У меня нет проблем, кроме моей башки 1000-7, я умер, прости... Этот ебаный дождь нагоняет тоски 1000-7, я умер, прости...
Сяо стучится в кабинет, после чего слышит привычное заглушенное «входите». Дергает за ручку, ступает через порог и останавливается на входе, встречаясь взглядом с директором училища. — Сяо, — Чжун Ли откладывает бумаги в сторону и указывая, что парень может сесть, — на тебя опять начали поступать жалобы. Сяо только кивает. — … — Чжун Ли стучит пальцами по столу, вдумчиво щуря глаза, — и ты пропустил несколько занятий балета. — Было дело, — спокойно отвечает парень, даже не собираясь оправдываться. — В балетном училище, — подмечает директор, — занятия балета. Сяо пожимает плечами. — И что мне с тобой делать? Этот вопрос Чжун Ли повторяет каждый раз, когда Сяо оказывается в кабинете директора. И с каждым разом, как подмечает про себя сам ученик, этот вопрос звучит все более загадочно, более неоднозначно, хищно. Но не так, будто бы Чжун Ли на самом деле собирается отчислить парня — хотя многие из его группы с уверенностью скажут, что так и стоило бы поступить с наглым прогульщиком. Чжун Ли говорит это для справки, дли отметки в несуществующем дневнике правильных слов и поступков. Итэр часто спрашивал друга о том, почему тот так уверен, что никакого отчисления не будет. Итэр сильно переживал после очередной ссоры Сяо с преподавателями, Итэр хмурился, когда рассуждал, что Сяо просто некуда будет пойти после отчисления, нечего будет есть, негде жить. Но Сяо многозначительно моргал, кивал, пожимал плечами — одним словом молчал — и это в его духе. Он вообще всезнающий. А отчисления, к слову, все нет и нет. — Преподаватель сам виноват. Он не хочет обучать, не хочет слышать учеников, он хочет только, чтобы ему кивали и поддакивали. Я не могу так. — Взял бы пример с друга, м? Мда, Итэр. Очень часто Сяо приходится испытывать на себе эффект «некрасивой подруги», очень часто он слышит «бери пример с Итэра». Итэр делает все правильно; можно сказать слишком правильно, то, что от него хотят видеть и слышать, и так, как вокруг все этого хотят. Это прекрасно, Сяо не осуждает за это ни в лицо, ни за спиной, но… — Я так не могу. — Так неправильно. Воцарилось молчание. Тикают старинные, какие-то ужасно древние часы на стене, жалюзи немного бьются об окно, в соседнем кабинете скрипит половица. «Так неправильно». Сяо мысленно вздыхает на это. Тяжело жить по принципу «правильно» и «неправильно». Он понимает, зачем это сделано, он понимает, что быть особенным (в плохом смысле слова) - не круто. Он понимает, что следуя внегласным правилам этого мира можно добиться признания окружающих: они будут смотреть на тебя с доверием и неким лицемерным уважением, они будут чувствовать твою значимость и вклад в их жизнь, они могут почти потрогать ту выгоду, которую им приносишь своим присутствием. Так получается, что когда с детства живешь в адекватной обстановке, эти правила врастают в тебя с корнем, настолько, что ты не в силах больше отделить их от себя и различить, где ты — такой, каким рождаешься, а где эти правила. «Убивать — плохо» — это знают все. Но у одних это на подкорке, они удивленно открывают рот, когда читают новость о жестоком убийстве. У некоторых же в программе сбой. Они знают, что убивать плохо, они повторяют это монотонно, заученно, но для них вещи более неоднозначны и относительны, индивидуальны. Такие люди смотрят видосы в плохом качестве, где у живого человека вынимают кишки, а снизу подпись: «вот что будет с каждым педиком». Такие люди смотрят эти видео спокойно, и не потому, что у них нет сострадания, не потому, что они больные ублюдки, а потому что они осознают существование убийств, даже если убивать — это плохо. — Почему ты пропустил балет? — У меня, кажется, нога подвернута. — К медику ходил? Сяо отрицательно мотает головой. Чжун Ли резко поднимается со своего рабочего места, прохаживаясь до окна, явно пытаясь успокоить сбивающееся от