Цыплят по осени считают.

      Склонившись над дочерью, Фаустус первым делом приоткрыл её рот, зачем-то заглянул в глотку, рассмотрел горло, даже вытащил её язык, но потом брезгливо вытер слюни девушки о сбившуюся под её телом простыню. Она была «чиста»: никаких телесных пятен, никаких царапин или язв. Здесь имел место быть неудачный переход в мир Зазеркалья, но сам жрец почему-то в этом не был уверен. Зная, насколько талантливо его чадо хотя бы потому, что унаследовало долю его мастерства, он не верил, что Пруденс могла испугаться существ в зеркале. Она бы скорее осквернословила всех живых и мертвых, чем слегла с лихорадкой, которой распугала всех учеников Академии Незримых искусств. Леди Фомальгаут, скрестив руки на груди, стояла у входа, без энтузиазма наблюдая за тем, с какой скоростью отец Блэквуд нарезает круги вокруг кровати пострадавшей ведьмы. Она была чрезвычайно спокойна, будто знала наперёд, что случится с Пруденс дальше, да и не только с ней — со всеми. Агата, проследовавшая за учителями и снявшая с двери защитные чары, теперь сидела на полу у самой кровати и сжимала в кулаке самодельное миниатюрное изображение Владыки. Губы её дрожали, явно читая молитву. Она уже совсем забыла, с какой целью шла в кабинет директора, однако мысль о том, что она тоже хочет стать посвящённой как сестра, не давала ей никакого покоя. — Леди Фомальгаут, — мужчина поперхнулся воздухом от презрения к такому любезному обращению, какое произнесли его сухие уста, — как Вы считаете, насколько я зол на Вас? Но знаете, я Вас не осуждают. Когда полностью отсутствует опыт, а главенствовать очень хочется, начинает распространяться череда невинных жертв, — ему вдруг вспомнилась Сабрина, и он невольно улыбнулся, но тут же приобрёл невозмутимый вид. Женщина, накручивая красную прядь волос на указательный палец, неожиданно рассмеялась и рискнула приблизиться к коллеге, пряча булавку, которую успела вытащить из дорожной сумки, в рукаве. Другая рука, которая практически не функционировала после мелкой потасовки, удачно пробитая карандашом, хранила в кармане брюк несколько лепестков розы. — Отец Блэквуд, пощадите, Ваш юмор доводит меня до непозволительной истерики, а мы с Вами здесь не одни. Меня крайне смешит Ваша ригидность, — Реджина, к слову, сама не особо была в восторге от такого доброго тона, но пока в спальне сидела ещё одна Вещая сестра, язвить не было смысла. Она шла прямо к колдуну, а когда достигла его фигуры, незаметно приколола к краю его пиджака приготовленный заранее «подарок». — Разрешите поинтересоваться, Вы теперь с нами? То есть остаётесь навсегда, или Господин ещё не освободил Вас от собственной дочери? Мне кажется, что Вам уже настолько надоело нянчиться с этой выскочкой, что Вы сбежали от неё этой ночью. — На рассвете я уйду, леди Фомальгаут, даже не сомневайтесь. Единственная персона, о которой я обязан заботиться вечно, это наша госпожа, и если я ещё раз услышу от Вас подобное, я вырву саморучно язык и отправлю его к Вам в кишечник, — Фаустус отстранился от Пруденс, снова вытер руки о простыню, отошёл в другой угол спальни, косвенно изучая оттуда оставленные в спешке личные вещи учениц. — Отче! — Агата неожиданно кинулась ему в ноги, обвила их руками и заскулила, изнемогая. Возникла острая необходимость раскаяться, рассказать Первосвященнику все свои мысли, желания, поведать о разговорах, которые она слышала сегодня. — Не бросайте нас. Здесь происходит что-то непонятное… Нам страшно, отче, умоляю, останьтесь! До рассвета осталось всего несколько минут. Как я могу Вас удержать? — Полагаю, что никак, дитя, — Блэквуд по-отечески прижал её голову к своему бедру, и послушница довольно заурчала. Он накрутил её чёрную косу себе на кулак и, когда оттянул назад, заглянул в её узкие глаза, — но я обязательно вернусь. Твоими молитвами мы сохраним Церковь Ночи. Будь источником веры, и остальные потянутся за тобой.       Леди Фомальгаут закатила глаза и покинула женскую спальню. Ей стоило сделать копию пьесы Первосвященника, но тот оказался гораздо умнее и быстрее неё, когда забрал стопку листов с собой. Она злилась, нервно чесала запястье и курила. Курила много, чтобы вместо воздуха в её лёгких остался только непроглядный дым. Так же поступала и Зельда Спеллман, о которой сама Реджина думала уже не в первый раз за эту пару дней. Они были чем-то похожи друг на друга. Может, своей категоричностью или гениальностью, или тем, что могли подмять под себя любого. Кроме Фаустуса. — Я буду молиться о Вашем здравии, отче, я всегда буду веровать лишь в Вас! — продолжала Агата, и её глаза блестели от слёзного восторга. Она словно прозрела, когда выронила изображение Дьявола и вцепилась в ремень Блэквуда. Тот опешил. Ранее такие слова произносила лишь малышка Морнингстар, с которой он делился самым сокровенным. Только она поддерживала новую религию, отдавалась ему без остатка. Мужчина вдруг пошатнулся, что ему было абсолютно несвойственно. — Что за речи, дитя? Как ты смеешь выбирать меня вместо Тёмного Лорда, даровавшего тебе жизнь? — как много противоречивых фраз было после сказано, но девушка, резко начавшая подниматься с колен, не сводила с него глаз, а когда её губы решительно оказались на его губах, он сжал её бедра, позволяя запрыгнуть на себя. Целуя её, он медленно расстегивал пуговки на платье, рвал белый воротничок и грязно раздвигал её ноги после того, как уложил Агату на ближайшую кровать. Она не боялась, как могла бояться Сабрина, она вообще была полной её противоположностью, и это, как ни странно, совсем его не заводило.       