***
Кофе с шорохом ссыпался в турку. Гарри зевнул, потерев глаз свободной рукой, и поморщился: с едва подсушенных волос упала холодная капля. Остальные стекали на халат, который он сбросит перед завтраком, так что не страшно. То, что их по неведомым причинам пока оставили в Британии, обрастало преимуществами с каждым днём. Небольшой дом находился в Уэльсе, недалеко от побережья, до ближайшего городка – с аббатством, как и положено, – несколько миль. Компактный и двухэтажный, с красным кирпичом и изогнутыми фламандскими фронтонами, он приятно радовал отсутствием позолоты интерьера и почти целым акром заброшенного сада. Конечно, комната для завтраков точно лишняя, зато кухонный остров базировался на антикварной плите прошлого века, а то и древнее – её просто накрыли мрамором. Жить вдвоём, как в старые и не очень добрые времена, Гарри нравилось. Разрешение пользоваться магией тоже. В период активной войны и стихийных выбросов надзор безбожно сбоил, поэтому им дали добро на применение бытовых чар. Делать кофе руками всё равно было приятнее и проще, так что он поставил турку на средний огонь, придерживая ручку и разглядывая полосы на меди. На момент их приезда пыли в турке лежал добрый сантиметр, а в колбасах в подвале завелась новая жизнь. Сквозь окно вовсю светило солнце, отражаясь в матовых тарелках буфета с глазурной синей росписью. Блестел поднос с фруктами. Гарри не знал, откуда в военной Британии такая роскошь, как апельсины, но жаловаться не собирался. Когда пенка поднялась в четвёртый раз и он убрал турку с огня, в дверном проёме показался Том, уже в рубашке и слаксах. Втянул носом запах кофе. — Теперь доброе? — миролюбиво сказал Гарри, придвигая к себе чашку побольше. Жидкость богов забулькала, наполняя керамику почти до краёв. — Мм, — многозначительно заявил Том, притягивая чашку к себе и направляясь к сливочнику. — Ты мне руку отлежал. — Простите, ваше высочество, в следующий раз отлежу две, — вылил остатки кофе Гарри, поболтав осадком. — Ты сам со мной так долго спорил. — Не спорил, а дискутировал. — Вот и терпи. Разбавленный сливками кофе был хорош, и Гарри тоже почти застонал от удовольствия, глядя в окно. — У меня есть предложение, — раздалось из-за плеча. — Нет, — тут же отреагировал Гарри. — Неа. Нихт. Что бы то ни было, нет. — Ты даже не узнал. — Дорогой, — развернулся Гарри и указующе ткнул рукой в спокойное лицо напротив. — Последней твоей идеей был дракклов василиск, и я надеюсь, ему хватит еды на лето. Я хочу дожить до своей первой дуэли. Нет.***
Через день он уже выходил из холла с сумкой через плечо, проворачивая ключ в замке – как будто кто-то может хотя бы увидеть этот дом. Механизм гулко щёлкнул, но ручку Гарри всё равно подёргал. Том стоял рядом и перекатывался с пяток на носки, маскируя нетерпение за небрежностью. В светлой рубашке и штанах с подтяжками он выглядел как модель. Гарри в такой же одежде чувствовал себя пупсом из детского магазина. План был примерно как исполнение двойной восьмёрки: извилистый и муторный. Но Том мог быть очень убедительным, когда хотел, и очень уж желал полюбоваться на своих родственников без цепкого взгляда Зоммера в затылок. Гарри подозревал, что из благородных порывов и зова крови там было только желание покопаться в семейных ценностях, материальных и не очень; Том даже не опровергал это, задумчиво сравнивая карты и справочники: в доме явно жили магглы, нашлась даже свежая телефонная книжка. Между их филейной частью мира в Уэльсе и Литтл-Хэнглтоном лежало почти три сотни миль полей да побережья. Даже по оптимистичным подсчётам день езды, поэтому в сумку он сложил пижаму, зубную щётку и пачку фунтов среди страниц рационной книжки. Там же валялась палочка в чехле, потому что даже с хорошо подделанными документами был шанс влипнуть в неприятности. Вся эта авантюра обрастала проблемами, как яблоня в саду плодами, и ожидание точно так же кислило на языке. Но бросать Тома – ещё более плохая опция. Гарри протер бы дыру в ковре, нервно расхаживая и думая, как человек без особых моральных принципов путешествует через половину страны. Вот