***
— Это какая-то ошибка, — смущённо бормотала миссис Холидей. — У нас всё хорошо, мы любим детей. Всё необходимое у них есть… Даже не могу представить, кто мог позвонить вам с жалобой. Дин надел маску суровости на лицо и прохладно произнёс, оглядывая грязноватый пол прихожей. — В каждом доме, в который мы приходим, говорят одно и то же. Вот только понятие всего необходимого и любви у родителей разное. На прошлой неделе мы забрали из семьи мальчика, которого мать хлестала садовым шлангом, утверждая, что только так из него можно воспитать достойного человека. — О господи, — женщина побледнела и прижала к себе ребёнка, которого держала на руках. — Миссис Холидей, — Сэм вклинилась в беседу, проникновенно глядя в глаза взволнованной матери. — Вам нечего опасаться. Мы просто хотим убедиться, что всё в порядке. Покажите нам дом и детей, мы с коллегой напишем отчёт о визите и на этом всё закончится. Поверьте, мы не забираем детей из любящих семей. Это решило дело. Дин делал пометки в блокноте, отхлёбывал чай и вполуха слушал восторженный рассказ миссис Холидей, как хорошо они с мужем заботятся о детях. Всё мешалось в кучу: органические продукты, каникулы на побережье, частный детский садик за восемьсот баксов в месяц для младшего сына и массаж стоп для лечения плоскостопия у старшего. Сэм пошла осматривать дом. Её не было, казалось, целую вечность, хотя чай в кружке ещё не успел остыть. Дамочка всё говорила, говорила и говорила, прерываясь лишь на то, чтобы судорожно вдохнуть побольше воздуха в лёгкие и продолжить дальше. Дин ей даже посочувствовал. Кухня была выкрашена всё в тот же жизнерадостный цвет лимонного щербета, который Дин помнил ещё с детства. Холодильник заменили на новый, двухстворчатый, нарядно сверкающий полированными металлическими боками. Стол и стулья остались те же, но новые хозяева зачем-то перекрасили их в красный. Ещё они переклеили обои в гостиной, и теперь вместо нежных цветов красовалась крупная шотландская клетка. Как в дешёвом мотеле из разряда тех, что Сэм называл претенциозными. Дину это не понравилось. Это было неправильно да и глупо. Дом теперь принадлежит семейству Холидей, и они вольны распоряжаться им, как пожелают. Однако Дин не мог отделаться от ощущения, что эти люди словно вошли в грязных сапогах в его личный храм и потоптались там как следует. Пожалуй, ему бы хотелось, чтобы этот дом стоял нетронутым, точно таким, каким Дин видел его в своих воспоминаниях. Разве что без следов пожара — это явно лишнее. Винчестер не стал бы наведываться сюда часто, о нет. Хватило бы одного знания, что это место существует на свете. — Думаю, здесь мы закончили, — голос Сэм заставил старшего Винчестера встрепенуться. Она стояла в дверях кухни, бледная, напуганная. Дин тут же вскочил на ноги и, оглянувшись на хозяйку дома, бросил: — Благодарю за беседу, миссис, эээ, — он напряг память, припоминая, как зовут перепуганную мамашу, — Холвей. Нам пора. — Миссис Холидей, — автоматически поправила его хозяйка дома и покраснела, смутившись. Наверное, решила, что из-за этого у сурового представителя социальной службы может испортиться впечатление о ней. — Да-да, извините. Нам и правда пора, — Дин подошёл к Сэм и вгляделся в её лицо. Обычно в таком случае говорят «будто мертвеца увидела». Они с братом видели много мертвецов, притом некоторые из них были не совсем мёртвыми или, скорее, полуживыми. Можно было только догадываться, что всплыло из глубин памяти на этот раз. Вероятно, это могла быть мать, но Дин не был точно уверен. Он подхватил Сэм за локоть и повёл на выход. Она два раза оступалась, шла нетвёрдо и смотрела вперёд растерянно, как будто не понимала, что происходит. Надо было скорее усадить Сэм в машину и увести отсюда. Саманта шлёпнулась на сиденье беспомощным кулем. Дин обошёл тачку, сел за руль и стартовал прочь от коттеджа, который давным-давно уже не был их домом. Шины взвизгнули, двигатель взревел. Импала вспугнула стаю ленивых, толстых голубей на обочине. Они сизым