***
Май принёс не только приближение зачётной недели, пикники у озера и светло-сизые облака на чистое небо, но и очередное сборище Слизнорта. Если бы Гарри кто-нибудь спрашивал, он бы предпочел разбирать записи в архиве. В огромной аудитории располагались стеллажи бумажного хлама, по полу двигались перекати-поле из пыли и разные обрывки спорили за звание «надпись самым отвратительным и нечитабельным почерком в мире», но полтора месяца отработок с Томом были не так уж и плохи. К третьей неделе Гарри наладил себе спальное место на стульях и отточил заклинание-будильник: какая разница, в каком порядке лежит бесполезный мусор. Но его не спрашивала даже сова, спикировавшая с очередным вычурным приглашением. Сипуха схватила полоску бекона, клацнув когтями по тарелке, и бросила конверт. Разглядывая золоченое тиснение на изумрудной плотной бумаге, Гарри вздохнул, собрав несколько сочувственных взглядов. Может, у кого-то из студентов и были иллюзии, но гриффиндорцы точно знали – заунывная нудятина с высокопарными речами и необходимостью следить, какой вилкой ты тычешь в еду. — О, друг мой, до тебя снова снизошли, — напевно произнёс Прюэтт. Гарри взял вилку и улыбнулся. — И убийство в стенах замка наказуемо, — быстро продолжил Игнатиус, указав на него кончиком ножа. С лезвия сорвалась капля джема, плюхнувшаяся на стол. — Не смотри на меня так. — Даже не собирался, — отозвался Гарри. — Правильно, кто ж признаётся при таком количестве свидетелей, — поддакнул Септимус. Эдгар просто сощурился, отворачиваясь от Розы. Он давно усвоил, что повернёшься на минуту в другую сторону и вот всё интересное прошло без тебя, а в отработке почему-то участвуешь и ты тоже. — Кого убиваем? — Астрономичку, — влезла в разговор Нэнси. — Серьёзно, они работают в интернате и как будто все думают, что у нас есть только их дисциплины. Как вообще начертить четыре проекции за неделю? — Не отказываясь от… социальных активностей, — помахал приглашением Гарри. — Иначе не видать тебе высших баллов по зельеварению, — страшным голосом сообщил Игнатиус. — Мистер Слагги злопамятный, как… как… — Я могу сломать ногу, — посмотрел на свою грязную тарелку Гарри. Есть не хотелось, но вставать тоже не хотелось. — Я тебе сломаю, — пригрозил Септимус с нехорошим прищуром. — А потом и Флимонт. Дважды. — И девочки! — подтвердил Игнатиус. — Так что не надейся раньше финала, только после снитча. — Может, она от учебной нагрузки треснула, — пожаловался Гарри. — У меня голова раньше экзаменов треснет, — с таким же отчаянием протянула Нэнси. — И это год до СОВ. — В этой части стола мы не говорим про СОВ, — установил правило Эдгар, передёрнув плечами. — И так весь год душить будут. — Это ведь всё наше будущее, — саркастично выговорил Гарри. — Прям мир закончится, если не умеешь различать травки с закрытыми глазами… ну ладно, плохой пример, но рисунок на вазе в моём доме мне точно без разницы. — Ноем, детки? — раздался вкрадчивый тенор за спиной. Гарри развернулся, задирая голову, и подмигнул Оливеру Лафингтону. Рейвенкловский префект и квиддичный капитан в одном (красивом) лице совершенно неприлично вытянулся за год, поэтому на низкой скамье Гарри смотрел ему в район пряжки ремня. Свалиться можно, пока в глаза посмотришь. — Так точно, сэр, — бодро отчитался Игнатиус. — Это кража нашего ловца, бить тревогу? — Упаси Мерлин, — сообщил Лафингтон. — Флимонт мне не простит. — У него ЖАБА, он может не заметить, — повертел головой Гарри, проверяя, что Поттера-два в пределах видимости нет. — У меня тоже, — сморщил нос Лафингтон. Даже в гримасе отвращения он умудрялся быть очаровательным. Некоторые