группой перепуганных цыплят на верхний этаж башни. Кажется, что-то из этого он озвучил вслух, потому что Прюэтт бодро ответил, суфлерским шепотом почти перекрыв песню шляпы: — И полное проблем будущее! И экзамены! — Ой, заткнись, — дружески двинул его локтем Уизли. Но сам поморщился: — И эта… профориентация. Вот кем вы хотите стать? — Мастером артефакторики, — незамедлительно ответил Прюэтт. Гарри надеялся, что хотя бы на этот раз он забыл свой дракклов будильник дома. — Трансфигурации, — отреагировала Минерва. — Начальником департамента по расследованиям, — сказала Августа таким тоном, что все комментарии про «так там же ни одной женщины за гору лет не было» остались неозвученными. Гарри вспомнил Августу на поле с битой: если она решила, весь департамент может и подвинуться. — Всемирно известным писателем, — задрал подбородок Эдгар, несущий детскую мечту с гордостью и всей тяжестью своих записей, как лучше разделывать труп и как быстро действуют яды. Почесал то, что скоро станет щетиной, менее оптимистично добавил: — Ну или экспертом у Августы. Внештатным. Гарри вздохнул и обменялся понимающими взглядами с Септимусом. За этим столом была слишком высокая концентрация людей, знающих, что они хотят делать в этой жизни. — Гарри? — повернулась Минерва. Оставалось разве что неловко пожать плечами. — Ну, я не знаю? — Квиддичистом? — влез Фрэнсис Такер. Если бы не ехидство в его голосе, подразумевающее «до старости на своих метелках бесполезно сидят», Гарри даже мог бы принять это за совет. Без некоторых одногруппников летом было так хорошо. Теперь придётся весь год напоминать себе, что людей бить нельзя, огрызаться неэтично, даже если тупые, особенно если тупые, «ты же староста» и всё такое. Гарри собирался быть отличным старостой и отмечать каждый пропуск Такера на всех занятиях, включая сон на истории магии. — Не знаю, — вежливо повторил он вслух вместо того, чтобы сказать Фрэнсису взять метлу и попробовать вылететь из пике живым. Ментальные упражнения прервали аплодисменты. Бледный светловолосый первачок почти свалился с табурета, снимая шляпу, и круглыми глазами рассматривал новую гриффиндорскую нашивку. Ну вот, Гарри даже имя не запомнил. Напрягая вымотанный мозг, он мысленно согнул пальцы. Первый, второй, третий… это что, он не успеет выпуститься и будет учить этих же цыплят танцевать? Каждое неловкое движение одиннадцатилеток обрастало новыми значениями. Гарри повернул голову, покосившись на Хагрида, возвышавшегося над мелким Грюмом – из-за «крупного мальчика» пришлось отодвинуть от стола всю скамью, и бедные дети сидели на самом краешке, чтобы дотянуться до своих тарелок. Да, вряд ли кто-то из первокурсников сможет это переплюнуть. Следующий короткий взгляд был на Тома: тот пару раз сомкнул ладони, улыбаясь пополнению в серпентарии. Мелкий аспид был щекастым, взъерошенным и уже с пятном на мантии, хотя еда даже не появилась. Гарри торжествующе усмехнулся: не он один будет страдать, слизеринские стандарты куда выше, а Том весьма щепетильно воспринимал эстетическую обстановку своего террариума. — Это наша, — снова шепнула Минерва, глядя на девочку вида «мышь серая обыкновенная», вздрогнувшую от своей фамилии. — Да ну, — усомнился Гарри. Эдгар сощурился. — Кнат ставлю, наша. Септимус наконец обернулся к мелкотне. — Ты что? Она от одной навозной бомбы… кгм. — Никаких навозных бомб в общежитии, — ткнул в значок Гарри, состроив угрожающее лицо. — Или что, мистер префект? — Или они будут в ваших постелях, — предвкушающе улыбнулся Гарри. — Боюсь-боюсь, — хмыкнул Септимус, но огонь в его глазах потускнел. — Правильно, строй их, — хлопнула по плечу Минерва. — Я победила. — Что?.. — снова