***
Он понятия не имел, понимают ли доисторические твари английский язык, поэтому открыл рот уже практически на выходе из-под валуна. — Итак. — Итак, — согласился Том, по-прежнему без грамма эмоций в голосе. — Шутка про зверюшку пять икс была не шуткой. — Ты удивительно наблюдателен. — Спасибо. И о чём вы трепались, пока я пытался не умереть от ужаса? Как ты вообще понял? — Она эмоционально возмущалась, что кто-то посмел её разбудить, — скучно ответил Том, застёгивая подобранный в комнате плащ. — Я решил, что ты под угрозой. — Скажи, что она не подумала, что ты принёс меня в качестве благодарственного оленя, — напряжённо произнёс Гарри. — Хорошо, не скажу, — отозвался Том. Подождал пару секунд, оценивая круглые глаза Гарри. Дёрнул уголком губы. Вот ехидна. — И эта… милая дама помнит ещё Слизерина? — Лично посадил, — кивнул Том. — Прежде, чем ты заставишь меня пересказать каждое слово: ничего важного, она порадовалась открытию гнезда, сказала, что долго спала, и потребовала еды. — Теперь мы папочки василиска, — истерично хихикнул Гарри. — Не такую семью я собирался заводить. Вот теперь во взгляде Тома проскочило неодобрение. — Там едва ли сумерки, — перевёл тему он. Действительно, этот день был уникальным со всех сторон: Гарри отменил собрание своего клуба любителей промахиваться по манекенам, Том подвинул свои дела, и в комнату они спустились аккурат после дуэльного клуба и обеда. — Надеюсь, без Кеттлберна в лесу. — Да нечего ему там делать, — засомневался Гарри. — Я знаю расписание кормлений. — Ты бываешь предусмотрительным? — а вот теперь в голосе слышалась откровенная издёвка. И ведь не огрызнёшься: из них двоих возможностью укрощать василисков обладал только Том. — Том. — Гарри. — Знаешь мурену-ехидну? Это ты. — Я гораздо красивее, — подчеркнул Том, слитным шипением открывая проход. Наверняка специально, чтобы последнее слово осталось за ним. Но Гарри не собирался так просто сдаваться, поэтому продолжил шёпотом: — Зато такая же падла. И отпрыгнул, смешливо фыркнув и сразу же примирительно вскидывая ладони. — Или гигантская мурена, она как раз ядовитая, — сообщил он издалека суфлёрским шёпотом, убедившись, что профессора Кеттлберна в округе не наблюдается и его крапа тоже. Том выразительно поиграл палочкой в пальцах. Гарри изобразил на лице панический ужас, благо впечатления от василиска были совсем свежими. После такого стресса на них накатывало нехорошее, истерическое веселье, и Гарри собирался выплеснуть эти эмоции до очередных неприятностей. — Что они вообще жрут, крыс же? — напряг он память, возвращаясь к проходу – они уже проверяли, что его можно открыть снаружи, но лучше перепроверить, чем стоять с левитированным трупом зверюшки и хлопать глазами. — Судя по размерам, лис как минимум. Что найдём, то и будет, и лучше покрупнее. Гарри скривился. Охота на зверей точно не входила в список его любимых занятий. Хорошо бы добавить «беззащитных», но в случае Запретного леса он предвкушал, что их ещё ждёт полоса препятствий и путь истинного добытчика, как в доисторических племенах. Местная живность была пугливой, опытной и местами сама кусалась. К счастью, теперь они догадались и заглушить звук подошв, и убрать собственный запах. Осталось не потеряться в лесу, и Гарри шепнул заклинание, запоминая сторону света. Ближайшая живность крупнее мышей, юркающих под ногами в гнилой листве – снег лежал только на опушках, между деревьями сплошь валежник, мокрая гниль и пожухлая влажная трава, – нашлась через почти полчаса. Согревающие чары могли насторожить любое животное умнее медузы, да и при движении поддерживались плохо, так что Гарри почти был готов вернуться к василиску – там теплее. Натренированный на мелочи взгляд заметил светлое пятно на олене раньше, чем само животное. Судя по взгляду Тома, вмиг ставшему расчётливым, шутка про жертвенного