и шагал по заросшей дороге, ёжась от утреннего воздуха: едва поднялось над деревьями солнце, чиркнув краем по веткам, и даже земля была прохладной. С другой стороны, приключение. Их забирали только через пару недель, снова ничего не объяснив, и жить на одном участке с редкими вылазками в ближайший лес надоело. До ближайшей остановки шли почти милю. Стебли травы шуршали под ногами, сумка стучала по бедру. Том думал о чём-то так интенсивно, что можно было увидеть морщину между бровей. Гарри срывал длинные травинки, стараясь не порезать пальцы. К остановке – вытоптанная площадка с косой лавочкой – они вышли ровно тогда, когда автобус показался на горизонте. Пыхтящий и пузатый, с тусклыми пыльными стёклами и потёртой краской, он рывком затормозил возле знака. Гарри больше нравились штуки вроде портключей и аппарации, но выбора не было, Том уже ободряюще улыбался водителю. — Это, значится, пять шиллингов с носа, — потёр усы пожилой мужчина. Его глаза в круглых очках казались огромными, черты лица забавно искажались в большую муху. Глубокие морщины у рта смешливо дёрнулись. — Конечно, — начал отсчитывать монеты Том. Гарри заглянул в салон: любопытно посматривавшие на них бабушки, несколько уставших рабочих с рыбьим взглядом, мать, ребёнок которой развязывал платок на её волосах, человек в военной форме, уставившийся в окно на пыльно-полевой пейзаж. Вряд ли эти люди ели апельсины на завтрак. — Значится, проходите, — кивнул водитель, ссыпая монеты в баночку. Она была заполнена едва ли на треть. — Вечернего рейса обратно не будет. Как говорится, экономия. Когда он взялся за руль, рукава оголили тонкие жилистые запястья. Гарри недовольно отвернулся. Конечно, он знал, что магглам среди военного периода живётся несладко. Даже не гипотетически знал, он стоял в тех же самых очередях в продуктовые лавки и так же прятался от бомб, да и вряд ли самолёты летали над Уэльсом так же активно, как в небе Лондона. Но магические приключения в волшебной школе и все эти перемещения портключами в изысканные интерьеры отодвинули ту жизнь, размыли дымкой воспоминаний в нечто нереальное. Теперь взгляду представали не откровенные голод и нищета, но от этого ещё противнее стоять в светлой хлопковой рубашке и блестеть пряжками подтяжек. Не обременённый излишней сентиментальностью Том уже скользнул к окну на ближайшей паре сидений. В отместку Гарри вытянул ноги в проход, плюхнувшись на соседнее. Автобус тронулся, заурчав двигателем. Замелькали поля. Их разноцветные квадраты делились мелкими заросшими тропинками; порой было видно амбар или ферму, пятна пасущихся коров и сероватых овец, любопытно поднимающих головы. После поворота на Суонси потянулись прибрежные деревушки. В приоткрытые окна залетал жаркий морской воздух, оседая солью на лице, на одной из остановок продавали рыбу на картонках. Несколько пассажиров автобуса отсчитали свои пенни, и теперь какофония запахов салона пробивала даже не очень чуткое обоняние Гарри. Он повернул голову к плечу Тома и его озоновым духам, причудливо смешивающимся с морской солью, и вытянул из сумки книгу. В маггловской литературе он едва ли разбирался, но ехать до вечера, а раскрывать книги с двигающимися картинками было бы совсем нагло; так что выдернул томик наугад с пыльной полки. Сейчас тоже раскрыл не с первой страницы, вслепую ткнул пальцем в абзац, открыл глаза. «Ему зримо увиделось, как две противоборствующие силы – его судьба и его воля – теперь быстро идут на сближение, на схлест, откуда возврата не будет». Гарри поморщился, дёрнув плечом. Перелистнул с полсотни страниц. «Нелегко осознать, что любовь ли горесть – лишь бумажки – боны, наобум приобретенные, и срок им истечет – хочешь не хочешь – и их аннулируют без всякого предупреждения, заменят тебе другим каким-нибудь наличным выпуском божьего займа». Это точно неудачно выбранная книга. На обложке её изогнулся в тени искорёженный, изогнутый человек, намётанный графитом и обнятый тенью. Гарри ещё раз дёрнул плечом и кинул томик обратно в сумку. — Чего? — прокомментировал Том. — Не нравится. — А. Дай мне, — и повернулся обратно