повернулся Гарри и увидел, как условная мышь, бодро потрясывая косичками при ходьбе, семенит к их столу. — Да как? — Вот так и получаются львицы, — одобрительно хмыкнула Нэнси через пару мест. — А кто из вас должен Боунсу кнат? — Гарри, — скинул всю ответственность Уизли. — И вообще кнат – мелко, — влезла Августа. — Спорить надо на эссе. — Ага, чтобы я шестому курсу писал? — возмутился Гарри. — Вот эта хафф. — Хафф, — согласился Боунс. Добавил после решения Шляпы: — Как счёт вести будем? Уизли махнул извлеченным из сумки пергаментом. — Имена записывайте, — добавил Гарри. — Вообще их не помню. Минерва? — Да вроде Дафна, — неопределенно пожала плечом она. — Пронумеруем. Кажется, быть старостой всё-таки не так тоскливо, как он думал. Шесть десятков новичков спустя – как хорошо, что поток этого года выходил маленьким, он проголодался, как вепрь на зимовке, – наконец со своего места встал Диппет. Преподаватели чинно сложили руки на столах. Студенты соизволили затихнуть. Гарри сделал внимательное лицо и опустил взгляд в пергамент, исчерканный всякими «6:2» и «Джереми Миллер? Миннер? Царапина на лбу». Кто ж так первокурсников записывает, царапину мелкий вылечит через день, а ему как-то их различать. Пафосная речь о величии учебного процесса и доме для всех приходящих его не интересовала. Кажется, это был повтор позапрошлого года, тогда он ещё слушал. Про честь школы и факультета теперь и сам сколько угодно наплести может, собрав все услышанное за жизнь, ещё и гриндевальдовских оборотов добавит – вообще вышколенным строем должны пойти.***
— А если я, ну, на паре захочу? — дёрнула его за рукав девочка со светлыми волосами, криво скреплёнными зелёной лентой. — Что захотите? — терпеливо спросил Гарри, опустив все вежливые обращения. У него в голове это была Мисс Зелёная Лента. В той же голове обитали скромные надежды, что лента у неё одна и менять их девочка не будет, потому что рядом стояла такая же, на пару тонов темнее, и тоже с непонятной надеждой на лице. Разве девочки не должны были, ну, обращаться к Минерве? Но если и должны, то они этого не знали, а Минерва прямо сейчас смотрела в окно. Наверное, хотела выброситься из башни. — Ну… — смутилась девочка, — нос припудрить, вот. Ее нос с ободранной корочкой, выдающей жаркое лето и много беганья по улице, в припудривании ещё года три не нуждался. Мозг Гарри наконец обработал вопрос, и он тут же мысленно хлопнул себя по лицу: ну, молодец, только-только с мерлиновой (и Минервы) помощью довёл мальков до башни, а уже девочек смущает, образцовый староста. Девочка ждала, продолжая мять рукав его выглаженной мантии. — То вы можете встать и выйти, только обернитесь после выхода и запомните номер аудитории, — улыбнулся Гарри, преодолевая напряжение лицевых мышц. И как Том умудрялся так непринуждённо изображать вежливость в первый же день? — Уборные есть на каждом этаже, на них таблички. Он подождал секунду, прикидывая масштаб проблем, и решил, что своё спокойствие дороже преподавательского: — Если потеряетесь, заходите в любую учебную аудиторию, вас проведут. — Ясно, — деловито кивнула Мисс Зелёная Лента. Кажется, она из тех, кто действительно может зайти на потоковую лекцию седьмого курса и бесстрашно заявить, что потерялась. — А куда выливать чернила из чернильниц? — Ээ… — непроизвольно выдал Гарри, взглядом умоляя Минерву немедленно повернуться и его спасти. К пулеметной очереди вопросов уже начинали прислушиваться другие первокурсники, оставленные стоять для первых объявлений. А он свои остатки чернил уже три курса как испарял, да и раньше вопрос решался просто – в половине классов стояли бессмертные растения, по крайней мере, от чернильного полива