but be the serpent under't

      Гарри откинул голову назад, посмотрев в потолок – совершенно обычный, чистое полотно побелки без нервюр и даже фризов. Стандартные классы вносили разнообразие в этот мир вычурной готики.       С самоуверенностью он переборщил: совместить классы, домашние задания, дуэльный клуб, встречу и попытки выспаться оказалось сложно. Настолько, что пару часов назад он проморгал неприятное заклинание, подкашивающее ноги. Ущерб поправили за минуту, но в тренировочной стычке победил Лестрейндж, а у Гарри сил не хватало даже почесать побитое самолюбие – только зевать до щелчков в челюсти.       Поэтому на встречу он поплёлся с расчётом на то, что до спальни ещё поди доковыляй, а старшекурсники наверняка наделают мягких диванов. Так и вышло. Все дружно общались, шутили, обсуждали техники ведения боя и даже делились редкими заклинаниями, а он почти лежал на Прюэтте и медленно моргал. Мир вокруг был ярким и неприятно шумным, но как будто за пуховой подушкой, из-за которой доносятся отрывки жизни.       — Потому что Кэрол предпочитает преобразования, и когда она швырнула ему песок в глаза… — это Бёрк, как всегда громкий и отчаянно жестикулирующий.       — ...а там жук-титан, и прикинь эти семь дюймов твари, — вспоминала трансфигурацию и продолжение истории с джунглями Амазонки Барбара Боукер, крутившая в руках свой хаффлпаффский галстук – или это была лента для волос?       — Вот ты кастуешь адресный inflatus, и его раздувает за секунду, — разглагольствовал Альфард Блэк.       Префект Слизерина сидел в окружении целого цветника из младшеньких. Он был редкой птицей в поле зрения Гарри – темпераментных и неугомонных Блэков в Хогвартсе насчитывалось так много, что самый спокойный из них терялся, мирно заканчивая свой выпускной курс.       — Если не увернётся, — хмыкнул где-то там же Том, и Гарри приподнял голову, чтобы посмотреть на друга через всех сидящих. Тот сидел, вытянув ноги и покручивая в руке стакан с соком, всё ещё в галстуке и с застёгнутыми манжетами рубашки, бодрый и прекрасно выглядевший. Как будто не он вчера брезгливо обходил женский туалет, пока Гарри дописывал свою астрономию в самом странном месте на свете, то есть у одной из кабинок.       Держать голову дольше пары секунд оказалось невозможно, и Гарри снова лёг на колени Игнатиуса, вздохнув.       — Может, в медкрыло? — краем рта спросил Прюэтт.       — Ммм, — отрицательно протянул Гарри, поленившись разомкнуть губы. — Это ж не проклятие.       — Проклятие неумения распределять силы, — хмыкнул Лестрейндж.       Слизеринец сидел на том же диване и держал на коленях ноги Гарри: он решил, что кто на помосты роняет, тот и отрабатывает. Или просто Дариан был вежливым и понимающим, кто знает. Он не спрашивал логическую подоплёку, когда перетёк из сидячего положения в лежачее.       — Дар, — протянул кто-то со стороны. — Всё равно сидите молчите, сгоняйте за едой.       — Я оккупирован, — заявил Дариан, стукнув Гарри по колену. В ту часть колена, которая сразу разгибает ногу. Слизеринцы и их врождённый садизм.       — И где мы тебе еду достанем? — развернулся Игнатиус. — До ужина ещё два часа.       — А если я скажу, где кухня? — вкрадчиво сказал голос, и Гарри аж приподнялся на локтях, вызвав недовольное шипение подушки-Прюэтта про острые кости.       Обладателем голоса оказался кто-то из хаффлпаффцев-старшекурсников, и его причина не подниматься была весьма уважительной – младшая Роули, сидящая прям на грани приличия почти на коленях.       Плюс, опять же, кухня. Все знали, что она где-то есть. Но расположение и способ прохода передавались из уст в уста по особенным случаям, и при всей коммуникабельности Гарри к четвёртому курсу так и не узнал этот маленький хаффлпаффский секрет. Все, кто бывал на кухне, как будто были связаны общей тайной и совершенно не хотели её раскрывать.       Такими шансами не пренебрегают, даже если больше всего хочется отключиться на диване.       Гарри вздохнул и скатился на пол, поленившись подниматься на ноги поэтапно – просто выставил руки, чтобы не приложиться носом о камень, и встал с коленей. В голове посветлело: организм воспринимал падения очень нервно, добавляя адреналина в кровь, и сонная дымка рассеивалась.       — О, даже так, — восхитился Лестрейндж. — Какие люди и у моих ног! Раньше не мог?       — Обойдёшься, — фыркнул Гарри, отряхивая штаны. — Раньше мне кухню не предлагали.       Выставив средний палец, Дариан наклонился к хаффлпаффцу, выслушивая маршрут. Игнатиус вежливо махнул рукой, не собираясь подниматься с дивана: точно рассчитывал, что любимый друг всё расскажет. Любимый друг не планировал – эти знания добывались через холодные коридоры.       За пределами класса было неожиданно тихо, толстая дверь отрезала все звуки десятков школьников. Дариан набросил мантию: в конце октября проходы уже промерзали, и просто в рубашке не побегаешь. Гарри решил, что он горячекровный – возвращаться за сброшенным свитером не хотелось, тот лежал где-то на чужом кресле.       — И куда? — потянулся Гарри, подпрыгнув на месте. Это тоже должно было помочь проснуться, но пока не сработало.       — Подземелья, — свернул к ближайшей лестнице Лестрейндж, улыбнувшись при виде выразительной гримасы Гарри.       Свободные классы, которые можно было занять под всякие встречи и клубы – Гарри как раз на днях бронировал один под свой «учебный проект», с невинным видом улыбаясь декану, – располагались в основном выше третьего этажа. Всё интересное – розарий на покурить, квиддичное поле, еда, Том, – на первом или ниже. Беганье по лестницам было абсолютно несправедливым.       В маггловских школах имелись уроки физической культуры, но тут им с лихвой хватало холла с горой лестниц и восьми этажей, на почти всех из которых надо было побывать за день.       Поёжившись, Гарри ускорил шаг.       — Поттер, — вкрадчиво начал Дариан, сворачивая в родной лабиринт Минотавра. — Что у вас там случилось? Уизли прибитый, Лу снова дуется на Прюэтта, ваш светленький попытался пригласить на свиданку Винникус.       — Гормональное помешательство, — потёр глаза Гарри. — У вас нет, что ли? И какой светленький, который доска или низкий?       — Такой… как колобок. Но не низкий. И у нас да. Но нос задерут и делают вид, что не такие. А у самих заглушки на кроватях и в душе по полчаса, — съехидничал Лестрейндж.       — Чья бы мандрагора орала, — фыркнул Гарри. Лестрейндж точно не был моралистом с обетом безбрачия. Правда, постоянной девушки тоже не имел, но это в случае родовитых слизеринцев дело поправимое.       — Что, тоже душ занимаешь? — остановился Дариан напротив какой-то картины, большой и детальной. Натюрморты с едой в реализме висели в замке редко: на большей части картин шевелились люди.       — С мыслями о тебе, дорогой, — с максимально правдивым видом заявил Гарри, подвигав бровями. — И где?       — Я учту. И здесь, — вытянул руку Лестрейндж, тыкая прямо в натюрморт. Гарри поморщился: ты краску повредишь, а завхозу потом доказывай, что это был авторский замысел и новая техника масляного письма. Впрочем, холст не только выдержал, но и изменился – груша задёргалась, как припадочная.       Гарри моргнул. Сонный мозг сонным мозгом, но галлюцинации у него были всего раз, на втором курсе, очень уж удачно чужой котёл взорвался – они не успели выместись из класса.       Прежде чем он открыл рот для дискуссии о возможности роста галлюциногенной плесени в подземелье, картина отъехала в сторону, открывая проход в святую святых Хогвартса. В эту секунду голодный Гарри ставил куда ниже всякие священные места вроде директорского кабинета или зала славы – драгоценных металлов там было много, на хорошую такую скупку в ломбарде, зато пользы ноль. Только вытирание пыли да надраивание позолоты на отработках.       — Вау, — прокомментировал Дариан, заходя в проход. — Здорово, что в подземельях.       — Иди в… Запретный лес, — отрезал Гарри, тоскливо обводя взглядом огромную комнату.       Расположение спальни почти на верхушке башни вдруг стало не столь привлекательным. Раньше это было «солнечный свет или каменное уныние», но между «солнечный свет и добрая сотня эльфов, готовых к эксплуатации во имя ночных перекусов» выбор становился тяжёлым, как пять громамонтов.       Гарри постарался утешить себя тем, что наверняка по ночам они всё-таки не работают, а нынешняя суета обусловлена скорым ужином. За четырьмя столами – он рефлекторно пошёл вдоль гриффиндорского, Дариан свернул к своему – было видно много пара и ещё больше эльфийских ушей. Лицо сразу обдало влажным горячим воздухом, музыкой для ушей слышалось бульканье, шипение и этот дивный звук работающего венчика, взбивающего тебе соус. Желудок пронзительно заурчал. Лестрейндж смешливо обернулся, подмигнув, и наклонился к делегату от поваров. Удивлённым древний эльф не выглядел, видимо, секрет-не-секрет кухни эксплуатировался вечно голодными студентами часто.       Опершись о ближайший стол, Гарри рассматривал, как чуть подваренное мясо левитирует из кастрюли в сковороду диаметром с размах его рук. Масло зашипело, как рассерженный Том, ближайший эльф деловито пощёлкал пальцами – кастрюля отправилась в другую часть кухни, откуда сбивающей волной пахло овощами. Эльфийская магия была такой же потрясающей, как весь волшебный мир, но прямо сейчас мясо интересовало Гарри больше.       Кажется, Дариану уже грузили корзинку, поэтому Гарри не стал упускать шанс и отлип от стола, двинувшись вдоль стен. Палочкой здесь без подозрения не помашешь, но он уже научился выговаривать дракклову штуку и делать связку смазанным движением запястья с прижатым древком. Почти высший класс заклинателя, жаль, на экзаменах такой специфической штукой не выпендриться.       Ничто не засветилось и не задребезжало, зато в самом дальнем углу Гарри нашёл шкурку. Сначала принял за чью-то кошку – те проникали куда угодно, лишь бы тщательно ошерстить помещение, и тайные проходы им не помеха, – но больно уж дикой раскраски было кошачье.       — Дар, — негромко позвал Гарри. До него стало доходить, куда обычно бежит голодное и полное злобы животное, если его не могут найти месяцами.       Джарви, к сожалению, проснулся. Поднял голову: действительно, совсем малыш, меньше крупного хорька. Ощерил мелкие зубы, и Гарри отшатнулся назад, вскинув палочку.       Любой человек, прошедший хотя бы семестр ухода за магическими существами, насчёт маленьких и безобидных не обольщался.       Они оба замерли, напряжённо рассматривая друг друга. Гарри попытался изобразить языком тела дружелюбие, но палочку не опускал. Что думал джарви, непонятно, но пасть он держал закрытой.       — Ого, — хмыкнул Лестрейндж, разглядевший зверя издалека. Он подходил плавным скользящим шагом, стряхнув палочку в ладонь и нарочито глядя в сторону. Сразу видно, у кого в родне истребители тварей четвёртого класса опасности.       Гарри поморщился своим мыслям: наследственная система чистокровных обеспечивала ему весёлую жизнь первые годы. Когда часть одногруппников ещё до одиннадцати включала свет щелчком пальцев и интуитивно понимала, как левитируются тарелки и зачем перекрашивать мантии, пробивание к вершинам становилось особенно тяжёлым.       Впрочем, уже к концу первого курса рейтинг возглавил неизвестный магглорожденный без титула и фамилии, а ко второму все мелочи сгладились тяжестью учёбы.       Тем не менее, любоваться походкой, отточенной поколениями неосознанных повторений, было здорово. Гарри сделал ещё шаг назад, молчаливо сдавая добычу другому охотнику. Не нужно ему в сонном виде такое счастье: джарви убежит, позор на весь замок, эльфы вот напугаются.       И разве они не должны докладывать о том, что у них на кухне новые виды жизни завелись?       — Сейчас делаешь шаг влево, а потом бросаешь дублир… — начал Дариан, когда джарви решил, что время бороться за свою жизнь любыми способами.       То есть самоубийственно прыгнуть на того хищника, что казался более угрожающим.       Гарри первый раз в своей жизни порадовался, что он не создаёт впечатление самого крутого, и непозволительно медленно вскинул палочку. Колдовать что-то было страшно: хорь шустрый, и если парализует Лестрейнджа? Лови его ещё потом до падения на пол.       — Да сука, — прошипел Дариан, напомнив, из какого террариума он выполз, и ловким движением сдёрнул зверя с себя.       Джарви пискнул – то ли от боли, то ли от ужаса, – и захлопнул пасть, обмякнув. Труп из него получился невыразительным: палевно дышал, вздымая бока.       — Смотри, ещё лексику не выучил, — наклонился к полу Гарри, поднимая оброненную палочку Дара.       Тот тряс второй рукой, мрачно глядя, как стекает кровь после укуса.       — Сейчас выучит, — пообещал Дариан, с тоской оглядываясь на корзину еды. Эльфы продолжали готовить, как будто такие баталии случались у них каждый день.       — Petrificus, — бросил Гарри, убедившись, что не облажается с целью. — Руку дай.       Достал платок из кармана штанов, смочил быстрым aquamenti – на пол и ботинки полились капли, пришлось отпрыгивать, – и обтёр руку, смахнув кровь с укуса. Неглубокий, но неприятный, зубы у джарви точно не продезинфицированные.       