облаком мелькнули прямо перед носом машины и унеслись искать более спокойное местечко. Винчестеры мчались мимо фасадов домиков, похожих друг на друга, как двойняшки: вроде бы и не близнецы, но родственное сходство очевидно. Одинаковые лужайки, одни и те же планировки, внутри — мебель из Икеа. Типовая жизнь, конвейер семейного счастья по одному и тому же рецепту. Интересно, если сильно напиться, можно ли, возвращаясь домой, заплутать в лабиринте улиц и кварталов, забрести случайно в чужой дом, зайти в спальню и оттрахать чью-то жену, не заметив подмены? Ну, у тебя Сэнди, а эта Вэнди. У вас входная дверь оттенка «Топлёное молоко», а у них «Пломбир». Какая, нахрен, разница? Дин вырулил наконец из бесконечной субурбии. Теперь вдоль дороги проносились золотистые поля со скрученным, словно бисквитный рулет, сеном. Мелькнул и трактор, красный, нарядный, со здоровенным прицепом. — Дин, — прохрипела Сэм. — Фляжку дай. С виски. Я знаю, у тебя есть. — Всё нормально? Сэмми? — Нет, — ответила она. Хотя бы честно. — Куртка на заднем сиденье. В кармане, — сказал Дин и покосился на сестру. Та развернулась, встала коленями на сиденье и перегнулась через спинку. Задница, плотно обтянутая тесной юбкой, выглядела при этом крайне соблазнительно. Дин отругал себя за несвоевременные пошлые мысли и переключил внимание на дорогу. Сэм нашла, что искала. Снова села на своё место, скинула туфли, скрутила крышку с фляги и отхлебнула алкоголь. Закашлялась, но продолжила пить. Дин косо посмотрел на сестру, когда та бросила пустую флагу на сиденье между ними. — Что на этот раз? — Может, секс? — заявила вместо ответа Сэм. Щёки её порозовели. Что, так быстро виски дошёл? Дин хмыкнул: — Потерпи хотя бы до вечера, Сэмми. Тут при всём желании… — Мне надо, Дин. Пожалуйста. Он повернулся и хмуро оглядел Сэм. Она тяжело дышала, в глазах стояли слёзы. Так, похоже, сейчас будет истерика. Наверное, лучше остановиться, дать ей воды и, может, уложить на заднем сиденье. — Сейчас остановимся и поговорим. Хорошо? — предложил Дин, и Сэм согласно кивнула. Впереди виднелся боковой съезд в сторону какой-то заброшенной фермы. Заколоченные окна грустно выглядывали на трассу из-за разросшихся ветвей старых яблонь, а поломанная ограда почти полностью заросла бурьяном. Что же, им с Сэм это только на руку — меньше глаз, меньше вопросов. Импала послушно замедлила бег и плавно вошла в поворот, затем остановилась возле ржавых ворот, подняв клубы желтоватой пыли. Дин дёрнул ручной тормоз и повернулся к сестре. — Так, Сэм. Расскажи мне, что видела. Я всё пойму, каким бы ужасным, неправдоподобным это не казалось. — Заткнись, а, — прошипела она и приподняла бёдра, опираясь лопатками на спинку сиденья. Пальцы Сэм ухватили край юбки, рванули его вверх, оголяя стройные ноги в чёрном капроне. Ещё один рывок, и перед изумлённым взором старшего Винчестера показался край чулок — полоса кружева на полторы ладони выше колен. А дальше была только молочно-белая, лишённая загара кожа и трусики из простого тёмного хлопка. Сэм подцепила резинку и стянула бельё. Гладкая кожа, татуировка, юбка, что собралась гармошкой на её талии… — О боже, — растерянно промямлил Дин. — Это как в порно. Развратная библиотекарша или училка, а может… — Замолчи, пожалуйста, — скомандовала Сэм. Её вежливое «пожалуйста» так не сочеталось с повелительными нотками, что Дин фыркнул, а затем охнул, когда Саманта ловко оседлала его бёдра. Она запустила руку вниз и попыталась расстегнуть джинсы. Застёжка не поддавалась. Сэм злобно зашипела, как кошка. — Давай, я сам, — пришёл ей на помощь брат. Болт выскользнул из петли, молния разошлась. Слегка приподнявшись вместе со своей «наездницей», Дин приспустил джинсы. Несмотря на пикантную ситуацию и Сэм на его бёдрах, Винчестер не ощущал возбуждения. Тело не отзывалось. Либо он слишком устал, либо дело было в голове, до краёв переполненной волнением за Сэм и исход контракта. Саму Сэм это, видимо, не смутило. Она опустилась на него, поёрзала из