ещё не умерли. — А эти вопросы вам объяснит моя коллега! Коллега наконец услышала, что его пора спасать, натянула дружелюбную улыбку – с её скулами смотрелось угрожающе – и подошла. — Да, мисс? Без фамилии. Тоже не запомнила. — Куда по уставу Хогвартса мы выливаем остатки чернил? — устало обратился Гарри, проводя рукой по волосам и оскверняя всю укладку. Невыносимо хотелось курить. Курение в спальне запрещалось здравым смыслом и тем самым значком префекта. Насчёт наличия в уставе Хогвартса пунктов вроде чернил он ничерта не знал, но других официальных документов не помнил. — Все подобные вопросы будут вывешены на доске объявлений факультета… завтра вечером, — выкрутилась Минерва. — А нам можно поменяться кроватями? — Да, вы можете выбрать их сами. — А как встают на завтрак? — По будильнику. — Ой, а я не взял будильник. Его не было в списках! — А у меня есть, и дорогой, ха. — Кого волнует, сколько стоит твой будильник? — А у меня розовый! — А мой громко тикает, я не могу уснуть с ним в комнате… — А я не могу спать без света! Гарри ощутил, как голова медленно раскалывается на части, а руки отлично помнят траектории неприятных для мальков заклинаний – и аж зудят. Из-за растопленного заранее камина и галдящей толпы в гостиной было душно. Обивка стен давила, и сейчас он предпочёл бы свою ужасно оливковую спальню с деревом, резьбой и слишком короткой кроватью. — Господа, — произнёс он, бессовестно копируя гриндевальдовские вкрадчивые интонации. — Рассаживайтесь, сейчас мы всё объясним. Кажется, вышло слишком угрожающе. Джойс на заднем плане хмыкнул. Уизли сдержал своё ржание, но остался на бесплатное представление. Большая часть сокурсников, к счастью, вообще не интересовалась пополнением; счастливые люди, которым не надо запоминать дурацкие имена. Дети рассредоточились по диванам и пуфам, пихаясь, возмущаясь, стесняясь, пытаясь спрятаться за диваном, комментируя и всё это одновременно. Гарри подавил порыв коснуться виска и стоял у камина, как античная статуя. Минерва едва заметно вздохнула. Гарри подумал, как они выглядят с точки зрения мальков – наверняка высоко и угрожающе, он сам так смотрел на предшественника Флимонта и дико переживал, что не попал на один факультет с Томом. Поморгал, придавая лицу наиболее милое выражение. — Итак, меня зовут Гарри Поттер, а эта леди – Минерва МакГонагалл. Мы с пятого и шестого курса, и мы отвечаем за то, чтобы вам всё было понятно, никто не заблудился в замке и не падал из окон в озеро, — пошутил он. Чем раньше начнёшь пафосную приветственную речь, тем больше шансов, что академическое занудство с датами и сроками возьмёт на себя Минерва. — Это факультет смелых, отважных и сильных волей. А какое лучшее применение сильной воли? Нормально учиться, даже когда пойдут формулы по трансфигурации. Кстати, профессор трансфигурации – наш декан, его пары мы точно не прогуливаем. Он считал, что мотивационная речь выходит прекрасно. Главное – не рассказать случайно про историю магии и историческую же традицию покупать конспекты у старших курсов по сиклю за штуку, такие вещи первокурсники должны узнавать сами, улучшая навыки социальной коммуникации. Отличный план? Превосходный план. Минерва его ещё не ударила. — Лестницы двигаются, с них не падать – высоко и неприятно. Портреты шевелятся и обижаются, если вы обсуждаете их большие носы и смешные веснушки. Нашего призрака зовут сэр Николас де Мимси-Дефильгтон, — слава экзаменам по истории магии и возможности запоминать сложные имена, — к нему можно обращаться, если потерялись. Нашего смотрителя замка зовут Джонас Стрикленд, к нему лучше не обращаться, дышать потише и переходить на шаг. Он остановился. Сквозь звенящую