к окну, за которым проплывала покосившаяся, плохо покрашенная церквушка. Вздохнув, Гарри поёрзал на плоском сиденье, отдал книгу и, потерзавшись, положил голову Тому на плечо. Кто лишил единственного источника развлечения, тот и подушка. Костлявое плечо было не самым удобным вариантом, но одновременно являлось делом принципа. Том только хмыкнул, открывая книгу с форзаца. После этого просыпался Гарри урывками, отсчитывая промежутки времени страницами: Том читал эту дрянь увлечённо, скользя пальцем по бумаге и отчеркивая некоторые абзацы жестами. Рёбра неприятно ныли от изогнутой позы. Шея затекла намертво, но откинуть голову на этом сиденье не получалось. Даже полдня не прошло: солнце вскочило в зенит, сделав из окрестностей плоские, лишённые теней картонные декорации, нелепо налепленные на фон безоблачного яркого неба. Спать больше не хотелось, с тех пор единственным развлечением были заходящие и выходящие люди. Ребёнок было захныкал, но покинул их раньше, чем у Гарри начал дёргаться глаз; контингент по-прежнему оставался пёстрым – от фермеров до джентельменов в костюмах и шляпах, заходящих из-под остановок небольших городков, где они прятались от жары. Том читал. Гарри болтал ногами, считал все полоски поцарапанного стекла, трафаретные квадраты бликов на полу, количество тростей в автобусе и коров по правую сторону. Уже в Рединге он вовсю ёрзал по сиденью: никаких «гигиенических остановок» не хватит, чтобы удержать скопившуюся энергию. На первой же лондонской остановке выскочил, простучав каблуками по ступеням, выщелкнул из пачки сигарету. Том спрыгнул с безмолвным осуждением, зажав пальцем чуть ли не половину книги. — Помнишь анекдот про квиддич? — спросил Гарри, понизив голос на последнем слове и пытаясь выудить зажигалку среди горы мелких вещей. — Вот. Взгляд напротив менее осуждающим не стал. — Нам теперь полгорода идти. — И у нас есть время! — махнул рукой в сторону солнца, висящего над верхушками зданий, Гарри. — Не будь занудой, мы не видели Лондона… эм… два года? — Видели, — уточнил зануда. — Прошлым летом. — На две минуты до «Котла». Не то. Гарри завершил диалог, щелкнув зажигалкой. Огонь опалил кончик сигареты, дым приятно окутал горло. Том со вздохом опустил книгу в свою сумку. Здесь, между лондонских зданий, прохожих и суеты, в простой рубашке с полосами подтяжек, он казался обыкновенным мальчишкой: ну, бесконечно красивым, конечно, но без всех этих грозных темномагических штук. Как отсутствие мантий меняет человека. И отсутствие людей, перед которыми надо выпендриваться. То, что Том разве что перед ним расслаблялся и переставал корчить из себя напыщенного индюка, тешило самолюбие. Конечно, про напыщенного индюка Гарри вслух не скажет вообще никогда, спасибо большое, он хотел остаться в живых. Ещё он хотел погулять по Сити, увидеть повреждённый Гилдхолл, поглазеть на пустырь между церковью Сент-Мэри-ле-Боу и собором Святого Павла – в последний раз там была россыпь тропинок, обозначенных знаками улиц, которых уже не существовало, и в воздухе висел неизбывный, потрескивающий, забивающий нос запах гари. Сейчас запаха не было. Воздух и воздух. Немного затхлый, как обглоданные временем и бомбардировками стены окрестных зданий, немного с запахом топлива, прогретый и душный. Совершенно лондонский воздух. Не подходящий для рассаженных на каждом углу огородов, но кампания «Dig for Victory» развернулась в почти каждом дворе. — Гостиница, — скорбным тоном напомнил Том спустя три улицы беззаботного разглядывания. Впрочем, тон был нарочитым: он тоже курил, засунув вторую руку в карман, и вертел головой по сторонам. — В маггловском мире? Ответил Том взглядом. Таким взглядом, что Гарри аж фыркнул, выдыхая дым через нос, как компактная версия дракона. — В Косом будет дорого. — Кто сказал, что мы собираемся туда? — тонко улыбнулся Том. — Ну нет, — ткнул остатком сигареты в его сторону Гарри. — Никакого Лютного. Мне дороги мои органы. — Ты так же говорил «никакой поездки», — не впечатлился аргументацией Том. — Никто тебя там не тронет. — В маггловской одежде, — саркастично проговорил