Цыплят по осени считают.

      Стон. Этот прекрасный, этот чарующий, сводящий с ума стон. Сколько их уже прозвучало? И сколько их будет ещё? Она богемна. Такая красивая, раскрасневшаяся, часто-часто открывающая ротик, чтобы выпалить молитву, чтобы ахнуть и похвалить любовника, чтобы уже не в первый раз признаться ему в том, в чём признаваться ранее ни то, что не смела, так вообще и не думала о таком. Сабрина. Кто дал ей это имя, которое Блэквуд обещался нанести на могильную плиту? Она была его маленькой Бри, качающей ножкой под столом и специально легонько пинающей его прямо в пах на семейных вечерах в доме Спеллманов. Она была его несносной Сабби, когда танцевала в Академии Незримых искусств вокруг Скрэтча во время прошлых Луперкалий. Ах, с какой ревностью он тогда смотрел на неё! С какой ненавистью разглядывал Николаса, кладущего руки на тонкую девичью талию. Тогда Фаустус воспринял предложение Зельды присоединиться к празднованиям весьма яро — он мечтал отомстить им обоим, хотя первое время это не было похоже на что-то искренне. Он выполнял поручение Дьявола и обращал внимание на Сабрину только как требовательный педагог. Эта девчонка…       Что она из себя представляет? Какую ценность? Вкусная, преданная ему и им же, нечистая, самая настоящая нимфоманка. Колдун всерьёз размышлял над скорым убийством адского принца. Да и не только его. Сам Дьявол был для него помехой, от которой он обещал избавиться. Следующая Лилит. Вернее, она может оказаться в числе первых. И Морнингстар станет последним препятствием. Может, он разрешит ей остаться рядом, но не допустит к управлению государством. Она будет ждать его в царских покоях в любой позе, какую он только пожелает, в любом понравившемся ему белье, если она не посмеет пойти против него. — Фауст, это предел! — воскликнула обессиленно девушка, и это вернуло Блэквуда на землю. Стол под ними дрожал, дрожала и Сабрина. Он двигался в ней быстро, ибо сам чувствовал приближение пика удовольствия, которое позже взорвалось внутри каждого комком электрического всплеска. Левая ножка неприлично перекатывалась на мужском плече, и он подхватывал её за бедро и целовал нежнейшую кожу. Толчок. Она вскрикнула. Если сейчас зайдут слуги, она плюнет в каждого, но не остановится. — Я люблю тебя, Фауст, люблю, люблю, люблю! — Замолчи немедленно, — первосвященник дёрнулся в ней трижды, потом ещё раз и замер, со стоном спуская в девушку. Ведьма слилась с ним своим блаженным пением, а сок по её промежности заструился, как в припадке. Зря она столько всего сказала ему. Лучше бы молчала или просто стонала. Какая же она глупая! Мужчина спешно одевался, сразу же отстранившись от детского тела и до конца не насладившись его ароматом. Сабрина тоже принялась суетливо натягивать на себя ошмётки одежды, то и дело оглядываясь на дверь. Со стола она так и не слезла. Боялась. Смущалась. Ругалась на себя. В её планы не входило влюбляться в наставника. Она тоже рассчитывала на взаимную поддержку и собственный успех. Но ведь он ответил ей взаимностью! — Вам не понравилось, да? Мои слова Вас задели. Я заметила, как Вы изменились в лице, — Сабрина поджала ноги к груди, коленями касаясь подбородка. Жрец застегивал пуговицы на рубашке и не смотрел на неё, что очень её обижало. Действительно, ей пора была прекращать все эти любовные игрища и подумать над тем, как она избавится от Владыки и всех Его приближенных. Получалось пока плохо. — Здесь бардак. Прикажите слугам убрать всё с пола. У стола сломалась ножка. Обратите на неё внимание. И будьте любезны, поцелуйте меня, — Фаустус впервые по-доброму улыбнулся ей, и она, счастливо пискнув, оттолкнулась от края стола и оказалась рядом с ним, висящей на его плечах. Её лепет смешил его, а почти плачущие глаза заставили прижать всецело девочку и не отпускать её ближайшее никогда. Морнингстар целовала его губы со свойственной ей пылкостью, воображая, как тот снова разложит её где-нибудь на полу или прижмёт к стене. И он сделал это. Снова и снова, терзая её и мучая, Блэквуд вжимал её в угол столовой комнаты и загонял внутрь неё два пальцах до той глубины, пока она не завопила от резкой боли. Его член вновь запульсировал, хотя он порядком подустал после предыдущего непотребства. — Когда же Вы уже разведётесь с моей тётушкой и женитесь на мне? — так обидно это прозвучало для самой Сабрины, что она чуть не зарыдала, ёрзая на мужских пальцах и судорожно вздыхая. Он добавил третий, и она с радостью ахнула. Рукой она потащила прочь ещё не до конца застегнутый ремень, но Фаустус не дал ей его сорвать. — Я сделаю это ровно в тот момент, когда Вы передадите всю власть мне. Вероятно, Вы уже выбрали иную религию? — шептал он ей в рот, кусая и посасывая её дерзкий, бойкий язычок. Вытащив на мгновение пальцы, мужчина облизал их и загнал поглубже, пока та продолжала извиваться и биться от этого затылком о стену. — Вы меня шантажируете? Так знайте, сначала развод, потом корона! — Сабрина завозилась, забилась, затрепыхалась, отпихивая от себя колдуна, но тот не сдвинулся с места, а лишь сильнее сжал её в руках. — Пустите, или я закричу!       