тишину в голове пробивалось потрескивание камина. Некоторые дети нетерпеливо ёрзали; мальчик, похожий на хомяка, постукивал пальцами по обивке дивана. Гарри недовольно вспомнил Прюэтта. Который, кстати, тоже смотрел на выступление из задних рядов, не скрывая ехидной улыбки. Его лучшие друзья явно ещё не поняли, кто тут будет отмечать отсутствующих весь год. Минерва разбила паузу до того, как она стала бы совсем неловкой, принявшись перечислять бесполезную информацию по заселению. Гарри покосился на темное окно, в котором зыбкими силуэтами отражалась гостиная. Им на первом курсе рассказывали, куда девается постельное? Надо было слушать вступительные речи предыдущих лет, чтобы было что копировать. Хотя Том, скорее всего, убедительно рассказал что-нибудь про величие и спихнул бытовые вопросы на ту прилипчивую девочку. Если бы у Минервы не было биты и твёрдых моральных принципов насчёт разделения обязанностей, Гарри тоже сошло бы с рук. А так пришлось подключаться к монологу, объясняя вещи, которые осоловевшие дети наверняка забудут на следующее же утро. Следить, чтобы время «когда встречаемся здесь перед завтраком, здесь – это перед этим камином, да, вы можете сесть на эти же места, нет, это не обязательно» было повторено раз тридцать. Гарри мог поставить пару сиклей, что в оговоренные семь утра пойдёт вытаскивать проспавших из спален, и на всякий случай пересчитал мальчиков по головам. Проводил всю мужскую часть курса в их спальни, вытерпев разбор кроватей, «а мне мама ночник включала» и делёжку очереди в душ – заранее, чтобы с утра никто не дрался на его бедную сонную голову. Управление маленьким прайдом было катастрофой. Он точно не пойдёт в политику. Распихав мелких по постелям, лично проверив их будильники и чуть ли не прочитав сказку на ночь, он выдохнул и доплёлся до собственной двери. Нажал на прохладную ручку, распахнул, привычно скрипнув петлями – как бы их не смазывали, это было так же неизбежно, как несмываемое пятно на ковре. Чтобы получить конфетти из палочки в лицо и рефлекторно упасть на пол, вскидывая щит – летние тренировки даром не прошли. — Мистер префект готов к дуэлям! — издевательски восхитился Игнатиус, заводя своего будильничного монстра. Не забыл. Моргана, за что. — И к обсуждению нашей стратегии на год, — деловито кивнул Септимус, опуская палочку и заметая часть конфетти ногой под кровать. — Уже первый день почти прошёл, а мы ещё не обсудили, как будем отбирать вратаря! Гарри уронил голову на скрещенные руки и тихо взвыл.***
— Мистер Поттер, задержитесь, — попросил Дамблдор в конце невероятно занудной пары, последней в этом длинном и полном приключений дне. Приключения в основном заключались в подтирании детских соплей. С самого утра, уложив волосы и поплескав в лицо холодной водой – как будто это могло придать выспавшийся вид – Гарри нацепил значок и пошёл спасать львят от разбегания по замку. А сначала будить, потому что даже лично проверенному будильнику он не доверял, и помогать собираться. Ему ещё повезло, что младшие курсы покупали к форме галстуки типа регат и никого не пришлось спешно учить виндзорскому узлу – те закреплялись резинкой. Дополнительной частью везения был пол мелких: мрачная Минерва ушла с палочкой наперевес заплетать прически. Путешествие по замку было похоже не на гордое шествие главы прайда, а на курятник на выезде. Дети, вчера ничего от усталости не рассмотревшие, пытались свернуть в каждый второй ненужный коридор, задать десять вопросов в минуту и потыкать пальцами холсты портретов, до которых дотягивались. Минерва вышагивала, как будто так и надо, бдительно обозревая макушки. Гарри тоже сделал вид, что все идёт по плану, позавтракал