Гарри. — С палочкой в руках, — пожал плечами Том. — Как будто ты не знаешь, что с ней делать. Гарри знал, и в этом заключалась основная проблема. Согласившись на план «съездить к родственникам, переночевав в Лондоне», он совсем не ожидал вероятность спонтанных дуэлей разновидности «грязная драка в тёмном переулке». Том так посмотрел вверх, что это было очень похоже на закатывание глаз. — Да никто тебя со мной не тронет. — Спасибо, ваше темномагическое величество, — издевательски изобразил полупоклон Гарри, — Вы так добры. Скажу это твоему трупу, когда нас ограбят. — Там не так страшно, — потушил окурок о ближайшую стену Том, оборачиваясь в поисках мусорки. Судя по асфальту, мусорка была стихийной и везде. — Но если ты хочешь побыть принцессой на перинах, можем просто встретиться завтра утром. — Ещё чего, — оскорбился Гарри. — Куда ты от меня денешься-то. Том обернулся. Посмотрел снизу вверх, от носков ботинок до глаз. Подтвердил: — Никуда.***
Вопреки предчувствиям, по Лютному Том действительно прошёл, как по своему дому. Они нагулялись по Лондону так, что ноги гудели; уже к Тоттенхему Гарри подползал на чистом упрямстве, а по Чарли-кросс-роуд шёл к вывеске «Дырявого котла», как к святому Граалю. Всё равно улицы, оживлённые послерабочей суетой и калейдоскопом летних платьев, пустели. Кое-где уже захлопывались тёмные шторы – на тех же домах виднелись плакаты «Blackout means black», огромными стрелками цеплявшие взгляд. Он вспомнил миллиард правил светомаскировки, вздрогнул и даже немного порадовался, что Том твёрдо настаивал на ночевке за барьером, где их не могли достать никакие авианалеты. Магглы – жестокие к своему виду существа. Не то чтобы волшебники были сильно лучше. Пока Гарри размышлял, Том расслабленно шёл по переулку, придерживая палочку в пальцах и не глядя по сторонам. Его как будто не впечатляли… что это, человеческие головы? Фу. Какое некачественное бальзамирование. Каждая вывеска отбрасывала на кирпичи длинную синеватую тень. Солнце оставило карминовые узкие полосы на брусчатке, но они сокращались на глазах. Ещё немного и настанет то время, когда их откровенно туристический вид будет вызывать не только взгляды, но и желание проверить содержимое сумок – Гарри на всякий случай придерживал свою локтем, хоть ничего ценного там и не было. Узкое пространство ветхих кирпичей оказалось не таким страшным, как в ночных байках гриффиндорской гостиной, когда кто-нибудь под потрескивание камина и вздохи девчонок рассказывал про «разделают на ингредиенты». Не визжали вскрытые тёмные гримуары, не вылезали из-под земли инферналы, не тащили на верёвках упирающихся девственниц. Люди ходили мрачные, но одновременно с этим и уставшие, большей частью в потрепанной одежде и пафосных, но потёртых ботинках; они провожали Гарри безразличными взглядами, и искра интереса горела не ярче, чем тусклый блеск пряжек на его сумке. Ночью он сюда бы не пошёл, но сейчас, на последних аккордах заката, страшно не было. Разве что немного противно – про многие штуки в витринах он знал, читал или подозревал, и он бы такое себе не купил. Конечной точкой забега быстрым шагом оказался паб, над которым качалась деревянная вывеска, крепкая и добротно покрашенная. Таким же крепким, как выросший среди леса боровик, был и сам паб: широкий, с низкими потолками и россыпью столиков, он раздвигал узкие домишки и светил проемами зарешеченных окон. Внимания на них обратили меньше, чем на пойло, разлетавшееся по воздуху на круглых подносах. Дирижировал всем короткой, чуть ли не сучковатой палочкой человек за барной стойкой: вопреки всем стереотипам, мужчина с подстриженной седой бородой, зачесами у висков и крупным, изогнутым носом, на котором выделялась единственная мушка бородавки. Он же был единственным, кто цепко посмотрел на них сразу от входа, когда ещё даже колокольчик не успел звякнуть. Непринуждённой улыбкой Тома можно было резать стекло. — Доброго вечера. Комнату на двоих на две ночи, любой этаж, — негромко сообщил он с совсем не королевским акцентом, показывая монеты в полусжатой ладони: и когда успел достать. — И