эмоций дыхание. — Я же говорил с тобой об этом. Ты не можешь так делать, когда тебе плохо. Ну вот опять. «Ты не можешь так делать». Знаю-знаю. — Но я это уже сделал. Вернее не сделал. Не сходил к медику. Нога уже почти прошла. — Господи, ты же понимаешь, что я несу за тебя ответственность? Травмы — это не шутка. Не думаешь о себе, так подумай обо мне, и о том, что будет с этим училищем, если у меня здесь дети с сломанными ногами будут ходить. Сяо вдруг ухмыляется, кусает губы, будто не решаясь что-то сказать. — Хотите лично осмотреть мою травму? Там правда все в порядке. Чжун Ли хмурится. Сяо этого не видит, так как директор все еще повернут спиной и смотрит в окно, но Сяо чувствует. Он в этом училище десять лет. Он прекрасно знает Чжун Ли. — Если нога уже прошла, — директор возвращается на свое рабочее место, избегая смотреть в глаза ученику, — то возвращайся к занятиям. И впредь ставь в известность тренера, а также медика и меня. — Вас в первую очередь, — уверительно кивает Сяо. — Меня в первую очередь, — повторяет за ним директор, снова утыкаясь в какие-то бумаги, а потом резко переводит взгляд на Сяо и грозит ему пальцем, — не паясничай. Сяо улыбается, и Чжун Ли, хотя явно пытался казаться серьезным и строгим, мягко улыбается в ответ. — Кстати, у тебя новый основной тренер. — Чжун Ли выжидает паузу, намереваясь получить хоть какую-то реакцию на новость, но Сяо молчит. Вообще, даже при условии, если бы Сяо не знал уже, что у него новый тренер, это не было бы шокирующей новостью сейчас. Их училище переживает не лучшие времена. Десятки студентов были отчислены за последний год: требований в серьезном балете много, чертовски много, а когда актеры балета не соответствуют хоть парочке из них — их выбрасывают с корабля. А корабль тонущий. Тренеры не могут научить танцоров. Вздыхают, говорят, что все сильно запущено, и уходят через месяц-два, не справившись с нагрузкой. Училище на грани своего вымирания, и это сильно сказывается на его внешнем виде. В углах залов и общежития пыль — уборщицы ленятся, не получая того жалования, что было прежде. Директор в постоянных поисках новых тренеров: сначала он искал среди бывших звезд балета, но они на то и бывшие. Война поколений и полное недопонимание, раздор, истерики и увольнения. Потом он искал среди преподавателей, изначально рекомендовавших себя строгими и компетентными. Не вышло. Теперь очередь дошла до совсем молодых, у которых молоко еще на губах не высохло — Чжун Ли надеялся, что Венти, как тот, кто лишь пару лет назад выпустился из другого училища, сможет найти общий язык с студентами. Но пока было рано говорить, как тот справляется. К слову, где Чжун Ли нашел этого самого Венти, никто не знал. — Не стоит сильно с ним… Чжун Ли хмурится, пытаясь подобрать слова; он поджимает губы, отводя взгляд куда-то в сторону и, кажется, краснея. — Воевать? — подхватывает Сяо, улыбаясь уголками губ каким-то своим мыслям. — Да, верно. — Чжун Ли кивает, даже если выглядит так, будто совсем не это имел ввиду. Ну ничего. Сяо понял. Они прекрасно понимают друг друга. Сяо уходит минут через пять. Иногда ему особенно тяжело выходить из кабинета директора. Ему там хорошо. Там всегда тихо, бывает даже, что они говорят с Чжун Ли о каких-то мелочах и директор наливает ему горячего чая. Однажды живот парня во время разговора забурчал так непозволительно громко, что Чжун Ли открыл шкаф в углу кабинета и достал запакованную пачку печенья. Это был их маленький секрет, нарушающий правила балета. Нельзя мучное. Нельзя много сладкого. Нельзя на голодный желудок. Нельзя на глазах у директора. Но у Сяо с Чжун Ли есть секреты и похуже этого, так что не страшно.***