Не отпустил. Сильнее надавил на запястья, задвигал усиленно пальцами, и царица расслабилась, ахая и охая в такт его раскатистого смеха. Стало страшно. Он имел над ней огромную власть, а она ничего не могла сказать в противовес. Ноги раздвинулись сами собой. Сабрина задумалась: может, Фаустусу стоит просто крикнуть, а она уже перед ним разденется, как по щелчку?.. Раз так, то появился отличный повод поговорить с Ником и распрощаться с ним навсегда. А что делать с Плутониусом, с которым прошлой ночью девушка чуть не переспала? Как много вопросов и так мало ответов. Она снова протяжно простонала. Руки стало сводить, и она захныкала. Больше никакого подчинения. Никаких унижений. До тех пор, пока тот не откажется от Зельды Спеллман. — Помогите! Все сюда! — завопила Сабрина, старательно игнорируя прилив оргазма, скопившийся внизу живота. — Спасите, умоляю! — Тварь, — бросил Блэквуд и тут же сбросил с себя девушку, последний раз мокро целуя её в шею. Эти игры раздражали, но это было вполне ожидаемо. Невоспитанный подросток требует стать единственной отрадой, ещё не до конца понимая, что ничего не может решать в этой жизни. — Вы ошибаетесь, отче, а я нет. Женщина всегда знает, кто её мужчина. Для меня это Вы, и если Вы не желаете делить меня ни с кем, то я не хочу мириться со статусом любовницы, — поправляя вновь поднятую юбку, Морнингстар ввела в себя собственный средний пальчик и, спиной упираясь в стену, довела незаконченное деяние до конца. Мужчина поймал её за подбородок и приблизил к себе, глядя той прямо в глаза. — Я учту Ваше недовольство. Даю слово, что разберусь со всем, что Вас не устраивает, но и Вы держите себя в руках. И прикусите язык, пока я его саморучно не вырвал, — он подождал, пока она оденется, и они вместе покинули столовую комнату через потайную дверь, ведущую в сеть коридоров. — И ходите, оглядываясь, мисс Морнингстар: я избавился от миньона, но это не значит, что я могу успеть, когда на Вас нападут местные князья. Лилит тоже представляет угрозу. Для нас обоих. И это нельзя игнорировать. Калибан глуп, он всего лишь игрушка в руках опытных ублюдков. От него нет никакой пользы. Хотя Вы можете попробовать влюбить его в себя, и тогда он будет под нашим контролем, — он не держал Сабрину ни за руку, ни за талию, но та будто чувствовала его, когда шла позади. Она потянулась к нему, чтобы обнять со спины, но Фаустус увернулся, заранее ощутив её приближение. Сегодня он признался ей в двух вещах, от которых ей одинаково становилось страшно: он любил её, но власть, которой она была наделена, он любил сильнее.       Наверное, сейчас он отправит её в Академию, где будет кружиться у бездыханной Пруденс или у кроваток своих малышей, Иуды и Юдифь. У Сабрины сердце будто упало. Женатый мужчина, у которого есть дети. А ей всего шестнадцать. И даже не разница в возрасте её пугала, а её участие в самой ситуации. Она предала тётушек, друзей, учеников Академии. Она осталась одна. И если раньше можно было довериться Блэквуду, то после его заявления о том, что Сабрина обязана передать ему трон после его объединения с ним, ей стало страшно. И обидно. Она могла долго-долго плакать, ждать его милости, обнимая дверной косяк, ведь только так девушка видела их совместную жизнь, могла биться головой о стену, но клятва — стать царицей Пандемониума — не давала ей упасть. Ни ей, ни её гордости, которая за это время должна была в теории и вовсе исчезнуть и с которой сама принцесса уже не раз прощалась.       Рассуждать о том, что будет, возможно, дальше, ей не приходилось. Она будто знала всё наперёд, изучила досконально любимого педагога и разочаровалась. На протяжении года она старалась всегда быть рядом, но по глупости, а, может, потому, что её глаза застелила пелена азарта, не заметила, как сама стала игрушкой в его руках. Неудивительно. Умный кот поймал беспомощного цыплёнка когтистой лапой и собирался его растерзать, и жертва, на удивление, не трепыхалась от страха — она будто ждала, что с ней случится что-нибудь плохое. Во всяком случае, это была только её беда и ничья больше. — Куда мы идём? — спросила Сабрина и отдёрнула прилипший к ноге наэлектризовавшийся подол. — Это не похоже на дорогу в Академию, — и точно. Ад они уже давно покинули, преодолев главные ворота первого круга. Как хорошо, что Блэквуд знал тайные ходы, иначе бы идти пришлось по меньшей мере более двух часов, не сокращая и никуда не сворачивая. — Вам это так важно знать? — мужчина ухмыльнулся и протянул ей руку. Она показательно отказалась, не посчитав нужным потакать собственным развязным фантазиям. Он не выдержал и схватил её за шарнирный локоть. Девушка надула губы, но вырываться не смела. — Побудьте паинькой хотя бы чуть-чуть. Вы даже в постели вынуждаете меня Вас удерживать. Взбалмошная девица. И как Владыка такую создал? Хотя даже с точки зрения хотя бы самого глупого и неталантливого биолога и так ясно, каким образом Вы появились на свет, — его улыбка показалась ей холодной. Он вроде шутил в своём репертуаре, а вроде и угрожающе поглядывал на принцессу, как бы выпытывая, что там у неё в голове такого может быть ему полезного. Однако, как показывала ему практика, маленькая черепная коробка была пуста. Все способности, о которых говорилось в легенде, были надёжно спрятаны в ней и контролировались кое-каким любопытным артефактом. Только после коронации они проявятся, а пока жрец вынужден терпеть выходки малолетней госпожи. — То, что Вы сказали мне, это правда? — неловкость заключалась в том, что Сабрина не понимала, когда к нему можно обращаться на «Вы», а когда на «ты», поэтому остановилась на первом варианте и тяжело вздохнула. Облегчения никакого не было. Всё становилось только хуже. Рядом шумела река Свитуотер, и она вспомнила это место. Именно там, совсем близко, был колодец, на глубине которого жил лесной дух. Летом она едва не упала в него, если бы не Николас, которого она сама позвала прогуляться. А ещё год назад она собирала здесь незабудки, чтобы приготовить для Харви приворотное зелье по совету Эмброуза. Кажется, оно не сработало, раз смертный мальчик, как только узнал об истинной сущности девушки, бросил её и сбежал в страхе. Тогда было больно, но сейчас это уже казалось самым верным решением из всех возможных. Роз была для него отличным вариантом, пускай тоже была не совсем нормальной. Во всех смыслах. — Я не понимаю, о чём ты, — Фаустус отпустил её, а сам пошёл спешно по склону к реке, где присел на камень и принялся что-то высматривать во тьме. Сабрина подошла к нему и уставилась примерно в то же направление, что и он. — Хочешь