Написанное мелким шрифтом

Зима выдалась снежная. Небеса щедро сыпали белые хлопья на землю, а ветер сооружал из них барханы на тротуарах, дорогах и газонах. Ледяная крупа кружилась, подхваченная порывами, и нарядно сверкала вечерами, когда включались фонари. На кухне было душно. Духовка дышала жаром, готовая принять в раскалённое нутро индейку. Та возлежала в форме для запекания на подушке из сладкого картофеля, лука, сельдерея и моркови, сверкая боками, смазанными маслом и присыпанными специями. Дин задумчиво перебирал пакетики и склянки в ящике, пока не вытянул один — с кайенским перцем. Стоило добавить самую чуточку, чтобы было поострее. Довольный собой, Винчестер засунул блюдо в духовой шкаф. Оставалось подождать пару часов, и праздничный ужин будет готов. Дин прислушался к радионяне, что лежала на столешнице. Оттуда не доносилось ни звука. Хлопнула входная дверь. В прихожей раздался шорох, топот и фырканье. Ясно, Сэм вернулся. Дин поспешил навстречу брату, на ходу вытирая руки полотенцем. Но, стоило ему увидеть, что тот принёс, Дин остановился и хмыкнул. — Серьёзно? Ёлка? Брат смутился и, как всегда бывало в таких случаях, пошёл в атаку: — Какой праздник без ёлки? М? — Логично, — кивнул Дин. — Да только украшать её всё равно нечем. Ты, я смотрю, про это забыл. — Ничего я не забыл, — буркнул Сэм. — Магазин уже закрылся. А ёлки продавали отдельно, прямо в проходе торгового центра. Еле успел ухватить, зато со скидкой. — Если со скидкой, то ладно, — одобрил старший Винчестер. Они вместе затащили ёлку в гостиную. Дин принёс из кухни нож и перерезал шпагат, что прижимал ветви к стволу. На ковёр сразу начали сыпаться короткие иголки и хлопья пушистого снега, успевшего облепить ель, пока Сэм нёс её от машины до дома. Дин не спросил, а печально констатировал: — Я так понимаю, в тачке теперь куча мусора. — Ничего страшного. Не будешь голой задницей на сиденье плюхаться, только и всего. — Ну вот! Это ущемление моих прав! Сэм пропустил последнее мимо ушей и оценивающе оглядел деревце. — Насчёт украшений ты верно сказал. Вот блин. Без них совсем не то. Брат выглядел расстроенным. Раньше Дин не преминул бы ввернуть шутку про то, что он, как девчонка, заморачивается со всякой дребеденью. Но с учётом всего пережитого это было не только глупо, но и жестоко. На прошлое Рождество им было не до празднований — у дочери начали резаться зубы. Кажется, сам праздник они и вовсе проспали, воспользовавшись передышкой, что им дала Мира. За год до этого они оба были раздавлены потерей Бобби, а Сэм совсем тогда приуныл. Дин боялся даже представить, что брат чувствовал, решившись остаться в теле Саманты. Винчестеры очень по-разному относились к беременности, как выяснилось. Он сам — как к чуду творения, когда из ничего, из пары клеток получается целый человек со своими мыслями, желаниями, талантами, какими-то идеями. И похожий на родителей, и совсем другой. Удивительно и завораживающе. Но Сэм считал это чем-то вроде болезни, которую надо просто перетерпеть. Так же, как он терпел боль, когда Дину доводилось вправлять ему плечо или зашивать рану. Впрочем, Дину легко было об этом рассуждать, ведь это не его тело менялось, не он вынужден был мучиться от боли в пояснице и отекающих к вечеру ног. Ему не приходилось просыпаться ночью от беспокойного движения кое-кого, кто рос внутри и уже имел своё мнение, когда пора вставать. Да, это были тяжёлые два года. В этот раз Сэм всерьёз вознамерился отметить праздник, как полагается. Правда, решил он это в последний момент, когда увидел, что, помимо покупок по списку, Дин привёз индейку, специи и ром для эгг-нога¹. А уж если Сэмми что-то решил, то держись. Так и оказалось. Пока Дин занялся ужином, младший Винчестер куда-то умчался — только хлопнула дверь и взвилась снежная пыль из-под колёс Импалы. Окей, раз уж Сэм умудрился притащить рождественское деревце, надо довести дело до конца. И Дин стал думать. Есть проблема, значит, должно быть и решение. На прошлой неделе они с братом затеяли генеральную уборку и наконец-то разобрали