Двумя днями раннее
— Записываем. Сэбрин, прекрати жевать. Готово? Пишем. Допрос свидетеля по делу «Кьют-Хамсворд против Хамсворда» Стефана Хамсворда. Адвокат Дик Верано, помощник адвоката Сэбрин Манэ. Тринадцатое сентября, — Дик подцепил двумя пальцами пару листков с мелким текстом и, несколько раз бегло пробежавшись по первому абзацу, откинулся на спинку кресла. — Начинаем. Стефан, во сколько лет вы познакомились со своим будущим мужем, Микки Кьютом? Стефан, в этот момент увлеченный спортивной бутылкой со свежевыжатым грейпфрутовым соком, отвел глаза, морщась. — Лет в пятнадцать. — То есть еще в школе? — Да. — В каком классе? — В десятом, — без запинки произнес Стефан, тыльной стороной ладони вытирая блестящие от сока губы. — И при каких обстоятельствах вы познакомились? — Ну, — одной ладонью он оперся на подлокотник, второй стал барабанить по столу из секвойи — личная прихоть Хаммера, начитавшегося гламурных журналов о домах знаменитостей. — Мы всегда друг друга знали, потому что учились вместе в одной школе. Просто никогда не общались. Это как вы знаете… — Не рассуждай, он уцепится, — отсек Дик резко, правой рукой массируя виски. Голова трещала, дико хотелось жрать, пить и спать, но он сидел сейчас в полупустом офисе и записывал репетицию допроса Стефана Хамсворда, которого сторона истца обязательно вызовет в качестве свидетеля — кто откажется от возможности поджарить альфу-миллиардера на вертеле перед присяжными? — Мы всегда друг друга знали, потому что учились вместе в одной школе, — скороговоркой повторил Стефан вновь и вздохнул. — Начали общаться после вечеринки у его друга. — Вы были в разных компаниях? — Да, я… — Да-нет, Стефан. Не давай ему и шанса зацепиться за что-либо. Продолжаем. Чем вы занимались в школе? На какие кружки ходили? Играли, может быть, в футбол? — Нет, не играл. Я ходил только на углубленную экономику. Хотел работать в банковском секторе. — Вы были популярным? Стефан посмотрел на него скептично, немного наклонив голову и снисходительно улыбнувшись, словно он единственный в этой комнате в теплую осеннюю субботу занимался не тем, чем хотел. Наверное, для него стало бы открытием и желание Дика наконец выспаться, и острая потребность Сэбрина пополнить запасы своего холодильника перед приближающейся течкой — как и любой власть имущий, он считал собственные, даже самые незначительные дела важнее планов окружающих. — Я, кажется, задал вопрос, мистер Хамсворд. — Да, — мягко улыбнулся альфа. — То есть, кандидатов на романтические отношения непосредственно с вами вокруг было много? — Да. — Как вы это определяли? — Ты издеваешься? — На вопрос отвечай. — Это уже смешно. Я же не с задержками развития… — Когда твой бывший муж будет шить одеяло из налички в виде тех трех миллиардов долларов, которые ты ему отстегнешь в качестве компенсации за моральный ущерб, я у тебя спрошу: «Посмеялся?». Отвечай. Это не шутки, если ты не понял. The New York Daily уже опубликовали про тебя статью на разворот о том, какой ты гандон и сексист. Альфе только оставалось крутануться на стуле пару раз и, сжав кулаки, мотнуть головой, приводя мысли в порядок. Хорошо, что он сегодня еще в четыре проснулся и успел навернуть парочку километров на беговой дорожке. Впрочем, он всегда просыпался рано, не позже шести. Но по субботам иногда, не часто, конечно, но иногда, ему удавалось понежиться в объятиях тихонько урчащего рыжего омеги. Правда, теперь и без этого просторный пентхаус казался размером с футбольное поле. — Мистер Хамсворд? Мне повторить свой вопрос? — Многие омеги оказывали мне знаки внимания. — Какие? — Предлагали секс? — с усмешкой Стефан вздернул брови вверх. — Так и говорили: «Предлагаю тебе секс»? — Я забыл, как именно. Это было пятнадцать лет назад. — Но вы не забыли, что были популярным. — Я не помню, что мне говорил учитель по экономике десять лет назад в перерывах между парами, но это не значит, что я не знаю