исправить свою оценку по зельеварению? — Что, прямо здесь? — было слишком холодно раздеваться сейчас, да и сама ведьма порядком устала, чтобы удовлетворять Первосвященника второй раз за вечер. Хотя даже в этом были сомнения. Она обняла себя за плечи и пожалела не единожды, что не взяла с собой пальто. Лилит вообще появилась неожиданно, в разгар случившегося с Тео кошмара, приказала собираться, а потом и вовсе наложила на неё сонное заклятие. А ведь никто не смел использовать какое-либо заклинание по отношению к ней. Когда же Сабрина очнулась, то обнаружила себя сидящей за праздничным столом перед женихом. Отвратительно. Блэквуд, услышав её вопрос, раскатисто рассмеялся. — Какая Вы дурочка. Я впервые заговорил с Вами не о пошлом? Спать с Вами занятно, но я всё ещё Ваш учитель. У Вас неуд по моему предмету, и я даю Вам возможность это исправить, — сцепив руки в замок, он пнул туфлей комок береговой грязи. Учитывая, что это было начало октября, никаких растений, нужных ему, тут, скорее всего, искать было бестолково. Благо, до ледостава было далеко, а это давало хоть какую-то надежду. Девушка стояла близко к нему, ёжилась от водной прохлады и ночного воздуха, и он сжалился над ней, протянув пиджак. — Благодарю, — пропищала Сабрина, но отошла от колдуна, чтобы тот не смог дотянуться до неё, — но не стоит. Переживу. Каким образом я могу исправить успеваемость? Пересдать экзамен? — она не могла понять, что здесь искал Блэквуд, ей слишком сильно хотелось спать, чтобы вообще что-то понимать. Неужели незабудки? Вряд ли. Она начала мысленно перечислять всё, что когда-то цвело и росло в гриндейльском лесу и по берегам Свитуотер, но в голову приходили только рогоз, крапива, целые заросли ивняка и лютики. Остальное было не столь важным. Пиджак всё же оказался на её плечах, и она недовольно фыркнула. Мужчина встал с камня и изучающим взглядом прошёлся по очертаниям берега. — Помнишь, как готовить сыворотку правды? — спокойно произнёс он и задумчиво прищурился, глядя в одну точку. Девушка укуталась в пиджак и подошла к нему. Жрец, казалось, не чувствовал холод. — Вы про развязывающее язык зелье? Ах, ну… Да, конечно, помню, — часто закивала Сабрина и стала перечислять ингредиенты. — Сиплосфора красная, дождевая вода, перья выскакунчика и… И земляничный щербет для вкуса! — она победно улыбнулась, когда Блэквуд на её слова кивнул. — Следующий вопрос? Только не могли бы мы вернуться в Академию? Уже ночь. Я знаю все рецепты. Меня готовила тётушка Хильда. Не знаю, что на меня нашло в прошлый раз. Вы меня одурманили, наверное. Специально. — То, что ты захотела, чтобы я тебя трахнул, — не значит, что я это сделал намеренно, но в Академию мы сейчас не пойдём. Ты назвала сиплосфору. Какова вероятность того, что мы найдём её здесь? Видишь ли, в чём проблема… Мои запасы кончились. Если я затребую её, поползут слухи. Владыка запретил мне использовать это зелье, пускай оно и входит в программу обучения. Но из-за того, что я наблюдал часами ранее, я буду вынужден совершить маленькое преступление, которое фактически совершишь и ты, — Фаустус был серьёзен, поэтому Сабрина охотно ему верила и соглашалась со всём. — Я уже говорил, что власть над Церковью Ночи временно разделена. Пока я отсутствовал, леди Фомальгаут решила в первые дни своего приезда устроить революцию: она ввела запрещённые уроки прорицания, на которых тебе удалось побывать, познакомила учеников с миром Зазеркалья, хотя и на это Тёмный Лорд наложил строжайший запрет. Прошлым вечером, когда я ворвался к ней на лекцию, я стал невольным свидетелем необычного ритуала, про который мне пока мало что известно. Вернее сказать, она каким-то образом позволяет духам Зазеркалья проникать в разум ведьм… — Я читала книгу, которую сестра Реджина нам дала. Осилила я, правда, только половину, но многое поняла. Зазеркалье — это и не мир вовсе. Что-то похожее на ящик Пандоры, где содержится множество сущностей. Мой отец согнал туда всех неверных, поэтому его изучение исключили из программы. Хотя, отец Блэквуд, я крайне возмущена. Как будущая королева я должна была об этом узнать ещё от Вас, — Сабрина нахмурилась, отчего Фаустус вновь расплылся в несвойственной ему улыбке. — Если Вы вдруг хотите знать, что я по этому поводу думаю, то вот Вам мой ответ: Властитель Тьмы не давал своего разрешения на проведения уроков прорицания. Я понятия не имею, зачем это всё нужно Фомальгаут, но какие-то предположения имеются. И главное, мне неясно, зачем она лжёт. Зазеркалье никак не связано с предсказаниями. Это бред. — О том и речь, Сабрина. Я смогу это узнать через сыворотку правды. Если мы сейчас найдём сиплосфору, хотя бы небольшую горсть ягод, хоть высохших, это уже не реально нам поможет, понимаешь? Я в курсе, что сквозь темноту ничего нельзя отыскать, но вдвоём это менее проблематично. Да и у тебя есть стимул в виде успешной пересдачи. Обещаю о первой оценке не доносить Люциферу, — уговаривать долго не пришлось. Поисковое заклинание, конечно, сначала не сработало ввиду того, что оба были чрезмерно уставшими, но через некоторое время «ручных» поисков и нервного перешёптывания веточка сиплосфоры была сжата в девичьей руке. — Я надеюсь, Вы приготовите зелье без моей помощи. Завтра я хотела бы навестить Тео и убедиться в том, что он в порядке. А вечером… Вечером вполне можно было бы прогуляться. Как Вы смотрите на то, чтобы пойти со мной на свидание? — они шли вдоль береговой линии, двигаясь к выходу из леса. — Если мы теперь пара, то мы должны проводить время вместе. Поиски ингредиентов для зелий и секс на столе не считается. — Но-но, как это не считается? Это лучшее совместное времяпровождение. Я огорчён тем, что ты считаешь иначе, — Блэквуд шутил, и Сабрина это понимала. Полная луна тускло освещала протоптанную тропу. Собирать сиплосфору было выгодно в полнолуние. Вот почему он повёл её