Лестрейндж на пробу сжал кулак, проверяя сухожилия. Гарри поморщился: сейчас бы залечить эту царапину, чтобы не портить вечер и героический ореол укротителя, но на живых людях он теорию ещё не пробовал.       Впрочем, Дариан спокойно держал ладонь, едва касаясь пальцами его запястья, и Гарри рискнул.       — Episkey.       Движение палочкой было замысловатым, но, в отличие от интонирования вербальной формулы, огрехи в соматических компонентах магия прощала.       Гарри заворожённо наблюдал, как затягивается кожа, не оставляя даже светлых шрамов. Провёл по чужой ладони пальцами: да, действительно гладко. Скользнул ближе к запястью, посчитал пульс «пациента». Умирающим Лестрейндж не выглядел, только весёлым.       — Вот и толк от ваших девичьих факультативов, — фыркнул он, тоже рассматривая собственную руку. — Палочку верни.       Палочку Гарри протянул вместе с окровавленным платком: кровью в магическом мире не разбрасывались, да и вообще в обществе, где существуют вещи вроде оборотных зелий и множество способов напакостить по частичке человека, маги были знатными параноиками. С зачарованными гребнями и клятвами на каждом шагу.       — Я донесу корзину, — кивнул Гарри. Укус, конечно, затянулся, но при количестве аккуратно вложенной силы рука у Дара должна была ещё болеть. — Забросишь Слизнорту тварь?       — В озеро бы её, — презирая принципы гуманности, вздохнул Лестрейндж, встряхнув обмякшим телом хорька. — Но да, надо порадовать мелкого.       Сэндвичи вызвали больший фурор, чем байка про отлов представителя семейства куньих. Правда, Дариан и рассказал весьма скупо: нашли, парализовали, сдали вышестоящим. Гарри не сомневался, что к концу следующей недели это превратится в полное пафоса сражение, крики и лучи заклинаний, но пока что только пара студентов обменялись бумажками-чеками – проспорили насчёт места и личностей поймавших.       Вернулись они вовремя: к дискуссии о запрещённом в дуэлинге заклинании. Очередном.       — Ну так оно типа тёмное, — пожал плечами Стивен Кэрроу, оглядываясь в поисках поддержки на сокурсников-хаффлпаффцев.       — С каких пор у нас запрещено всё «тёмное»? — иронично вскинул брови, как ни странно, Бёрк.       На заднем плане уже было открыл рот Малфой, но перед этим бросил краткий взгляд на Риддла. Том быстрым жестом вскинул палец: мол, молчи. Провернул ещё раз стакан в руке, слегка наклонив голову.       Рокировки в течение разговора интриговали. До сих пор Том не одёргивал своих… друзей в их попытках высказаться. Впрочем, восседающий в центре класса Блэк тоже промолчал, а уж он-то многое мог сказать о тёмной магии и стереотипах.       — Стив, давай логически, — рассудительно сказал Майкл Блетчли, будущий магистр природной магии – всякие тучки из ниоткуда и прочие погодные спецэффекты удавались ему уже сейчас, а талант ко всему этому был редким. В дуэлях он не блистал, зато брал коварством и знанием специфических не боевых заклинаний, и в теории разбирался отлично. — Мы же действительно можем убить заклинанием первого курса, если постараемся.       — Но у них есть применения, помимо членовредительства, — возразил Кэрроу.       Стивен Гарри нравился: спокойный и негромкий, он кивал в коридорах, не перебивал на занятиях и не занудничал. Кажется, кто-то из его родственников работал в Министерстве. Гарри не очень хорошо знал хаффлпаффцев: с рейвенкловцами его свело расписание первого курса, упорно ставящее два факультета рядом, со слизеринцами – любовь Тома к драматическим речам об окружающих идиотах и тоже часто пересекающиеся пары. Хаффы были классными людьми, но с какой-то другой планеты.       — Заклинанием для извлечения органов тоже можно тушку освежевать, — влез Кайлеб Трэверс, уже почти выпускник, сидящий рядом с Альфардом.       — Уф. Сейчас, — взъерошил себе волосы Кэрроу. — Мне рассказывали летом, почему так.       — Мы все внимание, — шутливо отсалютовал стаканом Бёрк, сохраняя серьёзность цепкого взгляда.       — Это типа про эмоции, — подумав, продолжил Стивен. — Ты должен иметь в виду это, когда колдуешь. И сейчас из-за всех штук типа маггловской войны, и.. ну, общество меняется… короче, раньше за потерю самоконтроля ученика его вздёргивал его же наставник, а сейчас по-другому… и выходит, что людей срывает чаще, вот. Блин. Минуту.       Гарри утащил предпоследний сэндвич из корзины, глядя на аж покрасневшего от необходимости сформулировать речь Стивена. Так о вечной перепалке «тёмная и светлая магия», где Министерство безбожно ограничивало все вполне безобидные и цивильные вещи, он ещё не думал. Да и в принципе о дебрях теории не думал: колдуешь и тут колдуешь, проблем-то.       — Больше преступлений для аврората, — загнул палец Стивен. — Больше придурков, которые нашли что-то в книге, не проверили, предупреждения не прочитали и облажались на полстраны или какого-нибудь бешеного лича. Меньше личной ответственности. Больше магов из-за магглорождённых, более шаткая… эм, система морали? Раньше ж свои же прикапывали и говорили, что драконья оспа случилась.       — Кстати про бешеных личей, рассказывали что-то такое про испанского, — согласно кивнул Прюэтт. — Который три рода положил, а семья, родившая поднимавшего, до сих пор виру не выплатила.       — Ну вот, — благодарно посмотрел на него Кэрроу. — Тут проще запретить, чем вычёсывать последствия.       — Я думаю, ты неправ, — неопределённо помахал рукой в воздухе Трэверс. — Ужесточить ответственность. Вдолбить технику безопасности. Вдолбить жёстко…       — Ага, и эти же люди говорят, что телесные наказания надо строго запретить, — влез гриффиндорский старшекурсник. — Хер там что вдолбишь, когда на каждую розгу петиция чуть ли не в Визенгамот.       — А кому-то и розги не помогают… — вздохнула старшекурсница Рейвенкло, поглядывая в сторону Бёрка.       — Это вообще отдельная тема, — поморщился Трэверс. — Но драккл, личная ответственность не должна быть коллективной! Мы же маги! Если всё подстраивать под самых тупых, можно первыми тремя курсами и ограничиться, и там можно облажаться.       — Согласно нынешнему курсу, у нас коллективная ответственность по всем фронтам, как будто ты не слышал предвыборную речь, — всё-таки не удержался Блэк, смягчив слова ироничным тоном.       — Срут одни, выгребают другие, — вякнул Джойс, получив по голове от соседки.       — Язык, дети, — махнул рукой Трэверс. — В общем, никакого смысла запрещать тёмные заклинания: те, кому надо, и так найдут. Ещё и натворят больше дел, потому что никто им всё детство мозг не полоскал, где надо тормозить и куда не надо лезть.       — Всем мозг не прополоскаешь, — пожал плечами Кэрроу. — Что слышал, то и говорю. Сорвётся один такой много всего знающий красавчик, а потом что, массовые похороны?       