экономику. — Молодец, — одобрительно улыбнулся Дик, кивая. — Хорошо. А вы можете сказать, был ли Микки Кьют популярным? Так, Сэбрин, запиши опротестовать любые такие формулировки. Думаю, он пойдет тогда по немного другому пути. Так. Снимаем вопрос, думаю, он не перефразирует. Если вы были популярным и не находились в той же компании, в которой вращался Микки, почему вы обратили на него внимание? — Просто понравился. — Вам многие омеги «просто нравились» в то время? — Так сильно — нет. — То есть он сильно вам понравился? — Да. — По какой причине? Смотри, он будет выводить тебя на тему того, что ты любитель трепетных ланей. Хищник. И тебе нравится, когда перед тобой дрожат, а ты выше по статусу… Что? — Так-то все правда, — рассмеялся Стефан, обнажая белоснежные виниры. — Безусловно, — Дик сделал глоток уже почти остывшего кофе, заботливо сваренного перед сессией секретарем, и поморщился. — Но об этом присяжным знать не надо. — Почему, если нас будет вести новый судья, у нас будут все равно присяжные? — Потому что слово теперь будет последнее не за присяжными, а за ним. Сложная схема. Не забивай голову, мы выбили преимущество. — Ты, — показал на него указательным пальцем Стефан и тут же поднял вверх большой. — Ты выбил. Ты — герой. Дик устало качнул головой. Он так вымотался за эти две недели, разрываясь между возникшими проблемами с патентом в Лондоне, переговариваясь на ломанном английском с мексиканскими властями, что даже дома не мог отдохнуть — каждый вечер ему названивал Тейлор и, поначалу болтая пьяную чушь ни о чем, передавал трубку Китти, счастливо тарахтящему о собственных похождениях в школе. Приходилось слушать до конца, пока омежка не уставал и не махал на прощание ручкой, широко зевая и прося приехать поскорее. Да как тут приедешь, когда он уже даже мониторил цены на апартаменты в Чикаго? В собственную победу не то, чтобы не верилось… Дик всегда был реалистом, а реальность в этом деле кричала только об одном: будет очень тяжело. Что бы он ни говорил в здании суда Оливеру, на какие бы уловки ни пошел, вымаливая у судьи самоотвод, альфа понимал — шансов у него мало. Сложный клиент, сложные отношения между супругами, щекотливая тема про детей, его поистине девственная неопытность в бракоразводных процессах — с таким букетом проблем, как говорится, бутон к бутону, надо было быть редкостным говнюком, на которого Дик никогда не тянул. Во всяком случае, специально. — Продолжим. Так по какой причине он вам понравился? — Он в моем вкусе. Умный… с ним можно было поговорить о чем-то серьезном и посмеяться. — Умный... Но Микки Кьют не поступил в университет. Вы знаете об этом? — Да. — Это вы его отговорили? — Нет. — Чем занимался ваш муж? Вот, как вы думаете, чем он занимал весь свой свободный день? Если он не учился, как вы, не работал, как вы. А вы поженились, когда вы, мистер Хамсворд, были еще второкурсником в колледже, — Дик почесал бровь и зевнул. Спать хотелось неимоверно. Ему всю ночь снились детские кубики Китти, про которые омежка вчера трещал часа два без умолку. — Мы это опротестуем, но он, скорее всего, перефразирует. Какие обязанности в паре были на вас, а какие — на Микки Кьюте? — На мне была работа. Зарабатывание денег. Мы купили первый дом на мои премиальные. На нем — обустройство дома. Он выбирал подушки, столики, я покупал. — Верно, — кивнул Дик. — Всегда стой на том, что это ты обеспечивал. Выбрать — каждый дурак может. Заплатить за выбор мог в паре только ты. Выводи ответы так, что без тебя бы Микки пошел по миру. Он будет избегать этой темы. И скорее всего зайдет с другой стороны… Его коронное — измены. Так… Вы были богаты, успешны, про вас писали журналы для омег. Дома вас ждал супруг, не работающий, домохозяин. Определенно, логически смотря на вещи, тем для разговора было мало. Что-то в жизни происходило только у вас. Он же целыми днями сидел дома. Или у него были занятия? Он встречался с друзьями, например? — Да. У него