оленя была не совсем шуткой и тот искренне намеревался притащить четыре сотни фунтов оленины своему новому питомцу. Молодой олень стоял к ним боком, наклонив голову и цепляя губами куцую траву. Он почти сливался с ровными стволами деревьев и грязной охрой фона, и Гарри невольно залюбовался тонкими линиями силуэта. Том вскинул палочку быстрее, чем олень успел поднять голову. Гарри не услышал инкантацию – она слитным, непонятным звуком пронеслась мимо сознания, – но узнал зелёный луч заклинания. «Классический зелёный, цвет молодой лягушки», безобидно гласила строчка в учебнике, «защиты не существует». Олень упал, его ноги неловко подогнулись и тело с шумом приземлилось на снег. Глаза остались открытыми. Гарри зажмурился на секунду, но картина не изменилась: большие глаза, в которых наверняка отражались ветви заснеженного леса. — Том, — ну, а что ещё ему можно было сказать? Слова потерялись, разбежались за пределы головы, проникли сквозь снег в глубины влажной земли, лишь бы не складываться в мысли. — Что? — безмятежно повернулся Том, и, если бы не острый взгляд блестящих глаз, Гарри ударил бы его по лицу прямо сейчас. — Я не знаю ничего другого без шума и крови. Ты хочешь здесь всех окрестных хищников? Гарри ещё раз посмотрел на лицо Тома: морщину между бровями, напряжённую линию челюсти, крохотную трещину на коже губы. Говорили, что применение этого заклинания ломает душу. Олень лежал, неловко вывернув ноги, мёртвый и странный этой своей быстрой смертью, но Том выглядел как обычно – собранный даже в разгаре худшей авантюры за их жизнь. — Ничего. Пошли? — Рога отрубить. Несъедобно. Том легко прошёлся по гнилью, не проваливаясь в эту гадость и перешагивая корни деревьев. Остановился над оленем. Равнодушно срезал оба рога метким seco. Гарри сдерживал тошноту, мелко и часто сглатывая. Технически уже можно было привыкнуть к убийствам: они творились вокруг, тела лежали на улицах Лондона после бомбардировок, пересчитывались цифрами в бумагах Гриндевальда, обсуждались всеми вокруг после очередной акции. Да даже рыба на тарелке сама не зарождалась, он это прекрасно знал. Но видеть, как легко Том вскидывает палочку и убивает существо, которое только что дышало… это было странно.***
Страннее оказалось только видеть, как плоть, кости и четыре копыта существа, только недавно моргавшего на дневной свет, исчезают в пасти василиска. Толщина змеюки позволяла проглотить целиком и даже не раздуться. Том ещё и подёргал левитируемым оленем перед мордой василиска, разыгрывая движущуюся добычу. Гарри отвернулся и сосредоточился на дыхании. Том посчитал, что кровоточащая тушка заинтересует рептилию больше; в сухом воздухе быстро разнёсся тяжёлый, солоноватый запах крови, как будто он неловко прикусил губу или слишком долго бежал. Только бегать здесь не стоило: он был наслышан про змеиные инстинкты преследования, и василиск похож на того монстра, который сохранил базовые рефлексы давних предков. Снова прошуршала чешуя. Досчитав до пяти, Гарри обернулся: василиск удивительно юрко для поевшей рептилии забирался на статую, мелькнул тёмный кончик хвоста. Улыбкой Тома можно было резать стекло. Она стёрлась с лица, как только закрылся рот статуи; вместе со скрежетом камня опустились уголки губ. Том вскинул руку к лицу, поморгал. Гарри ещё пару раз сглотнул, глядя на пол – пятна крови виднелись даже на том кроссворде, который когда-то был его эссе по рунам, и он точно не возьмёт это в руки, – и подошёл ближе, боясь даже скрипнуть каблуком ботинка. Пальцы Тома тоже измазались в красных пятнах, казавшихся вишнёвыми в полумраке комнаты. Гарри чуть не вырвало. Том брезгливо посмотрел на собственную руку, ещё раз коснулся носа. Капель стало больше. Только теперь Гарри заметил, что даже для сумеречно-зелёного освещения Том был слишком инфернальным. Вся аристократичная