Dirty White

– Постойте, – пробормотал Айзава, сжимая пальцами переносицу. – Может, не стоит так паниковать? С чего вы вообще взяли, что его похи… Мацуда зашипел на него и кивнул в сторону шефа. Господин Ягами сидел в кресле, закрыв руками лицо. На известие о том, что Лайт со вчерашнего вечера куда-то пропал, он отреагировал так остро, что полицейские всерьез испугались, как бы не случился сердечный приступ. Тота сидел рядом, готовый в любой момент дать начальнику успокоительное. Идэ не слезал с телефона, пытаясь дозвониться до Лайта, но тот на связь не выходил. Моги сообщил обо всем в управление, попросив снарядить на поиски свободных людей, и теперь ждал ответа. С самого утра весь отдел стоял на ушах. Сначала террористы, потом Саю, а теперь еще и Лайт. Черт знает что… – Я имею в виду, – поправился Айзава, – что, может, ничего плохого и не случилось. Но никто ему не ответил. Все понимали, что случилось именно плохое. – Давайте расскажем обо всем Ниа, – предложил вдруг Мацуда. – Лайт ведь не только руководитель отдела по борьбе с Кирой, он еще и L. А Ниа может привлечь к поискам агентов ФБР. Полицейские уставились на него. – Что? – возмутился Мацуда. – Такая плохая идея? – Он прав, – глухим голосом произнес господин Ягами, отняв ладони от лица. – Если моего сына похитили, Ниа сможет найти тех, кто это сделал. От нас сейчас толку немного. Особенно от меня… Это была пугающая всех их правда. Им ни разу не приходилось видеть шефа таким разбитым и потерянным. Мало того, они все были растеряны и абсолютно не понимали, что же делать. Кажется, это и правда лучший вариант. – Я поговорю с ним, – сказал Айзава. Он подошел к компьютеру Лайта, открыл программу и нашел в списке контактов номер, подписанный буквой «N». После пары гудков раздался невозмутимый голос: – На связи. – Здравствуй, Ниа, – произнес Айзава, наклонившись к микрофону. – Это Айзава Сюити, я член отдела по борьбе с Кирой. – Помню. Слушаю вас, господин Айзава. – У нас произошел… инцидент. И нужна твоя помощь. – Он коротко вздохнул. – L пропал. Не выходит на связь уже больше суток, не появлялся ни дома, ни на работе. Он ожидал вопросов, но по ту сторону линии повисло гробовое молчание. – Алло? Ниа ты слы… – Говорите, пропал? – Да. Мы склоняемся к этому варианту. – Не могли бы вы назвать более точное время исчезновения? Айзава оглянулся на шефа. – Вчера около полуночи, – сказал он. На какое-то время снова воцарилась тишина. – Мне очень жаль, господа, – медленно, с расстановкой проговорил Ниа, – но боюсь, Ягами Лайт был похищен. И мне кажется, я знаю, кто это сделал.