на скорость и даже не опоздал на травологию, хотя у мелких первой парой были зелья в подземельях, а до теплиц ещё надо добежать. После травологии были чары, после чар обед и вот трансфигурация, и на всех перерывах возле него крутились разнокалиберные дети. Не только первокурсники, он раньше и не думал, что у студентов может возникнуть такое количество вопросов к бедным префектам: от «а где башня прорицаний» до «я потерял расписание». С трансфигурации планировал выскользнуть, как угорь, и немедленно смыться в самый глухой уголок библиотеки: такое количество общения утомляло. Даже договорился с Эдгаром, чтобы прикрыл и называл каждый раз новые места, куда он мог отправиться. И тут «задержитесь». Гарри очень надеялся, что не успел облажаться в первый же день ещё до общего собрания старост. Он честно не рассказывал во время вступительной речи, откуда берутся кусачие фрисби и в каком месте аудиторий лучше спать, чтобы не заметили. Пожав плечами в ответ на взгляд Эдгара и покосившись на спину уходящего Тома – хоть бы раз за день посмотрел, мастер конспирации, – Гарри закинул в сумку последний кусок пергамента и спустился по квадратам света, падающим на ступени лекционной аудитории. Дамблдор молчал, сцепив руки на столе, и смотрел в окно – там виднелся изумрудно-охровый хаос Запретного леса, с шапками постепенно желтеющих листьев выглядящего всё ещё безобидно. Гарри подумал и сел на край ближайшей парты, скрестив ноги. К концу седьмого курса он собирался сидеть прямо на партах по-турецки, попивая кофе в процессе пары – кроме зелий, конечно, чем дальше по курсам обучения, тем опаснее там было даже дышать возле котлов. Это всё напоминало ситуацию двухлетней давности, и ничего плохого там не случилось, так что стоять и мяться полчаса он не собирался. Нос щекотала меловая пыль, летающая в воздухе – первая лекция была насыщенной, со стуком мела, записывающего формулы и стрелки, и этот стук даже сейчас отдавался в висках дробными молоточками. — Мистер Поттер, — повторил Дамблдор, посмотрев на него необычно яркими глазами: в дневном свете аудитории цвета безоблачного неба. — Во-первых, поздравляю с назначением. — Спасибо, — осторожно ответил Гарри, подозревая подвох. На всякий случай добавил: — Постараюсь не разочаровать. То же самое, пусть и не вслух, он обещал меньше месяца назад совершенно другому человеку. Одного не разочаруй, второго не разочаруй, усиди на двух стульях, посмотри в глаза василиску, выиграй турнир, развали Римскую империю. Иногда казалось, что от такой тяжести на плечах он будет горбуном из детской сказки, но приходилось разворачивать плечи и идти вперёд – и улыбаться декану, например. — Я верю, что получится, — усмехнулся Дамблдор. Он протянул руку к маятнику Ньютона, стоящему на аскетичном столе, и щёлкнул по ближайшему шару. Те сдвинулись, постукивая друг по другу: тик-так, тик-так. У Гарри задергался глаз. Предыдущий тик-так в голове как раз ничем хорошим и не закончился. — Я хотел поговорить как раз о делах префекта. — Но собрание через три часа, сэр, — поднял бровь Гарри. — Да, и у меня есть вопросы по графику патрулирований… и вашему личному, мистер Поттер. И у вас, и у мистера Риддла максимальное количество факультативов и дуэльный турнир, у вас ещё членство в квиддичной команде… верно? — Да, — твёрдо сказал Гарри. От позиции ловца он откажется, только если упадёт без возможности восстановить кости. Воздух был единственным местом, где обязанности и заботы буквально выносило ветром из головы; за результаты матчей он не волновался – ловец не так сильно зависел от слаженности команды, и, кого бы там ни набрал Септимус, свой снитч он будет ловить при любых