бледность перешла в трупный (не-думать-об-этом-совсем-не-думать) цвет кожи, и так острое лицо стало хаосом резких черт. — Перенапрягся? — Как ты мог такое подумать. Ведь тащить крупное животное левитацией почти милю и стабилизировать мозги твари, заточенной под убийства всего живого, так легко, — ядовито отозвался Том. — Ты ещё и мозги контролировал? — вскинул брови Гарри, подкрадываясь ближе. Том в плане принятия помощи исповедовал принципы истинного кошачьего. То есть обшипеть заранее, исполосовать когтями в процессе и дуться неделями после экзекуции, даже если экзекуция включала в себя спасение кошачьей жизни. Но выглядел он паршиво. Если бы Гарри вовремя включил мозг, а не терзался муками совести за обоих, он бы догадался про сложность левитации таких тяжестей для четверокурсников – ну, гениальных и магически развитых, но не все взрослые маги такое могли. — Вроде того, — расплывчато ответил Том. — Не только на парселтанге всё завязано. Что? Это Гарри добрался до жертвы и сощурился, прикидывая масштаб проблем. После ментальных воздействий уровня «отдай свой кошелёк» Том просто ходил несчастный и с головной болью. Сейчас он хотя бы не истекал ручьями крови – Гарри слышал, что бывает с волшебниками, которые совсем уж перебарщивают. Но капли падали из носа, не собираясь останавливаться. — Сядь, пожалуйста, — лёгким тоном попросил Гарри. — Мы же всё равно не торопимся? По острому взгляду Тома было понятно, что прямо сейчас в его мозгах велась борьба между завуалированным приказом и «пожалуйста». Но спорить не стал: сел на пол у колонны, отступив на пару шагов от подсыхающей крови, согнул ноги в коленях. С выпрямленной спиной и ровными плечами он напоминал статую – из тех, что расставляли в королевских садах, мраморные и эффектные. Гарри вздохнул и опустился на колени, неловко пошарив по карманам штанов. Ему повезло: мятый, но чистый платок всё-таки нашёлся. — Приложи к носу, пожалуйста. Нет, голову не запрокидывай, наклони вперёд. Дыши ртом. — Я не умираю, — определённо злобно прокомментировал Том, тем не менее, утыкаясь лбом в колени и придерживая платок под носом. — Конечно, нет, — по-прежнему мягко ответил Гарри, дрессировщик особо опасных змей в первом поколении. — Но я не хочу тренироваться останавливать горловое кровотечение, если пойдёт не туда. И нам запретили работать с любой кровью в области головы до шестого курса. Нос зажми, не сильно только. — Прабильно сделали, — проговорил Том, и, если бы не серьёзность ситуации, это было бы очень смешно. — Конечно, ведь там твои гениальные мозги, — Гарри не потрудился закатывать глаза, всё равно объект бы не увидел, зато актёрского мастерства в интонацию ляпнул от души. Том хмыкнул. Гарри проследил взглядом цепочку шейных позвонков, остро выделившихся на бледной коже. Плюхнулся рядом, прислонившись к колонне, положил руку Тому на спину – тот сидел на своём плаще, и лопатки обтягивала только рубашка. — Что? — снова открыл глаза затихший Том. — Оказываю моральную поддержку! — смешливо отчеканил Гарри, постукивая пальцами. — Омерзительно, — внятно отозвался Том, тут же возвращая платок к носу. Но руку не скинул. Гарри затих, восторженно и невесомо кружа кончиками пальцев. Вменяемые доисторические рептилии и тактильные моменты Тома Риддла были примерно одинаковой частоты, так что у него сегодня в какой-то мере второй день рождения: и выживание, и подарки от мироздания. Они сидели так ещё минут пятнадцать; Том дышал так тихо, что, если бы не движение спины на вдохах, Гарри испугался бы насчёт потери сознания. По затылку и плечам не разобрать, какое у него выражение лица, поэтому Гарри задрал голову и смотрел на салазаровское. Знание о том, что прямо за ртом статуи сейчас переваривает пищу василиск, делало изгиб кривых губ особенно ехидным. Когда Том поднял голову, он меньше напоминал