ужин. — Тридцать семь сиклей, — буркнул мужчина, смерив их взглядом. Гарри тоже приятно улыбнулся. На совершеннолетних они даже после скачка роста не походили, но он слышал про такие места: туда мог заселиться и младенец, лишь бы кровью пол не пачкал и благовония с сомнительными запахами не жёг. Откуда у Тома столько знаний насчёт того, куда идти и что говорить, уже более загадочно. Но всё-таки Слизерин, мало ли какие слухи, циркулировавшие по Хогвартсу от подземелий до башен, оказывались правдой. Факультет социальных связей и мелких одолжений давал свои преимущества. — Как звать милсдарей? — поинтересовался мужчина, дёрнув носом при проверке монет. Бородавка тоже смешно шевельнулась. — Джек, — невинно улыбнулся Том и наступил Гарри на ногу, подлец. Как будто он настолько тупой. — Джон, — уверенно сообщил Гарри, делая пометку в памяти, чтобы хотя бы отзываться на имя. Не дело всякому… населению Лютного знать, какие именно хогвартские студенты забредают в такие места. — Не обессудьте, если запамятую, — улыбнулся мужчина с видом «ага, Джон, конечно же, а я Арктурус шестой». — Вот ваш ключ, комната четыре. Рядом с вами карга – разбирайтесь сами, чтобы не шумели там. Ужин через полчаса будет. — Конечно, — взял в руки тяжелый на вид, чуть проржавевший ключ Том. «Сэр» он не добавил, но Гарри подозревал, что за «сэра» и излишнюю вежливость здесь можно было получить подорожание услуг. Через пять минут он уже болтал ногами на кровати, миновав узкую лестницу, спрятанную за портьерой, длинный коридор и тяжеленную, обугленную с одного края деревянную дверь, закрывавшуюся массивным засовом. Потолок тоже был со следами прицельно влетевшего огненного шара. Зато постельное чистое, ковёр без крови (вероятно, не зря он тёмно-багровый) и прочие стереотипные ужасы не сбылись. — Итак, — сказал Гарри потолку. — Итак, — подтвердил Том, тоже куда-то в потолок. — Завтра мы едем на автобусе в Грейт-что-то-там, потом на автобусе в Литтл-Хэнглтон, здороваемся с твоими чудесными родственниками, получаем от них благословение на долгую жизнь, так же добираемся обратно, снова ночуем в Лондоне и едем… эм… домой? — Вроде так, — повернул голову Том. Очень подозрительно повернул. В самых честных синих глазах на свете мерцало вот то самое, после чего Гарри обычно сидел запертым в приютском сарае как соучастник. — И мы постараемся не нарушать этот план, — с нотой угрозы добавил он. — Конечно, — улыбнулся Том, поправив волосы. Ну что за мерзавец.***
— Не заводится, господа, — зычно буркнул водитель, откладывая инструменты и протягивая руку к сигаретной пачке. — Ищите другой рейс. — Как так-то, — прижала руку к груди женщина, чьи мышиные волосы сливались с простеньким ситцевым платьем. В её второй руке было столько сумок и сеток, что казалось чудом, как один человек может удержать их все. Желающих выбраться из Грейт-Хэнглтона в Литтл-Хэнглтон было немного: эта женщина да Том с Гарри. Вернее, Джек и Джон, как они представились излишне словоохотливой спутнице. Она вместе с её сумками смертельно надоела Гарри ещё в тот момент, когда он решил по-джентельменски поднести вещи по автовокзалу и почти надорвался, подозревая, что под овощами и тряпками как минимум груда сжатых магией кирпичей. А потом ещё и рассказала историю своей семьи, соседней, приключений своего пёсика и корреляцию цен на петрушку с продвижением линии фронта. — Вот так-то, — флегматично затянулся водитель. — Сходите на выезд, там, может, Эрик свою клячу запряжёт. У него ж младший слёг с ногой, теперь катается к тёлкам да удой привозит. Гарри переглянулся с Томом. Казалось, здесь знали все, всё и про всех. — Пойдёмте, дети, — засуетилась женщина, перекладывая сумки в две руки и пытаясь зацепить мизинцами то, что не влезало. — Ещё можем успеть! — Позвольте помочь, — мысленно скривившись, изобразил улыбку Гарри и схватил продукцию кирпичного завода. Том плебейски закатил глаза и засунул руки в карманы. Действительно, где Риддл и где альтруизм, это разные полюса земного шара. Эриком оказался дедушка лет семидесяти, воздушно-капельным путём подцепивший разговорчивость от их