есть друзья. Со школы и такие же омеги, как и он. Домохозяева. Мужья моих партнеров, приятелей по бизнесу. Дик поджал губы и тыкнул рядом сидящему Сэбрину в восемнадцатый вопрос. — Вычеркни. Он не спросит. Так… Как проходило ваше общение? — Как у обычных пар. — Но вы вращались в разных мирах, о чем вы разговаривали? Какие темы поднимали? — Он реально будет до этого доебываться? — спросил Стефан, постепенно проникаясь зевающим Верано и сонным Сэбрином, не клюющим носом только из-за трех пачек быстрорастворимого кофе. — Я посмотрел десять его прошлых дел. Поверь, — Дик поднял на него измученные глаза, — он не доебывается. Он уничтожает.***
По правде говоря, не будь Дик так занят на работе и не знай он собственного секретаря как облупленного, Сэбрин был бы уже представлен всем порядочным холостым альфам — столь ценным сокровищем, по мнению Верано, имел право владеть лишь достойнейший из достойнейших. Омега умел все и даже больше. Для него не существовало закрытых дверей — он пролезал в открытые настежь окна. Любое «нет» он мог волшебным образом превратить в «да». Он в жизни не стоял в очередях и ни разу не был облапошен в магазинах. Конечно, поэтому найти, забрать и положить на стол босса все стенограммы и видеозаписи дел Оливера в обход недельных проволочек и бюрократической возни для него не составило никакого труда. Дел было немного. За трехлетнюю карьеру не набралось ни пятнадцати прошитых папок, ни пяти гигабайтов видео. На первых трех молодой Оливер, совершенно не изменившийся с тех пор, как Дик видел его в последний раз еще в школе, маленький, тоненький, немного кучерявый, с розовыми горящими от волнения щеками, лихорадочным блеском в глазах, доказывал трем альфам — судье, адвокату ответчика и самому ответчику, — почему ни один из них не может распоряжаться омежьим телом. Слабовато, но вполне аргументировано, и одного этого хватило для победы. Четвертую запись Дик смотрел уже дома, заказав китайскую лапшу и пытаясь не заснуть от усталости. Что помогло больше — тройная доза крепкого зеленого чая или почему-то сильно повзрослевший Оливер, уже совершенно сформировавшийся в качестве зрелого, готового к вынашиванию и рождению детей омеги, — он так и не понял. И все же морковка был очарователен. На пятой случилось то, что Дик поначалу посчитал всего лишь следствием недосыпа и недостатка личного пространства. Но записанный процесс подходил к концу, а стояк от возбуждающего вида упругих ягодиц только каменел. То, что это не недосып и не недостаток личного пространства, стало ясно, когда Оливеру на экране неожиданно стало жарко. Он снимал пиджак, а Дик уже набирал известный безотказный номер. Он закусывал губы, а Дик уже дрочил в душе. Судья оглашал свое решение в пользу клиента Оливера, а Дик открывал дверь, заключая гостя в жадные, истосковавшиеся по совершенным формам объятия. Конечно, это было фатальной ошибкой. Омега светил своей подтянутой задницей, пока из него вытекала сперма, чертящая белесую дорожку по стройным загорелым бедрам, скулил, пока его таранил член, прыгал, как в седле, подмахивал и стонал, но на Оливера смахивал только сзади и то при полной темноте. С одной стороны это радовало, в конце концов, Дику по жизни только быть настолько зацикленным не хватало, с другой — бесило. Почему бесило, он не мог признаться даже самому себе, предпочитая вбивать безотказное, требующее животного секса тело в свой траходром и не представлять на его месте никого другого. Получалось плохо. В голову лезло разное: и то, как Оливер пыхтел, мурлыкал и полузадушено мяукал под ним, издавая совершенно очаровательные звуки, и то, как он целовал, будто бы назло, сраного прокурора на ступеньках Верховного суда, и то, как выглядел на последнем слушании. Растерянный, удрученный и обескураженный вид определенно больше шел этому милому личику. Занятый фантазиями о несбыточном, Верано даже не сразу заметил рассвет в собственных панорамных окнах и не