Его поцелуи оказались на шее девушки, поползли к груди. Одурманенный женским телом, он хрипло стонал, осознавая, что всё это — проделки Реджины. Это была месть за публичное унижение. Женщина планировала опозорить соперника, втянуть его в скандал. Она даже не догадывалась о том, что происходит на самом деле между ним и другой ученицей, а если и догадывалась, ведь почвой для таких идей стала пьеса, то предпринимать что-либо гадкое было очень рано. Академия переходила в её руки, а ученики, со страхом обходя женскую спальню стороной, вынашивали желание войти в Зазеркалье за любую плату. Такая удивительно действующая реклама в виде обещаний изменить своё будущее и исправить ошибки прошлого внушала доверие: и ведьмы, и колдуны, успевшие проснуться раньше остальных, толкались за учебниками, заучивая основные формулы перехода в пока не совсем известный и понятный для них мир.       Он нащупал булавку, торчащую из края его пиджака. Она сдерживала три-четыре лепестка красной розы. Именно это растение разжигала страсть между людьми, ранее безразличных друг другу. Гневная агония взяла под контроль его разум. Блэквуд оттолкнулся от кровати. Она противно скрипнула. Агата испуганно вжалась в изголовье и поджала к груди ноги, надевая на них в спешке колготки. Мужчина достал из кармана носовой платок, завернул в него булавку и снова спрятал.       Сейчас не помешал бы стакан воды со льдом и лимоном, чтобы успокоиться. Но больше всего не хватало бокала коньяка. Другим лекарством стали бы руки Сабрины, которые убаюкивающе бы гладили его по волосам, и её младенчески сладкие губы, рисующие на его груди, между татуировками, мокрые извилистые линии. Вспоминая её, Фаустус ходил из одного угла в другой и думал о том, как бы в ближайшее время развестись с Зельдой. Супруга была ему верна из-за чувства собственного достоинства, а он и не собирался изначально ей изменять.       Всё вышло настолько спонтанно, когда он в первый раз поцеловал их общую племянницу во время её тёмных крестин, когда донёс её, босую и замёрзшую, плачущую ему на ухо, шестнадцатилетнего ребёнка. Он пытался ещё тогда забыть её, выгнать из своей головы, но она, ярая, но такая обожаемая упрямица, засела там и закрылась на бесконечное число замков. У него было много женщин за почти шесть веков его жизни. Так много, что он не мог вспомнить имя первой. Но он с невероятной точностью мог назвать имя последней. И пускай за глаза осуждали его жёсткий промискуитет, он всё так же страдал по маленькой принцессе.       Покинув женскую спальню и оставив Агату в недоумении, Фаустус прислонился горячим лбом к холодной стене. Длинный мрачный коридор Академии был пуст, хотя в гостиной уже начали просыпаться первые ранние пташки. Перед глазами плясали черти. Он сполз спиной по стене, обессиленно сел на пол. Ослабив воротник, жрец вздохнул полной грудью. Последние нотки приворотного заклинания покидали его, следом за ними приходила головная боль, перераставшая в мигрень. Он часто задавался вопросом: «Что случится с ним, когда он убьёт принцессу?» И за ним возникал следующий: «А что будет, когда он станет королём?». Тогда, конечно, он будет часто-часто вспоминать о своей игрушке. Может, повесит её портрет в своих покоях или, как мечтал до этой минуты, оставит её в живых, лишив всех способностей, навыков, воспоминаний, чтобы она забыла, как её назвала мать, но помнила одно — того, кому она принадлежит.       Блэквуд наконец поднялся с пола, направился в свою спальню, где осталась на ночь его супруга, которая уже сидела напротив зеркала и под светом тусклой лампы втирала увлажняющий крем в морщинистую кожу лица. Недавно она стала замечать, что стареет. И это напугало её не на шутку. Она пила отвары, которые готовила ей сестра, пользовалась кремами, масками и скрабами для смертных, но когда на прошлой неделе на расчёске осталось несколько густых локонов её рыжих волос, Зельда отчаялась. Вчерашнюю ночь она провела в объятиях мужа, что случалось крайне редко. Он помог ей забыться. Но он был так занят её племянницей, что даже во время секса с ней назвал жену её именем. Она считала каждый день до приближающейся коронации и не могла поверить в то, что дело шло к середине октября. Оставалось всего чуть меньше трёх недель до самого грандиозного события в жизни всех живущих и когда-либо живших в этом мире. — Думаю, ты будешь не против, если мои дети временно будут жить под крышей твоего фамильного дома, — без всякого приветствия начал Фаустус, входя в спальню, чем заставил колдунью развернуться и взглянуть на него через плечо, — Хильда, насколько мне известно, всегда бывает дома, верно? — Нет, отче, Хильда вот-вот выйдет замуж. Примерно в декабре. Или ноябре, если её избранник решит все финансовые вопросы, — мадам Блэквуд убрала розовый тюбик с кремом в резную шкатулку, где ко всему прочему находились остальные её мази, и безразлично обернулась к своему отражению. — Дома обычно бываю лишь я да Эмброуз. Моя сестра уходит вечерами вить собственное семейное гнёздышко, поэтому я неоднократно спорила с леди Фомальгаут насчёт того, что я почти не появляюсь в Академии. Она поведала мне, до какой разрухи Вы довели как само здание, так и менталитет учеников. Но мы уже это обсуждали. Зачем Вы хотите определить близнецов к нам? — Я польщён тем, какого отвратительного мнения ты придерживаешься обо мне. Однако не забывайся, на какой ступени в обществе находишься ты, а где я. Мне не составит труда стереть тебя в порошок и использовать его как приправу к рыбе, — он с силой придвинул к себе стул, на котором сидела в тот момент Зельда, а сам сел на край кровати. Она с возмущением попробовала отодвинуться, но руки мужчины держали ножки стула крепче крепкого. — Юдифь и Иуда нуждаются в заботе как обычные дети, и этого я, увы, не могу им дать. По крайней мере, не сейчас. Я отстранил мисс Морнингстар от общих занятий и собираюсь устраивать ей частные уроки, как это было до её зачисления в Академию, как было до крещения. Я посчитал это правильным. Твоя реакция меня не интересует. — Как и всегда, как и всегда. Я привыкла к Вашей фанаберии, так что, считайте, что Вы меня не обидели, — она обратила внимание на стопку листов, которую супруг определил на комод при