Сяо немного опаздывал из-за того, что не помнил, куда закинул единственный чистый комплект тренировочной формы, так что ему пришлось перевернуть всю комнату вверх дном, прежде чем он смог найти потрепанное трико и футболку. Времени убираться уже не было, так что вечером Итэр опять будет дуться из-за беспорядка. Сяо ускорял шаг, приближаясь в балетному залу, в итоге переходя на бег, чуть не врезавшись в парня, идущего впереди. — Прости, — пробубнил Сяо, обходя парня и не оборачиваясь. Он уже тянется к скрипящей деревянной двери, чтобы толкнуть ее, на ходу обдумывая, как будет извиняться за опоздание перед тренером и выслушивать вторую или третью лекцию за день, как… Что-то сзади с силой дернуло за руку, вынуждая отпустить еле приоткрытую дверь и одним резким движением развернуться на раздражитель. — Куда путь держишь, ветерок? Теперь Сяо узнает этого… мужчину? Очень сложно идентифицировать этот человека однозначно, в таких вопросах как его возраст, род деятельности, и может быть… ориентация. — На тренировку. — Сяо небрежно одергивает свою руку, неосознанно потирая теперь запястье, за которое молодой тренер схватился слишком уж сильно. — Опаздываешь? — Венти достает из кармана телефон, и на секунду Сяо думает, что этот тип начнет прямо сейчас жаловаться директору или вести список проебов ученика в записной книжке (были и такие, видит бог). — Ого, — Венти смотрит на время, высветившееся на заблокированном экране, — получается, мы оба опаздываем. Это будет нашим маленьким секретом? Сяо вопросительно поднимает бровь, не первый раз за день чувствуя себя сообщником преступления. — Не единственным конечно, но первым, — добавляет тренер с серьезным лицом, а затем лучезарно улыбается. Теперь уже он обходит ученика, открывая наконец дверь и проходя в аудиторию. Венти оглядывает скучающе разминающихся танцоров, которые больше чем на десять минут были предоставлены сами себе. — Всем привет! Ученики подскакивают, хором здороваясь с тренером, а после переводя взгляд на Сяо, который старается тихо и незаметно войти и встать где-то в углу за спиной у Венти. Редко можно встретить на тренировке этого парня, да даже когда он здесь, не всегда его получается разглядеть. — Так, — Венти задумывается над чем-то, складывая руки замком на груди, — о, Итэр! Тренер явно больше рад видеть светловолосого мальчика, чем этот «мальчик» тренера. Он делает шаг вперед, кивая. — У меня к тебе, м-м-м… просьба… Вот. — Венти снимает с плеча свой рюкзак (господи, тренер с блестящим рюкзаком), вытаскивая оттуда журнал-ведомость и протягивая Итэру. — Отметь присутствующих и отнеси… Куда потом относить надо? — Венти, видимо, обращается ко всей группе. — Это обязанность тренера. Группа затихает. Венти оборачивается на звук, себе за спину, даже не сразу замечая Сяо, облокотившегося о стену боком где-то в пыльном углу класса. Никто не видит, но Итэр прикладывает руку ко лбу, жмурясь. «Опять начинается», — бубнит себе под нос. — Не хочу ходить по училищу во время тренировки, а это надо сделать срочно, — Венти канючит, почти топая ногой от будто бы наигранной досады. — Хочу тренировать таких танцоров, как ты, которые за словом в карман не полезут. Последнее Венти говорит серьезно, и теперь даже кажется, что в вечно душном зале подуло ветерком, будто у кого-то подгорает. — Так вот, Итэр, — Венти демонстративно встает к Сяо задом, к группе передом, — я думаю, ты быстрее разберешься, куда деть этот пресловутый журнал. Сбегай, пожалуйста. Итэр теряется, принимая из рук тренера папку и пожимая плечами, садится на скамейку и начинает отмечать присутствующих, с каким-то странным чувством ставя «присутствие» соседу по комнате, у которого за последний только месяц пять пропусков. Сяо почему-то пожалел, что съязвил выскочке. Ну во-первых, он вспомнил слова Чжун Ли о том, что не стоило бы затевать спор с новым тренером. Даже если выскочка не расскажет директору о маленькой перепалке в начале тренировки, у Сяо неприятный осадок никуда не пропадет. Может даже он придет вечером в кабинет директора, когда на улице уже закат и лучи пропадающего солнца очень красиво падают на каштановые волосы Чжун Ли, сидящего за своим столом. Придет, сядет в кресло, сплетая пальцы своих рук в замок