спавшую еще сцепку, продолжая плавно, медленно тягуче двигать бедрами навстречу разморенному сексом омеге. И раз к шестой видеозаписи Дик уже знал, чего следует ожидать, он перешел на стенограммы. Информация воспринималась плохо, через раз, а благодаря накопившейся и льющей через край усталости, именно той самой, от которой подкашиваются ноги и вырубает сразу же при любом более-менее удобном положении для сна, приходилось порой перечитывать целые листы и даже главы. Тем не менее он больше не дрочил, как прыщавый старшеклассник, не трахался без резинки и не тратил драгоценные часы сна на обмен жидкостями.***
— Вы изменяли собственному мужу? — Нет, — мотнул головой Стефан, зевая. — Что? — Ты будешь под присягой, — напомнил ему Дик и сделал глоток горячего терпкого кофе. Бодрило, конечно, но ненадолго. — Я не вру, — он видел разные выражения на лице Стефана, от ярости до простодушного веселья, но обескураженность вкупе с некой обидой была чем-то новеньким. — Ой, — отмахнулся Дик, не веря ни на грамм и морщась. — Стефан, мне все равно, в кого ты пихаешь свой член. Я твой адвокат, — он положил ладонь на свою грудь. — Верь мне, мы связаны адвокатской тайной. — Я не вру, — упрямо повторил Стефан. — Не врешь? — Дик усмехнулся. — Альфа, которого разве только другие альфы-гетеросексуалы не хотят, говорит, что почти двадцать лет был верен своему мужу-доходяге? Серьезно? Ты думаешь, он на это купится? — Микки красивый. Крошки шоколадного батончика, который Сэбрин попытался незаметно ото всех изничтожить, полетели на деревянную поверхность стола, а сам секретарь пулей подлетел к стоящему в углу кулеру. — Микки? Дай я уточню… — Дик на мгновение прикрыл глаза. — Микки Кьют, это рыжее… он — красавчик? — Конечно. Рыжий. Худой. — Конопатый и тощий. — Не знаю, веснушки — это сексуально. И вообще, — неожиданно Стефан нахмурился, — какая разница, кто и как считает? Микки красивый. Будь он уродом, я бы на него не взглянул. Он просто оказался мудаком. Я не могу сказать: нет, он урод и пидорас. Во-первых, он красивый, во-вторых, он не любит омег. — Ты вообще понимаешь значение слова «красивый»? Стефан закатил глаза и выдохнул. — Что для тебя «красивый»? — Анжел Джоэл, например, — нашелся Дик, едва сдержавшись, чтобы не брякнуть «Оливер». — У него губища такие… и ты видел, что от него осталось? Кожа да кости. — Губы у него свои, — подал голос Сэбрин в углу. Звучал он обиженно, словно оскорбили его самого. — Свои не свои, а мне он кажется дистрофиком. А Микки — «все включено». — «Все включено»? — ручкой побарабанил по папке Дик и поднял брови вверх, вынуждая продолжить незаконченную метафору. — Он красивый, домашний и трахается круто. Либидо у него больше, чем у меня. Какое либидо у вчерашнего друга и нынешнего клиента Дик знать не хотел, но любимая профессия требовала еще и не таких жертв. Прикрыв глаза на мгновение и собравшись с мыслями, он все-таки спросил: — И сколько раз вы трахались? — Каждый день. Минимум по три раунда. — В сорок? — Мне тридцать пять, — спокойно поправил Стефан. Догадка, простая и самая поверхностная, тут же резанула по сознанию. — Вы истинные? — произнес он на одном дыхании, наблюдая, как губы Хамсворда растягиваются в снисходительной улыбке. — Нет. Истинного я встретил лет семь назад. — И? — выдохнул Дик, страшась услышать ответ. — У меня уже был Микки. На нас обоюдная метка. И вообще, там был непонятный тест от левого омеги… Может, и неправда… — подтверждая, улыбнулся альфа и коснулся пальцами загривка. — Я не верю в генетически подходящих. У женщин, — продолжил он, — истинных не было. А из-за моей прабабки двое стрелялись насмерть, а третий в монастырь ушел. Семейная легенда. И, честно, Дик. Не для протокола. Когда мы были вместе… мне, правда, никто не был нужен. Если бы я его не любил, может, требовал бы только аборта, имущество бы пополам разделил. Но он меня наебал, Дик. Так наебать может только тот, кто знает, куда бить. — И почему же ты не хочешь детей? — Просто не хочу. Ведь может же человек в наше время чего-то просто не хотеть?***