Класс на несколько секунд затих: все поняли отсылку к Гриндевальду. Тот на днях снова появился в «Пророке» с текстом политической речи, безмятежно улыбаясь в каком-то кабинете. Соседней фотографией стояли остатки бойни с накрытыми телами: неизвестные в якобы неопознаваемых мантиях, уже давно признанных формой гриндевальдовских Жнецов, разнесли небольшой магический конгресс в Брюсселе.       Он должен был быть посвящён как раз запрету ряда ритуалов, дающих личное могущество слишком дорогой для общества ценой. Полная чушь, посчитал тогда Гарри: про них и так знало полтора человека, слишком далеко залезших в гримуары, а такие обсуждения только распространяют информацию.       Кажется, в политических течениях и решениях сильных мира сего он разбирался паршиво, раз конгресс понадобилось демонстративно разнести. Смотреть на тела было неприятно. Наверное, если снять ткань, он бы даже узнал принёсшие смерть заклинания.       — Использую стоп-слово, — пошутил Трэверс, вскидывая ладонь. — Мы друг друга поняли, просто живём с разными мнениями. Давайте без нынешней… политической повестки.       Гарри поразился самообладанию старшекурсника. Сам он едва сдерживался, чтобы не вставить своё экспрессивное и многословное мнение. Спасало только то, что здесь было много людей, полностью поощряющих курс Министерства, а он сам всё ещё хотел спать: не время для импровизированных политически окрашенных речей.       Что ещё ужаснее, оба оппонента были правы – идиотов, вытаскивающих из небытия откровенно стрёмные штуки, в последнее время случалось много. Особенно среди магглорождённых, и тут понятно пренебрежительное отношение чистокровок – менее привилегированным просто не рассказывали с младенчества все эти страшные сказки. Не всем хватало педантизма Тома, который докапывался до самой древней версии книги, прежде чем попробовать новое заклинание из неё.       Мир такой сложный.

***

      — И мне заматывать его в штору! В штору, представляешь? — возмущался Гарри, поправляя сумку на плече и заглядывая во внутренний двор. — То есть там ткань, конечно, но как я его замотаю, чтобы оно не сползало? Вот согласишься на желание, а потом вся спальня будет смотреть, как ты страдаешь.       Сегодня, слава Мерлину, хотя бы без дождя. Ноябрьская погода была традиционно паршивой и пасмурной. Кажется, кошки, весь октябрь шариками гревшиеся в отдельных солнечных лучах, всосали всё солнце в себя: ходили наглые и пушистые, пока по небу летали сизые тучи, а заката и с шаманским бубном не допроситься. Уже две астрономии проходили по карте вместо реального неба.       — Можно я тоже использую своё право на дружеское желание? — невозмутимо поинтересовался Том.       Вид у него был ни капельки не подозрительный. Костюм-тройка, накинутая на плечи мантия, оксфорды. Даже глаза не блестели.       — В одиночку в туалеты не пойду, — первым делом прокомментировал Гарри, морально травмированный такой частотой посещения женских туалетов на учебную неделю. Чтобы развести концентрат душевной травмы, они посетили даже аудиторию, где репетировал жабий хор, и ещё раз сходили на кухню. Проходов там действительно не нашлось, зато выяснилось, что эльфы поставляют горячий шоколад вне времени трапез.       — Как я мог бы, — хмыкнул Том, подразумевая каждым своим мимическим движением, что он совершенно точно мог. Да и поступил бы именно так, если бы не параноидальная манера перепроверять всё лично, как будто Гарри спустя столько раз может неправильно выполнить заклинание.       Они пропустили стайку захихикавших девочек. Гарри дружелюбно улыбнулся, подавив соблазн вспомнить заклинание подслушивания: вербальная формула однажды увиденной заметки потерялась в памяти. Том просто проводил взглядом, его ореол томной загадочности позволял не улыбаться каждому первому.       — Это скорее… учебное дело.       Гарри аж развернулся обратно. Помощь с учёбой Тому не была нужна никогда. Наоборот, периодически приходилось упрашивать поделиться мнением, апеллируя к мозгам, гениальности и месту в учебном рейтинге.       — М?       Том вздохнул. Вздохнул! Гарри напрягся, оперевшись спиной о ребро контрфорса. Крупный гладкий камень неприятно холодил спину даже сквозь мантию, но ему нужно было пространство для драматичных жестов, если понадобится.       — Мне нужно стать запасным игроком сборной Слизерина, — по-прежнему нейтральным тоном сказал Том, как будто это была самая нормальная фраза мира.       Это не было самой нормальной фразой мира. По правде сказать, Гарри клацнул челюстью, чтобы не стоять с открытым ртом, и не удержал выражение лица. Если бы Том был в ехидном настроении, он бы уже проехался по этому поводу, но друг только спокойно стоял.       — Окей, — очень осторожно сказал Гарри, вспоминая весь год безудержного нытья, который вывалился на него одной массой летом после первого курса – в ту пору они совсем не общались в Хогвартсе.       Том ныл про пары полётов долго, вдохновенно и выразительно, потому что считал висение в воздухе с палкой между ног дурацким занятием, манёвры и детские игры с перекидыванием квоффла тем более. Но без тренировочных пролётов в кольца, серпантинов и скоростной прямой не было зачёта, а без зачёта не было учебного рейтинга, и кое-как обращаться с метловищем Тому научиться пришлось.       Зато на втором курсе он радовался окончанию лётных уроков почти так же, как Крауч. Это был ещё один слой почвы, на которой сошлись два излишне одарённых студента.       Ради Мерлина, Том даже на квиддичные матчи не ходил. То есть символически посещал слизеринские, конечно, дабы не ронять авторитет в глазах общественности. И финал кубка: там не было шансов отвертеться. Но остальные полдесятка его волновали примерно так же, как проблемы разведения фестралов в неволе.       В общем, даже если бы Том сказал, что не может сообразить что-то насчёт переделки трансфигурационной формулы, Гарри удивился бы меньше.       — Окей, — повторил Гарри, встряхивая головой. — Стать запасным игроком, потому что?..       — Потому что членство в команде на любой позиции любого состава даёт дополнительные учебные баллы, — скучным голосом сообщил Том.       — Ты и так первый в рейтинге.       — Да, но это не максимум баллов, — наконец проявил эмоции друг, выделив голосом, как его возмущает необходимость вносить в жизненный график какой-то спорт. — Даже с тем, что я досдаю теоретическую часть курсов, которые не посещаю.       Гарри подавил порыв закрыть лицо руками. Да, помимо той кучи пар, на которые Риддл ходил без него, он ещё решил досдать то, что чисто физически не может влезть в человеческий график. Восхитительно. Том-то, конечно, выдержит, даже сомнений нет, но переживут ли это нервы привязанного к нему Гарри – вопрос.       