и неловко укладывая их на колени. Периодически он приходит с повинным, и он не знает, почему рассказывает директору о том, как нагрубил преподавателю математики или рассказал больше нормы на литературе. Какое-то время Сяо думал, что ему интересна реакция Чжун Ли, но вот только она всегда одна и та же. Мужчина вздыхает, откладывая ручку на стол, переводит взгляд на непутевого ученика, смотрит секунд десять, задает пару наводящих вопросов, устраивает нудную, но убаюкивающую лекцию о дурном поведении, а потом хвалит за то, что Сяо сам признает ошибку. Сяо каждый раз отвечает, что не считает это своей ошибкой. Чжун Ли каждый раз говорит, что Сяо еще как все понимает и раскаивается, иначе бы не сидел здесь, в кабинете директора, когда лучи закатного солнца… Во-вторых, Сяо не получил той реакции от выскочки, на которую рассчитывал. Ну, типа… Совсем мимо. Иногда Итэр цокает и говорит «Сяо, ты ведешь себя как ребенок», но знаете что? Ответ тренера на язвительное замечание Сяо — вот детское поведение. В третьих- — Почему ты не работаешь со всеми? Сяо вздрагивает от неожиданности. Молодой тренер оказывается прямо за спиной, прерывая относительную тишину и спокойствие в раздевалке, где Сяо просто спрятался от всего этого. Ему нужно было, ну… минут пять, чтобы отдохнуть от шума, суеты и неожиданно свалившейся нагрузки на тренировке. А выскочка здесь, в месте, куда тренерам вроде как не принято заходить. Раньше для Сяо это место было безопасной зоной. Сюда можно было незаметно прошмыгнуть прямо из балетного зала, или отпроситься, сказав, что оставил воду в рюкзаке и хочешь пить. Но для нового тренера, видимо, старые законы не писаны. — Я просто… устал, — говорит Сяо, так и не поднимаясь с пола и не поворачиваясь на раздражитель. Только медленно откладывает свой телефон в сторону. — Второй час тренировки, все устали. — Судя по звукам, Венти садится рядом — Сяо демонстративно отворачивает голову. — Разве не странно, что парень в балетном училище не хочет заниматься балетом? Венти склоняет голову к боку, поглядывая на затылок парня. — Почему молчишь? — Ты тренер или психолог? — фыркает Сяо, уже начиная подниматься с пола, как его второй раз за день резко тянут за руку. И опять очень больно обхватив запястье. Сяо шипит, одергивая руку и оглядывая ее на предмет синяка или покраснения. — О-ох, прости… — Как ни странно, Венти на самом деле звучит сожалеюще. — Это… привычка. — Привычка хватать людей за руки? — Теперь в приступе злости Сяо смотрит в глаза Венти, но хватает секунды, чтобы… успокоиться? Взгляд тренера необычно глубокий, его глаза ярко зеленые, но с каким-то глубоко синим отливом, который вводит в гипноз, заставляя рассредоточиться. — Привычка сжимать продолговатые вещи, — загадочно улыбается Венти, поймай на себе пару заинтересованных глаз. Прежде чем парень смутится или нахмурится (Венти даже не хочет знать, что из этого), он переводит тему. — Я не любил балет. Венти ожидает логичного вопроса о том, что же он тогда здесь делает, но этого не следует. Сяо отвел взгляд, будто бы погрузившись в какой-то свой мир, его выражение лица показывает полную незаинтересованность в разговоре, но Венти знает, что парень все еще здесь. — Я не любил чувство ответственности за себя. Не выносил долго стоять у станка под классическую музыку, по часу растягиваться и крутить одно единственное фуэте. Все это было для меня утомительной пыткой, я чувствовал себя привязанным за ногу, запряженным одной упряжкой с кучей безмозглых девчонок и сопливых парней, которые как и я стояли на сцене во втором ряду в кордебалете. — Венти, кажется, придвигается ближе к Сяо, когда краем глаза видит, что тот перестал елозить на месте, прислушавшись. — Я хотел свободы. Сяо ждал, что Венти продолжит. Тренер даже сделал вдох, будто собирался что-то добавить, но замолчал. Сначала парень думал, что ничего не будет на это отвечать. Он не должен, в конце-то концов, он не просил душещипательных историй