входе. — Что это? — Моя новая пьеса, — совершенно спокойно и лапидарно ответил Блэквуд и ослабил хватку, словно в этом не было ничего необычного. — В прошлом году я создал великолепное творение: воссоздал первую встречу нашего Господина с матерью демонов. В этом году я решительно настроен рассказать о подвиге Иуды, в честь которого назвал сына, — он сцепил руки в замок и принялся разглядывать свои длинные ногти. Стоило ему подумать о том, что их следовало бы спилить, так как это доставляло дискомфорт его молодой любовнице, как инстинктивно он спрятал их под покрывалом, на котором сидел. — Чем намереваешься заняться? — Фомальгаут пригласила меня вместе попить кофе и обсудить некоторые неточности, появившиеся в ходе пересмотра устава Академии, — шарфик, больше походивший на тюль, полз вниз, к полу, и Зельда исключительно быстро возвращала его на законное место. — В общем, в свой морг я попаду только завтра к обеду. Если Вы планируете навестить Сабрину сегодня, то будьте готовы к тому, что Хильда исчезнет под вечер, наготовив множество блюд на ужин. Если Вам понадобиться помощь, я думаю, мой старший племянник Вам в ней не откажет, если, конечно, он сам не будет чрезмерно занят. — Неужели собирается в очередное бессмысленное путешествие? — Фаустус самодовольно хмыкнул. Он никогда не верил, что Эмброуз, принадлежавший к ненавистному роду Спеллманов, способен на хоть что-то достойное, поэтому, когда речь заходила об исследовательских экспедициях, к которым активно присоединялась его Пруденс, он лишь посмеивался и ждал, когда те привезут ему сувенирчики из Мадрида или Парижа. — Теперь-то его команьорша не скоро сможет к нему присоединиться. Можешь поблагодарить за это Реджину. До сих пор для меня остаётся загадкой, как эта идиотка обошла мнения князей. Никогда ещё женщину не подпускали к управляющей должности. — Времена меняются, а Вы остаётесь всё тем же консерватором. Если долго держать женщину на скамейке запасных, у неё может проснуться мизандрия. Она будет уничтожать мужчин, поэтому пускай леди Фомальгаут почувствует себя нужно, — Зельда изнурённо вздохнула и отодвинулась от мужа в поисках своего мундштука. Утренние разговоры никогда её не радовали, поэтому она поспешила увлечься сигаретами и виски. — Вам требуется подмога? Тяжело управиться с двумя детьми. Иудушка и Юдифь спят. Не хотелось бы будить их, чтобы потом их плач использовать как сигнализацию. — Я справлюсь. Благодарю. Не нужно сомневаться в том, что я найду общий язык с сыном и дочерью, пускай они ещё даже не умеют говорить, — он затронул больную для себя тему и обжёгся. Его дети обязаны были начать лепетать месяцем ранее, но они еле-еле выговаривали «папа». Им было почти год, но оба уже успели разочаровать отца. Фаустус встал с кровати, взял оставленную на комоде пьесу, нечаянно смахнул стоящий рядом подсвечник, но тут же поднял его. Досада и печаль накинулись на него, как голодные волки в лесной чаще. Через мгновение он отворил дверь, за которой располагалась детская и где ранее сидела Хильда, прошёл к спящим детям и начал достаточно быстро укладывать их игрушки в сумку, которую ему подала бестия. — Всё же в твоём доме они будут в безопасности. — Будут, отец Блэквуд, я это гарантирую. — женщина села у кроваток малышей и начала переодевать спящую Юдифь. Девочка не реагировала на сторонние прикосновения, позволяла переворачивать себя, натягивать до жути колющий свитер и такие же неудобные колготки. Её брат, наоборот, ответил на беспокойство криком, но вовремя сориентировавшийся отец, подхватив сына на руки, утешающими фразами успокоил недовольного ребёнка и передал его супруге, которая потом одела на маленькие ножки тёплые штаны с перевёрнутыми крестами на коленках.  — Я подумываю с тобой развестись, — вдруг заявил Первосвященник, когда вывозил двухместную коляску из детской, а потом и из своей спальни. Мадам Блэквуд, страхующая его уже на лестнице, едва ли не упала, но перила удержали её. — Я, наверное, не семейный человек. И этот статус не касается моих детей. Я не могу быть с женщиной только из-за взаимовыгодного политического союза, мне нужна её отдача мне, покорность и буйство. Не подходящий момент для такой дискуссии, но я хотел бы, чтобы ты знала. Завтра я обращусь в Тёмный совет и под покровительством Сатаны расторгну брак с тобой. — Фауст… Отец Блэквуд, это же немыслимо! Это снова какая-то глупая провокация, да? Попытка довести меня до нервного срыва? Наш брак — сила, опора Академии Незримых искусств. Не будет «нас» — не появятся никаких «ты» и «я». Я не готова к таким радикальным изменениям. Никто не готов. Я заменила Вашим детям мать! — Зельда вцепилась мёртвой хваткой в ручку коляски, но мужчина всё же сумел оттолкнуть её. — Я ничего не понимаю. Честное слово. Неужели… Неужели Вы нашли мне замену? Кто она? — По-моему, я коротко и ясно дал понять, что считаю себя неготовым к полноценному семейству. Кем я мог в таком случае тебя заменить? — жрец взмахом руки открыл тяжёлую входную дверь и вышел на улицу. Юдифь и Иуда держали друг друга за руки и практически одновременно посасывали края одеяла. Солнечный свет больно бил по их неокрепшим глазкам, и ребята щурились, чем смешили Фаустуса. Женщина не шла за ним, а, остановившись на верхнем пороге, обиженно крикнула: — Назови мне имя! — сзади к ней подошли Мелвин и Николас, и она, как это полагалось, поправила свою и без того правильную прическу, демонстративно прошла мимо юношей. Только потом она поняла, что всё это время расхаживала в одной ночнушке, и это открытие отвлекло от мыслей о решении супруга и плане разоблачить его любовницу. ***       Сердце колотилось так быстро, будто за ним бежала свора бешеных собак. Девушка поджала ноги, словно пыталась спрятаться за собственные коленки. Эмброуз сочувственно хмыкнул, обнял за плечи сестру, та прижалась щекой к его груди, и он, видимо, с целью увести тётушку на ложный путь, приветственно улыбнулся ей и помахал свободной рукой. Та, вскинув бровями, подошла к его кровати, где сидели племянники, и, будто впервые не зная, как выразить заботу, коснулась холодной рукой девичьего лба. Осенний мороз вернул её с небес на землю, и Сабрина вздрогнула, шикнула. Хильда обеспокоенно провела по её волосам, приподняла остренький подбородок, чуть ниже которого, на шее, красовалась линия из синеющих пятен, чтобы она отстранилась от кузена и села ровно напротив.       