сюда именно этой ночью, да и время зря терять было глупо. — У меня много дел, разве это тебе неизвестно? Я не хожу эти ваши свидания. Что за глупости? Напомню тебе, если ты забыла, я вообще женат на твоей тётке. Но… Ладно. Разовое маленькое исключение. Я схожу с тобой куда-нибудь, но лишь в том случае, если успею закончить все запланированные накопившиеся дела, — радостный писк девчонки вызвал в нём то самое странное чувство — чувство обожания, и он не удержался от жаркого поцелуя, в котором уже не в первый раз лишал молодую любовницу дыхания       Прижав её к дереву, мужчина полез под юбку, под корсет, целуя, кусая, царапая. Она не сопротивлялась, целовала в ответ, насколько успевала за его быстрыми движениями. Почувствовав в себе два пальца, тонущих в горячей влаге, ведьма застонала, обвила мощный торс руками, прильнула щекой к его груди. Сердце бешено колотилось. Снова это гадкое возбуждение. Только бы поглубже, только бы подольше. Её язычок плыл по его губам, и если бы она сейчас не была схвачена за бёдра и приподнята, то вряд ли бы до них достала. Не теряя ни минуты, вниз, в сухую траву упал ремень, с принцессы слетело нижнее бельё, грубо дёрнутое за резинку, и Фаустус ворвался в изголодавшее тело, страдающее без его касаний. Его долгий прямой взгляд означал — вырываться бесполезно. А она и не пробовала. Кора жгла ей спину, царапая, но девушка не обращала на неё внимание. Волосы путались. Влажные лбы соприкасались. Сабрина изредка всхлипывала от удовольствия. Твёрдый член терзал её, подчинял. Она боялась, что совсем скоро пульсация между ног достигнет критической отметки, и это блаженство кончится. Тьма обостряла ощущения. — Ты нужна мне, — изрёк низким собственническим тоном Блэквуд, толкаясь жёстче в девушке. Под его ласки попало всё: щёки, губы, подбородок, осыпанные короткими ненасытными мучительными поцелуями. Она осознавала его силу, ведь он так долго удерживал её над землёй, словно она ничего не весила, и это возбуждало. Она рисовала языком мокрые узоры на его вздутых венах на шее, стонала по началу тихонько, а потом так громко, что ей на миг показалось, что их слышит весь Гриндейл. Их обоих неконтролируемо лихорадило. Плохо это, хорошо ли… Она доверилась своему мужчине, разрешая делать с собой абсолютно всё, что она бы никогда не позволила сделать другому. Было так приятно. Она бы сравнила это с несколькими вещами, которые ей очень нравились. Например, залезть в обуви в постель или чистый ром в шоколадных конфетах, который огнём льётся по горлу, или танцы перед зеркалом. — Ты такой лжец, Фауст, но с тобой я словно в раю, — последнее слово вышло таким осторожным, пугливым, словно она проверяла себя на прочность и его заодно. Неожиданно он укусил её за язык, и она взвизгнула от боли. Слёзы обожгли глаза. — Думай, о чём ты говоришь и что упоминаешь, идиотка, — он стал вбиваться в неё с нечеловеческой силой, хотя сейчас мало что в нём напоминало человека. Они были подобны двум животным, подверженных бешенству. Внизу всё скручивало жгутом. Дрожь оргазма била, как кувалда, и Сабрина сбилась со счёта, не соображая, сколько их уже было. Непонятно, сколько они могли ещё выдержать, но Блэквуд, видимо, решил вымотать свою чаровницу окончательно, будто выпить её без остатка: он был неистовым, диким и одержимым ею, буквально сдвинут на ней, и она отвечала на его запросы стонами, криками, визгами удовольствия. Когда он кончил, а вязкая жидкость вновь наполнила её, ноги коснулись листвы и разучились ровно стоять.       Они подкосились, но Сабрина не упала — её подхватили сильные руки, которые она тут же в благодарность расцеловала. Она заглянула в его глаза и испугалась, как будто прочитав в них особые слова: «Не ты мне нужна, а твой титул». Может быть, стоило сообщить ему о задержке. Это бы отпугнуло его. Правда, от неё. И от этого на душе заскребли кошки. — В Академии опасно. Отправляйся в морг Спеллманов. Я буду приходить к тебе и давать уроки. Увы. Там уже не спрятаться от твоих любопытных тётушек, — Фаустус шлёпнул её по заднице, пока та пыталась ножкой попасть в кольцо трусиков. Она пошатнулась, пока её бедро упиралось в мужское бедро. — Побудь недельку со своей «семьёй», сделай вид, что у тебя всё хорошо. А я разберусь с Фомальгаут. Ах, да… — он приподнял её личико за подбородок и поцеловал её полуоткрытый рот. Специально, чтобы заранее её успокоить. — Близнецам тоже небезопасно оставаться в эпицентре событий. Если ты так хочешь стать моей женщиной и занять место Зельды, то займись ими. Всё-таки от детей я никогда не откажусь. — А как же Пруденс?.. — спросила, казалось, у пустоты ведьма и подняла голову на жреца. Он проигнорировал её вопрос. Повторять его она не стала. Всё было и так понятно. ***       Эта женщина не давала ей покоя. Она являлась ей во снах, плакала, падала ей в ноги, кричала, скулила, рычала, а когда Пруденс открывала глаза, что происходило редко, всё её видение становилось головокружением, необъяснимыми световыми выстрелами и очередным приливом тягучей дремоты. Кто она? Зачем мучает?       Вспышка. За ней ещё одна вспышка. Лёгкие непроизвольно сжались. Рука инстинктивно потянулась к железным прутьям кровати. Костяшки побелели. Спина прогнулась назад, вздымая болезненно молодую грудь. В висках и затылке появился чересчур сильный спазм, от которого следом возникла острая тошнота. Глаза были плотно закрыты, хотя сами глазные яблоки то и дело хаотично подрагивали. Что это? Кошмарный ли сон? Видение? Истерия? Снова боль. Снова дверь, появляющаяся перед носом прямо перед тем, как проснуться и закричать от ужаса. Снова эфемерное чувство, близкое к агонии, заставляющее мысленно истязать себя, рвать короткие колючие волосы и извиваться.       