рейвенкловцы были созданы для того, чтобы разбивать бедное сердце Гарри, а Том родился, чтобы посыпать всю эту композицию прахом сверху. — Но я по насущным вопросам, — кивнул Лафингтон на приглашение в руке Гарри. — У старины Слагги день рождения сразу после вечеринки. — Сколько? — вздохнул Гарри. Ну вот, красивый парень пришёл не ради его внеземной красоты и бесконечного обаяния. Людям нужны только деньги. — У меня не очень много карманных. — Обойдётся, — на грани слышимости сообщил Лафингтон. — То есть пять сиклей, а господа слизеринцы сами выкручиваются. Мы думали ничего не дарить, но ЖАБА близко. — Понял, — Гарри опустил подбородок и наткнулся на часы. — Ой. Бывай, префект, ребята, бегом. — Бывай, будущий префект, — хмыкнул Лафингтон, разворачиваясь и поправляя наплечную сумку. Семикурсников такие мелочи, как пара минут опоздания на пару, уже не волновали.***
— Что хотел Лафингтон? — небрежно спросил Том, обратив якобы заинтересованное лицо к Биннсу. Его перо без капли чернил висело над пергаментом последние несколько минут. Малфой рядом строчил, судя по вычурному почерку и буквицам, как минимум любовное письмо. Взгляд Абраксаса, когда Том сразу от входа в аудиторию направился к гриффиндорской четверти и сел рядом с Гарри, был неподражаемым. То, как Малфой поджал губы и разложил свои вычурные вещи по парте рядом, пролилось патокой злорадства на душу. Группа слизеринцев тоже сменила дислокацию вслед за ними, перемешав привычный порядок. — Ничего, — отозвался Гарри, потирая глаз. — Подглядываешь? Том покосился на него с настолько невыразительным лицом, что при следующем спуске в Комнату надо бы оглядываться. Пока не уронили носом в грязь. — Про слизнортовскую вечеринку, — закатил глаза Гарри, соотнеся степень риска и сомнительные выгоды. — Ничего интересного. Малфой ожесточённо скрипнул кончиком пера. Гарри улыбнулся в его сторону. — Конечно, неожиданно быть приглашённым гриффиндорцем шесть вечеринок подряд… — промурлыкал он так, чтобы даже выделение интонацией долетело до ушей этой блондинистой курицы. Боунс справа закашлялся в кулак, маскируя смех. — Ничего, скоро все гриффиндорцы в списках закончатся, — протянул в никуда Абраксас, растянув гласные, как прижатый кастрат. Намёк на Медоуз, которая после разорения семейного бизнеса полностью потеряла интерес мастера зельеварения и оставила Гарри в одиночестве, был грязным. И подлым. Гарри аж дёрнул пальцами по шершавой парте, на которой оставались следы поколений – конкретно на его столешнице были даты гоблинских восстаний, сердечко и «Уоррингтон – дурак», сглаженное временем до едва заметных линий. Чистокровные семьи и их фамилии, вот уж где поколения меняются, а дураки остаются. — Боюсь, не при твоей жизни, — якобы робко потупился Гарри. — Самый талантливый ловец, знаешь… — Лишь бы мячики ловить, — отозвался человек, который не поймал бы снитч даже в своих влажных мечтах. Том раздражённо щёлкнул языком. Абраксас заткнулся, комично хлопнув губами. Гарри понятия не имел, откуда такой контроль, но он точно не жаловался. Может, Том показал им василиска? Но он не рискнул бы вытаскивать змеюку из Комнаты, раскрывать кому-то своё интровертное логово тем более. Вероятно, парселтанг. Он тоже был джокером, который Том скрывал, собираясь внезапно перемешать весь расклад на столе. — Он же идёт со своей девушкой? — уточнил Том. Гарри хлопнул губами ещё более комично, чем Малфой, и это было ужасно. В случае с Томом-на-публике сложно было угадать, пытается он поддеть, пошутить или говорит всерьёз. — Мерлин, нет, я ему нужен не в этом смысле. А жаль, — добавил