Тишина, которая вдруг возникла между ними, чего ранее случалось только в минуты совместных глубоких размышлений у камина, не давала чётко определить, услышала ли тётя весь разговор или её слуху было позволено поймать самую малость, однако спросить напрямую было бы крайне неуместно. Или глупо. По крайней мере, она пока не собиралась попрощаться с жизнью, пускай и была почти без пяти минут бессмертной. То, что её вообще застали жалующейся брату, уже воспринималось самой Морнингстар оскорблением, но эту обиду нанесла не тётушка, а она сама, ведь будущей королеве запрещалось и плакать, и в целом возмущаться тем, что её не устраивало, если это, конечно, не политическая ситуация в Аду или реорганизация адского уклада. — Так что с тобой, Бриночка? И почему ты таким делишься с братом, а не со мной?.. — женщина присела на край кровати и чуть нахмурилась. Несмотря на это, её румяное лицо не выражало никакой злости, не было и недовольства, но Эмброуз понял её без лишних слов. Ему следовало оставить их наедине. Медленно поднявшись, парень закутался в свой бесформенный растянутый халат, который, казалось бы, никогда не снимал, и вышел вон, случайно врезавшись в перевёрнутый стул, зависший в воздухе и подтверждавший тем самым обеспокоенность Спеллманов о защите их морга. — Я думаю, это всё нервное. Чем ближе коронация, тем чаще меня беспокоит недомогание. Тошнота может подкатить к горлу, потом вроде отпускает. Это нормально, ведь так? — Сабрина пожала плечами. Сиплосфора наконец перестала действовать, и она немного расслабилась, ощутив прилив сил и осознав, что теперь можно врать. Смотреть прямо на тётушку Хильду она и вовсе не решалась, а то, что Эмброуз ушёл, добивало её и заставляло бояться, но не тёти, а правды, которую женщина должна была рано или поздно узнать. — Я стараюсь не думать об этом. Много читаю, учусь, готовлюсь к моим последним экзаменам, один из которых пришлось даже пересдавать, но, тем не менее, результат оставил меня довольной. Если я сдам их на отлично, то Люцифер будет мною доволен, а подданные будут уверены в том, что я обладаю достаточным количеством необходимых знаний. Но… — Но? — внимательно слушая названую племянницу, Хильда гладила её маленькие дрожащие ладони и не понимала, почему она так намеренно избегала её пытливого взгляда, — Ты права насчёт того, что в этом недуге виноват стресс. Я приготовлю тебе чай на ромашке и лаванде. Как раньше, когда ты была совсем малышкой и переживала перед первой контрольной в Бакстер-Хай. Все проблемы решаемы. Если уж и это не поможет, будем вместе молиться Господину. Тётя Зи нас в этом поддержит.       Сабрина вспыхнула. Молиться тому, кого намеревалась убить в ближайшее время, было не самым лучшим решением. Дьявол мог узнать все её тайны, предугадать действия, обыграть, устроить ловушку. Ей не так было страшно за себя. Её, кстати, уже не впервые волновала судьба отца Блэквуда, который и без того делал для неё слишком многое. Доводил до оргазма, например. Или защищал честь и достоинство. Одним словом, он был ей чрезвычайно полезен. А как человек, к которому привязалось молодое доверчивое сердце, он был ей дорог. — То, что я тебе сейчас скажу, обязано остаться только между нами, и тётя Зи ни коем образом не должна узнать о том, что я вообще с тобою говорила на эту тему когда-либо, — она нервно сглотнула и подсела к Хильде чуть ближе, чтобы свободно шептать той на ухо. — В Аду готовят заговор против меня. И если предатели получат поддержку на земле, мне несдобровать. Не спрашивай, откуда у меня такая информация. Я неглупая. И всё прекрасно вижу сама. В Академии происходит что-то странное, но я не могу понять, что именно. Заместительница Блэквуда категорична. Она видит во мне соперницу, хотя она обязывалась стать наставницей для нас. Я не виню её, но я кое от кого услышала один секрет. Как оказалось, леди Фомальгаут… — Эдвард не знал, что всё получится именно так, — женщина оправдывающе перебила её и осеклась, так как была не совсем уверена в том, о чём Сабрина хотела рассказать, но через мгновение продолжила говорить, вынужденная отвечать за свои слова. — Я понимала, что ни о какой любви и речи быть не могло, она была совсем юна и открыта, шла на риск, подчинялась любому слову Сатаны, поддерживала нашего брата. Мы правда относились к Реджине с пониманием и благодарностью за то, что она была преданна семье Спеллманов. А когда в наш дом пришла Диана, всё изменилось, — Хильда, поникнув, опустила голову, — Смертная стала причиной долгих конфликтов. Я не могу точно сказать, где и при каких обстоятельствах Эдвард встретил её. Но он рассказывал, что именно Владыка свёл его с ней лишь из своих интересов, о которых мы на тот момент ничего не знали. — Прошлой зимой вы мне открылись. И я узнала, чьей дочерью являюсь на самом деле. Я не испугалась, хотя чувствовала предательство, словно если бы не желание Господина, то я бы вообще никогда ничего не узнала бы о своём происхождении. Я не могу смело утверждать, что я была не рада, услышав, что состою в прямом родстве с Владыкой. Это, безусловно, подняло меня на новый уровень. И я точно знала, что теперь я не просто безродная полукровка, а наследница адского престола, — Сабрина почувствовала себя неуютно, ведь тётя случайно увела её в другую сторону, незаметно сменив тему, поэтому поспешила закончить мысль, с которой и начала. — Ты очень мудрая, тётушка, и я не прошу у тебя помощи. Мне нужен лишь совет. Что мне делать, если вспыхнет восстание? — Всем не угодишь, моя звёздочка, сколько недовольств ни подавляй, всё равно в толпе найдутся хотя бы пять человек, которые поднимут руку против тебя. Кто эти пять человек — тебе подскажет время. Но если с ними решишь расправиться, делай это с умом. Гнев — эмоция недолгая. Вспыхнет, сгорит, как спичка, и перестанет существовать, а вот беда… Беда никуда не денется. Тебя не тронут, если почувствуют силу, — она наконец встала с кровати, поцеловала с любовью Сабрину в висок и улыбнулась. — А сила твоя — это не те заклятия, которые ты учишь вместе с Блэквудом. Это внутренний стержень, умение вести за собой, способность убеждать и самой не поддаваться чужим убеждениям, — долго рассуждать она более не стала. Конечно, слова принцессы заставили её задуматься.       