обстоятельствах. — Хорошо, — понимающе кивнул Дамблдор. — Но появляется эта проблема. Он достал из ящика стола лист пергамента, расчерченный полосками. В ячейках вязью вился почерк со множеством зачеркиваний и стрелок. Гарри дотянулся до листа. Он оказался сдвоенным: рядом почерком Слизнорта, округлым и плавным, было написано личное расписание Тома. Без «созвониться по зеркалу», «встретиться в самом затхлом и пыльном коридоре замка» и «покормить василиска», естественно, но и без того выглядело внушительно. Мысленно он добавил к своему четыре часа квиддича и ещё четыре на вытирание детских соплей, и это в минимальном варианте, когда он всех напугает и не будет даже косвенно касаться обязанностей Минервы. Выходило ужасающе. — Да, сэр, — бессмысленно прокомментировал Гарри, надеясь, что на его лице не видно «а дышать вообще когда?». Дамблдор смотрел на листы в его руках с понимающей улыбкой. Только сейчас Гарри задумался, как можно вести обязательные пары у всех семи курсов, почти ничего не спихивая на ассистентов, быть деканом, заполнять миллиард бумаг в неделю и ещё работать заместителем Диппета. Декан невероятно крут. — Таким образом, у нас выходит пересечение графиков, и на время вашего отсутствия из-за турнира ещё и график замен. — Это не на один дуэльный день за раз, сэр? — поинтересовался Гарри, уверенный, что он весь год будет скакать выворачивающими органы порталами. — Нет, совсем нет. В основном это выходные, и вы будете с целой делегацией от Британии, плюс, вероятно, дружеские приёмы – на них идёте без сопровождения взрослых. Профессор Вилкост объяснит всё на ближайшей встрече. Звучало ошеломительно не оптимистично. А если он облажается и вылетит в первом же туре? Тогда его выпотрошит Гриндевальд. Ну, после Тома, профессора Вилкост, декана, директора и ближайшего представителя министерства, и именно в таком порядке. После Тома остальным может ничего и не остаться. Дамблдор трактовал выражение его лица, не угадав с контекстом. — Конечно, для участвующих в турнире будут некоторые послабления в посещении пар и сдаче работ. Но только на период дуэльных матчей и не по всем дисциплинам – не все профессора согласились, что это необходимо. Это всё будет обсуждаться в процессе, но сейчас основная проблема – ваш график патрулирований. Мисс МакГонагалл согласилась взять часть ваших дежурств по вашим договоренностям, — о которых Гарри, между прочим, впервые слышал, — но после всех обсуждений всё равно вышло так, что часть времени вы обходите одни, а часть не с Рейвенкло, а со Слизерином, чтобы набрать минимальное количество часов. Гарри аж не понял, глупо похлопав ресницами. Ну, со Слизерином. Бывает. Он надеялся, что с Томом, а не той бодрой девицей. Потом дошло. Первый и пока последний раз, когда Дамблдор исполнил свою мечту и назначил Тому отработки, произошёл, когда они вдвоём выходили из самого запрещённого места в Хогвартсе, нарушив гору пунктов устава. И это ещё даже не будучи тогда в списке официальных дуэлянтов. — Мы с Риддлом ладим, сэр, — пожал он плечами, признавая очевидное. — И не будем отвлекаться на дуэли в пустых классах. Глаза Дамблдора прямо-таки мерцали в дневном свете, заставляя Гарри нервничать. Он честно собирался быть самым законопослушным префектом на свете. Ну, только василиска кормить и конфиденциальную информацию внешней разведке сдавать, но об этом он при легиллименте думать не будет, спасибо. Шарики Ньютона продолжали постукивать: тик-так, тик-так. — Надеюсь на ваше благоразумие, — наконец сказал Дамблдор. Пауза вышла короткой, но выразительной, полной невысказанных «если вдруг…». Он чуть не ляпнул «Том хороший». Потом вспомнил, о ком и кому он это говорит: другие профессора