Гарри, нарочито тоскливо вздохнув. — Высокий, статный шатен, — покосился на волосы Малфоя. Плечи Тома поднялись и опустились в тщательно рассчитанном вздохе. — Да про день рождения его, — решил не заходить во взрывоопасную зону Гарри. — А вы что решили? — Не твоё дело, Поттер, — расплылся в улыбке Малфой. Некоторые из его зубов точно были лишними. Гарри сощурился, прикидывая, какие именно. — Очаровательная улыбка, долго отбеливал? — не остался в долгу Гарри. — Вы, оба, — наконец не выдержал Том. Покосился он при этом на Гарри, и было во взгляде что-то, от чего он всё-таки решил закрыть рот и порисовать каракули в тетради. — Доспорите после пары. — Да, сэр, — съехидничал Гарри, получив вид на потемневшие глаза и напряжённую челюсть в качестве награды. Ох, теперь он точно будет оглядываться ближайшую неделю. Бубнёж Биннса, не отрывающегося от своих записей, зацепил знакомым словом. — Примерами этого могут служить Уильям Бёрк и Уильям Хэйр, убившие шестнадцать… Гарри встрепенулся и почти ткнул Тома в бок, но вовремя опомнился. Ткнул Эдгара. — ...после этого в 1832 году был принят «Анатомический атлас» и допущено использование тел из работного дома, таким образом, профессия выкапывателей тел из могил пришла в упадок. Следующим примером будет… Бёрк в это время спал, почти полностью вытянувшись на скамье через ряд, паршивец. Даже не слушал про приключения своего потенциального предка. Гарри тоже всё прослушал – кажется, иногда Биннс говорит не только чушь про войны и древние времена, хотя он понятия не имел, какая там тема у сегодняшней лекции, – но был возмущён. Один просыпает шикарный материал для шуток. Второй задаёт дурацкие вопросы. Третий прямо сейчас ржёт в локоть, сотрясая парту. Мир испытывал его терпение.***
Огонь приятно потрескивал. Потемневшее дерево покрывалось белесым налётом, языки пламени прорывались от углей и, послушные каминной тяге, искрами взлетали вверх. Гарри вытянул ладонь, подставляя под тёплый воздух. В подземельях было зябко и летом; он знал, что камин слизеринской гостиной затухает только на каникулах и треск пламени для слизеринцев такой же родной, как и едва слышное озёрное плескание. Сзади раздался взрыв хохота, но он не обернулся. Первая обязательная часть сборища – с вручением перевязанных свёртков, кокетливыми попытками Слизнорта сообщить «ой, не надо было», сидением за круглым столом с чаем и хрустальными вазами невесомых сладостей, – закончилась. Улыбки студентов были приторнее безе, поэтому при первой же возможности Гарри извинился, схватил из менажницы горсть коринфского изюма и ушёл рассматривать камин: успокаивало. К концу учебного года желание запереться в каком-нибудь доме с Томом, Гриндевальдом и даже Зоммером казалось невыносимым – а Гарри считал себя экстравертом. До благословенной возможности оставалась ещё неделя учёбы – для кого-то нещадного прогуливания пар во имя хорошей погоды, для кого-то последних попыток подготовиться к экзаменам, – и сама сессия. Он выдернул из кармана жилета часы на цепочке, щёлкнул крышкой. И ещё примерно два с половиной часа молодёжной политики с неприятно пьянеющим Слизнортом, который подмигнул и распаковал в честь дня рождения содержимое буфетной полки. Сливочным пивом и не пахло, самым безобидным из напитков был метеглин – «медовуха с пряностями», как пояснил Лестрейндж, уже протягивая руку к вину. Долго стоять было всё-таки неприлично, так что Гарри натянул приличное выражение лица и обернулся. Его удача сработала. Малфой стоял в дальнем конце комнаты, пафосно выговаривая что-то слизеринке на две головы ниже него; Слизнорт смотрел на свою вечную