В воскресенье пришлось тащиться на другой конец города — Тейлор позвонил с такой истерикой, что сердце Дика чуть не отрепетировало инфаркт, но Китти всего-навсего, прыгая на своей кровати, ее окончательно доломал. Конечно, в ближайшей IKEA кровати были не те. И да, Тейлор просмотрел их онлайн-каталог. Пообещав быть в течение часа и сбросив звонок раньше, чем у Тейлора началась бы вторая волна истерики по поводу чего-нибудь, Дик лежал на постели, смотрел на мигающую строчку будильника, оповещавшую о девяти часах утра, и думал о том, как же он хочет просто поспать. Никогда сон еще не казался ему столь важной драгоценностью. На другом конце города Тейлор решил приобрести не только кровать, и в полдень Дику стало казаться, что с кроватью Китти на самом деле все в порядке, а это был лишь предлог заманить его на шоппинг. Чтобы остаться человеком, в такой ситуации он даже подумывал озвереть, но от лишних телодвижений и бессмысленных скандалов его удерживала холодная розовая ручонка Китти, вечно куда-то еще тащившая. Сначала они втроем смотрели рождественские украшения. Затем Китти разглядывал плюшевых зайчиков, но так ни одного и не попросил. Под конец он, уставший от беготни по мебельному центру и близлежащим магазинам, повел их в кафешку напротив, где Тейлор, морщась на бейглы с семгой и шоколадные торты, снизошел до чизкейка и латте. — Когда он приезжает? — спросил Дик, наблюдая, как Китти строит башню в детской зоне. Он вообще строить любил, подумал Верано и усмехнулся. Архитектора еще в их сумасшедшей семье не хватало, чтоб уж наверняка получилась семейка чокнутых. — Он? — глупо переспросил Тейлор и, тут же догадавшись, фыркнул. — Называй его по имени. Вы братья, как-никак. — Он мне не брат. — Это было лет десять назад, мог бы уже отпустить. — М, совет от главного отпускателя ситуаций, — улыбнулся Дик в ответ и поджал губы. — Не могу не воспользоваться. — Он твой брат. Как и мой истинный альфа, поставивший мне метку. Он до сих пор жив, а значит я отпустил ситуацию. — Ты таблетки пьешь? — Не используй на мне все эти техники, — Тейлор сощурился, поправляя шелковый шарф на шее, скрывающий метку. Дорогой шелковый шарф, эксклюзивный и винтажный. Единственный подарок от мужа, который он носил с удовольствием и без напоминаний. — Почему не помиритесь? — Потому что он социопат? И мудак. — То, что он социопат, ты не сможешь изменить. А вот простить его — вполне. — Не хочу, — ответил Дик просто, улыбаясь на то, как Китти с удовольствием разбирает только что построенный замок и сооружает небоскреб. — Почему? — выдохнул Тейлор и улыбнулся. На мгновение, на всего лишь одно мгновение, он стал похож на себя прежнего, еще до встречи с Тео, еще до того рокового теста на генетическую совместимость. Юный, красивый, яркий, его прежний образ мазнул по уставшему лицу солнечным зайчиком, заставляя Дика прикрыть глаза. — Просто не хочу. Ведь может же человек в наше время чего-то просто не хотеть? — проговорил он, поворачиваясь на странный грохот. Небоскреб Китти упал, и омежка, поджав губы, силясь не заплакать на виду у всех, сидел в окружении разбросанных кубиков.***
Кровать была куплена и собрана, ночник обновлен, новый сервиз отмыт в посудомоечной машине, Китти уложен в постель, сказка прочитана, лобик поцелован, обещания приехать на неделе и поиграть в кубики даны — Дик с чувством выполненного долга приехал в собственную квартиру ближе к полуночи. Поэтому в понедельник вставалось одновременно легко и пиздецки тяжко. С одной стороны, он почти не спал, и у него словно открылось второе дыхание, которое открывается порой у смертельно больных — им кажется, что боль отступила и они идут на поправку. С другой, он чуть не сшиб комод в коридоре и попал мизинцем ноги по ванне. Боль была адская, но хотя бы отрезвляющая. Что надо взять перерыв и