Потом решил, что нечего давить благие порывы, и всё-таки прижал ладони к щекам. Посмотрел на Тома сквозь растопыренные пальцы. Тот созерцал всю эту драму с терпением многодетной матери, наблюдающей, как её пятый ребёнок жрёт песочный кулич.       — Отлично, что хотя бы любого состава, а не основного. Но ты не можешь попросить Слизнорта записать? Как будто у вас в команде кто-то вякнет против.       — Нет. Нужна подпись инструктора по полётам.       Гарри тихо и тонко взвыл. Об этой части проблемы он вовсе забыл, потому что получил нужную подпись на первом же курсе после месяца занятий. Инструктор пару раз выпустил тренировочный снитч, сообщил, что он прирождённый лётчик, и черкнул в нужной бумажке заранее: ни у кого не было сомнений, что «Поттер-два» окажется в команде, как только официально перейдёт в списки второго курса.       — Надеюсь, второй состав у вас говно, — оптимистично сообщил Гарри, попытавшись наскрести немного хороших новостей.       — У них вообще нет третьего охотника, — пожал плечами Том, и жить стало веселее. Охотник не ловец, мячом в кольцо попал и готово. В реальной жизни это сильно осложнялось всеми одиннадцатью другими членами команд, собственной в том числе, но на формальное «не падаю с метлы» умений Тома должно хватить.       Конечно, если они пару раз потренируются под покровом ночи, чтобы никто не видел этот позор. Гарри не поймут, а Том просто не простит.       — Мне не обязательно хорошо играть, — добавил Том, как будто он уговаривал, а не поставил перед фактом. — Но на метле я не сидел… долго.       — Понял, — кивнул Гарри, соображая, когда там поле свободно от брони. К счастью, всех любителей полетать вне очереди он знал лично, и достаточно было всего лишь отследить десяток студентов и убедиться, что они все очень заняты важными делами.

***

      Хуже, чем летать после ужина, было только летать в темноте после ужина в ветреном ноябре. Гарри совсем немного преувеличивал накал драмы, потому что квиддичное поле всё-таки освещалось, а ветер даже не пытался вынести стёкла Большого зала. Но всё равно, летать после ужина! Вопрос даже не в еде, наполнившей желудок: просто он предпочитал проводить вечера в тепле и без спорта.       Вздохнул, с ноги открывая дверь квиддичной раздевалки. Флимонт, желающий правильно – то есть поднятием победного кубка – завершить свою учёбу, даже не стал спрашивать, зачем ему ключ и пустое поле. Молча кинул заветную железку и пожелал не просрать снитч в сумерках. Более сложным эвфемизмом, конечно, но суть сохранялась.       Поэтому теперь Гарри собирался не только всласть насладиться тем, как Том неуверенно держится в воздухе, но и сделать это с комфортом: одетым и на любимой метле.       Том, стоящий в школьной мантии со сцепленными за спиной руками, подозрительно смотрел на скрипнувшую дверь и тёмный провал за ней.       — Ну, разболтали немного, — прокомментировал Гарри необходимость открывать дверь ударом ноги. — Пойдём, ещё вернуться до отбоя.       — До отбоя ещё много времени, — осторожно шагнул в раздевалку Том, как будто его могла ждать вся гриффиндорская команда, или сушащиеся вонючие носки, или ещё что-нибудь мерзкое. Гарри на всякий случай обвёл взглядом шкафчики: да, на этот раз без носков. Такое могло задеть нежный боевой дух Риддла, у которого даже корзина для белья пахла какой-то отдушкой.       — Зато из меня вратарь, как прима-балерина, — хмыкнул Гарри, открывая свой шкафчик. Вот она, красавица, прутик к прутику. — Пока буду гонять за твоим квоффлом к земле, успеешь соскучиться.       Они договорились поиграть в паре: лётному инструктору нужно только убедиться, что будущий игрок держится на метле, может забросить в самое большое кольцо и не упасть, едва сняв руку с метловища. Не самое тяжёлое задание, но, опять же, метла. Воздух. Шаткая вибрация. Маньяк контроля, не выносящий состязания, в которых он не побеждает. Это всё осложняло ситуацию.       Гарри обернулся на Тома, стоящего среди раздевалки со всем умением держать лицо. Ещё раз очень хорошо подумал, вздохнул и протянул ему свою «Комету».       — Давай на моей, она стабильнее. Если что, скажешь, что у Мальсибера взял, она такая же.       — То есть в замке есть нестабильные?.. — слишком спокойно уточнил Том.       — Ага, на ней буду я, не беспокойся, — отправился Гарри к Чёрному Углу Раздевалки. Там стояло помело сомнительного качества, на которое сажали тех, кто раздолбал основную метлу. Тоже «Комета», но настолько преклонных лет, что надпись на древке уже и не разглядеть, с хаосом торчащих прутьев и перевязкой, которую лично Флимонт зубами затягивал.       — Если ты разобьёшься, я попаду в неловкую ситуацию с объяснениями, — соизволил пояснить ход своего мыслительного процесса Том.       — До первого пике точно не разобьюсь. Да и амортизация работает, ты чего, — соврал Гарри, знающий, что чары активировались кем-то из преподавательского состава аккурат на дневное время с тренировками и матчами.       Впрочем, он всё равно не упадёт. Для его падения с учётом какой угодно метлы нужен был минимум бладжер в лицо или молния в метловище. А вот Тома стоило ненавязчиво страховать, а потом и свою душу, если он когда-нибудь узнает, что летал с возможностью разбиться о землю.       Том поджал губы и выглядел почти встревоженным, пока Гарри выгребал из шкафчика гору хлама.       — Так, это на локти. Это на колени. И мой свитер надень, ты ж не будешь летать в рубашке.       Судя по взгляду на свитер – ну, запасной и запасной, потрёпанный немного, не надо так недобро щуриться, – Том был готов и в рубашке летать, но вовремя вспомнил про температуру воздуха. Гарри выцепил запасные налокотники – стоило формально надеть хоть какую-нибудь защиту, чтобы Том не чувствовал себя одиноко.       Том молча расстегнул мантию, скинул пиджак и аккуратно свернул его рукава, прежде чем передать Гарри. По нечитаемому выражению лица Гарри ещё раз убедился, насколько друг нервничает перед такой мелочью, как оказаться в семидесяти футах над землёй.       — Пошли! — бодро сообщил Гарри, перехватывая древко метлы и сбивая с вершины шкафчика тренировочный квоффл.       В середине непривычно пустого квиддичного поля, окружённого тёмными провалами трибун, идея показалась не такой уж и хорошей. Не хватало знакомых воплей, отрывистых команд, «куда летишь, грабля кривожопая» и «вы команда хомячков? тогда почему по кругу носимся?».       