могли купиться, но Дамблдор видел тени вокруг Тома, как будто носил специальные очки, ещё с того времени, когда для всех остальных Том был милым маленьким ангелочком. Гарри тоже видел, но после всего его не смущали какие-то тени. Поэтому он просто серьёзно кивнул: — Я прослежу, сэр. Дамблдор как будто расслабил плечи. Гарри медленно выдохнул. Он прямо сейчас крутил пируэты по очень, очень тонкому льду, и в любой момент мог ляпнуться в холодные глубины: в отличие от теней Тома, они ласковыми к нему не были бы. — Тогда я оставляю совместные дежурства, и обсудим ваших подопечных. Вы уже знакомы с Роменом Лефевром? Мозг Гарри представил статного юношу с кудрями, идеальным разрезом глаз и остротой скул. Почему-то в воображении непременно возникали черты Тома. Потом он вспомнил своих первокурсников: красивых французских юношей среди них не было. А какой-то «Роми», кажется, был. Точно. Тот самый мальчик-хомяк, который с утра не смог надеть на себя галстук даже с резинкой и разговаривал со смешным акцентом. — Да, сэр, — Гарри попытался наскрести в памяти приличные прилагательные, а не «толстенький» и «соболиный». — Русый такой? — Верно. Я не буду обсуждать это на общем собрании, но озвучил Минерве и хочу рассказать вам. У мальчика, к сожалению, летом случилась трагедия в семье: родители пропали, в доме кровь и символ Гриндевальда, — произнёс Дамблдор ровным голосом, наблюдая, как блестящие шарики толкают друг друга. — Они британцы по происхождению, мальчик вернулся к родственникам со стороны матери и будет учиться в Хогвартсе. — Ох, — выдал Гарри, крайне вовремя изменив своё «ой». Ладно, он больше не будет жаловаться на галстук этого мальчика. Но было решительно непонятно, что делать. Сочувствовать? Ужаснуться режиму Гриндевальда? Заявить, что тут же проведёт курс психологической поддержки? Нырнуть ещё глубже в эту лужу лицемерия и поспрашивать, что с родителями? Доклад о семье из Франции он даже частично помнил. Высказанное сожаление, что их сын невовремя уехал погостить, тоже. Он не хотел смотреть мелкому Роми в глаза больше никогда. — Я ожидаю, что он найдёт здесь поддержку, а не травлю,— посерьёзнел ещё больше Дамблдор. — Несмотря на все слухи, у нас всё ещё не один такой мальчик. — Я… я сожалею, — проговорил Гарри, прикусив кончик языка, чтобы не завопить «да какие, мерлиновы кальсоны, слухи-то?». — И… и тоже прослежу. — Надеюсь на вас, мистер Поттер, и верю, что вы справитесь, — добавил Дамблдор финальную соломинку на его воображаемый горб чрезмерной ответственности. — Думаю, я достаточно вас задержал. — Вовсе нет, сэр, — вежливо опротестовал Гарри, уже соскочив с парты, закинув сумку на плечо и почти вылетев из аудитории. Его поспешный выход прервал стук в окно. К Дамблдору, помимо странных писем в прошлом году аккурат на завтрак, совы часто прилетали прямо в класс или офис; Гарри не удивился, но машинально обернулся – и застыл, почти споткнувшись о свою же ногу. Эту крупную ястребиную сову, порой нежно пощипывавшую пальцы Гриндевальда за завтраком, он знал. Такой суровый лицевой диск самки сложно было перепутать, даже если не учитывать кусочка опаленного оперения. Дамблдор тоже повернулся к окну, и Гарри видел только его напряжённую спину. Шарики продолжали щёлкать: тик-так, тик-так. — До свидания, мистер Поттер, — проговорил Дамблдор таким голосом, что немного напомнил Тома. Это было совершенно, абсолютно, никак не его дело, поэтому Гарри сказал своё невежливое «ага» и выскользнул из аудитории, демонстративно щёлкнув ручкой. Быстро оглядел пустой коридор, прислонился к двери, якобы копаясь в сумке. Дверь, из-за которой обычно было слышно даже стук мела, не пропускала ни звука.