Что это? Припадок ли? Театр одного актёра? Или мистическое происшествие? Игры Сатаны? Вдох. Судорожный выдох, похожий на всхлип. Колени согнуты. Пальцы натянуты. Ноги разведены достаточно широко, чтобы не рухнуть на пол. И этот протяжный жалостный женский визг, оглушающий и бьющий стекло. Так что же это? Стоит ли этого бояться? Бежать от этого? Избегать ли? И как лечить? Тело немеет. Оно парализовано. Оно не может шевелиться, двигаться, продолжать самоуничтожение. В горле пересохло. Но жажда отсутствует. Наружу рвётся сухой кашель. Звука нет. Нет ничего. Пульса тоже. Смерть ли это? Или новое начало? Новая жизнь? — Она идёт за мной, — испуганно прошептали тонкие синие губы, и последние остатки кислорода растворились в углах женской спальни. Всё естество вспыхнуло жаром и упало на подушки. Затемпературило. Залихорадило. Затрясло. Что это? Конец ли? Точка? Завершение спектакля? Вопросы появлялись перед ней фейерверками, били в лоб и исчезали. Пруденс мечтала разучиться читать, но мозг не слушался, — Мама! Мама, спаси меня… — Бедная наша сестра, — в спальне появились Доркас и с замотанным носом Агата с тазом прохладной воды и тряпкой в руках. — Это всё это Зазеркалье. Там живут души самоубийц. Неудивительно, что они хотели похитить нашу Пруденс, — Доркас села на край кровати, где лежала пострадавшая, и расцеловала её щёки. Та никак не отреагировала. — Наконец-то уснула. На этаже было слышно, как она кричит. Страшно представить, через что она сейчас проходит, — Агата испуганно сжала в левой руке перевёрнутый деревянный крестик, который с недавнего времени не снимала. — Сестра Реджина сказала, что это нормально. Так её разум очищается для перехода в высшую фазу могущества. В нас скрыто гораздо больше умений. И у нас в крови пылает запрет, через который нужно переступить. — Что за ерунда? Всё это больше похоже на какую-то болезнь, которой её заразили твари из другого мира. Никки, вот, кстати, скажу тебе по секрету, решил поискать антидот, и я ему в этом помогаю, — сегодня её рыжая коса выглядела лучше, чем обычно. Видимо, действительно помогала, а не подкладывалась.       В спальню никто не решался зайти, и ведьмы остались на ночь в мужском крыле, а кто был против делить постель с колдунами, отправился дрыхнуть в общей гостиной и библиотеке. Впервые страх овладел Академией. Никто не знал, что будет дальше, но все почему-то доверяли леди Фомальгаут, верили в то, что она не желает никому зла, пускай слухи об её связи с Эдвардом Спеллманом ползли из всех щелей. Она путалась в понятиях, и никто этого не замечал. Если на уроке она бранила Пруденс за то, что та стала разговаривать с сущностями из Зазеркалья, поэтому те решили её проучить, то сейчас Реджина, пряча перебинтованную руку за плащом, заявляла, что это одна из стадий становлений великой силы, с которой по началу не так просто справиться, что и случилось с младшей Блэквуд. — Отче просил нас отнести её в его спальню, — вспомнила вдруг Доркас, и стала умывать Пруденс в надежде, что сестра придёт в себя. — Почему после ухода нашего жреца сестра Зельда отправила Пруденс обратно в женское крыло? — Откуда мне знать? Но я догадываюсь. Мадам Блэквуд и сама осталась в Академии. Ей же надо было где-то спать. Конечно, он выбрала условия получше, — Агата закатила глаза и выжала тряпку, которую ей передала Доркас. — Зазнавшаяся сука. И племянница у неё такая же, хотя я очень ценю и уважаю Сабрину. И я всё ещё зла на тебя. Ты увела у неё парня, фу! Он бы мог стать королём. Представляешь, стоять на коленях и просить его о милости… — Глупышка, мне не нужно представлять. Я и без того это делаю! — Доркас залилась звонким смехом, и сестра ударила её мокрой тряпкой по лицу. — Пора спать. Не трогай Пруденс. Останемся здесь. Может, немножко этого «просвещения» и нам перепадёт, — распустив чёрные волосы, Агата залезла на свою кровать с ногами и укрылась одеялом. Переодеваться в сорочку она не думала. Сестра могла очнуться в любой момент, а приветствовать её полуголой она не желала. Доркас послушно легла в постель, и они в один голос зашептали молитву Тёмному Лорду. — Аминь, — подытожила Доркас. — Аминь, — повторила уже для себя Агата. И от резкого крика девушки между ними они подскочили на месте и принялись растирать её руки и ноги, удерживая их изо всех сил. Мисс Найт ревела, как умирающая медведица. От страха и растерянности сёстры сели в угол и обняли друг друга, стукнувшись лбами. Молитвы не спасали, не успокаивали, не помогали. Обеим хотелось, чтобы поскорее наступило утро, но оно как назло было далеко, как солнце. Вдруг Пруденс открыла глаза, села на постели, сбросив на пол одеяло, и заговорила странным, не своим голосом: — Я освободила тебя! Твои мысли, твои чувства, эмоции, желания — они все мои! — она рухнула обратно, и девушки ещё долго не решались покинуть своё укрытие. Особый страх накрывал их, как лавина. Они сцепили руки, одновременно поднялись с пола, переглянулись. Пруденс спала, иногда вздрагивая и поправляя кольцо в носу. Всё как обычно. Всё, как и должно быть. Выбора у них не было. Оставить дорого человека без присмотра они просто не могли. Совесть, которой не должно было быть у ведьм, не позволяла думать только о себе, что они и пытались сделать.       Они на цыпочках подошли к спящей сестре, затаили дыхание, чтобы та опять не вскочила, и, толкнув друг друга под рёбра, всё-таки покинули спальню, наложив на дверь защитное заклинание. Только защищало оно не от тех, кто был снаружи, а от той, кто находился внутри. По уставу им стоило бежать к директору, а в его отсутствие — к заместителю, но девушки понимали, что леди Фомальгаут наверняка отправит их восвояси со словами о том, что она знает лучше них, что сама неоднократно бывала в Зазеркалье и именно это помогло добиться ей небывалых высот и преуспеть при адском дворе. — Знаешь, мне тоже хочется испытать это на себе, — заявила Агата, когда девушки легли друг с другом на пол у камина в общей гостиной, где спали все остальные. — Мне интересно увидеть своё прошлое. Может, я даже узнаю, кто мои родители, как они связаны с царством Господина… Это клёво. — Ты ебанутая? — Доркас положила под щеку кулачок, а свободной рукой постучала по лбу сестры. — Не доверяю я больше сестре Реджине. Одни беды от неё. И это она у нас ещё даже недели не пробыла. Я не верю в могущество, которое якобы в нас спрятано. Но я верю в Дьявола. И Он спасёт нас, как пастырь заблудших овец. Подумай хорошенько над тем, кого ты возвела в кумиры, и не позорься, — она свернулась, обняв ноги, и вскоре уснула. А Агата и вправду задумалась над сказанным.       