Том драматично посмотрел на метлу, вздохнул и перекинул ногу. Сидел он не так уж и плохо, и Гарри пришлось напомнить себе, что зачёт Риддл сдал с присущим ему изяществом – с высшими баллами даже за серпантин, который был больше про врождённое равновесие, чем про реальные лётные навыки.       Гарри хотел с присвистыванием улетучиться в небеса, но вовремя вспомнил, на чём он сидит. Поэтому потянул за рукоять и степенно, как леди в слишком широком платье с этими дурацкими обручами в юбке, начал подниматься. Поёрзал, проверяя равновесие. Поболтал ногами. Терпения хватило секунд на десять проверок: дёрнул рукоять и наклонился, поднимаясь быстрее. Зажатый между рукой и боком квоффл бесил, как охотники вообще справляются с необходимостью постоянно летать с лишним предметом.       Том тоже поднялся быстро и завис в воздухе, сжав рукоять. Поле под ними казалось тёмной бездной, небо над головой – той же бездной, но с неясными контурами туч, подсвечиваемыми выходящей луной и жалкими остатками заката где-то вдалеке. На шестах горел тусклый свет, выхватывавший их силуэты из воздуха.       Гарри усмехнулся и без предупреждения бросил квоффл: иногда отрывать руки от метлы стоило радикальными способами. Том дёрнулся, но испытание выдержал – поймал летящий прямо на него мяч и метла даже не шевельнулась. Отлично, значит, с равновесием всё точно хорошо.       За следующие минут десять Гарри убедился, что Том был хорош не только в учёбе. Конечно, между этим и позицией реального охотника зияла пропасть – натренированные рефлексы, микроскопические реакции, умение перехватывать мяч какой угодно частью любой конечности и знать, насколько далеко его может отнести порывом ветра. Инстинкт выбора нужного кольца, наконец, вместо долгих и мучительных раздумий с линией между бровей – Гарри её не видел, слишком уж темно, но мог представить. Но Том не падал с метлы, мог оторвать обе руки, спокойно менял высоту с направлением и даже пару раз вынудил Гарри догонять падающий квоффл. Вот падать в пике на этой рухляди было страшновато, поэтому Гарри не стал выпендриваться и поднял с земли. Мир и так знает, что он хорош в полётах, не надо это доказывать разбрызганными по земле мозгами.       Выхватывать адресно брошенный квоффл быстро наскучило. Не снитч всё-таки, тут попробуй не поймай, если бросали целенаправленно в тебя.       — Хочешь тупой анекдот? — повысил он голос, прорываясь сквозь порывы не сильного, но очень целеустремлённого ветра.       — Нет, — стремительно открестился Том, даже рукой махнув.       — А я всё равно расскажу! — радостно заявил Гарри. А то почему слизеринцам можно бесить Тома и не получать последствия, а он должен быть тактичным и аккуратным?       Пришлось стремительно вильнуть за квоффлом, брошенным аж в третье кольцо, но при таком небольшом расстоянии это не было проблемой.       — В общем, ты ж на метловище сидишь, — начал Гарри. — Эээ… промежностью.       Том, кажется, закатил глаза. Было плохо видно.       — Метловище ж жёсткое. И вот однажды была очень долгая тренировка. А когда ты долго сидишь, оно, ну, теряет чувствительность.       — Предположим, — скучным тоном ответил Том, пригладив волосы.       — И вот тренировка была реально очень долгая, — болтал ногами Гарри на метле, жестикулируя в процессе, — и Д… один игрок спрыгнул уже на землю, потянулся яйца почесать, и нихера! Ничего не чувствует! Спорт открывает новые ощущения, короче.       Том молчал долгих секунд пять. Вообще-то все игроки всех команд начинали посмеиваться максимум на третьей, особенно те, кто испытывал проблему на себе.       — Я понял уровень квиддичного юмора, спасибо, — наконец прокомментировал Том траурным тоном.       — Это я ещё не рассказывал про все пошлые шутки с мётлами и шарами! — засмеялся Гарри, снова кидая квоффл, на этот раз мимо плеча Тома. Маленькая и вредная месть.       Тот не поймал и скрестил руки на груди, даже не собираясь ловить мяч, просвистевший в воздухе куда-то на поле.       — Зануда, — заявил Гарри в момент, когда уже проносился мимо на метле, почти хлестнув прутьями по собственной. Вот шарахнулся Том действительно смешно, пришлось оборачиваться в полёте и следить, что не упал. Всё-таки руками не держался.       Кажется, на ближайшей паре со сложным переводом его ждала месть, но оно того стоило.       Древняя рухлядь неприятно завибрировала при развороте, и Гарри сбавил темп, скучающе зависнув у колец.       — Вполне неплохо летаешь, — примирительно сказал он, наигравшись во вратаря и убедившись, что у инструктора просто нет шансов отказать Тому. — Мог бы даже в основной состав попасть.       — Я не люблю квиддич, — отрезал Том, тщетно пытаясь вернуть подобие своей причёски после спуска на землю. Наивный.       — Да-да, я запомнил, — фыркнул Гарри. — Не про квиддич! Кого ты пригласил на бал?       Том сделал сложное лицо. То есть у него всегда было сложное лицо, но конкретно это выражение попадало где-то между «не могу поверить, что у него память золотой рыбки» и «я ною про свою девушку раз в неделю минимум, а он ещё не может соотнести логически». Ну да, это был глупый перевод темы, но спортсменам и положено быть не всегда умными, решил Гарри.       — Мэри, — наконец разомкнул губы Том. — Это имеет значение?       — Ну, у вас же там цветник, — пожал плечами Гарри, стягивая налокотники. И свитер тоже: душевые в раздевалках были не такими пафосными, как в башне, но и шансов на напор воды больше. — Почему именно Мэри?       — Потому что мне нужны Розье, Друэлла скоро Блэк, а младшая без помолвки, — тоже расстегнул защиту Том, складывая её так аккуратно, как будто она не окажется в шкафчике Гарри среди прочего хлама.       — И ни слова про неземную красоту или покоряющий ум, — хмыкнул Гарри, поёживаясь: без рубашки даже в раздевалке было холодно. — Душ?       Том сморщил нос, пренебрежительно оглядывая дверь в душевую. Ну конечно, в подземельях-то никаких проблем с напором и наверняка малахитовая облицовка даже у унитазов. С другой стороны, он точно должен понимать, что «явиться в гостиную взмыленным и взмокшим» вызовет вопросы.       — Ум, — вместо этого с непередаваемой иронией передразнил он. — Чтобы там хоть что-то от ума было. У тебя есть запасные полотенца?       — И даже чистые! — оптимистично сообщил Гарри, вытаскивая полотенце из того же хламовника. Ну серьёзно, чистые. Он сдавал их в корзину неделю назад.       Мнение Тома насчёт собственной девушки он предпочёл не комментировать: Мэри не светилась на вершине учебного рейтинга, конечно, но и стояла далеко не в конце. Так, средняя позиция умной девочки из приличной семьи, их там целый ряд был, как будто сговорились держать отметки на одном уровне.