стороны в сторону, и Дин судорожно выдохнул — член коснулся влажного, нежного. Сэм двинула бёдрами, вперёд и вверх, а затем вниз и назад, раз за разом немного увеличивая темп, пока брат не ответил, начав вскидывать бёдра навстречу, притираясь к ней уже твёрдым стволом. Она скользила по нему, сильная, гибкая, и Дину хотелось запомнить всё: как тяжело она дышала, как ноги в невозможно пошлых, порнушных чулках обхватывали его бёдра, как он сжимал её талию. Они не целовались. Сэм неотрывно смотрела на Дина, приоткрыв рот, отчего ему почему-то сделалось неловко. От неё пахло виски. «Вот же ведь, выхлебала всю флягу. Хорошо, что та была не полная», — подумал Дин. Саманта нетерпеливо тряхнула волосами и заявила: — Ну, чего мы ждём? Где резинки? — Сэм, знаешь, когда ты командуешь, это ужасно заводит, — прохрипел Дин, пытаясь дотянутся до бардачка. В итоге ему это удалось, в руках оказалась заветная коробочка. — Это последний. Надо бы пополнить запасы, — пробормотал Винчестер, торопливо раскатывая презерватив по члену. Сэм сразу сцапала его и направила рукой в себя. — Ох, вот же чёрт, как хорошо! Она всё сделала сама. Дин попытался было подхватить ритм и начать двигаться, но получил недовольный окрик в ответ и покорился. В этом была особая прелесть. В момент, когда Сэм ускорилась и вцепилась в плечи Дина ногтями, его посетило отчётливое ощущение, что трахает не он, а его. Как тогда, в их первый раз, когда он сдался.***
Дин боролся с этим, Бог свидетель, он воевал с собой и с Сэмом несколько лет. Поцелуи, объятия и полу-случайная дрочка, что бывала у них изредка, чаще всего ночью, под одеялом — это, конечно, уже выходило за рамки нормального. Но, не позволяя случиться самому главному, Дин тешил себя иллюзией, что умудряется балансировать на грани пропасти. На самом-то деле он вовсю летел вниз и прыгнул в эту бездну сам в тот момент, когда первый раз поцеловал Сэма. Уже тогда всё было понятно. Их взаимная нужда друг в друге стала очевидной, и то, что Сэм не захочет удовлетвориться малым. Он всегда был нетерпеливым, требовал всего и сразу. Дин знал, как это будет: Сэм дожмёт его рано или поздно, всё случится, и он будет себя винить, а потом это произойдёт снова и снова, ведь в этом падении ухватиться было не за что, только за брата, который летел вместе с ним на самое дно. Поэтому Дин медлил. Выжидал. И дождался, что Сэм уехал, устав препираться и уговаривать. Когда отец исчез, Дин использовал это, как повод: выдернуть Сэма из его новой прекрасной жизни, укатить прочь из Калифорнии, чтобы они остались только вдвоём. Хотелось, чтобы всё было, как раньше, но младший брат успел измениться. Он вырос за эти два года, а Дин просто стал старше. Сэм всё твердил, что хочет вернуться в Стэнфорд. Повторял раз за разом, зная, что это проворачивает нож в свежей, кровоточащей ране в душе брата. Поначалу они не касались друг друга, избегали даже сталкиваться плечами в ванной по утрам. Струна неловкости звенела, натянутая до предела, пока однажды не лопнула. Сэм первым потянулся к нему, и Дин понял: стоит оттолкнуть — брат уедет. В этот раз навсегда. Наверное, это было малодушием. Он подставился брату не из-за доверия или великой любви, а потому, что одновременно боялся и потерять его, и взять полную ответственность за такой шаг. Дин переложил это тяжкое бремя на плечи Сэмми, а тот подхватил его неожиданно легко, будто и не чувствовал груза вины и сомнений. Словно то, что прижимало старшего Винчестера к земле, давило и размазывало, как асфальтным катком, младший воспринял не как проклятье, а как благословение.***