залежи хлама в кладовке. Там было много всего: старая одежда, сломанный пылесос, вёдра с засохшей краской и даже пакет собачьего корма, погрызенный мышами. С этим добром они расстались безо всякой жалости. Рождественских игрушек у Бобби, конечно, не было. Однако имелась коробка с кучей вещей, что остались от его жены: фарфоровые собачки, ангелочки, статуэтки котят, какая-то бижутерия. Дин хотел сразу выкинуть, а Сэм засомневался. Со всем, что осталось от Бобби, было тяжело расставаться. Дин метнулся к кладовке под удивлённый возглас Сэма: — Ты куда? — Есть идея, — отозвался Винчестер. Он подхватил коробку и вынес в гостиную. Брат сунул в неё нос и довольно фыркнул. — Не идеально, конечно. Но лучше, чем ничего. — В смысле, не идеально? — Дин картинно упёр руки в бока и состроил оскорблённую мину. — Это, чтоб ты знал, называется винтаж. Кучу денег стоит. Наверное. Из кухни доносились аппетитные запахи. Рот сам собой наполнялся слюной при одной мысли о сочном мясе с тонкой хрустящей корочкой. В четыре руки работа шла быстро. Сэм ловко подвесил ангелочка за хрустальную шею прямо на одну из веток. Длинные бусы из поддельного жемчуга, брошь со стразами и перьями, заколка для волос в виде бархатного банта уже расположились на ветках — смотрелось живенько. На взгляд Дина, ничем не хуже, а может, и лучше обычных скучных шариков из магазина. Он взял статуэтку в виде котёнка и покрутил в руках, прикидывая, за что можно было бы привязать нитку. Решив, что хвост подойдёт, Дин принялся за дело. Сэм тем временем ушёл наверх — проверить, как там Мира. Фарфоровый котёнок занял почётное место почти у самой макушки. Когда коробка с безделушками опустела, Дин вернулся на кухню. Он проинспектировал индейку и остался крайне доволен. Её бока уже начали золотиться, но всё равно оставался целый час до трапезы, а есть уже хотелось. Шальная мысль о сексе закралась в голову. Почему нет, собственно? Что мешает-то? Можно было управиться за полчаса. В последнее время им обоим нравилось почаще, но побыстрее. Член дёрнулся в домашних штанах, всячески одобряя идею. А что, если вручить подарок Сэму сейчас? Дина охватило радостное предвкушение. Сэм спустился в гостиную, а старший Винчестер уже стоял рядом с ёлкой, спрятав одну руку за спину. — Ты чего это? — поинтересовался брат, но Дин лишь хитро прищурился. — Да ладно, не тупи. Что там у тебя? Сэм подошёл поближе, начиная догадываться, судя по довольной улыбке. Дин протянул ему то, что прятал за спиной. Брови Сэмми поползли вверх. — Ну ты даёшь, — выдал он и схватил кулёк из сверкающей бумаги. Сэм присел на диван и зашуршал упаковкой. Развязанная лента серпантином порхнула на пол, и свёрток раскрылся на коленях брата, как диковинный серебристый цветок. В самом центре красовался сам подарок. Сэм аккуратно приподнял его и широко улыбнулся, а потом и вовсе рассмеялся. В его руках была пластиковая диадема. Не точно такая же, какую брату пришлось носить в закусочной, но очень похожая. Дин настороженно наблюдал за реакцией. Он не был на сто процентов уверен, что Сэм оценит. — Дин, — наконец вымолвил брат. — Это… так мило. Я даже не знаю, что сказать. — Можешь ничего не говорить. Надевай её и дуй наверх. Предлагаю праздничный секс по этому поводу. — Предложение принимается, — хохотнул Сэм. Брат стянул резинку с волос, привычно надел её на запястье. За два года он отрастил немалую длину и теперь чаще всего ходил с небрежным пучком. Дин поначалу ворчал, ведь стоило бы аккуратно подровнять причёску и не мучиться. Но потом так полюбил момент, когда каштановые пряди освобождались от плена резинки и рассыпались по плечам беспорядочным вихрем, что почти перестал упоминать о стрижке. Тем более обычно за этим следовал или секс, или сон в их общей кровати, когда можно было притягивать брата к себе и зарываться носом в шелковистую густоту, сладко пахнущую шампунем. — Сэм, наверх. Быстро, — скомандовал Дин. Стояло уже просто колом. Брат, конечно, был в курсе, какой эффект оказывало подобное движение. Чёртов засранец улыбнулся, довольно и