В Аду точно что-то намечалось, и это что-то не могло быть стопроцентно положительным. Никакого порядка в царстве не наблюдалось уже давно, и только Сабрина была в состоянии это исправить. Или сам Владыка, который продолжал терять не только влияние, но и способности, дарованные Ему когда-то Создателем. Младшую Морнингстар не любили не только потому, что она была женщиной. Её тайком называли бастардом, что было оскорбительнее некуда, хотя бы из-за того, что в очередной раз подчеркивало нечистоту её крови. Диана, её мудрая и невероятно красивая мать, не являлась законной супругой Люцифера, однако она была избранной, и этот статус возвышал её над всеми ведьмами и колдунами, над демонами и бесами, но всё равно не давал покоя. Что странно, так это то, что Сабрина решила не рассказывать Хильде о своём сне, где её от предателя Сюзема спас Блэквуд, но это ещё не значило, что она продолжить обо всём умалчивать и дальше. Эмброуз обещал помочь ей. Ему можно верить.       Она рухнула на кровать, где растянулась в позе звезды. В комнате кузена пахло травами. По аромату ведьма без ошибки определила, что это благоухал подсыхающий в мешочках над кроватью тимьян. На столе, между завалами книг и артефактов, которых парень раздобыл в ходе своей поездки на остров Исла Бермеха. Как он вообще нашёл этот по истине потерянный клочок земли в огромном Атлантическом океане — до сих пор остаётся загадкой.       Взяв с собой Пруденс, Эмброуз объявил, что в июне отправляется в Мексику, но из-за постоянно переменчивого настроения одной из Вещих сестёр, их путешествие началось только в августе, и, как полагается всем умелым чернокнижникам, вернулись они быстро, уже в сентябре, привезя внушительное количество подарков и обломков некогда великих изваяний. Сабрина никогда не была на этом острове, даже иногда спорила с кузеном насчёт его идеи и о том, что Исла Бермеха вообще не существует, но карта побережья Юкатанского полуострова, относящаяся примерно к 1700-х годам, старательно перечерченная рукой парня, говорила об обратном. Больше спорить с ним не приходилось.       Девушка перевернулась на правый бок и уставилась в точку на стене, вдоль которой тянулась верёвка, держащая на себе веточки акации. Лепестки с них время от времени опадали, и принцесса без всякого интереса наблюдала за тем, как они кружатся в воздухе. Тётя Зи осталась в Академии и, как это положено её натуре, скорее всего, решила остаться там до лучших времён; тётя Хи предпочла проводить ночи с Доктором Цербером, а Эмброуз, как успела догадаться Сабрина, изучив сонным взглядом новую карту уже на другой стене, которая, кстати, отражала территорию Кении, активно собирался (возможно, после коронации сестры) в очередную экспедицию. Красный круг, которым было обведено озеро Рудольф, повторялся вокруг кривой подписи чуть ниже указанного места — остров Энваитенет.       Значит, она сможет проводить больше времени с любимым мужчиной, да ещё и без лишних глаз. От мыслей о Фаустусе внизу живота неприлично загудело. Она скрестила ноги, сдерживая желание отдаться самой себе. В постели кузена мастурбировать было не самым лучшим из того, что она вообще могла сотворить в его комнате, а воспоминание о том, что он сам здесь развлекался и с парнями, и с девушками, перекосило её личико, и Сабрина, более ни о чём не думая и не рассуждая, поспешила на кухню, где, ругаясь на плиту, которая всё никак не зажигалась, тётя Хильда намеревалась разогреть молочный суп, оставшийся со вчерашнего вечера. Его так никто и не съел, и бедная женщина уже думала, что разучилась готовить. На обеденном столе появилась ваза с ромашками. Иногда такие неловкие подарки Доктора Цербера смешили её. Её тётушка и, видимо, дядюшка выглядели, подобно подросткам, подобно ей самой, когда она встречалась с Харви Кинклом и бегала с ним за ручку по Гриндейлу. Может, смешно ей было как раз из-за этого? Из-за воспоминаний о счастливых временах?.. И чувства, что она всё испортила. — Тётя Зи остаётся в Академии, да? Мне Эмброуз сказал, — Сабрина села за стол, и Хильда поставила перед племянницей пустую тарелку с медвежонком на дне, — Серьёзно? Тарелка из моего детского сервиза? — Твою тарелку разбил Эмброуз, так что все претензии к нему. А насчёт того, что он тебе сказал про тётю Зельду, могу лишь кивнуть и подтвердить его слова. Никто в Гриндейле не умирает, клиентов нет. Вот она и решила там покомандовать недельку. Чувствую, как вернётся, устроит и нам разбор полётов, — помешивая молочный суп в кастрюле, она останавливалась, снимала с половника вермишель и мешала дальше, — Поэтому ты правильно поступила, решив остаться дома, хотя я думаю, что на это тебя надоумил отец Блэквуд, — Хильда шикнула на племянницу, которая без одной мысли болтала ногами и жевала мармелад со вкусом дыни и арбуза, один за другим вытаскивая его из разноцветной коробки рядом с цветами. — Пускай молотит, — Салем, всё это время лакающий прохладную воду из жестяной миски, громко мяукнул, привлекая к себе внимание. — Дитятко давно не ело ничего сносного. А глюкоза, кстати, очень полезна для мозга. — Никто не запрещает есть сладкое, но так Бриночка испортит себе аппетит. О Дьявол! Милая, прекрати качать бесят, — Хильда игриво хлыстнула девушку мокрым полотенцем по лицу, и та, смеясь, стала болтать ногами быстрее. — И как только Блэквуд с этой негодницей справляется?       