Сэм вдруг скатилась с Дина, рванула к пассажирской двери, распахнула её и выблевала содержимое желудка: алкоголь, кофе и съеденный перед визитом к беспокойной мамаше пирожок с вишней. Или пирожок уже переварился? Винчестер не был уверен, что хочет знать. — Неужели всё было так плохо, — пошутил он. Судя по звукам, Саманту опять скрутило. Дин поморщился перегнулся через спинку сиденья, пытаясь отыскать брошенную где-то сзади бутылку воды. — Ты там жива? Сэмми? — Да, — сипло каркнула она в ответ и выпрямилась. — Воды. Получив желаемое, Сэм прополоскала рот, а потом сделала несколько щедрых глотков. Дин вгляделся в её позеленевшее лицо и обеспокоенно спросил: — И что это было? Как ты себя чувствуешь? Сэм хотела ответить, уже набрала воздуха в лёгкие, но лицо её дрогнуло и исказилось от боли. Уже ставшим привычным движением она стиснула голову руками и заскулила. Дин с ужасом увидел, что ногти Сэм глубоко впились в кожу, расцарапывая её до крови. Он схватил её запястья, заставив перестать терзать виски. Пришлось приложить усилия — Саманта оказалась сильнее, чем Дин ожидал. Приступ прошёл столь же внезапно, как и нахлынул. Сэм обмякла. Дин отпустил её руки, а она закрыла ладонями лицо, тяжело и хрипло дыша. Предложить ей воды? Тайленол? Что ещё? — Сэм? — на пробу позвал он сестру. — Не сейчас, Дин. Пожалуйста. Слишком много «пожалуйста» за один день. Дин привёл себя в порядок, выкинул презерватив и застегнул джинсы. В глотке было сухо, как в пустыне. Он нашёл брошенную Сэмми бутылку и начал пить воду, когда сестра, наконец, вышла из ступора и произнесла: — Знаешь, ты страшный человек, Дин. Винчестер подавился и закашлялся. Вода брызнула через нос, потекла по подбородку. — Кхе-кхе! Мы же вроде прошли этот этап, разве нет? — Я могу понять, как ты не прокололся про Джесс, про маму да, чёрт, даже про то, что мы трахались. Но ни одного раза за эти недели ни взглядом, ни словом не намекнуть, что я мужик — это сильно, Дин. Правда. В Импале повисла тишина. В ней стали отчётливо слышны звуки внешнего мира, кажущиеся не совсем реальными. Где-то совсем рядом с грохотом неслись мимо гружёные фуры, стремительно и со свистом пролетали легковушки, шелестели пожелтевшие листья в поредевших кронах деревьев вдоль дороги. Низко пролетел самолёт. Видно его не было, но звук ни с чем не спутаешь — наверное, аэропорт был где-то неподалёку. Кто-то спешил на работу или летел в отпуск, а может, наоборот, возвращался домой. Продолжалась жизнь, что казалась бесконечно далёкой, словно металл, пластик и кожа корпуса машины заперли Винчестеров в их личном мирке. — Ну что, Сэм. С возвращением, — Дин устало потёр лицо руками и уставился на… На брата, да. Эта девица была его братом теперь, правда, в большей степени, чем раньше. — Ты такой придурок, ты в курсе? Дин прикусил язык и не позволил себе отозваться привычной «сучкой». Это было ни разу не смешно теперь, а скорее, даже грустно. Сэм тем временем зло, торопливо одёрнул юбку, распахнул дверь и неловко выпрыгнул из машины. Прямо босиком, проигнорировав изящные лодочки под сиденьем. Сзади скрипнул багажник. Дин вздохнул и вылез наружу, чтобы посмотреть, что там происходит с Сэмом. Брат яростно копался в сумке. На землю порхнул сарафан, к нему присоединились розовые, жёлтые в горошек и фиолетовые трусики, два лифчика, белый и чёрный — «необходимый минимум», Дин запомнил. Брат, все ещё оставаясь в женском теле, желал немедленно избавиться хотя бы от девчачьей одежды. Дин даже представить не мог, что сейчас Сэм должен был чувствовать. Прямо у распахнутого багажника лихая девица, что ещё с утра была Самантой, а теперь осознала себя Сэмом, ничуть не смущаясь, стянула с себя чёрные чулки. Громадный трак утробно загудел — водитель одобрительно посигналил, даже скорость замедлил, зараза такая. Сэм выбросил руку в его сторону и показал средний палец. Дин сжал переносицу пальцами. Чем дальше, тем веселее. Вдруг брат замер над сумкой, а затем выпрямился, сжимая в руке упаковку прокладок. Вид у неё, то есть у него, был такой, что Дин заранее приготовился к чему-то ужасному. — Какое число сегодня? — девичий голос брата звенел от напряжения. — Э-э, — протянул старший Винчестер. — Кажется, семнадцатое. А что? Сэм повернулся к нему с выражением чистой, незамутнённой ярости на лице, без примеси каких-либо иных эмоций и выдал краткую, но меткую фразу, характеризующую положение вещей.