любовь и размахивал руками прямо перед носом у Тома, практически задевая его лицо. Том не терял маски приятного собеседника, расслабленно придерживая полную чашку чая, и даже не дёргался от жестов. Содержание речи успешно перебивал граммофон. Все, кто могут упрекнуть его в бессмысленном стоянии или поддеть нелепой шуткой, заняты. Изображая деятельность, Гарри шагнул к подносу с бутылками. Посмотрел на три одинаковых, со стилизованной рунической росписью на этикетках. Роспись, если сильно приглядеться и включить воображение, гласила что-то вроде «специи покрывало увлечённый ложка». То есть точно не имела отношения к содержимому. — Оливер, — с ноткой отчаяния и самым милым лицом из возможных обратился Гарри, убедившись, что девушка Лафингтона отошла «припудрить нос» и тот тоже подпирает стену. — Что из этого что? — Rhodomel, — ткнул рейвенкловец в первую. Заметив выражение Гарри, улыбнулся: — С лепестками розы и всё такое. — Фу. — Девочкам нравится. Второй Capsicumel, с чили, но он мягкий. Третий не знаю. — Ох, спасибо, — приложил ладонь к груди Гарри. — Вы спасли мою жизнь и моё самообладание. — Всё равно много не пей, — хмыкнул Лафингтон, меняясь в лице. Судя по глупой улыбке, девушка приближалась со спины Гарри. Он понятливо убрался с дороги и подавил вздох. Трудно быть одиноким на таких праздниках жизни. Кстати, где мелкая Розье? При беглом осмотре Мэри в комнате и вовсе не оказалось. При более тщательном – Гарри так медленно наливал себе кубок из второй бутылки, что успел обернуться вокруг своей оси, – тоже. Если вспомнить, то и за столом она не сидела; по правую руку от Тома располагался Малфой, по левую… Лестрейндж? Яксли? Наверное, всё-таки Дариан. Гарри недовольно цокнул, тут же смутившись от взгляда старшекурсника-слизеринца, и совершил стратегическое отступление к гобелену: он очень занят, он рассматривает прокалывание единорога копьём. Том ничего не говорил. С другой стороны, Том никогда ничего не говорил. Он преподносил самые крупные изменения в своей жизни внезапно, как июльский снег, только июльский снег не оставлял Гарри задыхаться в негодовании. В прошлый раз он вроде бы понял, что такое вопросы доверия, в чём состоит суть дружеского общения и почему нельзя запихивать любые личные вещи в самые тёмные углы отсутствующей души. Но это «вроде бы» было шатким, как способность Слизнорта замечать студентов за пределами его звёздного списка. Гарри посмотрел на дно кубка сквозь янтарно-медовую жидкость и выпил до дна, снова направившись к подносу. Ему нужно подготовиться к этому разговору. Та часть подростков, что не кучковалась у камина или слизнортовских кресел, тоже собралась у алкоголя. Гарри элегантно выхватил бутылку с остатками вина перед носом у Лестрейнджа, наливая потенциальную кислятину во всё тот же кубок. Дариан аж поморщился от такой бесцеремонности – то ли выхватывания, то ли выбора посуды. Как будто не он рассказывал, как у них однажды было внутрифакультетское соревнование «кто выпьет бутылку джина из горла» (но гримасой опустил то, чем соревнование закончилось). — Друг мой, — проникновенно начал Гарри. Лестрейндж отступил на шаг назад. — Нет, — быстро открестился он. — Ты не настолько трезвый. Не продолжай. — Я трезвый, — возмутился Гарри. Никакого опьянения он действительно не чувствовал; только намечающиеся пузырьки веселья и лёгкость, но между этим и «пьяный» была полоса шириной в милю. — Но ты мне нужен для одной… ммм… информации, короче. Затылок кольнуло ощущением чужого взгляда. Гарри полуобернулся: воспользовавшись пыхтением Слизнорта, расправляющего полы пиджака, Том посмотрел прямо