На фоне Пруденс она всегда была никем. Была самим фоном для неё. И ей очень хотелось стать кем-то важным, ведьмой, которую боялись бы и уважали одновременно. Пускай это и было всего лишь мечтой, она размышляла так: нужно выбраться из-под влияния Найт, обрести собственные силы, развить самостоятельность. А пока она свита, на неё никто и не посмотрит серьёзно. Она встала, расправила платье и уверенной, но бесшумной походкой направилась в кабинет директора, надеясь, что леди Фомальгаут ещё не легла спать. ***       Так оно и было. Женщина сидела за письменным столом Блэквуда и без стеснения одной рукой рылась в его вещах. Ненависть, что кипела в её жилах, была мощнее, чем голос разума, чем сам здравый смысл. Она беспощадно выворачивала ящики, открывала книги, трясла ими в воздухе, предполагая, что из них может выпасть нечто полезное, рвала в клочья пергамент. Однако пресс-папье на подоконнике все ещё удерживал собою внушительную стопку чего-то неизвестного. Сестра Реджина заметила её не сразу.       Она сняла с себя плащ, оставаясь только в чёрном приталенной платье, повесила его на спинку кресла и села в него, чтобы успокоиться с помощью ежевичной сигареты, оставленной как презент от мадам Блэквуд. Муж указанной тоже преподнёс ей подарок — рука не могла пошевелиться, ладонь без остановки кровоточила, пропитывая алым бинты. Заживляющее заклинание не работало. Дым, покидавший её измученные лёгкие, собирал мысли, упорядочивал, сосредотачивал. Гнев постепенно сходил на нет, оставалось только сильное презрение. Ладонь разрывалась от боли на части. Стоило закрыть окно и погрузиться в душный воздух комнаты, но у неё не хватало сил, чтобы подняться с кресла и сделать шаг. Сигарета между её пальцев перекатывалась, вертелась, оставляя аромат ежевики, приглушённый табаком. — Claudere, — сонно произнесла сестра Реджина, и окно с грохотом закрылось. Поднявшийся сквозняк из-за полуоткрытой двери закружился по кабинету. Тяжёлые тёмно-красные портьеры, подхваченные чёрной лентой и прищепкой в виде черепа, колыхнулись. Внимание женщины привлекла та самая стопка листов. Вскинув острыми бровями, она подошла к окну, отодвинула пресс-папье и взяла находку для изучения, присев на край стола. Утром она обязательно попросит учеников помочь ей с уборкой, но это и вправду будет только утром. Глаза её быстро забегали по строчкам.       «Предательство крови невинной» — таково было название работы, по всей видимости принадлежавшей Первосвященнику, так как почерк совпадал с тем, что был на отчетах, которые сама Реджина безжалостна рвала и мяла в поисках сенсационного материала. И, видимо, нашла. На второй странице она увидела коротенькое слово «пьеса» и улыбнулась. Позже её улыбка расширилась, растеклась хитрой тенью по лицу. На уголке листа было скромно подписано: «Специально для юной госпожи».  — Положи на место, — Блэквуд застал её врасплох, но пьесу она так не убрала на подоконник. Она прижала её к груди, раненную руку убрала в карман брюк. Мужчина стоял в проходе, не моргая, устремив ненавидящий взгляд на воровку. На этот раз он не собирался сразу нападать на неё, но она вынуждала действовать иначе. Он зашёл в свой кабинет, переступил через поваленные книги и силой выбил у Фомальгаут работу. — К чему такая грубость, отец Блэквуд? Неужели есть, что скрывать? Все мы помним блистательную постановку прошлого года. У Вас талант создавать неподражаемые стихи. Я так понимаю, именно мисс Морнингстар стала Вашей музой, раз ей Вы посвятили свою пьесу, — колдунья обошла стол и села в кресло, явно создавая между ними безопасную дистанцию, чем вывела из себя хозяина этого кабинета. — Вы уж простите меня за такой погром. Я просто потеряла свою записную книжку. Хотела отметить в ней Вашу связь с принцессой, да как-то увлеклась. — Твой фамильяр случайно не крыса? Ты посмела рыться в моих вещах, читать мои записи, в которых значатся все откровения Владыки. Это преступление, Реджина. Я волен передать это Тёмному Лорду. И у тебя буду большие неприятности. Хотя я уже предупреждал тебя, — Фаустус тоже обошёл стол, поднял с пола чужой ежедневник и положил его перед женщиной. — Я подарю тебе очки, если ты доживёшь до Йоля, в чём я очень сомневаюсь. Объясни мне вот что: чем же тебя так поразила моя пьеса? Я должен был осветить подвиг человека, в честь которого назвал сына.  — Предательство Иуды — это действительно подвиг. Мне только не совсем ясно, почему Вы прячете работу от посторонних глаз. Она закончена, насколько я поняла. А ученики Вашей Академии очень любят художественную самодеятельность. У Вас и хор имеется, за который впряглась Ваша супруга. То, что Вы вечно заняты, не значит, что я не могу заняться постановкой, — леди Фомальгаут, будто специально, вытащила из прически красный локон, сработавший, как красная тряпка для быка, — Я многое понимаю в искусстве, в актёрской игре. Костюмы сшить поручу собственному ковену. Вы же не против, если я приглашу свой шабаш на премьеру? — Делай, что хочешь, Реджина, но не смей авторство приписывать себе. Никакой провокационной связи между мною и мисс Морнингстар нет. Взаимоотношения учителя и его ученицы никогда не переступают черту. Очевидно, ты рассчитывала увидеть здесь то, что когда-то было между