***

      Гарри вздохнул, прокручивая палочку в ладонях. Манера Прюэтта барабанить пальцами по любым поверхностям раздражала, но одёрнуть Игнатиуса могло разве что отрубание рук, так что оставалось терпеть и не провоцироваться.       Сам он нервничал гораздо больше: не Прюэтту сейчас делать вид, будто он может чему-то научить разнокалиберный набор привередливых подростков. Том тоже не помог, хотя обратился Гарри к нему уже почти в порыве отчаяния. Он уклончиво ответил что-то про элитарность и закрытость тайных обществ с обрядами инициации, запутав ещё больше уже к середине речи.       Гарри скорее умер бы от смеха, чем успешно завершил попытку собрать тайное общество из гриффиндорцев, поэтому только вздыхал. Пока Том играется с людьми, искренне считающими, что они будут сиять на политической вершине, у него самого задача была посложнее: простые смертные. Люди, которым безразличны все эти передёргивания понятия «тёмная магия» и вопросы сложного будущего магической Британии. Да Мерлин, они ещё вообще не подозревали, что у Британии сложное будущее, и все ужастики насчёт войны были для них статьями в газетах.       Как же это всё сложно.       Гарри был уверен, что не справится, что-нибудь ляпнет и попадёт в категорию «этих двинутых, которым Гриндевальд нравится». Или безобидных сумасшедших, которые орали вслух, что после «порабощения» Европы «эта тварь» обязательно пойдёт осквернять независимость Британского королевства, и портили всем настроение.       Он даже попытался составить план. Порвал три листа, нарисовал пятно Роршаха, счёл набор слов слишком секретной информацией и сжёг ко всему фестральему племени.       Потом подышал, глядя в потолок, вздохнул и решил действовать так же, как и обычно: интуитивными прозрениями и эмпатическим выслушиванием. Ко всем демонам ада планы, это обучение подростков безобидным боевым фишкам, а не предвыборная кампания с агитацией, как-нибудь разберётся.       Решение казалось не таким классным буквально на следующий день, когда он сидел на парте и нервно прокручивал в пальцах древко из остролиста. Безмятежный Прюэтт барабанил по подоконнику – он согласился быть ассистентом и ставить плюсики людям из списка. Список лежал на парте между ними, ужасая Гарри каждой своей буквой.       Всего десяток человек – Гарри решил потренироваться на тех, кто в нём точно не разочаруется, и повесил «открытый учебный проект» только на гриффиндорскую доску объявлений. Кто-то видел его в дуэльном клубе, кого-то привлекло любопытство, Боунс решил поддержать любимого друга. Неожиданными оказались фамилии девочек: к ЗоТИ те особого интереса не проявляли, зато в списке летящим почерком были выписаны фамилии Мерсер и Медоуз, и даже какой-то третьекурсницы. Слава Мерлину, что он сам указал диапазон курсов и не пришла МакГонагалл. Это было бы катастрофой даже при уверенности Гарри, что как дуэлист он круче.       — Привет, — раздался знакомый звонкий голос, и Гарри почти ляпнулся с парты от неожиданности.       В дверной проём вошла Нэнси, обводя взглядом подготовленный класс – почти пустой, манекены да маты маггловского вида. Под клятвенное обещание не позволять студентам дуэлировать между собой декан согласился не только подмахнуть бумажку с проектом, но и организовывать им материал для занятий.       Сейчас комната опустилась в сумеречный полумрак, на границе между серостью закончившегося света и моментом, когда загорятся светильники. Пустая и гулкая, она смущала Гарри ещё больше: будь он преподавателем с возможностью менять интерьер, организовал бы приличный дуэльный зал с зеркалами, а не это выпрашивание временной трансфигурации.       За плечом Нэнси стояла Доркас Медоуз, со всей тяжестью взгляда светлых глаз и аккуратно уложенной на плечо чёрной косой, идеальной осанкой и складками шерстяной мантии. Гарри почти поёжился, когда этот взгляд дошёл до его лица. Доркас была слишком серьёзной для своего возраста, и если с подчёркнутой невозмутимостью Тома Гарри свыкся, зная, какие страсти могут бушевать за маской, то о мыслях Медоуз оставалось только догадываться.       — Привет, — ответил он, соскакивая с парты и делая ещё один проворот палочки: та сверкнула парой рассыпавшихся на пол искр, маскируя дрожь пальцев.       Так волноваться из-за чужого внимания было необычным опытом. Неприятным, можно сказать. Пикси подери, он выписывал бочки в воздухе на глазах почти тысячи студентов и не смущался даже тогда, когда эффектно вписался в грязь на втором курсе отдельно от метлы. Вытер лицо, проверил сцепку прутьев и полетел дальше.       От утомительной попытки организовать светскую беседу спас гомон в коридоре: Уизли, Белби и Боунс. Рыжий, светловолосый и шатен, почти как в музыкальных группах.       Уизли всегда щедро плескал хаос во все места, где он появлялся, и этот раз исключением не стал. К моменту, когда все десять студентов расселись на плотных матах, воодушевлённо поддерживая разговор ни о чём, Гарри успел успокоиться и пообещать себе купить Септимусу его любимую кислющую конфету: насколько же мерзкую, ужасную и связывающую рот особо жёсткой ириской, настолько и дорогую – этот кошмар продавался в Хогсмиде по аж сиклю за штуку.       То, что Септимус подмигнул ему в процессе разглагольствования про кусачий куст третьей теплицы, не оставляло сомнений: это всё было просчитано после того, как Гарри весь вечер носился кругами по спальне и ныл, что зря он это затеял. Две конфеты.       Гарри посмотрел на часы: ровно пять. Два часа до ужина, час на то, чтобы не отпугнуть всех людей сомнительными преподавательскими навыками. Потом посмотрел на Нэнси, накручивающую прядь волос на палец.       Зажглись свечи, одна за одной, и за несколько секунд из тёмного леса и пейзажа за окнами класса в стёклах остались только их отражения.       — Итак, начнём? — улыбнулся Гарри.