на него. Вскинул бровь. Видимо, его многозадачность поддерживала даже многочисленные и бесцельные рокировки Гарри по комнате. Гарри подмигнул и отвернулся к Лестрейнджу. Дариан посмотрел на него, потом в сторону Тома, потом снова на него. Ничего комментировать не стал. За это Гарри и обожал слизеринцев: те знали, что в некоторых случаях лучше не быть осведомлённым и даже не задумываться. — Так что за информация? — отправился к стене Лестрейндж, подцепив поттеровский локоть. — И прям здесь? — Да я просто спросить, — фыркнул Гарри. — У мелкой Розье что, побаливает голова? Умер любимый хомячок троюродной бабушки? — О-о, — выдал Лестрейндж, тут же спохватившись и приняв независимо-равнодушный вид. Ещё бы палец у бокала оттопырил, чтобы точно соответствовать. — Это я тебе сказать не могу. — А написать? — понятливо кивнул Гарри, знакомый с особенностями некоторых рептилоидных обвешивать мелкими клятвами каждый чих: достанется слабенько, но неприятно. — Да нет, не в этом дело, — отмахнулся Дариан. — Я просто ещё должен сам насладиться. Ага, значит, событие недавнее. Тем интереснее. Гарри сощурился, поболтал вином в кубке и на пробу чуть подрожал нижней губой. — Никогда так не делай. — ...пожалуйста? — жаль, он не миловидная девица, которая может просто потрепыхать ресницами. — Это конфиденциально, — попытался открутиться Лестрейндж, кинув взгляд через плечо Гарри. — Он не смотрит. — Ты стоишь спиной. — Ну не смотрит, — уверенно повторил Гарри. Взгляд Тома он уже как-нибудь почувствовал бы. Надо наращивать ставки: — Три трансфигурационных эссе в следующем семестре. — Так это когда будет. — Три! — Пять. — Полтора месяца работы за сплетню? Три. — За конфиденциальную информацию от прямого достоверного источника. Шесть. — У Мальсибера спрошу. Два. — После того, как ты его в помост впечатал? Гарри тоскливо вздохнул. Вилфорд, конечно, не обиделся. Но «не обиделся» у него было такое, что Гарри весь последний дружеский матч от бладжеров уворачивался дольше, чем пытался разглядеть снитч. Мальсибер исключительно дружески пытался загнать его в больничное крыло почти час. — Ну окей, четыре и я не скажу Риддлу, что ты торговался насчёт его личной жизни. Взгляд, которым его наделили, с тем же успехом можно было оформить в транспарант «предатель» крупными радужными буквами. Гарри лучезарно улыбнулся. — В общем, Розье допрыгалась, — сдавшийся Лестрейндж почти восторженно зажмурился, смакуя воспоминание, — и больше не встречается с Томом. Подробностей не знаю и знать не хочу. Но она забыла поставить заглушку в гостиной и пообсуждала, как она придёт на следующую сессию дуэльного клуба, специально запишется и что-то там про «сама ему лицо начищу», каков лексикон для юной леди. — Оу, — оценил масштаб проблемы Гарри. — И я продал четыре эссе за это? Мне ваш призрак мог больше рассказать. — Ну, что знал, — отсалютовал бокалом Дариан. — И вообще это информация для своих. Просто ты всё равно в клубе увидишь. — Да уронит так же аккуратно и за десять секунд, как и остальных девчонок, — не усомнился в друге Гарри. — И это особенно обидно для Розье-младшей, — подмигнул Лестрейндж. — Там Слагги заканчивает, я пошёл, мы разговаривали об учёбе. — Конечно. Том возник примерно через шестьдесят секунд. Гарри даже не успел убежать – ещё одно поспешное отступление было бы подозрительным. — Что такое? Вот прозорливый паршивец. — Да ничего, — пожал плечами Гарри. — То обсуждали, это обсуждали. — То ты Лафингтону подмигиваешь, то Лестрейндж тебе. Я о чём-то не знаю? Вариант просто плохой: Тому кто-то подарил чувство юмора в придачу к наблюдательности. То есть у