отоспаться, Дик понял по округлившимся глазам Сэбрина, кружащегося волчком у здания Верховного суда. — А где галстук? — воскликнул он, подпрыгивая к нему в панике. — Просрал, — зевнул широко Дик, чувствуя, как Сэбрин затягивает удавку на его шее. Запасливый на все случаи жизни. — Ну, хоть что-то, — секретарь нахмурился. — Выглядите не очень. Вы спали? — Вряд ли это можно назвать сном, но почти. Снились то кошмары о том, как его скидывают из окна офиса за проигранное дело, то Оливер, то почему-то ревущий ни с того ни с сего Китти. Последнее было страшнее всего, и мозг, словно получая удовольствие от ковыряния в собственных болевых темах, раз за разом выдавал только такие сны. — Плохо. — Знаю, — усмехнулся устало Дик и хлопнул его по плечу. — Пойдем, друг мой. Нас ждут великие дела. Оливер встретил его не в костюме: так, всего лишь коричневый пиджак с подкладкой, узкие черные брюки и сорочка без галстука. — У меня плохие новости, — прошептал Сэбрин, пока Дик косил глаза на прямую осанку. Чересчур прямую для познавшего вкус поражения юриста. Рядом с ним сидел Микки Кьют, и Верано кивнул ему в знак приветствия. В конце концов, личной неприязни к будущему бывшему мужу Стефана он не испытывал. — Удиви, — прошептал Дик. — Они вызывают свидетелем первого секретаря Хамсворда. — Зачем? — Я не знаю! — выпучил глаза Сэбрин. — Мне кажется, этот Винтер меня ненавидит. Дик хмыкнул. Морковка все же самому себе не изменял, две эмоции, как и всегда: или любовь, или ненависть. Чего-то посередине для него не существовало. — Возможно, — Верано пожал плечами. — О, Стефан. Подойди. — Это сегодня такой дресс-код: смарт-кэжуал? Почему мне никто не сказал? — пошутил он, властолюбиво оглядывая собравшихся. Сам он был в костюме тройке, надушенный, с гладко выбритым лицом, сверкающий и свежий. Вот, кто точно выспался. — Мне надо беспокоиться о твоем первом секретаре? — прошептал Дик ему на ухо. Стефан улыбнулся, поправляя бриллиантовые запонки и демонстрируя дорогие, но не золотые часы. — Конечно, нет. Но почему-то Дик не поверил. И не зря. Первый секретарь Стефана Хамсворда представлял из себя создание совершенно воздушное и нежное, больше походившее на сахарную вату: пучеглазый, с длиннющими ресницами-опахалами, губками бантиком, весь такой медовый, сладкий, от взгляда на которого слипалась жопа. Спектр обязанностей таких секретарей был прост и понятен: аксессуар, давалка и сосалка — един в трех лицах. — Ты же сказал, что волноваться не стоит, — проговорил сквозь зубы Дик, едва наклоняя голову к жующему жвачку Стефану, пока воздушное создание давало клятву на Библии. — Я его не трахал, клянусь, — тут же уловил суть вопроса альфа и шутливо подмигнул. — Итак, — уверенный голос Оливера разрезал тишину, и Дик в мыслях прочитал часть молитвы. Оставалось надеяться, что это сработает, полностью текстом он не владел. — Мистер Кэнди, вы работали секретарем Стефана Хамсворда ровно семь лет назад? — Да, верно. — Чем вы занимались на своей должности? — В мои обязанности входило распределение входящих звонков, обработка корреспонденции, составление графика… — Протестую, Ваша Честь. Не относится к делу, это процесс по разделу имущества, — Дик махнул в сторону сияющего омеги. — Каким образом к нему причастен первый секретарь мистера Хамсворда? Если бы Оливер мог, он бы в него молнией бы шарахнул, Дик был в этом уверен. Так смотрели только на врагов народа. — Ваша Честь, мы дойдем до сути вопроса. Обязательно. Мистер Кэнди напрямую связан с данным делом. — Удивите меня, — кивнул альфа. — Или будете оштрафованы на пять тысяч долларов за неуважение к суду. Отклоняю, мистер Верано. Продолжайте, мистер Винтер. — Мистер Кэнди?.. — кивнул ему Оливер, и омега вновь лампочкой засветился, кокетливо поправляя свои длинные светлые локоны. — Я так же составлял график… график встреч мистера Хамсворда, приносил кофе, распечатывал доклады. Обычная работа секретаря. — От вас требовали исполнения