Сабрина закашлялась, подавившись мармеладом. Кот от неожиданности подпрыгнул на месте и завалил лапой миску. Вода образовала лужу, в которую через несколько секунд угодил Эмброуз, появившийся из ниоткуда. Он похлопал кузине по спине, и она наконец выдохнула, запивая остатки мармелада лимонадом, который ей налила Хильда в качестве исключения из установленных ею же правил. Видимо, поход в гости к Тео откладывается. Да и свидание с Блэквудом тоже.       Обеспокоенные, Спеллманы сели вокруг неё, пододвинули к ней уже полную молочным супом тарелку и с улыбкой посмотрели на фамильяра, пытающегося оклематься после такого внушительного испуга. Девушка вновь рассмеялась, но уже с осторожностью взяла Салема на руки и почесала за ушком. Тот, вероятно, пытаясь казаться серьёзным котом, через силу замурлыкал. — Ох уж этот комок шерсти, — Эмброуз поймал зверька за пушистый хвост и слабо дёрнул. — Я же из тебя воротник для пальто тёти Зельды сделаю. Кто опять нагадил у меня в комнате? — А ты поспрашивай, кожаный, кто последним оттуда выходил, — угрюмо промурлыкал Салем и пнул парня сильной задней лапой. — Ни на кого не намекаю, но Сабрина пришла сюда недавно. — Я думаю, в отличие от тебя Сабрина к лотку приучена, — он достал из вазы одну ромашку и покрутил ею в руках. Расставшись с Люком, Спеллман даже и не думал больше о том, как гадать на этом часто врущем цветке. — Я не знал, что Бри ходит справлять нужду в мой лоток, — Салем в своей кошачьей манере помахал, повилял хвостом перед лицом Эмброуза и вскоре выбрался из объятий хозяйки. В дверь постучали, и он снова вздрогнул. — Этот дом вместе со всеми его обитателями скоро сведёт меня с ума. Мало того, что он находится напротив кладбища домашних животных, так я ежедневно лицезрею, как в подвал заносят трупы. У меня аллергия на аромат гнили! Я заметил, что у меня резко уменьшилось количество усов. Что я буду делать без них? Как выиграю конкурс? — но никто его уже не слушал, никто не спрашивал, что это был за конкурс, в котором фамильяр решил принимать участие, и никто не стал считать его усы.       Он сидел под столом, а почувствовав обостренным нюхом отдалённые оттенки табака и листьев чёрного чая, скорее удрал на чердак, где забился под старый шкаф. Пришёл тот, кого он очень и очень не любил и кем пахло в последнее время от его любимой Сабрины. — Я открою, — коротко произнёс колдун, вернул ромашку к её сёстрам в вазу и отправился к входной двери, за стёклами которой он уже мог видеть массивную высокую фигуру гостя с чем-то непонятным, что стояло рядом с ним. — Доброе утро. Прошу прощения за столь ранний визит, — первым делом Эмброуз увидел коляску, из которой на него смотрело две пары заплаканных глаз, потом он перевёл взгляд на самого говорящего и специально сделал шаг в сторону, пропуская в дом. — Мисс Морнингстар дома? — Дома, — ответил Эмброуз и только после того, как закрыл дверь, понял, что так и не поприветствовал отца Блэквуда. — Здравствуйте, отче! Проходите, располагайтесь. Разрешите повесить Ваше пальто, благодарю, — он крутился вокруг Первосвященника, старательно игнорируя поток мыслей и фантазий, представлявших собой кассету с записанным на неё взрослым фильмом, где в главных ролях значилась его кузина и её наставник. — Нечестивого Вам утра, отец Блэквуд! — оживлённо произнесла тётушка Хильда и опять засуетилась у плиты. — На завтрак молочный суп. Присоединяйтесь! — Огромное спасибо, но у меня острая непереносимость лактозы, — мужчина сел напротив Сабрины, и девушка, пряча глаза, уставилась в полупустую тарелку. Она давно не видела Иуду и Юдифь, поэтому встреча с ними, как она думала, не сулила ничего хорошего. Ей в принципе было неясно, с чего вдруг Фаустус вышел на прогулку с детьми и зачем навестил их. — Как дела, госпожа? — его беззаботный тон заводил в тупик, и ведьма невольно нахмурилась. Дети в коляске трепали друг друга за чёрненький пушок на голове и хихикали. Конечно, некоторыми чертами лица они были похожи на своего отца, и это сходство нельзя было не заметить. Но многое в них досталось от покойной матери. Например, цвет глаз. Да и сами по себе они были достаточно смуглыми. — Всё не так плохо, как Вы могли подумать, — Сабрина чувствовала себя оскорбленной, словно Блэквуд пришёл к ним со своими детьми специально, чтобы напомнить ей о том, что она для него всего лишь любовница, а не кто-то очень важный и дорогой. — Я почти не спала. Но в сон не клонит. Свежа, как огурчик, — ни тётушка Хильда, ни Эмброуз не встревали в их разговор.       Женщина увлеклась игрой с ребятами, в которой прятала в кулак сушку и просила девочку и мальчика отгадать, в какой руке спрятан сладкий подарок. Кузен, ошарашенно наблюдающий за ними, всё никак не мог угомонить воображение. После признания сестры он вообще разучился что-либо воспринимать адекватно. Сейчас они сидели друг перед другом и не просто беседовали, а играли в словесные шахматы, будто взаимно обиженные ни за что. — Я договорился с женой, что мои дети останутся у вас. В Академии назревает восстание. Говорю это вам открыто, так как считаю, что это рано или поздно произойдёт. Леди Фомальгаут думает, что я глуп и слеп. Во всяком случае она пыталась скрыть от меня свои выходки с Зазеркальем под маской уроков прорицания. И если это действительно заговор против будущей королевы, нам стоит объединиться и решить всё в тайне от Владыки, — Фаустус закинул ногу на ногу и носом туфли коснулся Сабрины. Она тяжело выдохнула, прикусывая нижнюю губу. Рядом стояла тётя, на кухонном столе сидел кузен. А она сама фантазировала, в какой позе её вновь