даже немного снисходительно. Знал, знал ведь, что Дин его хочет, любуется каждым завитком отливающих медью волос, что хочет поскорее раздеть, прикоснуться. Ждёт не дождётся возможности куснуть солоноватую кожу, погладить спину, плечи, сжать сильно задницу. — Или топай наверх, или повалю тебя прямо здесь. Вот и проверим, сколько иголок осыпалось на ковёр, — предупредил Дин и сделал выпад вперёд. Брат отскочил, развернулся и бодро поскакал к лестнице. По ней он взлетел, переступая через две ступени, но всё-таки стараясь не топать — сейчас укладывать Миру заново было бы совсем не кстати. Дин подхватил радионяню и последовал за Сэмом. Внутри трепетало нетерпение и перекатывалось тягучее, горячее, как лава в вулкане, желание. В тёмной спальне Сэма не обнаружилось. За дверью ванной слышался шум воды. Дин прошёл к тумбочке, включил свет. Презервативы и смазка беспечно валялись там же, рядом с электронной книгой и шнурком от зарядки телефона. Да, пока что они могли себе позволить не прятаться, не скрываться, никому ничего не объяснять. Мира слишком мала, чтобы что-то понять, а охотники, которые иногда заезжали к ним, в хозяйскую спальню не захаживали. Дин с грустью подумал о том, что будет, когда дочь подрастёт. Придётся снова перейти в режим конспирации. Скрываться, глушить стоны, прятать всё, что может навести на подозрения. Врать. Но до этого ещё есть время. И Дин был всерьёз настроен насладиться им на полную катушку. Шум воды стих. Дверь скрипнула. В ярком прямоугольнике света, в клубах горячего пара явился Сэм. Волосы он мочить не стал, но от влажности они потемнели и завились тугими кольцами. На голове красовалась серебристая диадема, а бёдра оплело серое полотенце. Сэм снова начал набирать массу. Мышцы благодарно принимали нагрузку, и брат почти вернул себе и вес, и форму, что была до превращения. Младший Винчестер подошёл к занятиям столь же обстоятельно, как и ко всему, за что брался: составил график тренировок, пил протеин. Выглядел Сэм просто потрясающе, впрочем, раньше было ничуть не хуже, просто немного иначе. Дин смотрел на него, и внутри что-то сладко ныло. Так было и в нежные пятнадцать, когда Сэм гремел костями, и в его двадцать, когда он раскачался в Стэнфорде и весь светился сытой, здоровой силой и юностью. Так было и теперь, когда его мелкий брат незаметно, но неумолимо становился совсем взрослым, суровым мужиком, которому целый день звонили охотники со всех концов необъятной страны, спрашивая совета. Сэм менялся. Дин, наверное, тоже, и даже чувства не остались неизменными. Раньше они бурлили и вскипали, как пенные волны на поверхности океана. А теперь стали спокойнее и сильнее, словно мощные течения в тёмной глубине. Брат выключил свет в ванной и шагнул в комнату, наметив курс к кровати. Дин опередил его, встал на пути и опустился на колени. Руки быстро расправились с полотенцем, отправили влажную ткань на ковёр. — Может, разденешься? — предложил Сэм. — Потом. Дин вскинул голову. Брат возвышался над ним: высокий, красивый и смущённый. Кажется, идея с диадемой показалась ему чем-то… ну, специфичным, что ли. Но Дин этого очень хотел. Ещё с того самого мига, как увидел Саманту в той дурацкой кафешке. Не раз он представлял, как выглядел бы в короне сам Сэм. И вот свершилось. В неярком свете единственного ночника можно было бы принять украшение за настоящее. Серебряные завитки поблёскивали в полумраке, а стразы сверкали, как бриллианты. Сэму шло. Приодеть бы его в нарядные шмотки, накинуть мантию с горностаем — получился бы всем принцам принц. Хочешь — в кино снимай, хочешь — портрет пиши. Обманчивая мягкость брата, умение пронзать человеческие души и впечатляющий интеллект могли бы сослужить ему добрую службу, будь он и правда каким-нибудь монархом. Дин перед таким точно бы преклонил колено. Возглавил бы элитный отряд рыцарей или типа того. Да он и так преклонил, что уж там. Сэм смущённо улыбнулся и провёл рукой по коротким волосам брата. — Ну что ты так смотришь на меня? Мне аж стрёмно. — Видел бы ты себя со стороны, Сэмми, — выдохнул