труп и больше некроманта. Брезгливо скомкал платок, запихивая в карман, встал с земли; чуть покачнулся, но не настолько, чтобы ловить. — И мы даже успеваем на ужин! — покосился на часы Гарри. Ужинать хотелось меньше всего на свете, но не появиться со всеми было бы подозрительным. — Я рад за твой аппетит, — скучным тоном проговорил Том, прищурившись и подняв голову к статуе. — Она сказала что-то про хранилище знаний. Или гнездо-с-бумагами. Я не совсем понял, как это трактовать, но здесь явно есть не только она. — Не в этот раз, — осторожно спросил Гарри утвердительным тоном. — Не в этот, — вздохнул Том, проводя ладонью по лицу.***
Глаза у Дамблдора, оказывается, голубые. Почти такой же яркости, как штормовая синева радужек Тома, только сильно светлее – весеннее небо, гладь лесного озера. Только это и отметил разум Гарри перед тем, как истерически заорать в стенках черепа. Они уже почти вышли из леса; Гарри исцарапал все ботинки, отбивая с них грязь о стволы деревьев, промочил ногу в луже и поранил щёку веткой, возникшей из ниоткуда. Продираться сквозь валежник было сомнительной идеей, но в феврале почти все тропинки превращались в полосу препятствий: профессор Кеттлберн с ассистентами расчищал проходы весной, когда наставала пора ходить за ингредиентами. Даже мантию-невидимку не достать – и вещь испортят, и запутаются ещё больше. Поэтому Гарри замер, как кролик в свете фар, столкнувшись с собственным деканом почти на опушке. — Добрый вечер, молодые люди, — проговорил Дамблдор, блеснув глазами. Гарри с некоторой завистью покосился на его сухую одежду и идеальную укладку, представив, как выглядит сам: взъерошенный, исцарапанный и уставший. Что ещё хуже, за его плечом стоит Том, зло во плоти с клеймом слизеринской нашивки, ещё и в таком состоянии, что вряд ли удастся оправдаться методом «а мы тут цветочки собирали». — Подозреваю, у вас тоже возникла неожиданная потребность зайти и посмотреть на кустарники в их среде обитания? — тем временем дополнил декан, и Гарри мысленно чертыхнулся. На прошлой неделе эту отговорку использовал пятикурсник, уверенный в романтичности ночного леса и притащивший свою девчонку. Девчонка ночные шорохи не оценила и завизжала, ассистент Кеттлберна забрал, Дамблдор встретил у входа, посетовал на романтику юношеской любви и то, что совместный труд объединяет юные сердца. Гарри иногда ненавидел своих софакультетников. Единственную вменяемую отговорку уже использовали. Настало время щедро черпать кредит доверия: на кону стояли не отработки, которые всё равно будут, а возможность стать префектом и избавить Тома от подозрительного взгляда, который на него кинули прямо сейчас. — Не совсем, сэр, — потупился Гарри. Расчётливо покрутил палочку в руках, как будто в раздумьях, поковырял землю носком ботинка. С актёрской игрой у него было не очень. Поморгал, поджав губы на секунду. — Просто… ну, у нас же отборы дуэльного клуба на соревнования… и мы с Томом среди первых… и в Хогвартсе особо негде потренироваться, чтобы никто не увидел, сэр, — безмятежно соврал Гарри, глядя в лицо человеку, по слухам умеющему читать мысли. Его собственные метались в голове быстро и навязчиво. Но где декан и где пятидесятифутовая ядовитая змеюка выпуска прошлого тысячелетия. Где нарушение школьных правил и где то, с какой легкостью Том использовал смертельное проклятие на живом существе. Лимит страха на сегодня закончился. — И вы решили, что уйти на запретную территорию заниматься запрещёнными без присмотра дуэлями – хорошая идея. Взгляд Дамблдора сгладился, превратившись из неприятно-подозревающего в более привычный: проницательное веселье. — Ну, да, сэр, — быстрее, чем следовало, сказал Гарри. Перевёл взгляд на Тома: тот стоял с самым уместным лицом из возможных, бледный, разочарованный и сожалеющий. В раскаяние Дамблдор бы не поверил, а вот