могли трахнуть. — Без проблем, отец Блэквуд, Ваши детки — просто славные демонятки. Пускай остаются. И накормим, и напоим, — Хильда радостно захлопала в ладоши. Она уже и забыла, каково это — заботиться о малышах. — Только если Вы не против, я буду уходить ночами к моему жениху. Мы делаем ремонт в нашем общем доме. — Как Вам угодно. Я собираюсь проводить у вас как можно больше времени. Как видите, даже перевёл Сабрину на домашнее обучение. Всё делаю для совместного удобства, — он водил вдоль тонкой женской ножки, выказывая то, как сильно скучал по ней. — Мне нужно помыть руки с Вашего позволения. Не подскажите, где здесь у вас ванная комната? — Так Вы же какое-то время жили у нас, в особенности после свадьбы с тётей Зи. Забыли, где ванная находится? — Эмброуз, словно для чистоты эксперимента и слов сестры, рискнул вывести гостя на правдивую дорожку, но под тяжёлым взглядом Хильды изменился в лице и отступил от идеи фикс. — Я провожу, — отозвалась Сабрина и первой отправилась в сторону ванной. Блэквуд пошёл за ней. Она чувствовала, как его глаза скользят по её спине, как замирают они на заднице. И чем дальше она шла, тем ближе становился к ней мужчина, и, достигнув двери, за которой находилась ванная комната, он толкнул её туда и прижал к стене. — Они услышат, Фауст, — девушка ахнула от холода его рук, блуждающих вдоль талии. — Я не шучу. Только не здесь, пожалуйста, не сейчас… — она нервно сглотнула, нуждаясь в поцелуе. — Это неправильно.       Блэквуд расположил ладони ей на бедра, но она попыталась скинуть их с себя в знак протеста. Он был сильнее её и возбуждённее. Их маленькая игра перерастала в нечто большее. Руки мужчины настойчиво поползли к ней под юбку, подушечки больших пальцев аккуратно стали нащупывать намокшее от прикосновений белье. Девичьи ножки задрожали, словно их бил сильный электрический заряд. Она врезалась в шкафчик с кремами и шампунями до упора и в очередной раз ахнула. Фаустус развернул её, расставил её ноги пошире таким образом, чтобы ведьма смогла послушно упереться в стену вставшей от предвкушения грудью. Он вжимал её в твёрдую поверхность, тяжело и горячо дыша той в ухо. — Сегодня я целовался с Агатой, и она стонала подо мной, — этого Сабрина точно не ожидала услышать. Она нервно засмеялась и умолкла, переваривая сказанное. Сопротивление между ними возросло. Она задёргалась, стала кусаться, биться, плакать. Обида уничтожала её, и девушка не хотела с этим мириться. — Ты ревнуешь, — он не спрашивал, а утверждал, будто умел читать мысли своей маленькой принцессы. Он буквально знал её эмоции наизусть, знал, что она может сообразить сказать в такой ситуации, потому решил присечь малышку на корне и трахнуть без предупреждения. Словом, Первосвященник никогда не изменял своим традициям. — Да. Ревную. И это нормально для меня. Я не понимаю, что я сделала не так, раз ты всё ещё пользуешься услугами шлюх, — обиженно пропыхтела Сабрина, сгорая от злости и нетерпения. — Я и так делю тебя со своей тётушкой. Хотя вовсе этого не хочу. — А ты так и не поставила точку в отношениях с Николасом, выходишь за Калибана и имеешь наглость целоваться с Плутониусом. Тебе ли ещё злиться? — такой странный, однако совсем не осуждающий тон стёк по её ушам, как мёд. Дрожь усилилась. Он надавил на клитор, и Морнингстар окончательно ослабела, не представляя даже, что вообще могла сопротивляться. Ремень со звоном бляшки рухнул на пол. Девушку грубо встряхнули и развернули к себе лицом.       Она была возбуждена, испугана и чертовски привлекательна. Но Фаустус, на удивление, не стремился её целовать. Он вдруг перестал её трогать, скрестил руки на груди и уставился на неё вплотную. Она, в свою очередь, расценила этот жест как разрешение на активное движение, поэтому она тут же придвинулась к мужчине, потянулась к его губам и сама увлекла в сладкий поцелуй, всем телом подтверждая, что она принадлежит только ему. Обхватив шею жреца, Сабрина умудрялась время от времени постанывать ему в рот и что-то шептать. — Я хочу тебя. Разве это не взаимно?.. — она приложила ухо к его груди, прислушалась. Сердце там билось быстро. Брюки, как было ею уже позже замечено, предательски натянулись. — Да, это взаимно. Это взаимно, Фауст! Только ты выбираешь не меня. — Успокойся, цыплёнок, — мужчина сполз поцелуями ниже, оттянул зубами верх одежды, облизал впадинку между грудями. — Я не говорил тебе, что я переспал с твоей однокурсницей. Фомальгаут наслала на меня чары, но из-за того, что я всё время думал и думаю о тебе, это перебило её заклятие, — ведьма, гонимая сомнением, не хотя расслабилась, и через мгновение учитель вошёл в неё, отчего она вскрикнула. — Тише. Сама же сказала, что нас могут услышать, — он насаживал девушку на себя, стремительно двигался в ней и закрывал ей рот ладонью. Она стонала в появившееся препятствие, и он стонал тоже, чего не позволял себе делать громко и свободно. Но с этой девчонкой контролировать себя не получалось. Он целовал её, имел, где хотел и как получится. Член его пульсировал, разъезжая туда-сюда по нежным стенкам. Ощущения были непередаваемыми. Неописуемыми. Такими, к каким она уже давно привыкла. Толчок. Ещё толчок. За ним мелодия стонов. Дверная ручка задергалась. Любовники замерли. — Спокойно. Просто дыши, девочка, — Фаустус говорил шёпотом, но что-то в его тоне выдавало тревогу. Он вышел из лона любимой чаровницы, поправил брюки, сам подтянул Сабрине нижнее белье и сам же застегнул ей юбку. Одевать её, раздевать, видеть, как она боится и ищет в нём защиту — это срывало башню, как мощный ураган. Но кто-то стоял сейчас за дверью и ждал, когда они раскроют свою тайну. — Да, Сабрина, спасибо, я знаю, где брать полотенце, если оно мне понадобится, — произнёс Первосвященник громко, как будто прямо сейчас спорил со слишком заботливой ученицей. — Нет, пожалуйста, поставь эту мерзкую бутылку. Я ненавижу аромат шиповника, поэтому