Дин в ответ. — Красивый… — Хватит, — фыркнул он. Красивый и скромный. Куда уж лучше? Дин поймал кончик привставшего члена губами. Ладони Сэма легли ему на плечи и легонько сжали, одобряя намерение. Влажную, душистую после душа кожу хотелось облизывать, не пропуская ни одного местечка. Но это чуть позже. Сейчас Дин был занят. Прямо по курсу — татуировка. Изящная вязь, шесть букв², два слова. Он любил её рассматривать, касаться её, выцеловывать каждый изгиб немного поблекшего курсива, не забывая и про тонкий, едва заметный шрам на животе. Не от охоты. Зашитый не рукой самого Дина, а опытным врачом, в больнице, как полагается — Мира тоже оставила свой след на теле Сэма. Когда Дин думал об этом, сердце всегда пропускало удар, а дыхание перехватывало от смеси любви, трепета и нежности. Винчестер выпустил изо рта потяжелевший, твёрдый ствол Сэма и перехватил его рукой. Пальцы легко скользнули по щедро увлажнённой слюной коже. Дин подался вперёд и отметил поцелуем сначала вытатуированное имя Сэма, а потом потянулся повыше и лизнул шрам. Язык почувствовал небольшую неровность, ту, что глазами сложно было различить. Сэм заурчал, довольный. Он толкнулся вперёд, навстречу умелым пальцам. Собственный член рвался на свободу, оттягивая хлопковую ткань штанов, но Дин был готов немного подождать. Сперва — Сэм. Он снова вернулся к прерванному занятию, обхватывая губами нежное, горячее и твёрдое. — Сэммми, — прогудел он. Получилось невнятно, ведь рот-то занят, но брат и так всё понял, не столько услышал звук, сколько почувствовал вибрацию от него. Дин взял немного глубже, и Сэм наверху шумно выдохнул и крепче вцепился ему в плечи. — Не томи, давай уже к делу, — попросил брат. — Как скажешь, — покорно согласился Дин, отрываясь от процесса. Он думал, что Сэм шлёпнется на кровать с размаху, как чаще всего и бывало, но тот остановился у постели и сделал широкий приглашающий жест рукой. — Ложись. На спину. Дин лёг. Интересно. Может, Сэм захочет быть сверху? В принципе, он был не против, только для такого стоило бы подготовиться, да и в душе поплескаться. После обратного превращения брат сперва болезненно воспринимал моменты их близости. Наверняка переживал из-за своей мужественности. Прожить бабой почти два года да ещё и ребёнка родить — чёрт знает, как Сэм это всё укладывал в голове. Тогда Дин предложил брату поменяться. Дело пошло на лад, Сэм успокоился и постепенно, медленно всё вернулось в прежнюю колею. Но изредка на брата что-то находило, какое-то особое настроение, и Дин понимал — сегодня он снизу. Винчестер соглашался без вопросов. Это же Сэм. Сегодня у брата были иные планы: стянуть штаны с Дина, пока сам он выпутывается из футболки, сцапать презервативы и лубрикант с тумбочки, раскатать латекс по всей длине. Сэм провёл пару раз по члену Дина рукой на пробу, заставив его зашипеть и скомкать одеяло, а затем оседлал его бёдра. Привстал, развёл половинки задницы и… — Сэм! — Тише, — сразу осадил его тот. — Мира спит, забыл? — Да, — виновато отозвался Дин. — Охх… Чёрт, как же хорошо. Он старался запомнить Сэма таким: в этой диадеме, с волосами, в беспорядке разметавшимися по широким плечам, с загадочной, немного смущённой улыбкой на губах. Расслабленного. Спокойного и счастливого. Хотелось удержать мгновение, сделать так, чтобы оно длилось и длилось. Пусть Сэм бы и дальше с лёгким стоном опускался вниз, чтобы потом приподняться и повторить всё опять. Плавно, неторопливо. Дин зачарованно следил, как тени и свет играют на груди, плечах и рельефе подтянутого пресса. Он раньше и не замечал, какой странный отсвет даёт ночник. Всё вдруг показалось нереальным, почти фантастическим, особенно Сэм. Слишком хорошо, слишком он красивый, и всё это — только ему, Дину. Разве такое бывает? Оргазм накрыл внезапно, он не успел оттянуть момент. Смог лишь коротко охнуть и вскинуться вверх, ещё раз вбиваясь в тесноту и жар. Сэм довольно ухмыльнулся, в последний раз опустился вниз, ожидая, когда брат немного придёт в себя и поможет ему закончить. И Дин помог, это он умел. Знал