спутницы, оказавшейся Джейн. Они действительно были знакомы; запрягая «клячу» – вполне приличную на вид полукровную кобылу, гнедую с белыми носками, нарядно выглядящую и даже не тощую, – Эрик успел обсудить тех же самых родственников и собачек, разве что ещё поделиться «тяжкой историей», как его младший сломал ногу и теперь приходится ежедневно катиться шесть миль, чтобы помочь с хозяйством. Джейн всё это явно знала, но кивала со всем возможным участием. Том, едва заметно поджав губы, рассматривал пустой пейзаж со всем интересом художественного критика. Гарри послушно внимал: что ещё оставалось делать. В качестве транспорта предлагалась грубо сбитая деревянная телега с настилом сена на ней. Ошеломительно пахло сеном, пропитанным пылью, конским потом и хлебом: буханки, завёрнутые в грубую ткань, были «гостинцем младшенькому» и лежали на самом видном месте. Гарри вздохнул, ёрзая на колких стеблях: транспортное средство пониженной комфортности даже близко не могло сравниться с каретами Хогвартса с их бархатной обивкой. — Н-но! — щёлкнул языком Эрик, даже не трогая кнут. Кобыла неторопливо фыркнула и перешла в ту особую, ленную рысцу, которой двигаются лошади, прекрасно знающие маршрут. По ритму стука копыт было понятно, что никакая горсть овса в конце её не ждёт, да и вообще животное имело своё мнение насчёт регулярной работы. Терпения Эрика, молодцевато подкручивающего усы, хватило минут на пять пыльной, пустой, с редкими деревцами по краям дороги. — Так вы откуда будете? Гарри пнул ногой ботинок Тома. Кто легенду придумывал, тот пусть и отдувается. — Суррей, — коротко ответил тот. По одному тону было понятно, что продолжать диалог не стоит. — То-то мне сразу акцент послышался! Очень заметно, очень! — воодушевился Эрик. От вида оскорблённого лица Тома Гарри прыснул смехом в ладонь. Но между бесплатным добиранием на телеге и преодолением шести миль пешком по жаре Том явно выбирал вариант «отвечать на дурацкие вопросы». Гарри поёжился, подтягивая воротник рубашки. Было душно; такой особенный спёртый воздух, пропитанный предвкушением скорой грозы, когда облака росчерками туши висят в прозрачно-голубом небе, но на горизонте виднеются тучи. Когда одевались в простые рубашки, на грозу или ливень они не рассчитывали. — А в здешних краях не бывали? — не унимался старик. Среди потока речи он бросал на Тома быстрые, короткие взгляды, очевидные из-за оборачивания через плечо. Тот, конечно, заметил; плечо возле Гарри заметно напряглось, и не от необходимости сидеть на аналоге наждачки. — Однажды, — протянул Том. Его акцент на примере единственного слова можно было заносить в королевскую палату мер и весов. — Вы не думайте только, — Эрик встряхнул вожжами, и кобыла вспомнила, что междугородние передвижения совершаются рысью, — Это самое, я не полицмейстер. Просто очень уж вы на владельца нашего похожи, ну, Риддла-младшего, который в особняке на верхушке живёт. Ну прям копия! Гарри, не теряя вежливой нейтральной улыбки, протянул руку и придержал Тома за рукав, скользнув пальцем по запястью. Не хватало ещё магической бойни среди дороги с какими-то магглами, не стоящими внимания. В глазах повернувшегося Тома блеснуло столько злобы, что удивительно, как это у него пальцы до сих пор без ожогов. Но руку тот скидывать не стал. Повезло, что Джейн затихла, прислушавшись к разговору, и смотрела в сторону полей. — Не знаю их и не имею никакого отношения, — спокойно проговорил Том. — Ну, простите, стало быть, — смутился Эрик. — Н-но! Кобыла в понукании уже не нуждалась, но ускорила ход. Не кованные копыта глухо стучали по грунтовке. Зато к ним повернулась Джейн, поправив растрепавшиеся волосы. Судя по её взгляду заядлой сплетницы, до конца дня весь Литтл-Хэнглтон узнает, что туда заезжал бастард и с папенькой поздороваться не соизволил. Или «лордовский ублюдок», смотря какие там нравы. Это если в деревне им не встретится само семейство Риддлов. Гарри молился, чтобы встречи не состоялось; Том был крайне толерантен к своей «бесполезной маггловской родне», но по-своему, холодным равнодушием. Как показал опыт, за такой