обязанностей, не входящих в обычную работу секретаря? — Протестую. Размыто. — Принято. — Переформулирую, — с азартом проговорил Оливер. Происходящее Дику нравилось все меньше. Он скосил глаза на расслабленного Стефана и немного поуспокоился. — От вас требовали исполнения обязанностей, не входивших в ваш контракт? — Требовали. — Каких, например? — Секса. — Чего?! — рявкнул Стефан, так крепко вцепившись в подлокотники, что от рывка через стол его удержали только руки Дика. — Че за хуйня! Эта шмара врет! — Тишина в зале суда! Мистер Хамсворд! — прикрикнул судья. — Следите за речью! В следующий раз будете оштрафованы на десять тысяч долларов за неуважение к суду. — Но… — Тише, блядь, — прошипел сквозь зубы Дик, наваливаясь на него сверху и заставляя сесть обратно. — Не говори без моего разрешения. Смирно. Ваша Честь, — вздохнул он, крепче удерживая Стефана за плечи. Такого быка было непросто заставить успокоиться, — требую переговоров. Ты, — проговорил он одними губами и тыча пальцем в лицо, — сиди и не рыпайся. До судьи было несколько шагов. Примерно четыре. И за четыре шага ему было необходимо придумать, что он будет говорить. Причем говорить уверенно, желательно, с доказательствами. — Ваша Честь, я требую проверки мистера Кэнди на детекторе лжи. Это наглая ложь. Непонятно откуда линия истца взяла это чудо, — Дик для завершения образа хмыкнул, играя снисходительность. — Ваша Честь, — Оливер сделал шаг ближе, и от него повеяло едва уловимым запахом альфы. Трахался, значит, все выходные напролет, пока Дик под завалами дел погибал и корячился, — у нас есть неопровержимые доказательства от мистера Кэнди, переданные нам и заверенные нотариусом. Я продолжу допрос и все предоставлю суду. Лицо альфы, едва тронутое последствиями оспы, на мгновение оживилось, насмешливо сверкнули карие глаза. Он кивнул: — Хорошо. Интересно. Мистер Верано, извините. «Не извиняю», — хотел рявкнуть Дик, стараясь не смотреть на Оливера. — Ну, что? — нетерпеливо спросил Стефан, вцепившись в край стола и чуть его в стружку не превращая. — Что? Что там? — Если сейчас, — еле слышно проговорил Дик, садясь и придерживая галстук рукой, дабы не помялся, — он предоставит доказательства, что ты пиздел мне в субботу, будешь нового адвоката искать. Понял? У меня тоже своя гордость есть. Перед глазами мелькнули тоненькие ножки в черных штанах, немного отрезвляя, — Оливер наворачивал круги по пятачку. — Мистер Кэнди, как именно мистер Хамсворд, — Дик схватил его за запястье, одним взглядом предупреждая глупостей не делать, — предлагал вам секс? — По почте. — Личной? — Корпоративной. — Он п… — Стефан прикусил язык в последний момент. Взгляд его метнулся в сторону мужа и обратно на своего адвоката. — Дик, он пиздит. — Смирно, — выдохнул Верано полушепотом. — И что же вам писал Стефан Хамсворд? — Что он хочет заняться со мной сексом. Он писал место, время и ждал меня. — Он ограничивался только местом и временем? — Нет. Иногда он писал мне комплименты. — Предоставленная переписка, подтвержденная нотариально, Ваша Честь, — Оливер протянул тонюсенькую папочку секретарю судьи и тут же с улыбкой повернулся к свидетелю. — Это правда, что мистер Хамсворд называл вас… цитирую: «восьмым чудом света с двумя дырками»? — Да. — Пиздишь, сука! Удавлю! — вырвался из хватки Стефан. Вены на его шее потемнели, вздулись, он был готов перегрызть чью-то глотку. — Мистер Хамсворд! Я назначаю вам штраф в двадцать тысяч долларов за неуважение к суду! — Да хоть пятьдесят! Эта тварь врет! Дик! Сделай что-нибудь! — Выведите его из зала суда, пока не остынет! И я назначаю вам штраф в сто тысяч долларов! Мистер Верано, усмирите немедленно клиента. — За что меня выводить!? Это наглая ложь! За ложь под присягой полагается несколько лет тюрьмы! Дик! Дик! — Мистер Хамсворд, соблюдайте тишину в зале суда! Немедленно выведите его! Мистер Верано, успокойте вашего клиента! Дик, простонав, спрятал лицо в ладонях.