наизусть. Сильно, резко, чуть легче обхватить у корня, покрепче у кончика. Сэм закусил губу, когда на живот Дину плеснулись белые густые нити. Брат всегда был любителем и поболтать, и покричать в постели. Теперь же приходилось вести себя тише. Хотя, на взгляд Дина, в этом даже что-то было. Радионяня ожила и издала странный звук. Оба замерли и прислушались. Звук повторился. Сэм вздохнул и негромко застонал. Дин похлопал его по бедру. — Я схожу. А ты — бегом в душ. — Спасибо, — поблагодарил брат, но Дин фыркнул. — Не за что, Сэм. Она и моя дочь тоже вообще-то. Не забыл? — Забудешь тут. От меня в ней вообще ничего нет. Как будто с тебя сняли копию! Сэм скатился с постели и направился в ванную, на ходу снимая с головы подарок Дина. — Ничего подобного. Вредная она в тебя. Вчера меня укусила, и знаешь, больно как? — Так тебе и надо, — хохотнул Сэм и включил воду в ванной. Дин со вздохом поднялся и пошёл к раковине. Сэм терпеть не мог, когда он пользовался ею не по назначению, но тут уж ничего не поделаешь: скорость важнее принципов. Дин привёл себя в порядок, тщательно, но оперативно вымыл стратегически важные места, руки — дважды. После чего накинул халат и понёсся в детскую. Дверь приоткрылась со скрипом. Дин прошёл к кроватке и наклонился. Мира спала. Волосы у неё успели отрасти, и днём их приходилось завязывать в смешной хвостик. Они совсем не вились, так что хвост стоял торчком и выглядел, как ботва у морковки. Очень забавно, Дину нравилось. Сейчас же они разметались по подушке, а сама дочь что-то пробормотала во сне и крепче прижала к себе потрёпанного, но горячо любимого плюшевого зайца. Ложная тревога, она не проснулась. Дин постоял над кроваткой ещё немного, а затем отправился вниз, на кухню. Эгг-ног себя сам не приготовит да и индейка по собственной воле не выпрыгнет из духовки на стол. Сэм вскоре спустился на запах. Он хищно принюхался и наклонился, чтобы посмотреть на почти готовую рождественскую птичку. Брат тоже облачился в халат, из кармана которого торчал краешек яркого свёртка. Не успел старший Винчестер поинтересоваться, как Сэм сам выхватил его и протянул Дину. — С Рождеством! — Ого. Ну-ка, что там? Яркая бумага легко разорвалась, явив взгляду не менее пёструю ткань. В руках у Дина оказался фартук с напечатанным на нём обнажённым мужским торсом. Пресс впечатлял, да и грудь тоже. Самое интересное прикрывал чёрный карман для полотенца, где красовалась вышитая надпись «Поцелуй повара»³. — Я надеюсь, это не намёк на то, что я поправился? — забеспокоился Винчестер. В последнее время они редко охотились. Хорошая еда, здоровый восьмичасовой сон, дом, покой — и вот джинсы вдруг стали более тесными, чем раньше. Дин обеспокоенно распахнул халат и втянул живот. — Неужели всё так плохо? Сэм нежно погладил его бока и успокоил: — Ты в отличной форме, Дин. Мне всё нравится. А это, — он кивнул на фартук, — скорее, руководство к действию, чем намёк. Дин приподнял бровь и вызывающе заявил: — И чего же ты ждёшь? Сэм улыбнулся и выполнил рекомендацию на чёрном кармашке. Тщательно, старательно и с душой. — Что, так и встретим Рождество? В халатах? — спросил Дин, отрываясь от губ брата. — Ага. Можем себе позволить! — Это точно, — ответил старший Винчестер. За окном тихо падал снег, а ветер наметал сугробы. К жёлтому яркому свету на кухне присоединился приглушённый, уютный в гостиной. Из трубы в ночное небо потянулся столб сизого дыма — в камине занималось пламя. Если бы кто-то заглянул в окно, то увидел бы двух мужчин в одинаковых халатах, недоуменно замерших над огромной румяной индейкой с ножами и вилками в руках. Этот кто-то сразу бы понял, что ни один из них ни разу в жизни не разделывал такую тушку. Постояв чуть подольше, можно было бы заметить, как один из мужчин — тот, что повыше, — разлил по щербатым кружкам пенящийся напиток. И только самый терпеливый дождался бы, когда минутная стрелка догонит часовую в верхней точке циферблата, и двое в гостиной подарят друг другу поцелуй, способный опалить жаром даже в самую холодную снежную ночь.