него было чувство юмора, но это какая-то новая вариативность. Вариант ужасный: Том действительно решил, что Гарри что-то скрывает от его мании контроля. — Нет, вовсе нет, — поспешно сказал Гарри. — Я просто спросил Дара, почему Розье не пришла. Взгляд Тома мог сработать убийственным проклятием прямо сейчас. Лестрейндж уже стоял через группу людей и развлекал Малфоя, но ничего, такие взгляды могли огибать препятствия. — Он ничего не сказал, — ещё более быстро выдал Гарри. — Типа твои личные дела и всё такое. Том всё ещё оставался хищным, как барракуда, но желание немедленного геноцида затаилось за радужкой его глаз. — Я получил всё, что хотел, и мы расстались, — расплывчато выразился Том, провожая взглядом ближайшего студента. Говорил он негромко: не шёпот, привлекающий внимание, но лишённый интонаций голос, смешивающийся с говором в комнате. Гарри боялся представить, что там Том хотел от девочки, но физическая сторона дела его явно не интересовала – иначе под стенами Хогвартса стояли бы Розье в полном составе, готовые мстить за поруганную честь. В чистокровных семьях очень нездорово относились к таким вещам. — Это жестоко, — рефлекторно прокомментировал он. Ну, как столп морали в этом чистом поле нулевого эмоционального интеллекта. — Я ей ничего и не обещал, — легко дёрнул плечом Том. Во впадине нулевого эмоционального интеллекта. — А она мстить не будет? — стоит сделать вид, что Лестрейндж действительно промолчал, а не выпускать из головы летающие там вопросы «что ты с ней будешь делать в законодательно ограниченных рамках перед глазами Вилкост». — Ей было бы крайне неуместно пытаться причинить вред мне или моим делам, — ещё более пространно ответил Том. Понятно, в деле замешан шантаж и тайны глупой доверившейся девчонки. Гарри мысленно переставил стрелку «отношения с Томом» на дно Марианской впадины. Глупый мозг пожелал поставить своё имя напротив этой стрелки, пока не заняли, так что пришлось обратить взгляд к камину. Том, наплевав на разумный возраст «только после достижения отроком большого совершеннолетия», начал изучать основы легиллименции; Гарри знал, что прогресс почти на нуле, но не хотел рисковать. — Ну, у тебя там всё равно будет очередь, её порвут, — выбрал компромисс между своими мыслями и темой разговора он. Том сделал странное выражение лица: как будто хотел сморщить свой выразительный нос в отвращении, но вспомнил про правила приличия. — Ох, юноши! — вынырнул из ниоткуда Слизнорт. В нос неприятно бахнуло запахом алкоголя; глаза профессора блестели ярче светильников. — Я же ещё не услышал историю, как вы блистательно оказались в команде Хогвартса по дуэлям! Гарри бросил краткий, но отчаянный взгляд на Тома. Теперь он хотел сбежать из этого разговора сразу по двум причинам.***
С грохотом приземлилась на пол бита. Септимус обиженно посмотрел на деревяшку, посмевшую предать его ожидания. Шёл уже третий час сборов; Хогвартс-экспресс отправлялся завтра утром, и дальше откладывать было некуда. Эксперимент с «да что там собирать, накидаю до завтрака» был признан неудачным на первом курсе, когда они бежали к выходу из замка, задыхаясь и теряя вещи из раскрывающегося чемодана, перевязанного галстуком Игнатиуса. С тех пор даже до Уизли дошло, что всё барахло нужно сгружать в чемоданный зев ну хотя бы вечером перед отъездом. Благо часть вещей оттуда и не вынималась, переезжая с ним из семестра в семестр. — А я говорил, упадёт, — сложил ещё одну тетрадную стопку Боунс. Его вещи обычно раскладывались с дотошностью будущего криминалиста. Но в этом году в жизни Эдгара возникла Роза, а в чемодан самой Розы не