не смей мне предлагать этим мазаться. — Я… Что? — Сабрина не поняла, какой спектакль только что сообразил отец Блэквуд, поэтому, вздёрнув густые брови, развела руками. Мужчина открыл дверь и увидел перед собой тётю Хильду. — Объясните Вашей племяннице, может, она Вас поймёт, что настоящему мужчине не пристало устраивать никакой пилинг. Я уже устал бороться с этой юной особой, — он спешно вышел из ванной комнаты, а Сабрине оставалось только пожать плечами и пойти следом за ним, попутно одергивая юбку. Хильда шла за ними, перед этим заглянув в ванную и проведя пальцем по стене, встав в короткий ступор. Откуда там взялся пар? — Отец Блэквуд, я думаю определить Ваших деток в мою с сестрой спальню. Ни она, ни я там не ночуем. Там тихо и спокойно. Никто их не потревожит без надобности. И располагается она на одном этаже с комнатой Сабриночки. Если Вы будете проводить урок, то в любом случае услышите зов демоняток. Но это так, мои доводы, не дай Дьявол им свершиться, — женщина махнула рукой и продолжила: — Позвольте, я разберу Вашу сумку и обустрою Иудушку и Юдифь. — Позволяю, — кивнул Фаустус и, прищурившись, оглядел Эмброуза с головы до ног. Тот сделал абсолютно то же самое, но неосознанно. Просто в ответ отзеркалил действия, направленные в его адрес. *** — Нет, нет! Ты неправильно играешь, нет! — сидя в объятиях любимого мужчины, Сабрина легонько била его по рукам, когда тот бросал игральные кости и не в первый раз обыгрывал её. Решение достать из-под кровати монополию принадлежало ей, и Фаустус, собиравшийся сегодня ночевать в доме Спеллманов, охотно согласился, ибо более никаких вариантов, как им провести совместный вечер, не было, а он всё-таки обещал ей свидание. Дети давно спали, досыта накормленные тётушкой Хильдой, которая, в свою очередь, ушла к Доктору Церберу часом ранее. Они были одни, так как Эмброуз по просьбе жреца отправился разведать обстановку в Академии и принести некоторые книги по демонологии. Сюзем из сна все так же беспокоил его маленькую госпожу, и он хотел поскорее разобраться с этим феноменом. — Я играю правильно. Просто научись признавать поражение и принимать его, — он поцеловал её и уложил на себя. — Мерзость какая. Я увлёкся игрушкой для смертных. Стыд и позор!.. — Ты быстро учишься и быстро выигрываешь. Это не должно было работать именно так, — Сабрина отвечала на его поцелуи и смеялась. Если бы к ней сейчас заявился Ник или кто-нибудь ещё, она бы оказалась в не очень хорошей ситуации. — Знаешь, мне иногда кажется, что нас не разделяет такое количество веков. Да, ты старше меня. Но уж точно не на почти шесть столетий. — Я не могу привыкнуть к тому, что разрешил тебе обращаться ко мне на «ты». Но, как ты говоришь, я быстро учусь. Значит, и этот факт сумею принять скоро, — Сабрина подвинула поближе к нему пачку чипсов и воздушного риса. Мужчина прикрыл глаза, ухмыляясь. Она, будучи полукровкой, приучала его к своей второй сущности: кормила всякой человеческой гадостью, рассказывала об ужастиках, показывала свои плакаты, играла с ним в монополию. Он чувствовал себя беспомощным рядом с ней и одновременно сильным настолько, что в любой момент мог втоптать её в пол. — Хорошо. Раз ты устал, то я могу пойти в гостиную и лечь спать там, — она сложила карточки, убрала игру в коробку и начала стряхивать с пледа крошки. — Нет-нет, цыплёнок, ты всегда спишь со мной, причём во всех смыслах. Никакой гостиной. Мне плевать, что подумает твоя тётка или братец, которых, я уверен, не будет до утра, — Первосвященник подхватил её и усадил на себя, бережно раздевая, как маленькую. — Мы ещё не обсудили самое главное. Например, твою коронацию. — Опять?.. — Снова, — колдун сбросил на пол её ненавистную юбку, перевернул её на живот и стал водить ногтями по попе, изредка надавливая. — Я знаю, что ты так же, как и я, мечтаешь избавиться от Владыки. Можешь даже не отрицать. Но прежде чем убить Его, необходимо устранить твоего жениха, а за ним и Лилит. Это-то ты, надеюсь, понимаешь? — Да, понимаю, Фаустус. Я хотела умертвить Калибана уже завтра вечером, если ты не против. Я дам ему пригласить меня на свидание. Безусловно, он потащит меня в кровать, и я не стану сопротивляться, — после этих слов Блэквуд напрягся, но следующие его успокоили. — Погоди. Я позволю ему раздеть меня. Так он даже ничего не заподозрит. А после первого поцелуя я убью его. Ты учил меня одному заклинанию, которое можно использовать в этой ситуации. Если спросят, что случилось, я, конечно, скажу, что тот и сам пытался меня убить. Отец в первую очередь поверит мне. — Умно, однако Люцифер тоже ненаивный мальчишка. Он будет знать, что в царстве готовится заговор. Это накалит взаимоотношения между обитателями Тартара… — Фаустус задумался, но вполне гениальная идея Сабрины имела место быть. — Все станут такими подозрительными, что Люцифер просто запутается в том, кому можно верить, а кого лучше гнать. И единственным человеком, к которому Он сможет обратиться за помощью, будешь ты. Мы найдём что-нибудь компромитирующее на Лилит. И хлоп! — девушка пнула возлюбленного тяжёлой подушкой. — Дьявол сам её уничтожит. А после этого мы начнём избавляться от неугодных нам князей. Тех, кто уверует в тебя и поддержит нас, мы пощадим. А остальных… — она закинула в рот горсточку чипсов и с характерным хрустом прожевала. — Иногда мне кажется, что ты моя дочь, — мужчина слизал с её губ солёные крошки и уложил её рядом с собой, заворачивая в плед. — Ты умна не по годам. Завтра утром приготовим вместе с тобой блокирующее зелье. Такой план нужно хорошо прятать у себя в голове и никому больше о нем не рассказывать. Пошлём приглашение Калибану и начнём действовать. — Да здравствует революция! — звонкий смех Морнингстар согревал ледяное сердце колдуна. Он сжимал её в своих руках, а свет в спальне постепенно гас. Они были в одной лодке, но по разные стороны. И обоим это не хотелось осознавать.