в разочарование, что они взяли и спалились – почему нет. — И в этот момент вы уже осознали, что это нарушает минимум три пункта устава, и сами можете прочитать мне эту лекцию о поведении. — Да, сэр, — пожал плечами Гарри. Раз сразу не убили, значит, не злится. Сейчас будет разве что полоскание мозгов. — И вы страшно сожалеете?.. — намекнул Дамблдор. — Ужасно сожалеем, сэр! — весело отозвался Гарри, взъерошивая волосы. — Конечно, сэр, — негромко отозвался Том. Судя по его взгляду, эта сторона взаимодействия гриффиндорского декана с подопечными была сюрпризом для всей остальной школы. Ну, не только же Слизнорту любимчикам потакать. Дамблдор знал, кем он управляет, и ещё был в курсе, что иногда лучший способ остановить восстание – возглавить его и повести в нужную сторону. Или не говорить то, что точно пролетит мимо ушей, а выписывать записки на отработки: его подопечных надраивание замка и разбирание архивных бумажек учили вспоминать устав сильно лучше, чем нотации. Главным было суметь состроить из себя истинного гриффиндорца, бесшабашного и порывистого. От таких ждали строго определённый тип проблем – и напрочь игнорировали остальные. Например, ту мысль, что формально Гарри возглавлял учебный клуб как раз по дуэльному мастерству и притащить туда Тома было разумнее, чем убегать в лес. — Но так как это нарушение правил, поставившее под угрозу ваше здоровье, — короткий взгляд в сторону Тома, который стоял ровно, но синяки под глазами и бледную кожу никак не замаскируешь, и на щёку Гарри с россыпью кровавых капель от царапины, — и, надеюсь, только здоровье, потому что вы ограничивались заклинаниями школьной программы… — ещё один короткий взгляд в сторону Тома, хотя закивал вообще-то Гарри, — то… Ну хоть бы ветка какая треснула. Или сова пролетела. Эта секунда молчания была невыносимой. — То я вынужден снять по тридцать баллов с каждого факультета и выписать вам месяц отработок трижды в неделю. Только потому, что вы действительно имеете все шансы попасть на дуэльный турнир, молодые люди, — пояснил Дамблдор необычно мягкий график отработок для такого проступка. — Хорошо, сэр, — постарался не слишком воодушевлённо сказать Гарри. «Да, сэр» от Тома прозвучало куда уместнее: траур. Который Том точно не испытывал, потому что за сегодня они натворили столько, что жалкие тридцать баллов были мелочью. Отработки расстраивали больше, но, опять же, месяц. Если бы Дамблдор реально подозревал их в применении всякой запрещёнки, драили бы полы до конца семестра. Вот как Том будет отдраивать это наказание от своей блестящей репутации – загадка. — Записки заберёте из моего офиса завтра после второй пары. Советую идти, пока ужин ещё на столах, — отпустил их Дамблдор, направляясь в глубь леса. А ему-то что там делать вечером? Но долго раздумывать Гарри не стал: раздражённо щёлкнул языком и вышел на тропинку. Наказание уже получено, можно последнюю сотню футов не прятаться. — Странно, что так мягко, — всё-таки отметил он почти под воротами замка. — А что он сделает, родителям расскажет? — дёрнул губами Том. Перед выходом из леса он почистил всю свою одежду, насколько возможно, пригладил волосы и теперь напоминал обычную версию себя: холёно-элегантную. — Ты ранил меня в самое сердце, — прижал ладонь к груди Гарри, — Ну, я думал, до мая отработки будут. — Мы же на опушке были, а не в кентаврской роще костры жгли, — безразлично пожал плечами Том. — И причину ты придумал вменяемую. — Это теперь будет моей новой причиной смываться от друзей, если ты не против. Кстати, как ты убегаешь от Мэри? — Во-первых, — аж замедлил шаг Том, — я не убегаю. Во-вторых, это моя личная жизнь и её не касается, — ох, Том и его забавные представления об отношениях. — В-третьих, я занят учёбой, конечно. Гарри заливисто взоржал, запрокинув голову. Учёбой, как таскать оленей василискам.