влезло «ну совсем чуть-чуть дико важных вещей». Чуть-чуть на поверку оказалось двумя баулами, которые могли бы стать отдельными чемоданами, если бы к ним можно было прикрутить ручки или колёса. Выстроенный порядок разваливался. Прямо сейчас Эдгар решал, что из своих выкладок он оставит в надеждах, что эльфы не опустошают шкафы под ноль. Благо именно эта спальня с несмываемым пятном под ковром у них была с первого семестра, и сюда заселят первачков только после их выпуска. — А-йа-гавалиль-упайдйот, — беззлобно передразнил Септимус, проверяя, не осталось ли вмятин. С такой высоты вмятин не могло остаться даже на ковре, но это же Священная Бита. Гарри вздохнул и пнул ногой ком из носков. Том каждые каникулы вынимал из чемодана аккуратно скрученные в маленьких улиток пары. Гарри вытряхивал три Эвереста: светлые, темные и очень дырявые. Какая разница, что там было изначальной парой, если они все похожего цвета и длины? Хлопнула дверь, пройдясь сквозняком по ногам. — Прюэтт, какого драккла чехол от твоего монстра у меня под кроватью? — Чтоб я знал, — отозвался Игнатиус. Он был занят: держал в одной руке талмуд по артефактологии, который сутки назад под угрозой страшной смерти надо было сдать в библиотеку, и капал мутным маслом на покрывало с детали во второй. — Кинь сюда на пол. — Эй, — возмутился Гарри, потому что на полу лежал его набор по уходу за метлой. Дорогой, между прочим. Вынутый из ящика, чтобы ещё раз протереть от пыли и притереть пробки поплотнее. Кожух из текстурной кожи свалился рядом, почти долетев до спины Септимуса. Тот уже перешёл к отдиранию ненужных плакатов. — Кстати, ребят, — внезапно прокомментировал он. — У нас итоги года-то не подведены! Игнатиус аж положил деталь на многострадальное покрывало. Бедные эльфы, теперь это только выбрасывать. — Точно! Что там по плюсам? Септимус запустил руку в свой чемодан, порылся с десяток секунд – на волю высыпались шахматные фигуры, трансфигурированная пискнувшая табакерка и с десяток носков, – и торжественно извлёк маркер. — Итак! — патетически возвёл он руку с острием маркера. — Пункт первый. Девочки. Гарри сощурился, чтобы точно ни у кого не возникло желания прокомментировать его кошмар, именуемый отношениями и длящийся весь год. Септимус бесстыдно проигнорировал угрозу. — Плюс Гарри зачёркиваем. Гарри нашёл девушку, бросил девушку и не нашёл новую девушку. Очень плохо, Гарри. Резкой чертой плюс превратился в какую-то звёздочку, как на таксофонах. Гарри закатил глаза и сложил руки на груди. Носок с дыркой на всю пятку, зажатый в руке, снижал градус трагизма. — Игнатиус всё ещё молодец. Эдгар красавчик. — А ты? — решил быть сволочью до конца Гарри. — И это хороший вопрос! — ткнул в его сторону маркером Уизли. — Но я не расставался с Мальсибером, мы просто ещё ничего не решили. И быстро начертил плюс напротив своего имени. — Что там дальше… Учёба. Все молодцы, мы все не были позорно отчислены. — Но позор всё-таки был, — вздохнул Игнатиус, облажавшийся на травологии так, что на «удовлетворительно» ему наскребали всей группой, пока профессор отвернулась. — Не отчислили же, — разумно возразил Эдгар. Гарри закончил стояние пафосного суриката и принялся утрамбовывать носки дальше. У него с учёбой проблем не было, ещё и в рейтинге подвинулся: внезапно тихоня Паркинсон выскочил вперёд, Крауч не сдал позиции, а фамилия «Малфой» уныло стояла в списке ровно после «Поттер», опустившись на две строки. И если Гарри лишних раз пятнадцать прошёл мимо доски объявлений, любуясь, то это только его личное дело, незачем так подкалывать. — Кубок по квиддичу, — надул грудь Септимус. — Нашими