маской обычно скрывался ураган злости, а массовое убийство не пошло бы на пользу их отчёту «как мы провели лето». Хотя посмотреть на его отца было любопытно. Судя по уродцу из хижины, генетический материал достался Тому как раз с «бесполезной» стороны. Доехали они в неловком молчании; Эрик и Джейн переговаривались о бытовых делах, но Том, поджав губы, рассматривал соломинки. Поблагодарил извозчика Гарри за обоих. Они спрыгнули прямо на въезде в деревню – дома кучковались, как опята на пне, в низине между двух холмов. Даже не все из них были кирпичными или каменными, от первых строений он мог разглядеть только одно здание из красного кирпича: кажется, местный паб. Вот куда точно не надо идти с копией владельца местных земель. Том явно считал так же, потому что презрительно скривился и развернулся в сторону от деревни. Дом Риддлов, действительно оказавшийся «особняком на верхушке», был виден отовсюду. Стоило поднять глаза от земли и боковое зрение цепляло вычурную архитектуру, которую не могли спрятать сад и кованая ограда. Несколько этажей роскоши, в которой Том мог бы жить с младенчества. Гарри передёрнуло от одной мысли. Это было некрасиво и неправильно, но здорово, что Том попал в приют. Без него было бы скучнее; возможно, ему даже пришлось бы жить с Билли или Фрэнком, и озноб от одной этой мысли пробегал по спине качественнее, чем от похолодавшего ветра. У Гарри осталось не так уж и много детских воспоминаний, но насупленный темноволосый мальчик с синими глазами занимал почётное место. Кажется, сначала они подрались, потом был эпизод со взорвавшейся кашей, а после воспитательницы решили, что два стихийных бедствия – тихое и не очень – надо держать рядом. Теперь Гарри подбивал ботинками камни, шумно укатывающиеся к обочине, и эгоистично радовался, что у юного Тома Риддла не было никаких личных пони и семейных вечеров у камина. Вероятно, его должна была поджирать слишком активная совесть, но та почему-то притихла так же, как и колосья по краям дороги: так, лёгкий шелест, в который надо ещё вслушиваться. О чём думал Том, было традиционно непонятно. Он шёл в уже запылившейся рубашке, поглядывая по сторонам и выбирая тонкие тропки так, словно был здесь не один десяток раз. Гарри вот не помнил ни одной, хотя предыдущая аппарация была не к самой хижине. Знакомый покосившийся забор объявился так внезапно, будто этот участок тоже был прикрыт магией. Том затормозил, извлекая палочку. Гарри тоже насторожился: даже если там был разовый случай беспробудного алкоголизма и сейчас магический родственник Тома милейший, дружелюбный и так далее дядюшка, шансы попасть на обратное тоже высоки. Если Том взял такую блестящую внешность с маггловской стороны, есть вероятность, что дивный характер пришёл с магической. Гарри собирался укоризненно посмотреть в глаза этим древним предкам. Ему совсем не нравилось это выражение лица друга. Примерно как длинный, тягучий раскат грома, прокатившийся настолько вдали, что он казался слуховой галлюцинацией. Графитовые клубы туч, на фоне которых золотой предзакатный свет казался ещё ярче, подтверждали: не галлюцинация. Прорвавшиеся лучи забивались в щели забора, отбрасывали длинные тени от травы на заросшем дворе, бликовали в створке распахнутого окна; ветер трепал вылетевшую из-за него тряпку, символизировавшую занавеску. Тревожно, но очень красиво. Стопроцентно сейчас кто-нибудь что-нибудь испортит, подумал Гарри, прокручивая палочку в руках. Том стоял на шаг впереди, наклонив голову и рассматривая хижину с редкостной дотошностью; он держал спину настолько прямо, будто не решался шагнуть вперёд и толкнуть калитку. Гарри как раз открыл рот, чтобы спросить, сколько лет они ещё будут ждать ливня на открытом пространстве, когда дверь хижины распахнулась и вывалилось тело. Эти рытвины на лице сложно забыть. Волос у тела как будто бы стало ещё меньше; джентльмены в таких случаях зачёсывают остатки на плешь так, что она подчёркивается ещё больше, это же даже слово «джентльмен» вряд ли бы выговорило – свалявшиеся тёмные волосы оголяли кожу там, где должен был быть пробор. Он