***

      — Это было так ужасно, — драматично выдохнул Гарри в зеркало, ещё даже не поставив руку так, чтобы смотреться не совсем уродом. Том вот явно нашёл, как закрепить своё, чтобы оно не уезжало и вытянутая рука не болела.       Это был вечер того же дня: на ужине Гарри поймал на себе цепкий взгляд, проверяющий наличие всех конечностей и отсутствие слёз на щеках, или что там Том надеялся найти, и махнул в сторону слизеринского стола издалека – мол, держи зеркало при себе, расскажу. Он едва вытерпел ужин, неистово разделывая куриные ножки, принял рекордно короткий душ и задраил полог. Конечно, не обошлось без шуточек про «так перевозбудился», но и эти реплики были вялыми: друзья больше ныли про «мои мышцы!» и «это тебя на квиддичных тренировках не было, Боунс».       — Совсем? — вскинул брови Том.       Он находился пикси пойми где, но точно не в своей спальне: на лице лежали тени, неровные и дрожащие, за волосами, кажется, каменная кладка. Хотя отбоя ещё не звучало, мозг Гарри аж зудел от любопытства. Но прошлые вопросы такого типа закончились на «неважно», которым Том отрезал любые попытки влезть в его планы, поэтому пришлось сдержаться и на этот раз.       — Ну… нет, — прогнал Гарри в памяти все события этой встречи.       — Ты уронил палочку и поджёг класс?       — Что?... Мерлин, нет.       — Кто-нибудь поранился или ты их поранил?       — Нет!       — Кто-нибудь сказал тебе в лицо, что ты отвратительный глава проекта?       — Том!..       — Тогда не понимаю, что ужасного ты мог найти, — заключил Том, изогнув губы в этой невозможно самодовольной улыбке.       — Спасибо за поддержку, — недовольно буркнул Гарри.       — Пожалуйста, дорогой, — уголки губ не сдвинулись ни на миллиметр. Отточенное издевательство.       Гарри показал ему язык. Он почти взрослый и очень ответственный. Он может показывать язык вместо аргументов в любое время.       — В общем-то, да, они даже не разнесли класс, — протянул Гарри, взъерошивая волосы. — Хотя у меня было ощущение, что Белби проткнёт глаз третьекурснику, так он учился выхватывать палочку. Или девочки будут ныть про упражнения. Или…       — Я понял, — вздохнул Том. — Подожди немного.       Изображение в зеркале заплясало: кусок факела, стена, волнистые волосы Тома, его взгляд куда-то в сторону. Кусочек прохода, теряющийся в темноте. Гарри воткнул палочку с горящим огоньком между ногой и одеялом, решив, что держать древко в одной руке и зеркало в другой чертовски неудобно.       — Излагай, — сказал Том. Его положение как будто не изменилось, вся та же стена за спиной, но…       — Ты сидишь на полу в проходе?.. — не удержался Гарри, оценив изменившийся рисунок теней на лице.       — Ты позвонил мне, чтобы узнать моё положение в твоей личной топографической картине мира?       — Окей, — сдался Гарри, примирительно махнув ладонью – второй рукой он держал зеркало. — Нет. Я позвонил тебе, чтобы сказать, что они действительно не умеют бросать разнонаправленные заклинания и менять связки друг за другом. И Мерлин, Уэлч уронил палочку! Уронил! На пол! Просто выполняя finite после furnunculus! Как он вообще написал заявление в дуэльный клуб и где мне взять такую самооценку?       — Надеюсь, это был риторический вопрос, — прокомментировал Том, снова глядя в сторону.       — Конечно, — соврал Гарри, который надеялся на слова поддержки. Впрочем, поддержка от Тома Риддла. На что он вообще рассчитывал. — Но вообще у меня есть надежды, что к первому отборочному они хотя бы не опозорятся на весь дуэльный клуб. И я не очень понял, зачем записались те, кто туда не ходит.       — Кто?       — Мерсер и Медоуз, например. И Эмма Андерсон, ты её вряд ли знаешь.       — Гриффиндор, третий курс, русые волосы, карие глаза, семья министерских клерков, — скучающим тоном перечислил Том.       — Оу. Я не знал про семью, — снова взъерошил волосы Гарри, получив самодовольный взгляд прямо через все этажи Хогвартса, сколько бы их там ни было между ними.       — Конечно, — вернулся Том к своему любимому лицу мороженой трески. — И разве Мерсер не твоя девушка?       — Эм, — завис Гарри. — Нет?       Том несколько секунд просто смотрел на него из круглой зеркальной глади. Это осуждение? Сарказм? Удивление? Что, чёрт возьми–       — Точно? И она об этом знает? — мягко уточнил Том.       — Ну да! — воскликнул Гарри, ещё раз взмахнув руками и чуть не уронив зеркало. — Мне просто нужен был кто-нибудь для бала, а она там самая вменяемая из не занятых.       Том хмыкнул, смешно наморщив нос, и отбросил отросшую прядь от глаз. Гарри уселся обратно, скрестив ноги и наблюдая, как прядь скатывается обратно. Чем же он там занимался, раз даже средство для укладки не удержало причёску?       — Понятно, — по-прежнему загадочно сообщил Том. Прямо под стать своей фамилии. — И как же дуэльные навыки девушек, которые не записаны в дуэльный клуб и при этом пришли к тебе?       Гарри скривился, и уголки губ Тома снова дрогнули. Как будто вся эта ситуация имела какой-то подтекст, известный только ему и от этого особенно смешной. Гарри прекрасно разбирался в этих мимических движениях. В ситуациях – не очень, и это тоже было ужасно, слишком явно Том веселился за его счёт.       — Медоуз ничего, — неохотно признал Гарри. — Но я попросил самое простое: покидаться связками на скорость. Ну, я думал, что они уже умеют не ронять палочку… я был оптимистом.       — В четырнадцать можно поддаться максималистским розовым очкам, — высокопарно передразнил кого-то – вероятно, собственного декана – Том.       Стопроцентно намекал, что Гарри на полгода младше. Это было нескончаемой темой для дискуссий в приютские времена, и позже динамика сгладилась на условное равноправие (насколько можно иметь равноправие хоть в каких-либо отношениях с Томом), но иногда мерзавец возвращался к своим повадкам.       — Говорит тот, кто до сих пор мечтает о тайных обществах, — поддел Гарри.       — Кто знает, — загадочно (снова!) улыбнулся Том.       Гарри был уверен, что Том может организовать тайное общество. Мерлин, Том может даже сделать тайное общество мирового масштаба, не вылезая из иглу где-нибудь в Гренландии, или где там эти коренные народы. Но с тем, сколько они общались в последнее время, друг наверняка бы поделился радостью, что теперь он может всласть поунижать других без последствий в виде социального неодобрения.       Тени затрепетали на скулах Тома, и он снова бросил взгляд куда-то, моргнув.       — В любом случае, расскажешь в следующий раз. Подучи ингредиенты зелья Хэйнса.       — Окей, — протянул Гарри после совета, больше напоминающего приказ. Дружба с Томом была неоценимой ещё и в плане добывания внутренней слизеринской информации.       Косметические зелья, которые должны были быть в следующем семестре? Очень интересно.