бравыми усилиями!.. — Ты уже говорил, — быстро произнёс Эдгар. — Много раз. И Флимонт говорил. И даже Игнатиус говорил. И даже Гарри!.. — В смысле «даже», — обиделся Гарри. — Я горжусь. Причём примерно в равной степени гордость делилась на три этапа. Первым был тот, где он эффектно поймал снитч. Вторым тот факт, что это произошло перед носом у вынужденного посетить финал Тома: почти аккурат перед слизеринской трибуной, где несчастный, но хорошо держащийся Риддл выслушивал велеречивого Слизнорта. Как раз в тот момент, когда Гарри почти чиркнул прутьями метлы по перилам, пытаясь затормозить с мячом в руках. Третий этап знаменовал собой бешеную победную вечеринку, и тут Гарри мог лопнуть от гордости: это была самая обычная вечеринка факультета и всех, кто смог проникнуть по дружбе или отношениям. Никаких вскрывшихся тайн, никаких внезапных поцелуев в его сторону, никаких вспышек ревности; только азартные вопли, карточные игры, смешивание разных бутылок и неприятное гудение в голове на сутки. Те сутки, которые стартовали с момента, когда он выпил очень крепкий чай за завтраком. Остаток ночи был гораздо хуже, чем неприятное гудение, и он зарёкся когда-нибудь брать коктейли Флимонта. Впрочем, зарекаться бесполезно: Поттер-два в замок не возвращался, выпускаясь. На итоговую фотографию курса он заявился без своих драгоценных усов, потому что… кажется, что-то там было в середине ночи, Гарри уже не помнил. В общем, гордился собой он необычайно. И снитч, и кубок, и усы Флимонт сбрил, и даже Том скупо сказал, что «попытка самоубиться прямиком в его декана» выглядела эффектно. — Да! — дополнил Септимус, надувшись индюком. Все помнили, кто будет капитаном в следующем году. Если кто-то смел подзабыть на минуту, Уизли очень настойчиво напоминал это каждому гриффиндорцу вплоть до последнего первачка. Последней инстанцией был Дамблдор, но и так всё очевидно: Гарри проследил, чтобы других вариантов ни на роль префекта (ему), ни на капитанство команды (Уизли) не было. — Ииии… дуэльный клуб! Гарри решил очень тщательно сложить эту рубашку. — Итак, благодаря нашему благодетелю с дивным взором оленьих зелёных глаз… — Оленьи глаза карие, идиот, — не выдержал неточности в фактологии Эдгар. — Неважно. В общем, наш сенсей сделал так, что мы продули не слишком позорно, а сам ещё и всех порвал. Возможно ли испытывать испанский стыд в таком количестве и остаться в живых? Гарри согнул рукав рубашки, передумал и согнул его по-другому. — Теперь он в окружении злобных тварей, — нарочито сочувственно вздохнул Уизли. — Хаффлпаффца и всего двух слизеринцев, попрошу, — всё-таки возмутился Гарри. — Двух слизеринцев. Причём один стоит всего змеятника. — Серпентария. — Но серьёзно, Гарри, Риддл… ай, ладно, вы вроде ладите. Если он тебя отравит, я предупреждал. — Не отравит, у нас парные дуэли в финале, — пожал плечами Гарри и встряхнул рубашку, смяв её в ком. И так сойдёт. — Держись Трэверса, — полусерьёзно посоветовал Игнатиус. Вокруг него лежал уже десяток деталей. Гарри мог поклясться, что видит их первый раз в жизни и совиной почтой другу ничего не прилетало. — И преподов в делегации. Гарри не Том, а правила приличия не распространялись на гриффиндорскую спальню, так что он просто сморщил нос. — Ииии… пара-па-пам! — подкинул маркер вверх Септимус, наставив плюсов до конца плаката. Маркер мазнул чёрной полосой по потолку. Эдгар закатил глаза. Гарри засмеялся, окончательно отчаявшись сложить одежду без складок. — Эльфы отмоют, — резюмировал Игнатиус, стягивая в угол спальни покрывало с масляными разводами. — Ой. Кто одолжит мне одеяло на ночь?..