о чужом болезненном опыте, но также Сяо было неловко из-за тишины, он не находил возможности сейчас просто уйти, после всего сказанного выскочкой. — Сейчас ты свободен? — Да. — Венти отвечал уверенно. — Я знал, чего хочу, когда окончил балетное. И ты знаешь, чего хочешь. Ты не выглядишь как тот, кто горит балетом, значит есть что-то другое… Ну, знаешь- — Нет. — Чего? — Нет желания с тобой разговаривать, — Сяо все же поднимается на ноги, вновь расстроенный чем-то сказанным вскользь, чем-то, что для других людей является простым и очевидным, а для него сложным и непонятным. Он направляется на выход из раздевалки, останавливаясь перед дверью и оборачиваясь на тренера. — И желания что-либо менять у меня тоже нет. Он не знает, чего хочет. Он не чувствует себя свободным здесь, но и где-либо в другом месте, даже теоретическом, он несвободен. И никто не смеет вот так врываться в раздевалку или же его жизнь, чтобы хвастаться своим умением найти цель в жизни и уцепиться за нее, как за спасательный круг.***
— Ну неужели ты не мог закинуть свою форму в стирку вовремя? Итэр недовольно раскладывал вещи по нужным полкам уже час. Конечно, Сяо немного привел их комнату в беспорядок, но сосед явно преувеличивал, когда заявил, что половину одежды придется переглаживать. Это чудо в перьях гладило даже свои трусы, и господи помилуй, Сяо чувствовал себя неловко на фоне такого ангельски правильного мальчика. Впрочем, как и всегда. — Зато я пришел на тренировку. Итэр на это вскидывает руками, да так, что Сяо немного отворачивается и улыбается — этот жест до боли был похож на жест разъяренной бабушки, чей внук сказал, что не завтракал. Итэр так и замер посреди комнаты с скомканными джинсами в руке; его волосы, заплетенные в пучок, теперь небрежно взлохматились, челка спадала на лоб и уши, на затылке волосы все еще не просохли после тяжелой тренировки. — Какая честь… В следующий раз я просто поставлю тебе отсутствие, даже если ты придешь! — Хах, — Сяо удобнее усаживается на полу, где проводит большинство своего личного времени, и откладывает телефон в сторону, — да ты уже освоился и перенял обязанности тренера с распростертыми объятиями. — Ничего подобного, — Итэр чувствует, что его застали врасплох. — Венти сам сказал мне, что я теперь помощник тренера. Это не было моей инициативой. — Итэр даже пытается отмахнуться и закатывает глаза, мол, смотри, я такой несчастный, меня принудили отмечать в журнале посещаемость и относить в классную комнату. Он отворачивается и на удивление небрежно запихивает джинсы на полку, покончив с вещами и плюхаясь на только что им же застеленную кровать. — И вообще. Тебя буквально не было на половине тренировки, и если бы я не… Итэр замолкает. — Если бы не ты...? — Сяо щурится, чувствуя подвох. Итэр пожимает плечами, отрезав: «забей» и тянется к какому-то учебнику, теперь старательно делая вид, что читает. — Ты сказал выскочке, где я был? Итэр, кажется, сжимает учебник в руках сильнее, цокая. — Он поинтересовался, заметив, что тебя долго нет, и я просто- — Просто повел себя как помощник тренера? Молодец, хороший мальчик. Сяо хмурится. На самом деле, он знает, что палится: после тренировки он вернулся в комнату в ужасном настроении, но причины были известны пожалуй только ему самому и тренеру. А теперь оказывается, что и Итэр втянут в это, и если прежде Сяо готов был биться о стену, осуждая себя за то, что долго залипал в телефон на тренировке и в итоге столкнулся с выскочкой… — Да ты чего завелся? — парень округляет глаза и расстроенно смотрит на Сяо; он всегда был очень восприимчив к критике, так что если сосед продолжит в том же духе, то Итэру и до слез недалеко. — Я просто… не хочу, чтобы ты испортил отношения и с этим тренером. — Да из-за тебя… — Сяо огорченно мычит, забираясь на свою кровать и отворачиваясь к стене, незаметно для Итэра сжимая край подушки. «Я знал, чего хочу, когда окончил балетное. И ты знаешь».Не знаю. Не знаю. Не знаю.