***

Яркий свет резанул по вялому сознанию, вызвав почти физическую боль. В ушах размеренно стучала кровь. Голова была неподъемной, будто череп до краев заполнили вязким серым цементом. Он поморщился и попытался прикрыть глаза, но отчего-то не смог пошевелить рукой. Свет бил из дверного проема, и в этом ореоле он с трудом различил фигуру человека. Да закрой же, наконец, чертову дверь, хотел сказать ему Лайт, но не смог издать ни звука. Язык стал жестким и шершавым, как наждак. Он снова дернулся – и почувствовал, как в кожу на запястьях впился холодный металл. Но это были не наручники, и он больше не лежал на полу. Человек вошел внутрь, и на миг комната погрузилась в темноту. Потом зажглась лампа под потолком. Постепенно глаза привыкли к свету. Лайт нашел блуждающим взглядом свои руки – пристегнуты к подлокотникам стула. Того самого, что лысый бугай привинчивал к полу. Попробовал пошевелить ногами – тот же результат. – Уже очнулся? Тупо моргая, Лайт уставился на незнакомца. Он был совсем молод, не старше его самого. И если бы Лайт встретил его в любом другом месте – то сразу узнал бы. Длинные светлые волосы обрамляли правильной формы лицо. Острый подбородок, четкая линия челюсти, ярко-голубые глаза. И от взгляда этих глаз по позвоночнику пробежали ледяные пальцы. Выражение его лица было спокойным, а тон – безмятежным, но глаза жадно блестели. Сияли голодом, отчего-то знакомым Лайту. – Ты… кто? Юноша недоуменно вскинул брови. – Это шутка? Или от хлороформа так тупишь? – Ты их главарь, да? – хрипло выдавил из себя Лайт. – Чего тебе надо? И почему я пристегнут? Незнакомец опустился на корточки и заглянул ему в лицо. – Ты правда меня не узнаешь? – Он сокрушенно вздохнул и повесил голову. – Да, я был о тебе лучшего мнения… Черт. Молчание. Оно длилось так долго, что Лайт понемногу снова начал скатываться в небытие. – Точно! – вдруг воскликнул парень, заставив его вздрогнуть. – А попробуй-ка догадаться. Кто я такой? Он поднял воспаленные глаза. Вопрос кружился в пустоте его головы, и он все никак не мог уловить смысл, будто с ним говорили на каком-то неизвестном языке. – Кто я такой? – повторил юноша. – Что?.. Кулак на огромной скорости врезался точно в его левую скулу. Его швырнуло в сторону, но руки по-прежнему были прикованы к стулу железными браслетами, и он едва не вывихнул запястье. Лицо охватило пламя, будто он сунул голову в костер. Рука в кожаной перчатке вцепилась в его волосы и вернула на место. – Кто. Я. Такой? – Я… Я не… Снова удар – уже справа. Он почувствовал на языке вкус крови – пряный и сладко-железный. – Ты начинаешь меня раздражать, – произнес невозмутимый голос. – Хватит уже мямлить, я задал вполне конкретный вопрос. Кровь потекла в горло, и пустой желудок тут же начал ее отторгать. Лайт согнулся пополам – и его одолел приступ не то кашля, не то рвоты. Нутро конвульсивно сжималось, не позволяя сделать вдох. Вязкие темные струйки потекли по подбородку, шее, брызнули на колени. Перед глазами заплясали разноцветные круги. – Но я… не знаю… – прошептал он. При каждом движении челюсти лицо пронзала такая боль, будто в кость воткнули железный прут. – Клянусь, не знаю… Он невольно пригнул голову, ожидая, что его ударят снова. Но этого не произошло – на несколько мгновений в подвале снова повисла гулкая тишина. Незнакомец ухватил его за подбородок и задрал лицо кверху. – Не знаешь? – спросил он почти ласково. – А ты подумай. Тебе ведь наверняка интересно, почему все это происходит с тобой… Лайт почти не понимал его слов. Существовала только боль – боль и вкус крови во рту. – Ну хорошо, я дам тебе стимул. Давай сыграем в одну игру. Попробуй угадать, кто я, и если выиграешь – я честно признаю, что ты прав. А проиграешь… Его рука скользнула в карман, и на свет явился металлический предмет – нечто вроде ножниц, но заканчивались они не лезвиями, а маленькими пластинами. Сталь поблескивала в холодном электрическом свете. – Мне всегда было интересно, – проговорил он, разглядывая приспособление, – действительно ли вырывать ногти так больно? Я только слышал об этом, но никогда не видел своими глазами. И говорят, жить потом становится несколько… неудобно. Вот и проверим. До Лайта не сразу дошла суть. Мысли носились по кругу, беспорядочно сменяли одна другую, прыгали как взбесившиеся обезьяны. Ногти? Ему это не послышалось? Вырывать ногти?! – За каждый неправильный ответ я буду забирать у тебя по одному ногтю. То же самое будет за слишком долгое молчание или истерику. – На губах юноши проступила похожая на оскал улыбка, лихорадочный блеск в глазах усилился. – Будоражит, правда? Чертовски увлекательно, согласись! Он резко подался вперед, и Лайт испуганно отдернулся, врезавшись позвоночником в жесткую спинку. Их лица оказались так близки, что он мог рассмотреть каждую линию, каждый изгиб, каждый волосок в ресницах. Он почувствовал запах этого человека, как чует зверь запах приближающегося к нему охотника. Пройдет время – бесконечно много времени – и он выучит наизусть и этот запах, и каждую из этих черт. Все до единой. – Так кто же я такой? «Да не знаю я, черт побери!» – хотел закричать он, но бушующая огненная паника захлестнула его настолько, что вместо слов изо рта вырывались только прерывистые вздохи. Юноша недовольно поморщился. – Видимо, до тебя не дошло. И прежде чем Лайт успел хоть что-то осознать, щипцы подцепили ноготь на мизинце левой руки и дернули. Раздался мерзкий чавкающий звук, когда ногтевая пластина оторвалась от фаланги. Не понимая до конца, что происходит, он уставился на ошметки кутикулы и нежной плоти под ногтем, истекающие рыже-алой в свете ламп кровью. А потом откинул назад голову и заорал. Спина выгнулась вперед до хруста, так что хребет едва не переломился. Руки инстинктивно дернулись к туловищу, пытаясь высвободиться от обручей – кожа на запястьях собралась складками, суставы грозились вывернуться. Палец, вжатый в металл, кровоточил, остатки мяса на нем запульсировали. – Ну? – вкрадчиво прошептали ему на ухо. – Уже можешь отвечать. Тело содрогнулось от нового приступа рвоты. Горло затопила отвратительная густая смесь крови и желчи, рвущаяся наружу горьким, едким пламенем. – Я… – захлебывался Лайт. – Я не… – Скажешь еще раз «я не знаю», и вырву сразу два ногтя. – НЕТ!!! – заорал он, увидев, что окровавленные щипцы снова тянутся к его пальцам. – Нет, подожди! Ты… Ты из американской мафии! – А точнее? – Ты… глава группировки. – Это ты уже говорил. Не-вер-но. Щипцы безжалостно протолкнулись глубоко под ноготь сведенного судорогой безымянного пальца и рванули вверх и назад, выдирая пластину с корнем. Остатки кожи повисли тряпочкой, обнажая желтовато-белое сухожилие и рваные тонкие мышцы. На секунду Лайту показалось, будто он увидел выпирающую горбинку кости под ними, прежде чем кровь хлынула потоком, собираясь горячими крупными каплями в разодранном ложе ногтя. В этот раз он не кричал – не мог больше. Челюсти сомкнулись так резко, что он прикусил язык, но даже не заметил этого. Сцепленные зубы заскрежетали, выдирая из ранки кусочек плоти. – Это вы похитили Такимуру, директора полиции… – Лайт посмотрел туда, где по всем признакам должно было находиться лицо похитителя. Точно сказать было невозможно – из-за пелены слез он не видел ничего, кроме режущего белого света. – Вы узнали, что Кира убивает с помощью тетради, и хотели обменять эту тетрадь на его жизнь. Юноша удивленно и с легким подозрением взглянул на него. Лайт понял, что прав. – Ты передал им информацию, – шептал он, давясь кровью и болью, с трудом шевеля покалеченным языком. – Ты знаешь о тетради, о том, кто состоит в группе расследования… потому что тебе об этом рассказал детектив L. Он проглотил кровь – скользкий сгусток царапнул горло – и закрыл глаза. Произнести это вслух стоило ему остатков сил. – Ты его наследник. Ты Мелло.