тобой и Эдвардом, — Первосвященник прикрыл глаза, чтобы успокоить бушующую злость. Получалось неплохо. — Ответь мне на один вопрос. — Всё что угодно, отец Блэквуд, — женщина встрепенулась и расслабленно откинулась на спинку кресла. — Для Вас всё что угодно. Буду с Вами честна. — Сомневаюсь, — он хмыкнул. — Эти уроки прорицания… Ты же понимаешь, что Господин строго-настрого запретил проводить их. Ты нарушаешь закон не в первый раз. И это точно не то, чем необходимо гордиться. Гадание на картах таро и руны вместе с прочей астрологией — это всё, что можно использовать в стенах Академии. Никакого Зазеркалья. — Вы так переживаете. Не уверены в своём превосходстве? Или боитесь, что женщина заберёт весь Ваш авторитет и доверие учеников? — она засмеялась, и жрец, более не сдерживаясь, схватил её за волосы и хорошенько встряхнул. Реджина схватила со стола пустой подсвечник и попыталась ударить им по лицу противника, но он настолько крепко держал её, что она не могла дотянуться до него. — Я не сказала ничего такого, а Вы уже хотите убить меня. Вы слабеете! — Слабею? Я? Так почему же ты тогда не можешь дать мне отпор? — в его руке угрожающе появился карандаш, и женщина, прошептав заклинание, трансгрессировала в противоположный угол кабинета, ближе к двери, где вдруг врезалась в вошедшую без стука Агату. Девушка всё это время наблюдала за происходящим, округлив чёрные глаза. Она шла к новой директрисе совершенно по иному вопросу — ей хотелось узнать как можно больше о Зазеркалье, чтобы добиться того самого могущества, о котором шептались однокурсники. — Какого ангела Вы, мисс Рудольф, не спите в такой поздний час? — Фаустус выглядел так, словно собирался уничтожить и ученицу, но не сдвинулся с места, пряча за спиной пьесу. — Или что-то случилось с мисс Найт? — М-м-м… Да. То есть нет. Не совсем. Мадам Блэквуд попросила нас отнести её в женскую спальню. Но с ней происходит что-то странное, отче, она звала маму, но ведь все знают, что её мать мертва. Ещё… Ещё она вставала! Да. Она открыла глаза, поднялась и начала говорить, что кто-то идёт за ней… — Агата умолкла, когда заметила на себе недовольный взгляд леди Фомальгаут. Та осторожничала, наверное, не хотела докладывать Первосвященнику, что в её первые рабочие дни уже случилось несчастье. Но девушка была уверена в том, что так всё и должно быть. Она полностью доверяла этой женщине. — И это ты считаешь нормальным? — Верховный жрец сбросил на пол тот подсвечник, которым его пыталась ударить сестра Реджина, и, убрав со своего пути Агату тем, что грубо толкнул её, отправился в женское крыло спасать собственного ребёнка. — Поговорим о постановке позже, в ближайшее время, когда меньше всего будет хотеться от тебя избавиться, — произнёс Фаустус, адресуя сказанное леди Фомальгаут.       Зельда, которая так пламенно клялась ему встать на защиту Академии, спала, поэтому сообщить ей о происходящем не предстало возможности, хотя, будь она бодрствующей, он бы не сказал ей ни слова. Бессмысленно было доверять той, кто оставил его детей в беде, без должного присмотра, в руках подростков, в руках тех, кто против него самого. Пускай та лучше займётся Сабриной, а не продолжит делать вид, что очень занята делами похоронного бюро. Спеллманы всегда отличались потрясающими навыками вранья и умением выходить сухими из воды, но сейчас Блэквуд решил точно: он избавиться от них раз и навсегда. Как славно, что принцесса носит другую фамилию. ***       Впервые ей было так хорошо дома. Она лежала вместе с кузеном на кровати в его комнате на чердаке и бесцельно наблюдала за тем, как медленно парят стулья в воздухе. Это защитное заклинание хоть и было странным, зато действовало отлично. Эмброуз дремал, а Сабрина, обнимая его руку, и не думала спать вовсе. Если бы не ночь, она бы позвонила Тео, но сообщение от Харви её немного успокоило. Юноша сообщил ей, что с другом всё более или менее хорошо, он пришёл в себя, а раны они обработали вместе с Роз. Ещё он попросил её, что случилось впервые, вновь использовать магию или власть в Подземном царстве, чтобы местный шериф, невзирая на денежные средства Билли и его шайки, принял заявление и упёк уродов за решётку. Она не стала рассказывать о том, какое правосудие уже провела над обидчиками, но согласилась помочь.       Теперь её волнение было направлено исключительно на Блэквуда. Он обещал разобраться с собственным заместителем, но девичье сердце отчего-то было не на месте. Скорая свадьба лишь добивала. Как заинтересовать Калибана? Чем? Что сказать такого, чтобы он целиком и полностью ей подчинился? Вопросы, которые она сама себе задавала, быстро надоедали, и ведьма злобно пыхтела, когда не могла найти ответы на них. — Эмброуз, — она легонько толкнула его в правый бок, — Эмброуз, где тётушка Хильда? — когда Сабрина оказалась в морге Спеллманов, она не ожидала, что её встретит только озадаченный, но радостный братец. — Тётя Зи так и не вернулась домой, да? — ей стоило бы перестать нюхать пальцы, на которых остался терпкий аромат сиплосфоры, но она всё никак не могла прекратить это делать, хотя Фаустус ещё тогда, у реки, предупредил её о побочном эффекте: растение способно заставить человека говорить правду, но только первые десять минут. Но зелье, предоставляя тот же эффект, действовало дольше, и человек по истечению времени забывал, что его когда-то вообще им поили. — Откуда мне знать, Бриночка, куда они обе могли пойти? — сонно пробубнил Эмброуз и повернулся к сестре лицом. — Тётя Хильда, возможно, ночует у Доктора Цербера. Она так распереживалась, что он оказался единственным, кто мог её успокоить. А тётя Зельда… Дьявол её знает. Она никому не докладывает, куда собирается идти. Никогда. Я думаю, если Блэквуд в Академии, то она сейчас с ним. Но давай в это не лезть, ладненько? Лучше расскажи мне, как прошёл бал и куда ты сама пропала на