даже не помнил, как это зовут. В прошлый раз не спросил, а в этот Том элегантно уходил от темы. Если подумать, это было подозрительно, но не устраивать же разборки среди какой-то рощи в середине Англии. — Вы, эть, кто такие? — прогудел человек. Перегар донёсся через весь двор. — Добрый день, — дружелюбным тоном сообщил Том. Палочку он сжимал в рабочей руке и так, что пальцы побледнели. — Проваливайте, эть, нахер! — махнул рукой тот, подслеповато щурясь. Солнце светило аккурат ему в глаза, оставляя от Гарри и Тома силуэты за калиткой. — Не думаю, — шагнул вперёд Том, легко толкая калитку. Такая же хрупкая, как и штакетник, она тоскливо повисла на скрипнувших петлях. Хоть не воняло спёртым воздухом так, как в прошлый раз: ветер, уже довольно порывистый и прохладный, гонял туда-сюда разве что запахи травы и немытого тела. — Не узнаёте? — наклонил голову почти к плечу Том. Судя по тону, улыбался. Гарри скользнул в калитку, делая пару шагов в сторону и перебирая в памяти связывающе-парализующие заклятия: как-то это слабо походило на начало дружелюбной встречи любящих родственников. — Первый раз твою блядскую рожу вижу, — сплюнул себе под ноги человек. — Что палку-то держишь? Думаешь, эть, ограбить старика? Так я-то не так– — Надеялся на родственную встречу, — произнёс Том, точно забавляясь, и сделал ещё один скользящий шаг в сторону, уходя с линии контрового света. Где-то между тем, как мужчина выдернул из-за пояса свою палочку, и тем, как Том смешливо и демонстративно развёл ладони в стороны, Гарри успел вспотеть. — Ну что вы, — растянул губы в подобии улыбки Том. — Я, конечно, не настаивал на особом гостеприимстве… — Т-ты! — скривил лицо человек. — Ты, ублюдок этого выблядка! — Какое лексическое разнообразие, — кивнул Том. — Вы про моего биологического отца? Судя по его напряжённой линии челюсти, мужчина уже наговорил себе на проклятие кипящей крови или что-то альтернативное, и между Томом и применением проклятия стояло только… что-то. Вероятно, их внутренняя договорённость использовать магию только в крайних случаях, вдруг всё-таки сработает надзор. Насчёт родственных чувств и моральных ориентиров Гарри точно не обольщался. Мужчина тем временем расхохотался: громко и хрипло, опустив палочку и упираясь ладонями в колени. — Я про ублюдка, присунувшего твоей шлюхе-мамаше! Если ты и правда ейный сын, слышь, чучело? Гарри со стороны изобразил угрожающе-умоляющую пантомиму «давай мы как-нибудь просто уйдём». Том даже пальцем не дёрнул, хотя точно увидел. Он стоял с лицом «да, профессор Дамблдор, я внимаю», и только палочка размытым силуэтом крутилась в пальцах. — Что, сдохла она, да? — совершенно не понимал ситуацию мужчина. — Оставила любимого сыночку от этой твари? А тварь, так быть, живёт, в особняке своём живёт, и кому она продалась? Да швали немагической! А потом приходит, эть, какое-то чучело безродное и пытается доказать, что оно, да к Гонтам, оскверняя наших благородных предков– Сверху упали первые капли. Свет изменился: потемнело меньше чем за минуту. Воротники их рубашек уже вовсю трепал сильный ветер. Ну конечно, гроза. Символично до онемения – того, когда ты знаешь всё, что случится, но всё равно цепенеешь. Губы мужчины шевелились, но мозг Гарри уже отключил звук. Руки подрагивали от желания подбежать и по-маггловски вмазать. Том стоял очень ровно, с растрёпанными волосами и тёмным взглядом. Он выглядел куда старше своих пятнадцати – и совершенно не похожим на человека напротив. — От дурной суки паршивые щенки, да топить таких надо было, эть, в младенчестве, как паскуду ту– Не закрытая калитка со скрипом раскачивалась. — За наследием явился? Да нет для тебя наследия, выродок– Гарри так хотел убежать, что стоял на месте и только смотрел. — Shss-shh-shhhhs– — это, кажется, и вовсе был парселтанг. Или он поперхнулся слюной среди своей страстной речи. Том махнул рукой, как на показательном дуэльном выступлении: легко и плавно, чётким росчерком палочки. Яркий изумрудный луч отразился в створке окна, бесшумно пролетел по воздуху, попал в грудь. Человек рухнул сломавшимся карточным домиком.