— Он тебя поругал? Сказал, что пожалуется директору? У Сяо есть выбор. Он может просто промолчать, оставив единственного друга в неведении, или может рассказать правду, но только вот… Итэр не поймет. — …да, — не очень уверенно ответил Сяо, не поворачиваясь к Итэру. Он слышит, как Итэр встает с скрипучей кровати, медленно топая к кровати друга, как садится на колени рядом с кроватью и кажется укладывает руки на одеяло, пытаясь заглянуть в лицо Сяо. — Прости… Сяо нехотя поворачивается на звук, усаживаясь теперь и смотря сверху вниз на Итэра, который даже глаза боится поднимать. Ну вот, его вина заела. — Я составил тебе много лишних проблем? Хочешь, я как-нибудь… исправлю это? Я… Я могу сказать тренеру, что у тебя нога болит, а ты просто… эм… — Застеснялся предупредить? — Сяо теперь ухмыляется, полностью отдавая себе отчет в том, что он бы так не повел себя. Это скорее во вкусе Итэра, и то, этот парень работал бы сквозь боль с сжатыми зубами. — Да! Идёт?.. — Забей, Итэр. Все хорошо. Ты же знаешь, Чжун Ли меня… простит. Просто будь хорошим другом, а не хорошим помощником выскочки, и не пали меня больше. — Да, но… теперь Венти знает, где тебя искать… — Черт, — Сяо дружелюбно смеется, еле ощутимо стукая кулаком по лбу Итэра, наблюдая, как теперь и он уже улыбается. — Тогда мне придется искать другое место, гдя прятаться от этой выско… Этого «Венти», — язвительно отвечает Сяо.***
— Как осваиваетесь на новом месте? Венти пожимает плечами и тянется к вазочке с конфетами, вытаскивая сразу несколько и укладывая себе на колени, поочередно освобождая леденцы от фантиков и закидывая себе в рот. Отвечать он не торопится. — Нормально. — Слышится хруст леденцов во рту молодого тренера. — У тебя тут ску-у-учно. Но мне даже понравилось работать с ребятами. Они так удивлены моими подходами к работе… Чжун Ли хмурится, взявшись за свою чашку с чаем, но так и удерживая ее на полпути ко рту. — Что еще за подходы к работе? — Да ладно тебе, нервы не резиновые, еще инсульт словишь от натуги. Чжун Ли громко ставит чашку на стол, несколько капель чая выплескиваются на какие-то бумаги; Венти скептично смотрит за тем, как директор, спохватившись, откладывает документы в сторону. — Я просто хочу напомнить, что здесь не бордель. И «методы», которые вы могли использовать на прошлой работе, здесь не подходят. Венти строит обиженную гримасу, дуя губы и почти жалобно мыча. — Даже в этом кабинете? Я бы повторил напоследок. — Венти тянется через стол директора, хватая его за галстук и подтягивая ближе к себе. Чай на грани того, чтобы полностью вылиться из покачнувшейся кружки. — Я взял тебя из жалости, — директор грубо вырывает свой галстук из цепких пальцев, от злости и стыда забыв про манеры. — Только потому что ты в прошлом был неплохим актером балета, и… — И ты был рад увидеть меня, признай. Я - последняя надежда на твоих выпускников. Венти просто дурачится. Данная ситуация его нисколько не напрягает, даже если в воздухе летают целые булыжники напряжения. Метеориты. А вот вечно спокойный и непоколебимый Чжун Ли явно напряжен и сгорает от стыда. — …мы могли бы просто забыть, при каких обстоятельствах встретились, — директор явно пытается пойти на компромисс, не выдерживая сексуального давления от своего нового подчиненного. — Ну как такое забыть? Как ты там стонал? — Венти нагло пытается спародировать грубый голос директора, гортанно мычит, одновременно с тем выставив руки на уровне своего живота, будто держит в них что-то; двигает пахом вверх-вниз несколько раз и запрокидывает голову к потолку. Потом громко смеется. — Давай, сделай так еще раз. Возможно, после этого Чжун Ли должен был уволить сотрудника сомнительно качества, но все что он сделал, так это выставил его за дверь, бурча что-то про то, чтобы Венти больше никогда не заикался, где видел уважаемого начальника и чем с этим же начальником занимался, а также чтобы он не смел даже заикнуться о своей прошлой профессии при учениках и применял по отношению к ним только прописанные, классические методы обучения.