два дня? Обычно ты присылаешь весточку, а тут тишина. — Всё у меня хорошо, — не соврала Сабрина и привстала, чтобы удобнее расположиться на большой подушке. — Не знаю, что могло пойти не так. Калибан слишком смазливый, успел меня полапать, но я не сопротивлялась. Сначала я, как полагается, танцевала с Люцифером. Он опять говорил мне про то, как Он счастлив видеть меня рядом, пророчил мне долгие и счастливые годы правления, потом я танцевала с Калибаном. Мне не понравилось. — Тебе вообще что-нибудь понравилось? — Эмброуз тоже подтянулся к изголовью кровати и поджал ноги. — Только честно. — Честно? — переспросила принцесса, и перед глазами всё поплыло. В голове возник образ Блэквуда, вспомнились его руки, поцелуи, слова, даже то наказание, которое он свершил в её спальне теперь не пугало, а заставляло таять от удовольствия. — Да, мне понравилось заставлять отца Блэквуда ревновать. Он просто душка, когда злится. Представляешь, он увёл меня с торжества, вырвав прямо из рук Калибана и не побоявшись реакции окружающих. А ещё… Я обожаю спать с ним. Он шикарно целуется. Я становлюсь с ним такой дикой, необузданной! — она лепетала быстро, на эмоциях, жестикулируя, пока на лице Эмброуза появлялось сплетение шока и озадаченности.       Он думал, что сестра шутит, разыгрывает его, но её мимика была настолько живой, что он вдруг поверил во всё сказанное. Сабрина не сразу поняла, что рассказала кузену всю подноготную. Её снова перекосило, затрясло, и она, закрыв лицо руками, расплакалась, будучи в каком-то страшном припадке. Далее с её уст слетело обилие табуированной лексики, и она, выглянув из-за ладоней, грустно посмотрела на Эмброуза. Он не шевелился, просто также смотрел на девушку. Наступило молчание. Сиплосфора подчиняла разум Морнингстар, но уже собиралась отступать. Наконец парень подвинулся к ней и крепко её обнял. Она всё ещё дрожала и плакала, захлёбываясь слезами, но на душе становилось легче. Это то, что ей было нужно. Она высказалась тому, кому доверяла, тому, кто не сумел бы назвать её предательницей, кто поверил ей и пообещал больше никогда в жизни не поднимать эту тему. — Кто-нибудь ещё знает? — осторожно спросил Эмброуз и молча разрешил сестре лечь на его плечо. — Нет, — мяукнула Сабрина и остаточно всхлипнула, — и не узнает. — Сохраним это в тайне, но, пожалуйста, будь осторожна. Все мы знаем, как заканчиваются связи со взрослыми мужчинами, — ему хотелось отчитать её за безрассудство, хотелось выкрикнуть на весь дом его любимое паническое «что же теперь будет?!», но он молчал, переваривая сказанное. Откровение было неожиданным, но он будто чувствовал, что Сабрине от этого стало только свободнее дышать. И если его девочке помогло избавиться от боли, он готов был проглотить эту правду и спасать её дальше. — Может быть, такова моя судьба, — девушка пожала плечами, и на кровать запрыгнул чёрный кот, её фамильяр, пришедший к хозяйке сразу же, как только почувствовал её горе. — Но не подумай, прошу тебя, что я влюбилась, нет, ни в коем случае. Всё делается для того, чтобы обезопасить моё венчание на Адский престол. Но мне кажется, что Лилит начала обо всё догадываться. Если слухи дойдут до Тёмного Лорда, Фаустуса, вероятно, сотрут в порошок, а меня… Меня лишат прав на трон, — она взяла Салема на руки и уткнулась носом в его пушистую шерсть, от которой приятно пахло валерьянкой. — И какой смысл так рисковать? Иметь верного тебе человека под рукой, не спорю, нужно, но ведь вашу тайну могут раскрыть. Ты сама говоришь, что в Аду много болтают о ваших взаимоотношениях. Блэквуд и так тебе верен. Может, вам просто стоит прекратить эти встречи? — Эмброуз задумался. Обычно в моменты тяжких размышлений он обращался к Пруденс, но сейчас она бы вряд ли чем-то смогла помочь. — Я не могу остановиться! В этом вся и проблема. Я бы могла долго говорить о символизме, легендах и о своих догадках, но пока я не могу точно сказать, что со мной происходит. Какая-то одержимость, заложенная в крови, в ДНК, в каждой клетке моего тела, в каждом уголке моей души, проданной Дьяволу. Если бы я знала, что делать, я бы не просила совета. Хотя… Здесь никакой совет и не спасёт. Я начала увлекаться Верховным жрецом после того сна, что возник в моём сознании в ночь тёмных крестин, — Сабрина гладила кота, чесала за ушком и понемногу успокаивалась, пытаясь параллельно установить причинно-следственные связи. — Мне приснилась я. Только помладше. Намного. Другая я отвела меня в лесную чащу, чтобы познакомить с родителями. С моими родителями, понимаешь? — Тебе приснилось это ещё год назад, но ты до сих пор помнишь? — перебил её рассказ колдун и напряжённо посмотрел на часы. Вот-вот они бы зазвонили, намереваясь пробудить весь морг Спеллманов. — Да! Он врезался в мою память и остался там. И ещё снился мне снова недавно. Так вот, — она решила продолжить, и Эмброуз кивнул, позволяя ей это сделать, — она вытащила из каких-то кустов ящик. Нет, скорее, сундук, да. И там были расчленённые трупы Эдварда и Дианы, — кузен поморщился, хотя он часто работал с подобным в морге. — В общем, суть в том, что девочка обвинила меня в смерти её родителей, решила меня убить, потом она оказалась бесом, но меня от него спас Блэквуд. Конец. — Скажи, честно, ты ничего перед сном не употребляла? — Эмброуз! — Ладно-ладно. Подождём тётушек, а днём вместе с тобой пойдём в библиотеку Академии и поищем информацию про этого твоего беса, — он зевнул и опять лёг, укрываясь пледом. — Да дело не в нём! Я думала, что это всё из-за Ника. Ну, он же изменял мне и всё такое… Как бы… Травма. Поиск кого-то, кто может пригреть. Потом, безусловно, я списала всё на жажду власти, а теперь, когда у меня задержка… — У тебя что, голубушка? — в дверях стояла заспанная тётушка Хильда, которая, ещё даже не сняв пальто и перчатки, решила вернуться пораньше от своего возлюбленного.